Михаил Александрович Каришнев-Лубоцкий. Чудесное наследство. Книга 2

   – Хочешь сделать из меня визажиста привидений? – улыбнулась Урсула. – Попробовать можно, я не возражаю!
   – Вот и отлично, – радостно потер руки господин Дитрих, – а теперь продолжим наше скромное торжество. Все заботы и проблемы прошу оставить до завтра. «Утро вечера мудренее», не правда ли?

Глава пятая

   Господин Дитрих, конечно, ошибся: откладывать покраску Ганса-Бочонка до следующего утра ни Урсула, ни Паулина вовсе не собирались. Проводив гостей до порога, они прошмыгнули в ванную комнату и достали из шкафчиков и с полок все краски, которые только там были.
   – Боюсь, что этого нам не хватит, – тоном знатока сказала Урсула. – И потом, здесь всего четыре цвета.
   – У меня есть набор художественных красок, – вспомнила Паулина. – А у папы в гараже оставалась целая банка красной автомобильной краски!
   – Чудесно, она пойдет для сапог.
   – А чем мы покрасим Гансу одежду?
   – Разведем в тазике пузырек с синей тушью, замочим в ней, а потом высушим феном.
   – Тогда и шляпу нужно сделать красной, – предложила Паулина. – А волосы, усы и бороду – каштановыми.
   – О бровях не забудь! И еще о ресницах!
   – А вот ресницы должны быть черными. Губы тоже можно покрасить автомобильной краской… Или лучше губной помадой? Ну той, которая не стирается?
   Проведя «художественный совет», сестры рьяно взялись за дело. Затащив упирающегося Ганса-Бочонка в комнату Урсулы, они приступили к работе. Сначала юные визажистки сделали самое трудное: сотворили бедняге Гансу лицо. Тональная пудра, губная помада, черная тушь, автомобильная краска, белила – все было пущено в ход. Пригодилась даже обычная синька: ею сестры слегка смазали привидению нос.
   – Лучше пусть будет синий, чем красный, – сказала Урсула. – Все-таки наш Гансик не Санта-Клаус!
   Расписав от души лицо толстячка Бочонка, сестрички приступили к покраске его усов, бороды и пышной шевелюры. Не забыли они, разумеется, и про брови, и про ресницы. Покончив с «портретом» Ганса, они старательно затонировали ему руки и покрыли ногти розоватым лаком.
   – Ну, красавчик, – сказала Урсула, нанося последний штрих на физиономию своей жертвы, – теперь поработай сам. Вот тебе таз с разведенной краской, замочи в нем одежду. А затем кистью пройди по сапогам.
   – Для сапог мы приготовили вот эту краску, – показала Паулина на банку, которую она принесла из отцовского гаража. – Смотри не перепутай!
   – Слушаюсь, фроляйн, – печально прогудел Ганс-Бочонок. – А можно я погляжу в зеркало?
   – Это еще зачем? – удивилась Урсула.
   – А вдруг мне что-нибудь не понравится? Так вы сразу переделаете…
   Урсула подала Гансу небольшое зеркальце и обиженно фыркнула:
   – Какой ты, оказывается, капризный! Ну на, полюбуйся!
   Едва увидев свое отражение, несчастная жертва искусства жалобно всхлипнула:
   – Боже мой, неужели это я?!
   – А кто же еще? – искренне удивилась Паулина. – Конечно, ты, дядюшка Ганс. Можешь не сомневаться!
   – А где мои уши? Где бородавочка с правой щеки? Куда подевался маленький прыщик с кончика носа? – не унимался причитать Бочонок.
   Урсула сжала в негодовании губы и хлопнула себя ладонями по бедрам:
   – Ну извини, про уши мы случайно забыли, сейчас покрасим. А вот зачем тебе прыщик и бородавка?!
   Привидение пожало плечами:
   – Не знаю… Я к ним привык… Без них я не я…
   Паулине стало жаль Ганса-Бочонка и она пообещала:
   – Не волнуйся, сейчас мы тебе покрасим уши, а потом и бородавку на нос приляпаем. И прыщик, конечно, тоже!
   – Бородавку на щеку, – робко поправило ее привидение, – причем, на правую!
   – Вот капризуля, – поморщилась Урсула, вновь принимаясь за покраску Бочонка, – другой на его месте спасибо сказал бы за бесплатную косметическую операцию, а этот все чем-то недоволен!
   Минут через пять Паулина спросила привидение:
   – Ну, дядюшка Ганс, теперь все на месте?
   – Кажется, да, – пролепетал толстячок, заглядывая снова в зеркало.
   – Прекрасно! – обрадовалась Урсула и бросила кисточку в стакан с водой. – С одеждой и сапогами справишься сам, а мы уходим. Паулина, за мной!
   Юные художницы вышли из комнаты и затворили за собою дверь. Уже находясь в коридоре, Урсула тяжело вздохнула и прошептала:
   – Никогда не думала, что быть визажистом – это так трудно. Особенно визажистом привидений!

