Каждая из них приносила ей двенадцать центов чистой прибыли, за вычетом налогов, зарплаты, аренды помещения и вложений в рекламу. Елена никогда не забывала советов мистера Томпсона: какой бы дорогой ни была реклама, она окупится во сто раз. Разумеется, у нее были и другие расходы. Жила она по-прежнему над магазином, очень мало тратила на себя, но никогда не жалела денег на то, что могло поддержать ее марку. Она экономила каждый цент и работала на процветание своего предприятия.
В ту пору Елена усвоила для себя несколько очень простых правил, которым она будет следовать и спустя шестьдесят лет. Никогда не оставлять письма без ответа. Внимательно выслушивать каждого. Обязательно проспать ночь, прежде чем принимать важное решение. В случае сомнений спросить совета, а самой промолчать. Она научилась также управлять коллективом и распределять работу. Теперь весь процесс поделен на этапы: изготовление кремов, упаковка, продажа, распространение и реклама. Она тщательно следит за всеми видами работы. “Меня всегда занимали частности, страсть к ним я сохранила навсегда”, — скажет она в преклонные годы.
Елена отчетливо понимает, что еще не слишком твердо стоит на ногах: все пути перед ней открыты, но дело может и рухнуть в одночасье. Она могла бы ограничиться успехом в Австралии, укреплять его, открывая салоны в других городах — Сиднее, Брисбене, Веллингтоне, а также в Новой Зеландии. Для жизни этого было бы более чем достаточно. Но успех подстегивает Елену, она всегда хочет от жизни большего. Ее амбиции — это амбиции человека, желающего брать новые рубежи. Она добилась успеха в той области, где множество конкурентов готовы подставить ей подножку и свалить ее, но она должна превзойти их всех.
Елена убеждена, что единственный подлинный путь к красоте — это наука, и горько сожалеет, что ей не суждено было выучиться на врача. Теперь у нее есть средства, и она решает заполнить пробелы в своем образовании. Новые знания станут прекрасным подспорьем ее деловой хватке.
Но для этого она должна вернуться на старый континент. Там живут и работают лучшие ученые. Там лучшие эксперты, лучшие университеты, лучшие библиотеки. Там она удовлетворит свою жажду знаний, проверит накопленный опыт.
В июне 1905 года Елена вновь поднимается на борт пакетбота, но на этот раз она плывет в Европу.
Возвращение к истокам
Эдвард Уильям Титус
В ту пору Елена усвоила для себя несколько очень простых правил, которым она будет следовать и спустя шестьдесят лет. Никогда не оставлять письма без ответа. Внимательно выслушивать каждого. Обязательно проспать ночь, прежде чем принимать важное решение. В случае сомнений спросить совета, а самой промолчать. Она научилась также управлять коллективом и распределять работу. Теперь весь процесс поделен на этапы: изготовление кремов, упаковка, продажа, распространение и реклама. Она тщательно следит за всеми видами работы. “Меня всегда занимали частности, страсть к ним я сохранила навсегда”, — скажет она в преклонные годы.
Елена отчетливо понимает, что еще не слишком твердо стоит на ногах: все пути перед ней открыты, но дело может и рухнуть в одночасье. Она могла бы ограничиться успехом в Австралии, укреплять его, открывая салоны в других городах — Сиднее, Брисбене, Веллингтоне, а также в Новой Зеландии. Для жизни этого было бы более чем достаточно. Но успех подстегивает Елену, она всегда хочет от жизни большего. Ее амбиции — это амбиции человека, желающего брать новые рубежи. Она добилась успеха в той области, где множество конкурентов готовы подставить ей подножку и свалить ее, но она должна превзойти их всех.
Елена убеждена, что единственный подлинный путь к красоте — это наука, и горько сожалеет, что ей не суждено было выучиться на врача. Теперь у нее есть средства, и она решает заполнить пробелы в своем образовании. Новые знания станут прекрасным подспорьем ее деловой хватке.
Но для этого она должна вернуться на старый континент. Там живут и работают лучшие ученые. Там лучшие эксперты, лучшие университеты, лучшие библиотеки. Там она удовлетворит свою жажду знаний, проверит накопленный опыт.
В июне 1905 года Елена вновь поднимается на борт пакетбота, но на этот раз она плывет в Европу.
Возвращение к истокам
Казимеж, первый и неизбежный пункт ее путешествия, кажется ей бедным, грязным, убогим. В Австралии Елена привыкла к комфорту. К тому же там она не раз переезжала с места на место, знакомилась с самыми разными людьми — колонистами, светскими дамами, бизнесменами, банкирами. Общаясь с ними, она многому научилась, горизонт ее расширился. Да и Мельбурн — город, живущий в постоянном движении и, кажется, не знающий сна. В Казимеже все наоборот. Им завладела гнетущая неподвижность, все подмяла, царит надо всем. Здесь ничего не изменилось со дня ее отъезда: ни раввины без возраста в поношенных длиннополых пальто, похожие на странных бородатых ворон, ни кумушки-сплетницы на пороге домов, ни бледные худосочные студенты, выходящие из иешивы, споря о каком-то из параграфов Торы.
Улицы, похоже, еще больше сузились, пока ее не было. От запахов жирной пищи, что плывут из открытых окон, у Елены поднимается тошнота. Она смотрит на облупившиеся фасады, стены, почерневшие от дыма, мусор на грязных тротуарах так, словно видит их в первый раз. Фиакр везет ее от вокзала к родному дому — как хорошо, что она не шлепает по этой грязи! — и детство мало-помалу возвращается к ней. Нет, никогда она не сможет снова жить здесь, среди этих чужих ей людей.
Краков разочаровывает ее безнадежно. Глухая провинция. Даже магазинчики вокруг площади Рынок. Вкус Елены за это время стал более изысканным, она одевается у известных портних, которые шьют наряды по последней парижской моде. Ностальгия, которую она испытывает вдалеке, слаще этой безотрадной действительности.
Встреча с семьей разочаровывает еще больше.
— Почему такая строгая прическа? — взглянув на дочь, спрашивает Гитель неодобрительным тоном, который Елена ненавидит. — Тугим узлом ты портишь волосы. И если будешь так одеваться, никогда не найдешь себе мужа, дочка. Посмотри, твои сестры Полина, Роза и Регина уже замужем, а ты…
Гитель постарела. Руки у нее дрожат, вокруг рта залегли горькие складки, долгие годы лишений наложили на нее свой отпечаток. Вполне возможно, в ее поучениях таится досада, а может, и капелька зависти. Старшая добилась успеха, а ей, матери, ее судьба виделась такой мрачной! Елена могла бы ответить ей, гневно повысив голос, но лишь покачивает головой. Маму не переменишь. У нее одна забота: выдать дочерей замуж. Она перебирает возможных и желанных женихов, как скупец золото. Три сестры нашли себе мужей, остальные четыре чахнут дома в ожидании.
