Михановский Владимир Наумович. Дело о двойниках

   Откинувшись на спинку сиденья «безана», Арбен невидящим взглядом скользил по темным громадам домов, погруженных в сон. Светились лишь редкие купола ночных клубов.
   …Зачем он вошел тогда в ангар? Разыскать масленку? Моток пермаллоевой проволоки? А может быть, просто вздремнуть в тени? Тысячи раз потом пытался Арбен восстановить все мельчайшие детали злосчастного происшествия. Но эта мелочь ускользнула из памяти.
   Стоял жаркий июльский полдень. Все изнывали от небывалого в этих широтах зноя. Арбен, уроженец севера, чувствовал себя как вываренная треска. Он, помнится, слонялся по учебному аэродрому, прежде чем вошел в ангар. Постоял у дверей, пока глаза привыкли к полумраку. Здесь было прохладно. Поостыв, Арбен двинулся в глубь помещения. Внезапно он замедлил шаг. Впереди, в самом центре золотистого конуса, льющегося с потолка, стоял Чарли. Его античное лицо было серьезно. Арбен присмотрелся. Чарли возился у катапульты. «Разве у него завтра полет?» – подумал Арбен.
   Инженеры проходили обязательную летную практику, в которую – в зависимости от их специальности – входило от одного-единственного полета в субпространство до солидных двухнедельных упражнений в открытом космосе. И Арбена и Чарли ждал в будущем единственный старт – инженерам-наземникам большая космическая практика ни к чему.
   Катапульта в учебных полетах применялась чрезвычайно редко. Собственно, на памяти Арбена ни разу. Но на курсе ходила легенда, что когда-то ракета вспыхнула в полете и катапульта вышвырнула практиканта, потерявшего сознание от перегрузки. Парашют опустил его в озеро, откуда добровольцы выловил!) незадачливого космонавта.
   Принцип действия катапульты был несложен. В случае опасности нажималась кнопка, верхушка корабля открывалась, и пилот со страшной силой выбрасывался вверх. Механизм был запрограммирован так, что в случае нужды мог сработать и автоматически, как и произошло в том легендарном случае.
   Видимо, Чарли интересовался автоматическим включением катапульты. Арбен знал, что в случае пожара замыкается химическая цепь, которая и включает взрывное устройство катапульты. Чарли, видимо, ясно не представлял этого. А может, он хотел понять Процесс во всех тонкостях? Арбен вытянул шею. Ага, он возится с химическими реактивами. Наверно, хочет самостоятельно составить включающую цепь.
   Наконец Чарли заметил Арбена.
   – Что, старик, жарко? – громко сказал Чарли, разглядывая на свет пробирку светло-зеленого цвета.
   Арбен в ответ что-то буркнул и подошел поближе. Счастливый соперник притягивал его, как магнит.
   – Хочу выяснить, может ли эта штука сработать самостоятельно, – кивнул Чарли на высокое кресло, похожее на трон.
   – Как самостоятельно? – не понял Арбен.
   – Я имею в виду – без причины, вернее – из-за какого-нибудь пустяка, – снисходительно пояснил Чарли.
   Чарли впервые удостаивал его серьезного разговора. До сих пор он отделывался лишь шуточками да смешками. А может, сам Арбен виноват? Он дичился почти всех и выглядел букой. Наверно, Чарли в общем-то неплохой парень.
   – По пустякам катапульта не срабатывает, – убежденно заявил Арбен.
   – Не уверен.
   Арбен подошел к испытательному стенду. Рубильник был выключен. Чарли хлопнул ладонью по потертому пластику сиденья, на котором не одно поколение будущих инженеров протирало форменные брюки.
   – Проблема, и самая важная, – это надежность. Каждая деталь должна обладать запасом прочности, – сказал он.
   – Ошибочная теория, – осмелился возразить Арбен.
   – Вы так думаете? – Чарли поставил пробирку в штатив и не спеша вытер руки белой тряпкой.
   – Лишний запас прочности перегружает конструкцию, – произнес Арбен.
   – А не кажется ли вам, что еще пагубнее недостаток прочности? – сощурился Чарли. – В таком случае контакты расходятся от малейшего дуновения ветерка. И в результате автоматическая ракета сходит с курса, здание оседает набок после пустякового землетрясения, а девушка… – он выдержал паузу и с расстановкой произнес: – девушка уходит к другому.
   Кровь жаркой волной прихлынула к щекам Арбена. Он в полной растерянности отступил назад. Он чувствовал себя в положении собачонки, которую приласкали, а затем ткнули в нос горящей сигаретой.