Глава шестая

   Всю ночь Кракофакс не спал, ворочаясь с боку на бок в постели и мешая спать мне и Кнедлику. А едва рассвело, он вскочил с кровати, подбежал к нам и принялся трясти меня за плечо.
   – Тупсифокс, вставай скорее, меня осенило!
   – Ты передумал ехать в Мерхендорф? – сквозь сон пробормотал я и зарылся поглубже носом в подушку. – Весть приятная, но с ней можно было бы и подождать…
   – Нет, я не передумал, мы едем! Точнее, летим!
   Я резко перевернулся с живота на спину, широко открыл глаза и удивленно посмотрел на сумасброда-дядюшку.
   – Мы полетим на ковре-самолете? Или верхом на метелке?
   Кракофакс в ответ недовольно поморщился:
   – Забудь, Тупсифокс, про эти допотопные транспортные средства! Хватит, налетались мы на них, вспоминать даже об этом не хочется! Мы полетим на пассажирском лайнере в салоне первого класса – вот что меня осенило!
   Мои глаза раскрылись еще шире:
   – Ты разбогател, дядюшка?! Когда?! Ведь вечером у тебя не было, кажется, ни единого гнэльфдинга в кармане?!
   – Ты и сейчас его там не найдешь. Зато на моих плечах есть голова! И она отлично умеет думать!
   Кракофакс присел на хвост невидимки Кнедлика и с жаром принялся делиться со мной своим «гениальным планом» перелета из Гнэльфбурга в Мерхендорф.
   – Все очень просто, Тупсифокс! В трейлере мы доберемся до аэропорта – ведь сначала мы все поедем туда провожать господина Дитриха с его дочкой и мамашей? А затем ты, я и этот нахальный пес – дядюшка метко щелкнул в лоб невидимку Кнедлика, – заберемся в сумку старой баронессы и… В общем, ты меня понял!
   – Не совсем, дядюшка… Неужели наш Кнедлик сможет уместиться в дамской сумочке? Да еще вместе с нами?
   – А мы его уменьшим в размерах. И сами уменьшимся. Ты забыл, что я умею это делать? Я превращу твоего хвостатого дружка в крошечную собачку и… В общем, ты меня понял!
   Кнедлик, услышав дядюшкины слова, печально провыл и стал видимым.
   – Шесть утра, – тут же отметил Кракофакс и посмотрел на циферблат настенных часов. – А на этих полночь. То-то я мучился бессонницей!
   – Прости, дядюшка, но ты ошибся: на них полдень.
   – Вот как? Значит, скоро они покажут точное время! Через каких-то шесть часов! А ты предлагал мне выбросить их в мусорный бак… Они еще нам послужат, Тупсифокс!
   Старый пуппитролль поднялся с собачьего хвоста и с удовольствием потянулся.
   – Ну, дорогой племянник, вставай! Нас ждут великие дела!
   И Кракофакс, мурлыча под нос веселый мотивчик, чуть ли не в припрыжку поскакал в ванную комнату умываться и чистить зубы.

