Моэм Сомерсет. Пустячный случай

   - Я не знала до вашей записки, что он умер. Я давно потеряла его из виду. Ведь мы были друзьями много лет назад.
   Я не знал, что подумать. То ли она предполагает, что я не читал писем, то ли забыла, что в них. В ту минуту, когда она их увидела, что-то дрогнуло у нее в душе, но она мигом справилась с собой и теперь говорила почти равнодушно.
   - От чего же он умер?
   - Голод, туберкулез, опиум, - ответил я.
   - Какой ужас! - сказала она, как обычно говорят в таких случаях приличия ради. Может, и было у нее что на сердце, да она не собиралась открываться передо мной. Оставалась бесчувственной и холодной как лед. Я видел, а возможно, мне только казалось, что она наблюдает за мной, призвав на помощь всю свою проницательность. Ей хотелось понять, известно мне что-нибудь или нет. Думаю, она бы много дала,чтобы знать точно.
   - Как письма попали к вам? - спросила она,
   - Все, что осталось от него после смерти, отдали мне, - объяснил я. Письма и портсигар были связаны в пакет. На нем было написано: передать леди Кастеллан, лично.
   - Была какая-нибудь необходимость вскрывать пакет?
   Вы бы слышали, с каким ледяным презрением это было сказано. Я почувствовал, что бледнею, а на моем лице не было румян, чтобы скрыть бледность. Я ответил, что считал своим долгом выяснить имя умершего и сообщить о его смерти родным.
   - Ясно, - сказала она и взглядом дала понять, что наша беседа окончена. Она ожидала, что я поднимусь и уйду. Но я не уходил. Мне хотелось хоть немного отыграться. И я стал рассказывать о том, как я получил известие из соседнего города, как поехал туда и что там нашел. Описал все и, помедлив, прибавил, что в последние минуты его жизни возле него была только нищая китаянка.
   Вдруг отворилась дверь. Я обернулся, леди Кастеллан тоже. В комнату вошел мужчина средних лет и, увидев меня, остановился.
   - Прости, - заговорил он, - я не знал, что у тебя гость.
   - Не уходи, - сказала она. И едва он приблизился, представила нас друг другу. - Мистер Лоу - мой муж.
   Лорд Кастеллан кивнул мне.
   - Я только хотел спросить тебя... - начал было он, но тут взгляд его упал на портсигар, который все еще лежал на ладони леди Кастеллан. Не знаю, заметила ли она вопрос в его глазах или нет. Но она улыбнулась ему легкой дружеской улыбкой. Да, эта женщина бесподобно владела собой.
   - Мистер Лоу приехал из Малайи. Джек Алмонд умер - и вот оставил мне портсигар.
   - В самом деле, - произнес лорд Кастеллан, - Когда же он умер?
   - С полгода назад, - ответил я. Леди Кастеллан встала.
   - Не буду вас дольше задерживать. У вас, веро? ятно, много дел. Вы исполнили последнюю волю Джека - я вам так за это благодарна.
   - Положение в Малайе неважное, я слышал, - заметил лорд Кастеллан.
   Мы обменялись рукопожатием, и леди Кастеллан позвонила.
   - Вы еще побудете в Лондоне? - обратилась она ко мне, когда я уже был на пороге. - У нас на той неделе небольшой вечер. Приезжайте к нам.
   - Я не один, со мной здесь жена.
   - Чудесно, я пошлю вам приглашение.
   Минуту спустя я вышел на улицу. Мне хотелось побыть одному. Я был ошеломлен. Как только с уст ее сорвалось его имя, я вспомнил. Так это был Джек Алмонд. Этот жалкий нищий, умерший с голоду в китайской лачуге, - Джек Алмонд! А ведь я его хорошо знал. Но разве могло прийти мне в голову, что это он. Мы не раз обедали с ним за одним столом, вместе сиживали за картами, играли в теннис. Он умирал у меня под боком, а я ничего не знал! Хоть бы он послал за мной, уж я бы сделал что-нибудь для него. Я вошел в Сент-Джеймский парк и сел на скамейку. Мне надо было хорошенько подумать.
   Я понимал, что так потрясло Лоу. Я сам был потрясен не менее,- услыхав имя этого бездомного бродяги. Как ни странно, и я его знал. Мы не были на короткой ноге, но встречались у общих знакомых в Лондоне и в загородных поместьях, где вместе проводили субботние вечера и воскресенья. Много лет я ни разу не вспоминал о нем, и только этим можно объяснить мою недогадливость. Его имя, как молния, озарило память. Вот почему он бросил службу, которую так- любил! В те годы, сразу после войны, я многих знавал в министерстве иностранных дел, и Джек Ал-монд считался самым талантливым среди молодых. Он мог надеяться на высшие дипломатические посты. Конечно, на все нужно время. И поэтому, когда он, отказавшись от блестящей, карьеры, поступил в какое-то коммерческое предприятие и уехал на Дальний Восток, все сочли это непростительной глупостью. Друзья всячески отговаривали его. Он ответил, что у него расстроено состояние, а на одно жалованье жить невозможно. Этому плохо верилось, уж как-нибудь можно было протянуть, пока дела не поправятся.
   Я хорошо помню, как он выглядел в то время. Он был высокого роста, прекрасно сложен. Одевался с шиком, что при его молодости только шло ему. У него были блестящие черные волосы, всегда аккуратно причесанные, синие глаза, очень длинные ресницы и замечательно свежий цвет лица. Он был само здоровье. Веселый, остроумный, он был всегда душой общества. Я не знал более обаятельного человека. Обаяние - опасное свойство. Те, у кого оно есть, нередко считают, что одного этого вполне достаточно, чтобы прожить жизнь. Им поэтому всегда надо быть начеку, чтобы не поддаться таким рассуждениям. Но у Джека Алмонда обаятельность была проявлением его богато одаренной натуры. Он очаровывал, потому что был очарователен. В нем не было ни капли самомнения. Он превосходно знал языки, по-французски и по-немецки говорил без малейшего акцента; манеры его были безупречны. Вы так и видели его послом в какой-нибудь стране, блестяще играющим свою роль. Он покорял всех, и не удивительно, что леди Кастеллан так сильно увлеклась им. Воображение мое разыгралось. Есть ли что более трогательное, чем юная любовь! Прогулки по парку теплыми весенними вечерами. Танцы, когда он держал ее в объятиях. Прелесть тайны, понятной только двоим, когда они обменивались взглядами за Столом во время обедов. Торопливые, полные опасности свидания, ради которых стоило рисковать всем - когда влюбленные где-нибудь в условленном месте, известном только им одним, оставались вдвоем и забывали обо всем мире. Они вкушали вино блаженства.
   Как страшно, что конец их любви был столь трагичен.
   - Как вы с ним познакомились? - спросил я Лоу.
   - Он служил у Декстера и Фармилоу. Слыхали, наверное, - пароходная компания. Место - лучше и желать нечего. Он приехал с рекомендательными письмами к губернатору и другим важным лицам. Я был в это время в Сингапуре. Помнится, первый раз мы встретились с ним в клубе. Он был отличный спортсмен. Играл в поло, превосходно владел ракеткой. Его все полюбили.
   - Пил он?
   - Нет, нет, - горячо запротестовал Лоу. - Он вел себя идеально. Женщины боготворили его, и не мудрено. Очень порядочный молодой человек. Таких я и не встречал.
   Я обратился к миссис Лоу,
   - А вы знали его?
   - Почти нет. Сразу после свадьбы мы переехали в Перак. Помню, что он был хорош собой. Таких длинных ресниц я не видала ни у одного мужчины.
   - Он довольно долго не брал отпуска, кажется лет пять. Не люблю банальностей, но иначе про него не скажешь - его окружала всеобщая любовь. Кое-кто сперва досадовал, что такое место досталось ему по протекции, но и они не могли не признать, что работник он отменный. Мы знали, что он прежде служил в министерстве иностранных дел. Но он никогда не задирал носа.
   - Что в нем особенно пленяло, - заметила миссис Лоу, - так это бьющая через край энергия. Поговоришь с ним - и сразу встряхнешься.
   - Перед его отъездом в Англию ему устроили грандиозные проводы. Как раз в это время я на пару деньков заехал в Сингапур. И попал на этот прощальный обед в ресторане "Европа". Все мы изрядно выпили. Было очень весело. Провожать его собралась целая толпа. Он уезжал на полгода. Помню, всем хотелось, чтобы он поскорее вернулся. Лучше бы он не возвращался.
   - А что же случилось с ним потом?
   - Точно не знаю. Меня снова перевели, в этот раз - на север.
   Какая досада! Право, гораздо легче выдумывать истории из головы, чем описывать живых людей, когда не только приходится гадать о мотивах их поведения, но даже поступки их в решительные моменты жизни остаются вам не известными.
   - Он был славный парень. Но друзьями мы не были. Знаете, как разборчиво сингапурское общество. Джек Алмонд принадлежал к сливкам, а мы нет. Вскоре мы переехали на север, и я о нем забыл. Но как-то в клубе я оказался свидетелем разговора между двумя моими знакомыми - Уолтоном и Кеннишчэм. Уолтон только что вернулся из Сингапура. Там проводился большой матч в поло.
   - Алмонд играл? - спросил Кеннинг.
   - Конечно, нет, - сказал Уолтон. - Его выгнали из команды еще в прошлый сезон.
   Тут я не выдержал и вмешался.
   - О чем это вы говорите?
   - А вы разве не знаете? Бедняга совсем свихнулся.
   - Как так?
   - Пьет.
   - Говорят, и к наркотикам пристрастился, - заметил Кеннинг.
   - Я тоже слыхал об этом. Опиум, кажется. Так и ноги протянуть недолго.
   - Если не образумится, потеряет место.
   - Я ничего не понимал, - продолжал Лоу. - Кто угодно мог так опуститься, только не он. Джек Алмонд был настоящий англичанин и джентльмен в полном смысле слова. Оказалось, что Уолтон возвращался вместе с ним на пароходе из отпуска. Алмонд сел на корабль в Марселе. Настроение у него было мрачное. Но это понятно. Многие испытывают то же, покидая родину и возвращаясь к работе. Он много пил. И это иногда бывает. Но Уолтон сказал про него странную вещь - он выглядел так, будто жизнь в нем угасла. Это сразу бросалось в глаза, ведь прежде жизнь била в нем через край. Раньше мы думали, что в Англии у Джека Алмонда оставалась невеста, и теперь на корабле стали поговаривать, что она дала ему отставку.
   - Я тоже так решила, когда Артур мне рассказал об этом, - заметила миссис Лоу. - Нельзя же уезжать от невесты на пять лет.
   - Как бы то ни было, но все верили, что, занявшись работой, Алмонд встряхнется, но этого, к сожалению, не случилось. Он опускался все ниже. Его многие любили и пытались спасти, уговаривали его взять себя в руки. Но все без толку. Он просил оставить его в покое. Стал резок и груб, этого никто не ожидал - так он раньше был мягок со всеми. Уолтон сказал, что он стал совсем другим, - его словно подменили. Алмонда перестали принимать у губернатора, а потом и в других домах. Леди Ормонд, жена губернатора, была снобом и знала, что Алмонд из хорошей семьи, и она, конечно, отказала ему от дома только тогда, когда он совсем уж сбился с пути. Да, он был славный малый, этот Джек Алмонд. Было обидно, что с ним стряслась такая беда. Я искренне жалел его. Но не мог же я в самом деле потерять из-за этого аппетит и не спать по ночам.
   Спустя несколько месяцев я сам оказался в Сингапуре и, зайдя в клуб, осведомился о нем. Работу ои так-таки потерял: он частенько не появлялся в конторе дня по два, по три. Мне рассказали, что кто-то устроил его на Суматру управляющим на каучуковой плантации в надежде, что вдали от Сингапура с его соблазнами он выправится. Понимаете, его до того все любили, что не могли так просто примириться с его судьбой. Но все напрасно. Он пристрастился к опиуму. На Суматре он пробыл недолго и скоро опять появился в Сингапуре. Я слышал, что его нельзя было узнать. Прежде он был таким щеголем, таким элегантным. А теперь бродил по улицам Сингапура грязный, в лохмотьях, с одича-лым взглядом. Несколько старых друзей собрались в клубе и решили что-нибудь предпринять. Они еще надеялись спасти его!
   Послали его в Саравак. Не помогло: он не желал, чтобы его спасали. По-моему, он сам хотел погибнуть, и как можно скорее. Затем он исчез, говорили, что он вернулся в Англию. Так или иначе, но скоро о нем позабыли. Вы, наверное, знаете, как легко затеряться человеку в Малайе. Вот почему, найдя в вонючей китайской халупе труп белого, одетого в саронг, заросшего бородой, я и подумать не мот, что это Джек Ал-монд. Ведь я не слыхал о нем уже много лет.
   - Только вообразите, что он пережил за эти годы! - сказала миссис Лоу, и в глазах ее заблестели слезы, потому что у нее было доброе и жалостливое сердце.
   - Загадочная история, - сказал Лоу.
   - Почему? - спросил я.
   - Уж если ему суждено было погибнуть, отчего это не случилось раньше, в его первый приезд в колонии? Пять лет все шло хорошо. Как нельзя лучше. Пусть его сгубила несчастная любовь. Так отчего он был здоров и доволен жизнью, когда рана еще была свежа? Все те годы он был весел, как птица: казалось, у него нет никаких забот. Он стал другим, вернувшись из Лондона.
   - Значит, в эти полгода что-то произошло, - заметила миссис Лоу. - Это же ясно.
   - Мы никогда этого не узнаем, - вздохнул Лоу.
   - Но можем предполагать, - усмехнулся я. - Вот когда на помощь приходит писатель. Хотите, я расскажу вам, что произошло в Лондоне, как это мне представляется?
   - Рассказывайте!
   - Первые пять лет живительным источником для него была жертва, которую он принес. У него было сердце рыцаря. Он поступился всем, ради чего стоит жить, чтобы спасти любимую женщину. Он пребывал в постоянном экстазе. Он по-прежнему боготворил ее. Любят многие, перестают любить и снова любят. Но есть люди, которые живут всю жизнь только одной привязанностью. Таким, очевидно, и был Джек Ал-монд. Он был счастлив на свой лад, сознавая, что пожертвовал собой ради женщины, которая была достойна его жертвы. Она всегда присутствовала в его мыслях. И вот он поехал в Англию. Он все так же любил ее и не сомневался, что и она продолжает любить его, как раньше, сильно и верно. Зачем он вернулся? Быть может, надеялся втайне, что она не будет дольше противиться своему чувству и согласится бежать с ним. А может, ему достаточно было узнать, что он все еще ей дорог. Конечно, их встреча была неизбежна - они вращались в одном кругу. И он вдруг увидел, что больше ничего для нее не значит. Вместо пылкой, влюбленной девочки он встретил холодную, искушенную жизнью светскую даму. Он понял, что она никогда не любила его так, как он думал. Стал подозревать, что она, хладнокровно все взвесив, заставила его пойти на жертву. Он видел ее на балах, спокойную, невозмутимую, окруженную поклонниками. Он понял, что те благородные качества, которые он находил в ней, были созданы его собственным воображением. Она была обыкновенной женщиной, которая поддалась минутному влечению. Страсть остыла, и она вернулась к своему привычному образу жизни. Имя, богатство, положение в обществе, светские успехи - вот что только имело для нее цену. А он потерял все: друзей, привычную обстановку, блестящее будущее, возможность применить свои способности. Потерял все, что составляет смысл жизни! И ничего не получил взамен. Да, было от чего сойти с ума. Его ловко одурачили, и он не перенес этого. Ваш приятель Уолтон сказал правильно, да вы и сами это заметили: Джек Алмонд выглядел так, словно жизнь в нем угасла. Так это и было. Ему все теперь было безразлично. Но самое худшее, пожалуй, состояло в том, что, не заблуждаясь более относительно леди Кастеллан, он продолжал любить ее. На мой взгляд, нет ничего более трагичного, чем любить человека всем сердцем, любить, несмотря на все попытки вырвать эту любовь, и знать, что человек этот недостоин твоей любви. Вот отсюда и опиум. Чтобы одно забылось, а другое помнилось. Я говорил долго и наконец замолчал.
   - Все это одни предположения, - сказал Лоу.
   - Не спорю, - ответил я. - Но они не противоречат ходу событий.
   - Мне кажется, он не был сильным человеком. Иначе он мог бы бороться и победить.
   - Может быть. Может быть, некоторая слабость всегда идет рука об руку с таким обаянием. Может, любить так беззаветно и преданно способны лишь немногие. Может, он и сам не хотел бороться и победить. Я не берусь судить его.
   Я не прибавил, боясь прослыть циником, что не будь у Джека Алмонда таких удивительно длинных ресниц, он и по сей бы день жил и здравствовал, был бы посланником в каком-нибудь иностранном государстве и находился на верном пути к месту посла в Париже.
   - Перейдем в гостиную, - сказала миссис Лоу, вставая. - Надо убрать со стола.
   Вот и все о Джеке Алмонде.