Страница:
– Меня зовут Доминик Вон, – заносчиво ответил мужчина.
Даже не видя незваного гостя, Каро почему-то сразу поняла: за дверью стоит тот самый сероглазый красавец, который так неодобрительно смотрел на нее во время выступления. Она не знала точно, почему она так уверена в своих умозаключениях, однако нисколько в них не сомневалась. В его звучном баритоне явственно слышались властные нотки; угадывалась уверенность, воспитанная многолетней привычкой повелевать. Видимо, он и представить себе не может, чтобы кто-то осмелился его ослушаться. Очевидно, он и сейчас ждет, что она поспешит отпереть дверь и впустить его…
Каро сунула руки в карманы халата и так стиснула кулаки, что ногти впились в кожу.
– Джентльменам нельзя приходить ко мне в гримерную!
Последовало недолгое молчание. Затем стоящий за дверью мужчина довольно раздраженно ответил:
– Уверяю вас, что пришел сюда с ведома и согласия Дрю Батлера.
Всю неделю, что Каро выступала в клубе «У Ника», управляющий был очень добр к ней. Более того, она сразу поняла, что мистеру Батлеру можно безоговорочно доверять. Но сегодняшний незваный гость объявился так неожиданно – и вместе с тем уверяет ее, что мистер Батлер одобряет его приход… Что ж, придется ему не поверить.
– Извините, но мой ответ по-прежнему «нет».
– Уверяю вас, у меня к вам дело, которое отнимет у вас не больше нескольких минут, – так же раздраженно продолжал незваный гость.
– Мне нужно отдохнуть перед следующим выступлением, – не сдавалась Каро.
Доминик в досаде поморщился. Какая упрямица – по-прежнему отказывается открыть дверь! А ведь ничего больше он не просит!
– Мисс Мортон…
– Это мое последнее слово, – надменно ответила Каро.
Прищурившись, Доминик вспомнил, как Дрю уверял, что Каро Мортон «благородная». Выговор у нее действительно свидетельствует о хорошем воспитании. В голосе слышится, пусть и едва уловимая, властность, немыслимая для актрисы или дамы полусвета.
– Мисс Мортон, либо вы сейчас же откроете мне дверь, либо, уверяю вас, никакого «следующего представления» в клубе «У Ника» для вас не будет. – Доминик оперся плечом о стену и скрестил руки на широкой груди.
За дверью тихо ахнули.
– Вы мне угрожаете, мистер Вон?
Теперь он уловил в ее голосе нотки нерешительности.
– Мисс Мортон, я не угрожаю, а говорю правду.
Каро не знала, на что решиться. Две недели назад она сбежала из дома и приехала в Лондон, думая устроиться компаньонкой или гувернанткой в какую-нибудь почтенную семью, но неожиданно выяснила, что в почтенную семью ее не возьмут по той причине, что у нее нет рекомендательных писем.
Кроме того, жизнь в столице оказалась гораздо дороже, чем рассчитывала Каро. Она захватила с собой небольшую сумму, сэкономленную из карманных денег, но ее запасы таяли буквально на глазах, а возвращаться домой и терпеть невыносимое положение она не могла. Оставалось последнее: попытать счастья на сцене. Дома ее осыпали комплиментами, когда после ужина она развлекала гостей пением. Правда, гости у них бывали нечасто; в основном отец приглашал своих друзей или соседей. Каро обошла несколько заведений, где выступали артисты. Кое-где ей действительно предложили работу, но такого рода, что девушка, воспитанная в тихом и мирном Гэмпшире, испытала настоящее потрясение!
За свое нынешнее место – в том числе и за деньги, которыми она расплачивается за скромное жилье, – ей следует быть благодарной Дрю Батлеру. Если пожилой управляющий почему-либо не возражает против ее посещения Домиником Воном, наверное, она должна принять его…
Она вынула руки из карманов и дрожащими пальцами повернула ключ в замке. Дверь распахнулась, Каро поспешно отступила.
На пороге действительно стоял тот самый сероглазый красавец. При свечах он внушал настоящий трепет; шрам на левой щеке зловеще побагровел, черный сюртук и белая рубашка лишь подчеркивали излучаемую им властность.
Каро отступила еще на шаг:
– О чем вы хотите со мной поговорить?
Увидев Каро Мортон без маски, закрывающей лицо, Доминик с трудом удержался от возгласа изумления. Вместо черных локонов по ее плечам разметались золотистые кудри. Они обрамляли личико в форме сердечка, на котором горели миндалевидные глаза цвета морской волны. Певица оказалась такой красавицей, что у него захватило дух.
