Радио: А теперь продолжаем трансляцию сонаты «Ля-минор» Себастьяна Баха…
Потрясенные сотрудники Департамента плановых продаж остаются с открытыми ртами. Их своего кабинета, в схожем состоянии, вываливается Зубова.
Лиля Михайловна: Ирина Витальевна?
Зубова: Лиля Михайловна?
В это время объявляют:
По громкой связи: Вниманию сотрудников! Вблизи от здания нашей компании завершена милицейская спецоперация по обезвреживанию исламских террористов. Опасности для граж данских лиц никакой, поэтому просьба ближайшие тридцать минут не покидать помещения. Компания работает в обычном режиме.
Зубова (приходя в себя, хлопает в поднятые над головой ладоши): Мальчики! Девочки! Работаем в обычном режиме, объединенного финансового совещания никто не отменял.
По коридору крадется Бобылкин. Он старается как можно незаметней попасть на свое место, но привлекает внимание истерзанным видом.
Бобылкин потный, в съехавшем набок, даже порванном костюме.
Сквозь дыру просвечивает что-то желтое, похожее на майку. Кроме того, на щеке у него свежая царапина, а выпуклый животик мерно пульсирует из-за сбившегося дыхания.
Бобылкин: Прошу прощения… у меня слабый желудок.
Не могу слышать о насилии, сразу всего наизнанку выворачивает.
Сотрудники Департамента плановых продаж смотрят на коллегу со все возрастающим недоумением, постепенно перерастающим в уверенность.
Сцена 4
Сцена 5
Калиф и Пэри
Действующие лица:
Сцена 1
Сцена 1 (окончание)
Сцена 2
Потрясенные сотрудники Департамента плановых продаж остаются с открытыми ртами. Их своего кабинета, в схожем состоянии, вываливается Зубова.
Лиля Михайловна: Ирина Витальевна?
Зубова: Лиля Михайловна?
В это время объявляют:
По громкой связи: Вниманию сотрудников! Вблизи от здания нашей компании завершена милицейская спецоперация по обезвреживанию исламских террористов. Опасности для граж данских лиц никакой, поэтому просьба ближайшие тридцать минут не покидать помещения. Компания работает в обычном режиме.
Зубова (приходя в себя, хлопает в поднятые над головой ладоши): Мальчики! Девочки! Работаем в обычном режиме, объединенного финансового совещания никто не отменял.
По коридору крадется Бобылкин. Он старается как можно незаметней попасть на свое место, но привлекает внимание истерзанным видом.
Бобылкин потный, в съехавшем набок, даже порванном костюме.
Сквозь дыру просвечивает что-то желтое, похожее на майку. Кроме того, на щеке у него свежая царапина, а выпуклый животик мерно пульсирует из-за сбившегося дыхания.
Бобылкин: Прошу прощения… у меня слабый желудок.
Не могу слышать о насилии, сразу всего наизнанку выворачивает.
Сотрудники Департамента плановых продаж смотрят на коллегу со все возрастающим недоумением, постепенно перерастающим в уверенность.
Сцена 4
На следующее утро. Мужчины на своих рабочих местах: Бобылкин – в новом костюме взамен порванного. Подходят, продолжая начатую в вестибюле беседу, Лиля Михайловна и Зина.
Зина: А клумба внизу вся выжжена.
Лиля Михайловна: Что ты хочешь, Зиночка, когда на нее упал горящий вертолет с террористами?
Зина: И стекла на нижних этажах повыбиты.
Лиля Михайловна: Уже вставляют.
Зина: Только я не пойму, кто за это безобразие отвечать будет? Здравствуйте, Иван Владимирович.
Смотрит на Бобылкина.
Лиля Михайловна: А вы, Иван Владимирович, как считаете, это обыкновенный форс-мажор или за вчерашнее безобразие человекомух ответить должен?
Обе с вежливым злорадством смотрят на Бобылкина.
Бобылкин (делая вид, что углублен в бумаги): Да, да… Здравствуйте.
Зина: Дорого, наверное, ему обойдется.
Лиля Михайловна: Конечно, дорого, Зиночка, а ты как думала? Офисные стекла очень, очень дорогие. Не говоря уже о клумбе.
Роскошная была клумба.
Бобылкин вжимается в кресло.
Зина: Остается найти Флаймэна…
Лиля Михайловна: А чего его искать, Зиночка…
Бобылкин вздрагивает.
…когда у нас собственная служба безопасности? Там ребята серьезные, раньше в органах работали. Кстати, по поводу органов. Не исключаю, органы тоже будут привлечены для расследования. Одно дело – у захваченного террористами вертолета пропеллер бантиком завязать, совсем другое – нанести ущерб офисному помещению.
Сережа: Что вы такое говорите, Лиля Михайловна?! Флаймэн герой, он детей спасал! Что вы к Ивану Владимировичу прицепились?
Лиля Михайловна (оборачиваясь): А я что говорю, Сережа? Флаймэн герой – конечно, герой, самый героический из всех человекомухов, – только при чем здесь Иван Владимирович? Кстати, Сережа, ты спецификацию вчера в Хабаровск отправил?
Сережа: Нет еще. Вы же говорили, до конца недели.
Антон: Я отправил, Лиля Михайловна.
Лиля Михайловна: Видишь, Сережа, а ты отложил до конца недели. Не ловишь ты мышей, совсем не ловишь. Не нравится тебе, наверное, в нашем Департаменте работать, ох, не нравится! (Нервно). В следующий раз не перебивай старших, свиненыш, когда не спрашивают.
Зина: Лезет, тоже мне.
По коридору проходит перебинтованный Турындыкин.
Лиля Михайловна (очарованная пикантным зрелищем): Здравствуйте, Альберт Александрович!
Турындыкин наддает ходу.
Как ваше здоровье? Мы за вас так переживали, когда вы в своей машине изнутри по крыше колотили.
Турындыкин неожиданно для всех подходит к Бобылкину. Горячо пожимает ему руку и, не теряя достоинства, стремительно удаляется.
Зина: Ничего себе!
Лиля Михайловна (с почти искренним возмущением): Иван Владимирович, как это понимать?
Бобылкин: Не знаю… Право, не знаю… Наверное, познакомиться с новым сотрудником решил.
Зина: Турындыкин? Познакомиться? С НАШИМ новым сотрудником?