Глава седьмая

   Ни к какому врачу лечить меня от немоты мы, разумеется, не пошли. Моя «болезнь» исчезла сама собой, едва мы с дядюшкой покинули гостеприимный дом славной семейки Дитриха Фитингофа. Поэтому, придя к ним на следующий день в десять тридцать утра, я сразу же с порога громко и четко произнес:
   – Привет! Вот и мы! Пора отправляться в путь!
   – Он заговорил! Он заговорил! – обрадовалась старая баронесса и, взяв меня под мышки, приподняла вверх и влепила поцелуй прямо в лоб. После чего поставила обратно на пол и покатила к себе в комнату отдавать последние распоряжения верным помощникам-привидениям.
   А минут через пятнадцать вся орава путешественников уже сидела в большом и просторном трейлере. Дитрих Фитингоф в сотый раз проверил тормоза и переключатель скоростей и, уступив водительское кресло Гансу-Бочонку, не очень решительно проговорил:
   – Ну, красавчик, приглашаю вас на первый экзамен по вождению. Если до аэропорта мы доберемся без приключений, то, так и быть, я разрешу вам совершить путешествие в Мерхендорф.
   Толстяк с сопением взгромоздился на место водителя и нежно потрогал загорелыми лапищами руль.
   – Шутите, хозяин… Ну какой я красавчик! Это ваши дочки меня так разрисовали.
   Он мельком взглянул в висевшее перед ним зеркальце и тихонько хмыкнул, поглаживая пышные каштановые усы:
   – Шут я гороховый, а не красавчик! Честное благородное слово, шут!
   И добавил с легкой грустинкой в голосе:
   – Хорошо, хоть наша Уллочка меня не видит. То-то бы она надо мной посмеялась!
   Услышав его слова, рыцарь Ольгерд, как эхо, печально отозвался:
   – Что ж в этом хорошего, Гансик? Ей ведь тоже хотелось повидать родной замок, его древние, древние стены увитые плющом и диким виноградом, взглянуть на заросший зеленой травкой двор…
   – Посмотреть на все это Улла может и в своем волшебном зеркале, – ответила на его причитания старая баронесса и сердито заерзала в мягком кресле. – Слава Богу, она умеет это делать! А вот везти ее в драгоценном зеркале по ухабам, да еще когда за рулем сидит размалеванное чудовище, – большой риск и большая глупость!
   – Мы поедем по шоссе, – напомнил ей Ганс-Бочонок, нисколько не обидевшись на новый «ласковый» эпитет. – От Гнэльфбурга до Мерхендорфа великолепная автострада!
   – И ты думаешь, что вы с нее ни разу не свернете? – с легкой ехидцей спросила начинающего водителя упрямая старушка.
   – Надеюсь, нет.
   – Я тоже на это надеюсь, – поддержал Ганса-Бочонка мой дядюшка. Он вдруг начал почему-то нервничать, затеребил пальцами свою шляпу, которая лежала у него на коленях, заметно побледнел. – Может быть, пока мы едем до аэропорта, машину поведет сам господин Дитрих? А господин «Мастер на все руки» у него немного поучится?
   – Да я и так умею машину водить, – успокоил Кракофакса Ганс-Бочонок. – Дело нехитрое!
   В этот момент в салон трейлера заглянула фрау Эльза.
   – Все на месте? – спросила она. – Никого не забыли?
   – Все тут, – весело доложила матери бойкая Паулина, – можно ехать!
   – Ты, все-таки, их пересчитай, – обратилась фрау Эльза к супругу, – так будет надежнее.
   Пришлось Дитриху Фитингофу вылезать из кабины и устраивать путешественникам перекличку.