Если она в самом деле непослушная дочь или, больше того, сбежавшая жена – тем хуже!
– Пригласите меня войти, мисс Мортон! – потребовал он тоном, не терпящим возражений.
Длинные ресницы дрогнули, но Каро быстро пришла в себя и горделиво вскинула заостренный подбородок:
– Сэр, я отдыхаю перед выступлением.
Доминик плотно сжал губы.
– Насколько я понял из объяснений Дрю, до вашего следующего выступления еще час.
Лебединая шейка судорожно дернулась; он не мог отвести взгляд от полоски сливочно-белой кожи под воротником халата. Прищурившись, он опустил голову и посмотрел на ее высокую грудь, обтянутую шелковистой материей. Талия у нее оказалась такой тонкой, что Доминик почти не сомневался: он сумеет обхватить ее ладонями. К собственному удивлению, он очень возбудился при мысли о том, как будет ласкать ее пышную грудь, охватит гладкие округлости ягодиц и легко оторвет ее от земли, а она обовьет его талию своими длинными, стройными ногами…
Каро поняла, что ей совсем не нравится, как Доминик Вон буквально пожирает ее взглядом. Он как будто раздевал ее, разглядывал ее голое тело под тонким халатом. Вспыхнув, она решительно расправила плечи.
– Сэр, я бы предпочла, чтобы вы остались там, где стоите.
Светло-серые глаза снова посмотрели на нее в упор.
– Милорд.
Она нахмурилась:
– Что, прошу прощения?
Незваный гость представился:
– Я лорд Доминик Вон, граф Блэкстоун, и обращаться ко мне следует «милорд».
У Каро перехватило дыхание, когда она поняла, что перед ней представитель так называемого высшего света. Несомненно, в надменности он не уступает ее недавно обретенному опекуну!
– Если вы хотели произвести на меня впечатление… милорд, боюсь, вам это не удалось.
Доминик изобразил удивление, не обращая внимания на ее язвительность.
– По-моему, когда называешь свое имя собеседнику, тому полагается тоже назвать себя?
От его замечания она вспыхнула.
– Если вы, как утверждаете, поговорили с мистером Батлером, значит, скорее всего, вам уже известно, что меня зовут Каро Мортон.
– В самом деле? – Он смерил ее многозначительным взглядом.
Она возмутилась:
– Я только что именно так и сказала, милорд!
– Ах, если бы только все слова оказывались правдой! – улыбнулся он.
– Сэр, вы сомневаетесь в моих словах?
– Моя милая Каро, боюсь, в моем возрасте и при моем опыте положено сомневаться во всем до тех пор, пока меня не убедят в обратном.
Несомненно, цинизм и насмешливое выражение лица придавали ему вид человека, пресытившегося жизнью. Судя по шраму на левой щеке, он не понаслышке знает, что такое опасность. И все же Каро на вид не дала бы ему больше двадцати восьми – двадцати девяти лет. Ей двадцать, он ненамного старше.
И она не потерпит, чтобы он называл ее «моя милая»!
– Что ж, тогда мне вас искренне жаль!
Доминик не ожидал такого ответа. И не хотел его. Богатый и желанный всем граф Блэкстоун не желал ничьей жалости и не нуждался в ней. И меньше всего нуждался он в жалости особы, которая прячет лицо за украшенной драгоценностями маской, а свои золотистые волосы закрывает париком цвета черного дерева.
Может, Батлер все-таки ошибается? В самом ли деле эта молодая женщина сбежала в Лондон, чтобы скрыться от деспота-отца или жестокого, грубого мужа? Она так миниатюрна и хрупка, что последнее предположение внушало Доминику настоящий ужас.
Какая бы тайна ни окружала прошлое Каро Мортон, ни ему, ни его игорному клубу не нужны неприятности, которые, скорее всего, последуют за этой женщиной.
– Вы имеете право находиться в игорном заведении?
– Что, милорд? – удивленно переспросила Каро.
– Я желаю знать, сколько вам лет.
– Джентльмен никогда не должен спрашивать о возрасте леди, – с чопорным видом ответила она.
Доминик не спеша осмотрел золотистую головку, стройную фигурку, узкие запястья, небольшие кисти рук, открытые ступни и лодыжки. На ее разрумянившемся личике застыло слегка презрительное выражение.
– Насколько мне известно, настоящих леди всегда сопровождает служанка или компаньонка; кроме того, дамы из общества не скачут на сцене в мужском игорном клубе.
Каро снова вскинула заостренный подбородок и ядовито ответила:
– Я не скачу, милорд, а просто лежу на кушетке! Кроме того, не понимаю, какое вам дело до того, есть ли у меня служанка или компаньонка!