Герцель занят в уголке своими книгами и молчит. Он сгорбился, скукожился, борода у него побелела. В бархатной ермолке, лоснящемся пиджаке он все больше похож на дедушку, раввина Соломона Рубинштейна, чье суровое лицо смотрит с портрета в гостиной. Отец так и не простил дочь, он едва с нею разговаривает. Холодно поздоровавшись с Еленой, он опять погружается в свои книги.
К счастью, Стелла, Манка, Ческа и Эрна гораздо приветливее. Они в восторге от элегантности старшей сестры, восхищаются ее драгоценностями, щупают материю ее платья, трогают кружева, спрашивают, сколько стоит шляпа, засыпают вопросами о ее новой жизни. Они щебечут, перебивая друг друга, высказывают тоненькими голосками школьниц критические замечания и конечно же ей завидуют.
Елена недосягаема ни для их критики, ни для восторгов, она завораживает сестер рассказами об Австралии. В широко раскрытых глазах она читает то же самое желание поднять якорь и уплыть, какое томило когда-то ее саму. Она достает из сумки кремы и лосьоны “Valaze”, массирует кремом их личики, как когда-то делала Гитель, объясняет главные принципы красоты и многое другое, о чем узнала за эти десять лет.
На короткое время к Елене возвращается ощущение, будто она вновь обрела мир детства. Но очарование быстро рассеивается. Елене становится скучно, и она торопится уехать под предлогом ожидающих ее важных деловых встреч. Больше никогда она не увидит своих родителей. Не слишком удавшаяся встреча укрепляет ее в мысли, что она не ошиблась, выбрав нелегкий путь, но для нее куда более желанный, чем любое замужество.
Однако родственники ей дороги. Сестры, кузины, дяди и тети по-прежнему для нее те люди, на которых она может рассчитывать. Она мечтает вовлечь их в свое дело и собирается сделать это при ближайшей возможности. Перед тем как уехать, она уговаривает младшую сестру Ческу, которой теперь исполнилось двадцать два, и кузину Лолу, дочку своей тети Розы Бекман, приехать ей помогать в Мельбурн. Она назначает им встречу в Вене, давая время подготовить отъезд.
Вена — второй пункт ее путешествия. Там Елена знакомится с врачом Эмилией Лист, прославившейся своим методом лечения угревой сыпи и пигментных пятен. Шесть месяцев регулярной шлифовки, после чего кожа заживает и обретает молодость. Когда Елена откроет салон в Лондоне, она пригласит доктора Лист, и та будет у нее работать.
Лола и Ческа приезжают в Вену. Втроем они отправляются в Германию. Там хирурги разработали новую технологию омоложения. В Берлине в 1901 году доктор Холландер впервые осуществил подтяжку польской аристократке, не пожелавшей назвать свое имя. За несколько лет до этого доктор Жак Жозеф впервые сделал операцию по улучшению формы носа. Кроме операционных вмешательств врачи стали практиковать впрыскивание парафина для разглаживания морщин.
Однако впрыскивания часто вызывали нежелательные последствия: парафин перемещался, образуя неожиданные впадины и утолщения, а в отдельных случаях операция приводила к слепоте или некрозу. Хирургия красоты, призванная исцелять уродство и исправлять недостатки, делает пока первые шаги. Результаты зачастую не оправдывают ожиданий. Только после Первой мировой войны, когда с фронта вернется множество людей с изувеченными лицами, пластическая хирургия достигнет больших успехов. Пока же считается, что осложнения после пластических операций неизбежны, и врачи продолжают поиски средств против шрамов.
А три молодые женщины продолжают свое путешествие и открывают для себя существование спа-процедур. Для Елены они стали настоящим откровением. Она полюбит их на всю жизнь, будет всегда использовать для похудения, отдыха и излечения недолгих депрессий, в которые будет погружаться после открытия очередного салона.
Для европейской аристократии “лечение на водах” стало неотъемлемой частью светской жизни. Аристократы лечатся в Брид-ле-Бэн и в Эжени-ле-Бэн, на двух курортах с горячими источниками, открытыми Наполеоном III и его семьей. Посещают они также Будапешт, Баден-Баден, Мариенбад, моду на которые ввел король Эдуард VII, большой любитель лечения природными средствами. У каждого из курортов свои особенности и свои методы лечения, в зависимости от которых местные врачи рекомендуют гидротерапию, обертывания, пилинг. “Очень многое я почерпнула от венгров и румын, весьма сведущих в уходе за кожей”, — вспоминала Елена много лет спустя.
В Висбадене, городке на северном берегу Рейна, Елена подружится с доктором Йозефом Каппом, директором термального курорта, который пропишет ей лечение для вен, так как она страдает нарушением кровообращения. Елена внимательно изучает его методику, которой намерена воспользоваться. Этот врач становится одним из главных ее консультантов. Всякий раз, когда Елене необходимо вооружиться очередной порцией медицинских познаний, а ее жажда учиться не ослабевает никогда, она обращается к нему.
Затем Елена отправляется в Париж.
Париж “прекрасной эпохи” бурно наслаждается жизнью. Елена с первого взгляда влюбляется в этот город; до конца жизни он останется одним из ее самых любимых мест. Во время своего недолгого пребывания там ею овладевает жажда приобретательства: она покупает вазы Эмиля Галле, флаконы Рене Лалика, украшения, наряды и несколько картин.
Со вкусом тратя деньги, которые сама заработала, Елена впервые заказывает себе туалеты в домах высокой моды Дусе и Ворта на Рю-де-ля-Пэ. Она оценила по достоинству обволакивающий комфорт приемных и примерочных, балетные движения продавщиц, завораживающих посетительниц вихрем лент, кружев, шелков и бархата. Когда ее заказы приносят ей в гостиницу, она раскладывает на кровати жакеты и платья, сужающиеся к талии и потом расширяющиеся, как колокольчики, и ей хочется надеть их все разом.
Всю жизнь она будет одеваться у самых знаменитых модельеров, в первую очередь потакая своему природному вкусу, а во вторую — стремясь быть лучшей рекламой собственной марки. Каждая трата Елены приносит доход фирме Рубинштейн. “Одежда и косметика идут рука об руку”, — любила повторять она.
Но она приехала из далекой Австралии вовсе не как праздная туристка. Во Франции медицина и гигиена достигли высокого уровня. С тех пор, как в 1860 году Пастер положил начало микробиологии, в больницах в обязательном порядке стали применять антисептики. Свой первый визит Елена нанесла Марселену Бертло, который в 1875 году изобрел дезинфектор — жавелевую воду. Старый химик — он умрет два года спустя — принял Елену без рекомендательных писем.
Он прочел ей короткую лекцию о факторах, влияющих на здоровье кожи и помог ей проверить интуитивно составленную классификацию типов кожи. В дальнейшем благодаря этому Елена сумела расширить ассортимент своей продукции. Она консультировалась у врачей-дерматологов и узнала, как восстанавливаются ткани, как они набирают упругость, что защищает их от преждевременных морщин. Она познакомилась с использованием электричества в медицине. Полезные свойства в этой области были открыты всего четверть века назад, но уже нашли применение в уходе за кожей.
Некоторые врачи не принимали Елену всерьез. Место женщины — семейный очаг, утверждали они, для чего ей обременять свою очаровательную маленькую головку сложными и совершенно бесполезными сведениями?
Елена с ними не спорила. Она искала других, и многие известные ученые охотно беседовали с ней. Но урок она запомнила хорошо. Красивой женщине для того, чтобы добиться своего, не стоит выглядеть умной. Елена не умеет лавировать, по природе она скорее танк, чем одалиска, однако все средства хороши, когда идешь к цели.
Лишний раз убедившись, что красота тесно связана с уходом за телом, она с воодушевлением изучает массаж валиками, при помощи которого подтягивают обвислые щеки, второй подбородок, жировые складки. Оказалось, что для этой цели используют также и электричество, которое позволяет массировать лицо, живот, грудь более эффективно, чем вручную. Диеты еще не стали всеобщим помешательством, но кокетки уже научились поправлять свои фигуры с помощью питания и режима в зависимости от изменчивой моды и времен года.
Внимательно ознакомившись с парижскими салонами, Елена обнаружила, что в них часто применяются почти те же спа-процедуры, что и на многих европейских курортах: водолечение, тонизирующее кожу и исправляющее дефекты фигуры, электричество, свет, гимнастика, массажи. Она привезет все эти новшества в Мельбурн, а потом в своих институтах красоты, открытых по всему миру, будет их совершенствовать. В области ухода за лицом и телом изобретательность Елены безгранична.
Из всего, что Елена узнала во время своего турне по Европе, она выделяет две-три главные идеи: они и станут стержнем всех ее программ. Для того чтобы кремы эффективно воздействовали, чтобы кожа сияла, нужна гигиена жизни: физические упражнения, диета на основе воды, фруктовых соков и овощей, бедная жирами и токсинами, а также необходимы дыхательные упражнения. В будущем ее клиенткам придется не просто покупать кремы, но и соблюдать предписанные ею правила.
Последней страной Европы в турне Елены стала Англия. В Англии она снова сядет на пароход и отправится обратно в Австралию. В Лондоне Елена обращает внимание на то, что косметика здесь в основном привилегия элиты, и это очень заметно. Английские парфюмеры Аткинсон и Ярдли царят в области косметики. Ввозимые французские марки Коти, Буржуа, Риммель стоят безумно дорого. Три молодые женщины видят эти марки на улице Бромптон-роуд в большом магазине “Харродс”, который ни в чем не уступает парижским. Путешественницы в восторге от эскалатора, но не решаются ступить на движущуюся лестницу, боясь за свои длинные юбки.
Все вместе они обходят косметические салоны на Бонд-стрит, часто весьма роскошные на первый взгляд, но редко оправдывающие ожидания. Здесь есть над чем поработать, отмечает для себя Елена, которая собирается сюда вернуться. Все, что она увидела, заметила, запомнила, лишний раз убедило ее, что в области косметики можно работать и зарабатывать. Игра стоит свеч. “Нет некрасивых женщин, есть ленивые”, — будет часто повторять Елена.
Она забывает, вернее, хочет забыть, что женщины вовсе не равны в области бизнеса красоты, среди них есть те, у кого достаточно денег и времени, чтобы заботиться о себе, и те, кого бедность обрекает на преждевременную старость.
Елена пускается в обратный путь с чемоданами, набитыми таблетками для похудения, рецептами против угрей и солнечных ожогов, электрическими массажерами, разминающими и укрепляющими ноги, ягодицы и грудь. Новый рабочий материал соседствует в ее багаже с новыми туалетами. Еще она везет вазы, в основном из опалового стекла, которые потом будет коллекционировать, везет картины, безделушки, ткани, чтобы по-новому украсить свои два салона.
Рекламное объявление, опубликованное в австралийской ежедневной газете “The Talk” в 1906 года, сообщает, что мадемуазель Елена Рубинштейн вернулась из Европы. Ее занятия с лучшими врачами-дерматологами улучшат процедуры, предлагаемые в косметическом салоне по адресу Коллинз-стрит, 274. Реклама также сообщает, что она привезла двух ассистенток из Вены. Обе ассистентки играют свою роль с величайшей серьезностью.
Ческа трудно приживается в Австралии, плохо переносит климат. К тому же Елена слишком требовательна. Своих помощниц она заставляет работать с утра до ночи, как рабов в угольной шахте. Но, может быть, в жизни есть еще что-нибудь кроме косметических салонов? Или нет?
— Нет! Я что, по-твоему, развлекаюсь? А иначе не выживешь!
Ческа ершится, сопротивляется, но в конце концов привыкает, осваивается и проводит долгие часы с сестрой в “кухне”, где та колдует над новыми рецептами — “Зеленая вода”, “Жгучая вода”. Вечером Ческу приглашают то туда, то сюда. Как все сестры Рубинштейн, она унаследовала от матери чудесный цвет лица и выглядит моложе своих лет. Как Елена, она тоже лукавит и говорит, что ей восемнадцать, хотя она на четыре года старше, но это ее не слишком смущает. В конце концов, в Австралии мало кто интересуется формальностями. Очаровательный англичанин по имени Эдвард Купер ухаживает за Ческой, и она не остается равнодушной к его ухаживаниям.
А Елена? Она богата, красива, молода, несмотря на свои тридцать четыре года, благодаря тому, что тщательно следит за собой. Ее салон в Мельбурне работает, почти не требуя ее вмешательства, косметическая продукция великолепна, репутация тоже. Почему бы и ей не подумать наконец о замужестве?
Но мадемуазель Рубинштейн непохожа на большинство молодых женщин, которые ее окружают. Она другой породы, не стремится создать семью, вырастить похожих на себя детей. Нежным признаниям, клятвам при луне и страстным объятиям в ее мечтах нет места. Изящная, на диво умная головка занята серьезными вещами — финансовыми балансами, счетными книгами, расширением бизнеса. Она одна из редких self-made-women своего времени и не собирается сворачивать со своего пути. Разберется сама. Ей не нужны мужчины. На что они?
Мельбурн стал для нее тесен.
Теперь Елена наметила для себя Лондон, современный, элегантный, полный жизни город, как раз такой, какие ей нравятся. Там есть чем заняться. Во время своей недолгой поездки она успела заметить, какая у англичанок сухая кожа и они точно так же страдают от красноты лица, как австралийки. Многие страдают от угрей и, не умея их лечить, вынуждены покрывать лицо толстым слоем пудры.
Елена с трудом сдерживает нетерпение. У нее уже сложился план. С будущего года она обоснуется в Англии. Но до этого откроет салон в Сиднее, где уже начались работы. Ческа поедет наблюдать за ними. Елена планирует расшириться до Веллингтона и Новой Зеландии.
Конец рабочего дня. Елена в салоне одна, но не намерена идти отдыхать. Две косметички отпросились и ушли сегодня на полчаса раньше. Лола и Ческа тоже. Неделя была трудной, клиенток приходило больше, чем обычно, и вконец уставшие девушки попросили небольшую передышку. Елене пришлось их отпустить.
Когда она покончит со счетами, то протрет пол и опустит железную штору: никакая работа не кажется ей недостойной или унизительной. А пока что она стоит за конторкой и подводит итоги дня.
В Мельбурне даже майские дни дышат летним зноем. Вечер только начинается, жара раскалила улицы, и ночь не сулит прохлады. Елена расстегивает кофточку чуть больше, чем позволяют приличия, лицо у нее раскраснелось, на лбу капельки пота. Непослушные пряди выбились из узла волос. Сейчас она не выглядит привычно суровой, она совершенно очаровательна.
— Я имею честь говорить с мадемуазель Еленой Рубинштейн?
Услышав мужской голос, Елена удивленно поднимает голову. Ее пронзительные глаза орлицы уставились на мужчину, который приподнял шляпу, остановившись перед ней. Высокий, темноволосый, элегантный, костюм из прекрасной материи, крахмальный пластрон. Под мышкой книги и газеты. За круглыми очками живые глаза, которые внимательно ее рассматривают. Они замечают все: выбившиеся пряди, расстегнутые пуговки. Машинально она их застегивает.
— Да. И что же?
— Я познакомился с вашими двумя сестрами в Кракове, когда навещал там свою семью. Они мне рассказывали о вас. Я журналист, родился в Польше, как вы, но теперь гражданин Америки.
Соотечественник? Незнакомец не лишен обаяния, у него приятные манеры, теплый голос. Он уверен в себе, может быть, даже слишком. Елена успокаивается, смахивает пот со лба, подбирает непокорные пряди.
Мужчина так пока и не представился.
— Простите. Вы меня поразили. Моя фамилия Титус. Эдвард Уильям Титус.
Елена покусывает ручку и опускает глаза на учетную книгу. Сердце у нее громко бьется. Она сама не понимает почему.
Она его поразила?
Он ее тоже.
Улицы, похоже, еще больше сузились, пока ее не было. От запахов жирной пищи, что плывут из открытых окон, у Елены поднимается тошнота. Она смотрит на облупившиеся фасады, стены, почерневшие от дыма, мусор на грязных тротуарах так, словно видит их в первый раз. Фиакр везет ее от вокзала к родному дому — как хорошо, что она не шлепает по этой грязи! — и детство мало-помалу возвращается к ней. Нет, никогда она не сможет снова жить здесь, среди этих чужих ей людей.
Краков разочаровывает ее безнадежно. Глухая провинция. Даже магазинчики вокруг площади Рынок. Вкус Елены за это время стал более изысканным, она одевается у известных портних, которые шьют наряды по последней парижской моде. Ностальгия, которую она испытывает вдалеке, слаще этой безотрадной действительности.
Встреча с семьей разочаровывает еще больше.
— Почему такая строгая прическа? — взглянув на дочь, спрашивает Гитель неодобрительным тоном, который Елена ненавидит. — Тугим узлом ты портишь волосы. И если будешь так одеваться, никогда не найдешь себе мужа, дочка. Посмотри, твои сестры Полина, Роза и Регина уже замужем, а ты…
Гитель постарела. Руки у нее дрожат, вокруг рта залегли горькие складки, долгие годы лишений наложили на нее свой отпечаток. Вполне возможно, в ее поучениях таится досада, а может, и капелька зависти. Старшая добилась успеха, а ей, матери, ее судьба виделась такой мрачной! Елена могла бы ответить ей, гневно повысив голос, но лишь покачивает головой. Маму не переменишь. У нее одна забота: выдать дочерей замуж. Она перебирает возможных и желанных женихов, как скупец золото. Три сестры нашли себе мужей, остальные четыре чахнут дома в ожидании.
Герцель занят в уголке своими книгами и молчит. Он сгорбился, скукожился, борода у него побелела. В бархатной ермолке, лоснящемся пиджаке он все больше похож на дедушку, раввина Соломона Рубинштейна, чье суровое лицо смотрит с портрета в гостиной. Отец так и не простил дочь, он едва с нею разговаривает. Холодно поздоровавшись с Еленой, он опять погружается в свои книги.
К счастью, Стелла, Манка, Ческа и Эрна гораздо приветливее. Они в восторге от элегантности старшей сестры, восхищаются ее драгоценностями, щупают материю ее платья, трогают кружева, спрашивают, сколько стоит шляпа, засыпают вопросами о ее новой жизни. Они щебечут, перебивая друг друга, высказывают тоненькими голосками школьниц критические замечания и конечно же ей завидуют.
Елена недосягаема ни для их критики, ни для восторгов, она завораживает сестер рассказами об Австралии. В широко раскрытых глазах она читает то же самое желание поднять якорь и уплыть, какое томило когда-то ее саму. Она достает из сумки кремы и лосьоны “Valaze”, массирует кремом их личики, как когда-то делала Гитель, объясняет главные принципы красоты и многое другое, о чем узнала за эти десять лет.
На короткое время к Елене возвращается ощущение, будто она вновь обрела мир детства. Но очарование быстро рассеивается. Елене становится скучно, и она торопится уехать под предлогом ожидающих ее важных деловых встреч. Больше никогда она не увидит своих родителей. Не слишком удавшаяся встреча укрепляет ее в мысли, что она не ошиблась, выбрав нелегкий путь, но для нее куда более желанный, чем любое замужество.
Однако родственники ей дороги. Сестры, кузины, дяди и тети по-прежнему для нее те люди, на которых она может рассчитывать. Она мечтает вовлечь их в свое дело и собирается сделать это при ближайшей возможности. Перед тем как уехать, она уговаривает младшую сестру Ческу, которой теперь исполнилось двадцать два, и кузину Лолу, дочку своей тети Розы Бекман, приехать ей помогать в Мельбурн. Она назначает им встречу в Вене, давая время подготовить отъезд.
Вена — второй пункт ее путешествия. Там Елена знакомится с врачом Эмилией Лист, прославившейся своим методом лечения угревой сыпи и пигментных пятен. Шесть месяцев регулярной шлифовки, после чего кожа заживает и обретает молодость. Когда Елена откроет салон в Лондоне, она пригласит доктора Лист, и та будет у нее работать.
Лола и Ческа приезжают в Вену. Втроем они отправляются в Германию. Там хирурги разработали новую технологию омоложения. В Берлине в 1901 году доктор Холландер впервые осуществил подтяжку польской аристократке, не пожелавшей назвать свое имя. За несколько лет до этого доктор Жак Жозеф впервые сделал операцию по улучшению формы носа. Кроме операционных вмешательств врачи стали практиковать впрыскивание парафина для разглаживания морщин.
Однако впрыскивания часто вызывали нежелательные последствия: парафин перемещался, образуя неожиданные впадины и утолщения, а в отдельных случаях операция приводила к слепоте или некрозу. Хирургия красоты, призванная исцелять уродство и исправлять недостатки, делает пока первые шаги. Результаты зачастую не оправдывают ожиданий. Только после Первой мировой войны, когда с фронта вернется множество людей с изувеченными лицами, пластическая хирургия достигнет больших успехов. Пока же считается, что осложнения после пластических операций неизбежны, и врачи продолжают поиски средств против шрамов.
А три молодые женщины продолжают свое путешествие и открывают для себя существование спа-процедур. Для Елены они стали настоящим откровением. Она полюбит их на всю жизнь, будет всегда использовать для похудения, отдыха и излечения недолгих депрессий, в которые будет погружаться после открытия очередного салона.
Для европейской аристократии “лечение на водах” стало неотъемлемой частью светской жизни. Аристократы лечатся в Брид-ле-Бэн и в Эжени-ле-Бэн, на двух курортах с горячими источниками, открытыми Наполеоном III и его семьей. Посещают они также Будапешт, Баден-Баден, Мариенбад, моду на которые ввел король Эдуард VII, большой любитель лечения природными средствами. У каждого из курортов свои особенности и свои методы лечения, в зависимости от которых местные врачи рекомендуют гидротерапию, обертывания, пилинг. “Очень многое я почерпнула от венгров и румын, весьма сведущих в уходе за кожей”, — вспоминала Елена много лет спустя.
В Висбадене, городке на северном берегу Рейна, Елена подружится с доктором Йозефом Каппом, директором термального курорта, который пропишет ей лечение для вен, так как она страдает нарушением кровообращения. Елена внимательно изучает его методику, которой намерена воспользоваться. Этот врач становится одним из главных ее консультантов. Всякий раз, когда Елене необходимо вооружиться очередной порцией медицинских познаний, а ее жажда учиться не ослабевает никогда, она обращается к нему.
Затем Елена отправляется в Париж.
Париж “прекрасной эпохи” бурно наслаждается жизнью. Елена с первого взгляда влюбляется в этот город; до конца жизни он останется одним из ее самых любимых мест. Во время своего недолгого пребывания там ею овладевает жажда приобретательства: она покупает вазы Эмиля Галле, флаконы Рене Лалика, украшения, наряды и несколько картин.
Со вкусом тратя деньги, которые сама заработала, Елена впервые заказывает себе туалеты в домах высокой моды Дусе и Ворта на Рю-де-ля-Пэ. Она оценила по достоинству обволакивающий комфорт приемных и примерочных, балетные движения продавщиц, завораживающих посетительниц вихрем лент, кружев, шелков и бархата. Когда ее заказы приносят ей в гостиницу, она раскладывает на кровати жакеты и платья, сужающиеся к талии и потом расширяющиеся, как колокольчики, и ей хочется надеть их все разом.
Всю жизнь она будет одеваться у самых знаменитых модельеров, в первую очередь потакая своему природному вкусу, а во вторую — стремясь быть лучшей рекламой собственной марки. Каждая трата Елены приносит доход фирме Рубинштейн. “Одежда и косметика идут рука об руку”, — любила повторять она.
Но она приехала из далекой Австралии вовсе не как праздная туристка. Во Франции медицина и гигиена достигли высокого уровня. С тех пор, как в 1860 году Пастер положил начало микробиологии, в больницах в обязательном порядке стали применять антисептики. Свой первый визит Елена нанесла Марселену Бертло, который в 1875 году изобрел дезинфектор — жавелевую воду. Старый химик — он умрет два года спустя — принял Елену без рекомендательных писем.
Он прочел ей короткую лекцию о факторах, влияющих на здоровье кожи и помог ей проверить интуитивно составленную классификацию типов кожи. В дальнейшем благодаря этому Елена сумела расширить ассортимент своей продукции. Она консультировалась у врачей-дерматологов и узнала, как восстанавливаются ткани, как они набирают упругость, что защищает их от преждевременных морщин. Она познакомилась с использованием электричества в медицине. Полезные свойства в этой области были открыты всего четверть века назад, но уже нашли применение в уходе за кожей.
Некоторые врачи не принимали Елену всерьез. Место женщины — семейный очаг, утверждали они, для чего ей обременять свою очаровательную маленькую головку сложными и совершенно бесполезными сведениями?
Елена с ними не спорила. Она искала других, и многие известные ученые охотно беседовали с ней. Но урок она запомнила хорошо. Красивой женщине для того, чтобы добиться своего, не стоит выглядеть умной. Елена не умеет лавировать, по природе она скорее танк, чем одалиска, однако все средства хороши, когда идешь к цели.
Лишний раз убедившись, что красота тесно связана с уходом за телом, она с воодушевлением изучает массаж валиками, при помощи которого подтягивают обвислые щеки, второй подбородок, жировые складки. Оказалось, что для этой цели используют также и электричество, которое позволяет массировать лицо, живот, грудь более эффективно, чем вручную. Диеты еще не стали всеобщим помешательством, но кокетки уже научились поправлять свои фигуры с помощью питания и режима в зависимости от изменчивой моды и времен года.
Внимательно ознакомившись с парижскими салонами, Елена обнаружила, что в них часто применяются почти те же спа-процедуры, что и на многих европейских курортах: водолечение, тонизирующее кожу и исправляющее дефекты фигуры, электричество, свет, гимнастика, массажи. Она привезет все эти новшества в Мельбурн, а потом в своих институтах красоты, открытых по всему миру, будет их совершенствовать. В области ухода за лицом и телом изобретательность Елены безгранична.
Из всего, что Елена узнала во время своего турне по Европе, она выделяет две-три главные идеи: они и станут стержнем всех ее программ. Для того чтобы кремы эффективно воздействовали, чтобы кожа сияла, нужна гигиена жизни: физические упражнения, диета на основе воды, фруктовых соков и овощей, бедная жирами и токсинами, а также необходимы дыхательные упражнения. В будущем ее клиенткам придется не просто покупать кремы, но и соблюдать предписанные ею правила.
Последней страной Европы в турне Елены стала Англия. В Англии она снова сядет на пароход и отправится обратно в Австралию. В Лондоне Елена обращает внимание на то, что косметика здесь в основном привилегия элиты, и это очень заметно. Английские парфюмеры Аткинсон и Ярдли царят в области косметики. Ввозимые французские марки Коти, Буржуа, Риммель стоят безумно дорого. Три молодые женщины видят эти марки на улице Бромптон-роуд в большом магазине “Харродс”, который ни в чем не уступает парижским. Путешественницы в восторге от эскалатора, но не решаются ступить на движущуюся лестницу, боясь за свои длинные юбки.
Все вместе они обходят косметические салоны на Бонд-стрит, часто весьма роскошные на первый взгляд, но редко оправдывающие ожидания. Здесь есть над чем поработать, отмечает для себя Елена, которая собирается сюда вернуться. Все, что она увидела, заметила, запомнила, лишний раз убедило ее, что в области косметики можно работать и зарабатывать. Игра стоит свеч. “Нет некрасивых женщин, есть ленивые”, — будет часто повторять Елена.
Она забывает, вернее, хочет забыть, что женщины вовсе не равны в области бизнеса красоты, среди них есть те, у кого достаточно денег и времени, чтобы заботиться о себе, и те, кого бедность обрекает на преждевременную старость.
Елена пускается в обратный путь с чемоданами, набитыми таблетками для похудения, рецептами против угрей и солнечных ожогов, электрическими массажерами, разминающими и укрепляющими ноги, ягодицы и грудь. Новый рабочий материал соседствует в ее багаже с новыми туалетами. Еще она везет вазы, в основном из опалового стекла, которые потом будет коллекционировать, везет картины, безделушки, ткани, чтобы по-новому украсить свои два салона.
Рекламное объявление, опубликованное в австралийской ежедневной газете “The Talk” в 1906 года, сообщает, что мадемуазель Елена Рубинштейн вернулась из Европы. Ее занятия с лучшими врачами-дерматологами улучшат процедуры, предлагаемые в косметическом салоне по адресу Коллинз-стрит, 274. Реклама также сообщает, что она привезла двух ассистенток из Вены. Обе ассистентки играют свою роль с величайшей серьезностью.
Ческа трудно приживается в Австралии, плохо переносит климат. К тому же Елена слишком требовательна. Своих помощниц она заставляет работать с утра до ночи, как рабов в угольной шахте. Но, может быть, в жизни есть еще что-нибудь кроме косметических салонов? Или нет?
— Нет! Я что, по-твоему, развлекаюсь? А иначе не выживешь!
Ческа ершится, сопротивляется, но в конце концов привыкает, осваивается и проводит долгие часы с сестрой в “кухне”, где та колдует над новыми рецептами — “Зеленая вода”, “Жгучая вода”. Вечером Ческу приглашают то туда, то сюда. Как все сестры Рубинштейн, она унаследовала от матери чудесный цвет лица и выглядит моложе своих лет. Как Елена, она тоже лукавит и говорит, что ей восемнадцать, хотя она на четыре года старше, но это ее не слишком смущает. В конце концов, в Австралии мало кто интересуется формальностями. Очаровательный англичанин по имени Эдвард Купер ухаживает за Ческой, и она не остается равнодушной к его ухаживаниям.
А Елена? Она богата, красива, молода, несмотря на свои тридцать четыре года, благодаря тому, что тщательно следит за собой. Ее салон в Мельбурне работает, почти не требуя ее вмешательства, косметическая продукция великолепна, репутация тоже. Почему бы и ей не подумать наконец о замужестве?
Но мадемуазель Рубинштейн непохожа на большинство молодых женщин, которые ее окружают. Она другой породы, не стремится создать семью, вырастить похожих на себя детей. Нежным признаниям, клятвам при луне и страстным объятиям в ее мечтах нет места. Изящная, на диво умная головка занята серьезными вещами — финансовыми балансами, счетными книгами, расширением бизнеса. Она одна из редких self-made-women своего времени и не собирается сворачивать со своего пути. Разберется сама. Ей не нужны мужчины. На что они?
Мельбурн стал для нее тесен.
Теперь Елена наметила для себя Лондон, современный, элегантный, полный жизни город, как раз такой, какие ей нравятся. Там есть чем заняться. Во время своей недолгой поездки она успела заметить, какая у англичанок сухая кожа и они точно так же страдают от красноты лица, как австралийки. Многие страдают от угрей и, не умея их лечить, вынуждены покрывать лицо толстым слоем пудры.
Елена с трудом сдерживает нетерпение. У нее уже сложился план. С будущего года она обоснуется в Англии. Но до этого откроет салон в Сиднее, где уже начались работы. Ческа поедет наблюдать за ними. Елена планирует расшириться до Веллингтона и Новой Зеландии.
Конец рабочего дня. Елена в салоне одна, но не намерена идти отдыхать. Две косметички отпросились и ушли сегодня на полчаса раньше. Лола и Ческа тоже. Неделя была трудной, клиенток приходило больше, чем обычно, и вконец уставшие девушки попросили небольшую передышку. Елене пришлось их отпустить.
Когда она покончит со счетами, то протрет пол и опустит железную штору: никакая работа не кажется ей недостойной или унизительной. А пока что она стоит за конторкой и подводит итоги дня.
В Мельбурне даже майские дни дышат летним зноем. Вечер только начинается, жара раскалила улицы, и ночь не сулит прохлады. Елена расстегивает кофточку чуть больше, чем позволяют приличия, лицо у нее раскраснелось, на лбу капельки пота. Непослушные пряди выбились из узла волос. Сейчас она не выглядит привычно суровой, она совершенно очаровательна.
— Я имею честь говорить с мадемуазель Еленой Рубинштейн?
Услышав мужской голос, Елена удивленно поднимает голову. Ее пронзительные глаза орлицы уставились на мужчину, который приподнял шляпу, остановившись перед ней. Высокий, темноволосый, элегантный, костюм из прекрасной материи, крахмальный пластрон. Под мышкой книги и газеты. За круглыми очками живые глаза, которые внимательно ее рассматривают. Они замечают все: выбившиеся пряди, расстегнутые пуговки. Машинально она их застегивает.
— Да. И что же?
— Я познакомился с вашими двумя сестрами в Кракове, когда навещал там свою семью. Они мне рассказывали о вас. Я журналист, родился в Польше, как вы, но теперь гражданин Америки.
Соотечественник? Незнакомец не лишен обаяния, у него приятные манеры, теплый голос. Он уверен в себе, может быть, даже слишком. Елена успокаивается, смахивает пот со лба, подбирает непокорные пряди.
Мужчина так пока и не представился.
— Простите. Вы меня поразили. Моя фамилия Титус. Эдвард Уильям Титус.
Елена покусывает ручку и опускает глаза на учетную книгу. Сердце у нее громко бьется. Она сама не понимает почему.
Она его поразила?
Он ее тоже.
Эдвард Уильям Титус
Елена никогда еще не встречала таких мужчин. Он прекрасно разбирается в живописи, литературе, музыке, политике, и ему нравится играть в Пигмалиона. Елена готова слушать его часами. Эдвард Уильям Титус вовсе не занудный педант. У него явный педагогический дар, он говорит ясно, точно и зачастую забавно.
Эдвард открывает ей совсем другой Мельбурн, хотя ей казалось, что она прекрасно знает город. Но она работала с утра до ночи и почти нигде не была. С Эдвардом она почти каждый вечер ходит в театр.
В Австралии начала ХХ века театр был любимым развлечением. Заграничные труппы включали крупные австралийские города в свои турне. Австралийцы смотрели всё подряд. Публика смешанная, атмосфера непосредственная, по-детски искренняя, непохожая на вежливую сдержанность европейцев.
Эдвард не упускает случая покрасоваться своими познаниями. Надо признаться, у этого Пигмалиона бездна обаяния, и Елена часто о нем думает. Правильные черты лица, седеющие волосы придают ему особую, присущую англичанам элегантность. Он никогда не мямлит, говорит четко, красивым языком. Всегда свежевыбрит, благоухает лавандой, изысканно одевается. Костюмы ему шьют в Лондоне, обувь он носит итальянскую, рубашки заказывает у Шарве в Париже.
Знаток женской моды, он одобряет парижские туалеты Елены, замечает тончайшие детали — крой юбки, рюш на блузке, отделку шляпки. Вернувшись домой после вечера, проведенного с Эдвардом, Елена с удивлением замечает, что напевает мелодию Грейс Флетчер или Дороти Брантон, раздеваясь перед зеркалом. После спектакля они отправляются поужинать в самый модный мельбурнский ресторан. Эдварду еда кажется невкусной — то ли дело в Париже!.. “Когда мы с вами поедем в Париж, вы увидите, я вас поведу…”
Елена держится скованно, чувствует себя провинциалкой. Эдвард недавно приехал в Мельбурн, но принят повсюду как свой. Метрдотелей он зовет по имени, его усаживают за лучшие столики. Эдвард знакомит ее с французскими винами, с китайской кухней. Впоследствии она скажет, что он “подстегивал ее воображение и открыл новый неведомый мир”. В его рассказах мелькают имена знаменитостей — о многих из них Елена никогда не слышала: актеры, художники, писатели, интеллектуалы, сильные мира сего, титулованные аристократы, английские леди, парижские графини, высший свет Нью-Йорка.
Как истинный сноб, а Эдвард, безусловно, сноб, он свободно жонглирует известными именами, однако нисколько не преклоняется перед богатыми и знатными людьми, к великому изумлению Елены — ведь она привыкла считать их высшими существами.
— Ценно не то, кто ты, а то, что ты делаешь, дорогая.
Кто же такой Эдвард? Большая часть его жизни покрыта завесой тайны, во всяком случае, до встречи с Еленой Рубинштейн в Австралии. Точно так же, как она, он намеренно напускает туману. “Американский журналист родом из Польши” — так обычно представляют его в биографиях. Но что он опубликовал? И в каких газетах? Тайна.
По свидетельству его племянника Эммануила Амейзена, управляющего французским отделением фирмы Елены Рубинштейн в конце 30-х годов и генерального директора после войны, Эдвард тоже носил фамилию Амейзен. Он переменил ее на Титус перед отъездом в Австралию в 1904 или 1905 году. Странный выбор для еврея, замечает сын Эммануила Оливье Амейзен и добавляет: “Как-никак это имя римского императора, разрушившего Иерусалимский храм. Впрочем, Эдвард всегда был нонконформистом”.
Получается, у Титуса, как и у Елены, много разных жизней. В первой он родился 25 июля 1870 года в Подгоже, пригороде Кракова, и тогда его имя было Артур Амейзен. Его отец Лео Амейзен, женатый на Эмилии Мандель, владел небольшой фабрикой по производству содовой воды. Артур был старшим из девяти детей, а самым младшим — Яков, отец Эммануила Амейзена. Учился Артур сначала в городской школе, потом в гимназии Святой Анны.
Устроившись на работу в газету своего дяди, Артур три года работает журналистом в Польше. Без сомнения, в эти годы он и выучил английский и французский языки, на которых говорил так же бегло, как на польском, идише и иврите. В возрасте двадцати одного года, в 1891 году, Артур отправляется в Америку на пароходе “Кампаниа” из Ливерпуля. Живет он в Питсбурге, штат Пенсильвания, где обосновалась целая колония выходцев из Австро-Венгрии. В 1893 году он подает прошение о получении американского гражданства и три года спустя становится гражданином США.
Приехав в Питсбург, Артур Амейзен работает до 1895 года в австрийском консульстве под началом Макса Шамберга и одновременно продолжает учиться. Он получает юридическое образование, в 1897 году защищает диплом и открывает юридическую консультацию “Амейзен и Крамер”, его клиенты — в основном его соотечественники, живущие в Питсбурге. До встречи с Еленой Рубинштейн он был женат и, кажется, имел двоих детей, которые отказались видеться с ним после того, как он оставил их мать. Титус никогда не упоминал о своем первом браке, но его семья знала о нем. Безусловно, знала и Елена, но тоже никогда и нигде не упоминала.
После Питсбурга след Артура теряется… Несколько лет спустя он обнаруживается в Нью-Йорке, потом в Австралии. Эдвард Уильям Титус, бывший Артур Амейзен, по-прежнему хранит кое-какие свои секреты, и это только прибавляет ему обаяния.
И вот он живет в Мельбурне и ухаживает за Еленой, делая вид, будто вовсе за ней не ухаживает. Иногда он появляется в косметическом салоне “Valaze” сразу после обеда и, несмотря на протесты хозяйки, уводит ее на прогулку в сад Фицрой или парк Королевы Виктории, который год назад открыли австралийцы в память покойной королевы.
Краснея, Елена оставляет Ческу хозяйничать в салоне, завязывает ленты шляпки, берет зонтик от солнца и выходит под руку с Эдвардом, а кузина и сестра с нежностью и легкой насмешкой смотрят ей вслед. Защищаясь, Елена переводит дружеские отношения в рабочие. Она предлагает Эдварду заниматься в ее фирме маркетингом и рекламой. В этой области ему нет равных. Перо бегает по бумаге, слова выстраиваются сами собой. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, как далеко простираются амбиции молодой женщины, и поддержать их.
Эдвард открывает ей совсем другой Мельбурн, хотя ей казалось, что она прекрасно знает город. Но она работала с утра до ночи и почти нигде не была. С Эдвардом она почти каждый вечер ходит в театр.
В Австралии начала ХХ века театр был любимым развлечением. Заграничные труппы включали крупные австралийские города в свои турне. Австралийцы смотрели всё подряд. Публика смешанная, атмосфера непосредственная, по-детски искренняя, непохожая на вежливую сдержанность европейцев.
Эдвард не упускает случая покрасоваться своими познаниями. Надо признаться, у этого Пигмалиона бездна обаяния, и Елена часто о нем думает. Правильные черты лица, седеющие волосы придают ему особую, присущую англичанам элегантность. Он никогда не мямлит, говорит четко, красивым языком. Всегда свежевыбрит, благоухает лавандой, изысканно одевается. Костюмы ему шьют в Лондоне, обувь он носит итальянскую, рубашки заказывает у Шарве в Париже.
Знаток женской моды, он одобряет парижские туалеты Елены, замечает тончайшие детали — крой юбки, рюш на блузке, отделку шляпки. Вернувшись домой после вечера, проведенного с Эдвардом, Елена с удивлением замечает, что напевает мелодию Грейс Флетчер или Дороти Брантон, раздеваясь перед зеркалом. После спектакля они отправляются поужинать в самый модный мельбурнский ресторан. Эдварду еда кажется невкусной — то ли дело в Париже!.. “Когда мы с вами поедем в Париж, вы увидите, я вас поведу…”
Елена держится скованно, чувствует себя провинциалкой. Эдвард недавно приехал в Мельбурн, но принят повсюду как свой. Метрдотелей он зовет по имени, его усаживают за лучшие столики. Эдвард знакомит ее с французскими винами, с китайской кухней. Впоследствии она скажет, что он “подстегивал ее воображение и открыл новый неведомый мир”. В его рассказах мелькают имена знаменитостей — о многих из них Елена никогда не слышала: актеры, художники, писатели, интеллектуалы, сильные мира сего, титулованные аристократы, английские леди, парижские графини, высший свет Нью-Йорка.
Как истинный сноб, а Эдвард, безусловно, сноб, он свободно жонглирует известными именами, однако нисколько не преклоняется перед богатыми и знатными людьми, к великому изумлению Елены — ведь она привыкла считать их высшими существами.
— Ценно не то, кто ты, а то, что ты делаешь, дорогая.
Кто же такой Эдвард? Большая часть его жизни покрыта завесой тайны, во всяком случае, до встречи с Еленой Рубинштейн в Австралии. Точно так же, как она, он намеренно напускает туману. “Американский журналист родом из Польши” — так обычно представляют его в биографиях. Но что он опубликовал? И в каких газетах? Тайна.
По свидетельству его племянника Эммануила Амейзена, управляющего французским отделением фирмы Елены Рубинштейн в конце 30-х годов и генерального директора после войны, Эдвард тоже носил фамилию Амейзен. Он переменил ее на Титус перед отъездом в Австралию в 1904 или 1905 году. Странный выбор для еврея, замечает сын Эммануила Оливье Амейзен и добавляет: “Как-никак это имя римского императора, разрушившего Иерусалимский храм. Впрочем, Эдвард всегда был нонконформистом”.
Получается, у Титуса, как и у Елены, много разных жизней. В первой он родился 25 июля 1870 года в Подгоже, пригороде Кракова, и тогда его имя было Артур Амейзен. Его отец Лео Амейзен, женатый на Эмилии Мандель, владел небольшой фабрикой по производству содовой воды. Артур был старшим из девяти детей, а самым младшим — Яков, отец Эммануила Амейзена. Учился Артур сначала в городской школе, потом в гимназии Святой Анны.
Устроившись на работу в газету своего дяди, Артур три года работает журналистом в Польше. Без сомнения, в эти годы он и выучил английский и французский языки, на которых говорил так же бегло, как на польском, идише и иврите. В возрасте двадцати одного года, в 1891 году, Артур отправляется в Америку на пароходе “Кампаниа” из Ливерпуля. Живет он в Питсбурге, штат Пенсильвания, где обосновалась целая колония выходцев из Австро-Венгрии. В 1893 году он подает прошение о получении американского гражданства и три года спустя становится гражданином США.
Приехав в Питсбург, Артур Амейзен работает до 1895 года в австрийском консульстве под началом Макса Шамберга и одновременно продолжает учиться. Он получает юридическое образование, в 1897 году защищает диплом и открывает юридическую консультацию “Амейзен и Крамер”, его клиенты — в основном его соотечественники, живущие в Питсбурге. До встречи с Еленой Рубинштейн он был женат и, кажется, имел двоих детей, которые отказались видеться с ним после того, как он оставил их мать. Титус никогда не упоминал о своем первом браке, но его семья знала о нем. Безусловно, знала и Елена, но тоже никогда и нигде не упоминала.
После Питсбурга след Артура теряется… Несколько лет спустя он обнаруживается в Нью-Йорке, потом в Австралии. Эдвард Уильям Титус, бывший Артур Амейзен, по-прежнему хранит кое-какие свои секреты, и это только прибавляет ему обаяния.
И вот он живет в Мельбурне и ухаживает за Еленой, делая вид, будто вовсе за ней не ухаживает. Иногда он появляется в косметическом салоне “Valaze” сразу после обеда и, несмотря на протесты хозяйки, уводит ее на прогулку в сад Фицрой или парк Королевы Виктории, который год назад открыли австралийцы в память покойной королевы.
Краснея, Елена оставляет Ческу хозяйничать в салоне, завязывает ленты шляпки, берет зонтик от солнца и выходит под руку с Эдвардом, а кузина и сестра с нежностью и легкой насмешкой смотрят ей вслед. Защищаясь, Елена переводит дружеские отношения в рабочие. Она предлагает Эдварду заниматься в ее фирме маркетингом и рекламой. В этой области ему нет равных. Перо бегает по бумаге, слова выстраиваются сами собой. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, как далеко простираются амбиции молодой женщины, и поддержать их.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента