Страница:
– А что, вы завтра уже полностью будете в норме?
– В полной норме – нет. Бегать, подтягиваться и кувыркаться – дня три подожду, но общий комплекс уже смогу вести. Кстати, есть какие-нибудь руководства, инструкции, книжки? Или все придумывать самой?
– Книжек, кажется, нет, но и придумывать не придется. Там пока особист такие занятия проводит. Он и введет вас в курс дела.
Вот и особист нарисовался. Окружают со всех сторон. Ничего, это, как я точно знаю, ненадолго.
На мотоцикле сначала мы поехали к фотографу. Там я смотрела, как вылетает птичка из фотоаппарата такой древности, какие в мое время можно было увидеть только в музеях или в частных коллекциях.
– Это на документы, – пояснил Вася.
Затем мы еще протряслись минут десять, пока Вася не остановил мотоцикл около большой избы. Войдя через просторные сени, мы оказались в комнате, из которой вели три двери.
– Вот, Аня, располагайтесь. Ваша комната направо, налево моя, а прямо – комната нашей хозяйки, Марфы Ивановны. Удобства и баня во дворе. Около бани конура, но не беспокойтесь – Тузик своих жильцов не трогает.
Моя комната оказалась малюсенькой, впрочем, для узенькой койки, застеленной не новым, но чисто стиранным бельем, стула и небольшого шкафа места хватало.
А больше мне пока не положено. Тузиком оказалась здоровенная дворняга вся в клочьях шерсти – наверняка линяет. Кстати, надо бы эту шерсть с него собрать – в хозяйстве, а точнее при простудах, пригодится. Но это на потом. Тем временем лейтенант продолжал:
– Сегодня я отвезу вас в роту и представлю командиру, а завтра вы уже будете добираться сами. Тут каждое утро в 6.30 проезжает машина, которая везет в роту продукты. Шофер будет предупрежден. Он остановится на пару минут и вас заберет. Долго машина ждать не может, так как в 7.00 повар должен начать готовить завтрак, который там начинается в 8.00. Вечером на этой же машине вы будете возвращаться домой. Если же в роте придется задержаться, то вас привезет кто-нибудь из командиров. А сейчас вам двадцать минут на то, чтобы освоить комнату, после чего едем в роту.
Издевается. Чего ее осваивать. Бросила сумочку – в роте с дамской сумочкой как-то не то, – посмотрелась в небольшое зеркало около окошка и готова. Могу ехать.
Глава 6
Глава 7
– В полной норме – нет. Бегать, подтягиваться и кувыркаться – дня три подожду, но общий комплекс уже смогу вести. Кстати, есть какие-нибудь руководства, инструкции, книжки? Или все придумывать самой?
– Книжек, кажется, нет, но и придумывать не придется. Там пока особист такие занятия проводит. Он и введет вас в курс дела.
Вот и особист нарисовался. Окружают со всех сторон. Ничего, это, как я точно знаю, ненадолго.
На мотоцикле сначала мы поехали к фотографу. Там я смотрела, как вылетает птичка из фотоаппарата такой древности, какие в мое время можно было увидеть только в музеях или в частных коллекциях.
– Это на документы, – пояснил Вася.
Затем мы еще протряслись минут десять, пока Вася не остановил мотоцикл около большой избы. Войдя через просторные сени, мы оказались в комнате, из которой вели три двери.
– Вот, Аня, располагайтесь. Ваша комната направо, налево моя, а прямо – комната нашей хозяйки, Марфы Ивановны. Удобства и баня во дворе. Около бани конура, но не беспокойтесь – Тузик своих жильцов не трогает.
Моя комната оказалась малюсенькой, впрочем, для узенькой койки, застеленной не новым, но чисто стиранным бельем, стула и небольшого шкафа места хватало.
А больше мне пока не положено. Тузиком оказалась здоровенная дворняга вся в клочьях шерсти – наверняка линяет. Кстати, надо бы эту шерсть с него собрать – в хозяйстве, а точнее при простудах, пригодится. Но это на потом. Тем временем лейтенант продолжал:
– Сегодня я отвезу вас в роту и представлю командиру, а завтра вы уже будете добираться сами. Тут каждое утро в 6.30 проезжает машина, которая везет в роту продукты. Шофер будет предупрежден. Он остановится на пару минут и вас заберет. Долго машина ждать не может, так как в 7.00 повар должен начать готовить завтрак, который там начинается в 8.00. Вечером на этой же машине вы будете возвращаться домой. Если же в роте придется задержаться, то вас привезет кто-нибудь из командиров. А сейчас вам двадцать минут на то, чтобы освоить комнату, после чего едем в роту.
Издевается. Чего ее осваивать. Бросила сумочку – в роте с дамской сумочкой как-то не то, – посмотрелась в небольшое зеркало около окошка и готова. Могу ехать.
Глава 6
Дорога до роты заняла минут двадцать. Пожалуй, вместо зарядки можно от дома добежать до роты за час. Так что к машине можно будет не привязываться. Интересно только, как мои «пастыри» это воспримут? Надо будет этот вопрос провентилировать.
К роте мы подъехали, по моим прикидкам, около пяти вечера. Солдаты как раз возвращались со стрельб. Лейтенант зашел в дом, где, как я поняла, находилось начальство, и через пару минут вышел со старшим лейтенантом.
– Так это вы будете вести занятия по физподготовке? Тогда пойдемте, сейчас будет построение всей роты, и я вас представлю. А с завтрашнего утра вы начнете занятия по взводам. Расписание я вам потом покажу.
Мы втроем пошли на плац, где выстроилась вся рота – по моим прикидкам, около 100 человек.
Старший лейтенант скомандовал:
– Рота, стой! Смирно! Равнение на середину.
– Товарищи бойцы! Вы знаете, что три дня назад сержант Приходько ехал в автобусе, который попал в засаду. Сейчас он в госпитале, его жизнь вне опасности, но еще месяц он будет лечиться. А пока вместо него занятия по физподготовке будет проводить вот эта девушка, Шахматова Анна Петровна.
Опа. У меня уже и фамилия появилась, и отчество! А почему Петровна?
Старлей тем временем продолжал:
– Вы не смотрите, что она такая хрупкая. Она ехала в том же автобусе, получила ранение и тем не менее без оружия, голыми руками, сумела скрутить одного из бандитов. Товарищи Петров и Акинин могут вам подтвердить все это. Они потом доставляли этого бандита в НКВД.
Ну, вогнал меня в краску. Надо же, так подставить! Интересно, это ему лейтенант Вася подсказал или он сам додумался?
Бойцы тем временем одобрительно зашумели.
– Анна Петровна, не хотите сказать несколько слов? – обратился старлей ко мне.
Делать нечего, назвался груздем – полезай в кузов.
– Здравствуйте, товарищи бойцы!
Тут я сделала небольшую паузу, а вся рота вдруг рявкнула: «Здравия желаем!»
– Первые несколько дней я не смогу лично показывать все упражнения. Заранее прошу простить, что некоторые упражнения будут показывать ваши спортсмены. Но через неделю обещаю полную программу, а для желающих, с разрешения командира, буду проводить еще дополнительные занятия. Вопросы есть?
– Вопросов пока нет, – вмешался старлей. – Но они наверняка будут. Когда пойдут занятия. А сейчас идемте в штаб.
Когда мы зашли в помещение штаба, я решила сделать первую попытку.
– Товарищ старший лейтенант. А можно мне тоже стрелять вместе с бойцами?
– А вы умеете?
– Точно не помню, но кажется, что умею.
– Ладно. Учтем это в расписании. А теперь, Василий, можешь увозить гостью.
И мы поехали домой.
Дома я решила немного прояснить ситуацию и сама устроила допрос лейтенанту:
– Скажите, товарищ лейтенант, с какого перепугу старлей вдруг так меня стал расхваливать, что даже неудобно стало?
– Я это ему посоветовал. Так вам будет проще наладить контакт с бойцами.
– Но ведь я реально-то практически ничего не сделала. Ну, подставила ногу тому бандюку, ну, стукнула.
– Знаете, Аня, вы, кажется, не представляете, как работают в НКГБ. Не считайте нас дураками. Я вытряс все, что можно, из того бандита. В это входило все и то, как его захватили. Потом поговорил с нашим медэкспертом, который строение человеческого тела знает назубок. Так вот, по словам эксперта, удар был нанесен с нужной силой и в нужную точку. Сильнее – мы получили бы покойника. Чуть в сторону – и он бы не потерял сознание на целый час. Для уточнения деталей я, как уже говорил, поехал на место происшествия. Там полазал и задумался. В месте, где вы лежали, остались четкие следы. Значит, положение тела можно было определить достаточно точно. Место, куда грохнулся тот мужик, тоже было хорошо видно. Рост у нас с вами примерно одинаковый. Я лег на ваше место и попробовал представить, как бы я действовал. Честно скажу, не уверен, что из такого положения сумел бы нанести такой удар. Все это я изложил товарищу капитану, ну а он после встречи с вами и принял решение. И он же и посоветовал так представить вас бойцам.
– Ладно, с этим понятно. Еще вопрос про мои данные. Шахматова – да, а почему Петровна, а не Игоревна или Николаевна?
Тут лейтенант немного замялся, а потом выпалил:
– По Пушкину. Помните, как звали Керн, которой он посвятил стихи «Я помню чудное мгновенье…»? Анна Петровна. Вот по ассоциации так и получилось с отчеством.
Тут я вспомнила старую шутку, которую слышала по телевизору на каком-то КВН.
– А я читала версию, в которой говорилось, что он посвятил ей совсем другие стихи.
– Какие же? – заинтересовался лейтенант Вася.
– Люблю тебя, Петра творенье!
Лейтенант несколько секунд сидел, вытаращив глаза, но потом до него дошло. На его ржанье (смехом это было назвать нельзя) выглянула даже наша Марфа Ивановна.
– У вас все в порядке, Васенька?
Отвечать Васенька не мог, только замахал руками, что все, мол, в порядке.
Отдышавшись, он налил из графина воды, выпил полный стакан и уже более осмысленно посмотрел на меня:
– Скажите, Аня, а что ваша память говорит насчет вашего мужа?
Вот это прямо в точку! Он ведь все про мое состояние знает – доктор рассказал, – поэтому, учитывая реалии этого времени, когда сексуальной революцией еще и не пахнет, вопрос вполне к месту. И как прикажете на него отвечать?
– Видите ли, товарищ лейтенант, мне кажется, что мужа у меня нет и не было. Иначе, по моему возрасту, зарегистрироваться мы могли совсем недавно, а вряд ли новоиспеченный муж так просто отпустил бы меня одну в эту поездку. Но этот вопрос вызывает у меня еще какие-то неприятные подсознательные ассоциации, поэтому, если не возражаете, уйдем от этой темы.
– Да, конечно. Если вам неприятно, то не будем. Да, уже поздно, а завтра рано вставать. Спокойной ночи.
– Товарищ лейтенант! У меня нет будильника.
– Не волнуйтесь, Марфа Ивановна разбудит. Она как раз в это время возвращается с утренней дойки. Еще раз спокойной ночи.
Кому спокойной, а кому и нет. Надо бы немного пораскинуть мозгами. Навскидку вдруг проявились два вопроса. Почему я вызвала у лейтенанта Васи ассоциацию с «чудным мгновеньем»? И почему вдруг именно в этом контексте возник вопрос о моем возможном замужестве? А может быть, я все усложняю? Запишем пока все это в непонятки и отложим на потом, потому как мозги уже перекипели, и действительно поздно, и пора спать.
Что-то будет завтра?
– Анечка, пора вставать.
Это голос Марфы Ивановны. А вставать совсем не хочется. За окном хмурое мартовско-апрельское утро и холодно. Но мужественно сползаю с кровати и влезаю в свою одежду. Выхожу на улицу, посещаю все удобства и, умытая, возвращаюсь в дом. В общей комнате, кажется, раньше такие комнаты называли горницами, впрочем, точно не помню, на столе стоит стакан молока, накрытый куском хлеба. Выпиваю – молоко кажется каким-то странным – чуть теплое, чуть розоватое и чуть сладкое. А, сообразила! Это же парное! В мое время такого почти нигде не осталось. Во всяком случае, в Москве его точно нигде нельзя было достать – разве что завести корову в своей квартире. Представив корову на нашей лоджии и маму, решившую ее утречком подоить, я хихикнула.
После такого, казалось бы, очень легкого завтрака чувство голода практически исчезло. Это хорошо! Легче будет включаться в работу. Осмотрелась и увидела, что около двери в мою комнату на стуле лежит какая-то одежда и рядом стоят ботинки. Ясно, это лейтенант Вася позаботился о спортивной форме – отдал свою. Схватила и побежала в комнату переодеваться. Действительно, рост у нас почти одинаковый, так что его шаровары пришлись мне впору, а с талии им не позволяла соскальзывать добротная резинка. Гимнастерка чуть свободна, зато скрадывает мой третий номер. Заправила ее в штаны – теперь точно не спадут. Вот ботинки великоваты. Попрошу в роте, может, что подберут. Народ ведь в первой половине двадцатого века был некрупный, значит, и небольшие размеры имеются. А пока обую свои туфли.
Прихватила плащ, который лежал на том же стуле, и выскочила на улицу. Как раз вовремя. Буквально через минуту подъехала машина, хотя, на мой взгляд, взгляд человека из двадцать первого века, называть эту колымагу на четырех колесах машиной как-то странно. Больше всего к ней подходило название «пепелац»[6]. Эх, сюда бы наш «ниссан-пэтрол»! Запрыгнула в кабину к водителю, и пепелац двинулся в сторону роты. По дороге вспомнилась поговорка: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти». Неправильная поговорка! Насчет плохо ехать – это в точку, а идти, точнее, бежать, если без дождя, будет намного лучше и полезнее. Приду в норму – точно буду на работу бегать, а не растрясать внутренности.
Вчера, когда я ехала с лейтенантом на мотоцикле, нас сразу пропустили, заранее подняв шлагбаум. В этот раз машина остановилась, часовой внимательно осмотрел ее снаружи, заглянул в кузов под тент, затем наклонился и осмотрел ее снизу. Потом предложил мне остаться у шлагбаума, а шоферу сделал отмашку.
– Подождите, товарищ Шахматова, сейчас за вами придут.
Понятно. Он меня запомнил в лицо, но порядок есть порядок. Жду. Через пару минут возник вчерашний старший лейтенант.
– Здравия желаю, товарищ Шахматова. Идемте со мной.
Пришли, как я поняла, в его кабинет с двумя портретами на стене. Один – ясно Сталина. Похожий я видела в фильмах. А вот на втором был изображен какой-то мужик средних лет, в гимнастерке, с залысинами и в тонких очках – кажется, такие очки называются пенсне. Этот мне незнаком. Надо будет втихую косвенными намеками выяснить, кто это. Понятно, что из правительства и что, скорее всего, начальник всего НКВД, только вот как его зовут? Эх, плохо я учила историю. И рассказы отца и деда слушала невнимательно, прерывая их непочтительным: «Не надо меня грузить!» Теперь может аукнуться.
Тем временем старлей предложил мне стул, сам сел за стол и уставился на меня.
– Товарищ Шахматова. Прежде всего не возражаете, если мы перейдем на «ты»? Меня зовут Сергей.
– Хорошо. А меня, как вы знаете, Аня.
– Вот и отлично.
Он откинулся на спинку стула и продолжил:
– Мне Василий вкратце рассказал твою историю. Только сначала хочу предложить сменить твою одежду, происхождение которой мне понятно, на что-то более подходящее для проведения занятий.
Он высунулся в окно и крикнул: «Старшину ко мне!» Возник старшина.
– Товарищ Полищук. Ставлю задачу – подобрать для товарища Шахматовой форму, в которой она будет проводить занятия. И сапоги не забудь.
– Понял, товарищу старший лейтенант. Для такой гарной дивчины обязательно усе подберу по першому разряду.
– Для тебя она товарищ Шахматова, инструктор по физподготовке.
– Да поняв я, тильки все равно она гарна дивчина.
– Иди, – не удержался от улыбки старлей. Я тоже хихикнула. – Ну вот, пока будет решаться вопрос с формой и есть еще время до завтрака, а он у нас в 8.00, давай выясним, что ты можешь? Рассказывай.
– Сначала скажу, что точно не могу. Не знаю штыковой бой – этому меня не учили.
– Понятно. А что все-таки ты можешь?
– Практически любые гимнастические упражнения.
Тут я села на шпагат, потом встала, прогнулась назад в мостик и через руки снова встала в стойку. Затем сделала шпагат в стойке.
– Хорошо, с гимнастикой все в порядке, хотя шпагаты и мостики мы не требуем. А как насчет рукопашного боя.
– Спортивное самбо, боевое самбо – защита от ножа и любых предметов, болевые приемы в стойке и лежа, бой в ограниченном пространстве, спецудары.
– Что за спецудары? Что-то кроме бокса?
– Ну, бокс я вообще не знаю, а один из таких ударов сейчас покажу. Дай листок бумаги, чистый, исписанный – любой.
Он заинтересованно взял со стола тетрадку, оторвал листок и протянул мне:
– Годится?
– Вполне.
Я подбросила листок и, пока он плавно падал, проткнула его указательным пальцем сбоку, а потом догнала и проткнула средним пальцем сверху вниз. Победно посмотрела на Сергея и выпала в осадок!
Он буквально посерел.
– Ну Василий, ну змей! Так мне удружить!
Потом взглянул на меня и буквально прошипел:
– Запомни! НИКОГДА и никому из бойцов не показывай ЭТИ удары. А обучать им будешь только командиров, причем не всех, а по списку, утвержденному командиром нашего отряда.
Затем, несколько успокоившись и приглушив голос, начал говорить:
– У меня есть друг, который служит в НКВД в… ну не важно. Важно, что служит. Пару лет назад он, участвуя в работе очередного заседания Коминтерна, познакомился с одним японским товарищем. И вот тот показал ему такой удар. А когда приятель попросил его научить этому удару, японец быстро увял, начал бормотать, что под угрозой смерти не может этого сделать и что даже если бы и стал, то такому удару нужно будет учиться много-много лет. Потом наши спецы искали методики, но нашли или нет – мой друг так и не узнал. А тут неизвестно откуда появляется, извини, малолетка, которая мимоходом показывает этот удар, причем даже два подряд. Кстати, а Василий про это знает?
– Нет, просто случая не было ему показать.
– И пока не показывай. А кто и как научил тебя этому удару, ты, конечно, не помнишь?
На самом деле я прекрасно помнила. Сэнсэй, у которого я после самбо пару лет занималась карате, натаскал меня на этот удар довольно быстро. «Главное, – как говорил он, – желание и упорство». Вот только про это ТУТ говорить я не могу.
– Кто – не помню, а как, кажется, знаю и готова попробовать провести занятия. И еще уверена, что про много-много лет тот японец соврал.
– Насчет соврал – я тоже так думаю, но про такие удары пока забудь, а рукопашкой – можно со стандартными ударами – займись. И еще… У нас два взвода опытных бойцов, один – середняки, а один составлен из новичков. Планируй занятия соответственно их уровню. Теперь идем завтракать, а потом, пока бойцы будут на занятиях по спецпредметам, успеешь обмундироваться. И еще – тут бойцы НКВД. Штыковой бой для них не является самым важным. Короче, всю первую неделю только гимнастика. Что и как – сама решай. Будут вопросы – заходи.
К роте мы подъехали, по моим прикидкам, около пяти вечера. Солдаты как раз возвращались со стрельб. Лейтенант зашел в дом, где, как я поняла, находилось начальство, и через пару минут вышел со старшим лейтенантом.
– Так это вы будете вести занятия по физподготовке? Тогда пойдемте, сейчас будет построение всей роты, и я вас представлю. А с завтрашнего утра вы начнете занятия по взводам. Расписание я вам потом покажу.
Мы втроем пошли на плац, где выстроилась вся рота – по моим прикидкам, около 100 человек.
Старший лейтенант скомандовал:
– Рота, стой! Смирно! Равнение на середину.
– Товарищи бойцы! Вы знаете, что три дня назад сержант Приходько ехал в автобусе, который попал в засаду. Сейчас он в госпитале, его жизнь вне опасности, но еще месяц он будет лечиться. А пока вместо него занятия по физподготовке будет проводить вот эта девушка, Шахматова Анна Петровна.
Опа. У меня уже и фамилия появилась, и отчество! А почему Петровна?
Старлей тем временем продолжал:
– Вы не смотрите, что она такая хрупкая. Она ехала в том же автобусе, получила ранение и тем не менее без оружия, голыми руками, сумела скрутить одного из бандитов. Товарищи Петров и Акинин могут вам подтвердить все это. Они потом доставляли этого бандита в НКВД.
Ну, вогнал меня в краску. Надо же, так подставить! Интересно, это ему лейтенант Вася подсказал или он сам додумался?
Бойцы тем временем одобрительно зашумели.
– Анна Петровна, не хотите сказать несколько слов? – обратился старлей ко мне.
Делать нечего, назвался груздем – полезай в кузов.
– Здравствуйте, товарищи бойцы!
Тут я сделала небольшую паузу, а вся рота вдруг рявкнула: «Здравия желаем!»
– Первые несколько дней я не смогу лично показывать все упражнения. Заранее прошу простить, что некоторые упражнения будут показывать ваши спортсмены. Но через неделю обещаю полную программу, а для желающих, с разрешения командира, буду проводить еще дополнительные занятия. Вопросы есть?
– Вопросов пока нет, – вмешался старлей. – Но они наверняка будут. Когда пойдут занятия. А сейчас идемте в штаб.
Когда мы зашли в помещение штаба, я решила сделать первую попытку.
– Товарищ старший лейтенант. А можно мне тоже стрелять вместе с бойцами?
– А вы умеете?
– Точно не помню, но кажется, что умею.
– Ладно. Учтем это в расписании. А теперь, Василий, можешь увозить гостью.
И мы поехали домой.
Дома я решила немного прояснить ситуацию и сама устроила допрос лейтенанту:
– Скажите, товарищ лейтенант, с какого перепугу старлей вдруг так меня стал расхваливать, что даже неудобно стало?
– Я это ему посоветовал. Так вам будет проще наладить контакт с бойцами.
– Но ведь я реально-то практически ничего не сделала. Ну, подставила ногу тому бандюку, ну, стукнула.
– Знаете, Аня, вы, кажется, не представляете, как работают в НКГБ. Не считайте нас дураками. Я вытряс все, что можно, из того бандита. В это входило все и то, как его захватили. Потом поговорил с нашим медэкспертом, который строение человеческого тела знает назубок. Так вот, по словам эксперта, удар был нанесен с нужной силой и в нужную точку. Сильнее – мы получили бы покойника. Чуть в сторону – и он бы не потерял сознание на целый час. Для уточнения деталей я, как уже говорил, поехал на место происшествия. Там полазал и задумался. В месте, где вы лежали, остались четкие следы. Значит, положение тела можно было определить достаточно точно. Место, куда грохнулся тот мужик, тоже было хорошо видно. Рост у нас с вами примерно одинаковый. Я лег на ваше место и попробовал представить, как бы я действовал. Честно скажу, не уверен, что из такого положения сумел бы нанести такой удар. Все это я изложил товарищу капитану, ну а он после встречи с вами и принял решение. И он же и посоветовал так представить вас бойцам.
– Ладно, с этим понятно. Еще вопрос про мои данные. Шахматова – да, а почему Петровна, а не Игоревна или Николаевна?
Тут лейтенант немного замялся, а потом выпалил:
– По Пушкину. Помните, как звали Керн, которой он посвятил стихи «Я помню чудное мгновенье…»? Анна Петровна. Вот по ассоциации так и получилось с отчеством.
Тут я вспомнила старую шутку, которую слышала по телевизору на каком-то КВН.
– А я читала версию, в которой говорилось, что он посвятил ей совсем другие стихи.
– Какие же? – заинтересовался лейтенант Вася.
– Люблю тебя, Петра творенье!
Лейтенант несколько секунд сидел, вытаращив глаза, но потом до него дошло. На его ржанье (смехом это было назвать нельзя) выглянула даже наша Марфа Ивановна.
– У вас все в порядке, Васенька?
Отвечать Васенька не мог, только замахал руками, что все, мол, в порядке.
Отдышавшись, он налил из графина воды, выпил полный стакан и уже более осмысленно посмотрел на меня:
– Скажите, Аня, а что ваша память говорит насчет вашего мужа?
Вот это прямо в точку! Он ведь все про мое состояние знает – доктор рассказал, – поэтому, учитывая реалии этого времени, когда сексуальной революцией еще и не пахнет, вопрос вполне к месту. И как прикажете на него отвечать?
– Видите ли, товарищ лейтенант, мне кажется, что мужа у меня нет и не было. Иначе, по моему возрасту, зарегистрироваться мы могли совсем недавно, а вряд ли новоиспеченный муж так просто отпустил бы меня одну в эту поездку. Но этот вопрос вызывает у меня еще какие-то неприятные подсознательные ассоциации, поэтому, если не возражаете, уйдем от этой темы.
– Да, конечно. Если вам неприятно, то не будем. Да, уже поздно, а завтра рано вставать. Спокойной ночи.
– Товарищ лейтенант! У меня нет будильника.
– Не волнуйтесь, Марфа Ивановна разбудит. Она как раз в это время возвращается с утренней дойки. Еще раз спокойной ночи.