Доминик бросил беглый взгляд в каморку за спиной Каро и заметил поднос на туалетном столике. На подносе стояло блюдо густого, еще дымящегося рагу и тарелка с хлебом. На другой тарелке лежал соблазнительный апельсин – очевидно, на десерт. Значит, вот какой «скромный ужин» распорядился подать ей Батлер!
– Кажется, я прервал ваш ужин, – вкрадчиво заметил Доминик. – Поэтому предлагаю продолжить наш разговор позже… после вашего выступления. Сегодня не Бен проводит вас домой, а я.
Ее глаза встревоженно расширились, и она решительно затрясла головой:
– Боюсь, это невозможно!
– Почему же?
Стоило Каро заглянуть в светло-серые глаза под изящно выгнутыми бровями, как она сразу поняла: ее новый знакомый не привык к отказам. А отсутствие у нее служанки или компаньонки объяснялось легко – если бы она пожелала все объяснить. Но она не желала объясняться! Если бы две недели назад, убегая из Гэмпшира, она захватила с собой служанку или компаньонку, ее бы обвинили в подстрекательстве к побегу, а Каро и без того хватало проблем. Не хотелось впутывать в неприятности еще и других.
– Нет, – вновь ответила она ровным тоном. – Бен будет задет в лучших чувствах, если ему не позволят проводить меня до дому. И потом, – добавила она, видя, что ее доводы не убедили графа, – я не позволяю незнакомым джентльменам… сопровождать меня домой. – Каро с трудом удержалась, чтобы не сказать: «незнакомым… и тем, кого я не желаю знать».
В светло-серых глазах сверкнули веселые искорки.
– Даже если за незнакомца поручится Дрю Батлер?
– Пока он еще ни за кого не ручался. А теперь… простите, мне нужно поесть, пока ужин не остыл. – Попытка Каро захлопнуть дверь перед самым носом Доминика Вона бесславно провалилась, так как он вовремя поставил ногу в проем. Смерив его возмущенным взглядом зеленовато-голубых глаз, она снова медленно приоткрыла дверь. – Прошу, не вынуждайте меня звать Бена на помощь, если вы не хотите, чтобы вас увели отсюда силой!
Ее угроза, казалось, нимало не обеспокоила надменного Доминика Вона: он продолжал снисходительно улыбаться.
– Это был бы… интересный опыт.
Каро бросила на него нерешительный взгляд. Бен ростом не ниже графа и очень крепкого сложения. Но и лощеный, элегантный Доминик Вон, судя по всему, совсем не изнежен. Он буквально излучает силу, заставляя верить, будто одолеет любого, кто вздумает бросить ему вызов. У него очень широкие плечи и гибкая, мускулистая фигура. Кроме того, Каро сильно сомневалась, что граф Блэкстоун получил шрам на лице, праздно посиживая дома у камина!
Она заставила себя расслабиться и улыбнулась, глядя на него снизу вверх:
– Может быть, отложим вопрос о том, можно или нет вам провожать меня домой, до тех пор, пока я не поговорю с мистером Батлером?
Доминик сразу понял: предприимчивая певица наверняка решила удрать под шумок, не дожидаясь разговора с Дрю Батлером.
– Когда закончится ваше представление, я буду ждать вас на улице.
Глаза цвета морской волны потемнели; он понял, что угадал верно.
– Сэр, вы очень настойчивы!
– Мне просто не терпится получше познакомиться с одной из моих служащих.
Каро так и ахнула:
– Вы сказали… с одной из ваших служащих?!
Доминик кивнул. Он испытал огромное удовольствие, заметив, как побледнела его собеседница. Очевидно, до нее наконец дошло: он в самом деле вправе решать, может ли она и дальше выступать в клубе «У Ника».
– Тогда до скорого свидания, мисс Мортон! – Доминик отвесил изящный поклон и вернулся в игорный зал. Губы его кривились в довольной усмешке.
Глава 2
Даже не видя незваного гостя, Каро почему-то сразу поняла: за дверью стоит тот самый сероглазый красавец, который так неодобрительно смотрел на нее во время выступления. Она не знала точно, почему она так уверена в своих умозаключениях, однако нисколько в них не сомневалась. В его звучном баритоне явственно слышались властные нотки; угадывалась уверенность, воспитанная многолетней привычкой повелевать. Видимо, он и представить себе не может, чтобы кто-то осмелился его ослушаться. Очевидно, он и сейчас ждет, что она поспешит отпереть дверь и впустить его…
Каро сунула руки в карманы халата и так стиснула кулаки, что ногти впились в кожу.
– Джентльменам нельзя приходить ко мне в гримерную!
Последовало недолгое молчание. Затем стоящий за дверью мужчина довольно раздраженно ответил:
– Уверяю вас, что пришел сюда с ведома и согласия Дрю Батлера.
Всю неделю, что Каро выступала в клубе «У Ника», управляющий был очень добр к ней. Более того, она сразу поняла, что мистеру Батлеру можно безоговорочно доверять. Но сегодняшний незваный гость объявился так неожиданно – и вместе с тем уверяет ее, что мистер Батлер одобряет его приход… Что ж, придется ему не поверить.
– Извините, но мой ответ по-прежнему «нет».
– Уверяю вас, у меня к вам дело, которое отнимет у вас не больше нескольких минут, – так же раздраженно продолжал незваный гость.
– Мне нужно отдохнуть перед следующим выступлением, – не сдавалась Каро.
Доминик в досаде поморщился. Какая упрямица – по-прежнему отказывается открыть дверь! А ведь ничего больше он не просит!
– Мисс Мортон…
– Это мое последнее слово, – надменно ответила Каро.
Прищурившись, Доминик вспомнил, как Дрю уверял, что Каро Мортон «благородная». Выговор у нее действительно свидетельствует о хорошем воспитании. В голосе слышится, пусть и едва уловимая, властность, немыслимая для актрисы или дамы полусвета.
– Мисс Мортон, либо вы сейчас же откроете мне дверь, либо, уверяю вас, никакого «следующего представления» в клубе «У Ника» для вас не будет. – Доминик оперся плечом о стену и скрестил руки на широкой груди.
За дверью тихо ахнули.
– Вы мне угрожаете, мистер Вон?
Теперь он уловил в ее голосе нотки нерешительности.
– Мисс Мортон, я не угрожаю, а говорю правду.
Каро не знала, на что решиться. Две недели назад она сбежала из дома и приехала в Лондон, думая устроиться компаньонкой или гувернанткой в какую-нибудь почтенную семью, но неожиданно выяснила, что в почтенную семью ее не возьмут по той причине, что у нее нет рекомендательных писем.
Кроме того, жизнь в столице оказалась гораздо дороже, чем рассчитывала Каро. Она захватила с собой небольшую сумму, сэкономленную из карманных денег, но ее запасы таяли буквально на глазах, а возвращаться домой и терпеть невыносимое положение она не могла. Оставалось последнее: попытать счастья на сцене. Дома ее осыпали комплиментами, когда после ужина она развлекала гостей пением. Правда, гости у них бывали нечасто; в основном отец приглашал своих друзей или соседей. Каро обошла несколько заведений, где выступали артисты. Кое-где ей действительно предложили работу, но такого рода, что девушка, воспитанная в тихом и мирном Гэмпшире, испытала настоящее потрясение!
За свое нынешнее место – в том числе и за деньги, которыми она расплачивается за скромное жилье, – ей следует быть благодарной Дрю Батлеру. Если пожилой управляющий почему-либо не возражает против ее посещения Домиником Воном, наверное, она должна принять его…
Она вынула руки из карманов и дрожащими пальцами повернула ключ в замке. Дверь распахнулась, Каро поспешно отступила.
На пороге действительно стоял тот самый сероглазый красавец. При свечах он внушал настоящий трепет; шрам на левой щеке зловеще побагровел, черный сюртук и белая рубашка лишь подчеркивали излучаемую им властность.
Каро отступила еще на шаг:
– О чем вы хотите со мной поговорить?
Увидев Каро Мортон без маски, закрывающей лицо, Доминик с трудом удержался от возгласа изумления. Вместо черных локонов по ее плечам разметались золотистые кудри. Они обрамляли личико в форме сердечка, на котором горели миндалевидные глаза цвета морской волны. Певица оказалась такой красавицей, что у него захватило дух.
Если она в самом деле непослушная дочь или, больше того, сбежавшая жена – тем хуже!
– Пригласите меня войти, мисс Мортон! – потребовал он тоном, не терпящим возражений.
Длинные ресницы дрогнули, но Каро быстро пришла в себя и горделиво вскинула заостренный подбородок:
– Сэр, я отдыхаю перед выступлением.
Доминик плотно сжал губы.
– Насколько я понял из объяснений Дрю, до вашего следующего выступления еще час.