Лиля Михайловна: Зиночка, какое твое дело? Если Иван Владимирович подружился с Турындыкином, это не наше с тобой дело. Только Ирине Витальевне это очень, очень не понравится.
Бобылкин: О чем вы, Лиля Михайловна? Что значит подружился с Турындыкином? Я не понимаю… Кажется, у вас какое-то болезненное ко мне предубеждение…
Сережа: Что ему, не здороваться, что ли, если Турындыкин первый поздоровался?
Лиля Михайловна: Я и говорю, обыкновенный акт вежливости.
Подходит Зубова.
Здравствуйте, Ирина Витальевна.
Зубова: Здравствуйте, девочки и мальчики… Иван Владимирович, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. У меня к вам серьезный разговор.
Лиля Михайловна (победным тоном): Обыкновенный акт вежливости.
Зина: О-ля-ля! Кажется, начинается.
Понурый Бобылкин бредет в кабинет Зубовой.
Зина: А клумба внизу вся выжжена.
Лиля Михайловна: Что ты хочешь, Зиночка, когда на нее упал горящий вертолет с террористами?
Зина: И стекла на нижних этажах повыбиты.
Лиля Михайловна: Уже вставляют.
Зина: Только я не пойму, кто за это безобразие отвечать будет? Здравствуйте, Иван Владимирович.
Смотрит на Бобылкина.
Лиля Михайловна: А вы, Иван Владимирович, как считаете, это обыкновенный форс-мажор или за вчерашнее безобразие человекомух ответить должен?
Обе с вежливым злорадством смотрят на Бобылкина.
Бобылкин (делая вид, что углублен в бумаги): Да, да… Здравствуйте.
Зина: Дорого, наверное, ему обойдется.
Лиля Михайловна: Конечно, дорого, Зиночка, а ты как думала? Офисные стекла очень, очень дорогие. Не говоря уже о клумбе.
Роскошная была клумба.
Бобылкин вжимается в кресло.
Зина: Остается найти Флаймэна…
Лиля Михайловна: А чего его искать, Зиночка…
Бобылкин вздрагивает.
…когда у нас собственная служба безопасности? Там ребята серьезные, раньше в органах работали. Кстати, по поводу органов. Не исключаю, органы тоже будут привлечены для расследования. Одно дело – у захваченного террористами вертолета пропеллер бантиком завязать, совсем другое – нанести ущерб офисному помещению.
Сережа: Что вы такое говорите, Лиля Михайловна?! Флаймэн герой, он детей спасал! Что вы к Ивану Владимировичу прицепились?
Лиля Михайловна (оборачиваясь): А я что говорю, Сережа? Флаймэн герой – конечно, герой, самый героический из всех человекомухов, – только при чем здесь Иван Владимирович? Кстати, Сережа, ты спецификацию вчера в Хабаровск отправил?
Сережа: Нет еще. Вы же говорили, до конца недели.
Антон: Я отправил, Лиля Михайловна.
Лиля Михайловна: Видишь, Сережа, а ты отложил до конца недели. Не ловишь ты мышей, совсем не ловишь. Не нравится тебе, наверное, в нашем Департаменте работать, ох, не нравится! (Нервно). В следующий раз не перебивай старших, свиненыш, когда не спрашивают.
Зина: Лезет, тоже мне.
По коридору проходит перебинтованный Турындыкин.
Лиля Михайловна (очарованная пикантным зрелищем): Здравствуйте, Альберт Александрович!
Турындыкин наддает ходу.
Как ваше здоровье? Мы за вас так переживали, когда вы в своей машине изнутри по крыше колотили.
Турындыкин неожиданно для всех подходит к Бобылкину. Горячо пожимает ему руку и, не теряя достоинства, стремительно удаляется.
Зина: Ничего себе!
Лиля Михайловна (с почти искренним возмущением): Иван Владимирович, как это понимать?
Бобылкин: Не знаю… Право, не знаю… Наверное, познакомиться с новым сотрудником решил.
Зина: Турындыкин? Познакомиться? С НАШИМ новым сотрудником?
Лиля Михайловна: Зиночка, какое твое дело? Если Иван Владимирович подружился с Турындыкином, это не наше с тобой дело. Только Ирине Витальевне это очень, очень не понравится.
Бобылкин: О чем вы, Лиля Михайловна? Что значит подружился с Турындыкином? Я не понимаю… Кажется, у вас какое-то болезненное ко мне предубеждение…
Сережа: Что ему, не здороваться, что ли, если Турындыкин первый поздоровался?
Лиля Михайловна: Я и говорю, обыкновенный акт вежливости.
Подходит Зубова.
Здравствуйте, Ирина Витальевна.
Зубова: Здравствуйте, девочки и мальчики… Иван Владимирович, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. У меня к вам серьезный разговор.
Лиля Михайловна (победным тоном): Обыкновенный акт вежливости.
Зина: О-ля-ля! Кажется, начинается.
Понурый Бобылкин бредет в кабинет Зубовой.
Сцена 5
В кабинете Зубовой.
Зубова: Рассказывайте, Иван Владимирович.
Бобылкин: Что, Ирина Витальевна?
Зубова: Все.
Бобылкин (со вздохом): В Вологде брать «Золотое семечко», к сожалению, отказались. И в Курске тоже. Надеюсь пристроить восемь тонн в Астраханскую область.
Зубова: Нет, Иван Владимирович. Не о том вы рассказываете.
Бобылкин: Простите?
Зубова: Иван Владимирович, поймите правильно. Мне необходимо иметь ясное и полное представление обо всем, что творится во вверенном мне Департаменте. Служба безопасности кое-какой факт вашей биографии откровенно проворонила, но не нужно принимать нас за наивных слепых котят.
Бобылкин: Ирина Витальевна?
Зубова: Лично я вашими подвигами восхищаюсь. Вы смелый и благородный человек, Иван Владимирович, но должны были предупредить об этом заранее. Автобиографию при приеме на работу составляли?
Бобылкин: Да… разумеется.
Зубова: Почему не указали, что умеет ползать по вертикальным стенам и летать? Вы, Иван Владимирович, Флаймэн – не смейте отрицать этого. Это и без того очевидно.
Бобылкин (после непродолжительной заминки, почти шепотом): Я и не отрицаю.
Зубова: Почему не поставили в известность?
Бобылкин: Мне казалось, это личное…
Зубова: Личное, но не настолько. (Мягче). А теперь, Иван Владимирович, рассказывайте. Первый и самый важный вопрос: когда и при каких обстоятельствах вы стали Флаймэном?
