Михаил Тырин. Легионы хаоса

   Он оставил Чебрена в соседнем дворике, подальше от любопытных глаз, а сам, не торопясь, приблизился. Перед воротами гостиницы лежало убитое чудовище – огромная, усыпанная шипами и наростами туша с массивными ногами и плоской головой-тараном. Вокруг по-хозяйски прохаживались усоды-воины, они тыкали в зверя стволами огнеметов, поддавали его ногами, весело переговаривались, смешно шевеля хоботками. Из окрестных окон робко выглядывали потрясенные горожане.
   Неожиданно его хлопнули по плечу.
   – Добрался, слава богу… – это был Лисин – растрепанный, потный и порядком вымотанный.
   – Цел, – с облегчением выдохнул Влад.
   – Я-то цел, а вот транспорта у нас уже нет. Что будем делать?
   – Что и собирались. Уходить. Пешком.
   – Как скажешь. Я уже и вещи из номера вытащил. А ты один?
   – Нет, не один, – Влад украдкой обернулся и убедился, что магистр не вылез напоказ.
   – Раз так, то я тоже не один. Вот, глянь…
   Влад увидел знакомого лысого мальчишку из трактира, он выглядывал из-за угла и смотрел с некоторым подозрением.
   – Только не называй ее пацаном – она обижается. Это вообще-то Алика.

Глава 5

   «Цветы к цветам, стебельки – к стебелькам. Чем меньше ветра, тем больше вкуса…»
   Это походило на какую-то детскую песенку. Именно так учили Марго подсушивать пряности перед ужином. Она аккуратно раскладывала светло-зеленые пучки на сухой деревянной поверхности, следя, чтобы среди стеблей не спрятались мелкие желтые цветки.
   Работа была несложная и неутомительная. Но у Марго уже подгибались ноги. Сегодня ей практически не удалось присесть. Утром Лури забрал старшую жену с собой в город. Вторая уже неделю лежала в больнице, ожидая родов.
   На Марго свалилось все, что прежде делилось между тремя парами рук. И жаловаться на усталость было некому. Как и просить помощи…
   Все уже было почти готово, когда к ней заглянул садовник, молодой и очень почтительный энеец по имени Крег.
   – Госпожа, к вам какой-то мальчишка, – сказал он, замирая от смущения.
   – Мальчишка? – Марго удивилась. – Зачем?
   – Не знаю, госпожа, он ждет вас за воротами.
   Марго оттерла руки от пахучего травяного сока и заторопилась на улицу. В самом деле, на дороге ошивался какой-то сорванец. Одет он был просто, но вполне аккуратно, за спиной болтался простой дорожный мешок.
   – Ты ко мне? – с подозрением спросила Марго.
   Мальчишка просиял и торопливо полез в свой мешок. Через секунду он уже протягивал ей плотный бумажный конверт, на совесть прошитый.
   – Что это? – Марго не сразу решилась взять конверт в руки.
   – Наверно, послание, – пожал плечами мальчишка.
   – От кого?
   – Не знаю, просто послание.
   Марго осторожно повертела конверт в руках. Мальчишка не уходил, и она наконец догадалась выдать ему мелкую монету.
   После этого вернулась во двор и там осторожно открыла конверт.
   Первое, что она увидела, – яркую глянцевую фотографию. В светлой комнате, в богатом резном кресле сидел человек, одетый во все черное. Всего мгновение Марго сомневалась, откуда ей так знакомо это лицо. А затем негромко ахнула, схватившись за лоб.
   Человеком этим был студент – тот самый Эдик Борискин, с которым их свела судьба в опустевшем городе.
   Его одежда здорово напоминала то, в чем тут ходили гурцоры. Но Марго сочла это совпадением – слишком невероятно предполагать, что вечный раздолбай Эдик каким-то образом вотрется в доверие к самой загадочной касте этого мира.
   Марго смотрела на фото и продолжала удивляться. Комната, в которой сидел Эдик, была битком заполнена самыми разными предметами: книги, компьютеры, какие-то нелепые золотые кубки, замысловатые иностранные бутылки со спиртным, разнообразное оружие на стенах, неизвестные электроприборы и еще много такого, чему Марго даже не могла дать определения.
   Это было похоже то ли на запасник музея, то ли на лавку комиссионных товаров.
   Из конверта выпал еще листок. Марго торопливо подняла его и увидела обычную распечатку, сделанную на принтере. Всего несколько строк:
   «Привет, подруга! Ты не представляешь, как мне пришлось ломать мозги, пока тебя искал. Теперь я про тебя все знаю. Не удивляйся, мир не без добрых людей. У меня, как видишь, все в порядке, но тоска смертная! Короче, так: найдешь на вашей городской почте энейца по имени Тэнч. Дашь небольшую денежку ему и скажешь, что ты от Мастера Эдварда. Дальше он все организует – тогда и пообщаемся в прямом эфире. До скорого!!!»
   Марго некоторое время стояла в оцепенении, продолжая бездумно смотреть то на ровные строчки письма, то на фотографию. Произошедшее было настолько неожиданно, что она никак не могла собраться с мыслями. Это было как привет из другого мира, бесконечно далекого и недостижимого.
   Но и фотография, и письмо-распечатка лежали сейчас у нее в руках. Полностью реальные.
   Через секунду, подняв глаза, она увидела своего мужа Лури. Видимо, он только что подъехал – за воротами пыхтел самоход.
   – Что там у тебя? – спросил он каким-то непривычным, напряженным голосом.
   – Да ничего… посыльный принес из лавки, – соврала Марго, сама не зная зачем.
   – Понятно… – Лури как-то очень быстро утратил интерес к письму, повернулся и зашагал к дому. Через несколько шагов он обернулся. – Поднимись ко мне через пару минут.
   Марго смотрела на его сгорбленную спину, суетливую походку и понимала – что-то произошло. Почему-то с ним не было Валлы, первой жены, которую утром он забирал с собой.
   Она спрятала письмо Эдика в своих вещах, после чего пошла в кабинет мужа. Лури уже переоделся в мягкий домашний халат, он расслабленно сидел у окна и хлебал грибной нектар прямо из фигурной глиняной бутылки.
   – Присядь, – сказал он, не поворачивая головы.
   Она села на краешек пузатого старинного дивана, сложила руки на коленях.
   – Что-то случилось?
   – Пока нет. Но случится. Я отправил Валлу в деревню, к родителям. Ты тоже можешь уезжать, если хочешь.
   Марго некоторое время ждала продолжения, но Лури молчал, прикладываясь к бутылке.
   – Да что происходит?! – воскликнула она наконец.
   – Происходит… что-то происходит, – еле слышно проговорил муж. Сдернув с вешалки салфетку, он нервным движением вытер вспотевшую лысину.
   – Скажи мне, я должна знать!
   После довольно долгого молчания Лури заговорил:
   – Усоды в портовых складах ведут себя очень странно. Разбредаются по углам, шепчутся, работают плохо…
   – И что такого? Это же усоды – они хорошо понимают только кнут!
   – И хозяин уехал, – добавил Лури. – Очень быстро, ничего не сказав… Просто собрался – и исчез. Будто сбежал.
   – Но он же хозяин, – пожала плечами Марго. – Он отчитываться не обязан. Надо ему – вот и уехал. Разве первый раз?
   – Вот так – первый раз. А насчет усодов ты тоже не права. Такого еще никогда не было. Я видел даже, как, стоя поодаль, они на меня поглядывают и вроде бы смеются…
   Марго молчала. Она совершенно не понимала, как истолковать слова мужа, да и есть ли, от чего беспокоиться.
   – Они как будто ждут чего-то, – продолжал Лури. – Словно знают что-то – и про меня, и про всех остальных. Я не знаю, как поступать, что говорить. В городе и во всей провинции сейчас власти нет – и губернатор, и магистры, и советники приглашены в Вантал на торжества. Даже гвардия и полиция там.
   – Вернется губернатор, вернется полиция – все будет как всегда… – неуверенно произнесла Марго.
   – Может быть, может быть… – Лури покачал головой. Потом вдруг нахмурился. – Утром погиб управляющий Департамента дорог. Вывалился с балкона у себя дома. Влиятельный был человек. С чего бы ему с балконов прыгать? Или помогли?
   Марго беспомощно развела руками.
   – Ладно… – Лури отставил полупустую бутылку. – Что скажешь, девочка? Честно говорю, возле меня сейчас может быть неспокойно. Много всяких, кто мной не очень доволен. Если ты хочешь покоя и безопасности, держать не буду.
   – Гонишь меня?
   – Может, и гоню… По мне сейчас, чем меньше людей рядом, тем меньше хлопот. Хотя, скажу откровенно, остаться одному тоже не хотелось бы.
   – Никуда я не пойду, – сказала Марго, особенно не раздумывая. – Обещала, что буду рядом, значит, буду. И не накручивай себя раньше времени. Мало ли, что показалось…
   Лури покачал головой.
   – Все-таки я чувствую. Что-то не так, что-то меняется. И этот праздник в столице Мира, и восход Черного солнца – все одно к одному.
   Марго молчала.
   – Ладно, иди, – проговорил Лури. – Принеси ужин, потом отдохни чуть-чуть. И приготовь еды побольше. После заката придут наемники, они будут охранять дом до утра. Их нужно будет покормить.
   …Часом позже Марго опять взяла в руки письмо студента. Странная записка и такая же странная фотография не стали менее реальными. Городская почта, энеец по имени Тэнч…
   Оставалось только выкроить на это время.

* * *

   Обыкновенным делом на заставе был треп. Одинаковые дни, скука, однообразный распорядок ничем нельзя было оживить, кроме интересного разговора.
   Играть в кости на деньги сторожевикам было строго запрещено. А без денег игры быстро приедались.
   Петровичу вначале нравилось, что его внимательно слушают и всегда рады его историям. Но вскоре, к своему стыду, понял, что ни один человек не верит ему ни на грош и все его слова воспринимаются как безобидный бред сумасшедшего.
   Он пытался рассказать, что прежде работал на большом заводе и жил на восьмом этаже огромного здания, что в его доме была горячая вода, тепло и свет, которые подавались по специальным проводам и трубам…
   И чем больше он говорил, тем громче был хохот сторожевиков. Даже тот незамысловатый факт, что на работу его возил большой электрический вагон под названием «троллейбус», вызывал приступы оскорбительного веселья.
   «Ты, наверно, был иерархом, а то и верховным магистром, муммо!» – издевались сторожевики.
   Про телевизор, стиральную машину и мотоцикл он даже не заикался. И про свои злоключения в подземных лабораториях Ширы теперь молчал.
   Обитатели заставы тоже много рассказывали. Но слушать их быстро наскучило – слишком одинаковы были их истории. Вскоре Петрович с первого взгляда мог уверенно определить: этот человек родился в деревне, и ему не дали гражданства, а этот – держал ферму или мастерскую, но разорился, а этого выгнали с фабрики за мелкое воровство…
   И если он ошибался, то самую малость. Пути, приводящие живых в пустыни Дервейга, были очень немногочисленны и весьма похожи.
   …День был самый обычный, если не считать короткого ливня, который налетел рано утром, произвел во дворике заставы огромную лужу, а затем унесся в пустыню.
   Впрочем, солнце к обеду хорошо припекало, земля быстро подсохла. Единственным беспокойством от непогоды стало то, что Петровичу пришлось сметать воду с плоской крыши столовой.
   Проявив инициативу и усердие, Петрович изготовил из какого-то хлама тяжелую пику и теперь пробивал ею каналы и тоннели под забором, чтобы лужа поскорей вытекла за пределы заставы.
   – Кто-то едет! – крикнул с вышки дежурный сторожевик.
   – Кто, не видно? – отозвался Туф. – Караван идет или патруль возвращается?
   – Вроде патруль, – определил чуть погодя дежурный. – Быстро идут. С повозками так бы не шли.
   – Точно, патруль, – сказал Туф. – Командир еще вчера должен был своих привести.
   – Наверно, он…
   Застава быстро ожила – возвращение сторожевого патруля было значительным событием. Важнее этого – только если караван остановится на отдых. Такое было на памяти Петровича всего дважды, и оба раза поздним вечером. Ему приходилось в этих случаях много бегать, таскать воду, дрова, посуду, а ложиться удавалось лишь глубокой ночью.
   Туф помчался открывать ворота, на бегу крикнув Петровичу, чтобы тот смел какой-то мусор. Указание было маловразумительным, и Петрович застыл посреди двора с озадаченным видом.
   Прошло минут десять. Петрович вдруг заметил, что высоко в небе медленно перемещаются два белых огонька. Он уже знал, что эти штуки называются стратисами, их видели все, но никто не знал, что они собой представляют и зачем кружат над миром.
   Неожиданно дежурный на вышке издал что-то вроде сдавленного кудахтанья, засуетился и замахал руками.
   – Закрывай! – крикнул он наконец. – Закрывай ворота! Это не наши! Это вурды!!!
   Петрович еще не осознал до конца, что означают эти слова, а в груди уже пробежал нехороший холодок. С разных концов заставы донеслись растерянные и испуганные возгласы сторожевиков. Беготня усилилась, став уже совершенно беспорядочной.