Лебединая шейка судорожно дернулась; он не мог отвести взгляд от полоски сливочно-белой кожи под воротником халата. Прищурившись, он опустил голову и посмотрел на ее высокую грудь, обтянутую шелковистой материей. Талия у нее оказалась такой тонкой, что Доминик почти не сомневался: он сумеет обхватить ее ладонями. К собственному удивлению, он очень возбудился при мысли о том, как будет ласкать ее пышную грудь, охватит гладкие округлости ягодиц и легко оторвет ее от земли, а она обовьет его талию своими длинными, стройными ногами…
Каро поняла, что ей совсем не нравится, как Доминик Вон буквально пожирает ее взглядом. Он как будто раздевал ее, разглядывал ее голое тело под тонким халатом. Вспыхнув, она решительно расправила плечи.
– Сэр, я бы предпочла, чтобы вы остались там, где стоите.
Светло-серые глаза снова посмотрели на нее в упор.
– Милорд.
Она нахмурилась:
– Что, прошу прощения?
Незваный гость представился:
– Я лорд Доминик Вон, граф Блэкстоун, и обращаться ко мне следует «милорд».
У Каро перехватило дыхание, когда она поняла, что перед ней представитель так называемого высшего света. Несомненно, в надменности он не уступает ее недавно обретенному опекуну!
– Если вы хотели произвести на меня впечатление… милорд, боюсь, вам это не удалось.
Доминик изобразил удивление, не обращая внимания на ее язвительность.
– По-моему, когда называешь свое имя собеседнику, тому полагается тоже назвать себя?
От его замечания она вспыхнула.
– Если вы, как утверждаете, поговорили с мистером Батлером, значит, скорее всего, вам уже известно, что меня зовут Каро Мортон.
– В самом деле? – Он смерил ее многозначительным взглядом.
Она возмутилась:
– Я только что именно так и сказала, милорд!
– Ах, если бы только все слова оказывались правдой! – улыбнулся он.
– Сэр, вы сомневаетесь в моих словах?
– Моя милая Каро, боюсь, в моем возрасте и при моем опыте положено сомневаться во всем до тех пор, пока меня не убедят в обратном.
Несомненно, цинизм и насмешливое выражение лица придавали ему вид человека, пресытившегося жизнью. Судя по шраму на левой щеке, он не понаслышке знает, что такое опасность. И все же Каро на вид не дала бы ему больше двадцати восьми – двадцати девяти лет. Ей двадцать, он ненамного старше.
И она не потерпит, чтобы он называл ее «моя милая»!
– Что ж, тогда мне вас искренне жаль!
Доминик не ожидал такого ответа. И не хотел его. Богатый и желанный всем граф Блэкстоун не желал ничьей жалости и не нуждался в ней. И меньше всего нуждался он в жалости особы, которая прячет лицо за украшенной драгоценностями маской, а свои золотистые волосы закрывает париком цвета черного дерева.
Может, Батлер все-таки ошибается? В самом ли деле эта молодая женщина сбежала в Лондон, чтобы скрыться от деспота-отца или жестокого, грубого мужа? Она так миниатюрна и хрупка, что последнее предположение внушало Доминику настоящий ужас.
Какая бы тайна ни окружала прошлое Каро Мортон, ни ему, ни его игорному клубу не нужны неприятности, которые, скорее всего, последуют за этой женщиной.
– Вы имеете право находиться в игорном заведении?
– Что, милорд? – удивленно переспросила Каро.
– Я желаю знать, сколько вам лет.
– Джентльмен никогда не должен спрашивать о возрасте леди, – с чопорным видом ответила она.
Доминик не спеша осмотрел золотистую головку, стройную фигурку, узкие запястья, небольшие кисти рук, открытые ступни и лодыжки. На ее разрумянившемся личике застыло слегка презрительное выражение.
– Насколько мне известно, настоящих леди всегда сопровождает служанка или компаньонка; кроме того, дамы из общества не скачут на сцене в мужском игорном клубе.
Каро снова вскинула заостренный подбородок и ядовито ответила:
– Я не скачу, милорд, а просто лежу на кушетке! Кроме того, не понимаю, какое вам дело до того, есть ли у меня служанка или компаньонка!
Доминик бросил беглый взгляд в каморку за спиной Каро и заметил поднос на туалетном столике. На подносе стояло блюдо густого, еще дымящегося рагу и тарелка с хлебом. На другой тарелке лежал соблазнительный апельсин – очевидно, на десерт. Значит, вот какой «скромный ужин» распорядился подать ей Батлер!
– Кажется, я прервал ваш ужин, – вкрадчиво заметил Доминик. – Поэтому предлагаю продолжить наш разговор позже… после вашего выступления. Сегодня не Бен проводит вас домой, а я.