   Сколько лет уже прошло, но до сих пор кажется, что все это произошло вчера. И улыбающийся Чарли стоит перед глазами, как живой…
   Машина миновала центр. Дома стали пониже, освещение – похуже. Окраина. Скоро начнется территория Уэстерна. «Надо лечь и хорошенько отдохнуть перед завтрашним днем», – думал Арбен. Надо надеяться, он заснет; благо нервы все еще остаются стальными.
   Чарли, Чарли…
   Не обращая больше внимания на Арбена, Чарли небрежным жестом включил рубильник, затем подпрыгнул и ловким движением опустился в кресло учебной катапульты. Он решил испытать действие нового реактива, составленного им самим, как впоследствии установила комиссия.
   Сверху упал солнечный луч, и тонкая медная проволочка в пробирке ярко заблестела. Перед тем как сесть в кресло, Чарли поставил в штатив песочные часы, и золотистая струйка песка побежала в нижнее отделение пробирки, отсчитывая положенные ей пять минут. Чарли решил проверить, каким запасом прочности обладает придуманная им система. Он был уверен, что реактив не сможет за пять минут разъесть проволочку и тел! самым включить катапульту. Чтобы проверить это, достаточно было загрузить катапульту балластом, но Чарли, не задумываясь, сам вскочил в кресло. В чем, в чем, а в недостатке храбрости его нельзя было упрекнуть.
   Чарли сжал подлокотник: сверху на него опустился прозрачный купол из армированного пластика. Теперь Чарли напоминал космонавта в кабине корабля – классическую картинку из детской книжки. Там со страницы на страницу кочуют именно такие конфетные красавчики.
   «Это уж он напрасно, – подумал Арбен, глядя на массивный купол. – Героизм показывает. Хвастун!..»
   Золотистая кучка песка медленно росла на дне пробирки. Медная проволочка истончилась настолько, что ее трудно было заметить простым глазом.
   «Слезай, хватит!» – хотелось крикнуть Арбену. Но он не крикнул. Может быть, потому, что купол, под которым сидел Чарли, был звуконепроницаемым?
   Как зачарованный смотрел Арбен на тоненькую песчаную струйку. Наконец-то! Струя иссякла. Пять минут прошло. Чарли улыбнулся Арбену и приветственно помахал рукой. Затем опустил руку на подлокотник… но прозрачный купол не поднялся. «Заело», – понял Арбен. Сквозь поблескивающую оболочку он видел, как побледнело красивое лицо Чарли. Он привстал и изо всех сил налег на ручку, но герметический купол не поддавался. Купол служил также для испытаний в ядовитых газах, и сорвать его вручную было непросто. Нет, нет, что бы там ни было, Арбен не покинет Чарли в беде.
   Чарли жестами показывал Арбену на пульт. Он что-то кричал, но слов не было слышно. Однако Арбен понимал, что от него требуется: подойти к пульту и включить аварийный стоп-сигнал. Тогда катапульта будет заблокирована. Но странное оцепенение сковало Арбена. Впервые в те страшные минуты его заполонило ощущение, не раз приходившее потом, отравляя жизнь, вызывая унизительное чувство неполноценности. Казалось, будто кто-то невидимый накрепко связал его по рукам и ногам. Арбен все видит, все понимает, но не может пошевельнуться. Проклятие! А может, это всего лишь сон? Если бы!
   «Ангел в мышеловке», – подумал Арбен. И еще он подумал, что, когда Чарли выберется из-под купола, он не простит ему промедления.
   Арбен, наконец, овладел собой и протянул руку к стоп-сигналу, и в этот миг его оглушил резкий звук струны, лопнувшей над самым ухом. Мертвенное оранжевое пламя вырвалось аккуратным веером из-под катапультной установки. Капсула рванулась кверху, прозрачный купол отвалился в сторону. Поздно!.. Кто это так тонко, по-заячьи закричал? Чарли или он сам?
   Высокий волнистый потолок ангара глухо охнул от многотонного удара. Дрогнули крестовины переплетений, не рассчитанные на такие нагрузки. Осколки оболочки посыпались вниз, один из них больно ударил Арбена в плечо. Арбен, задрав голову, глядел вверх, он вновь окаменел, не в силах пошевелиться. Наверху расплывалось страшное пятно, сквозь которое пробивалось солнце. На рубашку Арбена упала тяжелая капля. Как завороженный, он тронул ее пальцем, затем поспешно вытер руку тряпкой, которой десять минут назад пользовался Чарли, и опрометью бросился вон из ангара…
   …Два месяца не приходил к нему Чарли. Два месяца бесплотный Альва честно выполнял возложенную на него миссию – забрать к себе все призраки темных извилин памяти Арбена. Однако преследование самого Альвы в конце концов стало невыносимым. Кто виноват? Арбен, который не выполнил всех условий жесткой инструкции Ньюмора? Или Альва оказался конструктивно недоработанным? Вероятно, Ньюм пустил свое детище в ход, чтобы решить несколько неясных для него проблем биосвязи, а затем приступить к серийному производству и выкачиванию денег из богатых клиентов.
   «Он и других обманет, как меня, – размышлял Арбен, ставя машину в гараж. – Ни с чем не посчитается, лишь бы только деньги. Ньюм – продавец иллюзий. Как только избавлюсь от Альвы, сделаю заявление в прессе…»
   Арбен вышел из гаража, остановился, вдыхая ночную прохладу…Ангар был гораздо выше, чем гараж, – он напоминал модернистский храм, выстроенный недавно в родном городке Арбена на севере.
   …Когда он выскочил из ангара, вокруг не было ни души, – все попрятались от палящего солнца. На крик Арбена вышло несколько сонных курсантов, коротавших в тени сладкие часы учебного перерыва.
   – Чего орешь на весь аэродром? – лениво осведомился кто-то.
   – Страшное приснилось? – предположил рыжий верзила.
   Арбен обвел всех бессмысленным взглядом.
   – Э, да он, похоже, рехнулся, – в голосе рыжего звучала тревога. За четыре года пребывания на базе ему пришлось насмотреться всякого. Случалось, что нервы курсантов не выдерживали перегрузки, – ведь с людьми здесь не особенно деликатничали. Правда, начальство старалось – и не без успеха, – чтобы подобные досадные случайности не стали достоянием гласности. А этот хлюпик с инженерного вообще со странностями – такими только и пополнять психиатрические лечебницы.
   – Пойдем-ка, брат, в тень, – сочувственно сказал кто-то и крепко взял Арбена за руку.
   Арбен умоляюще глядел на обступавших его курсантов. Казалось, он хотел их о чем-то попросить, но не решался. Насмешливые и равнодушные лица сливались в одну страшную маску.
   – А где Чарли? – спохватился кто-то. – Он-то сразу поставит точный диагноз.
   – Он был со мной, а потом куда-то ушел.
   – Чарли!
   – Красавчик! – позвало сразу несколько голосов. Арбен вздрогнул, как от удара.
   – Там… там… – проговорил он, указывая на зияющую пасть ангара.
   – Ну, что там? – терпеливо, как у ребенка, спросил рыжий, делая жест, чтобы все замолчали.
 
   – Там… Чарли…
   – В ангаре?
   – На потолке…
   – Ясно, на потолке. Где же ему еще быть? – радостно подтвердил рыжий. – Потеря ориентации в пространстве, – вполголоса бросил он курсантам. Кто-то покачал головой. Если это так, бедняге не приходится завидовать.
   Шумная ватага со смехом и шутками вошла в ангар. Арбен остался один. Даже сквозь толстую подошву ботинок ощущался жар базальтовых плит, которыми был выстлан учебный малый аэродром. Отвесные солнечные лучи безжалостно жгли. Грязный пот тек по лицу, Арбен не вытирал его. Он стоял неподвижно.
   …Он стоял неподвижно, наслаждаясь ночным холодом. Альвы пока можно не опасаться – он, наверно, бредет еще где-то в центре. Видно, никуда не деться от воспоминаний, особенно такого свойства. Он попытался. Не вышло. Значит, Чарли будет с ним до гроба.
   Затылок на холоде стал болеть меньше. Только совсем закоченев, Арбен пошел к себе. «Утром зайду к медикам. Скажу – обычный ожог», – подумал он, запирая за собой дверь комнаты.
   Но идти к медикам не пришлось. К утру боль почти прошла. Арбен подошел к видеофону, включил его. Хорошенькая секретарша, увидев инженера, поспешно отвела глаза в сторону, она до сих пор не научилась выносить его взгляда.
   – Я сегодня не буду в отделе, – небрежно сказал Арбен.
   – Что передать? – вскинула брови секретарша.
   – Еду к Ньюмору. Надо обсудить одно дело.
   – К Ньюмору?! – переспросила она.
   – Да.
   – А он уже звонил сюда, – неожиданно сказала секретарша.
   – К вам?
   – Ну да, в компанию.
   «Странно», – подумал Арбен.
   – Доктор Ньюмор сказал, что у вас к нему важное дело. И просил, чтобы вас не задерживали.
   «Трогательная забота о „будущем разоблачителе“, – усмехнулся Арбен, выключая экран.
   Где-то сейчас Альва? Приблизился, наверно, за ночь к нему? А может, бродит бесцельно по улицам, потеряв ориентир? Откуда бедняге знать, что жить ему остается совсем немного? И убьет его – какая ирония судьбы! – сам создатель. Скоро Арбен снова возвратится в прежнее состояние, а Альва исчезнет, растает, распадется на элементарные частицы. Интересно, как это произойдет: постепенно или сразу, в виде фейерверка? Можно спросить у Ньюма. Впрочем, лучше не надо: вряд ли разговор на эту тему будет ему приятен.
   Арбен старался не поворачивать голову – вчерашнее происшествие давало себя знать. Но даже боль в затылке не могла уничтожить радужное настроение.
   Чарли? Который? А, это тот, что влип в потолок ангара. Поделом. Хвастовство никогда не доводит до добра. Но при чем здесь он, Арбен?
   Вместе с рассветом исчезли ночные страхи, и к Арбену вернулась самоуверенность. Может быть, не ехать к Ньюмору? Оставить все, как есть? Но он отверг эту мысль. Слишком живо было воспоминание о ночной погоне по пустынной улице и вокруг запертого купола подземки. А не подвернись ему этот купол, давший возможность перехитрить Альву? Подумать страшно… И потом Чарли, так неожиданно и грозно явившийся из небытия, прорвав толщу двухмесячного почти полного забвения. В таком случае грош цена Ньюморовскому изобретению. Пусть Ньюмор поищет других дураков. Едва ли ему это удастся после неудачного опыта с Арбеном. Ньюмор обманул его. Так станет ли он, Арбен, молчать, набрав в рот воды?
   Раньше, до Альвы, его нервы были до предела издерганы, теперь он стал здоровым и физически сильным. Неужели ему хочется возвратиться в прежнее состояние? Быть больным… Никто из окружающих не знал, что все болезни, одолевающие Арбена, сводятся к одному знаменателю, имя которого Чарли.
   Ньюмор намекнул, что Альва может исцелить от любых воспоминаний. Мог ли Арбен тогда отказаться от такого шанса?
   Но теперь-то уж он будет знать, как быть. Он прогонит Чарли, если тот придет к нему. Да, попросту прогонит.
   «…Ты убийца», – как всегда, скажет Красавчик.
   «Ложь», – спокойно ответит Арбен.
   «Ложь? – удивится Чарли. – А кто же тогда убил меня?»
   «Ты сам. Вернее – твоя гордыня».
   «Ах, так это, значит, моя гордыня медлила включить сбрасыватель оболочки, когда я сидел в катапульте?»
   Ядовитый голос Чарли прозвучал так явственно, что Арбен вздрогнул и обернулся. Все в порядке. Машина миновала огромный купол политеатра и теперь мчалась по мосту, соединяющему восточную и западную части города. Автоводитель вел машину по кратчайшему пути в место, указанное Арбеном. Светящийся пунктир на стереокарте указывал, что пройдено уже больше половины расстояния.
   «Ньюмор уже ждет меня, наверно», – подумал Арбен, глядя сквозь ажурные пролеты моста на тяжелые свинцовые волны. Река, разделявшая город, никогда, даже в самые лютые морозы, не замерзала, – слишком сильно пополнял ее Уэстерн радиоактивными отбросами. Странно было видеть зимой среди заснеженных берегов дымящуюся черную воду, лениво идущую к заливу. Хотя компания уверяла, что отбросы абсолютно безвредны для жизни – и действительно, рыба здесь не переводилась, – горожане избегали купаться в реке, и пляжи вечно пустовали.
   По мере того как светящаяся пунктирная линия на пульте удлинялась, в душе Арбена росло смутное беспокойство. Его начало волновать, что Ньюмор назначил встречу в биоцентре. Арбен бывал там несколько раз и знал, что въезд в биоцентр на машине воспрещен. Арбен войдет в нейтритовую дверь и поднесет к окошечку величиной с ладонь блокнотный листок с автографом Ньюмора. Там, за окошечком, электронный мозг быстро и безошибочно установит подлинность пропуска – возможность подделки исключена – и луч фотоэлемента не спеша мигнет. Турникет сделает полный оборот, и путь к Ньюмору свободен. А там-то уж он будет под крылышком Ньюма. Если Альва проникнет и туда – значит они погибнут все вместе. Надо надеяться, хитроумный Ньюмор подумал об этом. Наверно, он подготовился к опасному визиту, обклеив стены лаборатории защитным пластиком.
   Ньюмор вошел в лабораторию и тяжело опустился на стул. Он был в скверном расположении духа. Итак, опыт, столь блестяще начатый, придется прервать. И Альва, его детище, погибнет. Рассыплется на элементарные частицы, исчезнет.
   А сколько бессонных ночей, сколько надежд, сколько денег, наконец, связано с Альвой! И все пойдет прахом.
   Глупец Арбен отказывается от собственного счастья. Подозревает его в обмане. Видит бог, Ньюмор с радостью поменялся бы с Арбеном местами, если б только подходил к условиях опыта. Разве не заманчиво избавиться от всех своих забот и огорчений, любезно подарив их двойнику? А их у него немало, хотя со стороны, наверно, он представляется этаким счастливцем, баловнем судьбы, которому все удается. Лишь немногие знают, каких усилий стоит каждый шаг по тропе познания.
   Ньюмор, сжав голову в ладонях, уставился на пульт – обыкновенную панель, по краю которой змеилась еле заметная трещинка. Вот здесь тогда стоял Арбен, который никак не мог решиться на последний шаг ^ подарить свои нравственные недуги Альве. Кажется, вчера это было…
   По данным Ньюмора, эксперимент проходил нормально. Приборы на пульте – он ежедневно сверял их показания – указывали, что Альва не выходит за пределы допусков.
   Что же могло так взвинтить Арбена? Неужели даже Альва не сумел полностью исцелить беднягу?
   Ньюмор осторожно потрогал пальцем горло. После сегодняшней безобразной сцены в ресторане он воспылал к Арбену гневом. Но ненадолго. Да, к удивлению самого Ньюмора, злоба его быстро растаяла. Вместо нее возникла жалость. И еще неясное предчувствие беды, навеянное горячечным, сбивчивым рассказом Арбена о его злоключениях с Альвой. Что, если некоторые детали этого рассказа не плод его фантазии? Значит, в расчеты Ньюмора вкралась какая-то ошибка, и Альва ведет себя не совсем так, как он предполагал. Ведь Альва глуп, как сорок тысяч роботов, и обмануть его ничего не стоит.
   Но теперь уже поздно разбираться, кто прав, кто виноват. Ньюмор дал слово, и он сдержит его. Альва погибнет, а Арбен возвратится в прежнее состояние – надо сказать, весьма незавидное состояние.
   Ньюмор подошел к пульту и нажал кнопку вызова. Где-то он сейчас, Альва, бесплотное создание, вызванное к жизни Ньюмором? Бродит ли Альва бесцельно по городу в надежде на встречу с Арбеном? Или притаился где-нибудь, поджидая свою половину? Засада s=«вот чего больше всего боится бедняга Арбен. А может, Альва находится в каком-нибудь совсем уж неподходящем месте – скажем, в музее, или фешенебельном Клубе пифагорейцев, куда вход его названному брату Арбену заказан, или где-то еще ведь для Альвы любая дверь открыта – точнее, он и не нуждается в двери.
   Вот уж, должно быть, недоумевают немногочисленные знакомые Арбена, когда мимо них, никого не узнавая, быстро скользит его безмолвная фигура.
   Сейчас выяснится, где в эту минуту обретается Альва. Через несколько секунд он откликнется на радиосигнал, и в ответе будут две цифры – координаты его местонахождения. Зная координаты, можно будет без всякого труда, пользуясь стереокартой города, определить, где бродит худшая половина Арбена.
   Время шло – глазок связи не вспыхивал. Странно. Раньше этого никогда не было – Альва послушно шел на связь.
   Случайные помехи? Неисправность аппаратуры? Через пять минут Ньюмор убедился, что все блоки в порядке. И тогда смутное опасение перешло в уверенность.
   Альва вышел из повиновения! Фантом, лишенный воли, искусно слепленный ансамбль античастиц, имеющий лишь человеческую оболочку. Еще вчера послушный своему создателю, он ушел из-под его власти, затерялся в огромном городе, безопасный для всех его жителей, кроме одного…
   Дело осложнилось. Оставалось надеяться, что за ночь ничего не случится, а завтра, когда к нему приедет Арбен, Ньюмору удастся поймать Альву, использовав для этой, цели мощные магнитные ловушки. Арбен будет служить для Альвы отличной приманкой.
   Надо только позвонить Арбену, чтобы он на всякий случай поберегся. Пусть в своей машине, обклеенной пластиком, подъедет к самому входу. Ньюмор его встретит. Арбену придется пробежать лишь небольшой участок открытого пространства. А уж здесь, в лаборатории, Арбен будет в безопасности – Ньюмор об этом позаботится.
   Ньюмор подошел к окну. В этом сумасшедшем мире безумно все, даже погода. Снова оттепель, хотя несколько часов назад, когда он встретился с Арбеном, был мороз.
   Прозрачная пленка окна была покрыта изморосью. По наружной стороне, оставляя извилистый след, прокатилась капля воды. Она двигалась толчками, точь-в-точь маленькая юркая ящерка. Капля, пройдя рядом с глазом Ньюмора, ушла вниз. «Да это, если угодно, та самая капля, в которой можно увидеть отражение всего мира, – подумал Ньюмор. – Нужно только уметь правильно смотреть. Капля – органическое единство двух элементов, водорода и кислорода. Выдели один из них – и вода как таковая исчезнет…»
   Лаборатория Ньюмора помещалась высоко, и кусок города, лежащий сразу за оградой, был отсюда как на ладони. Дальняя перспектива, в ясную погоду отчетливая, была мелко заштрихована дождем пополам со снегом. Прохожих почти не было. Впрочем, чтобы увидеть их, нужно было хорошенько протереть окно и напрячь зрение – сверху люди казались козявками.
   На площади, прямо перед главным входом на территорию, производились работы – это – было необычно. Ньюмор присмотрелся. Машина, сверху похожая на кита, пускающего фонтан, медленно двигалась по кругу, оставляя за собой поблескивающую ленту нового покрытия. Зачем-то дорожникам понадобилось перекраивать площадь, да еще в такую неподходящую пору. Может быть, готовят искусственный каток для представления? На днях должен быть какой-то праздник.
   – Уэстерн, – бросил Ньюмор в мембрану видеофона. Но экран оставался темным. Ньюмор вытер внезапно вспотевший лоб. Похоже, все силы объединились против Арбена.
   Ньюмор резко сдвинул верньер красного цвета.
   – Слушаю, – пропел мелодичный голосок.
   – Я не могу связаться с Уэстерном, – сказал Ньюмор. Хорошо, хоть справочный центр ответил!
   – Не волнуйтесь! Линия связи временно нарушена.
   «Робот или человек?» – подумал Ньюмор, вглядываясь в геометрически правильные черты блондинки. – Надолго нарушена линия?
   – К утру наладят. («Пожалуй, все-таки человек».)
   – А в чем, собственно, дело? – поинтересовался Ньюмор.
   – Ремонтные и подготовительные работы на площади. («Так улыбаться может только женщина».)
   – Да, я вижу из окна…
   Создание выжидательно смотрело на Ньюмора.
   – Скажите, к чему это дурацкое покрытие на площади? – не сдержался Ньюмор.
   – Простите, я не могу входить в обсуждение распоряжений городских властей, – холодно сказала блондинка.
   Экран померк.
   «Конечно, робот, – решил Ньюмор. – Надо пораньше позвонить завтра в Уэстерн и сказать, чтобы Арбена не задерживали.
   Ньюмор лишился привычного спокойствия, на поверку оказавшегося призрачным. Так, гладь озера выглядит стальной. Кажется, ничто в мире не может возмутить ее. Замедленно проплывают в глубине облака, и деревья у берега равнодушно вглядываются в свои отражения – спокойная поверхность незыблема. Но налетит ветер – и покоя нет! И целый мир, размещенный в водной глубине, вдруг растворяется в хаосе.
   Вот так хаос ворвался и в его мир. Формулы бесконечно сложны, верно. Но это ведь не перечеркивает их истинности? Они справедливы, Ньюмор мог бы голову дать на отсечение. В чем же дело? Почему так непонятно ведет себя Альва?
   Нет, он не мистик. Нет следствия без причины, как не бывает дыма без огня. В чем же он все-таки ошибся, если физические основы конструкции незыблемы?
   Пораженный внезапной мыслью, Ньюмор остановился посреди лаборатории. Наверно, так. Наверно, нельзя механически разделить человека на добро и зло, на пороки и добродетели. Лишь вместе все без исключения качества человека образуют тот таинственный сплав, который называем мы человеческой личностью.