Бобылкин: С детства. У нас это передается по мужской линии. У меня и дед, и отец такими же были. Дедушка до войны работал в Наркомате тяжелой промышленности. Однажды, когда Енисей вышел из берегов, он сдвинул две сопки, чтобы образовать запруду. Это дедушка чугунолитейный завод спасал от затопления, а его… энкэвэдешники… (Делает глотательное движение). Отец инженер, всю жизнь просидел в НИИ гражданской авиации, в группе паранормальных исследований. Ему удалось убедить начальство, что мне отцовские способности не передались, и меня вычеркнули из списков. Времена были не те, чтобы о суперменах пресса писала. Тогда были другие герои.
Зубова: С тех пор скрываете свою деятельность?
Бобылкин: Ну… в общем… стараюсь не афишировать.
Зубова: То есть – я правильно поняла? – никаких посторонних организаций к спасательной деятельности вы не подключали?
Бобылкин (даже машет руками): Чур меня, чур меня, Ирина Витальевна! Только организаций мне не хватало! Ближайшим родственникам, сами понимаете… Жене, детям на даче иногда помогаю.
Зубова: Но вы, Иван Владимирович, отдаете себе отчет, что я обязана доложить по начальству? У вас свое начальство, у меня свое.
Бобылкин (сникая): А без начальства нельзя?
Зубова: Без начальства, Иван Владимирович, никак. Вы уже немного в курсе, какая тяжелая ситуация складывается. Через неделю объединенное финансовое совещание. Представители Департаментов будут отчитываться о выполнении плана, представлять тактические и стратегические концепции. От этого совещания многое зависит, Иван Владимирович. Очень многое.
Бобылкин: Восемь тонн «Золотых семечек», в Астраханскую область…
Зубова: Да оставьте вы Астраханскую область в покое! Что эти восемь тонн для компании? Мизер. Я предлагаю задуматься о стратегической концепции продаж. Вы же Флаймэн, а Флаймэн – публичное лицо, раскрученное в средствах массовой информации! Понимаете, к чему я вас подталкиваю?
Бобылкин: Не совсем.
Зубова: Вы, Иван Владимирович, можете стать брэндом нашей компании.
Бобылкин: Я? Брэндом?
Зубова: Не вы, конечно, а Флаймэн. Его желтое трико, желтая маска – все это как нельзя лучше гармонирует с желтым цветом растительного масла. Флаймэн советует покупать подсолнечное масло. Флаймэн такой сильный, потому что употребляет в пищу очищенное масло. Представляете рекламные слоганы?
Бобылкин: Это… довольно неожиданно.
Зубова: Не скрою, для вас мое предложение не только шанс закрепиться в компании, но и перейти в более высокое служебное качество. Кроме того, компания сможет взять на себя вашу юридическую и физическую защиту. После того, как вы управились с террористами, могут возникнуть неприятности не только по милицейской, но и по исламской линии. А вам, Иван Владимирович, это нужно? Не дай Бог, милиционерам или террористам удастся выяснить, кто скрывается под маской Флаймэна… Ну, вы меня понимаете. Стать официальным брэндом компании – наилучший способ легализовать и обезопасить себя.
Бобылкин: Правда?
Зубова: Я хочу, чтобы вы передали компании права на использование образа Флаймэна в продажах растительного масла. Это новаторская концепция продаж, которая выведет нас на новый уровень дистрибьюции.
Бобылкин: Но…
Зубова (тоном, не допускающим возражений): Могу я считать, что предварительная договоренность достигнута?
Бобылкин: Да… если вопрос стоит таким образом…
Зубова: И еще, Иван Владимирович, пожалуйста, не исчезайте в рабочее время – по крайней мере, пока решение о новом брэнде не принято окончательно. Давать повод для досужих сплетен было бы опрометчиво. Если потребуется, берите командировочное предписание – я вам его с радостью подпишу.
Бобылкин: Я понимаю… по возможности…
Зубова: Наш Департамент гордится вашими подвигами, Иван Владимирович. Так держать!
Бобылкин (вконец смущаясь): Спасибо.
Зубова: Вы, Иван Владимирович, кофе пьете?
Бобылкин: Пью.
Зубова: Предлагаю с коньяком. У меня есть хороший, французский. В честь рождения нового брэнда. (По телефону). Зина, принесите нам кофе.
Достает рюмки и бутылку с коньяком.
Зина (заходя с подносом): Кофе, сахар, печенье…
При виде бутылки с коньяком застывает как вкопанная: коньяк Зубова распивает не каждый день. Из раскрытой двери доносятся звуки включенного Зиной радио.
Радио: Вы только что прослушали знаменитый хит певицы Эсмеральды «Фиолетовая любовь». А теперь последние городские новости. Как нам только что сообщили, на складе новогодней пиротехники, расположенном почти в центре Москвы, на К-вой набережной, вспыхнул сильный пожар. Выходы заблокированы, а пожарные не могут справиться с огнем. Количество людей, находящихся в горящем здании, уточняется.
Бобылкин вздрагивает и срывается с места.
Зубова: Иван Владимирович, вы куда?!
Бобылкин: В туалет… Извините, Ирина Витальевна, мне… очень надо…
Зубова (с улыбкой понимания): Командировочное предписание подпишите.
Бобылкин: Потом, потом.
Убегает.
Зина: Какое хамство.
Зубова: Не скажите, Зина – Иван Владимирович не простой человек, и относиться к нему следует с пониманием. Терпимей надо друг к другу относиться, девочки и мальчики. Ступайте работать, Зина.
Остается в одиночестве. Напряженно, до ломоты в висках, размышляет над проблемами мировой дистрибьюции, пока ее не отвлекает праздничный фейерверк на улице. Это горят склады с новогодней пиротехникой на К-вой набережной. Тогда Зубова выходит из кабинета и присоединяется к остальным сотрудникам, которые сгрудились у стеклянной стены и с детской непосредственностью любуются крутящимся, разбрызгивающим огни разноцветным заревом.
Занавес
Зубова: Рассказывайте, Иван Владимирович.
Бобылкин: Что, Ирина Витальевна?
Зубова: Все.
Бобылкин (со вздохом): В Вологде брать «Золотое семечко», к сожалению, отказались. И в Курске тоже. Надеюсь пристроить восемь тонн в Астраханскую область.
Зубова: Нет, Иван Владимирович. Не о том вы рассказываете.
Бобылкин: Простите?
Зубова: Иван Владимирович, поймите правильно. Мне необходимо иметь ясное и полное представление обо всем, что творится во вверенном мне Департаменте. Служба безопасности кое-какой факт вашей биографии откровенно проворонила, но не нужно принимать нас за наивных слепых котят.
Бобылкин: Ирина Витальевна?
Зубова: Лично я вашими подвигами восхищаюсь. Вы смелый и благородный человек, Иван Владимирович, но должны были предупредить об этом заранее. Автобиографию при приеме на работу составляли?
Бобылкин: Да… разумеется.
Зубова: Почему не указали, что умеет ползать по вертикальным стенам и летать? Вы, Иван Владимирович, Флаймэн – не смейте отрицать этого. Это и без того очевидно.
Бобылкин (после непродолжительной заминки, почти шепотом): Я и не отрицаю.
Зубова: Почему не поставили в известность?
Бобылкин: Мне казалось, это личное…
Зубова: Личное, но не настолько. (Мягче). А теперь, Иван Владимирович, рассказывайте. Первый и самый важный вопрос: когда и при каких обстоятельствах вы стали Флаймэном?
Бобылкин: С детства. У нас это передается по мужской линии. У меня и дед, и отец такими же были. Дедушка до войны работал в Наркомате тяжелой промышленности. Однажды, когда Енисей вышел из берегов, он сдвинул две сопки, чтобы образовать запруду. Это дедушка чугунолитейный завод спасал от затопления, а его… энкэвэдешники… (Делает глотательное движение). Отец инженер, всю жизнь просидел в НИИ гражданской авиации, в группе паранормальных исследований. Ему удалось убедить начальство, что мне отцовские способности не передались, и меня вычеркнули из списков. Времена были не те, чтобы о суперменах пресса писала. Тогда были другие герои.
Зубова: С тех пор скрываете свою деятельность?
Бобылкин: Ну… в общем… стараюсь не афишировать.
Зубова: То есть – я правильно поняла? – никаких посторонних организаций к спасательной деятельности вы не подключали?
Бобылкин (даже машет руками): Чур меня, чур меня, Ирина Витальевна! Только организаций мне не хватало! Ближайшим родственникам, сами понимаете… Жене, детям на даче иногда помогаю.
Зубова: Но вы, Иван Владимирович, отдаете себе отчет, что я обязана доложить по начальству? У вас свое начальство, у меня свое.
Бобылкин (сникая): А без начальства нельзя?
Зубова: Без начальства, Иван Владимирович, никак. Вы уже немного в курсе, какая тяжелая ситуация складывается. Через неделю объединенное финансовое совещание. Представители Департаментов будут отчитываться о выполнении плана, представлять тактические и стратегические концепции. От этого совещания многое зависит, Иван Владимирович. Очень многое.
Бобылкин: Восемь тонн «Золотых семечек», в Астраханскую область…
Зубова: Да оставьте вы Астраханскую область в покое! Что эти восемь тонн для компании? Мизер. Я предлагаю задуматься о стратегической концепции продаж. Вы же Флаймэн, а Флаймэн – публичное лицо, раскрученное в средствах массовой информации! Понимаете, к чему я вас подталкиваю?
Бобылкин: Не совсем.
Зубова: Вы, Иван Владимирович, можете стать брэндом нашей компании.
Бобылкин: Я? Брэндом?
Зубова: Не вы, конечно, а Флаймэн. Его желтое трико, желтая маска – все это как нельзя лучше гармонирует с желтым цветом растительного масла. Флаймэн советует покупать подсолнечное масло. Флаймэн такой сильный, потому что употребляет в пищу очищенное масло. Представляете рекламные слоганы?
Бобылкин: Это… довольно неожиданно.
Зубова: Не скрою, для вас мое предложение не только шанс закрепиться в компании, но и перейти в более высокое служебное качество. Кроме того, компания сможет взять на себя вашу юридическую и физическую защиту. После того, как вы управились с террористами, могут возникнуть неприятности не только по милицейской, но и по исламской линии. А вам, Иван Владимирович, это нужно? Не дай Бог, милиционерам или террористам удастся выяснить, кто скрывается под маской Флаймэна… Ну, вы меня понимаете. Стать официальным брэндом компании – наилучший способ легализовать и обезопасить себя.
Бобылкин: Правда?
Зубова: Я хочу, чтобы вы передали компании права на использование образа Флаймэна в продажах растительного масла. Это новаторская концепция продаж, которая выведет нас на новый уровень дистрибьюции.
Бобылкин: Но…
Зубова (тоном, не допускающим возражений): Могу я считать, что предварительная договоренность достигнута?
Бобылкин: Да… если вопрос стоит таким образом…
Зубова: И еще, Иван Владимирович, пожалуйста, не исчезайте в рабочее время – по крайней мере, пока решение о новом брэнде не принято окончательно. Давать повод для досужих сплетен было бы опрометчиво. Если потребуется, берите командировочное предписание – я вам его с радостью подпишу.
Бобылкин: Я понимаю… по возможности…
Зубова: Наш Департамент гордится вашими подвигами, Иван Владимирович. Так держать!
Бобылкин (вконец смущаясь): Спасибо.
Зубова: Вы, Иван Владимирович, кофе пьете?
Бобылкин: Пью.
Зубова: Предлагаю с коньяком. У меня есть хороший, французский. В честь рождения нового брэнда. (По телефону). Зина, принесите нам кофе.
Достает рюмки и бутылку с коньяком.
Зина (заходя с подносом): Кофе, сахар, печенье…
При виде бутылки с коньяком застывает как вкопанная: коньяк Зубова распивает не каждый день. Из раскрытой двери доносятся звуки включенного Зиной радио.
Радио: Вы только что прослушали знаменитый хит певицы Эсмеральды «Фиолетовая любовь». А теперь последние городские новости. Как нам только что сообщили, на складе новогодней пиротехники, расположенном почти в центре Москвы, на К-вой набережной, вспыхнул сильный пожар. Выходы заблокированы, а пожарные не могут справиться с огнем. Количество людей, находящихся в горящем здании, уточняется.
Бобылкин вздрагивает и срывается с места.
Зубова: Иван Владимирович, вы куда?!
Бобылкин: В туалет… Извините, Ирина Витальевна, мне… очень надо…
Зубова (с улыбкой понимания): Командировочное предписание подпишите.
Бобылкин: Потом, потом.
Убегает.
Зина: Какое хамство.
Зубова: Не скажите, Зина – Иван Владимирович не простой человек, и относиться к нему следует с пониманием. Терпимей надо друг к другу относиться, девочки и мальчики. Ступайте работать, Зина.
Остается в одиночестве. Напряженно, до ломоты в висках, размышляет над проблемами мировой дистрибьюции, пока ее не отвлекает праздничный фейерверк на улице. Это горят склады с новогодней пиротехникой на К-вой набережной. Тогда Зубова выходит из кабинета и присоединяется к остальным сотрудникам, которые сгрудились у стеклянной стены и с детской непосредственностью любуются крутящимся, разбрызгивающим огни разноцветным заревом.
Занавес
Калиф и Пэри
Фантазия на темы арабских сказок
Действующие лица:
Калиф.
Служащие гарема:
Евнух, управляющий.
Пэри, наложница.
Муса, стражник.
Стражники при дворцовых воротах:
Пожилой стражник.
Молодой стражник.
Гончары:
Юсуф, смотрящий гончар.
Мамед, торговец гончарными изделиями.
Абдул, юродивый.
Нищий.
Дэв.
Мальчик.
Эмир бухарский.
Народ халифата.
Служащие гарема:
Евнух, управляющий.
Пэри, наложница.
Муса, стражник.
Стражники при дворцовых воротах:
Пожилой стражник.
Молодой стражник.
Гончары:
Юсуф, смотрящий гончар.
Мамед, торговец гончарными изделиями.
Абдул, юродивый.
Нищий.
Дэв.
Мальчик.
Эмир бухарский.
Народ халифата.
Сцена 1
В гарем входит Калиф.
Калиф: Эй, евнух!
Евнух (опускаясь на колени): О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…
Калиф: Да ладно, ладно.
Евнух: …чей ум пронизывает вселенную насквозь, а стопы упираются в земную твердь подобно слоновьим…
Калиф: Ну, это явное преувеличение.
Евнух: …милостивейший из милосердных и победоносный из непобедимых…
Калиф: Какой там победоносный, когда эмир бухарский, чтоб Аллах изжарил этого ренегата на медленном огне, нарушил наши территориальные границы. А выглядел приличным человеком! Ему военные игрища, а мне заботы – подбирай теперь подходящую кандидатуру на пост министра обороны.
Евнух (поднимаясь с колен): Не корите себя, о совестливейший!
Калиф: Почему?
Евнух: Разве это территориальные границы? Так, кусок безжизненной пустыни со змеями и перекати-полем. Нам стоило приплатить эмиру бухарскому, чтобы он забрал неплодородные земли под свое покровительство.
Калиф: Ты думаешь?
Евнух: Отрубите мне голову, если не думаю.
Калиф: Ну вот, опять. Как же вы, подданные, мне осточертели! Чуть что, сразу «отрубите мне голову», и так двадцать раз на дню! Если бы я был совестливейшим, разве стал бы рубить головы своим служащим?
Евнух: Так вы же и не рубите.
Калиф: Твоя правда, евнух. Гляди-ка, как ловко ты поддел своего властителя.
Евнух: О, наблюдательнейший из милосерднейших…
Калиф: Ладно, замяли. Принеси лучше поднос с фруктами. После государственных дел мне необходимо подкрепиться и расслабиться.
Евнух: Вот фрукты, властитель.
Протягивает поднос.
Калиф: Я попросил не только подкрепиться, но и расслабиться.
Евнух (вздыхая): Могу предложить Гюзель.
Калиф: Это ту, с широкими бедрами?
Берет с подноса изюминку.
Евнух (опускаясь на колени): О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…
Калиф: Что там еще?
Евнух: Несмотря на крепчайшую, как ремни из конской кожи, память, вы изволили перепутать Гюзель с Гафизой.
Калиф: Значит, Гюзель не аппетитная крутобедрая брюнетка?
Евнух: Это не она.
Калиф: А какая тогда Гюзель?
Евнух: Изящная, как дикая серна, и голосистая, как райская птичка.
Калиф: А, голосистая! Теперь вспомнил. Это она в прошлый раз извивалась на постели, подобно полозу, которому отдавили хвост повозкой, и орала своему повелителю в ухо, как тысяча рожающих кошек? Я не оглох только по милости Аллаха.
Евнух: О, нежнейший…
Калиф: Нет, нет, даже не уговаривай. Отложим Гюзель на потом. Может быть, в следующем месяце…
Евнух: Как прикажете, о благоразумнейший.
Калиф: Но брюнетками, надеюсь, мой гарем укомплектован полностью?
Берет с подноса вторую изюминку.
Евнух: О да.
Калиф: Зачитай в алфавитном порядке.
Евнух разворачивает свиток.
Евнух: Абигона, Алисандра, Аспазия…
Калиф: Аспазия? Эллинка?
Евнух: Вы, как всегда правы, о памятливейший.
Калиф: Нет, обойдемся без этих распутных эллинок. Если бы ты только знал, что одна из них вытворяла со мной прошлой весной. Брр-р! Как вспомню, мурашки по коже.
Евнух: О, властитель…
Калиф: И вообще, евнух, я недоволен твоей работой. Почему гарем не пополняется? Где внимание ассортиментному минимуму? Не хочешь ли сказать, прожорливый паук, что тебе мало выделяемых дотаций? Да ведомо ли тебе, о несчастный, что расходы на гарем уже превысили третью часть государственного бюджета?
Евнух: О, властитель…
Калиф: Что ты заладил: «О властитель, о властитель»? Отвечай, когда был последний завоз?
Евнух: На прошлой неделе, о благочестивейший…
Калиф: Сколько поступило девушек?
Евнух: Двенадцать.
Калиф: Откуда?
Евнух: Финикия, Ифракия, Египет. В начале недели была эксклюзивная партия из Македонии.
Калиф: Девушки-то хоть красивые? Я это к тому, что государственные финансы нужно тратить с умом.
Евнух: Сочней спелого персика, невинней сновидений младенца.
Калиф: Невинней, говоришь? Ты внимательно смотрел? А то в прошлом году…
Евнух: Внимательней не бывает.
Калиф: Так и быть, не стану оскорблять слух напоминанием того, что случилось в прошлом году. Такого прокола, надеюсь, больше не повторится?
Евнух: Я уже тысячу раз извинялся.
Калиф: Все, проехали…
Берет с подноса третью изюминку.
Что-нибудь интересное поступило?
Евнух: Очень красивая шестнадцатилетняя македонка с большими сись… Я хотел сказать, с развитыми для ее возраста формами. Вам понравится.
Калиф: Ставлю динарий, взятая прямо с сенокоса деревенская баба. Мои отборщики тащат в гарем кого ни попадя.
Евнух: Заверяю вас, о привередливейший из заслуженных, у этой девушки прекрасные манеры. Несомненно, она благородного происхождения. Деревенские бабы не носят носовых платков, а эта, только прибыла в гарем, сразу затребовала дюжину.
Калиф: Мне-то ты про носовые платки не заливай, евнух. Я еще не забыл, на сколько процентов гарем превысил смету на текстильные изделия в прошлом месяце. (Капризничая). Не хочу македонку, они все сопливые.
Евнух: Берите любую, какая приглянется, о неутомимейший из выносливых.
Калиф: Подай сюда список. Давай, давай, не стесняйся.
Отбирает у евнуха список. Открывает на первом попавшемся месте.
Так, что здесь… Фарида, Фатима, Фирюза… Эй, евнух, приведи-ка мне Фирюзу, да поживее!
Евнух (опускаясь на колени): О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…
Калиф: Что опять?
Евнух: Несравненнейший из милосердных, милосерднейший из искусных…
Калиф: Что-то серьезное?
Евнух (поднимаясь с колен): К сожалению, у Фирюзы месячные.
Калиф: Ну вот, так всегда. Не успеешь огласить монарший выбор, а тебе уже плюют в лицо. А я настроился на Фирюзу!
Евнух: Не раньше, чем через три дня.
Калиф: Ну и что, что месячные? Можно…
Евнух: Нет.
Калиф: А если…
Евнух: Ни в коем случае.
Калиф: Не много ли ты берешь на себя, евнух?
Евнух (опускаясь на колени): О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…
Калиф: Проняло?
Евнух (поднимаясь с колен): Девушкам не приличествует заниматься любовью в этот период. Если не верите мне, спросите хотя бы у Ибн-Сины. Я поставлен надзирать за гаремом и не позволю вредить здоровью наложниц. Измените решение, о рассудительнейший, или отрубите мне голову!
Калиф: Опять рубить голову? Видит Аллах, не могу больше слышать про отрубленные головы! Да что же это такое, в конце концов! Мне уже начинают мерещиться по углам всякие отрубленные головы с высунутыми синими языками. А тут еще бухарский эмир, да поразит его Аллах в солнечное сплетение, бывший друг, называется! Теперь подбирай кандидатуру на пост министра обороны… Кстати, евнух, не желаешь занять пост министра обороны?
Евнух: Спасибо, не желаю. Меня устраивает нынешняя должность.
Калиф: Разумеется, разумеется, так я и думал. Каждый заботится о своей шкуре, а чтобы блюсти государственные интересы, это выкуси. Пусть родной халифат обходится без министра обороны, с него не убудет!
Евнух: Вы несправедливы, о заботливейший из озабоченных.
Каждый печется о благополучии халифата на своем рабочем месте.
Калиф: На своем пригретом местечке, хотел ты сказать? Велеречивые обещания, как они мне надоели… Ладно, евнух, что-то я у тебя сегодня засиделся, а государственные интересы не терпят отлагательств. Пойду напишу декрет… Как ты думаешь, мой народ читает мои декреты?
Евнух: Непременно, о трудолюбивейший из работящих. Все, кому не лень… Захватите фрукты, вы не доели. Берите, берите вместе с подносом, не стесняйтесь.
Вручает калифу поднос с фруктами.
Калиф: Спасибо.
Уходит с подносом. Евнух утирает пот со лба.
Калиф: Эй, евнух!
Евнух (опускаясь на колени): О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…
Калиф: Да ладно, ладно.
Евнух: …чей ум пронизывает вселенную насквозь, а стопы упираются в земную твердь подобно слоновьим…
Калиф: Ну, это явное преувеличение.
Евнух: …милостивейший из милосердных и победоносный из непобедимых…
Калиф: Какой там победоносный, когда эмир бухарский, чтоб Аллах изжарил этого ренегата на медленном огне, нарушил наши территориальные границы. А выглядел приличным человеком! Ему военные игрища, а мне заботы – подбирай теперь подходящую кандидатуру на пост министра обороны.
Евнух (поднимаясь с колен): Не корите себя, о совестливейший!
Калиф: Почему?
Евнух: Разве это территориальные границы? Так, кусок безжизненной пустыни со змеями и перекати-полем. Нам стоило приплатить эмиру бухарскому, чтобы он забрал неплодородные земли под свое покровительство.
Калиф: Ты думаешь?
Евнух: Отрубите мне голову, если не думаю.
Калиф: Ну вот, опять. Как же вы, подданные, мне осточертели! Чуть что, сразу «отрубите мне голову», и так двадцать раз на дню! Если бы я был совестливейшим, разве стал бы рубить головы своим служащим?
Евнух: Так вы же и не рубите.
Калиф: Твоя правда, евнух. Гляди-ка, как ловко ты поддел своего властителя.
Евнух: О, наблюдательнейший из милосерднейших…
Калиф: Ладно, замяли. Принеси лучше поднос с фруктами. После государственных дел мне необходимо подкрепиться и расслабиться.
Евнух: Вот фрукты, властитель.
Протягивает поднос.
Калиф: Я попросил не только подкрепиться, но и расслабиться.
Евнух (вздыхая): Могу предложить Гюзель.
Калиф: Это ту, с широкими бедрами?
Берет с подноса изюминку.
Евнух (опускаясь на колени): О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…
Калиф: Что там еще?
Евнух: Несмотря на крепчайшую, как ремни из конской кожи, память, вы изволили перепутать Гюзель с Гафизой.
Калиф: Значит, Гюзель не аппетитная крутобедрая брюнетка?
Евнух: Это не она.
Калиф: А какая тогда Гюзель?
Евнух: Изящная, как дикая серна, и голосистая, как райская птичка.
Калиф: А, голосистая! Теперь вспомнил. Это она в прошлый раз извивалась на постели, подобно полозу, которому отдавили хвост повозкой, и орала своему повелителю в ухо, как тысяча рожающих кошек? Я не оглох только по милости Аллаха.
Евнух: О, нежнейший…
Калиф: Нет, нет, даже не уговаривай. Отложим Гюзель на потом. Может быть, в следующем месяце…
Евнух: Как прикажете, о благоразумнейший.
Калиф: Но брюнетками, надеюсь, мой гарем укомплектован полностью?
Берет с подноса вторую изюминку.
Евнух: О да.
Калиф: Зачитай в алфавитном порядке.
Евнух разворачивает свиток.
Евнух: Абигона, Алисандра, Аспазия…
Калиф: Аспазия? Эллинка?
Евнух: Вы, как всегда правы, о памятливейший.
Калиф: Нет, обойдемся без этих распутных эллинок. Если бы ты только знал, что одна из них вытворяла со мной прошлой весной. Брр-р! Как вспомню, мурашки по коже.
Евнух: О, властитель…
Калиф: И вообще, евнух, я недоволен твоей работой. Почему гарем не пополняется? Где внимание ассортиментному минимуму? Не хочешь ли сказать, прожорливый паук, что тебе мало выделяемых дотаций? Да ведомо ли тебе, о несчастный, что расходы на гарем уже превысили третью часть государственного бюджета?
Евнух: О, властитель…
Калиф: Что ты заладил: «О властитель, о властитель»? Отвечай, когда был последний завоз?
Евнух: На прошлой неделе, о благочестивейший…
Калиф: Сколько поступило девушек?
Евнух: Двенадцать.
Калиф: Откуда?
Евнух: Финикия, Ифракия, Египет. В начале недели была эксклюзивная партия из Македонии.
Калиф: Девушки-то хоть красивые? Я это к тому, что государственные финансы нужно тратить с умом.
Евнух: Сочней спелого персика, невинней сновидений младенца.
Калиф: Невинней, говоришь? Ты внимательно смотрел? А то в прошлом году…
Евнух: Внимательней не бывает.
Калиф: Так и быть, не стану оскорблять слух напоминанием того, что случилось в прошлом году. Такого прокола, надеюсь, больше не повторится?
Евнух: Я уже тысячу раз извинялся.
Калиф: Все, проехали…
Берет с подноса третью изюминку.
Что-нибудь интересное поступило?
Евнух: Очень красивая шестнадцатилетняя македонка с большими сись… Я хотел сказать, с развитыми для ее возраста формами. Вам понравится.
Калиф: Ставлю динарий, взятая прямо с сенокоса деревенская баба. Мои отборщики тащат в гарем кого ни попадя.
Евнух: Заверяю вас, о привередливейший из заслуженных, у этой девушки прекрасные манеры. Несомненно, она благородного происхождения. Деревенские бабы не носят носовых платков, а эта, только прибыла в гарем, сразу затребовала дюжину.
Калиф: Мне-то ты про носовые платки не заливай, евнух. Я еще не забыл, на сколько процентов гарем превысил смету на текстильные изделия в прошлом месяце. (Капризничая). Не хочу македонку, они все сопливые.
Евнух: Берите любую, какая приглянется, о неутомимейший из выносливых.
Калиф: Подай сюда список. Давай, давай, не стесняйся.
Отбирает у евнуха список. Открывает на первом попавшемся месте.
Так, что здесь… Фарида, Фатима, Фирюза… Эй, евнух, приведи-ка мне Фирюзу, да поживее!
Евнух (опускаясь на колени): О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…
Калиф: Что опять?
Евнух: Несравненнейший из милосердных, милосерднейший из искусных…
Калиф: Что-то серьезное?
Евнух (поднимаясь с колен): К сожалению, у Фирюзы месячные.
Калиф: Ну вот, так всегда. Не успеешь огласить монарший выбор, а тебе уже плюют в лицо. А я настроился на Фирюзу!
Евнух: Не раньше, чем через три дня.
Калиф: Ну и что, что месячные? Можно…
Евнух: Нет.
Калиф: А если…
Евнух: Ни в коем случае.
Калиф: Не много ли ты берешь на себя, евнух?
Евнух (опускаясь на колени): О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…
Калиф: Проняло?
Евнух (поднимаясь с колен): Девушкам не приличествует заниматься любовью в этот период. Если не верите мне, спросите хотя бы у Ибн-Сины. Я поставлен надзирать за гаремом и не позволю вредить здоровью наложниц. Измените решение, о рассудительнейший, или отрубите мне голову!
Калиф: Опять рубить голову? Видит Аллах, не могу больше слышать про отрубленные головы! Да что же это такое, в конце концов! Мне уже начинают мерещиться по углам всякие отрубленные головы с высунутыми синими языками. А тут еще бухарский эмир, да поразит его Аллах в солнечное сплетение, бывший друг, называется! Теперь подбирай кандидатуру на пост министра обороны… Кстати, евнух, не желаешь занять пост министра обороны?
Евнух: Спасибо, не желаю. Меня устраивает нынешняя должность.
Калиф: Разумеется, разумеется, так я и думал. Каждый заботится о своей шкуре, а чтобы блюсти государственные интересы, это выкуси. Пусть родной халифат обходится без министра обороны, с него не убудет!
Евнух: Вы несправедливы, о заботливейший из озабоченных.
Каждый печется о благополучии халифата на своем рабочем месте.
Калиф: На своем пригретом местечке, хотел ты сказать? Велеречивые обещания, как они мне надоели… Ладно, евнух, что-то я у тебя сегодня засиделся, а государственные интересы не терпят отлагательств. Пойду напишу декрет… Как ты думаешь, мой народ читает мои декреты?
Евнух: Непременно, о трудолюбивейший из работящих. Все, кому не лень… Захватите фрукты, вы не доели. Берите, берите вместе с подносом, не стесняйтесь.
Вручает калифу поднос с фруктами.
Калиф: Спасибо.
Уходит с подносом. Евнух утирает пот со лба.
Сцена 1 (окончание)
Через двадцать секунд. В гарем возвращается Калиф.
Евнух (с видимой досадой): Вы что-то забыли, повелитель?
Калиф: О злоязычный евнух, ты чуть не заговорил меня своими любезными до бесконечности речами. Я вспомнил, что пришел в гарем вовсе не для беседы с тобой, извивающийся подземный червь, а для общения с прекрасными наложницами.
Возвращает поднос на ковер.
Евнух: Я решил, у вас разболелась голова.
Калиф: Нет, евнух, с тобой, как видно, по-хорошему не договоришься. Что тебе ни прикажешь, ты все одинаково ловко саботируешь.
Делает официальное выражение лица.
Повелеваю привести Пэри.
Евнух (вскрикивает от неожиданности): Как Пэри? Опять Пэри?
Калиф: Опять.
Евнух: Почему именно эту наложницу? Она такая юная.
Калиф: Именно поэтому.
Евнух: Но вы же, о усерднейший из позабывших, уже уединялись с ней на прошлой неделе?
Калиф: Что с того?
Евнух: У вас большой выбор, властитель.
Калиф: Мне хочется Пэри.
Евнух: Вашему организму, о понятливейший из воспринимающих, полезней разнообразие.
Калиф: Моему организму видней, что ему полезней. Немедленно приведи сюда Пэри, иначе скормлю твой труп гиенам.
Евнух (опускаясь на колени): О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…
Калиф (грозно): Ты, евнух, никак перечить мне вздумал?
Евнух: Помилуй Аллах.
Уходит, пожимая плечами.
Евнух (с видимой досадой): Вы что-то забыли, повелитель?
Калиф: О злоязычный евнух, ты чуть не заговорил меня своими любезными до бесконечности речами. Я вспомнил, что пришел в гарем вовсе не для беседы с тобой, извивающийся подземный червь, а для общения с прекрасными наложницами.
Возвращает поднос на ковер.
Евнух: Я решил, у вас разболелась голова.
Калиф: Нет, евнух, с тобой, как видно, по-хорошему не договоришься. Что тебе ни прикажешь, ты все одинаково ловко саботируешь.
Делает официальное выражение лица.
Повелеваю привести Пэри.
Евнух (вскрикивает от неожиданности): Как Пэри? Опять Пэри?
Калиф: Опять.
Евнух: Почему именно эту наложницу? Она такая юная.
Калиф: Именно поэтому.
Евнух: Но вы же, о усерднейший из позабывших, уже уединялись с ней на прошлой неделе?
Калиф: Что с того?
Евнух: У вас большой выбор, властитель.
Калиф: Мне хочется Пэри.
Евнух: Вашему организму, о понятливейший из воспринимающих, полезней разнообразие.
Калиф: Моему организму видней, что ему полезней. Немедленно приведи сюда Пэри, иначе скормлю твой труп гиенам.
Евнух (опускаясь на колени): О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…
Калиф (грозно): Ты, евнух, никак перечить мне вздумал?
Евнух: Помилуй Аллах.
Уходит, пожимая плечами.
Сцена 2
Через полтора часа. Опочивальня. Калиф и Пэри под пуховыми одеялами.
Пэри: Что мне еще сделать для своего повелителя?
Калиф: Станцуй.
Девушка выскальзывает из-под одеяла, натягивает прозрачные шелковые шальвары, и танцует стриптиз, напевая при этом:
Пэри:
Пэри: Этой песне научила меня моя мать.
Калиф: Кем она была?
Пэри: Какая теперь разница? Ну, она была домашней проституткой.
Калиф: Домашней, потому что принимала клиентов на дому?
Пэри: Нет, потому что отец, когда бывал дома, постоянно ее домогался. Когда детей в доме стало слишком много, а еды слишком мало, родители продали меня в рабство.
Калиф: Они сделали доброе дело, одарив меня лучшей из наложниц.
Пэри (польщенно): О, повелитель!
Калиф: Такого возбуждения я не испытывал ни с одной из женщин.
Пэри (кокетливо): Что вы такое говорите?
Калиф: Правду, чистую правду. С тобой я впервые почувствовал, что значит быть мужчиной. Это было как… как будто Аллах перегородил Евфрат огромной плотиной, а потом внезапно разрушил ее. Воды Евфрата хлынули в прежнее русло, а я, по милости Аллаха, воспарил в райские кущи.
Пэри: Как красиво вы говорите.
Калиф: Благодаря тебе, Пэри, я смог расслабиться. А ведь час назад, до посещения гарема, был угнетен государственными заботами.
Этот нарушитель границы, бухарский эмир, чтоб его дэвы взяли…
Пэри: Да, я слышала. У вас неприятности, повелитель.
Калиф: Ха, неприятности. Ну, если называть неприятностями вторжение вражеских войск на территорию независимого государства, тогда, конечно, у меня неприятности. Я уж не говорю про необходимость подыскать толкового министра обороны.
Пэри: Что мне еще сделать для своего повелителя?
Калиф: Станцуй.
Девушка выскальзывает из-под одеяла, натягивает прозрачные шелковые шальвары, и танцует стриптиз, напевая при этом:
Пэри:
Калиф: Какая красивая песня.
На берегу Инда,
Инда или Ганга,
Персик тонколистый
Из земли пророс.
Я приду на берег
Инда или Ганга
И поспевший персик
Тихонько сорву.
Персиком румяным
Накормлю я друга,
Чтоб достало силы
Меня обнимать.
На берегу Инда,
Инда или Ганга,
Обниматься станем,
Пока не умрем.
Пэри: Этой песне научила меня моя мать.
Калиф: Кем она была?
Пэри: Какая теперь разница? Ну, она была домашней проституткой.
Калиф: Домашней, потому что принимала клиентов на дому?
Пэри: Нет, потому что отец, когда бывал дома, постоянно ее домогался. Когда детей в доме стало слишком много, а еды слишком мало, родители продали меня в рабство.
Калиф: Они сделали доброе дело, одарив меня лучшей из наложниц.
Пэри (польщенно): О, повелитель!
Калиф: Такого возбуждения я не испытывал ни с одной из женщин.
Пэри (кокетливо): Что вы такое говорите?
Калиф: Правду, чистую правду. С тобой я впервые почувствовал, что значит быть мужчиной. Это было как… как будто Аллах перегородил Евфрат огромной плотиной, а потом внезапно разрушил ее. Воды Евфрата хлынули в прежнее русло, а я, по милости Аллаха, воспарил в райские кущи.
Пэри: Как красиво вы говорите.
Калиф: Благодаря тебе, Пэри, я смог расслабиться. А ведь час назад, до посещения гарема, был угнетен государственными заботами.
Этот нарушитель границы, бухарский эмир, чтоб его дэвы взяли…
Пэри: Да, я слышала. У вас неприятности, повелитель.
Калиф: Ха, неприятности. Ну, если называть неприятностями вторжение вражеских войск на территорию независимого государства, тогда, конечно, у меня неприятности. Я уж не говорю про необходимость подыскать толкового министра обороны.