Милберн Мелани. Подари мне ночь

   – Тебя ведь от меня не отнимут, как раньше? Кэсси обняла его. Она всегда старалась быть с сыном честной, насколько возможно, чтобы не беспокоить его понапрасну деталями, которые ему все равно было бы сложно понять. В любом случае бессмысленно было притворяться за колючей проволокой и решетками тюрьмы Аристо, что они находятся на курорте, но Кэсси пока не собиралась посвящать Сэма в жуткую историю, из-за которой она там очутилась. Однако ей хотелось узнать, кто говорил с ним о ее прошлом и почему – ведь ему было всего пять лет! Все это время, что она работала в детском доме, мальчик всегда находился либо с ней, либо с Ангеликой.
   – Сэмми, это было только один раз. Больше подобное не повторится, я обещаю, – мягко сказала Кэсси, нежно держа его за худенькие плечи. – Больше нас никогда и никто не разлучит.
   Подбородок Сэма слегка задрожал, и он, по-прежнему заикаясь, произнес:
   – Я слышал, как Спиро разговаривал с одной воспитательницей. Он сказал, что ты убила моего дедушку. Ты сказала, что это вышло случайно, но тебе никто не поверил.
   Кэсси закусила нижнюю губу. Она-то наивно полагала, что этот разговор с сыном случится не раньше, чем через несколько лет, но садовник в детском доме стал ей пакостить сразу, как только она отвергла его приставания.
   Она полюбила то, чем стала заниматься вынужденно. Кэсси уже не могла без работы. Дело было не в деньгах – эта работа не входила в категорию высокооплачиваемых. Дело было совсем в другом: впервые в жизни у нее появилась возможность чем-то помочь тем, кому действительно не повезло в жизни. Она столько драгоценных лет прожила впустую, посещая все «нужные» вечеринки, встречаясь с «нужными» людьми, превращаясь в гламурный манекен для модной одежды, произносила пустые слова – в общем, делала все, что позволило ей приобрести репутацию пустоголовой светской девицы.
   Ее властный отец тем сильнее возражал против этой жизни, чем активнее она в нее вовлекалась. А тот ее несчастный день рождения… Горькая ирония всего произошедшего стала еще горше, когда она предстала перед судом: Кассандра Кириакис убила своего отца в тот день, когда сама появилась на свет, убив этим свою мать.
   Кэсси крепко прижала Сэма к своей груди, вдыхая детский запах.
   – Мы поговорим об этом, когда мамочка вернется и все тебе объяснит. Я скоро вернусь, мое сокровище. Просто пообедаю с одним… другом.
   Сэм извернулся в ее руках, чтобы взглянуть ей в лицо:
   – С кем? Я его знаю?
   Кэсси покачала головой и нежно взъерошила черные волосы сына:
   – Нет, ты с ним никогда не встречался. – Сердце снова сжалось от боли – ее маленький сын никогда не познакомится со своим отцом. – Он очень важный человек на Аристо, скоро станет королем.
   Глаза Сэма превратились в огромные черные озера.
   – Давай я дам тебе картинку, чтобы он повесил ее у себя во дворце? – предложил он. – Как ты думаешь, ему понравится?
   Кэсси улыбнулась:
   – Думаю, понравится.
   Сэм бросился к своему маленькому столику и вернулся с рисунком, на котором были изображены собака, кошка и, если она догадалась верно, лошадь.
   – Если ему понравится, я нарисую еще, и ты сможешь отдать ему рисунок в следующий раз, когда вы увидитесь, – сказал Сэм с застенчивой улыбкой.
   – Хорошо! – подбодрила его Кэсси и, аккуратно сложив лист бумаги, положила в свою сумочку.
   Выпрямившись, Кэсси взяла сына за руку и отвела обратно к Софи, одной из воспитательниц в детском доме.
 
   В свете дня дворец пугал Кэсси не меньше, чем в прошлую ночь. С видом на большую часть острова, включая бухту Аполлона и порт Мессария, королевский дворец служил своеобразным ориентиром. Каждый раз, когда Кэсси видела из тюрьмы его мерцающие огни, она думала о богатстве острова. О том, как отец Себастьяна, король Эгей, задумал превратить дворец в свидетельство этого богатства, в рай на земле.
   Только дойдя до впечатляющих ворот, Кэсси вспомнила, что Себастьян не дал ей никаких указаний, как она сможет войти. Проблема решилась сама собой, когда она увидела его помощника Стефаноса. Коротко переговорив о чем-то с охранниками, он провел ее во дворец в то же крыло, что и вчера, но на этот раз в гостиную с видом на строго разбитый дворцовый сад.
   – Принц-регент скоро к вам присоединится, – сказал Стефанос и закрыл за собой дверь.
   Кэсси прерывисто выдохнула и взглянула в сторону небольшого стола с двумя стульями, накрытого у одного из больших окон.
   Дверь позади нее открылась. Повернувшись, Кэсси увидела Себастьяна. На нем были темно-серые брюки и белая рубашка с открытым воротом, рукава небрежно закатаны.
   – Рад, что ты все-таки пришла, – первым заговорил Себастьян.
   – Я просто решила, что детский дом не успеет подготовиться к незапланированному визиту королевской особы. К тому же это обязательно привлечет внимание прессы, к которому дети не готовы.
   Себастьян, нахмурившись, подошел ближе к ней.
   – Вчера, увидев тебя во дворце, я растерялся, – сообщил он.
   – Ты решил, что я вышла из тюрьмы, чтобы расколошматить дворец и испортить вечер? – не сумев скрыть своей горечи, спросила Кэсси.
   Себастьян посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом:
   – Нет, я думал не об этом. Просто пожалел, что мне никто не сказал о твоем освобождении.
   – Да, я потеряла почти шесть лет своей жизни, – отрезала Кэсси. – Хочешь знать, каково это? Твой мир внезапно изменился. Как и ты сама. У меня такое чувство, будто я утратила свое место в жизни.
   – Ты убила отца, Кэсси, – напомнил Себастьян. – Я не знаю, что толкнуло тебя на этот поступок, но законы нашей страны наказывают за убийство. Многие вообще считают, что тебе и так вынесли слишком мягкий приговор.
   – Так ведь они не знали моего отца, верно? – не подумав, бросила Кэсси.
   Себастьян нахмурился еще больше:
   – Твой отец был всеми уважаемым человеком. Ты хочешь сказать, что люди знали его не таким, каким он был на самом деле?
   Кэсси пожалела, что сказала больше, чем нужно. За все эти годы она никому не рассказывала о том, каким человеком был ее отец. Да и кто ей поверил бы? Это был секрет, ужасный секрет, с которым она жила. Стыд заставлял ее молчать. К тому же и сама она виновата в том, что большую часть жизни создавала себе репутацию избалованной и доступной девицы. Ее отец здорово играл на этом – рвал на себе волосы в отчаянии от ее поведения перед своими друзьями и коллегами.
   Покопавшись в сумочке, она извлекла из нее рисунок Сэма в попытке сменить тему разговора.
   – Я только что вспомнила, – произнесла она, протягивая Себастьяну лист бумаги предательски подрагивающей рукой. – Кто-то из… детей нарисовал это для тебя.
   Себастьян аккуратно расправил бумагу и внимательно посмотрел на картинку, явно нарисованную детской рукой.
   – Очень… мило, – наконец сказал он и посмотрел на Кэсси. – Так, значит, у этого ребенка нет родителей?
   Около секунды Кэсси смотрела на него с оторопелым видом:
   – А-а… Да… Он…
   – Мальчик?
   – Да.
   – И сирота. – Себастьян взглянул на картинку. Его брови сошлись вместе, когда он вперил в нее острый взгляд. – Сколько ему лет?
   Кэсси показалось, что взгляд Себастьяна проник ей в душу.
   – Ему пять или около того, – пробормотала она, отводя глаза в сторону.
   – Такой кроха и уже один в этом мире, – с искренним сочувствием в голосе произнес Себастьян. – Ты что-нибудь о нем знаешь? Откуда он? Кто были его родители?
   Кэсси никак не ожидала, что, отдав рисунок Сэма, она выкопает себе новую яму, в которую проваливалась все глубже с каждым новым вопросом Себастьяна.
   – Кэсси?
   Она убрала с лица прядь волос. Сердце гулко билось у нее в груди.
   – Я не знаю всех подробностей о жизни каждого ребенка.
   Себастьян аккуратно положил картинку на полку.
   – Я очень тронут тем, что одинокий малыш потратил время, чтобы нарисовать это специально для меня, – сказал он. – Мне тяжело представить, каково приходится маленькому мальчику, которому не к кому обратиться за советом или помощью.
   «Именно так», – молча согласилась Кэсси.
   – Я бы хотел познакомиться с этим ребенком, – неожиданно сказал Себастьян. – Хочу лично выразить ему свою благодарность.
   Кэсси посмотрела на него в молчаливом ужасе. Рот у нее несколько раз открылся и закрылся, как у рыбы, выброшенной на берег.
   – Я не уверена, что это можно организовать, – наконец промямлила она.
   Себастьян вскинул брови:
   – Не вижу никаких причин, почему это нельзя устроить. В конце концов, я вхожу в совет попечителей детского дома от королевской семьи. По-моему, будет правильно, если я окажу детскому дому не только финансовую поддержку, но и моральную.
   – Да, но, оказав внимание только одному ребенку, ты обидишь остальных, – сказала Кэсси, радуясь про себя, что нашла правдоподобную отговорку. – Твоего внимания жаждет не только этот мальчик. Ты сделаешь только хуже для других, если окажешь предпочтение кому-то одному.
   Себастьян не отводил взгляда от ее лица.
   – А если я приглашу всех детей на какой-нибудь детский праздник во дворец? – предложил он. – Тогда никто из них не почувствует, что его обделили вниманием.
   – Э-э… я… – снова начала заикаться Кэсси.
   – Должен признаться, что вчера я уже поговорил на эту тему с моим секретарем.
   – Ты думаешь, что это такая уж хорошая мысль? – наконец выдавила она из себя. – Дети не привыкли к роскоши дворца. К тому же этот запутанный протокол, который не сразу может выучить даже взрослый…
   – Таковы были порядки, установленные моим отцом, – спокойно сказал Себастьян. – В общем, нам есть что обсудить за ланчем, – подытожил он, отодвигая для нее стул. – Садись.
   – Спасибо, – искренне поблагодарила его Кэсси, не доверяя своим ногам.
   Она смотрела, как он садится напротив, а затем почувствовала, как его ноги задели ее. Кэсси сделала быстрый неровный вдох и убрала ноги под свой стул.
   Себастьян позвонил в колокольчик, и спустя несколько секунд помощник вкатил тележку, уставленную несколькими блюдами, водой со льдом и бутылкой охлажденного белого вина.
   Кэсси сидела как на иголках, пока помощник открывал бутылку и раскладывал еду по тарелкам.
   – Не желаете вина, мисс Кириакис?
   – Нет, спасибо. Я выпью воды.
   – Спасибо, Стефанос, – поблагодарил своего помощника Себастьян, когда тот налил ему вина, а Кэсси воды. – Утвердили дату на проведение того мероприятия, которое мы вчера обсуждали?
   – Да, ваше высочество. – Стефанос положил на стол листок бумаги. – Внесены изменения в ваш ежедневник.
   Себастьян кинул быстрый взгляд на листок и засунул его в нагрудный карман рубашки.
   – Ты отлично справился, – похвалил он своего помощника.
   Стефанос поклонился и вышел. Себастьян взял бокал вина, повертел его в руках и поднял взгляд на Кэсси.
   – Ты больше не пьешь вино? – поинтересовался он.
   Кэсси смотрела на маленькие капли на хрустале и думала, что она больше никогда не сможет смотреть на алкогольные напитки, не испытывая при этом стыда. Под действием алкоголя она совершала в прошлом такие поступки, которые ни за что бы не совершила трезвой. Например, не встречалась бы с людьми, среди которых оказался Себастьян. Она всегда становилась душой компании после нескольких бокалов спиртного – много смеялась, шутила, по мере того как с каждым новым бокалом ее личные проблемы становились все менее существенными. Ради этого она даже мирилась с головной болью, мучившей ее на следующее утро.
   – Тюрьма отучила меня от алкоголя, – на удивление спокойно сказала она. – Я уже давно не пью.
   – Рад это слышать. Я тоже пью меньше, чем в молодости. Похоже, мы оба повзрослели, верно? Мне достаточно бокала вина за ланчем или ужином.
   – С кем из нашей прошлой компании ты видишься? – спросила Кэсси, когда они принялись за восхитительный греческий салат.
   – Из той своры шалопаев? – переспросил Себастьян с тенью прежней бесшабашной улыбки.
   Кэсси кивнула, вспоминая бездельников, с кем она водила знакомство шесть лет назад.
   – Да, иногда я с ними вижусь по делам, – сказал Себастьян и улыбнулся. – За исключением разве что Одессы Цулис. Слышал, что она вышла замуж за какого-то техасского миллиардера.
   Кэсси почувствовала, как ее губ коснулась слабая улыбка.
   – Насколько я помню, она всегда хотела подцепить богатого мужа.
   – Да, – с легким смехом согласился Себастьян. – С ней было весело и интересно. Мне она нравилась. Она, что называется, из тех, у кого душа на распашку.
   – В отличие от меня.
   Кэсси сама не знала, что побудило ее так сказать.
   Она отвела глаза в сторону, избегая неожиданно ставшего острым и пронзительным взгляда Себастьяна.
   – Расскажи мне об этом, Кэсси, – с мягкой настойчивостью в голосе сказал Себастьян. – Расскажи мне, что произошло в ту ночь.
   Кэсси смотрела в свою тарелку. Почему Себастьян продолжает ворошить прошлое? К чему сожалеть о том, чего уже не вернуть? Она ничего не может изменить – вот что главное.
   – Я бы предпочла об этом не говорить, – сказала она и положила вилку.
   – Вы спорили или это что-то другое? – продолжал настаивать Себастьян.
   – Что-то другое, – скривила губы Кэсси. – Я попросила тебя оставить этот разговор, Себастьян. Все уже в прошлом. Не хочу ничего вспоминать.
   – Должно быть, ты испытала колоссальный стресс, когда тебя упекли в камеру, – словно не слыша ее, сказал Себастьян.
   – Не помню, чтобы я видела тебя среди желающих оказать мне хотя бы моральную поддержку, – презрительно бросила Кэсси.
   Лицо Себастьяна потемнело.
   – А ты бы приняла ее? Ты же сама велела мне больше никогда не напоминать тебе о своем существовании! После того как ты… прекратила наш роман, я несколько месяцев провел за границей. Честно говоря, я понятия не имел о том, что произошло, а так как никто из моей семьи не знал о нашей связи, мне никто не счел нужным ничего сообщить. Когда я вернулся, отец уже велел Лиззи вычеркнуть тебя из списка ее подруг и на всякий случай от правил учиться в Париж, не дав ей даже опомниться.
   – Но, вернувшись, ты позволил мне гнить в тюрьме, – с горечью заметила Кэсси.
   – Ошибаешься, – с нажимом произнес Себастьян. – Кэсси, почему ты не хочешь взглянуть на ту ситуацию моими глазами?
   Кэсси встала из-за стола, с такой силой отодвинув стул, что вино из его бокала вылилось на безупречно белую скатерть.
   – Почему же? Я отлично вижу ситуацию и твоими глазами, – саркастически заметила она. – Несколько месяцев назад я была одной из безымянных, упрятанных в тюрьму личностей. Некто из твоего прошлого, о ком ты даже не осмеливался думать, не говоря уже о том, чтобы выступить на защиту этого человека. Теперь ты обнаруживаешь, что я работаю – в смысле отбываю наказание – в детском доме. И ты вдруг вспомнил, что входишь в совет его попечителей, поэтому и решил оказать ему помощь, по ходу дела надеясь умилостивить меня, чтобы я молчала о нашей тайной связи. Ведь главное для тебя – не запятнать свою репутацию!
   – Мне плевать на мою репутацию! – прорычал Себастьян, и глаза его полыхнули темным огнем гнева. – Меня волнует только моя семья. Я обязан поступать так, как ожидают от будущего короля.
   – Так вот почему мы обедаем там, где нас никто не может видеть, да? – усмехнулась Кэсси. – Чтобы не запятнать честь семьи…
   Морщины не сходили со лба Себастьяна.
   – Я думал о твоей безопасности. Я говорил тебе вчера: очень многие считают, что ты должна была получить пожизненный срок.
   – Именно такое же впечатление создалось и у меня, – сказала Кэсси, близкая к тому, чтобы расплакаться. Впервые за все эти годы. – Ты думаешь, я могу об этом забыть? Или кто-нибудь когда-нибудь забудет, что я убила своего отца? Я вижу, как люди на меня смотрят. Завидев меня, некоторые даже демонстративно переходят на другую сторону улицы. Не надо мне ни о чем напоминать – я уже и так достаточно наказана. Вообще ничего не говори.
   Себастьян встал и подошел к ней, но Кэсси шагнула назад, поднимая руку, останавливая его.
   – Пожалуйста… – Еще немного – и она начнет его умолять. Кэсси ненавидела себя за это. – Дай мне минутку. Пожалуйста.
   Себастьян сжал руки в кулаки, чтобы не коснуться ее. Ему хотелось бы успокоить Кэсси, сказать, что теперь, когда она на свободе, все постепенно наладится. И еще он мог бы сказать ей, как сильно был потрясен, узнав о смерти ее отца и предъявленном ей обвинении. Он не мог поверить, что Кэс, которую он знал, могла совершить убийство. С другой стороны, он также не знал, что любимая женщина способна на хладнокровное предательство, о котором она сообщила ему за день до смерти ее отца. Тогда, покинув его спальню, она прямехонько отправилась в постель к одному из своих многочисленных любовников! У Себастьяна до сих пор сводило живот при мысли об этом. Она оказалась не той девушкой, в которую он влюбился. Позже он понял, что ту девушку придумал себе сам. Он был влюбленным слепцом и потому не разглядел ее сущности.
   Кассандра Кириакис пять лет провела в тюрьме, а последние одиннадцать месяцев выполняла принудительные работы – такой опыт изменит любого человека, и хорошо, если в лучшую сторону. В любом случае дни, когда она могла проматывать деньги своего отца, канули в прошлое. Особняк был продан, а вырученные деньги поделены между отдаленными родственниками.
   Фактически Кэсси осталась и без дома, и без средств к существованию.

Глава 4

   Взяв себя в руки, Кэсси снова села за стол, словно ничего не произошло. – Помнится, ты говорил, что хочешь обсудить со мной за ланчем что-то связанное с детским домом, – холодно напомнила она, с намеком взглянув на часы. Себастьян также сел за стол:
   – Ты включаешься и выключаешься как лампочка, Кэсси, по своему желанию, верно?
   Она отстраненно взглянула на него и промолчала.
   – Проклятие, Кэсси! Хотя бы раз в жизни покажи, что ничто человеческое тебе не чуждо! – взорвался Себастьян. – Ты никого не подпускаешь к себе ближе определенной дистанции.
   Кэсси с силой сжала кулаки и сверкнула на него взглядом:
   – Что ты хочешь, чтобы я сделала, Себастьян? Рыдать, заломив руки, причитать, стенать? Тебе станет легче от этого? Чтобы ты мог считать меня неврастеничкой, в которую я превратилась под грузом вины, особой, не способной начать жить заново?
   Себастьян испытующе взглянул ей в лицо, на миг задержавшись на твердо сжатых губах.
   – Честно сказать, я не знаю, что мне от тебя нужно, Кэсси, – грубовато ответил он. – Хотел тебя еще раз увидеть. Убедиться, что с тобой все в порядке. – Он негромко выдохнул и добавил: – Думаю, хотел увидеть, изменилась ли ты.
   Кэсси вскинула брови:
   – Ну и каков вердикт?
   – Сложно сказать, – сказал Себастьян. – Внешне ты как будто не особо изменилась, но что-то подсказывает мне, что изменения произошли. Внутри.
   – Люди, в обязанности которым вменялось исправление моего бунтарского характера, будут рады это слышать, – невесело пошутила Кэсси.
   Себастьян не отпускал ее взгляд:
   – Но ты по-прежнему себе не нравишься, а, Кэсси?
   – Я вполне довольна тем, кем я являюсь, – заявила она. – Как и у большинства людей, у меня есть недостатки, но совершенных людей не бывает.
   – И какие у тебя недостатки?
   Кэсси стала покусывать нижнюю губу.
   – Мне не нравятся мои ноги, – выпалила она первое, что ей пришло в голову. – У меня ужасно некрасивые ноги.
   Рот Себастьяна изогнулся в слабой улыбке.
   – Напротив, моя дорогая. У тебя красивые ноги.
   – Размер моей ноги мог бы быть и поменьше. Я бы хотела изящные ножки, как у моей матери. Я однажды нашла пару ее туфель, которые мне с трудом налезли на большой палец. Она была прекрасно сложена, элегантна и очень красива.
   – Однажды я видел пару ее фотографий в офисе твоего отца, – сказал Себастьян. – Она и впрямь была очень мила, но ты совершенная ее копия.
   Кэсси взяла бокал с водой и поднесла к губам:
   – Я иногда думаю, стали бы мы подругами?.. Я хочу сказать – если бы она была жива…
   – Не сомневаюсь, что между вами сложились бы близкие отношения. Ничто не сравнится с материнской любовью. Отцовская любовь тоже важна, но все-таки это другое. Отец держал нас в железном кулаке. А мама учила нас уважать других людей.
   – Должно быть, она тяжело переживает смерть твоего отца, – сказала Кэсси. – Извини, что не выразила своих соболезнований раньше.
   – Тебе не стоит об этом волноваться. Да, это стало для нее сильным шоком, тем более что отец умер в день ее шестидесятилетия.
   – Да, я слышала об этом. – Кэсси подняла глаза на Себастьяна: – С ним случился сердечный приступ?
   Себастьян сдержанно кивнул:
   – Всю свою жизнь я жил с сознанием, что после его смерти стану королем. В результате я, можно сказать, сросся с чувством этого долга. Но все произошло так внезапно и так быстро…
   – Да, я понимаю, – мягко сказала Кэсси.
   – Но хватит пока об этом, – с улыбкой сказал Себастьян, но улыбка не коснулась его глаз. – Я хотел поговорить с тобой о детском доме. Неужели для детей-сирот не нашлось другого места, как рядом с тюрьмой?
   – Пока с этим не возникало никаких проблем. К тому же в тюрьме созданы условия для женщин с малолетними детьми.
   Лоб Себастьяна прорезала морщина.
   – Ты хочешь сказать, что в тюрьме находятся дети, чьи матери отбывают наказание?
   Кэсси не отвела взгляда в сторону:
   – Да. Но это только до тех пор, пока ребенку не исполнится три года. После этого ребенка отдают в какую-нибудь семью, пока мать не закончит отбывать свой срок.
   – Но разве тюрьма – место для таких ребятишек? – засомневался Себастьян.
   – Любой ребенок, где бы он ни находился, чувствует себя лучше, когда с ним рядом мать. Ребенок ведь не совершал никакого преступления. Почему он не имеет права находиться с мамой?
   – Именно в такой ситуации оказался мальчик, который нарисовал для меня картинку?
   Кэсси опустила глаза и снова потянулась к бокалу с водой.
   – Я же сказала, что не знаю подробностей жизни каждого ребенка, но вполне возможно, что его отняли у матери и не нашлось никакой семьи, которая захотела бы его временно усыновить. И нередки случаи, когда родственники отказываются от таких детей, хотя бы потому, что сами бедны.
   За столом наступила звенящая тишина – так, по крайней мере, казалось Кэсси. Сердце так громко колотилось у нее в груди, что она чувствовала пульсацию крови в подушечках пальцев, сжимавших бокал.
   – Мне не нравится мысль, что малыши живут под одной крышей с преступницами, – заметил Себастьян. – Вряд ли подобное допустимо в мужской тюрьме.
   – Почти девяносто процентов женщин осуждены за мелкие и средней тяжести преступления. В основном это наркоманки. Как правило, это несчастные женщины, жертвы тяжелого детства или детского насилия, которое они пытаются забыть разными способами.
   – Ты близко знала таких женщин? – явно заинтересовавшись этой темой, спросил Себастьян.
   – Невозможно с ними не познакомиться, находясь в таком ограниченном пространстве, – сказала Кэсси, думая о женщинах, с которыми подружилась, включая Ангелику. – Утрата собственного достоинства больно бьет по человеку, не говоря уже о потери свободы. Как только мой срок подойдет к концу, я уеду из Аристо.
   – И чем ты собираешься заняться?
   – У меня не такой уж широкий выбор, – с кривоватой улыбкой ответила Кэсси. – Мало кто из работодателей желает иметь дело с бывшими заключенными. Но я бы хотела пойти учиться. Я валяла дурака в школе, но сейчас хотела бы получить хотя бы свидетельство об окончании средней школы. После этого… Кто знает? Лишь бы работа обеспечивала деньгами, чтобы нас… меня прокормить.
   – Говорят, что твой отец тебе ничего не оставил?
   Кэсси хмыкнула:
   – Верно. Смешно, правда? Он оставил все каким-то дальним кузенам. Как будто предчувствовал, что я столкну его в ту ночь с лестницы.
   – Что тогда произошло, Кэсси? – снова спросил Себастьян, внимательно глядя на нее.
   Кэсси опустила глаза.
   – Мы спорили, – ровным голосом, лишенным каких-либо эмоций, сказала она. – Сейчас я уже и не вспомню, о чем шел спор, – у меня в голове все перепуталось. Он кричал на меня, я – на него, а потом… – Кэсси крепко закрыла глаза, чтобы обрести самообладание. Открыв глаза, она спокойно продолжила, словно обсуждая прогноз погоды на выходные: – Потом вдруг оказалось, что он лежит на полу у основания лестницы. И вот тогда я запаниковала. Попыталась поднять его. Я думала, что он притворяется, чтобы меня испугать, но… – она сглотнула, – но он ни на что не реагировал.
   – А кто вызвал полицию?
   – Я.
   – И они сразу тебя арестовали?
   – Нет. – Кэсси покачала головой. – По предварительной версии, смерть наступила в результате несчастного случая, но спустя несколько недель появился свидетель – наш сосед, который сообщил, что слышал, как мы спорили в тот вечер. И после этого все закрутилось. Не прошло и нескольких часов, как на меня уже надели наручники. Я признала себя виновной в убийстве на следующий день.
   «Потому что устала давать показания в полиции. К тому же по лицам людей я поняла, что они меня уже приговорили и не поверят ни одному моему слову, – добавила она про себя. – Против меня выступили влиятельные друзья отца. У меня не было шансов оправдаться».
   – Те дни для тебя, должно быть, превратились в кошмар, – произнес Себастьян, голос его звучал глухо. – Пережить такое в восемнадцать лет…
   – Как ты верно заметил – «пережить»… Теперь все в прошлом. Мой отец был большой шишкой. Такое не должно оставаться безнаказанным. Всем был нужен козел отпущения. Что ж, они получили свою козу.
   – Что ты хочешь сказать? Что тебя вынудили признаться в преступлении, которого ты не совершала? – нахмурился Себастьян.
   «Вот и шанс, – подумала про себя Кэсси. – Рассказать ему, как все было!» Кэсси даже открыла рот, но слова не шли с губ. Если она расскажет Себастьяну про отца, ей придется выложить и про Сэма. А что, если Каредесы решат, что она недостаточно хороша для того, чтобы быть матерью незаконнорожденного сына будущего короля? Сэма однажды вырвали у нее из рук, когда он был еще малышом. Он может не пережить, если подобное произойдет еще раз. Да и она сама не переживет повторной разлуки с сыном.
   – Кэсси?
   – Нет, – сказала она, глядя куда-то в район левого плеча Себастьяна. – Нет, меня не принуждали. Чистосердечное признание уменьшало мой срок.
   – У тебя был хороший адвокат?
   Кэсси вспомнила мерзкого субъекта, которого ей назначили в защитники. Все те изматывающие недели, что тянулось разбирательство, он смотрел на нее так, словно она находилась перед ним нагишом. Его маленькие змеиные глазки ощупывали ее тело, каждый раз напоминая ей последнюю ссору с отцом, и по одной лишь этой причине Кэсси была готова согласиться с любым наказанием, только бы не находиться с ним.
   – У меня был адвокат, – ровно сказала она. – Не знаю, насколько он был хорош в своем деле, но просители не в том положении, чтобы выбирать.
   Себастьян снова почувствовал острый укол вины. Он понимал, что Кэсси о многом умалчивает. Судя по всему, адвокат ей достался неважный, раз она была осуждена в таком юном возрасте. Может, ей стоило вообще обойтись без адвоката? Может быть, тогда ей бы удалось убедить всех, что смерть ее отца действительно наступила в результате несчастного случая?
   Однако затем Себастьян вспомнил ходившие про Тео Кириакиса слухи. О том, в какое безысходное отчаяние он впал от того, что его единственная дочь ступила на путь порока, злоупотребляя спиртным и наркотиками. Себастьян знал, что Кэсси выпивает, но он ни разу не видел, чтобы она принимала наркотики. Конечно, это не означало, что она их не принимает. Наркоманы, как известно, могут длительное время скрывать свою пагубную привычку. Она могла принимать любые наркотики, когда он был не с ней. Да и их встречи не бывали продолжительными…