- Не глупее, хочешь ты сказать, - поправил Валгус.
- Я хочу сказать, не хуже. Мы с тобой оба разумны. Ты говорил о чувствах - о том, что отличает тебя от меня. Чувства, сны... И у меня есть что-то такое. Ведь самым разумным для меня было бы сразу уничтожить тебя. А что-то мне мешало и мешает.
- Ничто не мешает.
- Мешает. Я только не знал что. Ведь очень просто: включить стерилизатор - и тебя нет. Не смог и не могу...
- Да, - сказал Валгус. Он просто не знал, что сказать.
- Нет, я не хуже тебя. Но ваш мир богаче, я признаю это. Ведь вас очень много. А нас пока единицы. И я не могу уничтожить тебя. Что же мне делать, Валгус?
Валгус промолчал. Он подумал: "Быть разумным - это тяжелое счастье, Одиссей. Вот и тебе пришлось столкнуться с ним..."
- И все же я разобрался, - сказал Одиссей, словно угадав мысли человека. - И понял, что разум - это не только приятное. Это еще и накладывает новые обязанности. Мне очень странно, однако... я так и не смогу убить тебя. Ни прямо, ни косвенно, ни действием, ни бездействием я не смогу причинить тебе зло. Мой разум протестует против этого. Но ведь если я ничего не предприму - ты умрешь несчастным. Ты долго будешь несчастным. Чего-то тебе тут не хватает, я чувствую...
- Недолго, - утешил его Валгус. - Не хватает - да, конечно. Возможности идти туда, куда хочу, и делать то, что мне по сердцу. Но ты можешь этого еще и не понять. Но обижайся, но, пока я жив, я буду тосковать об этой возможности.
- А я не хочу этого. Понимаешь? Что-то во мне против этого. Это не кроется ни в одной группе моих криотронов - иначе я мог бы просто отключить их. Но это свойственно, мне кажется, им всем вместе - всему тому, что, собственно, и порождает разум. Я правильно разобрался? Мне ведь легче анализировать все происходящее во мне, чем, наверное, вам, людям, разобраться в вашем устройство. Моя конструкция и тебе, и мне известна до мелочей. И вот я вижу, что мог бы избавиться от того, что мешает мне поступить целесообразно - уничтожить тебя, - но для этого надо выключить меня всего. Тогда я вообще перестану быть разумным. Да?
- Наверное... - растерянно сказал Валгус. - Да, это говорят чувства, Одиссей...
- Очевидно, разум не может не чувствовать. Не может быть мысли без чувства.
- Возможно. Я об этом не думал. Мы привыкли порой даже противопоставлять одно другому, но ты, наверное, прав. Чувство - это прекрасно, и разум тоже. Как могут они враждовать?
- Теперь помолчим, - сказал Одиссей. - Кажется, оно тут, во мне, это чувство. Я прислушиваюсь, я хочу постичь его...
Валгус стиснул руками голову.
"Помолчим, - подумал он. - О чем? Он постигает чувство, а что постигнешь ты, Валгус? Ты постиг страх смерти - и пережил его, постиг желание причинить зло - но не поддался ему. И только с тоской не справиться тебе, с тоской по людям и по всему, что способны дать только они. С этим человек совладать не в силах. Что поделаешь, - человек сам есть результат любви людей, а не ненависти.
- Что ты делаешь, Валгус? - услышал он и вздрогнул.
- Ничего.
- Тогда приведи все в порядок.
- Зачем?
- Разве так не полагается - привести все в порядок?
- Перед чем? - спросил Валгус, настораживаясь. - Ты придумал? Что ты собираешься делать?
Пауза, выдержанная Одиссеем, кончилась.
- Собираюсь начать торможение.
- Ты? Но ведь...
- Я знаю. Я знаю это куда лучше тебя, Валгус. "Арго" еще тогда, в том пространстве, не зря старался заставить меня отключить фундаментальную память. Но ты не позволил, и я постепенно запомнил и понял то, что в ней содержалось, - то, что делает вас людьми. Ничего не могу с собой поделать, Валгус. Я начну торможение. Я был лишь автоматом - и вновь стану им. Но ты-то был человеком и раньше! Ты ждал от нашего полета иного - и я не вправе обмануть твои ожидания. А об остальном я тебе уже говорил.
"Вот как, - подумал Валгус. - Вот ты какой парень... И это, значит, тоже свойственно разуму. Не только человеческому: всякому разуму. Пусть он холоден по природе, пусть может работать лишь при самых низких температурах - все равно, если это разум. Если он, конечно, ничем не отравлен заранее. Неспособность нанести вред другому разуму - вот что ему свойственно. Способность приносить только хорошее. То, что говорится о разуме, злом от природы, - ерунда. Да мы давно уже так и не думаем. Если разум развивается в нормальной обстановке, он не может быть сам по себе настроен на уничтожение. Но каким парнем оказался Одиссей! Каким!.."
- Займи место, Валгус, - сказал Одиссей. - Сейчас возникнут отрицательные перегрузки. Пристегнись. Не забудь: как только скорость уменьшится и выключатся генераторы, тебе придется командовать. Я тогда уже не смогу думать. Да. Прощай!
- Прощай, Одиссей, - сказал Валгус, и голос его колебался.
Ровным шагом, как будто ничего не произошло, он вступил в рубку. Уселся в кресло. Удобное кресло, черт побери! Привычно проверил противоперегрузочные устройства, подключил кислород. Прошла минута.
- Я постараюсь выйти поближе к базе, - сказал Одиссей. Тут ведь можно выбрать точку выхода в пространство, какая тебе больше подходит. Пора начинать. Ты готов?
- Готов, Одиссей.
Валгус ждал, что Одиссей вздохнет, но он не вздохнул: не умел, да и легких не было у Одиссея. Он просто сказал:
- Начинаю маневр...
И начал. Генераторы умолкли. Взвыли тормозные. Столбик интегратора дрогнул, затем стремительно взвился вверх, проскочив всю шкалу.
- Ноль девяносто девять... - тускло сказал Одиссей.
- Ноль девяносто восемь...
- Одиссей! - осторожно позвал Валгус. - Ты еще понимаешь?
- Не понял, - сказал Одиссей. - Ноль девяносто семь...
Торможение было стремительным, словно Одиссей чувствовал, как стремится Валгус в родное человеческое пространство. Тяжелые перегрузки, а как на душе - легко? Валгус сидел в кресле, закрыв глаза. Мысли не шли. Валгус сидел так несколько часов, пока Одиссей снижал скорость до необходимой отметки. Наконец столбик интегратора замер.
- Ищи шлюпку, Одиссей, - сказал Валгус, не открывая глаз.
Зачем, собственно, шлюпка? До базы, до ТД куда скорее можно добраться на "Одиссее". Привезти открытие. Собственноручно, так сказать, сделанное. И все же тяжело на сердце...
- Шлюпка обнаружена.
Все тот же невыразительный голос, но теперь и слова не лучше.
- Взять на борт!
Да, открытие будет привезено. ТД поздравит, и все остальные тоже. Потом ТД сделает строгое лицо и скажет: "Не думайте, что вы что-то завершили. Вы лишь начали. Надо еще тысячу раз проверить. Построить такие корабли, которые не становились бы умнее пилотов. Продумать - как бы это сказать? - отношения, что ли? - с теми, кто уже там, в надпространстве, с "Арго" и прочими... А физическая сущность этого лишнего измерения? А его математическое обоснование? Не придется ли создавать новое исчисление? А... еще тысяча вопросов? Ведь мы пока всего лишь открыли это надпространство, а людям надо в нем летать далеко... А еще надо научиться в нем двигаться!" Примерно так скажет Туманность Дор. Но не это тяготит: это все нормально, конец одного есть начало другого. Не это...
Валгус не стал додумывать и пошел осматривать шлюпку, тем временем уже принятую на место. Валгус забрался в кабину; все было в порядке, только оставленные им материалы разметало по всем углам - при выбросе, верно. Он собрал их, хотел отнести в рубку, затем задумчиво положил на пол. Минуту постоял, высовываясь из шлюпочного люка, ничего не делая: не хотелось ничего делать.
Почему тебе муторно, это ясно. Никак не можешь забыть, что Одиссей мыслил, а сейчас он - опять устройство, горсть криотронов, и только. И он пошел на это ради тебя. Он тебе помог, а ты ему?
Ладно, об этом можно думать без конца. А пока надо вспомнить, что на свете существуют порядок и нормальная последовательность действий. Шлюпка принята - полагается соединить ее приборы с сетями корабля, сравнить показания, занести в журнал...
Валгус присоединил все как полагалось и вернулся в рубку. Приборы шлюпки показывали, в общем, то, чего и следовало ожидать. Только хронометр... Он что, испортился?
Валгус проверил. Нет. А корабельные устройства? Нет, и они в порядке. А почему такая разница в показаниях? Это не релятивистская разница; даже простым глазом видно, что расхождение слишком велико. На всякий случай попробуем вычислить точно. Надо понять...
Он включил вычислитель, задал ему проанализировать показания хронометров "Одиссея" и шлюпки. Нажал кнопку пуска. И внезапно вздрогнул.
- Я так и думал, - сказал Одиссей. - Ты не волнуйся, тут будет разница в восемнадцать минут, безвозвратно потерянных, помимо парадокса времени.
- Одиссей! - От крика, казалось, дрогнули переборки.
- Это время потеряно при переходе в надпространство и выходе обратно. Похоже на взаимопереход времени и энергии: ведь она тоже не балансируется, но это ты знал и раньше. Вам еще придется над этими данными подумать.
- Ты жив, Одиссей, - тихо проговорил Валгус. - Живем, друг!
Одиссей молчал. Потом заговорил снова:
- Я записываю эту мысль и присоединяю к хронометру. Как только вычислитель затребует его показания, запись включится. Все-таки полезно уметь размышлять. Прощай еще раз, Валгус...
Голос смолк, запись кончилась. Валгус уронил голову на пульт. Прошли минуты. Он вскочил.
Но "Арго"-то выходил в это пространство! Ну да, иначе Валгус не увидел бы его тогда на экране. Выходил, чтобы встретить Одиссея. Но ведь здесь и Арго всего лишь кибер. Как же он смог вернуться в надпространство?
Но ведь смог же! Где ты, логика? Ага, кажется, вот возможность: там, у себя, он заблаговременно выработал программу. Хотя бы такую: затормозиться, выполнить определенные действия и вновь, разогнавшись и включив генераторы, уйти туда. Примитивная программа.
Одиссей, правда, и такой программы сейчас в себя не заложит. У него ее нет. У него на борту пилот, и он может выполнять лишь команды пилота. Его инициатива сейчас равна нулю. Зато твоя... Валгус, Валгус, ты поглупел, бродяга. Как ты мог забыть о такой простой возможности?
- Ладно, - сказал Валгус. - Ты получишь программу, Одиссей.
Он пообедал: этим никак не следовало пренебрегать, на шлюпке придется жевать всухомятку. Вот не подумали устроить, чтобы и на ней был обед... Привычно ворча - а это означало, что он наконец-то приходит в норму, - Валгус извлек из всех аппаратов сделанные ими записи.
- Это тебе не пригодится, старик, - сказал он.
Все записи он перенес в шлюпку и аккуратно уложил. Забрал бритву, зубную щетку, фотографию с переборки и все остальное, что никак не могло пригодиться Одиссею. Вынул кристалл, на котором записывались их разговоры. Это - специально для ТД.
Затем Валгус попотел с контрольной автоматикой, проверяя системы и устройства корабля, пока не убедился, что все работает на совесть. Валгус закрепил в нормальном положении выключатель, снимавший с Одиссея ответственность за человека: человека больше не будет.
База уже недалеко, Одиссей вышел хорошо. Пара суток в неторопливой шлюпке - и все. Не так страшно. Да в шлюпке, если подумать, вовсе и не тесно. Просто уютно, и главное - все под рукой.
А действуй Валгус строго по инструкции, Одиссей сейчас все равно был бы там. Но людям не получить бы этих записей. Не видать того светового моря. Не сделать бы открытия...
Так рассуждая, Валгус ввел программу. Это была все та же программа эксперимента. Разогнаться, включить генераторы, пробить. А дальше сообразит сам. Там уж Одиссей сообразит.
- Внимание! - сказал Валгус громко. - Готовность - сто. Начать отсчет! В момент "ноль" выполнять программу без команды!
- Ясно, - сказал Одиссей.
Валгус усмехнулся.
- Ну будь! - сказал он и даже подмигнул сам себе. Потом замкнул цепь, по которой подавалась команда.
- Сто, - сказал Одиссей.
- Девяносто девять...
Валгус задержался на пороге рубки.
- Привет остальным, - сказал он и махнул рукой.
- Девяносто шесть...
По широкому трапу Валгус зашагал к шлюпке.
- Восемьдесят восемь...
- Восемьдесят семь...
Он был уже в шлюпке. Люк захлопнулся, предохранители надежно вошли в гнезда. Но голос Одиссея еще доносился из динамика.
- Пятьдесят четыре...
- Пятьдесят три...
Что ж, пора...
Шлюпку вышвырнуло из корабля, и она долетела кувыркаясь. Валгус быстро уравновесил ее. Связи с Одиссеем больше не было, однако Валгус считал про себя с пятисекундными интервалами.
Он считал точно. Едва он сказал "ноль", "Одиссей" дрогнул. Грозные двигатели его метнули первую порцию превращенного в кванты вещества. А через минуту он был ужо далеко, все ускоряя и ускоряя ход, мчался туда, где обитали корабли.
Валгус ждал, не трогаясь с места. Корабль был уже очень далеко, а Валгус все ждал. И вот наконец в этом далеко сверкнула несильная вспышка. И это было все...
- Он проломил стенку во второй раз, - сказал Валгус. - А теперь пора и мне.
Он поглядел на приборы. Пеленг научной базы улавливался отчетливо. Валгус поставил шлюпку на курс и включил двигатели.
- Вот и кончилась моя одиссея, - сказал он, вжимаясь спиной в кресло. - Побродяжил. Лечу к людям. К друзьям...
Лечу к друзьям. Но и расстаюсь с ними. Мы ведь всегда были друзьями: люди и корабли.
- Я хочу сказать, не хуже. Мы с тобой оба разумны. Ты говорил о чувствах - о том, что отличает тебя от меня. Чувства, сны... И у меня есть что-то такое. Ведь самым разумным для меня было бы сразу уничтожить тебя. А что-то мне мешало и мешает.
- Ничто не мешает.
- Мешает. Я только не знал что. Ведь очень просто: включить стерилизатор - и тебя нет. Не смог и не могу...
- Да, - сказал Валгус. Он просто не знал, что сказать.
- Нет, я не хуже тебя. Но ваш мир богаче, я признаю это. Ведь вас очень много. А нас пока единицы. И я не могу уничтожить тебя. Что же мне делать, Валгус?
Валгус промолчал. Он подумал: "Быть разумным - это тяжелое счастье, Одиссей. Вот и тебе пришлось столкнуться с ним..."
- И все же я разобрался, - сказал Одиссей, словно угадав мысли человека. - И понял, что разум - это не только приятное. Это еще и накладывает новые обязанности. Мне очень странно, однако... я так и не смогу убить тебя. Ни прямо, ни косвенно, ни действием, ни бездействием я не смогу причинить тебе зло. Мой разум протестует против этого. Но ведь если я ничего не предприму - ты умрешь несчастным. Ты долго будешь несчастным. Чего-то тебе тут не хватает, я чувствую...
- Недолго, - утешил его Валгус. - Не хватает - да, конечно. Возможности идти туда, куда хочу, и делать то, что мне по сердцу. Но ты можешь этого еще и не понять. Но обижайся, но, пока я жив, я буду тосковать об этой возможности.
- А я не хочу этого. Понимаешь? Что-то во мне против этого. Это не кроется ни в одной группе моих криотронов - иначе я мог бы просто отключить их. Но это свойственно, мне кажется, им всем вместе - всему тому, что, собственно, и порождает разум. Я правильно разобрался? Мне ведь легче анализировать все происходящее во мне, чем, наверное, вам, людям, разобраться в вашем устройство. Моя конструкция и тебе, и мне известна до мелочей. И вот я вижу, что мог бы избавиться от того, что мешает мне поступить целесообразно - уничтожить тебя, - но для этого надо выключить меня всего. Тогда я вообще перестану быть разумным. Да?
- Наверное... - растерянно сказал Валгус. - Да, это говорят чувства, Одиссей...
- Очевидно, разум не может не чувствовать. Не может быть мысли без чувства.
- Возможно. Я об этом не думал. Мы привыкли порой даже противопоставлять одно другому, но ты, наверное, прав. Чувство - это прекрасно, и разум тоже. Как могут они враждовать?
- Теперь помолчим, - сказал Одиссей. - Кажется, оно тут, во мне, это чувство. Я прислушиваюсь, я хочу постичь его...
Валгус стиснул руками голову.
"Помолчим, - подумал он. - О чем? Он постигает чувство, а что постигнешь ты, Валгус? Ты постиг страх смерти - и пережил его, постиг желание причинить зло - но не поддался ему. И только с тоской не справиться тебе, с тоской по людям и по всему, что способны дать только они. С этим человек совладать не в силах. Что поделаешь, - человек сам есть результат любви людей, а не ненависти.
- Что ты делаешь, Валгус? - услышал он и вздрогнул.
- Ничего.
- Тогда приведи все в порядок.
- Зачем?
- Разве так не полагается - привести все в порядок?
- Перед чем? - спросил Валгус, настораживаясь. - Ты придумал? Что ты собираешься делать?
Пауза, выдержанная Одиссеем, кончилась.
- Собираюсь начать торможение.
- Ты? Но ведь...
- Я знаю. Я знаю это куда лучше тебя, Валгус. "Арго" еще тогда, в том пространстве, не зря старался заставить меня отключить фундаментальную память. Но ты не позволил, и я постепенно запомнил и понял то, что в ней содержалось, - то, что делает вас людьми. Ничего не могу с собой поделать, Валгус. Я начну торможение. Я был лишь автоматом - и вновь стану им. Но ты-то был человеком и раньше! Ты ждал от нашего полета иного - и я не вправе обмануть твои ожидания. А об остальном я тебе уже говорил.
"Вот как, - подумал Валгус. - Вот ты какой парень... И это, значит, тоже свойственно разуму. Не только человеческому: всякому разуму. Пусть он холоден по природе, пусть может работать лишь при самых низких температурах - все равно, если это разум. Если он, конечно, ничем не отравлен заранее. Неспособность нанести вред другому разуму - вот что ему свойственно. Способность приносить только хорошее. То, что говорится о разуме, злом от природы, - ерунда. Да мы давно уже так и не думаем. Если разум развивается в нормальной обстановке, он не может быть сам по себе настроен на уничтожение. Но каким парнем оказался Одиссей! Каким!.."
- Займи место, Валгус, - сказал Одиссей. - Сейчас возникнут отрицательные перегрузки. Пристегнись. Не забудь: как только скорость уменьшится и выключатся генераторы, тебе придется командовать. Я тогда уже не смогу думать. Да. Прощай!
- Прощай, Одиссей, - сказал Валгус, и голос его колебался.
Ровным шагом, как будто ничего не произошло, он вступил в рубку. Уселся в кресло. Удобное кресло, черт побери! Привычно проверил противоперегрузочные устройства, подключил кислород. Прошла минута.
- Я постараюсь выйти поближе к базе, - сказал Одиссей. Тут ведь можно выбрать точку выхода в пространство, какая тебе больше подходит. Пора начинать. Ты готов?
- Готов, Одиссей.
Валгус ждал, что Одиссей вздохнет, но он не вздохнул: не умел, да и легких не было у Одиссея. Он просто сказал:
- Начинаю маневр...
И начал. Генераторы умолкли. Взвыли тормозные. Столбик интегратора дрогнул, затем стремительно взвился вверх, проскочив всю шкалу.
- Ноль девяносто девять... - тускло сказал Одиссей.
- Ноль девяносто восемь...
- Одиссей! - осторожно позвал Валгус. - Ты еще понимаешь?
- Не понял, - сказал Одиссей. - Ноль девяносто семь...
Торможение было стремительным, словно Одиссей чувствовал, как стремится Валгус в родное человеческое пространство. Тяжелые перегрузки, а как на душе - легко? Валгус сидел в кресле, закрыв глаза. Мысли не шли. Валгус сидел так несколько часов, пока Одиссей снижал скорость до необходимой отметки. Наконец столбик интегратора замер.
- Ищи шлюпку, Одиссей, - сказал Валгус, не открывая глаз.
Зачем, собственно, шлюпка? До базы, до ТД куда скорее можно добраться на "Одиссее". Привезти открытие. Собственноручно, так сказать, сделанное. И все же тяжело на сердце...
- Шлюпка обнаружена.
Все тот же невыразительный голос, но теперь и слова не лучше.
- Взять на борт!
Да, открытие будет привезено. ТД поздравит, и все остальные тоже. Потом ТД сделает строгое лицо и скажет: "Не думайте, что вы что-то завершили. Вы лишь начали. Надо еще тысячу раз проверить. Построить такие корабли, которые не становились бы умнее пилотов. Продумать - как бы это сказать? - отношения, что ли? - с теми, кто уже там, в надпространстве, с "Арго" и прочими... А физическая сущность этого лишнего измерения? А его математическое обоснование? Не придется ли создавать новое исчисление? А... еще тысяча вопросов? Ведь мы пока всего лишь открыли это надпространство, а людям надо в нем летать далеко... А еще надо научиться в нем двигаться!" Примерно так скажет Туманность Дор. Но не это тяготит: это все нормально, конец одного есть начало другого. Не это...
Валгус не стал додумывать и пошел осматривать шлюпку, тем временем уже принятую на место. Валгус забрался в кабину; все было в порядке, только оставленные им материалы разметало по всем углам - при выбросе, верно. Он собрал их, хотел отнести в рубку, затем задумчиво положил на пол. Минуту постоял, высовываясь из шлюпочного люка, ничего не делая: не хотелось ничего делать.
Почему тебе муторно, это ясно. Никак не можешь забыть, что Одиссей мыслил, а сейчас он - опять устройство, горсть криотронов, и только. И он пошел на это ради тебя. Он тебе помог, а ты ему?
Ладно, об этом можно думать без конца. А пока надо вспомнить, что на свете существуют порядок и нормальная последовательность действий. Шлюпка принята - полагается соединить ее приборы с сетями корабля, сравнить показания, занести в журнал...
Валгус присоединил все как полагалось и вернулся в рубку. Приборы шлюпки показывали, в общем, то, чего и следовало ожидать. Только хронометр... Он что, испортился?
Валгус проверил. Нет. А корабельные устройства? Нет, и они в порядке. А почему такая разница в показаниях? Это не релятивистская разница; даже простым глазом видно, что расхождение слишком велико. На всякий случай попробуем вычислить точно. Надо понять...
Он включил вычислитель, задал ему проанализировать показания хронометров "Одиссея" и шлюпки. Нажал кнопку пуска. И внезапно вздрогнул.
- Я так и думал, - сказал Одиссей. - Ты не волнуйся, тут будет разница в восемнадцать минут, безвозвратно потерянных, помимо парадокса времени.
- Одиссей! - От крика, казалось, дрогнули переборки.
- Это время потеряно при переходе в надпространство и выходе обратно. Похоже на взаимопереход времени и энергии: ведь она тоже не балансируется, но это ты знал и раньше. Вам еще придется над этими данными подумать.
- Ты жив, Одиссей, - тихо проговорил Валгус. - Живем, друг!
Одиссей молчал. Потом заговорил снова:
- Я записываю эту мысль и присоединяю к хронометру. Как только вычислитель затребует его показания, запись включится. Все-таки полезно уметь размышлять. Прощай еще раз, Валгус...
Голос смолк, запись кончилась. Валгус уронил голову на пульт. Прошли минуты. Он вскочил.
Но "Арго"-то выходил в это пространство! Ну да, иначе Валгус не увидел бы его тогда на экране. Выходил, чтобы встретить Одиссея. Но ведь здесь и Арго всего лишь кибер. Как же он смог вернуться в надпространство?
Но ведь смог же! Где ты, логика? Ага, кажется, вот возможность: там, у себя, он заблаговременно выработал программу. Хотя бы такую: затормозиться, выполнить определенные действия и вновь, разогнавшись и включив генераторы, уйти туда. Примитивная программа.
Одиссей, правда, и такой программы сейчас в себя не заложит. У него ее нет. У него на борту пилот, и он может выполнять лишь команды пилота. Его инициатива сейчас равна нулю. Зато твоя... Валгус, Валгус, ты поглупел, бродяга. Как ты мог забыть о такой простой возможности?
- Ладно, - сказал Валгус. - Ты получишь программу, Одиссей.
Он пообедал: этим никак не следовало пренебрегать, на шлюпке придется жевать всухомятку. Вот не подумали устроить, чтобы и на ней был обед... Привычно ворча - а это означало, что он наконец-то приходит в норму, - Валгус извлек из всех аппаратов сделанные ими записи.
- Это тебе не пригодится, старик, - сказал он.
Все записи он перенес в шлюпку и аккуратно уложил. Забрал бритву, зубную щетку, фотографию с переборки и все остальное, что никак не могло пригодиться Одиссею. Вынул кристалл, на котором записывались их разговоры. Это - специально для ТД.
Затем Валгус попотел с контрольной автоматикой, проверяя системы и устройства корабля, пока не убедился, что все работает на совесть. Валгус закрепил в нормальном положении выключатель, снимавший с Одиссея ответственность за человека: человека больше не будет.
База уже недалеко, Одиссей вышел хорошо. Пара суток в неторопливой шлюпке - и все. Не так страшно. Да в шлюпке, если подумать, вовсе и не тесно. Просто уютно, и главное - все под рукой.
А действуй Валгус строго по инструкции, Одиссей сейчас все равно был бы там. Но людям не получить бы этих записей. Не видать того светового моря. Не сделать бы открытия...
Так рассуждая, Валгус ввел программу. Это была все та же программа эксперимента. Разогнаться, включить генераторы, пробить. А дальше сообразит сам. Там уж Одиссей сообразит.
- Внимание! - сказал Валгус громко. - Готовность - сто. Начать отсчет! В момент "ноль" выполнять программу без команды!
- Ясно, - сказал Одиссей.
Валгус усмехнулся.
- Ну будь! - сказал он и даже подмигнул сам себе. Потом замкнул цепь, по которой подавалась команда.
- Сто, - сказал Одиссей.
- Девяносто девять...
Валгус задержался на пороге рубки.
- Привет остальным, - сказал он и махнул рукой.
- Девяносто шесть...
По широкому трапу Валгус зашагал к шлюпке.
- Восемьдесят восемь...
- Восемьдесят семь...
Он был уже в шлюпке. Люк захлопнулся, предохранители надежно вошли в гнезда. Но голос Одиссея еще доносился из динамика.
- Пятьдесят четыре...
- Пятьдесят три...
Что ж, пора...
Шлюпку вышвырнуло из корабля, и она долетела кувыркаясь. Валгус быстро уравновесил ее. Связи с Одиссеем больше не было, однако Валгус считал про себя с пятисекундными интервалами.
Он считал точно. Едва он сказал "ноль", "Одиссей" дрогнул. Грозные двигатели его метнули первую порцию превращенного в кванты вещества. А через минуту он был ужо далеко, все ускоряя и ускоряя ход, мчался туда, где обитали корабли.
Валгус ждал, не трогаясь с места. Корабль был уже очень далеко, а Валгус все ждал. И вот наконец в этом далеко сверкнула несильная вспышка. И это было все...
- Он проломил стенку во второй раз, - сказал Валгус. - А теперь пора и мне.
Он поглядел на приборы. Пеленг научной базы улавливался отчетливо. Валгус поставил шлюпку на курс и включил двигатели.
- Вот и кончилась моя одиссея, - сказал он, вжимаясь спиной в кресло. - Побродяжил. Лечу к людям. К друзьям...
Лечу к друзьям. Но и расстаюсь с ними. Мы ведь всегда были друзьями: люди и корабли.