   – Мама? – произнес он почему-то вопросительным тоном и загнул на правой руке один палец.
   – Слава Богу, я еще не призрак! – ответила насмешливо ехидная старушка.
   – Паулина? – не сбиваясь с выбранной тональности, проговорил глава семейства и загнул второй палец.
   – Я здесь! – откликнулась его дочка и на всякий случай подпрыгнула в кресле.
   – Пугаллино?
   – Здесь! – Мальчишка-гнэльф, он же бывшее огородное пугало, махнул господину Дитриху рукой.
   – Тупсифокс? Кракофакс?
   – Такую мелочь, как мы, можно выкликать и парами, – буркнул мой дядюшка обиженно. И добавил: – Конечно, мы здесь! Неужели вы нас не видите?!
   Отец Паулины ему не ответил и продолжил перекличку.
   – Ганс?
   – Я тут, за рулем! – гаркнул Бочонок.
   – Ольгерд?
   – Так точно, здесь! – по-военному отрапортовал рыцарь-невидимка.
   – Шнапс?
   – Гав!
   – Кнедлик?
   – Тяф!
   Дитрих Фитингоф посмотрел на свои руки: девять пальцев были сжаты в кулаки и только мизинец на левой руке сиротливо торчал в сторону.
   – Их девять… Где десятый?
   – Ну вот, так я и знала! – воскликнула фрау Эльза, ударяя себя по бедрам пухлыми ладошками. – С этими привидениями только свяжись, обязательно выйдет какая-нибудь неприятность!
   – А по-моему, все на месте, – попыталась успокоить родителей добрая Паулина. – Сейчас я сама всех пересчитаю!
   И она быстро-быстро досчитала до девяти. И – смолкла.
   – Вот видите! – почему-то обрадовался ее отец. – Я говорил, их девять!
   – «Их»! – передразнил Дитриха Фитингофа мой самолюбивый дядюшка. – Могли бы сказать «нас»!
   Господин Дитрих посмотрел ошалелым взглядом на Кракофакса, потом на свою супругу и вдруг хлопнул себя по лбу кулаком (пальцы-то у него были сжаты!):
   – Десять!! Нас десять!! Ну, слава Богу…
   И он, облегченно вздыхая, согнул мизинец на левой руке и окончательно стал похож на боксера, готового вступить в бой с любым соперником.
   – Поезжай, Дитрих, – умоляюще попросила фрау Эльза супруга. – Поезжай, пока еще кто-нибудь не пропал! Счастливого пути! Как только прилетите в Мерхендорф, сразу же позвони! Из аэропорта тоже позвони, а то я буду волноваться, как вы туда доехали!
   – С ветерком доедем, фрау Эльза, с ветерком! – «подбодрил» ее Ганс-Бочонок. – Это я вам обещаю!
   – Дверца трейлера захлопнулась и мы поняли, что еще немного и вся наша компания отправится в путешествие.
   – Жаль, что Уллочка не пришла с нами проститься, – снова пробубнил у меня над ухом рыцарь Ольгерд. – Все-таки мы с ней не увидимся целый месяц!
   – Обиделась на госпожу баронессу вот и не пришла прощаться, – прогудел Ганс-Бочонок ему в ответ. – Женщины такие обидчивые!
   – Еще один намек в мой адрес и я тоже обижусь, – снова заерзала в кресле старая баронесса.
   – Разве я на что-нибудь намекал? – удивился Бочонок. – Я что думал, то и сказал!
   Трейлер резко дернулся, так же резко остановился и, снова рванувшись с места, медленно покатил по дорожке усыпанной мелким гравием в сторону автомагистрали.
   – Ура, поехали! – издала радостный вопль Паулина и громко захлопала в ладоши.
   – Не думал, что окажусь в театре, – прошипел мой дядюшка и гордо скрестил на груди руки. – Спектакль еще толком не начался, а уже раздались аплодисменты. Что-то будет дальше?!

Глава восьмая

   Не знаю, что имел в виду мой дядюшка Кракофакс под словами «спектакль еще не начался». Может быть, рассказы рыцаря Ольгерда, которыми тот принялся угощать своих попутчиков, едва трейлер, ведомый лихим усатым автогонщиком, выбрался за пределы Гнэльфбурга и помчался по одной из главных магистралей в сторону аэропорта? Так я вам сразу скажу, что этот спектакль артисту не удался. Ольгерд нас всех просто усыпил, монотонно бубня о каких-то Прекрасных Дамах, Рыцарях Круглого Стола, драконах, чародеях, злых и добрых волшебниках… Казалось бы, его истории должны были быть очень интересными – кто не любит послушать о драконах и великих магах? Но наш рассказчик поведал о них так, что у всех слушателей сами собой стали слипаться глаза, а от ужасной скуки жутко свело скулы.
   Первой не выдержала словесной пытки Паулина.
   – Хватит! – попросила она рассказчика-зануду. – Мы еще не обедали, а я уже сыта по горло и хочу спать. Какие-то у вас, дядюшка Ольгерд, сказки тоскливые!
   – Это не сказки, милая Паулиночка, это сущая правда!
   В трейлере раздался дружный смех.
   – Клянусь, это правда! – повторил невидимка-рыцарь.
   Вторая волна уже оглушительного хохота сотрясла салон трейлера.
   Когда веселье немного поутихло, фрау Луиза решила придти на помощь обиженному рассказчику:
   – Верно, Ольгерд, твои истории не сказки. Это – фэнтэзи.
   – Только без всякой фантазии! – хихикнула Паулина.
   – В них нет перца, – глубокомысленно изрек Ганс-Бочонок.
   – И нет соли, – улыбнулся мой дядюшка. – Они пресны, как… как…
   Он не нашел подходящего сравнения и показал на свою шляпу:
   – Как эта шляпа!
   Невидимка-рыцарь тяжело вздохнул и пробормотал:
   – Хорошо, я замолкаю. Истории с перцем и солью пусть вам рассказывает мой друг Гансик, он их знает в избытке.
   – Что верно, то верно! – самодовольно рассмеялся Ганс-Бочонок. – Вся голова ими забита, честное слово!
   – Для мудрых мыслей и места, наверное, не осталось? – хихикнул мой дядюшка. – Ну что ж, приятель, поделитесь этими историями с нами, а мы их послушаем!
   Но против историй с солью и перцем внезапно воспротивилась старая баронесса.
   – Нет-нет, – сказала она, – только не здесь и только не это! Пусть лучше Ганс внимательней смотрит на дорогу, а мы с вами молча поглядим в окна. Такие красивые виды вокруг открылись, а мы, словно слепые, сидим и ничего не видим.
   Всем стало стыдно после ее слов, и мы поскорее прильнули к чистым окошкам трейлера. Даже мой дядюшка, вскарабкавшись на плечо рыцарю Ольгерду, прилип носом к толстому стеклу: а уж его-то трудно было пронять какими-либо упреками!
   Пейзажи вокруг предстали, и верно, на редкость удивительные: высокие холмы, поросшие лесами, стеной стояли на горизонте; в низинах расстилались поля с золотой, как летнее солнце, пшеницей; кое-где зеленым ковром проступали луга с крошечными озерцами; а над этими холмами, лесами, полями, лугами, озерами плыли куда-то в даль в бездонной синеве, похожие на огромных белых барашков, кучевые облака…
   «Как он красив, мой Гнэльфланд! – подумал я невольно, поправляя сползший на глаза клоунский колпак. – Хоть в рамку вставляй и на стенку вешай!»
   Именно тогда я впервые пожалел, что лишен дара живописца: ах, какие картины я смог бы нарисовать! Получше любого Дюрера и Конфитюра!{Дюрер – великий немецкий художник. Конфитюр – гнэльфбургское привидение, тоже художник.}

Глава девятая

   В аэропорт мы прибыли минут за сорок до вылета пассажирского лайнера в Мерхендорф.
   – Нужно поспешить! – сказал Дитрих Фитингоф, помогая Гансу и Ольгерду выгружать из салона трейлера коляску с фрау Луизой. – Я займусь багажом и билетами, а Паулина пока постоит с бабушкой у окна. Всем остальным сидеть в машине и не высовываться!
   – Мы в буфет! На минутку! – Кракофакс дернул меня за рукав курточки и спрыгнул с подножки на землю. – Выпьем стаканчик лимонада и немного промнемся.
   – Кнедлик, за мной! – скомандовал я своему песику и бросился догонять шустрого дядюшку (успев при этом шепнуть на ухо изумленному Пугаллино, чтобы они нас не ждали и спокойно ехали в Мерхендорф без всяких задержек).
   Забежав в здание аэропорта, мы с дядюшкой остановились и огляделись по сторонам.
   – Вот здесь они будут проходить на посадку, – догадался вскоре Кракофакс и показал на какую-то странную кабинку. – Здесь мы их и подкараулим!
   Мы с Кнедликом удивленно посмотрели на своего «главнокомандующего».
   – Гав? – не выдержал первым Кнедлик. – Стоило ли нам удирать от веселой компании, чтобы потом снова на нее охотиться?
   – Вы ничего не понимаете! – сморщился недовольно дядюшка. – Во-первых, нам всем троим нужно стать чуть-чуть поменьше в размерах. Вы же не хотите передавить друг друга в тесной дамской сумочке? Во-вторых… Впрочем, хватит объяснений! Время не терпит! А первый опыт по уменьшению проведем на Кнедлике.
   – Га-ав?!. – поднял правое ухо вверх, а левое уронил вниз удивленный песик. – Почему на мне?!
   – Потому что все настоящие ученые проводят сначала опыты на собаках, кроликах, лягушках и мышах. Ловить мышей, искать лягушек и бегать в зоомагазин за кроликами у нас не осталось времени. Так что этот бинокль, – тут дядюшка вытащил из бездонного кармана своего старенького плаща игрушечный детский бинокль, – мы испытаем на тебе, Кнедлик. Другой собаки, извини, у меня под руками нет!
   Не дожидаясь от нас новых глупых вопросов, Кракофакс навел окуляры бинокля – перевернув его предварительно задом наперед, – на притихшего и испуганного пса и прошептал одно из волшебных заклинаний. А через несколько секунд, когда оторвавшись от бинокля взглянул на Кнедлика и увидел его уменьшенным раз в десять, он радостно прошептал:
   – Ура, сработало! Ну, Тупсифокс, теперь твоя очередь уменьшаться!
   Волшебник-пуппитролль навел окуляры на меня и снова произнес заклинание.
   – Ура, опять получилось! – рассмеялся он, убедившись в удачном завершении и второго «научного опыта». – Теперь пора браться за себя…
   Дядюшка вручил мне бинокль (Я удивляюсь, как меня только не раздавило этой тяжелой штуковиной!) и, встав с нужной стороны, сначала пробормотал молитву, а затем в третий раз повторил заклинание.
   – Интересно, куда он мог подеваться?! – спросил я Кнедлика, увидев перед собой через мгновение одну лишь дядюшкину шляпу, сиротливо лежащую теперь почему-то на полу. – Сам сказал, что нам нужно торопиться, а сам куда-то пропал!
   Я положил тяжеленный бинокль в сторонку и подошел к шляпе.
   – Она не уменьшилась. Значит, наверное, и дядюшка не уменьшился. Разве я не прав, Кнедлик? – сделал я логический вывод после некоторого раздумья.
   – Га-а-ав… – зевнул мой пес и махнул хвостом сначала справа налево, а затем слева направо. – По-моему, ты ошибаешься, хозяин!
   И он, вцепившись в шляпу зубами, принялся возить ее по полу. Наконец шляпа перевернулась, и из-под нее выскочил маленький седой пуппитролльчик. Он был раза в четыре меньше меня и раза в два меньше Кнедлика.
   – Боже мой! – вскрикнул я, хватаясь за голову обеими руками. – Неужели это дядюшка Кракофакс?!
   – Конечно, я, а кто же еще? – фыркнул презрительно седой коротышка. И, посмотрев с подозрением на меня и Кнедлика, спросил слегка растерянно: – А почему вы опять стали дылдами? И зачем вы накрыли меня мусорным бачком? Сейчас не время шалить, скоро нужно будет идти на посадку!
   Я шмыгнул носом – я всегда это делаю, когда сильно волнуюсь, – и с достоинством ответил на оба дядюшкиных вопроса.
   – Во-первых, сказал я, – это не мусорный бачок, а твоя шляпа. Во-вторых, это не мы с Кнедликом стали дылдами, а почему-то именно ты превратился в крошечного коротышку.
   – Гав? – добавил умный песик. – Наверное, третий опыт не совсем удался?
   Кракофакс все понял и побледнел: такой шуточки он, конечно, никак не ожидал! И главное, рядом с ним не было виноватых! Все это он сотворил с собою сам, своими, так сказать, руками!
   Опомнившись, дядюшка пропищал:
   – Ну что вы стоите, открыв рты?! Так и было задумано! А теперь хватайте бинокль – он нам еще понадобится, – и живо следуйте за мной! И попрошу не отставать, ждать я никого не буду!
   Дядюшка лягнул свою любимую шляпу, которую так опрометчиво принял за мусорный бачок, и помчался в сторону терминала. А мы с Кнедликом, подобрав с пола бинокль и шляпу, побрели за ним: обгонять малютку-пуппитролля нам обоим почему-то совсем не хотелось.

Глава десятая

   Дядюшка рассчитал все правильно: в тот момент, когда улетающие стали прощаться с провожающими, мы с Кракофаксом и Кнедликом сумели без особых проблем засунуть в сумочку баронессы бинокль, а затем и пробраться туда самим и затаиться среди всяких тюбиков, баночек и скляночек.
   – Ароматы здесь, как в парфюмерном магазине, – поморщился дядюшка, устраиваясь поудобнее на плоской пудренице. – Мы еще не взлетели, а меня уже тошнит!
   – Гав, – тихо гавкнул Кнедлик и ткнулся носом мне в живот. – Кажется, впервые старый хозяин попал в точку!
   – Ничего, потерпите немного, – подбодрил я своих спутников, – зато через час мы будем в Мерхендорфе!
   – Дамы и господа, просим вас пройти на посадку! – услышали мы вдруг громкий голос диктора, и сердца наши невольно сжались от волнения. – Рейс номер восемьдесят шестой «Гнэльфбург – Мерхендорф»!
   Кто-то подхватил сумочку, в которой мы сидели (кажется, это была Паулина), и наше путешествие началось.
   Но прежде чем мы попали на борт лайнера, нас всех пропустили через какую-то кабинку. И когда мы ее миновали, до нашего слуха донеслось удивленное восклицание одного из служащих аэропорта: