Страница:
– Идемте, в какой зал желаете?
– Сан Саныч. Я здесь первый раз в жизни и ничего не знаю. Мне нужно посмотреть книги по старинному оружию. Луки там, арбалеты, пращи и тому подобное. Так как времени у меня очень мало, для начала достаточно две-три книжки. И комнату, где их можно спокойно читать.
– Все понял. Сейчас сделаем. Идите за мной.
Мы пошли какими-то коридорами, неожиданно вышли в большой зал. Там прошли еще немного, и Сан Саныч остановился около столика, за которым сидела пожилая, совершенно седая женщина.
– Елена Викторовна. Вот товарищ из органов.
Тут женщина немного дернулась, а Сан Саныч спокойно продолжил:
– Ее интересуют книги по старинному оружию. Она в нашей библиотеке первый раз, и у нее мало времени. Возьмите над ней шефство, пожалуйста.
Женщина облегченно вздохнула и сказала:
– Не беспокойтесь, Александр Александрович. Все сделаю.
Сан Саныч ушел, а женщина выслушала мои запросы, попросила подождать минут двадцать и тоже вышла. Вернулась она примерно через полчаса с двумя толстыми томами.
– Идемте, товарищ младший лейтенант.
Меня проводили в небольшую комнату с несколькими столами, причем на каждом столе стояла настольная лампа. Комната в данный момент была пуста.
– Садитесь, пожалуйста. Здесь вас никто не будет беспокоить.
Потом она посмотрела на меня и как-то нерешительно сказала:
– Извините, товарищ младший лейтенант. Но попрошу страниц из книг не вырывать. Это очень редкие экземпляры. Если вас что-то заинтересует, то у нас есть фотограф, который сможет сфотографировать нужные страницы. Вы только вложите закладки.
– Не беспокойтесь, Елена Викторовна. Я умею обращаться с книгами и никогда не вырываю страницы. Сегодня я их только пролистаю – на большее, увы, нет времени. Но через какое-то время надеюсь вернуться и более детально поработать в вашей библиотеке. Вы тут каждый день работаете?
– Да, с девяти до семнадцати.
– Отлично. В следующий раз я уже буду знать, к кому обращаться.
Успокоенная Елена Викторовна вынула из книг какие-то бумажки и ушла, а я раскрыла первый фолиант.
Глава 9
Глава 10
Глава 11
– Сан Саныч. Я здесь первый раз в жизни и ничего не знаю. Мне нужно посмотреть книги по старинному оружию. Луки там, арбалеты, пращи и тому подобное. Так как времени у меня очень мало, для начала достаточно две-три книжки. И комнату, где их можно спокойно читать.
– Все понял. Сейчас сделаем. Идите за мной.
Мы пошли какими-то коридорами, неожиданно вышли в большой зал. Там прошли еще немного, и Сан Саныч остановился около столика, за которым сидела пожилая, совершенно седая женщина.
– Елена Викторовна. Вот товарищ из органов.
Тут женщина немного дернулась, а Сан Саныч спокойно продолжил:
– Ее интересуют книги по старинному оружию. Она в нашей библиотеке первый раз, и у нее мало времени. Возьмите над ней шефство, пожалуйста.
Женщина облегченно вздохнула и сказала:
– Не беспокойтесь, Александр Александрович. Все сделаю.
Сан Саныч ушел, а женщина выслушала мои запросы, попросила подождать минут двадцать и тоже вышла. Вернулась она примерно через полчаса с двумя толстыми томами.
– Идемте, товарищ младший лейтенант.
Меня проводили в небольшую комнату с несколькими столами, причем на каждом столе стояла настольная лампа. Комната в данный момент была пуста.
– Садитесь, пожалуйста. Здесь вас никто не будет беспокоить.
Потом она посмотрела на меня и как-то нерешительно сказала:
– Извините, товарищ младший лейтенант. Но попрошу страниц из книг не вырывать. Это очень редкие экземпляры. Если вас что-то заинтересует, то у нас есть фотограф, который сможет сфотографировать нужные страницы. Вы только вложите закладки.
– Не беспокойтесь, Елена Викторовна. Я умею обращаться с книгами и никогда не вырываю страницы. Сегодня я их только пролистаю – на большее, увы, нет времени. Но через какое-то время надеюсь вернуться и более детально поработать в вашей библиотеке. Вы тут каждый день работаете?
– Да, с девяти до семнадцати.
– Отлично. В следующий раз я уже буду знать, к кому обращаться.
Успокоенная Елена Викторовна вынула из книг какие-то бумажки и ушла, а я раскрыла первый фолиант.
Глава 9
Более двух часов я просидела за книгами, но почти ничего существенного для себя не почерпнула. Разве что увидела на картинках, что пращу можно раскручивать не только в горизонтальной, но и в вертикальной плоскости. Для меня это плюс, так как не только повышается точность, но и обеспечивается скрытность. Взяла на заметку. Еще посмотрела разные конструкции арбалетов и твердо поняла, что без специалиста мне никогда что-либо подобное не сделать. Про лук я нашла много материала, прочитав который лишь утвердилась во мнении, что его точно делать не имеет смысла. То есть сам лук сделать вроде бы можно, но вот правильные стрелы – полный аут. Это не арбалетный болт, который можно вырезать даже из простого полена. И что еще меня огорчило – в этих книгах я ничего не нашла про метательные орудия типа баллист.
Посмотрела на часы и решила, что на сегодня хватит. Оттащила обе книги на стол к Елене Викторовне. Она их аккуратно, но быстро пролистала (доверяет, но проверяет), вложила туда вынутые ранее листики и сказала, что все в порядке. Мы вежливо распрощались, и я двинула назад в наркомат. Есть еще час на обед.
Только я уселась в столовой, предвкушая неторопливое поглощение ароматного супа и большой котлеты с картошкой, как увидела в дверях капитана Скворцова. Он встал у входа и начал сканировать обеденный зал. Не иначе как меня ищет. В тоске помахала ему рукой, но капитан сам заметил меня и ринулся к столику.
– Анна Петровна, товарищ Северова. Лаврентий Павлович уже два раза вас спрашивал. Я звонил в библиотеку, но там сказали, что вы ушли. Хорошо, что пришли обедать к нам, а то где бы я вас искал. Пять минут вам на обед, и поднимайтесь к наркому.
Скворцов повернулся и убежал, а я с испорченным настроением стала без всякого аппетита поглощать обед. Компот допила уже стоя. Но твердо решила, что подниматься буду медленно – пусть хоть немного еда переварится. Поэтому к кабинету я, отдуваясь, добралась минут через десять. Скворцов тут же нырнул внутрь, выскочил и пригласил меня войти.
– Товарищ Северова, – встретил меня Берия, – оставьте ваше оружие товарищу Скворцову и идемте со мной.
На выходе я вытащила наган из кобуры и «вальтер» из сумочки и, отдав их Скворцову, засеменила за Берией, который неожиданно крупным шагом быстро пошел куда-то в боковой коридор. Мы спустились по лестнице и вышли во внутренний двор, где нас ждала машина. В старинных машинах я не разбираюсь, но, судя по комфорту внутри, она была на должном уровне. Нарком галантно предложил мне сесть первой. Я решила не выделываться и, благодарно улыбнувшись, села. Берия сел рядом, и машина очень плавно и очень резво для данного времени тронулась с места. Берия поднял перегородку, после чего повернулся ко мне и заговорил:
– Товарищ Сталин перенес совещание, на котором нам надо обязательно быть. Пока едем, хочу предупредить, что на этом совещании будут еще два человека, которые в курсе вашей истории, но они ничего не знают о судьбе СССР. Поэтому обсуждаться будет только будущая война.
– А если кто-то, пусть случайно, затронет эту тему?
– Не думаю, но в крайнем случае, если товарищ Сталин не прикроет это направление разговора, я возьму инициативу на себя. Вы говорите только о войне и отвечаете на вопросы только о войне.
– Все понятно, товарищ Берия. Не беспокойтесь. Я прекрасно понимаю, что шаг вправо или шаг влево… Ну дальше ясно.
– Вот именно. Ни шагу в сторону.
К этому моменту машина, заехав в Кремль, остановилась у здания, куда обычным смертным в мое время вход был строго запрещен. Во всяком случае, я прекрасно помнила, что при прогулках по Кремлю милиция строго следила, чтобы люди не заходили за определенные, четко очерченные границы. Наверное, и сейчас сюда никого из посторонних не подпускают.
В приемной сидели еще два человека. Один из них, хмурый пожилой мужчина, был в военной форме с очень большими звездами. Я подумала, что это наверняка маршал, и не ошиблась. Берия, представляя меня, сказал:
– Вот, товарищ Шапошников, это и есть Анна Петровна Северова, материалы которой вы прочитали. Анна Петровна, это товарищ Шапошников, Маршал Советского Союза и заместитель наркома обороны.
Я поприветствовала его:
– Здравия желаю, товарищ маршал.
Шапошников слегка искривил губы – наверное, это должно было обозначать улыбку – и ответил на приветствие:
– Здравствуйте, товарищ младший лейтенант.
Второй из мужчин в форме политработника был среднего роста, с густой черной шевелюрой и с таким носом, что ошибиться в его национальной принадлежности было нельзя. Берия представил его как армейского комиссара первого ранга Льва Захаровича Мехлиса. Мехлис посмотрел на меня с подозрением, но поздоровался вежливо. В это время секретарь товарища Сталина открыл дверь в кабинет и пригласил всех войти. Для меня это означало, что сейчас я увижу то ли самого страшного злодея всех времен и народов, то ли гениального правителя и мыслителя. Но, войдя в кабинет, я испытала полное разочарование. Около большого овального стола стоял невысокий симпатичный усатый дедушка, который смотрел на вошедших, как мне показалось, даже с некоторым любопытством. Без ложной скромности я решила, что любопытство относится ко мне, поскольку остальных он, конечно, видел много раз.
– Здравствуйте, товарищи. Проходите, садитесь. Я собрал вас немного неожиданно, потому что события последних дней, к сожалению, не позволяют нам откладывать решение очень важных вопросов. Товарищ Берия уже представил вам товарища Анну Петровну Северову, которая неизвестно каким образом попала к нам из начала XXI века. Прежде чем пригласить ее сюда, мы внимательно в течение двух месяцев присматривались к ней, чтобы понять, какой она человек. За это время товарищ Северова проявила себя достойным человеком, хотя некоторые личности, возможно, составили о ней несколько другое мнение. Но с ними наши органы уже разобрались.
Я почувствовала, что щеки начинают гореть, уши, кажется, тоже. Берия при этих словах товарища Сталина еле заметно улыбнулся, а Мехлис посмотрел на меня уже с некоторым удивлением, смешанным, кажется, с опаской. Впрочем, может быть, я преувеличиваю. Тем временем Сталин продолжил:
– Вы все ознакомились с документом, который по моему заданию вчера подготовила товарищ Северова. Документ настолько секретный, что даже по правительственному телефону она не рискнула рассказывать мне о его содержании.
В этот момент заулыбались уже все.
– Мы с товарищем Берией знаем, что на самом деле товарищ Северова лучше излагает материалы устно, чем записывает их на бумаге. В данном документе очень конспективно изложены крайне важные данные, рассмотреть которые следует безотлагательно. Поэтому прошу задавать вопросы. А пока вы готовитесь, первый вопрос задам я. Скажите, товарищ Северова, насколько вы уверены в дате нападения? Сидите, сидите. Неудобно, когда дама стоит, а мужчины сидят.
Прежде чем начать говорить, я с удивлением заметила, что сейчас за столом сидит уже не «добрый дедушка», а, как сказали бы теперь, руководитель крупной корпорации, ведущий совещание топ-менеджеров.
– Товарищ Сталин. Во всех книгах, которые я читала, а также во всех беседах с ныне здравствующими ветеранами Великой Отечественной войны я видела и слышала только одну дату: 22 июня 1941 года. Правда, не помню где, я прочитала, что сначала Гитлер планировал напасть 15 июня, но по каким-то причинам отодвинул срок нападения на неделю.
При этих словах Шапошников слегка кивнул. Возможно, он знал, что это за причины.
– Товарищ Сталин, разрешите? – Шапошников встал. Сталин жестом усадил и его, разрешая задать вопрос. – Товарищ Северова. Из ваших бумаг следует, что немецкие войска к сентябрю уже прошли всю Белоруссию. Как немецкие войска сумели так быстро преодолеть озера и болота Белоруссии?
– В некоторых книгах было написано, что лето в Белоруссии выдалось очень жарким и сухим. Многие болота пересохли.
– Еще вопрос. Согласно вашим материалам, Москву спасли сибирские дивизии, переброшенные с Дальнего Востока. А что японцы? Почему они не напали на нас?
– О том, что японцы не нападут на нас, наша разведка получила доказательные сведения от агента. – Тут я сделала паузу и посмотрела на Берию. Он кивнул. Сталин, заметив наш обмен взглядами, усмехнулся в усы. – От агента Рамзая[5], работавшего в Японии. В книгах я читала сразу две причины: во-первых, японцы хорошо запомнили урок Халхин-Гола, а во-вторых, они очень обиделись на Гитлера за договор с нами 1939 года. Когда Гитлер потребовал от японцев нападения на СССР, они стали кормить его завтраками: типа завтра, послезавтра и тому подобное. Потом заявили, что нападут после падения Москвы. А в декабре 1941 года японцы напали на США, потопив их флот около Перл-Харбора. После этого война стала в полном смысле мировой, и вскоре ни у кого не осталось сомнений, что японцы на СССР вообще не нападут. Кстати, именно после официального вступления в войну Соединенные Штаты начали оказывать нам реальную помощь сырьем, оружием, продовольствием и тому подобное. А до этого времени поддерживали нас только на словах.
Посмотрела на часы и решила, что на сегодня хватит. Оттащила обе книги на стол к Елене Викторовне. Она их аккуратно, но быстро пролистала (доверяет, но проверяет), вложила туда вынутые ранее листики и сказала, что все в порядке. Мы вежливо распрощались, и я двинула назад в наркомат. Есть еще час на обед.
Только я уселась в столовой, предвкушая неторопливое поглощение ароматного супа и большой котлеты с картошкой, как увидела в дверях капитана Скворцова. Он встал у входа и начал сканировать обеденный зал. Не иначе как меня ищет. В тоске помахала ему рукой, но капитан сам заметил меня и ринулся к столику.
– Анна Петровна, товарищ Северова. Лаврентий Павлович уже два раза вас спрашивал. Я звонил в библиотеку, но там сказали, что вы ушли. Хорошо, что пришли обедать к нам, а то где бы я вас искал. Пять минут вам на обед, и поднимайтесь к наркому.
Скворцов повернулся и убежал, а я с испорченным настроением стала без всякого аппетита поглощать обед. Компот допила уже стоя. Но твердо решила, что подниматься буду медленно – пусть хоть немного еда переварится. Поэтому к кабинету я, отдуваясь, добралась минут через десять. Скворцов тут же нырнул внутрь, выскочил и пригласил меня войти.
– Товарищ Северова, – встретил меня Берия, – оставьте ваше оружие товарищу Скворцову и идемте со мной.
На выходе я вытащила наган из кобуры и «вальтер» из сумочки и, отдав их Скворцову, засеменила за Берией, который неожиданно крупным шагом быстро пошел куда-то в боковой коридор. Мы спустились по лестнице и вышли во внутренний двор, где нас ждала машина. В старинных машинах я не разбираюсь, но, судя по комфорту внутри, она была на должном уровне. Нарком галантно предложил мне сесть первой. Я решила не выделываться и, благодарно улыбнувшись, села. Берия сел рядом, и машина очень плавно и очень резво для данного времени тронулась с места. Берия поднял перегородку, после чего повернулся ко мне и заговорил:
– Товарищ Сталин перенес совещание, на котором нам надо обязательно быть. Пока едем, хочу предупредить, что на этом совещании будут еще два человека, которые в курсе вашей истории, но они ничего не знают о судьбе СССР. Поэтому обсуждаться будет только будущая война.
– А если кто-то, пусть случайно, затронет эту тему?
– Не думаю, но в крайнем случае, если товарищ Сталин не прикроет это направление разговора, я возьму инициативу на себя. Вы говорите только о войне и отвечаете на вопросы только о войне.
– Все понятно, товарищ Берия. Не беспокойтесь. Я прекрасно понимаю, что шаг вправо или шаг влево… Ну дальше ясно.
– Вот именно. Ни шагу в сторону.
К этому моменту машина, заехав в Кремль, остановилась у здания, куда обычным смертным в мое время вход был строго запрещен. Во всяком случае, я прекрасно помнила, что при прогулках по Кремлю милиция строго следила, чтобы люди не заходили за определенные, четко очерченные границы. Наверное, и сейчас сюда никого из посторонних не подпускают.
В приемной сидели еще два человека. Один из них, хмурый пожилой мужчина, был в военной форме с очень большими звездами. Я подумала, что это наверняка маршал, и не ошиблась. Берия, представляя меня, сказал:
– Вот, товарищ Шапошников, это и есть Анна Петровна Северова, материалы которой вы прочитали. Анна Петровна, это товарищ Шапошников, Маршал Советского Союза и заместитель наркома обороны.
Я поприветствовала его:
– Здравия желаю, товарищ маршал.
Шапошников слегка искривил губы – наверное, это должно было обозначать улыбку – и ответил на приветствие:
– Здравствуйте, товарищ младший лейтенант.
Второй из мужчин в форме политработника был среднего роста, с густой черной шевелюрой и с таким носом, что ошибиться в его национальной принадлежности было нельзя. Берия представил его как армейского комиссара первого ранга Льва Захаровича Мехлиса. Мехлис посмотрел на меня с подозрением, но поздоровался вежливо. В это время секретарь товарища Сталина открыл дверь в кабинет и пригласил всех войти. Для меня это означало, что сейчас я увижу то ли самого страшного злодея всех времен и народов, то ли гениального правителя и мыслителя. Но, войдя в кабинет, я испытала полное разочарование. Около большого овального стола стоял невысокий симпатичный усатый дедушка, который смотрел на вошедших, как мне показалось, даже с некоторым любопытством. Без ложной скромности я решила, что любопытство относится ко мне, поскольку остальных он, конечно, видел много раз.
– Здравствуйте, товарищи. Проходите, садитесь. Я собрал вас немного неожиданно, потому что события последних дней, к сожалению, не позволяют нам откладывать решение очень важных вопросов. Товарищ Берия уже представил вам товарища Анну Петровну Северову, которая неизвестно каким образом попала к нам из начала XXI века. Прежде чем пригласить ее сюда, мы внимательно в течение двух месяцев присматривались к ней, чтобы понять, какой она человек. За это время товарищ Северова проявила себя достойным человеком, хотя некоторые личности, возможно, составили о ней несколько другое мнение. Но с ними наши органы уже разобрались.
Я почувствовала, что щеки начинают гореть, уши, кажется, тоже. Берия при этих словах товарища Сталина еле заметно улыбнулся, а Мехлис посмотрел на меня уже с некоторым удивлением, смешанным, кажется, с опаской. Впрочем, может быть, я преувеличиваю. Тем временем Сталин продолжил:
– Вы все ознакомились с документом, который по моему заданию вчера подготовила товарищ Северова. Документ настолько секретный, что даже по правительственному телефону она не рискнула рассказывать мне о его содержании.
В этот момент заулыбались уже все.
– Мы с товарищем Берией знаем, что на самом деле товарищ Северова лучше излагает материалы устно, чем записывает их на бумаге. В данном документе очень конспективно изложены крайне важные данные, рассмотреть которые следует безотлагательно. Поэтому прошу задавать вопросы. А пока вы готовитесь, первый вопрос задам я. Скажите, товарищ Северова, насколько вы уверены в дате нападения? Сидите, сидите. Неудобно, когда дама стоит, а мужчины сидят.
Прежде чем начать говорить, я с удивлением заметила, что сейчас за столом сидит уже не «добрый дедушка», а, как сказали бы теперь, руководитель крупной корпорации, ведущий совещание топ-менеджеров.
– Товарищ Сталин. Во всех книгах, которые я читала, а также во всех беседах с ныне здравствующими ветеранами Великой Отечественной войны я видела и слышала только одну дату: 22 июня 1941 года. Правда, не помню где, я прочитала, что сначала Гитлер планировал напасть 15 июня, но по каким-то причинам отодвинул срок нападения на неделю.
При этих словах Шапошников слегка кивнул. Возможно, он знал, что это за причины.
– Товарищ Сталин, разрешите? – Шапошников встал. Сталин жестом усадил и его, разрешая задать вопрос. – Товарищ Северова. Из ваших бумаг следует, что немецкие войска к сентябрю уже прошли всю Белоруссию. Как немецкие войска сумели так быстро преодолеть озера и болота Белоруссии?
– В некоторых книгах было написано, что лето в Белоруссии выдалось очень жарким и сухим. Многие болота пересохли.
– Еще вопрос. Согласно вашим материалам, Москву спасли сибирские дивизии, переброшенные с Дальнего Востока. А что японцы? Почему они не напали на нас?
– О том, что японцы не нападут на нас, наша разведка получила доказательные сведения от агента. – Тут я сделала паузу и посмотрела на Берию. Он кивнул. Сталин, заметив наш обмен взглядами, усмехнулся в усы. – От агента Рамзая[5], работавшего в Японии. В книгах я читала сразу две причины: во-первых, японцы хорошо запомнили урок Халхин-Гола, а во-вторых, они очень обиделись на Гитлера за договор с нами 1939 года. Когда Гитлер потребовал от японцев нападения на СССР, они стали кормить его завтраками: типа завтра, послезавтра и тому подобное. Потом заявили, что нападут после падения Москвы. А в декабре 1941 года японцы напали на США, потопив их флот около Перл-Харбора. После этого война стала в полном смысле мировой, и вскоре ни у кого не осталось сомнений, что японцы на СССР вообще не нападут. Кстати, именно после официального вступления в войну Соединенные Штаты начали оказывать нам реальную помощь сырьем, оружием, продовольствием и тому подобное. А до этого времени поддерживали нас только на словах.
Глава 10
Кажется, первый вал вопросов отбила. Фу. По-моему, товарищ Сталин понял, что мне нужна небольшая передышка, и попросил секретаря принести всем чай.
– Теперь доложите подробнее, товарищ Северова, какие причины, с точки зрения наших потомков, привели к поражениям в первые месяцы войны? – Это снова взял слово Сталин.
В первую очередь я рассказала про проблемы со связью, упомянув, что около двух недель Генштаб не имел никакой достоверной информации о положении дел на фронте.
– Товарищ Сталин. В моей прошлой жизни меня учили создавать системы для управления сложными объектами. Такие системы, которые должны получать информацию, обрабатывать ее по определенным правилам и выдавать некие управляющие сигналы. Если информации нет или если она неправильная, то вся система оказывается неработоспособной. То же самое, насколько я понимаю, относится к Генштабу. Он тоже выдает управляющие сигналы на основе полученной и обработанной должным образом информации. Все равно как мозг человека[6].
При этих словах все почему-то посмотрели в сторону маршала Шапошникова, который сидел с самым невозмутимым видом. Далее я рассказала, что в первые же дни войны страна практически осталась без авиации, так как очень много самолетов было уничтожено прямо на аэродромах. Потом вспомнила кое-что еще из уроков истории.
– Товарищи. Я ни в коем случае не являюсь специалистом в области военной стратегии и тактики. Поэтому сразу сознаюсь, что фразу, которую сейчас скажу, сама не понимаю. Но ее требовала заучить наизусть наша историчка, – ой, что-то я слишком резко об учительнице истории, – рассказывавшая нам о Великой Отечественной войне. Вот эта фраза: «Разработанная еще Тухачевским идея «ответного удара» стала стержнем плана войны вместо более подходящей для нашей армии идеи стратегической обороны».
При этих словах все присутствовавшие помрачнели, особенно Шапошников. Но Сталин все-таки кивнул:
– Возможно, товарищ Северова, что это правильная критика. Борис Михайлович, попрошу вас проработать данный вопрос и через два дня доложить, сколько времени потребуется Наркомату обороны и Генштабу на разработку и модернизацию нашей военной стратегии. Считайте, что война уже у порога.
– Слушаюсь, товарищ Сталин.
– А вам, товарищ Северова, поясню, что наша стратегия в данный момент основана на немедленном нанесении мощного ответного удара агрессору с тем, чтобы военные действия в кратчайшие сроки перенести на территорию противника.
Но, получив, наконец, простые и понятные разъяснения, я уперлась. Ведь на практике эта стратегия не только не оправдала себя, но – и, может быть, это было главным – наши солдаты и командиры оказались полностью не готовы к действиям в обороне.
– Товарищ Сталин. Извините за настойчивость. Я хорошо играю в шахматы и знаю, что при игре черными, когда начинает противник, сначала надо грамотно обороняться и только потом, перехватив инициативу, переходить в контратаку. А тут Германия начнет первая. И начнет по всей границе. Причем точки нанесения основных ударов я, к сожалению, не помню. Если мы не выдержим в обороне, то переходить в контратаку будет некому. Согласно истории, которую я изучала, вся наша армия в три с лишним миллиона человек была разгромлена. И воевала и одерживала победы фактически уже другая армия.
– Это хорошо, что вы, товарищ Северова, стараетесь аргументированно защитить свою точку зрения. Но при этом вы не учитываете многие реально существующие факты, о которых просто не знаете. Впрочем, в ваших словах есть определенный резон. Думаю, что нам следует еще раз в срочном порядке проверить состояние дел в наших пограничных округах, и в первую очередь в Западном особом военном округе. Товарищ Мехлис. Я специально пригласил вас на это совещание, потому что не знаю другого человека, который смог бы так быстро и дотошно провести подобную проверку.
При этих словах Мехлис явно приободрился и гордо поглядел на нас.
– Товарищи, предлагаю создать группу под руководством товарища Мехлиса. В эту группу от НКГБ войдет лейтенант Северова. Лев Захарович, не кривитесь. У Анны Петровны уже есть опыт подобных проверок. Она вам расскажет. От Генштаба войдет майор Разведупра Серков. Завтра к одиннадцати часам прошу вас, товарищ Мехлис, согласовать план действий с товарищем Шапошниковым, и после обеда вся группа должна будет вылететь в округ. Думаю, что одной недели вам хватит?
– Так точно, товарищ Сталин, хватит. – Это уже Мехлис.
Вот это влетела! Я-то планировала еще поработать в библиотеке, разыскать каких-нибудь спецов по старинному оружию, кое-что прикупить в Москве, а тут полный абзац. И стало понятно, что товарищ Сталин заранее планировал создание группы проверки, а на совещании просто хотел, чтобы все по-настоящему прониклись этой идеей. В результате у меня не только вечер насмарку, но и завтра столько будет дел невпроворот. Да еще с этим Мехлисом, кажется, могут возникнуть трения. Нужно срочно продумать стратегию налаживания отношений. А Сталин тем временем продолжил свою речь:
– Сейчас товарищи Шапошников и Мехлис могут быть свободны, а товарищей Берию и Северову прошу остаться.
– Одну минуту, товарищ Сталин, – заговорил Мехлис, вставая. – Товарищ Северова, сразу после того, как освободитесь, прошу ко мне.
– Не беспокойтесь, товарищ Мехлис. Я сам за этим прослежу, – усмехнулся Сталин.
Шапошников и Мехлис вышли, а Сталин внимательно посмотрел на меня:
– Товарищ Северова. Вы видели, как я отредактировал ваш отчет. В исходном варианте получается, что основная вина в поражениях Красной армии первого периода войны в первую очередь ложится на товарища Сталина. Вы так считаете?
Вот это вопрос! И при этом на меня смотрит уже не «добрый дедушка» и не «руководитель корпорации», а твердый и жесткий человек, которого, при всем желании, не обманешь. И никакое хлопанье ресницами не поможет. Я увидела, как напрягся Берия, и поняла, что отвечать нужно так, как думаю, без всяких уверток.
– Из всего того материала, который был мне известен к данному моменту, – да, товарищ Сталин. Кораблем всегда управляет капитан, который несет ответственность за все хорошее и плохое, что там происходит.
– А если корабль попал в шторм и сильно пострадал? Тоже виноват капитан?
– Шторм от капитана не зависит. Но хороший капитан всегда должен предвидеть шторм и заранее к нему подготовиться. И если во время шторма команда вела себя неправильно, если что-то сломалось из-за ошибки боцмана или, скажем, первого помощника капитана, то все равно виноват капитан.
– Вот вы написали, что товарищ Павлов не сумел организовать достойный отпор врагу, допустил развал фронта и прорыв немецких войск. В этом тоже виноват товарищ Сталин?
– В ошибках товарища Павлова виноват только товарищ Павлов, за что он и был справедливо наказан. Но в том, что на таком исключительно важном посту оказался недостаточно компетентный человек, виноват товарищ Сталин, который его назначил. Я где-то слышала хорошее выражение: «Кадры решают все». Следовательно, виноват и тот, кто допустил оплошность при подборе кадров.
При последних словах я заметила, что выражение лица товарища Сталина немного смягчилось. Берия, кажется, тоже перевел дыхание.
– Скажите, товарищ Северова, а откуда вам стало известно это выражение про кадры?
– Не знаю, товарищ Сталин. Где-то то ли читала, то ли слышала.
– Я вам подскажу. Эти слова были сказаны товарищем Сталиным 4 мая 1935 года в Кремлевском дворце при выступлении перед выпускниками военных академий. Получается, что товарищ Сталин сам не следовал своим правилам. Хорошо, – решил подвести итоги товарищ Сталин. – Идите, вас ждет товарищ Мехлис. Мой секретарь товарищ Поскребышев подскажет, как его найти.
– Товарищ Северова, – подал голос Берия. – После разговора с товарищем Мехлисом возвращайтесь в наркомат. Я сегодня буду работать допоздна.
– Слушаюсь, товарищ Берия.
При выходе я не удержалась и оглянулась. Так получилось, что в этот момент Сталин посмотрел мне вслед, и это снова был добрый дедушка. Выйдя из кабинета, я подошла к Поскребышеву. Он подробно объяснил мне, как найти Мехлиса, который, по словам Поскребышева, раньше был начальником Политуправления РККА (ПУ РККА) и скоро вернется на эту должность, только теперь она будет называться «начальник Главного управления политической пропаганды Красной армии (ГУПП КА)». В кабинете у Мехлиса уже сидел мужик лет тридцати с майорскими знаками отличия. Я решила, что это и есть Серков, – первые же слова Мехлиса это подтвердили.
– Товарищи. У нас срочная и очень важная работа, порученная самим товарищем Сталиным. Поэтому времени на церемонии знакомства нет. Вот Анна Петровна Северова, лейтенант НКГБ, а вот Юрий Афанасьевич Серков, майор РККА.
При этом Серков посмотрел на меня с непонятным удивлением.
Только тут я сообразила, что товарищ Сталин назвал меня лейтенантом и товарищ Мехлис называет так же, несмотря на то что я младший лейтенант и петлицы у меня соответствующие. Теперь ясно, почему Серков удивился. Впрочем, сейчас не до этого, но вопрос товарищу Берии я задам. Как я уже слышала, товарищ Сталин ничего просто так не говорит.
– Теперь доложите подробнее, товарищ Северова, какие причины, с точки зрения наших потомков, привели к поражениям в первые месяцы войны? – Это снова взял слово Сталин.
В первую очередь я рассказала про проблемы со связью, упомянув, что около двух недель Генштаб не имел никакой достоверной информации о положении дел на фронте.
– Товарищ Сталин. В моей прошлой жизни меня учили создавать системы для управления сложными объектами. Такие системы, которые должны получать информацию, обрабатывать ее по определенным правилам и выдавать некие управляющие сигналы. Если информации нет или если она неправильная, то вся система оказывается неработоспособной. То же самое, насколько я понимаю, относится к Генштабу. Он тоже выдает управляющие сигналы на основе полученной и обработанной должным образом информации. Все равно как мозг человека[6].
При этих словах все почему-то посмотрели в сторону маршала Шапошникова, который сидел с самым невозмутимым видом. Далее я рассказала, что в первые же дни войны страна практически осталась без авиации, так как очень много самолетов было уничтожено прямо на аэродромах. Потом вспомнила кое-что еще из уроков истории.
– Товарищи. Я ни в коем случае не являюсь специалистом в области военной стратегии и тактики. Поэтому сразу сознаюсь, что фразу, которую сейчас скажу, сама не понимаю. Но ее требовала заучить наизусть наша историчка, – ой, что-то я слишком резко об учительнице истории, – рассказывавшая нам о Великой Отечественной войне. Вот эта фраза: «Разработанная еще Тухачевским идея «ответного удара» стала стержнем плана войны вместо более подходящей для нашей армии идеи стратегической обороны».
При этих словах все присутствовавшие помрачнели, особенно Шапошников. Но Сталин все-таки кивнул:
– Возможно, товарищ Северова, что это правильная критика. Борис Михайлович, попрошу вас проработать данный вопрос и через два дня доложить, сколько времени потребуется Наркомату обороны и Генштабу на разработку и модернизацию нашей военной стратегии. Считайте, что война уже у порога.
– Слушаюсь, товарищ Сталин.
– А вам, товарищ Северова, поясню, что наша стратегия в данный момент основана на немедленном нанесении мощного ответного удара агрессору с тем, чтобы военные действия в кратчайшие сроки перенести на территорию противника.
Но, получив, наконец, простые и понятные разъяснения, я уперлась. Ведь на практике эта стратегия не только не оправдала себя, но – и, может быть, это было главным – наши солдаты и командиры оказались полностью не готовы к действиям в обороне.
– Товарищ Сталин. Извините за настойчивость. Я хорошо играю в шахматы и знаю, что при игре черными, когда начинает противник, сначала надо грамотно обороняться и только потом, перехватив инициативу, переходить в контратаку. А тут Германия начнет первая. И начнет по всей границе. Причем точки нанесения основных ударов я, к сожалению, не помню. Если мы не выдержим в обороне, то переходить в контратаку будет некому. Согласно истории, которую я изучала, вся наша армия в три с лишним миллиона человек была разгромлена. И воевала и одерживала победы фактически уже другая армия.
– Это хорошо, что вы, товарищ Северова, стараетесь аргументированно защитить свою точку зрения. Но при этом вы не учитываете многие реально существующие факты, о которых просто не знаете. Впрочем, в ваших словах есть определенный резон. Думаю, что нам следует еще раз в срочном порядке проверить состояние дел в наших пограничных округах, и в первую очередь в Западном особом военном округе. Товарищ Мехлис. Я специально пригласил вас на это совещание, потому что не знаю другого человека, который смог бы так быстро и дотошно провести подобную проверку.
При этих словах Мехлис явно приободрился и гордо поглядел на нас.
– Товарищи, предлагаю создать группу под руководством товарища Мехлиса. В эту группу от НКГБ войдет лейтенант Северова. Лев Захарович, не кривитесь. У Анны Петровны уже есть опыт подобных проверок. Она вам расскажет. От Генштаба войдет майор Разведупра Серков. Завтра к одиннадцати часам прошу вас, товарищ Мехлис, согласовать план действий с товарищем Шапошниковым, и после обеда вся группа должна будет вылететь в округ. Думаю, что одной недели вам хватит?
– Так точно, товарищ Сталин, хватит. – Это уже Мехлис.
Вот это влетела! Я-то планировала еще поработать в библиотеке, разыскать каких-нибудь спецов по старинному оружию, кое-что прикупить в Москве, а тут полный абзац. И стало понятно, что товарищ Сталин заранее планировал создание группы проверки, а на совещании просто хотел, чтобы все по-настоящему прониклись этой идеей. В результате у меня не только вечер насмарку, но и завтра столько будет дел невпроворот. Да еще с этим Мехлисом, кажется, могут возникнуть трения. Нужно срочно продумать стратегию налаживания отношений. А Сталин тем временем продолжил свою речь:
– Сейчас товарищи Шапошников и Мехлис могут быть свободны, а товарищей Берию и Северову прошу остаться.
– Одну минуту, товарищ Сталин, – заговорил Мехлис, вставая. – Товарищ Северова, сразу после того, как освободитесь, прошу ко мне.
– Не беспокойтесь, товарищ Мехлис. Я сам за этим прослежу, – усмехнулся Сталин.
Шапошников и Мехлис вышли, а Сталин внимательно посмотрел на меня:
– Товарищ Северова. Вы видели, как я отредактировал ваш отчет. В исходном варианте получается, что основная вина в поражениях Красной армии первого периода войны в первую очередь ложится на товарища Сталина. Вы так считаете?
Вот это вопрос! И при этом на меня смотрит уже не «добрый дедушка» и не «руководитель корпорации», а твердый и жесткий человек, которого, при всем желании, не обманешь. И никакое хлопанье ресницами не поможет. Я увидела, как напрягся Берия, и поняла, что отвечать нужно так, как думаю, без всяких уверток.
– Из всего того материала, который был мне известен к данному моменту, – да, товарищ Сталин. Кораблем всегда управляет капитан, который несет ответственность за все хорошее и плохое, что там происходит.
– А если корабль попал в шторм и сильно пострадал? Тоже виноват капитан?
– Шторм от капитана не зависит. Но хороший капитан всегда должен предвидеть шторм и заранее к нему подготовиться. И если во время шторма команда вела себя неправильно, если что-то сломалось из-за ошибки боцмана или, скажем, первого помощника капитана, то все равно виноват капитан.
– Вот вы написали, что товарищ Павлов не сумел организовать достойный отпор врагу, допустил развал фронта и прорыв немецких войск. В этом тоже виноват товарищ Сталин?
– В ошибках товарища Павлова виноват только товарищ Павлов, за что он и был справедливо наказан. Но в том, что на таком исключительно важном посту оказался недостаточно компетентный человек, виноват товарищ Сталин, который его назначил. Я где-то слышала хорошее выражение: «Кадры решают все». Следовательно, виноват и тот, кто допустил оплошность при подборе кадров.
При последних словах я заметила, что выражение лица товарища Сталина немного смягчилось. Берия, кажется, тоже перевел дыхание.
– Скажите, товарищ Северова, а откуда вам стало известно это выражение про кадры?
– Не знаю, товарищ Сталин. Где-то то ли читала, то ли слышала.
– Я вам подскажу. Эти слова были сказаны товарищем Сталиным 4 мая 1935 года в Кремлевском дворце при выступлении перед выпускниками военных академий. Получается, что товарищ Сталин сам не следовал своим правилам. Хорошо, – решил подвести итоги товарищ Сталин. – Идите, вас ждет товарищ Мехлис. Мой секретарь товарищ Поскребышев подскажет, как его найти.
– Товарищ Северова, – подал голос Берия. – После разговора с товарищем Мехлисом возвращайтесь в наркомат. Я сегодня буду работать допоздна.
– Слушаюсь, товарищ Берия.
При выходе я не удержалась и оглянулась. Так получилось, что в этот момент Сталин посмотрел мне вслед, и это снова был добрый дедушка. Выйдя из кабинета, я подошла к Поскребышеву. Он подробно объяснил мне, как найти Мехлиса, который, по словам Поскребышева, раньше был начальником Политуправления РККА (ПУ РККА) и скоро вернется на эту должность, только теперь она будет называться «начальник Главного управления политической пропаганды Красной армии (ГУПП КА)». В кабинете у Мехлиса уже сидел мужик лет тридцати с майорскими знаками отличия. Я решила, что это и есть Серков, – первые же слова Мехлиса это подтвердили.
– Товарищи. У нас срочная и очень важная работа, порученная самим товарищем Сталиным. Поэтому времени на церемонии знакомства нет. Вот Анна Петровна Северова, лейтенант НКГБ, а вот Юрий Афанасьевич Серков, майор РККА.
При этом Серков посмотрел на меня с непонятным удивлением.
Только тут я сообразила, что товарищ Сталин назвал меня лейтенантом и товарищ Мехлис называет так же, несмотря на то что я младший лейтенант и петлицы у меня соответствующие. Теперь ясно, почему Серков удивился. Впрочем, сейчас не до этого, но вопрос товарищу Берии я задам. Как я уже слышала, товарищ Сталин ничего просто так не говорит.
Глава 11
Пожав друг другу руку, мы с Серковым изобразили полное внимание. Мехлису, кажется, это понравилось, и он важно начал даже не говорить, а излагать свои мысли:
– В течение недели мы должны побывать во всех армиях Западного особого военного округа и выяснить степень их готовности к ведению боевых действий в случае внезапного нападения противника. Сейчас нам предстоит разработать планы проверки, которые я не позже завтрашнего утра согласую с товарищем Шапошниковым. Жду ваших предложений.
– Товарищ Мехлис, – заговорил Серков, – давайте сначала предоставим слово самому младшему по званию.
– Согласен, – моментально отреагировал Мехлис. – Вполне разумно, чтобы мнение руководства не оказывало влияние на мнение младших командиров. Вам слово, товарищ Северова.
(Не иначе как мужики уже о чем-то сговорились, пока меня не было.)
– Во-первых, – начала я, – поскольку я самая младшая не только по званию, но и по возрасту, не обижусь, если вы будете просто называть меня Аней.
Оба мужчины кивнули.
– Во-вторых, у меня есть одно предложение.
Тут я чуть было не ляпнула, что хочу предложить методику, которую применяет папулька на своей фирме, но вовремя одумалась.
– Мы с товарищем майором выпишем перечень вопросов, которые будем выяснять в каждой проверяемой части. Все это сведем в таблицу. Сделаем три одинаковые таблицы – по одной для каждого из нас. И результат по каждому вопросу независимо друг от друга будем оценивать по пятибалльной шкале от одного (ужасно) до пяти (все в полном порядке). Тогда мы сможем не только сравнить результаты разных частей, но и определить самые узкие места в армиях округа. Это те вопросы, по которым у всех окажутся примерно одинаковые плохие оценки. Разумеется, на некоторые вопросы не будет ответа у меня, а на некоторые – у кого-либо из вас. Там будем ставить прочерки.
– Как, товарищ майор? Есть у вас возражения, дополнения?
– Есть дополнение, товарищ Мехлис. Товарищ Аня не учла, что такой комплект из трех таблиц нужен для одной воинской части. А нам надо будет проверить несколько частей. Поэтому число таблиц нужно соответственно увеличить.
Ой, и правда. Вот лопухнулась. А еще математик!
– Хорошо, это учтем. А сейчас берите каждый по два листа бумаги, идите в соседнюю комнату и пишите вопросы. Перечень вопросов показываете мне. Даю вам тридцать минут.
Полчаса мы с майором добросовестно пыхтели, каждый в своем углу, составляя вопросы. Я, при составлении списка, старательно вспоминала, о чем шла беседа у тогда еще капитана Григорьева в присутствии Васи и Окулова: о меткости стрельбы солдат, о взаимодействии, об умении вести огонь по воздушным целям, о скорости подготовки к бою, о доставке боеприпасов от складов к орудиям и пехоте, а также о многом другом. Вспомнила и о контрольном облете на нашем самолете с целью проверки маскировки, и о проблемах с проводной связью.
Короче, за полчаса я исписала оба листа и подумывала, не попросить ли еще один лист. Но время вышло, и мы с майором вернулись в кабинет Мехлиса. Он взял у нас листы и погрузился в чтение. Минут десять мы просидели в полной тишине. Наконец Мехлис положил все бумаги на стол и улыбнулся:
– Товарищ Сталин подобрал мне хорошую команду. Теперь вижу, что мы сумеем выполнить возложенную на нас задачу, хотя с самого начала опасался, что двух человек может оказаться недостаточно. Я сегодня доработаю ваш список, завтра с утра согласую его с товарищем Шапошниковым, и мы сразу вылетаем. Жду вас завтра у себя к 10:00. Свободны.
Я с облегчением вышла из кабинета. Теперь надо добраться до моего наркомата. К счастью, Серков приехал на машине и подбросил меня на площадь Дзержинского. Я поднялась к кабинету Берии и там увидела май ора Трофимова. Он снова заступил на дежурство. Поприветствовав майора, я попросила доложить обо мне. Трофимов кивнул, но остался сидеть на месте. Видя мое недоумение, он улыбнулся и объяснил, что Берия приказал двадцать минут его не беспокоить и что прошло только десять минут из двадцати. Делать нечего. Уселась и привычно стала ждать. Еще через десять минут Трофимов вскочил и нырнул в кабинет. Тут же вышел и пригласил меня войти. Берия сидел за столом. Выглядел он устало, хотя эти двадцать минут, наверное, отдыхал. Видимо, беседы со Сталиным всех порядком напрягают. Если верить моим книжкам, то каждый нарком, отправляясь на такую беседу, не знал, вернется ли домой наркомом и вернется ли вообще. На самом деле я уже поняла, что подобные «сказки» рассчитаны на невежественную аудиторию, но с должностью наркома при халатной работе расстаться можно быстро.
– В течение недели мы должны побывать во всех армиях Западного особого военного округа и выяснить степень их готовности к ведению боевых действий в случае внезапного нападения противника. Сейчас нам предстоит разработать планы проверки, которые я не позже завтрашнего утра согласую с товарищем Шапошниковым. Жду ваших предложений.
– Товарищ Мехлис, – заговорил Серков, – давайте сначала предоставим слово самому младшему по званию.
– Согласен, – моментально отреагировал Мехлис. – Вполне разумно, чтобы мнение руководства не оказывало влияние на мнение младших командиров. Вам слово, товарищ Северова.
(Не иначе как мужики уже о чем-то сговорились, пока меня не было.)
– Во-первых, – начала я, – поскольку я самая младшая не только по званию, но и по возрасту, не обижусь, если вы будете просто называть меня Аней.
Оба мужчины кивнули.
– Во-вторых, у меня есть одно предложение.
Тут я чуть было не ляпнула, что хочу предложить методику, которую применяет папулька на своей фирме, но вовремя одумалась.
– Мы с товарищем майором выпишем перечень вопросов, которые будем выяснять в каждой проверяемой части. Все это сведем в таблицу. Сделаем три одинаковые таблицы – по одной для каждого из нас. И результат по каждому вопросу независимо друг от друга будем оценивать по пятибалльной шкале от одного (ужасно) до пяти (все в полном порядке). Тогда мы сможем не только сравнить результаты разных частей, но и определить самые узкие места в армиях округа. Это те вопросы, по которым у всех окажутся примерно одинаковые плохие оценки. Разумеется, на некоторые вопросы не будет ответа у меня, а на некоторые – у кого-либо из вас. Там будем ставить прочерки.
– Как, товарищ майор? Есть у вас возражения, дополнения?
– Есть дополнение, товарищ Мехлис. Товарищ Аня не учла, что такой комплект из трех таблиц нужен для одной воинской части. А нам надо будет проверить несколько частей. Поэтому число таблиц нужно соответственно увеличить.
Ой, и правда. Вот лопухнулась. А еще математик!
– Хорошо, это учтем. А сейчас берите каждый по два листа бумаги, идите в соседнюю комнату и пишите вопросы. Перечень вопросов показываете мне. Даю вам тридцать минут.
Полчаса мы с майором добросовестно пыхтели, каждый в своем углу, составляя вопросы. Я, при составлении списка, старательно вспоминала, о чем шла беседа у тогда еще капитана Григорьева в присутствии Васи и Окулова: о меткости стрельбы солдат, о взаимодействии, об умении вести огонь по воздушным целям, о скорости подготовки к бою, о доставке боеприпасов от складов к орудиям и пехоте, а также о многом другом. Вспомнила и о контрольном облете на нашем самолете с целью проверки маскировки, и о проблемах с проводной связью.
Короче, за полчаса я исписала оба листа и подумывала, не попросить ли еще один лист. Но время вышло, и мы с майором вернулись в кабинет Мехлиса. Он взял у нас листы и погрузился в чтение. Минут десять мы просидели в полной тишине. Наконец Мехлис положил все бумаги на стол и улыбнулся:
– Товарищ Сталин подобрал мне хорошую команду. Теперь вижу, что мы сумеем выполнить возложенную на нас задачу, хотя с самого начала опасался, что двух человек может оказаться недостаточно. Я сегодня доработаю ваш список, завтра с утра согласую его с товарищем Шапошниковым, и мы сразу вылетаем. Жду вас завтра у себя к 10:00. Свободны.
Я с облегчением вышла из кабинета. Теперь надо добраться до моего наркомата. К счастью, Серков приехал на машине и подбросил меня на площадь Дзержинского. Я поднялась к кабинету Берии и там увидела май ора Трофимова. Он снова заступил на дежурство. Поприветствовав майора, я попросила доложить обо мне. Трофимов кивнул, но остался сидеть на месте. Видя мое недоумение, он улыбнулся и объяснил, что Берия приказал двадцать минут его не беспокоить и что прошло только десять минут из двадцати. Делать нечего. Уселась и привычно стала ждать. Еще через десять минут Трофимов вскочил и нырнул в кабинет. Тут же вышел и пригласил меня войти. Берия сидел за столом. Выглядел он устало, хотя эти двадцать минут, наверное, отдыхал. Видимо, беседы со Сталиным всех порядком напрягают. Если верить моим книжкам, то каждый нарком, отправляясь на такую беседу, не знал, вернется ли домой наркомом и вернется ли вообще. На самом деле я уже поняла, что подобные «сказки» рассчитаны на невежественную аудиторию, но с должностью наркома при халатной работе расстаться можно быстро.