Кому спокойной, а кому и нет. Надо бы немного пораскинуть мозгами. Навскидку вдруг проявились два вопроса. Почему я вызвала у лейтенанта Васи ассоциацию с «чудным мгновеньем»? И почему вдруг именно в этом контексте возник вопрос о моем возможном замужестве? А может быть, я все усложняю? Запишем пока все это в непонятки и отложим на потом, потому как мозги уже перекипели, и действительно поздно, и пора спать.
Что-то будет завтра?
– Анечка, пора вставать.
Это голос Марфы Ивановны. А вставать совсем не хочется. За окном хмурое мартовско-апрельское утро и холодно. Но мужественно сползаю с кровати и влезаю в свою одежду. Выхожу на улицу, посещаю все удобства и, умытая, возвращаюсь в дом. В общей комнате, кажется, раньше такие комнаты называли горницами, впрочем, точно не помню, на столе стоит стакан молока, накрытый куском хлеба. Выпиваю – молоко кажется каким-то странным – чуть теплое, чуть розоватое и чуть сладкое. А, сообразила! Это же парное! В мое время такого почти нигде не осталось. Во всяком случае, в Москве его точно нигде нельзя было достать – разве что завести корову в своей квартире. Представив корову на нашей лоджии и маму, решившую ее утречком подоить, я хихикнула.
После такого, казалось бы, очень легкого завтрака чувство голода практически исчезло. Это хорошо! Легче будет включаться в работу. Осмотрелась и увидела, что около двери в мою комнату на стуле лежит какая-то одежда и рядом стоят ботинки. Ясно, это лейтенант Вася позаботился о спортивной форме – отдал свою. Схватила и побежала в комнату переодеваться. Действительно, рост у нас почти одинаковый, так что его шаровары пришлись мне впору, а с талии им не позволяла соскальзывать добротная резинка. Гимнастерка чуть свободна, зато скрадывает мой третий номер. Заправила ее в штаны – теперь точно не спадут. Вот ботинки великоваты. Попрошу в роте, может, что подберут. Народ ведь в первой половине двадцатого века был некрупный, значит, и небольшие размеры имеются. А пока обую свои туфли.
Прихватила плащ, который лежал на том же стуле, и выскочила на улицу. Как раз вовремя. Буквально через минуту подъехала машина, хотя, на мой взгляд, взгляд человека из двадцать первого века, называть эту колымагу на четырех колесах машиной как-то странно. Больше всего к ней подходило название «пепелац»[6]. Эх, сюда бы наш «ниссан-пэтрол»! Запрыгнула в кабину к водителю, и пепелац двинулся в сторону роты. По дороге вспомнилась поговорка: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти». Неправильная поговорка! Насчет плохо ехать – это в точку, а идти, точнее, бежать, если без дождя, будет намного лучше и полезнее. Приду в норму – точно буду на работу бегать, а не растрясать внутренности.
Вчера, когда я ехала с лейтенантом на мотоцикле, нас сразу пропустили, заранее подняв шлагбаум. В этот раз машина остановилась, часовой внимательно осмотрел ее снаружи, заглянул в кузов под тент, затем наклонился и осмотрел ее снизу. Потом предложил мне остаться у шлагбаума, а шоферу сделал отмашку.
– Подождите, товарищ Шахматова, сейчас за вами придут.
Понятно. Он меня запомнил в лицо, но порядок есть порядок. Жду. Через пару минут возник вчерашний старший лейтенант.
– Здравия желаю, товарищ Шахматова. Идемте со мной.
Пришли, как я поняла, в его кабинет с двумя портретами на стене. Один – ясно Сталина. Похожий я видела в фильмах. А вот на втором был изображен какой-то мужик средних лет, в гимнастерке, с залысинами и в тонких очках – кажется, такие очки называются пенсне. Этот мне незнаком. Надо будет втихую косвенными намеками выяснить, кто это. Понятно, что из правительства и что, скорее всего, начальник всего НКВД, только вот как его зовут? Эх, плохо я учила историю. И рассказы отца и деда слушала невнимательно, прерывая их непочтительным: «Не надо меня грузить!» Теперь может аукнуться.
Тем временем старлей предложил мне стул, сам сел за стол и уставился на меня.
– Товарищ Шахматова. Прежде всего не возражаете, если мы перейдем на «ты»? Меня зовут Сергей.
– Хорошо. А меня, как вы знаете, Аня.
– Вот и отлично.
Он откинулся на спинку стула и продолжил:
– Мне Василий вкратце рассказал твою историю. Только сначала хочу предложить сменить твою одежду, происхождение которой мне понятно, на что-то более подходящее для проведения занятий.
Он высунулся в окно и крикнул: «Старшину ко мне!» Возник старшина.
– Товарищ Полищук. Ставлю задачу – подобрать для товарища Шахматовой форму, в которой она будет проводить занятия. И сапоги не забудь.
– Понял, товарищу старший лейтенант. Для такой гарной дивчины обязательно усе подберу по першому разряду.
– Для тебя она товарищ Шахматова, инструктор по физподготовке.
– Да поняв я, тильки все равно она гарна дивчина.
– Иди, – не удержался от улыбки старлей. Я тоже хихикнула. – Ну вот, пока будет решаться вопрос с формой и есть еще время до завтрака, а он у нас в 8.00, давай выясним, что ты можешь? Рассказывай.
– Сначала скажу, что точно не могу. Не знаю штыковой бой – этому меня не учили.
– Понятно. А что все-таки ты можешь?
– Практически любые гимнастические упражнения.
Тут я села на шпагат, потом встала, прогнулась назад в мостик и через руки снова встала в стойку. Затем сделала шпагат в стойке.
– Хорошо, с гимнастикой все в порядке, хотя шпагаты и мостики мы не требуем. А как насчет рукопашного боя.
– Спортивное самбо, боевое самбо – защита от ножа и любых предметов, болевые приемы в стойке и лежа, бой в ограниченном пространстве, спецудары.
– Что за спецудары? Что-то кроме бокса?
– Ну, бокс я вообще не знаю, а один из таких ударов сейчас покажу. Дай листок бумаги, чистый, исписанный – любой.
Он заинтересованно взял со стола тетрадку, оторвал листок и протянул мне:
– Годится?
– Вполне.
Я подбросила листок и, пока он плавно падал, проткнула его указательным пальцем сбоку, а потом догнала и проткнула средним пальцем сверху вниз. Победно посмотрела на Сергея и выпала в осадок!
Он буквально посерел.
– Ну Василий, ну змей! Так мне удружить!
Потом взглянул на меня и буквально прошипел:
– Запомни! НИКОГДА и никому из бойцов не показывай ЭТИ удары. А обучать им будешь только командиров, причем не всех, а по списку, утвержденному командиром нашего отряда.
Затем, несколько успокоившись и приглушив голос, начал говорить:
– У меня есть друг, который служит в НКВД в… ну не важно. Важно, что служит. Пару лет назад он, участвуя в работе очередного заседания Коминтерна, познакомился с одним японским товарищем. И вот тот показал ему такой удар. А когда приятель попросил его научить этому удару, японец быстро увял, начал бормотать, что под угрозой смерти не может этого сделать и что даже если бы и стал, то такому удару нужно будет учиться много-много лет. Потом наши спецы искали методики, но нашли или нет – мой друг так и не узнал. А тут неизвестно откуда появляется, извини, малолетка, которая мимоходом показывает этот удар, причем даже два подряд. Кстати, а Василий про это знает?
– Нет, просто случая не было ему показать.
– И пока не показывай. А кто и как научил тебя этому удару, ты, конечно, не помнишь?
На самом деле я прекрасно помнила. Сэнсэй, у которого я после самбо пару лет занималась карате, натаскал меня на этот удар довольно быстро. «Главное, – как говорил он, – желание и упорство». Вот только про это ТУТ говорить я не могу.
– Кто – не помню, а как, кажется, знаю и готова попробовать провести занятия. И еще уверена, что про много-много лет тот японец соврал.
– Насчет соврал – я тоже так думаю, но про такие удары пока забудь, а рукопашкой – можно со стандартными ударами – займись. И еще… У нас два взвода опытных бойцов, один – середняки, а один составлен из новичков. Планируй занятия соответственно их уровню. Теперь идем завтракать, а потом, пока бойцы будут на занятиях по спецпредметам, успеешь обмундироваться. И еще – тут бойцы НКВД. Штыковой бой для них не является самым важным. Короче, всю первую неделю только гимнастика. Что и как – сама решай. Будут вопросы – заходи.
Глава 7
После беседы я пошла в столовую, расположение которой легко определила носом – уж больно вкусно пахло. Кажется, здесь я могу потолстеть. В Москве я так много каш и с таким аппетитом никогда не лопала. А фрукты весной тут отсутствуют – разве что какие-нибудь моченые яблоки. Где же весной взять витамины? Посмотрела вокруг и увидела бадеечку с квашеной капустой, из которой можно было брать без ограничения. Вот главный источник витаминов весной. Я тут даже вспомнила, что знаменитый мореплаватель Джеймс Кук (которого съели аборигены) ставил себе в заслугу, что первым придумал брать в дальнее плавание бочки с квашеной капустой.[7]
После завтрака – очередной каши с хлебом, кусочком масла и сладким чаем, ко мне подошел старшина Полищук и позвал на примерку. Глазомер у него оказался точный, и еще через полчаса я уже была готова к проведению занятий. Времени до начала занятий оставалось больше часа, поэтому я принялась составлять планы тренировок. Для первых двух взводов со слабой подготовкой упор на растяжки, силовые упражнения и турник. Все это до обеда. Два взвода после обеда – это усиленная гимнастика и проверка базовых навыков по рукопашному бою: захваты, освобождения, работа с обеих рук. Эти упражнения я хорошо помнила, тем более что некоторые из них после самбо я закрепляла в карате.
К началу первого занятия подошел Сергей. Минут пятнадцать посмотрел и, видимо удовлетворенный, ушел. После обеда я ухитрилась найти закуток и поспать – организм продолжал восстановительную работу. Бойцы в это время занимались теорией и политучебой. На занятиях по рукопашному бою особо напрягаться не пришлось. Базовые приемы бойцы уже знали, и я только исправляла некоторые огрехи. В семь вечера, после ужина, появился Василий, зашел к Сергею, минут двадцать там проторчал, вышел задумчивый, помахал рукой, и мы поехали домой. Я уже решила, что все прошло в норме, но дома лейтенант Вася мне устроил очередной допрос:
– Что вы сегодня натворили? Сергей о вас говорил с какой-то дрожью в голосе, но от подробностей отказался. Сказал только, что мы с капитаном ему крепко подсуропили.
– Что сделали?
– Подсуропили. Не понимаете? Ну да, вы городская и, кажется, из интеллигентов. Подсуропить – это значит сделать какую-то гадость. Так что это за гадость?
– Видите ли, товарищ лейтенант. Я просто показывала, что умею. И оказалось, что знаю прием, методика которого в НКВД либо вообще неизвестна, либо известна очень немногим.
– Что за прием?
– Извините, но на этот вопрос мне пока запретили отвечать. Вот Сергей со своим командиром составят список командиров, которым можно будет его изучать, тогда и расскажу.
– Вот даже как!
Он опять как-то странно посмотрел на меня. Как будто решал: сейчас съесть или отложить на завтра. По-моему, решил отложить на завтра. Попробую теперь взять инициативу в свои руки.
– Товарищ лейтенант. Можно мы будем с вами на «ты»? А то живем в одном доме – и все время обращаться товарищ лейтенант?
– Ладно, дома зови Васей. А официально можешь называть Василий Федорович.
– Ой, спасибо, Вася.
Остаток вечера провела, читая единственную книгу, попавшую сюда со мной из будущего. Эх, где мой любимый Интернет! А засыпая, вдруг подумала, что Анна Петровна Северова тоже будет звучать совсем неплохо.
Всю неделю я моталась утром на пепелаце в роту (все время боялась, что забудусь и произнесу это название вслух), а вечером возвращалась на том же пепелаце. Правда, в один из дней домой меня привез Вася.
К концу недели я уже полностью пришла в себя и в субботу провела небольшое показательное выступление. Разбег, пару раз подъем разгибом, потом переход на шпагат, прогиб назад и подъем через мостик в стойку. Прошлась колесом по площадке. Затем вращения на турнике. И в заключение небольшая пробежка на руках, в конце которой три отжимания вверх ногами. Зрители, то есть бойцы, впечатлились. Настало время объяснить всем им важность растяжек и гибкости. Беда была в том, что подавляющее количество бойцов умели только читать, писать и немного считать. Законы физики и тем более анатомия для них темный лес. Поэтому просто сказала, что без упомянутых растяжек они никогда не сумеют в полной мере овладеть всеми приемами. Просила поверить мне на слово. Кажется, уговорила.
Для двух взводов со «старичками» добавила бой с двумя противниками. Им тоже говорила про растяжки. Но с этими легче. Все-таки служба в армии, а тем более в войсках НКВД, повышает общий уровень и интеллект.
В субботу банный день, поэтому вернулась раньше – привез Сергей, у которого оказались какие-то дела в здании НКГБ. От нас, кстати, это здание находится минутах в пяти пешего ходу. Вася рассказал, что до освобождения в этом доме жил помещик, а в том доме, где мы квартируем, жили его слуги. Перед самым приходом Красной Армии помещик убежал и все слуги удрали вместе с ним. Осталась только Марфа Ивановна. Ей бежать было не к кому, а новой власти она не боялась. Вот и осталась она хозяйкой нашей небольшой общаги.
Вася тоже закончил свои дела раньше, и я упросила его немного пройти со мной по городку. Вспомнила и задала важный вопрос:
– Вася, а можно здесь у кого-нибудь брать уроки немецкого языка? Все-таки граница Германии недалеко, поэтому хорошо знать язык соседа. Я-то на немецком знаю только несколько ругательств.
Он несколько оторопело посмотрел на меня:
– И где же ты их выучила?
– Да не учила я их совсем. Просто читала «Похождения бравого солдата Швейка», а там этих ругательств хватает. И почему-то такие выражения легче всего запоминаются.
– И какие же ругательства ты запомнила?
– Donnerwetter[8], Leken Sie mir Arsh.[9]
Услышав второе выражение, Вася вдруг ехидно усмехнулся и заявил:
– Я не прочь!
Я вначале не поняла, но потом до меня дошло. Ой, как стыдно! Вот змей, заставил честную девушку так краснеть. Он знает перевод и понял, что я это поняла. Но делать нечего. Надо тему продолжать.
– Так как с немецким?
– Тут со старых времен остался некий Оскар Францевич. Он сейчас учит детей в школе немецкому. Мы за ним присматриваем, но пока все чисто. Можешь попробовать позаниматься с ним, я поговорю – органам он не откажет. Только следи за собой. Ничего лишнего. Учишься, платишь за учебу продуктами (я помогу), и все. Точка. Никаких разговоров о себе и тем более обо мне и о твоей работе. А будет спрашивать – сообщай мне. Пойми, это может оказаться серьезно.
– Поняла. Буду учиться и тебе докладывать. А теперь вопрос из другой оперы. Скажи, вот то нападение, в котором я случайно участвовала, произошло далеко отсюда?
– Что считать далеко. По расстоянию примерно километров пять. Пешком далеко, на мотоцикле почти рядом. А что тебя интересует?
– Да вот, завтра воскресенье – занятий нет, хочу сходить туда. Может, если окажусь на том месте, то память вернется.
– Ну сходи, попробуй. Только у меня завтра будут дела, и тебе придется добираться туда одной. Не боишься?
– А чего бояться. О том, что я туда собираюсь, знаешь только ты. Никто за мной здесь не следит. Да и туда я не пешком пойду, а устрою пробежку. Фиг меня кто догонит. Автомобили-то только у наших.
– Ну, ты рисковая девушка. Ладно, в конце концов, это твоя голова.
Утром, сразу после традиционного стакана молока с хлебом, я оделась в свою тренировочную форму, вышла, осмотрелась и побежала. Прохладное апрельское утро, но солнышко уже встает. Днем будет тепло. А мне надо найти рюкзак, кое-что оттуда достать, а остальное перепрятать подальше и понадежнее. Воздух чистый, сплошная экология, бежать одно удовольствие! Только надо отсчитывать километры. Впрочем, если поглядывать на кювет, то следы свалившегося туда автобуса еще должны быть хорошо заметны.
Так оно и оказалось! Следы колес, поломанные ветки кустарника я увидела издалека. Время не засекала, но по внутренним часам так примерно и выходило, что минут за сорок пробежала около пяти километров.
Осмотрелась – никого. Теперь в лес. Вот, кажется, где я лежала? Так, а где та ель? Ух, в темноте я не разглядела, а теперь вижу, что тут несколько больших елок. Придется залезать под каждую. И при этом следить, чтобы на одежде не осталось иголок, а то могут возникнуть непредвиденные и очень нежелательные вопросы. Например, куда перепрятала парашют? Поэтому сначала выломаем палку – вот эта подойдет. Через пару минут я поднимала палкой нижние ветки и разглядывала, что там внизу. У третьей елки мне повезло. Вот он, рюкзачок! Как я по тебе соскучилась. Теперь можно не беспокоиться за лекарства, за инвентарь и вообще под готовка теперь пойдет по плану. Вот только как его поаккуратней вытащить? Я остановилась и призадумалась. Вдруг за спиной раздался знакомый голос:
После завтрака – очередной каши с хлебом, кусочком масла и сладким чаем, ко мне подошел старшина Полищук и позвал на примерку. Глазомер у него оказался точный, и еще через полчаса я уже была готова к проведению занятий. Времени до начала занятий оставалось больше часа, поэтому я принялась составлять планы тренировок. Для первых двух взводов со слабой подготовкой упор на растяжки, силовые упражнения и турник. Все это до обеда. Два взвода после обеда – это усиленная гимнастика и проверка базовых навыков по рукопашному бою: захваты, освобождения, работа с обеих рук. Эти упражнения я хорошо помнила, тем более что некоторые из них после самбо я закрепляла в карате.
К началу первого занятия подошел Сергей. Минут пятнадцать посмотрел и, видимо удовлетворенный, ушел. После обеда я ухитрилась найти закуток и поспать – организм продолжал восстановительную работу. Бойцы в это время занимались теорией и политучебой. На занятиях по рукопашному бою особо напрягаться не пришлось. Базовые приемы бойцы уже знали, и я только исправляла некоторые огрехи. В семь вечера, после ужина, появился Василий, зашел к Сергею, минут двадцать там проторчал, вышел задумчивый, помахал рукой, и мы поехали домой. Я уже решила, что все прошло в норме, но дома лейтенант Вася мне устроил очередной допрос:
– Что вы сегодня натворили? Сергей о вас говорил с какой-то дрожью в голосе, но от подробностей отказался. Сказал только, что мы с капитаном ему крепко подсуропили.
– Что сделали?
– Подсуропили. Не понимаете? Ну да, вы городская и, кажется, из интеллигентов. Подсуропить – это значит сделать какую-то гадость. Так что это за гадость?
– Видите ли, товарищ лейтенант. Я просто показывала, что умею. И оказалось, что знаю прием, методика которого в НКВД либо вообще неизвестна, либо известна очень немногим.
– Что за прием?
– Извините, но на этот вопрос мне пока запретили отвечать. Вот Сергей со своим командиром составят список командиров, которым можно будет его изучать, тогда и расскажу.
– Вот даже как!
Он опять как-то странно посмотрел на меня. Как будто решал: сейчас съесть или отложить на завтра. По-моему, решил отложить на завтра. Попробую теперь взять инициативу в свои руки.
– Товарищ лейтенант. Можно мы будем с вами на «ты»? А то живем в одном доме – и все время обращаться товарищ лейтенант?
– Ладно, дома зови Васей. А официально можешь называть Василий Федорович.
– Ой, спасибо, Вася.
Остаток вечера провела, читая единственную книгу, попавшую сюда со мной из будущего. Эх, где мой любимый Интернет! А засыпая, вдруг подумала, что Анна Петровна Северова тоже будет звучать совсем неплохо.
Всю неделю я моталась утром на пепелаце в роту (все время боялась, что забудусь и произнесу это название вслух), а вечером возвращалась на том же пепелаце. Правда, в один из дней домой меня привез Вася.
К концу недели я уже полностью пришла в себя и в субботу провела небольшое показательное выступление. Разбег, пару раз подъем разгибом, потом переход на шпагат, прогиб назад и подъем через мостик в стойку. Прошлась колесом по площадке. Затем вращения на турнике. И в заключение небольшая пробежка на руках, в конце которой три отжимания вверх ногами. Зрители, то есть бойцы, впечатлились. Настало время объяснить всем им важность растяжек и гибкости. Беда была в том, что подавляющее количество бойцов умели только читать, писать и немного считать. Законы физики и тем более анатомия для них темный лес. Поэтому просто сказала, что без упомянутых растяжек они никогда не сумеют в полной мере овладеть всеми приемами. Просила поверить мне на слово. Кажется, уговорила.
Для двух взводов со «старичками» добавила бой с двумя противниками. Им тоже говорила про растяжки. Но с этими легче. Все-таки служба в армии, а тем более в войсках НКВД, повышает общий уровень и интеллект.
В субботу банный день, поэтому вернулась раньше – привез Сергей, у которого оказались какие-то дела в здании НКГБ. От нас, кстати, это здание находится минутах в пяти пешего ходу. Вася рассказал, что до освобождения в этом доме жил помещик, а в том доме, где мы квартируем, жили его слуги. Перед самым приходом Красной Армии помещик убежал и все слуги удрали вместе с ним. Осталась только Марфа Ивановна. Ей бежать было не к кому, а новой власти она не боялась. Вот и осталась она хозяйкой нашей небольшой общаги.
Вася тоже закончил свои дела раньше, и я упросила его немного пройти со мной по городку. Вспомнила и задала важный вопрос:
– Вася, а можно здесь у кого-нибудь брать уроки немецкого языка? Все-таки граница Германии недалеко, поэтому хорошо знать язык соседа. Я-то на немецком знаю только несколько ругательств.
Он несколько оторопело посмотрел на меня:
– И где же ты их выучила?
– Да не учила я их совсем. Просто читала «Похождения бравого солдата Швейка», а там этих ругательств хватает. И почему-то такие выражения легче всего запоминаются.
– И какие же ругательства ты запомнила?
– Donnerwetter[8], Leken Sie mir Arsh.[9]
Услышав второе выражение, Вася вдруг ехидно усмехнулся и заявил:
– Я не прочь!
Я вначале не поняла, но потом до меня дошло. Ой, как стыдно! Вот змей, заставил честную девушку так краснеть. Он знает перевод и понял, что я это поняла. Но делать нечего. Надо тему продолжать.
– Так как с немецким?
– Тут со старых времен остался некий Оскар Францевич. Он сейчас учит детей в школе немецкому. Мы за ним присматриваем, но пока все чисто. Можешь попробовать позаниматься с ним, я поговорю – органам он не откажет. Только следи за собой. Ничего лишнего. Учишься, платишь за учебу продуктами (я помогу), и все. Точка. Никаких разговоров о себе и тем более обо мне и о твоей работе. А будет спрашивать – сообщай мне. Пойми, это может оказаться серьезно.
– Поняла. Буду учиться и тебе докладывать. А теперь вопрос из другой оперы. Скажи, вот то нападение, в котором я случайно участвовала, произошло далеко отсюда?
– Что считать далеко. По расстоянию примерно километров пять. Пешком далеко, на мотоцикле почти рядом. А что тебя интересует?
– Да вот, завтра воскресенье – занятий нет, хочу сходить туда. Может, если окажусь на том месте, то память вернется.
– Ну сходи, попробуй. Только у меня завтра будут дела, и тебе придется добираться туда одной. Не боишься?
– А чего бояться. О том, что я туда собираюсь, знаешь только ты. Никто за мной здесь не следит. Да и туда я не пешком пойду, а устрою пробежку. Фиг меня кто догонит. Автомобили-то только у наших.
– Ну, ты рисковая девушка. Ладно, в конце концов, это твоя голова.
Утром, сразу после традиционного стакана молока с хлебом, я оделась в свою тренировочную форму, вышла, осмотрелась и побежала. Прохладное апрельское утро, но солнышко уже встает. Днем будет тепло. А мне надо найти рюкзак, кое-что оттуда достать, а остальное перепрятать подальше и понадежнее. Воздух чистый, сплошная экология, бежать одно удовольствие! Только надо отсчитывать километры. Впрочем, если поглядывать на кювет, то следы свалившегося туда автобуса еще должны быть хорошо заметны.
Так оно и оказалось! Следы колес, поломанные ветки кустарника я увидела издалека. Время не засекала, но по внутренним часам так примерно и выходило, что минут за сорок пробежала около пяти километров.
Осмотрелась – никого. Теперь в лес. Вот, кажется, где я лежала? Так, а где та ель? Ух, в темноте я не разглядела, а теперь вижу, что тут несколько больших елок. Придется залезать под каждую. И при этом следить, чтобы на одежде не осталось иголок, а то могут возникнуть непредвиденные и очень нежелательные вопросы. Например, куда перепрятала парашют? Поэтому сначала выломаем палку – вот эта подойдет. Через пару минут я поднимала палкой нижние ветки и разглядывала, что там внизу. У третьей елки мне повезло. Вот он, рюкзачок! Как я по тебе соскучилась. Теперь можно не беспокоиться за лекарства, за инвентарь и вообще под готовка теперь пойдет по плану. Вот только как его поаккуратней вытащить? Я остановилась и призадумалась. Вдруг за спиной раздался знакомый голос: