Страница:
Милютин В
Адмирал Арсений Головко
В. МИЛЮТИН
АДМИРАЛ АРСЕНИЙ ГОЛОВКО
В его дневнике есть такие строки:
"Когда было получено официальное сообщение о начале войны, в моем кабинете находились член Военного совета А. А. Николаев, начальник штаба флота С. Г. Кучеров, начальник политуправления Н. А. Торик. Не помню, кому пришла мысль спросить о возрасте присутствующих. Выяснилось, что среди нас нет никого старше 35 лет и ни один из нас не имеет опыта управления флотом в военное время на таком обширном и трудном морском театре".
Молодым флотом командовали молодые руководители. В июле 1940 года Арсения Григорьевича Головко вызвали с Амура, где он командовал флотилией, в Москву.
- Едем в Кремль, - сказал тогдашний нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов.
Их ждали. Головко впервые так близко увидел Сталина и членов Политбюро. Под пытливыми, изучающими взглядами смутился, стал выглядеть еще моложе. Внимательнее всех всматривался в этого невысокого, коренастого моряка с юношеским румянцем на загорелом лице нарком обороны К. Е. Ворошилов. Он же и заговорил первым, стал расспрашивать об Амуре: как дела на флотилии, в порядке ли корабли, как живут и учатся командиры и краснофлотцы. Когда Головко ответил, в разговор вступил Сталин;
- Послушаем товарища Кузнецова.
Нарком флота рассказал о Головко. Хотя ему всего 34 года, моряк он опытный. На флоте прослужил 13 лет. Служил матросом, младшим командиром, штурманом, минером, помощником командира миноносца, командиром дивизиона торпедных катеров, начальником штаба бригады, командиром дивизиона миноносцев, начальником штаба флота, командовал флотилией. Побывал за это время на Балтике и Черном море, Каспии и Тихом океане, на Севере и на Амуре. За плечами училище и академия.
Имеет и кое-какой боевой опыт: добровольцем сражался в Испании, был там советником командира республиканской военно-морской базы. Думающий, инициативный и волевой командир.
Только после этого речь пошла о Севере.
- Предложено назначить вас командующим Северным флотом, - сказал Сталин. Театр важный, очень сложный, открытый, по-настоящему океанский театр, не в пример Балтике или Черному морю. И не надо забывать, что во время различных войн в западных и южных европейских водах связь между западными государствами и Россией была более обеспеченной по северному направлению, нежели через балтийские порты...
Сталин подошел поближе, спросил, глядя прямо в глаза:
- Так что же, значит, товарищ Головко берется за это дело?
- Буду стараться, - отозвался Головко. - Но не знаю, как у меня выйдет...
- Должно выйти. Вы отвечаете перед страной, перед партией.
И вот он снова в Полярном, с которым расстался два года назад. На стене кабинета большая карта Северного Ледовитого океана и его побережья. Когда выдается свободная минута, командующий подходит к ней, вглядываясь в каждую извилину береговой черты, или сидит за столом, поджав под себя ногу, - детская привычка осталась на всю жизнь, - и изучает лоции северных морей. Однако таких минут выдавалось не так уж много, в кабинете командующего Северным флотом видели редко. Его флаг взвивался на мачте то одного, то другого корабля. В любую погоду корабль выходил в море. На крыле мостика часами стоял коренастый человек в широком матросском бушлате, и только фуражка с золотым шитьем на козырьке выдавала адмирала. Много позже, уже после войны, когда Арсений Головко поведет корабли в дальние плавания с дружескими визитами в разные страны, он будет вот так же стоять на крыле мостика в простом матросском бушлате - иной одежды в походе он не признавал.
Баренцево море. Оно почти не бывает тихим. Даже в безветрие перекатываются по нему свинцовые волны. Тяжелые, медлительные на просторе, они, приближаясь к берегу, как бы убыстряют свой бег, становятся выше, круче и с яростью набрасываются на черные скалы. Холмами вздымается ослепительно белая пена, словно брызги мгновенно замерзают на лету и превращаются в снег, тот самый, что даже в разгар лета заполняет лощины обомшелых коричневых сопок.
Бушует море в полярный день, продолжающийся несколько месяцев, когда солнце ни на минуту не прячется за горизонт, и еще неистовее в столь же долгую беспросветную полярную ночь. В любое время года здесь туманы и ветры. Чуть прояснится небо, моряки улыбнутся слабо греющему, никогда высоко не поднимающемуся солнцу, и вдруг налетит снежный буран. Все скроется в белой мути, настолько густой, что матросы на палубе натыкаются друг на друга. И так же внезапно снова проглянет солнце, как будто и не было слепящей метели. Поморы эти неожиданные бураны метко прозвали зарядами: накопит небо меру ледяной дроби, пальнет ею по табуну гривастых волн и опять притаится, как охотник, заряжающий свой дробовик.
Даже многоопытные синоптики не могут предсказать, какую проделку выкинет Баренцево море через пару часов. Штиль сменяется ураганом, ясное небо дождем, снегом, туманом. Шеф-повар этой адской кухни - Гольфстрим - теплое течение из Атлантики. Его могучий поток находится в вечной борьбе с вечной стужей Ледовитого океана. Беспокойный атлантический гость доставляет уйму хлопот морякам. Но они не в обиде. Ведь это Гольфстрим с его теплом растапливает полярные льды и делает Баренцево море и его заливы судоходными круглый год.
Адмирал стряхивает снег с густых бровей, вытирает платком мокрое лицо. Оборачивается к матросу-сигнальщику. Тот в меховой ушанке, тесемки завязаны под подбородком - североморцы и летом в поход одеваются потеплее. На шапке и шинели матроса искрится снег.
- Как самочувствие?
- Порядок, товарищ адмирал. Такая погода на пользу - освежает.
Да, народ здесь привыкший ко всему. Тысячи парней на боевых кораблях. Приехали сюда со всех концов страны. Иной до этого и не видел моря, а о суровом Севере знал только из школьного учебника географий. А послужит год-два, и не отличишь его от потомственного помора.
В борьбе с трудностями люди закаляются и мужают быстро.
Ведь и сам Арсений Головко ни в детстве, ни в юности о море и не думал. Родился в казачьей станице Прохладной на Северном Кавказе, мечтал растить сады. Потому и рабфак закончил и в Тимирязевскую сельскохозяйственную академию поступил. Но в 1925 году комсомол обратился к молодежи с призывом идти на флот. И вот паренек из казачьей станицы, оказавшись на палубе боевого корабля, навсегда связал свою жизнь с морем.
С отцовской любовью смотрит адмирал на матросов. Способные, развитые ребята. Адмирал по опыту своему знает; из таких выйдут первоклассные моряки. Главное, чтобы они больше бывали в море. На берегу человека моряком не сделаешь, сколько его ни учи. Моряки рождаются в походах. А плавать здесь есть где. От Шпицбергена до бухты Тикси - б тысяч километров - вот на каком пространстве действуют корабли Северного флота. Огромный театр. Жаль, что кораблей маловато. Беден пока флот. Баз не хватает. На бескрайном пространстве побережье не обжито. Посылаешь корабли и высчитываешь, останется ли у них топлива на обратный путь - пополнить запасы негде.
Адмирал приглядывается к командирам кораблей, к офицерам, вникает в ход учения, старается побеседовать с каждым. Командир обязан учиться постоянно, неустанно. Ведь от его знаний зависят судьбы корабля и людей. И учиться в море в любую погоду, в сложнейших условиях, как бы это ни было трудно и опасно. А что со здешним морем шутки плохи, нельзя забывать ни на минуту.
Головко четвертый месяц командовал флотом, когда случилась беда с подводной лодкой Д-1. Она выполняла учебные задачи в Мотовском заливе. Береговые посты наблюдали, как лодка погрузилась. Несколько минут был виден ее перископ, потом он исчез. Прошли сутки - о лодке никаких вестей. Миновали все сроки пребывания под водой кораблей этого типа, а лодки все нет. Запросы по радио оставались без ответа. Береговые посты непрерывно освещали залив прожекторами (надвигалась уже полярная ночь) - тщетно.
Командующий вышел на миноносце на поиски. Сюда же были вызваны тральщики, спасательное судно ЭПРОН, снабженное металлоискателем. На несколько часов выглянуло хмурое солнце. И тогда с эсминца заметили на поверхности моря большое пятно - соляр и пробковую крошку. Вокруг плавали мелкие щепки. Из воды подняли матросскую бескозырку. Целую неделю адмирал с поисковыми судами провел в районе катастрофы. Лодка исчезла безвозвратно.
В чем причина ее гибели? Высказывались предположения, что она потоплена чужой лодкой или подорвалась на выставленных кем-то минах. Подобные версии были бы наиболее благоприятными для командования флота: тогда в какой-то мере снималась бы с него ответственность за катастрофу. Но адмирал решительно отверг их. Он был уверен, что все произошло из-за ошибки командира корабля. Подводные лодки этого типа, принимая балласт, погружаются очень быстро. По-видимому, командир не справился с управлением и не сумел удержать лодку от погружения за предельную глубину, и ее раздавило давлением воды. Именно это подтверждали щепки и пробковая крошка на поверхности моря.
Случай из ряда вон выходящий. Изучением его занимались многочисленные комиссии. Командира бригады подлодок сняли с должности. Командующему флотом объявили строгий выговор. Нашлись практичные и осторожные люди, которые советовали: чтобы впредь такое не повторялось, не разрешать подводным лодкам погружаться на глубинах моря больше рабочей глубины лодки. Что ж, рекомендация как будто разумная, она гарантировала от несчастий. Но, по сути дела, это означало бы полное прекращение подводной подготовки: глубины в Баренцевом море везде во много раз превышают рабочую глубину любой подводной лодки, а Белое море с его подходящими глубинами к тому времени уже замерзло.
- Погружайтесь в устье Колы, - предлагали те же осторожные.
И снова командующий не согласился. Пресноводный речной бассейн - плохой полигон для моряка-подводника.
Ждать лета, когда вскроется Белое море? Но слишком беспокойно становилось на Западе. Вторая мировая война неумолимо приближалась к нашим границам. Удастся ли дожить до лета без войны?
До позднего часа засиживался А. Г. Головко в штабе вместе со своим давним другом Н. И. Виноградовым, новым командиром бригады подводных лодок. Взвесили все и стали продолжать подводную подготовку, не считаясь с риском. На море и в мирное время без риска не обойтись. Член Военного сове га А. А. Николаев, начальник штаба флота С. Г. Кучеров, начальник политуправления Н. А. Торик поддержали смелое решение. Подводники снова выходили в море в полярную ночь, в зимние штормы, погружались в любом районе, учились маневрировать на глубине. К маю 1941 года почти все экипажи лодок подошли к отработке важнейших задач боевой подготовки - к торпедным атакам.
Сложнее было с надводными кораблями. Многие из них поизносились, старые, имелось даже несколько миноносцев типа "Новик" еще дореволюционной постройки. В финскую кампанию они участвовали в боевых операциях и сейчас нуждались в серьезном ремонте. А ремонтных заводов мало, мощность их низка. И все же командующий приказал ремонт производить основательно, не жалеть на него ни времени, ни сил.
В строю оставалось всего несколько кораблей. А как же учить экипажи остальных? Командующий посылает офицеров, старшин и матросов ремонтирующихся кораблей на плавающие эсминцы. В походах идет усиленная учеба. Адмирал сам выходит в море, следит за тренировками и учениями, чтобы ни один час плавания не терялся даром.
Эсминцы на Севере были самыми крупными кораблями и считались основой боеспособности флота. В мае очередная инспекция проверила их готовность, обнаружила, что большинство кораблей находится в ремонте, и сделала удручающий вывод: "Флот не боеспособен".
Формально инспекция была права. Действительно, плохо, когда большинство кораблей прикованы к причалам. Но Головко с жаром доказывал, что моряки работают, не жалея сил, и максимум через две-три недели введут эсминцы в строй. Инспекция, возглавляемая мудрым адмиралом, поверила молодому командующему, потому и обошлось без "оргвыводов". А жизнь подтвердила дальновидность Арсения Григорьевича Головко: начало войны все корабли встретили в полной боевой готовности.
***
Североморцы с тревогой присматривались к тому, что творится на территории западного соседа. Гитлеровцы беспрепятственно хозяйничали в Финляндии, ввели в нее свои войска, заняли район Петсамо - старинную русскую область Печенгу, примыкавшую к тогдашней советско-финской границе. По данным разведки и по сведениям, полученным от беженцев - финнов и норвежцев, стало известно, что гитлеровцы подтянули к нашим рубежам горно-егерский корпус генерал-полковника Дитла, на аэродромах в окрестностях Петсамо больше сотни боевых самолетов, а в фиордах в полной готовности - надводные корабли и подводные лодки.
И хотя у нас с Германией по-прежнему существовал договор о ненападении, все понимали, что надо смотреть в оба - фашисты давно уже выдали свою разбойничью, вероломную натуру. Зверь готовился к прыжку.
В полдень 17 июня 1941 года над Кольским заливом появился немецкий самолет. Летел он низко, оперативный дежурный, выглянувший из окна, разглядел даже летчика в кабине. Фашист пролетел над бухтой Полярного, Кольским заливом, Ваенгой и.., спокойно ушел восвояси. Командующий бушевал: почему не стреляли батареи, почему не подняты истребители? Командиры признались: боялись что-нибудь напутать, ведь с Германией договор...
- Никакой договор не отменяет инструкцию: пресекать любое нарушение границы!
Вместе с А. А. Николаевым командующий объезжает батареи, аэродромы. Указание категорическое: появятся неизвестные самолеты - сбивать!
В конце суток (ни вечером, ни ночью не скажешь - стоял бесконечный полярный день) фашистские самолеты показались снова. На этот раз их встретил дружный огонь. Правда, безрезультатный - гитлеровцы летели на высоте свыше 7 тысяч метров.
Из Москвы пока не было указаний. Головко на свой страх и риск переводит флот на повышенную готовность. До объявления войны оставалось еще пять дней, а на Севере корабли уже выходили в боевой дозор, направлялись на боевые позиции подводные лодки, на аэродромах летчики дежурных истребителей сидели в кабинах, готовые к вылету по первому сигналу.
Командующий пригласил к себе Н. А. Торика.
- Дела предстоят большие. Надо усиливать партийно-политическую работу на кораблях и в частях. Штаб флота выделил двадцать лучших офицеров. Политуправлению тоже не мешало бы направить, как говорится, на линию огня самых дельных своих работников. Там, на кораблях, они принесут больше пользы, чем на берегу.
Вместе обдумали кандидатуры. Политуправление (оно тогда называлось управлением пропаганды и агитации) послало на корабли и в соединения 15 своих работников.
По вопросам сухопутной обороны Северный флот оперативно подчинялся Ленинградскому военному округу. Головко встречается с командующим округом, договаривается о совместных действиях.
Дневниковая запись:
"21 июня. В течение суток над нашей территорией появились два фашистских самолета - один у полуострова Рыбачьего, второй в районе Териберки. Это значит, что гитлеровцы просматривают побережье Мурмана. Думаю, что они хотят выяснить, идут ли у нас перевозки из Белого моря и готовимся ли мы к отражению удара. Над Кольским заливом чужих самолетов не было, поэтому обошлось без воздушных тревог и стрельбы зениток.
...Просмотрел за чаем вечернюю сводку. Привлекли внимание данные воздушной разведки. В течение дня были обнаружены; на подходах к губе Петсамо тральщики; в самом порту, на рейде, пятнадцать тральщиков; на рейде Варде - транспорт; в Перс-фиорде - транспорт. В общей сложности за сутки из Петсамо вышли восемь транспортов и вошли в гавань три транспорта, два рыболовных траулера и один сторожевой катер.
Пока размышлял над сводкой, принесли радиограмму особой срочности.
Николаев, Кучеров и заглянувший "на всякий случай" Торик забыли про чай, когда я начал читать вслух радиограмму. В ней официально сообщалось, что немецко-фашистское командование стянуло войска (около двухсот дивизий) к нашей границе и что с часу на час надо ожидать их вторжения на территорию Советского Союза. Нам предписывалось перевести все части флота на повышенную готовность.
Фактически флот уже в этой готовности. Остается, как только последует сигнал о всеобщей мобилизации, принять положенные по мобплану различные вспомогательные суда и помещения, а также запасников, приписанных к флоту.
Мало сил, недостаточно техники, но, по существу, мы готовы".
Сигналом по флоту все корабли и части приводятся в готовность No. 1.
В четыре часа утра 22 июня, в момент, когда фашистские бомбы обрушились на многие советские города, гул взрывов прокатился и над Полярным. Война началась.
Над Полярным, над Мурманском не стихают яростные воздушные бои. Советские батареи на полуостровах Рыбачьем и Среднем ведут огонь по фашистским кораблям, пытающимся выйти из Петсамо. На командование флота легло огромное бремя забот. Спешно проводится мобилизация, из угрожаемых районов эвакуируется население, не связанное с задачами обороны, армейцы просят морем перебросить резервы. Все это приходится делать под непрерывными вражескими бомбежками. Чтобы снизить активность фашистской авиации, командующий организует удары наших бомбардировщиков по аэродромам противника. Задача эта усложняется тем, что Москва требует: против Финляндии боевых действий пока не вести. Наше правительство давало правителям этой страны возможность отказаться от войны. Но те не использовали эту возможность. 26 июня Финляндия объявила войну Советскому Союзу. Что ж, придется им в конце концов пожинать то, что посеяли. Хотя у нас на Севере самолетов было мало, советские летчики усилили удары по вражеским аэродромам и другим важнейшим военным объектам.
Флот пополнился мобилизованными торговыми промысловыми судами. Их в экстренном порядке переоборудовали в сторожевые корабли, тральщики и минные заградители. Командующий лично знал многих их командиров. Сейчас он дал указание отделу кадров: сохранить этих опытных мореходов на их постах, представить к присвоению воинских званий, по возможности оставить в прежнем составе и команды их судов, а чтобы гражданские моряки быстрее освоились с флотскими порядками, включать в состав экипажей толковых офицеров и старшин. Обрадовала Головко весть о том, что по решению Государственного Комитета обороны на Север отправляются с Балтики по Беломорско-Балтийскому каналу несколько подводных лодок, сторожевых и торпедных катеров.
29 июня вражеские войска перешли в наступление. Гитлеровцы хотели захватить Мурманск, Кольский полуостров, Кировскую железную дорогу, овладеть Архангельском. У противника было большое превосходство в силах. Части советской Четырнадцатой армии дрались за каждый клочок земли, но враг теснил их. Советским войскам с трудом удалось задержаться на рубеже реки Западная Лица. Это всего в 60 километрах от Мурманска. На перешейке полуострова Средний наши немногочисленные подразделения остановили врага на горном хребте Муста-Тунтури. На всех участках бои носили ожесточенный характер. Не считаясь с потерями, враг вводил все новые подкрепления.
Моряки понимали, что судьба Заполярья, судьба Северного флота решается сейчас на мурманском направлении. И флот не жалел сил, чтобы помочь сухопутным войскам. Командующий армией позвонил А. Г. Головко. За три дня боев артиллеристы частей, сражавшихся на перешейке полуострова Средний, израсходовали много снарядов.
- Сейчас у них остаток всего-ничего. Выручайте. Головко вызвал командира дивизиона миноносцев капитана 3-го ранга Е. М. Смирнова, командиров эсминцев "Куйбышев", "Урицкий" и двух сторожевых катеров типа "морской охотник". Объявил: они немедленно выходят в Мотовский залив, чтобы огнем своей артиллерии Поддержать пехоту. Кратко разъяснил обстановку:
- Нам нельзя терять Рыбачьего: кто владеет им, тот держит в руках Кольский залив. А Северный флот без него существовать не может. И государству он крайне нужен. Это наш океанский порт.
Головко понимал опасность, которой подвергался отряд: вражеские самолеты бомбят каждый корабль, появляющийся в море. Сознавали это и командиры кораблей. Тем более адмирал сразу сказал им, что надежного прикрытия с воздуха обещать не может: истребителей мало.
Корабли ушли. В шесть часов утра они уже открыли огонь по противнику. Организацию стрельбы взял на себя флагманский артиллерист флота капитан 2-го ранга Баранов. По его указанию катера доставили на берег корректировочные посты с радиостанциями, связались с армейским командованием, уточнили цели. Корректировали каждый залп.
Эсминцы вели огонь почти четыре часа. Били точно, армейцы остались довольны. Стрельбу пришлось прервать, когда в воздухе показалось около 40 вражеских бомбардировщиков. Они пикировали тройками, заходя вдоль корабля, от кормы к носу. Сбросили в общей сложности 80 крупных бомб. Умело маневрируя, командиры эсминцев уклонялись от ударов. Они спешили в открытое море, чтобы укрыться в надвигающейся полосе тумана.
Но одна из корректировочных групп осталась на берегу. Снять ее было поручено катеру под командованием лейтенанта И. А. Кроля. В этот момент фашистская авиация повторила налет. Не обнаружив больших кораблей, 18 "юнкерсов" обрушили удар на маленький катер, вооруженный всего двумя 45-мм пушками и двумя крупнокалиберными пулеметами.
По всем расчетам, по теории вероятностей, по всем тактическим нормам катер должен был погибнуть. Береговые посты доносили, что его порой невозможно разглядеть среди фонтанов разрывов. Стало известно, что катер поврежден. Вышло из строя рулевое управление, два из трех моторов. Но маленький корабль не прекращал борьбы. Командир неутомимо маневрировал: то давал единственному двигателю полный ход, то стопорил его, то давал задний ход, нарушая этим расчеты гитлеровских летчиков. А орудия израненного катера били и били по врагу.
- Второй самолет сбили! - восторженно доносили наблюдатели с берега.
Командующий флотом, внимательно следивший по их докладам за беспримерной схваткой одного катера с 18 самолетами, приказал выслать к месту боя две пары истребителей - все, что имелось в резерве. Но они не успели помочь катеру. Полчаса маленький корабль увертывался от бомб. Потом он исчез в тумане... И вдруг командующему докладывают:
- Кроль на проводе.
Головко хватает трубку. Кроль звонит из порта Владимир. С разбитой кормой, с еле работающим мотором катер приполз туда.
- Сейчас пришлем "морской охотник", возьмем вас на буксир.
- Не надо. Сейчас над морем ясно. Его заметят и станут опять бомбить. Зачем подставлять под удар второй катер? Лучше дождусь тумана и тогда сам приду...
И пришел. Вопреки всем предположениям. Да, на войне далеко не все подчиняется математике.
Несмотря на всю свою занятость, командующий спешит на пирс, чтобы пожать руки отважным. Сообщает лейтенанту И. А. Кролю, его помощнику лейтенанту А. В. Бородавке и рулевому Б. Н. Векшину, что они представлены к ордену Красного Знамени (позже командующему будет дано право самому награждать отличившихся от имени Президиума Верховного Совета).
Звонок в редакцию флотской газеты: срочно - в номер! - организовать материал о подвиге экипажа катера Кроля.
Неистовствовала фашистская авиация, а корабли все же каждый день выходили в Мотовский залив, чтобы поддерживать огнем сухопутные войска. Взаимодействовала с пехотой и авиация флота. Летчики в течение суток совершали до пяти боевых вылетов. Отдыхали урывками - пока техники заправляли самолеты горючим и подвешивали бомбы. Десятки малых судов доставляли войскам подкрепления, боеприпасы, продовольствие. И все же положение на сухопутном фронте оставалось крайне тяжелым. Войска таяли не по дням, а по часам. Беспрерывные бои вымотали солдат. Военный совет флота решил помочь фронту и людьми. Начали отбирать добровольцев, готовых сражаться на сухопутье.
Нелегко моряку расставаться с кораблем. Это его дом, здесь его боевая семья, поле его подвигов. Но на призыв Военного совета отозвался весь флот. В добровольцах недостатка не было. Отбирали лучших. За двое суток сформировали несколько отрядов общей численностью около 12 тысяч человек. Оружие, боеприпасы, снаряжение выделили корабли и флотские части. Командующий сам провожал отряды в путь. Наказывал не посрамить флотской чести. Снова и снова разъяснял людям, что надо любой ценой отстоять Средний и Рыбачий, Мурманский, Полярный, Кольский залив, ибо без них Северный флот существовать не может.
С грустью расставался адмирал с отборными моряками, квалифицированными корабельными специалистами четвертого и пятого года службы. Знал, что со многими не доведется больше увидеться.
Отряды флотских добровольцев с ходу вступали в бой, вливались в поредевшие ряды пехотинцев и вместе с ними сдерживали, а часто отбрасывали врага. Дрались за каждый метр каменистой тундры, за каждую сопку, скалу, расщелину. Даже там, где среди камней оставались в живых два-три бойца, враг не мог ступить ни шагу.
Чтобы облегчить положение сухопутных войск, по приказу адмирала Головко флот высаживает десанты в тыл вражеским частям. Первый десант сформировали всего за два часа. Доставили его к месту высадки на рыболовных судах. За ним последовал второй, третий, четвертый. Все они были крупными - от 500 до 1000 человек. Высаживались в светлое время, потому что по-прежнему стоял круглосуточный полярный день. Это было нарушением всех канонов, утверждавших, что главное для успеха десанта - скрытность подхода к вражескому берегу. Высадкой десантов командовал начальник охраны водного района капитан 1-го ранга В. И. Платонов, а общее руководство всеми силами десанта - войсками, кораблями, авиацией, артиллерией - брал на себя лично командующий флотом вице-адмирал А. Г. Головко.
АДМИРАЛ АРСЕНИЙ ГОЛОВКО
В его дневнике есть такие строки:
"Когда было получено официальное сообщение о начале войны, в моем кабинете находились член Военного совета А. А. Николаев, начальник штаба флота С. Г. Кучеров, начальник политуправления Н. А. Торик. Не помню, кому пришла мысль спросить о возрасте присутствующих. Выяснилось, что среди нас нет никого старше 35 лет и ни один из нас не имеет опыта управления флотом в военное время на таком обширном и трудном морском театре".
Молодым флотом командовали молодые руководители. В июле 1940 года Арсения Григорьевича Головко вызвали с Амура, где он командовал флотилией, в Москву.
- Едем в Кремль, - сказал тогдашний нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов.
Их ждали. Головко впервые так близко увидел Сталина и членов Политбюро. Под пытливыми, изучающими взглядами смутился, стал выглядеть еще моложе. Внимательнее всех всматривался в этого невысокого, коренастого моряка с юношеским румянцем на загорелом лице нарком обороны К. Е. Ворошилов. Он же и заговорил первым, стал расспрашивать об Амуре: как дела на флотилии, в порядке ли корабли, как живут и учатся командиры и краснофлотцы. Когда Головко ответил, в разговор вступил Сталин;
- Послушаем товарища Кузнецова.
Нарком флота рассказал о Головко. Хотя ему всего 34 года, моряк он опытный. На флоте прослужил 13 лет. Служил матросом, младшим командиром, штурманом, минером, помощником командира миноносца, командиром дивизиона торпедных катеров, начальником штаба бригады, командиром дивизиона миноносцев, начальником штаба флота, командовал флотилией. Побывал за это время на Балтике и Черном море, Каспии и Тихом океане, на Севере и на Амуре. За плечами училище и академия.
Имеет и кое-какой боевой опыт: добровольцем сражался в Испании, был там советником командира республиканской военно-морской базы. Думающий, инициативный и волевой командир.
Только после этого речь пошла о Севере.
- Предложено назначить вас командующим Северным флотом, - сказал Сталин. Театр важный, очень сложный, открытый, по-настоящему океанский театр, не в пример Балтике или Черному морю. И не надо забывать, что во время различных войн в западных и южных европейских водах связь между западными государствами и Россией была более обеспеченной по северному направлению, нежели через балтийские порты...
Сталин подошел поближе, спросил, глядя прямо в глаза:
- Так что же, значит, товарищ Головко берется за это дело?
- Буду стараться, - отозвался Головко. - Но не знаю, как у меня выйдет...
- Должно выйти. Вы отвечаете перед страной, перед партией.
И вот он снова в Полярном, с которым расстался два года назад. На стене кабинета большая карта Северного Ледовитого океана и его побережья. Когда выдается свободная минута, командующий подходит к ней, вглядываясь в каждую извилину береговой черты, или сидит за столом, поджав под себя ногу, - детская привычка осталась на всю жизнь, - и изучает лоции северных морей. Однако таких минут выдавалось не так уж много, в кабинете командующего Северным флотом видели редко. Его флаг взвивался на мачте то одного, то другого корабля. В любую погоду корабль выходил в море. На крыле мостика часами стоял коренастый человек в широком матросском бушлате, и только фуражка с золотым шитьем на козырьке выдавала адмирала. Много позже, уже после войны, когда Арсений Головко поведет корабли в дальние плавания с дружескими визитами в разные страны, он будет вот так же стоять на крыле мостика в простом матросском бушлате - иной одежды в походе он не признавал.
Баренцево море. Оно почти не бывает тихим. Даже в безветрие перекатываются по нему свинцовые волны. Тяжелые, медлительные на просторе, они, приближаясь к берегу, как бы убыстряют свой бег, становятся выше, круче и с яростью набрасываются на черные скалы. Холмами вздымается ослепительно белая пена, словно брызги мгновенно замерзают на лету и превращаются в снег, тот самый, что даже в разгар лета заполняет лощины обомшелых коричневых сопок.
Бушует море в полярный день, продолжающийся несколько месяцев, когда солнце ни на минуту не прячется за горизонт, и еще неистовее в столь же долгую беспросветную полярную ночь. В любое время года здесь туманы и ветры. Чуть прояснится небо, моряки улыбнутся слабо греющему, никогда высоко не поднимающемуся солнцу, и вдруг налетит снежный буран. Все скроется в белой мути, настолько густой, что матросы на палубе натыкаются друг на друга. И так же внезапно снова проглянет солнце, как будто и не было слепящей метели. Поморы эти неожиданные бураны метко прозвали зарядами: накопит небо меру ледяной дроби, пальнет ею по табуну гривастых волн и опять притаится, как охотник, заряжающий свой дробовик.
Даже многоопытные синоптики не могут предсказать, какую проделку выкинет Баренцево море через пару часов. Штиль сменяется ураганом, ясное небо дождем, снегом, туманом. Шеф-повар этой адской кухни - Гольфстрим - теплое течение из Атлантики. Его могучий поток находится в вечной борьбе с вечной стужей Ледовитого океана. Беспокойный атлантический гость доставляет уйму хлопот морякам. Но они не в обиде. Ведь это Гольфстрим с его теплом растапливает полярные льды и делает Баренцево море и его заливы судоходными круглый год.
Адмирал стряхивает снег с густых бровей, вытирает платком мокрое лицо. Оборачивается к матросу-сигнальщику. Тот в меховой ушанке, тесемки завязаны под подбородком - североморцы и летом в поход одеваются потеплее. На шапке и шинели матроса искрится снег.
- Как самочувствие?
- Порядок, товарищ адмирал. Такая погода на пользу - освежает.
Да, народ здесь привыкший ко всему. Тысячи парней на боевых кораблях. Приехали сюда со всех концов страны. Иной до этого и не видел моря, а о суровом Севере знал только из школьного учебника географий. А послужит год-два, и не отличишь его от потомственного помора.
В борьбе с трудностями люди закаляются и мужают быстро.
Ведь и сам Арсений Головко ни в детстве, ни в юности о море и не думал. Родился в казачьей станице Прохладной на Северном Кавказе, мечтал растить сады. Потому и рабфак закончил и в Тимирязевскую сельскохозяйственную академию поступил. Но в 1925 году комсомол обратился к молодежи с призывом идти на флот. И вот паренек из казачьей станицы, оказавшись на палубе боевого корабля, навсегда связал свою жизнь с морем.
С отцовской любовью смотрит адмирал на матросов. Способные, развитые ребята. Адмирал по опыту своему знает; из таких выйдут первоклассные моряки. Главное, чтобы они больше бывали в море. На берегу человека моряком не сделаешь, сколько его ни учи. Моряки рождаются в походах. А плавать здесь есть где. От Шпицбергена до бухты Тикси - б тысяч километров - вот на каком пространстве действуют корабли Северного флота. Огромный театр. Жаль, что кораблей маловато. Беден пока флот. Баз не хватает. На бескрайном пространстве побережье не обжито. Посылаешь корабли и высчитываешь, останется ли у них топлива на обратный путь - пополнить запасы негде.
Адмирал приглядывается к командирам кораблей, к офицерам, вникает в ход учения, старается побеседовать с каждым. Командир обязан учиться постоянно, неустанно. Ведь от его знаний зависят судьбы корабля и людей. И учиться в море в любую погоду, в сложнейших условиях, как бы это ни было трудно и опасно. А что со здешним морем шутки плохи, нельзя забывать ни на минуту.
Головко четвертый месяц командовал флотом, когда случилась беда с подводной лодкой Д-1. Она выполняла учебные задачи в Мотовском заливе. Береговые посты наблюдали, как лодка погрузилась. Несколько минут был виден ее перископ, потом он исчез. Прошли сутки - о лодке никаких вестей. Миновали все сроки пребывания под водой кораблей этого типа, а лодки все нет. Запросы по радио оставались без ответа. Береговые посты непрерывно освещали залив прожекторами (надвигалась уже полярная ночь) - тщетно.
Командующий вышел на миноносце на поиски. Сюда же были вызваны тральщики, спасательное судно ЭПРОН, снабженное металлоискателем. На несколько часов выглянуло хмурое солнце. И тогда с эсминца заметили на поверхности моря большое пятно - соляр и пробковую крошку. Вокруг плавали мелкие щепки. Из воды подняли матросскую бескозырку. Целую неделю адмирал с поисковыми судами провел в районе катастрофы. Лодка исчезла безвозвратно.
В чем причина ее гибели? Высказывались предположения, что она потоплена чужой лодкой или подорвалась на выставленных кем-то минах. Подобные версии были бы наиболее благоприятными для командования флота: тогда в какой-то мере снималась бы с него ответственность за катастрофу. Но адмирал решительно отверг их. Он был уверен, что все произошло из-за ошибки командира корабля. Подводные лодки этого типа, принимая балласт, погружаются очень быстро. По-видимому, командир не справился с управлением и не сумел удержать лодку от погружения за предельную глубину, и ее раздавило давлением воды. Именно это подтверждали щепки и пробковая крошка на поверхности моря.
Случай из ряда вон выходящий. Изучением его занимались многочисленные комиссии. Командира бригады подлодок сняли с должности. Командующему флотом объявили строгий выговор. Нашлись практичные и осторожные люди, которые советовали: чтобы впредь такое не повторялось, не разрешать подводным лодкам погружаться на глубинах моря больше рабочей глубины лодки. Что ж, рекомендация как будто разумная, она гарантировала от несчастий. Но, по сути дела, это означало бы полное прекращение подводной подготовки: глубины в Баренцевом море везде во много раз превышают рабочую глубину любой подводной лодки, а Белое море с его подходящими глубинами к тому времени уже замерзло.
- Погружайтесь в устье Колы, - предлагали те же осторожные.
И снова командующий не согласился. Пресноводный речной бассейн - плохой полигон для моряка-подводника.
Ждать лета, когда вскроется Белое море? Но слишком беспокойно становилось на Западе. Вторая мировая война неумолимо приближалась к нашим границам. Удастся ли дожить до лета без войны?
До позднего часа засиживался А. Г. Головко в штабе вместе со своим давним другом Н. И. Виноградовым, новым командиром бригады подводных лодок. Взвесили все и стали продолжать подводную подготовку, не считаясь с риском. На море и в мирное время без риска не обойтись. Член Военного сове га А. А. Николаев, начальник штаба флота С. Г. Кучеров, начальник политуправления Н. А. Торик поддержали смелое решение. Подводники снова выходили в море в полярную ночь, в зимние штормы, погружались в любом районе, учились маневрировать на глубине. К маю 1941 года почти все экипажи лодок подошли к отработке важнейших задач боевой подготовки - к торпедным атакам.
Сложнее было с надводными кораблями. Многие из них поизносились, старые, имелось даже несколько миноносцев типа "Новик" еще дореволюционной постройки. В финскую кампанию они участвовали в боевых операциях и сейчас нуждались в серьезном ремонте. А ремонтных заводов мало, мощность их низка. И все же командующий приказал ремонт производить основательно, не жалеть на него ни времени, ни сил.
В строю оставалось всего несколько кораблей. А как же учить экипажи остальных? Командующий посылает офицеров, старшин и матросов ремонтирующихся кораблей на плавающие эсминцы. В походах идет усиленная учеба. Адмирал сам выходит в море, следит за тренировками и учениями, чтобы ни один час плавания не терялся даром.
Эсминцы на Севере были самыми крупными кораблями и считались основой боеспособности флота. В мае очередная инспекция проверила их готовность, обнаружила, что большинство кораблей находится в ремонте, и сделала удручающий вывод: "Флот не боеспособен".
Формально инспекция была права. Действительно, плохо, когда большинство кораблей прикованы к причалам. Но Головко с жаром доказывал, что моряки работают, не жалея сил, и максимум через две-три недели введут эсминцы в строй. Инспекция, возглавляемая мудрым адмиралом, поверила молодому командующему, потому и обошлось без "оргвыводов". А жизнь подтвердила дальновидность Арсения Григорьевича Головко: начало войны все корабли встретили в полной боевой готовности.
***
Североморцы с тревогой присматривались к тому, что творится на территории западного соседа. Гитлеровцы беспрепятственно хозяйничали в Финляндии, ввели в нее свои войска, заняли район Петсамо - старинную русскую область Печенгу, примыкавшую к тогдашней советско-финской границе. По данным разведки и по сведениям, полученным от беженцев - финнов и норвежцев, стало известно, что гитлеровцы подтянули к нашим рубежам горно-егерский корпус генерал-полковника Дитла, на аэродромах в окрестностях Петсамо больше сотни боевых самолетов, а в фиордах в полной готовности - надводные корабли и подводные лодки.
И хотя у нас с Германией по-прежнему существовал договор о ненападении, все понимали, что надо смотреть в оба - фашисты давно уже выдали свою разбойничью, вероломную натуру. Зверь готовился к прыжку.
В полдень 17 июня 1941 года над Кольским заливом появился немецкий самолет. Летел он низко, оперативный дежурный, выглянувший из окна, разглядел даже летчика в кабине. Фашист пролетел над бухтой Полярного, Кольским заливом, Ваенгой и.., спокойно ушел восвояси. Командующий бушевал: почему не стреляли батареи, почему не подняты истребители? Командиры признались: боялись что-нибудь напутать, ведь с Германией договор...
- Никакой договор не отменяет инструкцию: пресекать любое нарушение границы!
Вместе с А. А. Николаевым командующий объезжает батареи, аэродромы. Указание категорическое: появятся неизвестные самолеты - сбивать!
В конце суток (ни вечером, ни ночью не скажешь - стоял бесконечный полярный день) фашистские самолеты показались снова. На этот раз их встретил дружный огонь. Правда, безрезультатный - гитлеровцы летели на высоте свыше 7 тысяч метров.
Из Москвы пока не было указаний. Головко на свой страх и риск переводит флот на повышенную готовность. До объявления войны оставалось еще пять дней, а на Севере корабли уже выходили в боевой дозор, направлялись на боевые позиции подводные лодки, на аэродромах летчики дежурных истребителей сидели в кабинах, готовые к вылету по первому сигналу.
Командующий пригласил к себе Н. А. Торика.
- Дела предстоят большие. Надо усиливать партийно-политическую работу на кораблях и в частях. Штаб флота выделил двадцать лучших офицеров. Политуправлению тоже не мешало бы направить, как говорится, на линию огня самых дельных своих работников. Там, на кораблях, они принесут больше пользы, чем на берегу.
Вместе обдумали кандидатуры. Политуправление (оно тогда называлось управлением пропаганды и агитации) послало на корабли и в соединения 15 своих работников.
По вопросам сухопутной обороны Северный флот оперативно подчинялся Ленинградскому военному округу. Головко встречается с командующим округом, договаривается о совместных действиях.
Дневниковая запись:
"21 июня. В течение суток над нашей территорией появились два фашистских самолета - один у полуострова Рыбачьего, второй в районе Териберки. Это значит, что гитлеровцы просматривают побережье Мурмана. Думаю, что они хотят выяснить, идут ли у нас перевозки из Белого моря и готовимся ли мы к отражению удара. Над Кольским заливом чужих самолетов не было, поэтому обошлось без воздушных тревог и стрельбы зениток.
...Просмотрел за чаем вечернюю сводку. Привлекли внимание данные воздушной разведки. В течение дня были обнаружены; на подходах к губе Петсамо тральщики; в самом порту, на рейде, пятнадцать тральщиков; на рейде Варде - транспорт; в Перс-фиорде - транспорт. В общей сложности за сутки из Петсамо вышли восемь транспортов и вошли в гавань три транспорта, два рыболовных траулера и один сторожевой катер.
Пока размышлял над сводкой, принесли радиограмму особой срочности.
Николаев, Кучеров и заглянувший "на всякий случай" Торик забыли про чай, когда я начал читать вслух радиограмму. В ней официально сообщалось, что немецко-фашистское командование стянуло войска (около двухсот дивизий) к нашей границе и что с часу на час надо ожидать их вторжения на территорию Советского Союза. Нам предписывалось перевести все части флота на повышенную готовность.
Фактически флот уже в этой готовности. Остается, как только последует сигнал о всеобщей мобилизации, принять положенные по мобплану различные вспомогательные суда и помещения, а также запасников, приписанных к флоту.
Мало сил, недостаточно техники, но, по существу, мы готовы".
Сигналом по флоту все корабли и части приводятся в готовность No. 1.
В четыре часа утра 22 июня, в момент, когда фашистские бомбы обрушились на многие советские города, гул взрывов прокатился и над Полярным. Война началась.
Над Полярным, над Мурманском не стихают яростные воздушные бои. Советские батареи на полуостровах Рыбачьем и Среднем ведут огонь по фашистским кораблям, пытающимся выйти из Петсамо. На командование флота легло огромное бремя забот. Спешно проводится мобилизация, из угрожаемых районов эвакуируется население, не связанное с задачами обороны, армейцы просят морем перебросить резервы. Все это приходится делать под непрерывными вражескими бомбежками. Чтобы снизить активность фашистской авиации, командующий организует удары наших бомбардировщиков по аэродромам противника. Задача эта усложняется тем, что Москва требует: против Финляндии боевых действий пока не вести. Наше правительство давало правителям этой страны возможность отказаться от войны. Но те не использовали эту возможность. 26 июня Финляндия объявила войну Советскому Союзу. Что ж, придется им в конце концов пожинать то, что посеяли. Хотя у нас на Севере самолетов было мало, советские летчики усилили удары по вражеским аэродромам и другим важнейшим военным объектам.
Флот пополнился мобилизованными торговыми промысловыми судами. Их в экстренном порядке переоборудовали в сторожевые корабли, тральщики и минные заградители. Командующий лично знал многих их командиров. Сейчас он дал указание отделу кадров: сохранить этих опытных мореходов на их постах, представить к присвоению воинских званий, по возможности оставить в прежнем составе и команды их судов, а чтобы гражданские моряки быстрее освоились с флотскими порядками, включать в состав экипажей толковых офицеров и старшин. Обрадовала Головко весть о том, что по решению Государственного Комитета обороны на Север отправляются с Балтики по Беломорско-Балтийскому каналу несколько подводных лодок, сторожевых и торпедных катеров.
29 июня вражеские войска перешли в наступление. Гитлеровцы хотели захватить Мурманск, Кольский полуостров, Кировскую железную дорогу, овладеть Архангельском. У противника было большое превосходство в силах. Части советской Четырнадцатой армии дрались за каждый клочок земли, но враг теснил их. Советским войскам с трудом удалось задержаться на рубеже реки Западная Лица. Это всего в 60 километрах от Мурманска. На перешейке полуострова Средний наши немногочисленные подразделения остановили врага на горном хребте Муста-Тунтури. На всех участках бои носили ожесточенный характер. Не считаясь с потерями, враг вводил все новые подкрепления.
Моряки понимали, что судьба Заполярья, судьба Северного флота решается сейчас на мурманском направлении. И флот не жалел сил, чтобы помочь сухопутным войскам. Командующий армией позвонил А. Г. Головко. За три дня боев артиллеристы частей, сражавшихся на перешейке полуострова Средний, израсходовали много снарядов.
- Сейчас у них остаток всего-ничего. Выручайте. Головко вызвал командира дивизиона миноносцев капитана 3-го ранга Е. М. Смирнова, командиров эсминцев "Куйбышев", "Урицкий" и двух сторожевых катеров типа "морской охотник". Объявил: они немедленно выходят в Мотовский залив, чтобы огнем своей артиллерии Поддержать пехоту. Кратко разъяснил обстановку:
- Нам нельзя терять Рыбачьего: кто владеет им, тот держит в руках Кольский залив. А Северный флот без него существовать не может. И государству он крайне нужен. Это наш океанский порт.
Головко понимал опасность, которой подвергался отряд: вражеские самолеты бомбят каждый корабль, появляющийся в море. Сознавали это и командиры кораблей. Тем более адмирал сразу сказал им, что надежного прикрытия с воздуха обещать не может: истребителей мало.
Корабли ушли. В шесть часов утра они уже открыли огонь по противнику. Организацию стрельбы взял на себя флагманский артиллерист флота капитан 2-го ранга Баранов. По его указанию катера доставили на берег корректировочные посты с радиостанциями, связались с армейским командованием, уточнили цели. Корректировали каждый залп.
Эсминцы вели огонь почти четыре часа. Били точно, армейцы остались довольны. Стрельбу пришлось прервать, когда в воздухе показалось около 40 вражеских бомбардировщиков. Они пикировали тройками, заходя вдоль корабля, от кормы к носу. Сбросили в общей сложности 80 крупных бомб. Умело маневрируя, командиры эсминцев уклонялись от ударов. Они спешили в открытое море, чтобы укрыться в надвигающейся полосе тумана.
Но одна из корректировочных групп осталась на берегу. Снять ее было поручено катеру под командованием лейтенанта И. А. Кроля. В этот момент фашистская авиация повторила налет. Не обнаружив больших кораблей, 18 "юнкерсов" обрушили удар на маленький катер, вооруженный всего двумя 45-мм пушками и двумя крупнокалиберными пулеметами.
По всем расчетам, по теории вероятностей, по всем тактическим нормам катер должен был погибнуть. Береговые посты доносили, что его порой невозможно разглядеть среди фонтанов разрывов. Стало известно, что катер поврежден. Вышло из строя рулевое управление, два из трех моторов. Но маленький корабль не прекращал борьбы. Командир неутомимо маневрировал: то давал единственному двигателю полный ход, то стопорил его, то давал задний ход, нарушая этим расчеты гитлеровских летчиков. А орудия израненного катера били и били по врагу.
- Второй самолет сбили! - восторженно доносили наблюдатели с берега.
Командующий флотом, внимательно следивший по их докладам за беспримерной схваткой одного катера с 18 самолетами, приказал выслать к месту боя две пары истребителей - все, что имелось в резерве. Но они не успели помочь катеру. Полчаса маленький корабль увертывался от бомб. Потом он исчез в тумане... И вдруг командующему докладывают:
- Кроль на проводе.
Головко хватает трубку. Кроль звонит из порта Владимир. С разбитой кормой, с еле работающим мотором катер приполз туда.
- Сейчас пришлем "морской охотник", возьмем вас на буксир.
- Не надо. Сейчас над морем ясно. Его заметят и станут опять бомбить. Зачем подставлять под удар второй катер? Лучше дождусь тумана и тогда сам приду...
И пришел. Вопреки всем предположениям. Да, на войне далеко не все подчиняется математике.
Несмотря на всю свою занятость, командующий спешит на пирс, чтобы пожать руки отважным. Сообщает лейтенанту И. А. Кролю, его помощнику лейтенанту А. В. Бородавке и рулевому Б. Н. Векшину, что они представлены к ордену Красного Знамени (позже командующему будет дано право самому награждать отличившихся от имени Президиума Верховного Совета).
Звонок в редакцию флотской газеты: срочно - в номер! - организовать материал о подвиге экипажа катера Кроля.
Неистовствовала фашистская авиация, а корабли все же каждый день выходили в Мотовский залив, чтобы поддерживать огнем сухопутные войска. Взаимодействовала с пехотой и авиация флота. Летчики в течение суток совершали до пяти боевых вылетов. Отдыхали урывками - пока техники заправляли самолеты горючим и подвешивали бомбы. Десятки малых судов доставляли войскам подкрепления, боеприпасы, продовольствие. И все же положение на сухопутном фронте оставалось крайне тяжелым. Войска таяли не по дням, а по часам. Беспрерывные бои вымотали солдат. Военный совет флота решил помочь фронту и людьми. Начали отбирать добровольцев, готовых сражаться на сухопутье.
Нелегко моряку расставаться с кораблем. Это его дом, здесь его боевая семья, поле его подвигов. Но на призыв Военного совета отозвался весь флот. В добровольцах недостатка не было. Отбирали лучших. За двое суток сформировали несколько отрядов общей численностью около 12 тысяч человек. Оружие, боеприпасы, снаряжение выделили корабли и флотские части. Командующий сам провожал отряды в путь. Наказывал не посрамить флотской чести. Снова и снова разъяснял людям, что надо любой ценой отстоять Средний и Рыбачий, Мурманский, Полярный, Кольский залив, ибо без них Северный флот существовать не может.
С грустью расставался адмирал с отборными моряками, квалифицированными корабельными специалистами четвертого и пятого года службы. Знал, что со многими не доведется больше увидеться.
Отряды флотских добровольцев с ходу вступали в бой, вливались в поредевшие ряды пехотинцев и вместе с ними сдерживали, а часто отбрасывали врага. Дрались за каждый метр каменистой тундры, за каждую сопку, скалу, расщелину. Даже там, где среди камней оставались в живых два-три бойца, враг не мог ступить ни шагу.
Чтобы облегчить положение сухопутных войск, по приказу адмирала Головко флот высаживает десанты в тыл вражеским частям. Первый десант сформировали всего за два часа. Доставили его к месту высадки на рыболовных судах. За ним последовал второй, третий, четвертый. Все они были крупными - от 500 до 1000 человек. Высаживались в светлое время, потому что по-прежнему стоял круглосуточный полярный день. Это было нарушением всех канонов, утверждавших, что главное для успеха десанта - скрытность подхода к вражескому берегу. Высадкой десантов командовал начальник охраны водного района капитан 1-го ранга В. И. Платонов, а общее руководство всеми силами десанта - войсками, кораблями, авиацией, артиллерией - брал на себя лично командующий флотом вице-адмирал А. Г. Головко.