   Отставив свою пику к стене сарая, Петрович подбежал к забору, вскочил на какую-то бочку, подтянулся и выглянул. Он увидел немного – волну пыли, поднятую вдалеке скачущими всадниками. Странно, как сторожевик смог определить в них вурдов, но, наверно, ему видней.
   Пальцы ослабели, и Петрович спрыгнул с забора. У стены столовой еще стояла лестница – Петрович вскарабкался по ней на крышу, откуда открывался куда более обширный вид. Ему показалось, что за эту пару минут расстояние до скачущих вурдов как-то уж очень сильно сократилось, словно они неслись на космической скорости.
   Сторожевики все так же метались между постройками заставы, разбирали огнеметы, цепляли на ремни клинки, тащили куда-то короткие лестницы, ящики, корзины. И непрерывно гомонили, как потревоженные вороны. Петровичу очень хотелось бы верить, что они действуют по правилам и знают, что надо делать, но верилось в это с трудом. Никакой военной организации не чувствовалось. Только сутолока, страх и паника.
   Через минуту-другую Петрович и сам разглядел среди клубов пыли скачущих вурдов. Их было, наверно, не меньше полусотни, они подгоняли жилистых и прытких крилов с оскаленными пастями. Было видно, как на солнце блестят сотни металлических пряжек, пуговиц, подвесок и прочей мишуры, которой так любят украшать себя вурды.
   Уже почти достигнув стен заставы, банда не остановилась, а пустила своих животных по кругу вдоль забора, постепенно сокращая расстояние. Послышались первые выстрелы – вурды палили пока только в воздух. Одновременно и сторожевики в какой-то степени упорядочили свою беготню: теперь все они столпились у ворот, щелкая пружинами огнеметов и ожидая первую попытку прорыва.
   Петрович растянулся на крыше, прячась за кромкой карниза. С его позиции было видно, что банду меньше всего интересуют ворота, они огибали заставу в поиске уязвимых мест. И было странно, почему сторожевики этого не понимают.
   На противоположной стороне заставы вдруг в воздух взлетел небольшой огненно-красный комочек. Оставляя хвост дыма, он ударился о крышу жилого домика, несколько раз подпрыгнул на ней и куда-то соскочил, продолжая дымиться.
   – Они поджигают дома! – закричал Петрович. – Кто-нибудь, бегите туда!
   Несколько сторожевиков обернулись на него с непонимающим видом, но никто не сдвинулся с места.
   Петрович соскочил с крыши и побежал сам. Он почти сразу увидел снаряд-«зажигалку» – связанный из тряпок шар лежал на дорожке между домами и догорал, облизываясь язычками дымного пламени.
   Переведя дух, Петрович побежал обратно вдоль забора. Он хотел сказать Туфу, что сторожевикам незачем толпиться у ворот, сбившись в трусливое стадо, им надо рассредоточиться по заставе и держать под контролем все участки.
   Он вдруг остановился. Впереди одна секция забора как-то странно раскачивалась, словно снаружи ее кто-то ритмично толкал.
   Через секунду над забором показалась мощная уродливая лапа. Три пальца-сардельки вцепились в край забора, затем показалась черепашья морда с пустыми плоскими глазами.
   У Петровича от страха едва не подкосились ноги. Он отступил, затем шагнул вперед, потом снова отскочил. Он хотел бежать подальше, но одновременно понимал, что надо как-то действовать.
   – Сюда! – закричал он, едва справляясь с дрожью в голосе. – Быстрей кто-нибудь сюда – они лезут через забор!
   Бессмысленные глаза вурда остановились на нем. Появилась вторая лапа, пальцы сжимали рукоятку короткого тесака с широким зазубренным лезвием.
   Обмирая от страха, Петрович в один миг пересек дорожку и обернулся, готовясь молниеносно броситься к воротам под защиту вооруженных сторожевиков.
   Вурд тем временем подтянулся. Над забором появилась его грудь, перетянутая ремнями, увешанная блестящими бирюльками. Забор шатался и скрипел.
   Петрович бросил взгляд назад, проверяя пути бегства, и вдруг увидел свой сегодняшний инструмент – самодельную пику, прислоненную к забору. В три прыжка он подскочил к ней, схватил, рванулся обратно и успел как раз к тому моменту, когда вурд почти перевалил свою тушу через кромку забора.
   Кривое ржавое острие, наспех сделанное из обломка лопаты, уперлось вурду в ребра. Он что-то прокричал своим куриным голосом, дернулся, схватился за древко уродливой лапой и еще больше насел на пику. Ему некуда было деваться, сейчас против него работал вес собственного тела.
   – Сюда, быстрее, кто-нибудь!!! – орал Петрович, мертвой хваткой вцепившись в палку. Он чувствовал, что она трещит и гнется, огромная туша в любой момент могла обрушиться ему на голову.
   Вдобавок из раны вурда обильно потекла кровь, залив Петровичу лицо и глаза, сделав древко скользким.
   – Быстрее, ко мне! – кричал он.
   Он уже готов был бросить свою пику и помчаться куда глаза глядят, как вдруг из-за угла выскочило целых пятеро сторожевиков – растерянных и испуганных, как дети.
   – Помогите мне! Чего встали!
   Палка наконец переломилась, Петрович едва успел отскочить. Впрочем, вурду вдвойне не повезло: одна нога застряла между жердей забора, и бандит повис вниз головой, вопя и извиваясь.
   Осмелевшие сторожевики окружили его и устроили пальбу, от которой площадку заволокло густым дымом.
   – Склад горит! – крикнули где-то неподалеку.
   Петрович уже бежал к воротам.
   – Чего встали! – заорал он на толпу оторопевших от его вида сторожевиков. – Разбились по трое, разошлись по территории, быстро, быстро, бего-ом!
   Видя, что доблестные защитники заставы продолжают нерешительно переминаться на месте, он принялся хватать их за одежду и вытаскивать из толпы.
   – Вы трое – к стойлу, вы – к малым воротам, вы – со стороны колодца. Не стоять, бегом, бегом! За забором следите, бейте их влет!
   Кажется, сторожевики начали понимать его замысел, дергать и толкать их уже не приходилось. Внутри заставы загремели выстрелы: вурдов сгоняли с забора.
   – Бабы ваши где? – не успокаивался Петрович. – Пусть берут ведра, лопаты и гасят «зажигалки». Воды полно, возле кухни три полных бочки с утра стоят.
   Оставив возле ворот Туфа с двумя приятелями, он бросился на другой край заставы – проверить, все ли правильно делают защитники. Страх прошел, не оставив даже маленького следа. Осталось только желание двигаться, действовать, принимать решения.
   Он увидел, как двое сторожевиков добивают ножами еще одного упавшего с забора вурда. Третий защитник лежал неподалеку, скорчившись и обхватив окровавленный живот.
   – Что с тобой, показывай! – Петрович опустился рядом на одно колено.
   Раненый убрал руки. Петрович боялся, что увидит по меньшей мере выпущенные кишки, но все оказалось не так страшно. Длинная, но поверхностная рана пересекала живот, кровь ползла широким вязким потоком.
   – Держись, я сейчас пришлю кого-нибудь, – пообещал Петрович. – И не бойся, ничего с тобой не будет.
   Как назло, рядом не оказалось никакой тряпки, чтобы перевязать рану. Петрович бросился в сторону кухни, где встретил двух работниц с ведрами – растерянных и полностью деморализованных.
   – Ты беги к стойлам, там горит что-то! – крикнул он. – А ты хватай какое-нибудь полотенце чистое – и за мной. Надо раненому помочь.
   – Кто раненый-то? – встревожилась женщина. Как и все ее подруги, она была женой кого-то из сторожевиков.
   – Не знаю, не разобрал впопыхах, – отмахнулся Петрович.
   Стрельба неслась со всех сторон, заставу накрыла пелена едкого дыма. Отовсюду неслись крики, то яростные, то испуганные, то отчаянные. Неразбериха все еще продолжалась. Петровичу не хватало цельной картины обороны, а получить ее, хотя бы частичную, можно было только одним способом – постоянно бегая между постами, не останавливаясь ни на минуту.
   Проводив женщину к раненому, он вдруг увидел лежащий в пыли огнемет. Петрович схватил его, несколько секунд разглядывая. Затем подскочил к одному из сторожевиков.
   – Слышь, как стрелять из этого? Давай, быстрей показывай.
   – Да вот… – сторожевик удивился. – Здесь перещелкиваешь слева направо, потом – сюда. Стрельнул – обратно переводишь. Постой, покажу еще, как заряды закладывать, у тебя там пусто совсем…
   Через минуту Петрович несся к главным воротам, где держал оборону Туф с двумя друзьями. Уже на подходе он заметил торчащую над воротами голову вурда, которую сторожевики почему-то еще не видели. Он остановился, прицелился и с десяти метров влепил заряд точно между бугорками ушей.
   Вурд только потряс головой, однако Петрович снова бросился вперед, и следующий выстрел сделал уже с пяти шагов. Голова бандита исчезла за забором.
   – Говно эти ваши ружья, – пробормотал Петрович, после чего подбежал к Туфу. – Дай зарядов, слышь, у меня кончились.
   – Вот, бери, – испуганно согласился Туф, протянув ему горсть серых столбиков, спрессованных из серого порошка и металлической стружки.
   – Как вы из них стреляете, ими только мух распугивать. – Петрович, кряхтя, засовывал заряды в круглую жестяную коробку с пружиной. Получалось у него не очень ловко – два столбика просто сломались в пальцах. – Где ваш радист? – крикнул Петрович. – Нужно звать помощь, мы не справимся.
   – Сейчас найдем, – ответил пришибленный Туф.
   Уже чувствовалась усталость, пороховой дым разъедал глаза, от воплей и стрельбы голова шла кругом, но Петрович не останавливался. Он сейчас знал главное: защитников следует пинать и подгонять, а в нужные моменты показывать направление, иначе они остановятся, и оборона заглохнет.
   Самое главное, и он это видел, – у него получалось! Ни один вурд не прорвался через забор заставы. А если и попал за него, то либо мертвецом, либо неопасным калекой. Защитников было мало, очень мало, однако они быстро собрались, начали действовать слаженно и просто делать свое дело, а не толкаться, прячась друг за друга. А что еще нужно? Больше ничего, разве что удача.
   Удача выглянула из-за туч неожиданно, когда от ворот раздался ликующий вопль Туфа:
   – Они уходят! Они бегут!
   И тут же эту новость подтвердили из других уголков заставы. Вурды остановили скачку вдоль забора, прекратили попытки перелезать через него и теперь собирались вместе, чтобы отступить.
   Один из сторожевиков побежал к вышке. Через какое-то время раздался его крик:
   – Патруль возвращается! К нам идет помощь!!!
   Петрович, взволнованный этими новостями, поднялся на крышу столовой. Он увидел, что банда вурдов уже развернула животных и набирает ход в сторону предгорий. С противоположной стороны к заставе неслись всадники: их было всего десяток, но в их быстром прямом движении была видна храбрость и решимость.
   Петрович осторожно поставил к стене огнемет и отправился к себе под навес. У него подламывались ноги, он зверски устал. Он хотел только лечь, закрыть глаза, отсечь от себя все громкие звуки.
   Через минуту он укрылся с головой под одеялом, закрыл ладонями уши, зажмурил глаза, сжался в комок и очень быстро уснул.

* * *

   После обеда Марго наконец решилась идти. Она поднялась к себе и выбрала самую неприметную одежду. Повязав глухую косынку, она спустилась во двор.
   – Уходите, госпожа? – окликнул ее садовник Крег.
   – Да, – Марго немного растерялась, – на рынок.
   – На рынок? А чего ж без корзинки?
   – Да я… – Марго запнулась. Пауза длилась достаточно, чтобы вызвать подозрение. – Я только долг отдать.
   Энеец лишь учтиво поклонился. Марго выскочила на улицу и быстро зашагала в сторону почты. «Энеец по имени Тэнч», – вспоминала она по дороге.
   Угрюмое здание почты окружал обширный и довольно грязный двор, где трещали самоходы, пыхтели запряженные чапы и сновали туда-сюда суетливые усоды-носильщики.
   Марго показали, где искать Тэнча. Она поднялась на третий этаж и оказалась в каморке, уставленной неказистыми, противно гудящими приборами.
   Навстречу ей поднялся радист-энеец. Он удивленно наклонил голову и прижал руки к груди.
   – Я ищу Мастера Эдварда, – проговорила Марго. – Мне сказали, ты можешь помочь, – она протянула ему несколько монет, завернутых в платок.
   – Садитесь, госпожа, садитесь сюда, – засуетился Тэнч. – Я попробую найти его…
   Марго присела на крошечный неудобный стул. Из-за особенностей анатомии энейцы пользовались особой мебелью. Их стулья имели выгнутое вверх сиденье и скошенную вперед спинку, из-за которых обычный человек больше мучился, чем отдыхал.
   Тэнч принялся метаться вдоль стола со своими приборами, хватать и соединять какие-то провода, прислушиваясь к треску и шуму в громкоговорителях.
   – Нам повезло, – сказал он наконец. – Мастер Эдвард готов говорить. Одну секунду, госпожа, еще кое-что…