Михаил Тырин. Грехи ночного неба

   Ночная прогулка по морозу не прошла даром: Пашка простудился. К счастью Нина сразу заметила это и не стала утомлять его нотациями, а быстро отвела в комнату и позвала медсестру. Та дала ему две таблетки, потом окунула ватный тампон в коричневую жидкость и намазала Пашке горло, от чего оно сразу запершило и зачесалось.
   Пашку оставили в покое. Минут сорок он ворочался в постели и кашлял, а потом накрылся с головой одеялом и уснул. В этот день мальчик проспал два события: во-первых, наконец выпал снег, а во-вторых, вернулся из отпуска директор.
   Старшие группы как сумасшедшие носились во дворе, радуясь вновь обретенной снежной чистоте мира, а Пашка проснулся и смотрел на них в окно.
   После полдника к нему зашла нянечка, принесла молоко и булочку с изюмом. А когда она скрылась за дверью, в комнату прокрался Серега.
   – Мне сказали, ты заболел. Я подумал, может, есть хочешь.
   – Мне уже принесли, – ответил Пашка.
   – Понятно. Все равно, на, съешь.
   Пашка взял одно яблоко, второе вернул Сереге, и они вдвоем грызли их, усевшись на кровати.
   – Тут все говорят, ты убежать пробовал?
   – Нет, я просто вышел... Погулять.
   – Понятно. А все говорят, что ты убежал, но тебя поймали. Правильно. Я весной тоже убегу. Хочешь, давай вместе.
   – Не знаю...
   – А ты куда сегодня убежал? На вокзал, наверно? На вокзал нельзя – туда сразу звонят и первым делом ищут. Я знаю, где можно спрятаться. Есть места. Сказать?
   – Скажи.
   – Знаешь, туалет на рынке? Он как бы под землей, а сверху труба, чтобы воздух свежий шел. Можно по ней пролезть в комнату для уборщиц, а там и скамейки, и тряпки, и халаты. Можно переночевать. Ты только никому не говори.
   – Ладно.
   – Ты еще не знаешь, что Юрий Мартынович приехал?
   – Кто?
   – Директор. Он в отпуске был.
   – И что?
   – Ничего. Он тебя, наверно, вызовет.
   – Зачем?
   – Так... Познакомиться.
   Пашка вдруг понял, что ему хорошо с Серегой. Можно сидеть просто так, болтать и ничего не опасаться. Может, на следующей операции поговорить с инструктором насчет того, чтобы забрать Серегу с собой? Похоже, он хороший и тоже достоин лучшей доли. Тем более что тут его Садык обижает...
   – Ладно, мне бежать надо, – сказал Серега. – У нас музыкальный час начинается. К тебе вечером врачиха придет, будет спрашивать и смотреть. Ты улыбайся и говори, что выздоровел. А то в изолятор положат. Там со скуки умрешь. Может, тебе принести чего-нибудь?
   – Нет, не надо, – ответил Пашка, чуть подумав. – Лучше сам заходи.
   В комнате снова воцарилась тишина. Пашкины соседи возвращались только перед сном. Он подошел к тумбочке Олега и взял с нее книжку.
   А.Беляев. «Человек-амфибия». Пашка открыл первую страницу и начал читать. Он уже увлекся книгой, как вдруг в комнату вошел высокий мужчина с красноватыми растерянными глазами. Мальчик сразу понял, что это и есть директор.
   – Лежишь?
   Пашка мог бы ответить, но решил, что это и так видно.
   – Болеешь, значит? – Он прошелся по комнате. – О, да ты читать умеешь!
   Директор сощурился, рассматривая заголовок. Потом закивал головой:
   – А-а, знаю, знаю. А ты, говорят, только к нам поступил и сразу убежал, да?
   – Ничего я не убегал, – сдержанно ответил Пашка. – Я просто гулять вышел.
   Директор хмыкнул, походил еще немного, поправил покосившийся выключатель на стене. Потом, пробормотав «ну, ладно», вышел. Пашка так и не понял цели его визита.
   Медсестре он сказал, что чувствует себя хорошо и хочет только спать. Она замерила температуру, пожала плечами и избавила его от необходимости ложиться в изолятор. Правда, велела еще денек провести в постели и ни в коем случае не выходить на улицу. Пашка был не против. Ему понравилась книга, и он решил, что путешествия под водой, должно быть, очень напоминают видения Зеленой песни.
   На следующее утро Серега залетел к нему и прямо с порога воскликнул:
   – Собирайся! Пойдем скорее! – Он выглядел очень возбужденным и обрадованным.
   – Куда? Что случилось?
   В спортзал. Там тренер пришел. Будет набирать пацанов в секцию карате! Представляешь?!
   – Вообще-то мне нельзя...
   – Можно! Я у Нины тебя отпросил. Она сказала, можно!
   Пашка оделся и спустился вслед за Серегой в спортзал, где уже гудели растревоженные удивительной новостью воспитанники.
   Тренер оказался невысоким и довольно-таки щуплым человеком с узким лицом и острым подбородком. Вместе с ним пришли его ученики – совсем взрослые ребята в желтых кимоно.
   Пока тренер переговаривался с Альбиной, воспитанники из старших групп стаскивали в центр зала потрепанные маты.
   Потом тренер хлопнул в ладошки, его ученики расселись вокруг матов, шум в зале стих, и началось представление.
   Ученики выворачивали друг другу руки, бросали партнеров на пол, били руками и ногами. И хотя удары были не настоящими, а схватки красивыми и отработанными, Пашке это зрелище не понравилось. От него веяло какой-то животной агрессией, бесчеловечными законами мира, где не прощаются ошибки. Пашка вздрагивал всякий раз, когда видел очередной замах руки или ноги и затем слышал сухой звук удара.
   Нет, он никогда не будет этим заниматься. Не примет правила такого мира, в котором побои выделены в отдельное искусство.
   Когда воспитанники насладились зрелищем, тренер скомандовал ученикам остановиться, и они снова сели вокруг, скрестив ноги.
   – Скажу откровенно, – сказал тренер, – мы с вашими учителями немало сомневались и спорили, прежде чем решить основать у вас школу карате. Ведь боевое искусство может послужить плохому, и вы это знаете.
   И все же мы приняли это решение, правда, с некоторыми условиями. Во-первых, не я, а ваши старшие будут решать, кому можно позволить заниматься у нас. Многим придется изменить себя, чтобы прийти в школу. Хочу также сказать, что карате – не только умение отвечать ударом на удар и ломать голой рукой кирпичи. Это прежде всего искусство владеть собой. Не столько телом, сколько духом. Запомните это.
   И еще одно. Каждый успех в карате дается тяжким трудом. За каждым красивым ударом стоит изнурительная работа. Не надейтесь на легкие победы.
   Мы собираем множество устных законов. Один из них: предотвращенный поединок – выигранный поединок. Кто не согласен с этим, кто идет к нам только, чтобы научиться красиво махать руками и получать превосходство над другими, может сразу отказаться от своей затеи. Такие люди не удержатся в школе карате и быстро уйдут. Я закончил.
   Воспитанники притихли и выжидали, кто первый попросится в ученики. Каждый боялся оказаться выскочкой. Однако выскочка все же нашелся. Это был, конечно, Садык. Он вскочил и с горящими глазами подлетел к тренеру.
   – Меня запишите!
   – Так! – громко сказала Альбина Сергеевна. – Садыков может сразу возвращаться на место. Никакого карате. Сначала дисциплине научись.
   На лице Садыка промелькнула злоба, смешанная с горькой досадой. Он затравленно оглянулся на завуча и, опустив голову, вернулся к скамейке, бурча что-то под нос.
   Но его поступок дал сигнал остальным. Воспитанники загудели, загалдели и вскочили со своих мест. Первым, как ни странно, успел Серега. Он растолкал локтями остальных и выкрикнул:
   – Можно мне, Альбина Сергеевна?!
   – Тебе, Сережа, можно. Занимайся. Тихо, тихо! – прикрикнула она. – А ну успокоились, а то сейчас пойдете снег подметать!
   – Альбина Сергеевна, а можно Пашке тоже?
   – Павлику? – удивилась она. – Ну, пусть попробует.
   И тут же она принялась успокаивать остальных:
   – Корейкин, ты свободен! Не будешь с девочками драться. Витюков – то же самое. Чернов, записывайся, только не ори. Оксана, а ты-то куда? Тоже хочешь? Ну, давай, только тихо, тихо! Павленко...
   – Паша! Пошли быстрей, Альбина тебе разрешила! – прокричал запыхавшийся от счастья Серега, подбежав к нему.
   Пашка помотал головой.
   – Ты что?! – возмутился Серега. – Вместе заниматься будем. Давай!
   – Нет, – сказал Пашка и быстро вышел из зала.
   К вечеру он дочитал книгу. Мальчик решил, что было бы здорово поплавать под водой и сравнить это с Зеленой песней. Он зажал нос и попробовал проверить, сколько продержится без воздуха. Однако часов у него не было, а считать про себя не получалось – цифры бежали в голове все быстрей и быстрей по мере истощения кислорода.
   Тогда Пашка бросил это занятие, но решил потом еще потренироваться, а летом, если будет возможность, обязательно поплавать под водой.
   Он не предполагал, что плавать ему придется не летом, а гораздо быстрее.

* * *

   Пашке было интересно, как продвигаются у Сереги дела в секции. Спросить он стеснялся, а поэтому спустя несколько дней, сбежав после обеда с занятий по рисованию, подкрался к дверям спортзала и заглянул в щель.
   Счастливчики, удостоенные милости завуча, делали непонятные движения, кувыркались, падали, хлопая ладошками о маты. Пашке это было непонятно и неинтересно.
   Почему-то среди них не было Сереги. Пашка побежал к нему в комнату, но и там никого не нашел. Наконец он отыскал друга под лестницей. Это было их тайное место, где они иногда сидели, разговаривая на разные темы.
   Даже в полутьме Пашка разглядел Серегины покрасневшие глаза и порядком распухший нос.
   – Ты ушел из секции?
   – Нет, – буркнул Серега.
   – А что случилось?
   Серега помолчал, потом признался:
   – Садык...
   – Что?
   Серега наконец получил возможность высказать все, что накопилось.
   – Я с обеда шел, а он стоит в коридоре со своими... С «шестерками».
   – С кем?
   – С Герой и Сусликом. Они у него шестерят. Он им обещал, что когда брат из тюрьмы придет, он им по выкидухе подарит.
   – И что дальше?
   – Он говорит – ты что теперь, каратист, да? Я хотел убежать, а там уже эти стоят. Подножку мне подставили. Я как треснулся головой об стенку.
   Серега не выдержал и начал шмыгать носом.
   – А он говорит, я тебе сейчас без всякого карате по роже надаю. Как треснет... У меня кровь из носа.
   Он громко засопел, сдерживая слезы.
   – Ты Нине сказал? – поинтересовался Пашка.
   – Нет.
   – Почему?
   – Не хочу. Не надо ей ничего говорить.
   – А почему тогда ты его не треснул?
   – Как почему?! Они же здоровые. Если разозлить – вообще убьют.
   – Думаешь, убьют? Надо все-таки попробовать. И еще, мне кажется, ты зря сегодня не пошел на секцию.
   – Наверно, зря.
   – Ну, так иди.
   – Сейчас пойду. Учитель, правда, отжиматься заставит за опоздание.
   – Все равно иди. Если ты решил, надо заниматься.
   Довольно долго Пашка бродил по коридорам и размышлял. Было странно, что Серега не просит защиты у воспитателей. Но если он не хочет, это, конечно, его дело. Гораздо более странно, что он не пробует защититься сам. Почему?
   Может, потому, что у него нет своего «Покровителя»? Пашке-то, конечно, хорошо – ему никакое карате не нужно. Если что – сразу слетятся небесные машины и накажут кого надо. А вот как быть Сереге?
   Когда занятия кончились, Пашка уже ждал Серегу у раздевалки.
   – Пойдем.
   – Куда?
   – К Садыку.
   – А-а... А зачем?
   – Мы должны попробовать его избить.
   – Ты что! – вскипел Серега. – Мы же не умеем.
   – Надо попробовать, – настаивал Пашка. – Чего ты не умеешь? Бить не умеешь? Это просто, смотри...
   Пашка размахнулся и ударил ботинком по деревянному щиту на стенке.
   – Я только не знаю, куда бить лучше, – добавил он.
   – Наверно, под чашечку, – задумался Серега. – Или между ног.
   Ему совсем не нравилась эта затея, но отказываться было стыдно.
   Садыка с компанией они нашли у входа в подвал, где те употребляли на троих похищенный у деда Никиты окурок.
   Садык сразу собрался отвесить какую-нибудь веселую глупость и сделал соответствующее лицо. Но, заметив нехороший блеск в глазах у малышей, почувствовал себя неуютно.
   – Нас бить идут! – объявил он приятелям.
   Суслик и Гера сразу заржали. Они вообще редко что-то говорили, в основном лишь ржали над садыковскими приколами.
   Впрочем, Садыку в тот момент было не смешно. А вдруг они и вправду сейчас что-то с ним сделают? Вдруг этот странный новенький придумал какую-нибудь жуткую штуку? Ведь ходили слухи, что он человека убил...
   – Я бью между ног, ты – под чашечку, – быстро шепнул Пашка другу.
   Гера и Суслик еще не успели ничего понять, а Садык уже охнул и согнулся от боли. Пашка ударил ногой не сильно, но попал куда надо. Серега тоже собирался внести свой вклад, но замешкался, а потом уже не было времени – Пашка крикнул «бежим!».
   Они взлетели вверх по лестнице, промчались по коридору и остановились, только когда поняли, что за ними почему-то никто не гонится.
   – Здорово мы его! – выпалил Серега, отдышавшись.
   – Я же говорил, – ответил Пашка. – Теперь всегда его бить будем.
   – Слушай! – восторг Сереги вдруг начал таять. – А если он нас поодиночке отловит, а?
   – А мы не будем поодиночке ходить.
   Вечером воспитанники собрались в кинозале, смотреть «Золотое путешествие Синдбада». Серега с Пашкой сидели на заднем ряду и немного нервничали. Они ждали появления Садыка.
   Однако ни он, ни его дружки не пришли. Вместо этого к ним подсела Альбина Сергеевна.
   – Значит, так, мальчики, – сказала она ледяным тоном, – если еще раз повторится то, что было сегодня возле подвала – ты, Сережа, простишься со своей секцией. И тебя, Павлик, мы найдем, как наказать.
   Серега при этих словах побледнел.
   – Наказать нас?! – взорвался Пашка. – Но они же...
   Он тут же замолчал, потому что Серега толкнул его ногой.
   – Вы меня поняли, мальчики.
   – Он нас заложил, – пробормотал Серега, когда она ушла.
   – А почему ты его не заложишь? – возмутился Пашка. – Мы же не виноваты, они первые начали.
   – Нельзя никого закладывать, – серьезно ответил Серега.
   – Им можно, а нам нет?
   – Да. Нам нельзя.
   Пашка замолчал и погрузился в размышления. Его просто поразила неразумность друга. Терпеть издевательства Садыка – ради чего? Ради каких-то предрассудков?..
   Да! Именно предрассудков. В них причина всех бед этого мира.
   На этом Пашка отвлекся от своих мыслей, потому что на корабль Синдбада напала огромная деревянная женщина и команда вступила в схватку с ней.
   Перед сном, как обычно, Даша пожелала всем спокойной ночи и погасила свет. Олег с Витькой долго ворочались, вспоминая разные эпизоды из увиденного фильма, а заодно и из десятка других фильмов.
   Пашка молча слушал их, медленно засыпая. И вдруг в глаза снова ударил свет. Кто-то включил в комнате электричество.
   Пашка приподнял голову с подушки и едва не вскрикнул. В дверях красовался, щуря маленькие глазки, Садык собственной персоной. За ним виднелась всклокоченная голова Суслика.
   – Ага! – сказал Садык. – Мы по адресу.
   Витька с Олегом на мгновение выглянули из-под своих одеялок и тут же спрятались обратно.
   – Ну, что смотришь, щенок? – процедил Садык. – Бежать некуда? Думал, ударил и убежал? И все, да? И с рук сойдет?
   Он маленькими шагами приближался, и с каждым его шагом Пашка все сильнее вжимался в свою кровать.
   – Сейчас будем говорить по-другому...
   Может, вскочить и ударить его, как в тот раз? А что потом? Бежать? Но там Суслик...
   Почему-то мысль о вмешательстве «Покровителя» не успокоила Пашку, как бывало раньше. Теперь он понимал опасения Сереги, что его «вообще убьют» при попытке сопротивления.
   Садык приблизился, посмотрел с торжеством на дрожащего мальчика и, сорвав с него одеяло, бросил на пол.
   – О! – Его глаза заблестели при виде висящей на груди у Пашки коробочки. – Классный приемничек. Ну-ка, дай...
   Пашка обхватил руками грудь и замахал ногами, чтобы отогнать Садыка. В его глазах отразились вдруг такая злость и отчаяние, что тот отступил.
   – Хорошо, – спокойно сказал он. – Давай договоримся. Ты отдаешь мне приемник – и мы миримся. Давай?
   – Нет! – крикнул Пашка. – Отойди от меня!
   Ну неужели никто не поможет?! Витька с Олегом тоже большие, почему же они молчат?
   Садык, улучив момент, навалился на мальчика своим тяжелым мясистым телом.
   – Суслик, давай! – крикнул он.
   Суслик послушно подскочил, схватил приемник своей неуклюжей лапой и дернул на себя. Однако ремешок выдержал, впившись в кожу. Тогда Пашке силой наклонили голову, зажали руки и сняли приемник. Мальчик визжал, извивался, но ничего не помогало.
   Садык отступил в угол комнаты, держа Пашкину реликвию в дрожащих руках. Пашка бросился на него, но тот перекинул приемник Суслику. Пашка прыгнул к Суслику, но вновь приемник перелетел над его головой и оказался в руках у Садыка. Так они некоторое время играли с Пашкой, и даже начали ухмыляться.
   Вдруг кто-то метнулся от двери и повис на спине у Суслика.
   – Серега! – изумился Пашка.
   Приемник упал на пол. Пашка попытался схватить его, но Суслик успел развернуться и отфутболить вещь в сторону Садыка. Удар оказался слишком сильным. Пластмасса хрустнула и...
   Звук ломающегося корпуса показался Пашке чудовищным ударом грома. Мальчик упал на колени, чувствуя, что воздух становится тяжелым и вязким. Мир начал терять цвета и четкие очертания...
   Пашка трогал онемевшими пальцами обломки, пытался вновь сложить их вместе, но они рассыпались, падали из рук мертвым хламом. На всю жизнь выражение «разбитое сердце» приобрело для него особый смысл. Он смотрел на остатки того единственного, что связывало его с небом, и не видел, что Серегу уже отшвырнули в сторону, и теперь Садык наступал на виновато моргающего Суслика.
   – Ты, придурок! Ты разбил приемник! Ты разбил мой приемник!
   Серега подполз к Пашке и в замешательстве глядел то на него, то на пластмассовые обломки.
   – Так! – раздался громкий голос. – Вся шпана в сборе.
   В дверях возвышалась Альбина Сергеевна в компании дежурной воспитательницы.
   – Садыков, Сусликов, марш к себе. Сергей – то же самое. Кстати, на свое карате ты больше не ходишь. Не обижайся, я предупреждала. Павлик, успокойся и ложись в кровать. Что, в конце концов, происходит?
   Пашка не слушал ее. Из его горла вырывался хрип вперемешку с кашлем, слезы уже иссякли, и покрасневшие веки лишь слегка дергались, а по худому телу иногда пробегала нервная судорога. Мальчик еще никогда не испытывал такого потрясения.
   Он собрал осколки в ладони и прижал к себе, несмотря на увещевания Альбины Сергеевны «выбросить этот мусор». Он не разжал руки даже тогда, когда его взяли под мышки, положили на кровать и накрыли одеялом.
   Вскоре настала тишина. Только из-под Пашкиного одеяла раздавались сдавленные всхлипы. Все уснули.
   Однако через полтора часа в кабинете дежурной воспитательницы появился перепуганный Олег и сообщил, что с Пашкой что-то происходит.
   Прибежав к ним в комнату, женщина увидела Пашку, который метался по кровати, сбросив на пол одеяло, и стонал. Лицо его блестело от пота.
   Воспитательница поднесла руку к его лбу и даже на расстоянии почувствовала жар. Она сразу спустилась к себе, позвонила детдомовской медсестре, спросила, что делать. Та, не проснувшись толком, посоветовала позвонить в «скорую», потом сказала, что попробует приехать сама.
   «Скорая» прибыла первой. Утомленный врач – мужчина лет тридцати – долго осматривал бесчувственное Пашкино тело, а потом начал задавать воспитательнице вопросы: не мог ли Пашка простудиться или отравиться чем-то. Еще он порекомендовал походить по палатам и посмотреть, все ли в порядке с другими детьми. Виктор и Олег, которые давно проснулись и со страхом наблюдали за происходящим, вызвались сделать это.
   – Что с ним?! – в отчаянии воскликнула воспитательница. – Объясните, чем он болен?
   – Сам ничего не понимаю, – раздраженно ответил врач. – Какая-то сплошная аномалия, у него все ни к черту: и температура, и пульс, и давление... Между нами, здорово похоже на абстинентный синдром у наркомана.
   – О, господи... – вздохнула женщина.
   – Что, «господи»! Лучше вспомните, что было сегодня, от чего он мог заболеть?
   Воспитательница начала вспоминать фильм, занятия, игры – самые обычные эпизоды из детдомовской жизни, которые вряд ли могли так отразиться на самочувствии мальчика.
   – Еще у него была ссора с ребятами из старшей группы, – добавила она.
   – Ссора?
   – Да. Как раз перед сном. У него отобрали и сломали какую-то игрушку, мне показалось, транзисторный приемник. Он очень сильно переживал, буквально до истерики...
   – А вы не заметили, там, в этой игрушке, не было каких-то ампул или таблеток?
   – Вы что, всерьез думаете, что он наркоман? Такой маленький?
   – Маленький... Вы многого не знаете.
   – Нет... Я думаю, это исключено.
   – Ладно. Не будем тратить время на пустые разговоры. Мальчишку мы увозим. Там ему сделают экспресс-анализ и положат под кислород или капельницу – не знаю, что они там решат.
   – Под капельницу... – едва слышно повторила воспитательница.

* * *

   Пашку увезли. А наутро Альбина Сергеевна собрала в кабинете директора экстренное совещание.
   – Я звонила на станцию «Скорой помощи», мне сказали, что Павлик пришел в сознание, хотя ему по-прежнему очень плохо.
   – Так что с ним? – поинтересовался директор.
   – Никто ничего не понимает. Врачи склоняются к мысли, что это... Э-э... Как они сказали, гипертрофированная истерическая реакция на стресс. Я не ручаюсь за точность терминов, но смысл, надеюсь, вы поняли.
   – Его надолго там оставят? – спросила Нина Ивановна.
   – Вряд ли. Говорят, к вечеру все нормализуется, если, конечно, не определят какое-то другое заболевание.
   – Ну так что? – вяло спросил директор. Ему хотелось, чтобы завуч поскорее закончила эту планерку, которую на самом деле должен был вести он сам.
   – Если подтвердится версия об этой самой истерической реакции, то, я думаю, у нас появятся все основания отправить мальчика на психиатрическую экспертизу. Ведь согласитесь, это странно – из-за какого-то дешевого приемника такой... такая истерика.
   – А может, эта была его единственная ценная вещь, – возразила Нина Ивановна. – Может, подарок какого-то любимого человека.
   Альбина Сергеевна насмешливо взглянула на молодую воспитательницу.
   – Да нет у него любимых людей, – сказала она, убрав с губ улыбку. – Нет ни единого.

* * *

   После того как ушла боль, Пашка находился в растерянности. Это стало его основным состоянием в последние дни. Жизнь не просто потеряла смысл, она окончилась, оставив догорать лишь свое жалкое подобие, медленный призрак движения и развития.
   Пашка почти ни о чем не думал – все казалось мелким, не заслуживающим размышлений. И едва лишь рождалась какая-то мысль, она сводилась к одному – все потеряно...
   Мальчик стоял у окна и смотрел во двор психиатрической лечебницы. Одноэтажный детский корпус был окружен легким забором, через который он мог наблюдать гуляющих пациентов.
   А сегодня он увидел рядом с забором двух уродливых старух. Одна сидела на корточках и подносила горящие спички к груде битых кирпичей, припорошенных снегом. Вторая громко смеялась над ней.
   – Ты что, дура?! Они ж не горят!
   У этих жалких существ были спички, были кирпичи, были темы для никчемных разговоров. У Пашки не было ничего.
   Скрипнула дверь, к нему вошла пожилая медсестра.
   – Пойдем, Павлуша, к доктору.
   Сейчас начнется то, что уже было несколько раз. Ему будут показывать бесформенные пятна на бумажных прямоугольниках, задавать странные вопросы, заставлять раскладывать цветные карточки... Доктор был седым и добрым, хотя иногда очень насмешливым.
   – Садись, Павлик, – приветливо сказал он. – Сегодня мы будем играть в образы. Знаешь такую игру: я говорю слово, а ты – другое, первое, что пришло на ум? Допустим, я говорю – дом, а ты – труба. Потому, что на доме стоит труба. Понимаешь?
   – Понимаю, – равнодушно ответил Пашка.
   – Ну, тогда начнем. – Доктор придвинул к себе какие-то бумажки. – Стол!
   – Еда.
   – Так, хорошо. Стена.
   – Холод.
   – Хм... Ночь.
   – Дорога.
   – Вода.
   – Лед.
   – Рельсы.
   – Кровь.
   – Что? Интересно... Небо!
   – Покровит... – Два чугунных молота рассекли воздух и ударили Пашку по вискам. Он схватился руками за голову и согнулся.
   – Что? Что с тобой?! – доктор вскочил со стула.
   Боль отпустила. Пашка заметил, что кончики его пальцев начали дрожать.
   В следующее мгновение он понял причину – он едва не выдал тайну, и моментально сработал запрет, введенный в мозг доктором Крабом. Какое счастье, что вожди «Покровителя» предусмотрели подобный случай. Пашка не смог бы простить себе такой страшной ошибки.
   – Небо, – осторожно напомнил врач, не отрывая взгляда от побелевшего Пашкиного лица.
   – Звезды, – выдавил мальчик.
   – Хорошо. На сегодня достаточно.
   Пашка вернулся в комнату и подошел к своему окну. Старухи со спичками уже ушли.
   Мальчик вдруг вспомнил про Серегу. Его поразил поступок друга, когда тот бросился на Суслика. Зачем он это сделал? Ведь Альбина обещала отлучить его от секции...
   Пашка не понимал. Ему было бы легко списать все на предрассудки, но он боялся применять к Сереге это окончательное, похожее на приговор слово.
   Первое время Пашку беспокоило, что вместе с приемником раскроется и тайна «Покровителя». Но потом он успокоился. Обломки никого не интересовали. Сам же он тщательно собрал их и спрятал за батареей в своей комнате. Выбросить или уничтожить их почему-то не поднималась рука.
   На улице темнело. Пашка выдвинул ящик тумбочки и достал приемник. Но не тот, конечно, что дали ему на «Покровителе», а другой, подаренный Ниной Ивановной. Это был обычный дешевый транзистор, воспитательница выпросила его у своего младшего брата и подарила Пашке, чтобы тот успокоился. Почему-то от этого ему действительно стало легче дышать в этом мире...
   «...на часах студии уже восемь, и вы плывете на волнах нашей радиостанции, – услышал Пашка далекий голос диктора. – И если кто-то коротает этот вечер вдвоем, то пусть наша музыка сделает их еще ближе и роднее. А сейчас новая песня – Илья из Воронежа дарит ее Татьяне из Калуги, с которой не виделся уже несколько лет...»
   Зазвучала музыка – такая тихая и прекрасная, что Пашка прикрыл глаза. Какая тайна тянет друг к другу людей, находящихся на разных концах мира? Как понять этот мир?
   Мальчику вдруг тоже захотелось позвонить кому-нибудь в другой город, поздравить, напомнить о себе, пожелать чего-то хорошего, подарить песню. Но у него никого не было. Только «Покровитель», нить к которому оборвалась...
   В эту ночь Пашка опять не мог уснуть. Он ворочался на кровати, вставал, подходил к окну и смотрел на небо, пытаясь разглядеть звезды. Но небо было закрыто плотной пеленой туч.
   Потом ему захотелось пить. Он натянул брюки и пошел в туалет через темные гулкие коридоры детского корпуса. Он открыл дверь и сразу увидел, что у окна кто-то стоит спиной к нему. Человек начал медленно оборачиваться, и у Пашки едва не подкосились ноги.
   Это был Воспитатель. Он молча смотрел на Пашку, будто сомневаясь в чем-то. Потом сделал несколько шагов вперед.
   – Мы звали тебя, – сказал он. – Дважды...
   – У меня больше нет приемника, – выдавил из себя Пашка.
   – Почему?
   Мальчик рассказал историю с Садыком. Воспитатель задумался, а затем сказал:
   – Тебе не повезло. Но твоя вина велика – ты не смог сберечь приемник. Впрочем, думаю, ты уже сам себя наказал.