Страница:
Серебряный ятаган пирата
Артефакт-детектив
Михаил Палев
Посвящаю Елене Гнитиевой
Автор выражает глубокую признательность
создателям сайта maltavista.ru,
а также владельцу рабатского кафе Джонни,
великодушно прервавшему сиесту ради того,
чтобы накормить и напоить
голодного автора этих строк.
Глава 1
Есть две вещи, которые культурный человек – или по меньшей мере полагающий себя таковым – должен непременно делать при посещении театра: отключать мобильный телефон и не приносить с собой спиртное.
В тот день, когда мы с моей дражайшей половиной впервые за последние полгода выбрались в театр, я нарушил оба правила. И если неотключение мобильного телефона я с чистой совестью могу отнести на счет свойственной творческим людям забывчивости, то пронос спиртного в храм Мельпомены носил откровенно предумышленный характер.
Дело в том, что бывают пьесы любимые и нелюбимые. Пьеса, на которую мы пошли в тот день, относилась к категории не то чтобы нелюбимых, но, скажем так: не очень любимых. Почему же я все-таки пошел? Одну из главных ролей в пьесе исполнял мой любимый актер. Даже не просто любимый, а любимый с детства. И потому в тот день я оказался в одном из известных московских театров. Не буду уточнять, в каком именно: Москва, невзирая на наличие другой общепризнанной «культурной столицы России», безусловно лидирует по количеству известных театров и числу известных актеров. А потому случившееся со мной могло произойти в любом другом театре.
К концу первого действия я несколько заскучал. А когда я скучаю, то начинаю покашливать: вполне извинительно для заядлого курильщика, мужественно борющегося с пагубной привычкой. Я так понимаю, что покашливание является всего лишь реакцией организма: дескать, чего тут париться, пойдем покурим. Предвидя подобный эффект на не самой лучшей пьесе не самого лучшего автора, я перед походом в театр купил бутылочку холодного чая. Какой именно был чай, уточнять не буду, чтобы никто не подумал, что я занимаюсь скрытой рекламой. И чтобы никто не подумал, что я плохо отношусь к рекламе как к явлению, добавлю: никто не предлагал мне рекламировать именно эту марку чаю. Это я адресую потенциальным рекламодателям скрытой рекламы. Так вот: купив бутылочку холодного чая емкостью в половину литра, я зашел в туалет, вылил содержимое в умывальник и заполнил ее ровно наполовину коньяком. Коньяк, разумеется, не Хэннесси, но какой именно, тоже уточнять не буду: пусть, блин, сначала заплатят за рекламу! Бутылочку я положил в планшет и счел себя вполне готовым к восприятию скучной пьесы.
Итак, ближе к концу первого действия я начал покашливать, вызывая возмущенные взгляды как моей половины, так и сидящих рядом театралов. Особенно близко к сердцу мои покашливания воспринял сидевший позади меня театрал, одетый в гавайскую рубаху и шорты. Он положил мне руку на плечо и, обдав меня густым запахом добротного нефильтрованного пива, громогласно посоветовал:
– Ты бы сначала бронхит вылечил, а потом уж по театрам шлялся!
– Прошу прощения! Я просто вовремя не принял лекарство, но сейчас немедленно приму, – пообещал я и щелкнул замком планшета, извлекая бутылочку. Но едва я сделал щедрый глоток «лекарства», как зазвонил мобильник в кармане моего пиджака.
На звонки не занесенных в список абонентов у меня стоит бессмертный хит «Холодный пот» в исполнении группы «Тин Лиззи». С учетом отменного динамика моего «Эрика» ударные аккорды гитариста произвели должный эффект: не только перестали ворчать окрестные театралы, но даже любимый актер моего детства посреди прочувственного монолога сделал паузу и укоризненно взглянул в мою сторону. Я поднялся с места, сокрушенно разводя руками и, естественно, роняя с колен пластиковую бутылочку. Та почти беззвучно упала на ковровое покрытие и принялась радостно выплескивать свое содержимое. Я, страшась встретиться взглядом с супругой, понесся к выходу из зала. «Тин Лиззи» тем временем добавили к энергичной гитаре не менее энергичную партию ударных, к которым потом присоединился по определению энергичный вокалист. Под начальную фразу песни:
– Слава! Слава богу! Хоть до тебя я дозвонилась!
Я не сразу узнал голос. Но звонившая сама не замедлила представиться.
– Слава, ты меня слышишь? Это Евгения Павловна! Мама Игоря Русанова.
– Добрый вечер, Евгения Павловна! – поздоровался я, переводя дух. Теперь хоть понятно, кто звонит. – Как поживаете?
– Какая жизнь может быть, Слава?! Разве я тебе звонила бы, если бы была жизнь? Я уже неделю не сплю, места себе не нахожу! Игорь пропал!
И Евгения Павловна разразилась рыданиями, которые с трудом сдерживала до сих пор.
– Как пропал?! – удивился я. – Может, он в командировку уехал и забыл предупредить? Или к женщине махнул неожиданно… ведь бывает так у мужиков!
– Он уже три дня не звонит мне! – прорыдала Евгения Павловна.
– Значит, точно женщина! – с вершин жизненного опыта определил я. – Остается только позавидовать!
– Кому?! – вопросила ошеломленная Евгения Павловна, на несколько секунд прерывая рыдания.
– Это в смысле… Может быть, там связь плохая! – опомнился я. – Есть у нас еще места, которые всеохватывающий технический прогресс пока не может охватить.
– Что ты говоришь, Слава?! – зарыдала Евгения Павловна с утроенной силой. – Ты не знаешь ничего!
Такой разговор можно продолжать до тех пор, пока либо меня, либо собеседницу не хватит удар. Поэтому я принял единственно разумное в сложившейся ситуации решение и предложил:
– Евгения Павловна! Давайте я немедленно приеду к вам, и мы вместе во всем разберемся. Договорились?
– Да, Славочка, да! – обрадовалась Евгения Павловна. – Приезжай! А то я уж совсем не знаю, что делать. Приезжай, я жду!
Я с облегчением дал отбой и тут призадумался. Легко сказать, приезжай! А сколько сейчас? Девять вечера? Ну время в принципе детское… Но как это объяснить супруге? «Дорогая, досматривай этот замечательный спектакль, а мне срочно надо отъехать… Чтобы я не переживал, возьми нормальное такси, а не этих подозрительных бомбил… Куда отъехать? К одной женщине». Нормально получается!
Я достал сигарету, но вовремя вспомнил, что в фойе курить нельзя, и отправился в туалет. Там тоже нельзя было курить, но не выходить же в одном костюме на улицу, где холодно и льет дождь?! Тем более что к коньяку я практически не притронулся и потому источников внутреннего тепла не имелось.
Запершись для конспирации в кабинке, я пускал струи дыма в решетку вентиляции и размышлял. Итак, Игорь Русанов. Его мать сказала, что он исчез и от него уже неделю нет вестей. А что я знаю об Игоре Русанове? Честно говоря, немного.
С Игорем Русановым я познакомился пару лет назад на каком-то форуме. Он произвел на меня приятное впечатление своими познаниями в области истории. Впрочем, это было неудивительно: Игорь оказался кандидатом исторических наук, преподавал на истфаке МГУ и, по его словам, самозабвенно любил историческую науку. Я не сомневался в истинности его слов: только самозабвенно любящий науку человек может по достижении тридцати лет жить в крохотной «двушке» вместе с мамой и слюнявой мопсихой, полагая это абсолютно нормальным.
Мы, как это принято в наш информационный век среди единомышленников, несколько раз встречались в реале для обсуждения в узкой компании актуальных исторических вопросов, причем пару раз я поддался на уговоры отужинать у Игоря дома, где и имел честь познакомиться с его мамой Евгенией Павловной и одышечной мопсихой Алисой. Последний раз мы перезванивались месяца три назад. Что же с ним могло случиться? Я был уверен, что так называемому исчезновению тридцатилетнего холостого мужчины найдется вполне прозаическое объяснение и через несколько дней он предстанет перед очами своей чрезмерно заботливой мамаши с букетом цветов в руках и глубоким раскаянием на лице. Но ехать к нему домой выслушивать и утешать Евгению Павловну все-таки придется!
Но как необходимость и срочность этой поездки донести до моей половины?
Тем временем первое действие закончилось, и, выходя из туалета, я столкнулся с потоком бегущих к буфету изголодавшихся по материальной пище страдальцев. Некоторые уже явно успели «употребить» нелегально и теперь жаждали «догнаться» в буфете: хоть и по сумасшедшим ценам, но вполне легитимно, как и приличествует культурным людям. Кстати, такой тяги к алкогольному допингу в кинотеатрах не наблюдается. Почему? Возможно, что театральные образы более сложны для понимания, чем кинематографические, и сознанию зрителя для лучшего осмысления увиденного необходим надежный, проверенный временем посредник.
К тому времени, как в фойе появилась обеспокоенная моим долгим отсутствием супруга, я уже продумал речь.
– Что случилось? – обеспокоенно вопросила жена. – Большая неприятность? Это насчет кредита, да? Так и знала, что не стоило нам его брать! Ведь я тебе говорила…
– Нет, дорогая, это не насчет кредита! – прервал я развитие нежелательной темы. – Тут все гораздо серьезнее: пропал Игорь Русанов. Ну тот историк, что однажды был у нас в гостях… Помнишь?
– А-а, всего-то… – облегченно вздохнула супруга. Не подумайте, что она такое уж бессердечное существо, но в борьбе за семейный покой женщины бывают иногда циничны. – Давно пропал?
– Его мать утверждает, что три дня от него нет вестей.
– Три дня! – фыркнула жена. – А ты помнишь, как поехал к Артему попариться в баньке и пропал на неделю?
– Дорогая, как можно сравнивать?! – не смог я удержаться от энергичного протеста. – Там сложились исключительные обстоятельства! Ты же помнишь, что…
– Хватит! Даже вспоминать не хочу! – решительно прервала меня супруга, нахмурившись от неприятных воспоминаниий. – Слава богу, что дачу Артема спалили и он до сих пор не построил новую!
Я не стал напоминать, что сгорел только дом, а баня как раз осталась цела. Есть пять вещей, которые не стоит лишний раз упоминать в присутствии супруги: маму, сотрудниц по работе, баню, рыбалку и холостых приятелей. Кроме того, я стал испытывать резкое отвращение к баням вообще с тех пор, как два года назад меня чуть не пристрелили в пресловутой бане Артема, после чего я чуть не получил воспаление легких, лежа в октябрьской ледяной грязи под обстрелом.
– Я тоже думаю, что все не так серьезно, – перешел я к решающей стадии разговора. – Но его мать на грани нервного срыва. Мне придется срочно поехать к ней, чтобы узнать детали, попытаться успокоить ее… Да и давление померить не мешает: вдруг у нее гипертонический криз, а в отсутствие сына ей даже помочь некому!
Жена пристально взглянула на меня.
– Значит, я останусь здесь одна? – прозвучал вопрос, насколько риторический, настолько и угрожающий.
– Если с Евгенией Павловной что-то случится, то я себе этого никогда не прощу! – несколько пафосно, но абсолютно искренне заявил я. Моя искренность не скрылась от жены, и она немедленно озвучила свое решение:
– Хорошо! Езжай. Но будь на связи и, как только сможешь покинуть свою Евгению Павловну, немедленно поезжай домой! Деньги на такси есть?
Это только так считается, что натуральные блондинки с огромными голубыми глазами по определению непроходимые дуры. Обычно они довольно умны и сверхъестественно проницательны. Во всяком случае, мой опыт – а я с детства обожаю блондинок, причем повадки одной из них плодотворно изучаю вот уже двадцать лет, – подсказывает мне, что на самом деле слухи о тупости блондинок распространяют сами блондинки с целью облегчить себе жизнь и подчинить своей воле доверчивых мужчин. Блондинки прикидываются глупыми так же успешно, как жители Балтии и мой домашний кот притворяются, что не понимают русский язык.
Выдав мне тысячу рублей на такси, супруга удалилась в сторону туалетной комнаты, а я устремился к выходу.
– Евгения Павловна! Расскажите мне все сначала и со всеми подробностями. А потом мы уже сообразим, что надо делать. Не возражаете?
Возражений у Евгении Павловны не было. Присутствие спокойного и уверенного в себе сорокалетнего мужчины успокоило ее, и она смогла приступить к рассказу:
– Дней десять назад Игорь улетел на Мальту, как он сказал, в командировку. Он позвонил мне из аэропорта, уже с Мальты, сказал, что все хорошо, что он едет в гостиницу и звонить больше не будет, потому что роуминг дорогой. Но обещал, что позвонит, когда прилетит. Вернуться должен был третьего дня. Я не знала, каким именно рейсом он летит, но когда Игорь не прилетел в назначенный день, я просто места себе найти не могла! Ведь если бы ему пришлось задержаться, то он обязательно позвонил бы!
– Вообще-то, случаи бывают разные… – попробовал я высказать свое мнение по данному вопросу, но не получил возможности реализовать свое намерение.
– За тридцать лет жизни у Игоря никогда не было таких случаев, – безапелляционно отрезала Евгения Павловна таким тоном, что у меня сразу отпала охота вставлять комментарии. Впрочем, в этом она права: у Игоря действительно не было НИКАКИХ случаев, иначе бы он давно уже при случае женился или хотя бы съехал подальше от неусыпного ока мамочки. Поставив меня на место, Евгения Павловна заботливо подлила в мою чашку чай и продолжила рассказ:
– Я вначале даже не знала, что делать и куда звонить. Потом позвонила к нему на кафедру, и сам лично завкафедрой сказал, что ни в какую командировку Игоря он не отправлял. Более того, Игорь взял две недели в счет своего очередного отпуска.
– Вот видите! – оживился я. – Две недели! Значит…
– Ничего это не значит! – снова оборвала меня Евгения Павловна. – Как раз позавчера отпуск закончился. Игорь перед отъездом почти неделю провел в Москве, уже находясь в отпуске. А я ни о чем не догадывалась! Как он мог так поступить?!
Евгения Павловна всхлипнула, но я на этот раз решил промолчать и лишь отхлебнул чай. Чай был без сахара и со странным вкусом распаренного веника: такой вкус имел грузинский чай, пачками с которым были завалены полки советских магазинов, – в пачках обычно находилось немного черных сухих чаинок, перемешанных с мелкой черной пылью и щепочками. Когда мне приходилось бывать в Грузии, то там меня угощали совсем другим, ароматнейшим и вкуснейшим чаем: я подозреваю, что использованные чаинки хитрые грузинские хозяйственники высушивали, добавляли отходов древесной промышленности и отправляли в «закрома многонациональной Родины». Аналогично дела обстояли с грузинским вином и табаком: в Грузии пили отличное местное вино и курили великолепный местный табак, но вот что грузины отправляли за Кавказский хребет, можно было только догадываться – наверное, как признался в свое время небезызвестный господин Окруашвили, «фекальные массы». Высушенные – под видом табака, а натуральные – под видом вина. Впрочем, кому интересны подробности, пусть сам спросит у Окруашвили.
От воспоминаний детства и юности меня отвлекла Евгения Павловна, наконец нашедшая в себе силы вернуться к рассказу.
– Завкафедрой предположил, что Игорь хотел для своей работы подсобрать материалы на Мальте и потому решил совместить исследования с отпуском. Он рекомендовал мне найти туристическую фирму, через которую Игорь покупал авиабилеты и бронировал отель.
– А виза? – осмелился напомнить я. – В страны Евросоюза нужно оформлять визу.
– У Игоря был Шенген, – пояснила Евгения Павловна. – Он периодически по приглашению зарубежных исследовательских центров ездит в Европу для консультаций. Не знаю уж зачем.
– Но если у него Шенген, то ему не обязательно было пользоваться услугами турфирмы, – заметил я. – На Мальту есть регулярные рейсы из Москвы, так что купил себе билет через представительство авиакомпании – и вперед!
– Возможно, ты и прав, Слава, – ответила Евгения Павловна, – но я этого не знала. И слава богу! Потому что принялась немедленно искать договор с турфирмой и быстро нашла его в верхнем ящике письменного стола. Вот он!
Евгения Павловна достала из шкафчика прозрачный файлик с несколькими листками бумаги и протянула мне. Я изучил договор. Да, действительно, в воскресенье шестого сентября этого года Игорь вылетел рейсом «Эйр Мальта» КМ561 и тринадцатого сентября должен был вернуться рейсом КМ560. Таким образом, на Мальте Игорь должен был провести неделю: именно на такой срок для него был забронирован номер 405 в апартотеле «115 Strand» города Слима.
– В турфирме мне сказали, что их ответственность за клиента начинается с момента посадки клиента в аэропорту Москвы и оканчивается в момент трансфера клиента в аэропорт Мальты, – возмущенно пожаловалась Евгения Павловна. – Поскольку перелет осуществляется регулярным рейсом, то за все задержки рейса и прочие проблемы в аэропорту ответственность несет компания «Эйр Мальта». Дескать, это черным по белому написано в договоре. И даже отказались подтвердить, сел Игорь в самолет, вылетающий с Мальты, или нет!
– Действительно безобразие! – поддакнул я и немедленно предложил: – Давайте сделаем так, Евгения Павловна! Я завтра же свяжусь со знакомым частным детективом. Это опытный человек, он наверняка знает, что надо делать в подобных случаях.
– Спасибо, Слава! Что бы я без тебя делала?! – растрогалась Евгения Павловна.
Я произнес еще несколько утешающих фраз, глянул на стенные часы и заторопился домой. Еще минут десять ушло на прощание, и когда я наконец выскочил на улицу, был уже первый час ночи. Мчаться в метро было уже бессмысленно, и я сразу поймал древнюю «шестерку» с бомбилой за рулем. Бомбила, мужчина средних лет кавказского типа, выглядел так, словно не спал неделю. Похоже, что он, не смыкая глаз, сутками носился по Москве: то ли по причине наличия требующей непрерывного прокорма большой семьи, то ли просто боялся выключить двигатель своей ржавой «шестерки» из опасения, что ее больше никогда не удастся завести. Мне удалось сторговаться за пятьсот, и уже через сорок минут я был дома.
Кот вышел меня встречать и долго с нескрываемым подозрением обнюхивал мои брюки.
– Чего это он? – удивилась жена.
– Наверное, запах Алиски почувствовал, – опрометчиво предположил я.
– Какой такой Алиски? – с подозрением уставилась на меня супруга.
– Собака у Русановых, мопсиха, Алиской зовут, – поспешил объяснить я.
– Ага, – кивнула жена, принимая мои объяснения, но все же украдкой понюхала мою рубашку в поисках посторонних парфюмерных ароматов.
Поскольку Евгения Павловна не догадалась угостить меня ужином, я прошел на кухню и с жадностью набросился на еду. Прожевывая пищу, я поведал супруге все, о чем узнал во время визита в дом Русановых.
– Ты думаешь, что это действительно серьезно? – спросила жена.
Я пожал плечами и зевнул. Утро вечера мудренее!
Я нажал на кнопку вызова, и почти сразу ответил показавшийся мне недовольным мужской голос:
– Слушаю!
– Господин Клеймов? – осведомился я.
– Ошиблись, – буркнул в ответ детектив и дал отбой.
Так, значит, не Клеймов! Мне казалось неудобным напоминать о знакомстве человеку, которого я не смог вспомнить даже по фамилии. И тут я сообразил, что при первой встрече он дал мне свою визитку. Надо ее разыскать!
Поскольку визитницей я так и не обзавелся, то поиски заняли довольно много времени. Есть железный закон: если вещь не нашлась в течение пяти минут, то дальше ее искать уже бессмысленно и найтись она может только случайно. Тем не менее по истечении пяти минут я продолжил поиски, тихо бормоча проклятия. Когда спустя полчаса я уже отчаялся найти этот проклятый кусочек картона, в комнату вошла жена и вытряхнула с десяток визиток из вазочки для цветов.
– Неужели нельзя найти для мусора более подходящее место?! – возмутилась она.
Не ответив ей, я торопливо прошерстил стопку выпавших на стол картонных прямоугольников. Между визитками стоматолога и ресторанной сети «Кружка» я нашел искомое: «Тавров Валерий Иванович, частный детектив». Ассоциации все-таки не подвели: тавро – клеймо для скота. Я снова вызвал номер детектива, но он был недоступен. Тогда я набрал номер офиса, указанный на карточке. Мне ответил очень приятный женский голос:
– Детективное агентство.
Секретарей для работы на телефоне отбирают по не менее строгим критериям, нежели для работы в службах «секс по телефону». Голос секретаря – лицо фирмы, ибо зачастую именно он открывает первый контакт с клиентом. И часто именно от того, расположил к себе клиента голос секретаря или нет, зависит успех работы фирмы. У детективного агентства с голосом все было в порядке. Мелодичное звучание приятного девичьего голоса мгновенно настроило меня на лирический лад, и я самым сладким из имеющихся в моем наборе голосов произнес:
– Девушка! Извините, а как вас по имени?
– Да пошел ты! – прозвучал ответ. Секретарь швырнула трубку. Я не верил своим ушам. Нет, такого не может быть!
Я повторил вызов и сообщил прежним ласковым голосом:
– Девушка! Я всего лишь хотел узнать…
– Какого цвета у меня трусы? – снова перебила меня девица на том конце провода. – Так вот: если еще раз позвонишь, наши ребята тебя вычислят, и после этого ты год свои трусы без посторонней помощи снимать не сможешь. Понял, козел?!
И снова швырнула трубку. Н-да, тут может быть только два варианта: или мое ранее безотказное обаяние дало сбой, или меня приняли за кого-то другого. Я остановился на втором варианте как наименее болезненном для моего самолюбия. Мобильный телефон детектива Таврова по-прежнему был недоступен, и потому я решил, не теряя напрасно времени, отправиться в офис детективного агентства лично – благо адрес был обозначен на визитке. Я хорошо представлял себе этот район: по счастливому стечению обстоятельств прямо от моего дома туда шла маршрутка.
Бывшая однокомнатная квартира, поделенная на две части. Коридор, часть комнаты и кусочек кухни были превращены в приемную, а за дверью, видимо, находился кабинет Таврова. За столом с компьютером, факсом и монитором видеонаблюдения – на котором одновременно отображались аж четыре картинки – сидела весьма симпатичная молодая женщина.
– Здравствуйте, э-э… – И я вопросительно взглянул на женщину.
– Катя, – подсказала она, вопросительно глядя на меня.
– А я Мечислав Булгарин, старинное русское имя и старинный польский род, – галантно представился я и тут же сурово осведомился:
– Что же вы, Катя, не спрашиваете по домофону, кто к вам пожаловал?
– Мой опыт подсказывет, что вы не киллер и не маньяк, – улыбнулась Катя.
– Жаль, что ваш опыт не подсказал вам этого час назад, – не удержался я от ехидного замечания. – Я позвонил с целью выяснить, на месте ли Валерий Иванович, а вы предложили мне узнать, какого цвета у вас трусы.
Катя вдруг зарделась пунцовым румянцем. Она была сообразительная девушка и сразу смекнула, в чем дело.
– Ой, извините! – воскликнула она. – К нам все утро звонил какой-то придурок. Он почему-то решил, что это телефон фирмы «секс по телефону». Вот вам из-за него и досталось!
– Неужели мой голос по телефону напоминает маньяка? – огорчился я.
– Да уж больно сладкий, – лукаво усмехнулась Катя и предложила: – Давайте я вам кофе сварю! А то шеф задерживается.
– Из ваших рук я с готовностью приму все, что угодно! – галантно заверил я.
Катя удалилась на кухню, отделенную от приемной перегородкой, и я услышал звук кофеварки. В этот момент раздался звонок в дверь. Я посмотрел на монитор видеонаблюдения. Туда выходили сигналы четырех камер: одна показывала двор справа от подъезда, другая – слева, а остальные показывали, что творится непосредственно перед дверью в офис. Судя по всему, одна была закреплена рядом с дверным глазком, а вторая – над дверью, поскольку на первой я видел человека в плаще, а на второй – его же обширную лысину.
В тот день, когда мы с моей дражайшей половиной впервые за последние полгода выбрались в театр, я нарушил оба правила. И если неотключение мобильного телефона я с чистой совестью могу отнести на счет свойственной творческим людям забывчивости, то пронос спиртного в храм Мельпомены носил откровенно предумышленный характер.
Дело в том, что бывают пьесы любимые и нелюбимые. Пьеса, на которую мы пошли в тот день, относилась к категории не то чтобы нелюбимых, но, скажем так: не очень любимых. Почему же я все-таки пошел? Одну из главных ролей в пьесе исполнял мой любимый актер. Даже не просто любимый, а любимый с детства. И потому в тот день я оказался в одном из известных московских театров. Не буду уточнять, в каком именно: Москва, невзирая на наличие другой общепризнанной «культурной столицы России», безусловно лидирует по количеству известных театров и числу известных актеров. А потому случившееся со мной могло произойти в любом другом театре.
К концу первого действия я несколько заскучал. А когда я скучаю, то начинаю покашливать: вполне извинительно для заядлого курильщика, мужественно борющегося с пагубной привычкой. Я так понимаю, что покашливание является всего лишь реакцией организма: дескать, чего тут париться, пойдем покурим. Предвидя подобный эффект на не самой лучшей пьесе не самого лучшего автора, я перед походом в театр купил бутылочку холодного чая. Какой именно был чай, уточнять не буду, чтобы никто не подумал, что я занимаюсь скрытой рекламой. И чтобы никто не подумал, что я плохо отношусь к рекламе как к явлению, добавлю: никто не предлагал мне рекламировать именно эту марку чаю. Это я адресую потенциальным рекламодателям скрытой рекламы. Так вот: купив бутылочку холодного чая емкостью в половину литра, я зашел в туалет, вылил содержимое в умывальник и заполнил ее ровно наполовину коньяком. Коньяк, разумеется, не Хэннесси, но какой именно, тоже уточнять не буду: пусть, блин, сначала заплатят за рекламу! Бутылочку я положил в планшет и счел себя вполне готовым к восприятию скучной пьесы.
Итак, ближе к концу первого действия я начал покашливать, вызывая возмущенные взгляды как моей половины, так и сидящих рядом театралов. Особенно близко к сердцу мои покашливания воспринял сидевший позади меня театрал, одетый в гавайскую рубаху и шорты. Он положил мне руку на плечо и, обдав меня густым запахом добротного нефильтрованного пива, громогласно посоветовал:
– Ты бы сначала бронхит вылечил, а потом уж по театрам шлялся!
– Прошу прощения! Я просто вовремя не принял лекарство, но сейчас немедленно приму, – пообещал я и щелкнул замком планшета, извлекая бутылочку. Но едва я сделал щедрый глоток «лекарства», как зазвонил мобильник в кармане моего пиджака.
На звонки не занесенных в список абонентов у меня стоит бессмертный хит «Холодный пот» в исполнении группы «Тин Лиззи». С учетом отменного динамика моего «Эрика» ударные аккорды гитариста произвели должный эффект: не только перестали ворчать окрестные театралы, но даже любимый актер моего детства посреди прочувственного монолога сделал паузу и укоризненно взглянул в мою сторону. Я поднялся с места, сокрушенно разводя руками и, естественно, роняя с колен пластиковую бутылочку. Та почти беззвучно упала на ковровое покрытие и принялась радостно выплескивать свое содержимое. Я, страшась встретиться взглядом с супругой, понесся к выходу из зала. «Тин Лиззи» тем временем добавили к энергичной гитаре не менее энергичную партию ударных, к которым потом присоединился по определению энергичный вокалист. Под начальную фразу песни:
я достиг наконец двери и с облегчением нажал кнопку ответа. «Тин Лиззи» немедленно закончили выступление и вместо забойного хард-рока я услышал женский голос:
I put my money in the suitcase
And headed for the big race
I felt a chill on my backbone
As I hung up the telephone —
– Слава! Слава богу! Хоть до тебя я дозвонилась!
Я не сразу узнал голос. Но звонившая сама не замедлила представиться.
– Слава, ты меня слышишь? Это Евгения Павловна! Мама Игоря Русанова.
– Добрый вечер, Евгения Павловна! – поздоровался я, переводя дух. Теперь хоть понятно, кто звонит. – Как поживаете?
– Какая жизнь может быть, Слава?! Разве я тебе звонила бы, если бы была жизнь? Я уже неделю не сплю, места себе не нахожу! Игорь пропал!
И Евгения Павловна разразилась рыданиями, которые с трудом сдерживала до сих пор.
– Как пропал?! – удивился я. – Может, он в командировку уехал и забыл предупредить? Или к женщине махнул неожиданно… ведь бывает так у мужиков!
– Он уже три дня не звонит мне! – прорыдала Евгения Павловна.
– Значит, точно женщина! – с вершин жизненного опыта определил я. – Остается только позавидовать!
– Кому?! – вопросила ошеломленная Евгения Павловна, на несколько секунд прерывая рыдания.
– Это в смысле… Может быть, там связь плохая! – опомнился я. – Есть у нас еще места, которые всеохватывающий технический прогресс пока не может охватить.
– Что ты говоришь, Слава?! – зарыдала Евгения Павловна с утроенной силой. – Ты не знаешь ничего!
Такой разговор можно продолжать до тех пор, пока либо меня, либо собеседницу не хватит удар. Поэтому я принял единственно разумное в сложившейся ситуации решение и предложил:
– Евгения Павловна! Давайте я немедленно приеду к вам, и мы вместе во всем разберемся. Договорились?
– Да, Славочка, да! – обрадовалась Евгения Павловна. – Приезжай! А то я уж совсем не знаю, что делать. Приезжай, я жду!
Я с облегчением дал отбой и тут призадумался. Легко сказать, приезжай! А сколько сейчас? Девять вечера? Ну время в принципе детское… Но как это объяснить супруге? «Дорогая, досматривай этот замечательный спектакль, а мне срочно надо отъехать… Чтобы я не переживал, возьми нормальное такси, а не этих подозрительных бомбил… Куда отъехать? К одной женщине». Нормально получается!
Я достал сигарету, но вовремя вспомнил, что в фойе курить нельзя, и отправился в туалет. Там тоже нельзя было курить, но не выходить же в одном костюме на улицу, где холодно и льет дождь?! Тем более что к коньяку я практически не притронулся и потому источников внутреннего тепла не имелось.
Запершись для конспирации в кабинке, я пускал струи дыма в решетку вентиляции и размышлял. Итак, Игорь Русанов. Его мать сказала, что он исчез и от него уже неделю нет вестей. А что я знаю об Игоре Русанове? Честно говоря, немного.
С Игорем Русановым я познакомился пару лет назад на каком-то форуме. Он произвел на меня приятное впечатление своими познаниями в области истории. Впрочем, это было неудивительно: Игорь оказался кандидатом исторических наук, преподавал на истфаке МГУ и, по его словам, самозабвенно любил историческую науку. Я не сомневался в истинности его слов: только самозабвенно любящий науку человек может по достижении тридцати лет жить в крохотной «двушке» вместе с мамой и слюнявой мопсихой, полагая это абсолютно нормальным.
Мы, как это принято в наш информационный век среди единомышленников, несколько раз встречались в реале для обсуждения в узкой компании актуальных исторических вопросов, причем пару раз я поддался на уговоры отужинать у Игоря дома, где и имел честь познакомиться с его мамой Евгенией Павловной и одышечной мопсихой Алисой. Последний раз мы перезванивались месяца три назад. Что же с ним могло случиться? Я был уверен, что так называемому исчезновению тридцатилетнего холостого мужчины найдется вполне прозаическое объяснение и через несколько дней он предстанет перед очами своей чрезмерно заботливой мамаши с букетом цветов в руках и глубоким раскаянием на лице. Но ехать к нему домой выслушивать и утешать Евгению Павловну все-таки придется!
Но как необходимость и срочность этой поездки донести до моей половины?
Тем временем первое действие закончилось, и, выходя из туалета, я столкнулся с потоком бегущих к буфету изголодавшихся по материальной пище страдальцев. Некоторые уже явно успели «употребить» нелегально и теперь жаждали «догнаться» в буфете: хоть и по сумасшедшим ценам, но вполне легитимно, как и приличествует культурным людям. Кстати, такой тяги к алкогольному допингу в кинотеатрах не наблюдается. Почему? Возможно, что театральные образы более сложны для понимания, чем кинематографические, и сознанию зрителя для лучшего осмысления увиденного необходим надежный, проверенный временем посредник.
К тому времени, как в фойе появилась обеспокоенная моим долгим отсутствием супруга, я уже продумал речь.
– Что случилось? – обеспокоенно вопросила жена. – Большая неприятность? Это насчет кредита, да? Так и знала, что не стоило нам его брать! Ведь я тебе говорила…
– Нет, дорогая, это не насчет кредита! – прервал я развитие нежелательной темы. – Тут все гораздо серьезнее: пропал Игорь Русанов. Ну тот историк, что однажды был у нас в гостях… Помнишь?
– А-а, всего-то… – облегченно вздохнула супруга. Не подумайте, что она такое уж бессердечное существо, но в борьбе за семейный покой женщины бывают иногда циничны. – Давно пропал?
– Его мать утверждает, что три дня от него нет вестей.
– Три дня! – фыркнула жена. – А ты помнишь, как поехал к Артему попариться в баньке и пропал на неделю?
– Дорогая, как можно сравнивать?! – не смог я удержаться от энергичного протеста. – Там сложились исключительные обстоятельства! Ты же помнишь, что…
– Хватит! Даже вспоминать не хочу! – решительно прервала меня супруга, нахмурившись от неприятных воспоминаниий. – Слава богу, что дачу Артема спалили и он до сих пор не построил новую!
Я не стал напоминать, что сгорел только дом, а баня как раз осталась цела. Есть пять вещей, которые не стоит лишний раз упоминать в присутствии супруги: маму, сотрудниц по работе, баню, рыбалку и холостых приятелей. Кроме того, я стал испытывать резкое отвращение к баням вообще с тех пор, как два года назад меня чуть не пристрелили в пресловутой бане Артема, после чего я чуть не получил воспаление легких, лежа в октябрьской ледяной грязи под обстрелом.
– Я тоже думаю, что все не так серьезно, – перешел я к решающей стадии разговора. – Но его мать на грани нервного срыва. Мне придется срочно поехать к ней, чтобы узнать детали, попытаться успокоить ее… Да и давление померить не мешает: вдруг у нее гипертонический криз, а в отсутствие сына ей даже помочь некому!
Жена пристально взглянула на меня.
– Значит, я останусь здесь одна? – прозвучал вопрос, насколько риторический, настолько и угрожающий.
– Если с Евгенией Павловной что-то случится, то я себе этого никогда не прощу! – несколько пафосно, но абсолютно искренне заявил я. Моя искренность не скрылась от жены, и она немедленно озвучила свое решение:
– Хорошо! Езжай. Но будь на связи и, как только сможешь покинуть свою Евгению Павловну, немедленно поезжай домой! Деньги на такси есть?
Это только так считается, что натуральные блондинки с огромными голубыми глазами по определению непроходимые дуры. Обычно они довольно умны и сверхъестественно проницательны. Во всяком случае, мой опыт – а я с детства обожаю блондинок, причем повадки одной из них плодотворно изучаю вот уже двадцать лет, – подсказывает мне, что на самом деле слухи о тупости блондинок распространяют сами блондинки с целью облегчить себе жизнь и подчинить своей воле доверчивых мужчин. Блондинки прикидываются глупыми так же успешно, как жители Балтии и мой домашний кот притворяются, что не понимают русский язык.
Выдав мне тысячу рублей на такси, супруга удалилась в сторону туалетной комнаты, а я устремился к выходу.
* * *
Спустя час я уже входил в квартиру Русановых. Евгения Павловна буквально бросилась ко мне на шею, и даже обычно неприветливая мопсиха Алиса не стала с подозрением меня обнюхивать, а лишь осталась печально сидеть посреди коридора. Мы прошли на кухню, где Евгения Павловна уже заварила чай. Я не стал отказываться от чая и печенья – хотя терпеть не могу печенье в любых видах – и тут же предложил перейти к делу:– Евгения Павловна! Расскажите мне все сначала и со всеми подробностями. А потом мы уже сообразим, что надо делать. Не возражаете?
Возражений у Евгении Павловны не было. Присутствие спокойного и уверенного в себе сорокалетнего мужчины успокоило ее, и она смогла приступить к рассказу:
– Дней десять назад Игорь улетел на Мальту, как он сказал, в командировку. Он позвонил мне из аэропорта, уже с Мальты, сказал, что все хорошо, что он едет в гостиницу и звонить больше не будет, потому что роуминг дорогой. Но обещал, что позвонит, когда прилетит. Вернуться должен был третьего дня. Я не знала, каким именно рейсом он летит, но когда Игорь не прилетел в назначенный день, я просто места себе найти не могла! Ведь если бы ему пришлось задержаться, то он обязательно позвонил бы!
– Вообще-то, случаи бывают разные… – попробовал я высказать свое мнение по данному вопросу, но не получил возможности реализовать свое намерение.
– За тридцать лет жизни у Игоря никогда не было таких случаев, – безапелляционно отрезала Евгения Павловна таким тоном, что у меня сразу отпала охота вставлять комментарии. Впрочем, в этом она права: у Игоря действительно не было НИКАКИХ случаев, иначе бы он давно уже при случае женился или хотя бы съехал подальше от неусыпного ока мамочки. Поставив меня на место, Евгения Павловна заботливо подлила в мою чашку чай и продолжила рассказ:
– Я вначале даже не знала, что делать и куда звонить. Потом позвонила к нему на кафедру, и сам лично завкафедрой сказал, что ни в какую командировку Игоря он не отправлял. Более того, Игорь взял две недели в счет своего очередного отпуска.
– Вот видите! – оживился я. – Две недели! Значит…
– Ничего это не значит! – снова оборвала меня Евгения Павловна. – Как раз позавчера отпуск закончился. Игорь перед отъездом почти неделю провел в Москве, уже находясь в отпуске. А я ни о чем не догадывалась! Как он мог так поступить?!
Евгения Павловна всхлипнула, но я на этот раз решил промолчать и лишь отхлебнул чай. Чай был без сахара и со странным вкусом распаренного веника: такой вкус имел грузинский чай, пачками с которым были завалены полки советских магазинов, – в пачках обычно находилось немного черных сухих чаинок, перемешанных с мелкой черной пылью и щепочками. Когда мне приходилось бывать в Грузии, то там меня угощали совсем другим, ароматнейшим и вкуснейшим чаем: я подозреваю, что использованные чаинки хитрые грузинские хозяйственники высушивали, добавляли отходов древесной промышленности и отправляли в «закрома многонациональной Родины». Аналогично дела обстояли с грузинским вином и табаком: в Грузии пили отличное местное вино и курили великолепный местный табак, но вот что грузины отправляли за Кавказский хребет, можно было только догадываться – наверное, как признался в свое время небезызвестный господин Окруашвили, «фекальные массы». Высушенные – под видом табака, а натуральные – под видом вина. Впрочем, кому интересны подробности, пусть сам спросит у Окруашвили.
От воспоминаний детства и юности меня отвлекла Евгения Павловна, наконец нашедшая в себе силы вернуться к рассказу.
– Завкафедрой предположил, что Игорь хотел для своей работы подсобрать материалы на Мальте и потому решил совместить исследования с отпуском. Он рекомендовал мне найти туристическую фирму, через которую Игорь покупал авиабилеты и бронировал отель.
– А виза? – осмелился напомнить я. – В страны Евросоюза нужно оформлять визу.
– У Игоря был Шенген, – пояснила Евгения Павловна. – Он периодически по приглашению зарубежных исследовательских центров ездит в Европу для консультаций. Не знаю уж зачем.
– Но если у него Шенген, то ему не обязательно было пользоваться услугами турфирмы, – заметил я. – На Мальту есть регулярные рейсы из Москвы, так что купил себе билет через представительство авиакомпании – и вперед!
– Возможно, ты и прав, Слава, – ответила Евгения Павловна, – но я этого не знала. И слава богу! Потому что принялась немедленно искать договор с турфирмой и быстро нашла его в верхнем ящике письменного стола. Вот он!
Евгения Павловна достала из шкафчика прозрачный файлик с несколькими листками бумаги и протянула мне. Я изучил договор. Да, действительно, в воскресенье шестого сентября этого года Игорь вылетел рейсом «Эйр Мальта» КМ561 и тринадцатого сентября должен был вернуться рейсом КМ560. Таким образом, на Мальте Игорь должен был провести неделю: именно на такой срок для него был забронирован номер 405 в апартотеле «115 Strand» города Слима.
– В турфирме мне сказали, что их ответственность за клиента начинается с момента посадки клиента в аэропорту Москвы и оканчивается в момент трансфера клиента в аэропорт Мальты, – возмущенно пожаловалась Евгения Павловна. – Поскольку перелет осуществляется регулярным рейсом, то за все задержки рейса и прочие проблемы в аэропорту ответственность несет компания «Эйр Мальта». Дескать, это черным по белому написано в договоре. И даже отказались подтвердить, сел Игорь в самолет, вылетающий с Мальты, или нет!
– Действительно безобразие! – поддакнул я и немедленно предложил: – Давайте сделаем так, Евгения Павловна! Я завтра же свяжусь со знакомым частным детективом. Это опытный человек, он наверняка знает, что надо делать в подобных случаях.
– Спасибо, Слава! Что бы я без тебя делала?! – растрогалась Евгения Павловна.
Я произнес еще несколько утешающих фраз, глянул на стенные часы и заторопился домой. Еще минут десять ушло на прощание, и когда я наконец выскочил на улицу, был уже первый час ночи. Мчаться в метро было уже бессмысленно, и я сразу поймал древнюю «шестерку» с бомбилой за рулем. Бомбила, мужчина средних лет кавказского типа, выглядел так, словно не спал неделю. Похоже, что он, не смыкая глаз, сутками носился по Москве: то ли по причине наличия требующей непрерывного прокорма большой семьи, то ли просто боялся выключить двигатель своей ржавой «шестерки» из опасения, что ее больше никогда не удастся завести. Мне удалось сторговаться за пятьсот, и уже через сорок минут я был дома.
Кот вышел меня встречать и долго с нескрываемым подозрением обнюхивал мои брюки.
– Чего это он? – удивилась жена.
– Наверное, запах Алиски почувствовал, – опрометчиво предположил я.
– Какой такой Алиски? – с подозрением уставилась на меня супруга.
– Собака у Русановых, мопсиха, Алиской зовут, – поспешил объяснить я.
– Ага, – кивнула жена, принимая мои объяснения, но все же украдкой понюхала мою рубашку в поисках посторонних парфюмерных ароматов.
Поскольку Евгения Павловна не догадалась угостить меня ужином, я прошел на кухню и с жадностью набросился на еду. Прожевывая пищу, я поведал супруге все, о чем узнал во время визита в дом Русановых.
– Ты думаешь, что это действительно серьезно? – спросила жена.
Я пожал плечами и зевнул. Утро вечера мудренее!
* * *
Следующим утром сразу после завтрака я нашел в мобильном телефоне номер пресловутого детектива. К сожалению, в списке контактов он значился просто как «детектив». Поскольку познакомились мы с ним почти два года назад, за это время его фамилия, а также имя и отчество совершенно вылетели из головы. Пытаясь освежить память методом ассоциаций, я припомнил, что у него была короткая фамилия, связанная с клеймом. И имя-отчество тоже простые, что-то вроде Виталий Петрович. Ну да! Виталий Петрович Клеймов.Я нажал на кнопку вызова, и почти сразу ответил показавшийся мне недовольным мужской голос:
– Слушаю!
– Господин Клеймов? – осведомился я.
– Ошиблись, – буркнул в ответ детектив и дал отбой.
Так, значит, не Клеймов! Мне казалось неудобным напоминать о знакомстве человеку, которого я не смог вспомнить даже по фамилии. И тут я сообразил, что при первой встрече он дал мне свою визитку. Надо ее разыскать!
Поскольку визитницей я так и не обзавелся, то поиски заняли довольно много времени. Есть железный закон: если вещь не нашлась в течение пяти минут, то дальше ее искать уже бессмысленно и найтись она может только случайно. Тем не менее по истечении пяти минут я продолжил поиски, тихо бормоча проклятия. Когда спустя полчаса я уже отчаялся найти этот проклятый кусочек картона, в комнату вошла жена и вытряхнула с десяток визиток из вазочки для цветов.
– Неужели нельзя найти для мусора более подходящее место?! – возмутилась она.
Не ответив ей, я торопливо прошерстил стопку выпавших на стол картонных прямоугольников. Между визитками стоматолога и ресторанной сети «Кружка» я нашел искомое: «Тавров Валерий Иванович, частный детектив». Ассоциации все-таки не подвели: тавро – клеймо для скота. Я снова вызвал номер детектива, но он был недоступен. Тогда я набрал номер офиса, указанный на карточке. Мне ответил очень приятный женский голос:
– Детективное агентство.
Секретарей для работы на телефоне отбирают по не менее строгим критериям, нежели для работы в службах «секс по телефону». Голос секретаря – лицо фирмы, ибо зачастую именно он открывает первый контакт с клиентом. И часто именно от того, расположил к себе клиента голос секретаря или нет, зависит успех работы фирмы. У детективного агентства с голосом все было в порядке. Мелодичное звучание приятного девичьего голоса мгновенно настроило меня на лирический лад, и я самым сладким из имеющихся в моем наборе голосов произнес:
– Девушка! Извините, а как вас по имени?
– Да пошел ты! – прозвучал ответ. Секретарь швырнула трубку. Я не верил своим ушам. Нет, такого не может быть!
Я повторил вызов и сообщил прежним ласковым голосом:
– Девушка! Я всего лишь хотел узнать…
– Какого цвета у меня трусы? – снова перебила меня девица на том конце провода. – Так вот: если еще раз позвонишь, наши ребята тебя вычислят, и после этого ты год свои трусы без посторонней помощи снимать не сможешь. Понял, козел?!
И снова швырнула трубку. Н-да, тут может быть только два варианта: или мое ранее безотказное обаяние дало сбой, или меня приняли за кого-то другого. Я остановился на втором варианте как наименее болезненном для моего самолюбия. Мобильный телефон детектива Таврова по-прежнему был недоступен, и потому я решил, не теряя напрасно времени, отправиться в офис детективного агентства лично – благо адрес был обозначен на визитке. Я хорошо представлял себе этот район: по счастливому стечению обстоятельств прямо от моего дома туда шла маршрутка.
* * *
Офис детективного агентства находился на первом этаже обычного жилого дома. Я набрал номер квартиры, в которой размещался офис, и тут же раздался щелчок замка. Остановившись перед нужной дверью, я уже собрался позвонить в дверной звонок, но и тут замок услужливо щелкнул. Я отворил дверь и вошел внутрь.Бывшая однокомнатная квартира, поделенная на две части. Коридор, часть комнаты и кусочек кухни были превращены в приемную, а за дверью, видимо, находился кабинет Таврова. За столом с компьютером, факсом и монитором видеонаблюдения – на котором одновременно отображались аж четыре картинки – сидела весьма симпатичная молодая женщина.
– Здравствуйте, э-э… – И я вопросительно взглянул на женщину.
– Катя, – подсказала она, вопросительно глядя на меня.
– А я Мечислав Булгарин, старинное русское имя и старинный польский род, – галантно представился я и тут же сурово осведомился:
– Что же вы, Катя, не спрашиваете по домофону, кто к вам пожаловал?
– Мой опыт подсказывет, что вы не киллер и не маньяк, – улыбнулась Катя.
– Жаль, что ваш опыт не подсказал вам этого час назад, – не удержался я от ехидного замечания. – Я позвонил с целью выяснить, на месте ли Валерий Иванович, а вы предложили мне узнать, какого цвета у вас трусы.
Катя вдруг зарделась пунцовым румянцем. Она была сообразительная девушка и сразу смекнула, в чем дело.
– Ой, извините! – воскликнула она. – К нам все утро звонил какой-то придурок. Он почему-то решил, что это телефон фирмы «секс по телефону». Вот вам из-за него и досталось!
– Неужели мой голос по телефону напоминает маньяка? – огорчился я.
– Да уж больно сладкий, – лукаво усмехнулась Катя и предложила: – Давайте я вам кофе сварю! А то шеф задерживается.
– Из ваших рук я с готовностью приму все, что угодно! – галантно заверил я.
Катя удалилась на кухню, отделенную от приемной перегородкой, и я услышал звук кофеварки. В этот момент раздался звонок в дверь. Я посмотрел на монитор видеонаблюдения. Туда выходили сигналы четырех камер: одна показывала двор справа от подъезда, другая – слева, а остальные показывали, что творится непосредственно перед дверью в офис. Судя по всему, одна была закреплена рядом с дверным глазком, а вторая – над дверью, поскольку на первой я видел человека в плаще, а на второй – его же обширную лысину.