Ее глаза встревоженно расширились, и она решительно затрясла головой:
– Боюсь, это невозможно!
– Почему же?
Стоило Каро заглянуть в светло-серые глаза под изящно выгнутыми бровями, как она сразу поняла: ее новый знакомый не привык к отказам. А отсутствие у нее служанки или компаньонки объяснялось легко – если бы она пожелала все объяснить. Но она не желала объясняться! Если бы две недели назад, убегая из Гэмпшира, она захватила с собой служанку или компаньонку, ее бы обвинили в подстрекательстве к побегу, а Каро и без того хватало проблем. Не хотелось впутывать в неприятности еще и других.
– Нет, – вновь ответила она ровным тоном. – Бен будет задет в лучших чувствах, если ему не позволят проводить меня до дому. И потом, – добавила она, видя, что ее доводы не убедили графа, – я не позволяю незнакомым джентльменам… сопровождать меня домой. – Каро с трудом удержалась, чтобы не сказать: «незнакомым… и тем, кого я не желаю знать».
В светло-серых глазах сверкнули веселые искорки.
– Даже если за незнакомца поручится Дрю Батлер?
– Пока он еще ни за кого не ручался. А теперь… простите, мне нужно поесть, пока ужин не остыл. – Попытка Каро захлопнуть дверь перед самым носом Доминика Вона бесславно провалилась, так как он вовремя поставил ногу в проем. Смерив его возмущенным взглядом зеленовато-голубых глаз, она снова медленно приоткрыла дверь. – Прошу, не вынуждайте меня звать Бена на помощь, если вы не хотите, чтобы вас увели отсюда силой!
Ее угроза, казалось, нимало не обеспокоила надменного Доминика Вона: он продолжал снисходительно улыбаться.
– Это был бы… интересный опыт.
Каро бросила на него нерешительный взгляд. Бен ростом не ниже графа и очень крепкого сложения. Но и лощеный, элегантный Доминик Вон, судя по всему, совсем не изнежен. Он буквально излучает силу, заставляя верить, будто одолеет любого, кто вздумает бросить ему вызов. У него очень широкие плечи и гибкая, мускулистая фигура. Кроме того, Каро сильно сомневалась, что граф Блэкстоун получил шрам на лице, праздно посиживая дома у камина!
Она заставила себя расслабиться и улыбнулась, глядя на него снизу вверх:
– Может быть, отложим вопрос о том, можно или нет вам провожать меня домой, до тех пор, пока я не поговорю с мистером Батлером?
Доминик сразу понял: предприимчивая певица наверняка решила удрать под шумок, не дожидаясь разговора с Дрю Батлером.
– Когда закончится ваше представление, я буду ждать вас на улице.
Глаза цвета морской волны потемнели; он понял, что угадал верно.
– Сэр, вы очень настойчивы!
– Мне просто не терпится получше познакомиться с одной из моих служащих.
Каро так и ахнула:
– Вы сказали… с одной из ваших служащих?!
Доминик кивнул. Он испытал огромное удовольствие, заметив, как побледнела его собеседница. Очевидно, до нее наконец дошло: он в самом деле вправе решать, может ли она и дальше выступать в клубе «У Ника».
– Тогда до скорого свидания, мисс Мортон! – Доминик отвесил изящный поклон и вернулся в игорный зал. Губы его кривились в довольной усмешке.
Глава 2
– Спасибо, предпочитаю прогуляться пешком. После их первой встречи прошло больше двух часов. Каро наотрез отказалась возвращаться домой в фешенебельном экипаже Доминика Вона, ждущего ее у выхода из клуба. Она успела поговорить с Дрю Батлером, который подтвердил, что Доминик не только граф Блэкстоун, но и с недавних пор владелец игорного заведения, в котором служат они оба. Помимо всего прочего, Каро не хотелось ставить себя в двусмысленное положение, путешествуя по ночным улицам с мужчиной в его экипаже!
– Как пожелаете. – Доминик подал знак кучеру, чтобы тот следовал за ними. Его волосы цвета воронова крыла теперь закрывал модный цилиндр; на широкие плечи он набросил черный шелковый плащ.
Каро косилась на своего спутника, поправляя ленты коричневого капора; лишь несколько локонов на висках выбивались из-под ее головного убора. После выступления она переоделась в строгое коричневое платье с высоким воротом и длинными рукавами, а сверху надела добротный теплый плащ.
Две недели назад, едва приехав в Лондон, Каро купила три таких платья: коричневое, болотное и темно-желтое. Она очень быстро поняла, что шелковые платья, которые она привезла с собой в столицу, резко выделяются в чистеньком, но небогатом районе Лондона, где ей удалось найти недорогое жилье. А ей очень не хотелось, чтобы на нее обращали внимание. Поэтому она и прибегала к маскараду, выступая в клубе «У Ника».
Было бы преуменьшением сказать, что внешность Каро Мортон удивила – да-да, снова удивила – Доминика. Он не сразу узнал ее в некрасивом коричневом капоре, скрывавшем почти все золотистые пряди, и широком длинном плаще, закрывавшем ее от шеи до лодыжек. В таком наряде златокудрая красавица превращалась в скромную дурнушку, живущую на скудные средства.
Откровенная бедность нарядов натолкнула Доминика еще на одну догадку относительно того, почему Каро Мортон живет в Лондоне одна и вынуждена браться за любую работу, чтобы хоть как-то содержать себя. Хотя на ее тонких пальцах он не увидел ни одного кольца, он прекрасно помнил, сколько в Англии пылких молодых девиц, которые в годы войны с Наполеоном презрели все приличия и поспешно сочетались браком с военными, часто гораздо ниже себя по положению. Через несколько недель, а иногда и дней, после скоропалительных свадеб молодые мужья отправлялись в бой и погибали, оставив своих жен вдовами.
Зато теперь можно было не бояться, что завсегдатаи клуба «У Ника» узнают в этой блеклой дурнушке сладкоголосую сирену с волосами цвета черного дерева, чье пение без труда заворожило и околдовало их всех.
Доминику пришлось признать: Каро успела обворожить и его самого.
– Может быть, все-таки объясните, почему молодая женщина, лишенная защиты, устроилась на работу в одно из модных лондонских игорных заведений?
Ему показалось, что она ждала такого вопроса, потому что ее лицо осталось холодным.
– Возможно, из-за денег?
Доминик нахмурился:
– Если уж вам непременно надо работать, почему не поискать более благопристойное занятие? У вас достаточно хорошие манеры, чтобы стать горничной благородной дамы или продавщицей в магазине готового платья…
– Какой вы добрый! – сладко пропела Каро. – И все же позвольте вам напомнить: чтобы получить такое место, требуется рекомендация от прежней хозяйки… Рекомендаций у меня нет, – многозначительно добавила она.
– Может быть, потому, что вы никогда не служили ни горничной, ни продавщицей в магазине готового платья? – с нажимом спросил он.
– А может, я оказалась настолько несведущей в обоих занятиях, что мне было отказано в рекомендациях? – язвительно ответила Каро.
Услышав ее ответ, Доминик одобрительно улыбнулся:
– Значит, вот почему вы не нашли для себя иного выхода, кроме как выйти на сцену в игорном клубе, где вас каждую ночь пожирают глазами десятки повес и распутников?
Каро резко остановилась, потрясенная неожиданным оскорблением. Он задел ее не только словами, но и презрительной интонацией… Доминик остановился рядом, в мерцающем свете уличного фонаря. Светло-серые глаза не спеша оглядывали ее с головы до ног.
– Как выяснилось, для такого занятия мне рекомендаций не потребовалось, – с ледяным высокомерием ответила она.
Доминик понимал: ему нет никакого дела до нее. Если она хочет каждый вечер выставлять себя на всеобщее обозрение и терпеть непристойные замечания – пусть! Во время ее второго выступления он наслушался их в избытке. Завсегдатаи заключали пари на то, кто в конце концов станет ее любовником и покровителем. Ставки постоянно росли, отчего Доминику стало неприятно. И все же…
– Неужели вас так мало заботит собственная репутация?
Щеки у нее запылали.
– Благодарю вас! Маска, которую я ношу, позволяет моей репутации оставаться невредимой!
– Возможно. – Доминик стиснул зубы. – И все же странно, что вам в голову не пришли менее… двусмысленные способы заработка.
– Менее двусмысленные? – Она смерила его озадаченным взглядом.
Он пожал плечами:
– Вы молоды. Судя по замечаниям, которые сегодня вечером отпускали ваши многочисленные поклонники, всем им не терпится познакомиться с вами поближе… Вы не думали о том, чтобы обзавестись одним покровителем? Ведь один покровитель гораздо лучше, чем разнузданная толпа!
Каро вспыхнула от смущения:
– Покровитель, милорд?
– Мужчина, который обеспечит вас жильем и подходящими нарядами в обмен на удовольствие от… вашего общества, – пояснил Доминик после паузы.
Каро ахнула от возмущения. Щеки у нее запылали. Значит, граф серьезно предлагает ей завести в Лондоне любовника, а не выступать практически за еду в игорном клубе…
Любовника!
А ведь отец Каро так не хотел, чтобы его дочери появлялись в столичном обществе, что даже не позволял им приезжать на лондонские сезоны, но держал их в уединении в их гэмпширском поместье! Он так опекал трех дочерей, что до сегодняшнего дня Каро ни разу не бывала наедине с молодым человеком.
Впрочем, надменного Доминика Вона едва ли можно было назвать «молодым человеком», несмотря на возраст; молодости противоречил большой шрам на лице, во всех прочих отношениях очень красивом, и язвительная насмешка, которая мерцала в прищуренных светло-серых глазах. Все указывало на то, что ее собеседник не по возрасту циничен и опытен…
– Полагаю, милорд, в подобном случае упомянутого вами джентльмена интересовало бы не только мое общество. – Она подняла светлые брови.
Доминик пожалел, что затронул щекотливую тему. В самом деле, он понятия не имел, почему его вдруг так заинтересовала судьба именно этой молодой женщины. Может быть, рыцарская способность сопереживать еще не совсем отмерла в нем?
– Уж конечно, внимание одного мужчины куда предпочтительнее, чем сознание того, что каждый вечер несколько десятков мужчин жаждут раздеть вас, пусть даже и мысленно! – сухо ответил он.
Каро возмутилась:
– Сэр, вы нарочно меня смущаете!
Да, именно этого он и хотел. Он намеренно смущал ее, приводил в замешательство.
– Я лишь подчеркиваю, мадам, что, ставя себя в столь уязвимое положение, вы ведете себя очень глупо.
– Уверяю вас, сэр, я прекрасно могу сама о себе позаботиться! Мне не грозит абсолютно никакая опасность…
Доминик положил конец нелепым рассуждениям, без труда заключив девушку в объятия и искусно овладев ее губами.
Он решил наглядно продемонстрировать ей справедливость своих слов. Доказать, что положение ее в самом деле непрочно и весьма уязвимо. Показать, с какой легкостью мужчина – любой мужчина – способен воспользоваться ее хрупкостью. Она не в силах помешать какому-нибудь повесе сорвать у нее поцелуй. Или даже хуже!
Он крепко прижал ее стройное тело к себе и вначале нарочито медленно провел кончиком языка по ее пухлой нижней губе, затем раздвинул ее губы языком и стал страстно целовать ее, одновременно лаская руками ее спину и спускаясь все ниже, к ягодицам. Сжав ее ягодицы ладонями, он не прекращал своей атаки – нападал, дразнил, требовал от нее ответных действий.
Никакие события в прежней жизни Каро – ни двадцать лет, проведенные в затворничестве в Гэмпшире, ни последние две недели в Лондоне – не подготовили ее к неожиданному всплеску эмоций, побудившему ее вплотную прижаться к Доминику. Она боялась, что, если оторвется от него, немедленно упадет в обморок к его ногам.
Сердце у нее учащенно забилось; снизу поднималась волна жара. Грудь вздымалась, соски так набухли, что ей стало больно. Жар усиливался, он охватил всю ее изнутри. Средоточие его находилось между ног. Ничего подобного она ни разу еще не испытывала – не представляла. Она…
– Вот молодец!
– Старина, не жадничай!
– Дай и нам попробовать!
Его властные губы так резко оторвались от нее, что Каро едва не задохнулась. Правда, граф по-прежнему крепко обнимал ее за талию. В последний раз оглядев ее всю, он решительно отстранился, а затем развернулся к трем подвыпившим молодым гулякам, которые приближались к ним неуверенной походкой.
Освободившись, Каро слегка пошатнулась. От поцелуя у нее закружилась голова. Доминик Вон грубо и требовательно набросился на нее, и его натиск ничуть не был похож на ее девичьи представления о поцелуях – нежных и робких. Она не ожидала от самой себя такой бури неведомых чувств. Как и жара, как и покалывания в груди…
Чувства самого графа остались для нее загадкой; он развернулся к своему экипажу и жестом показал взволнованным кучеру и лакею, что и сам справится.
Очутившись под прицелом светло-серых глаз Доминика, молодые гуляки резко остановились, как будто наткнулись на невидимую преграду. Все трое слегка попятились, прочитав на его лице холодную ярость и разглядев страшный шрам на левой щеке.
– Старина, мы не хотели вас обидеть, – словно извиняясь, промямлил один, очевидно предводитель троицы.
– Немного перебрали с выпивкой, – испуганно извинился второй.
– Ну, мы пошли. – Третий подхватил друзей под руки, и все трое развернулись и поспешно, хотя и пошатываясь, зашагали туда, откуда только что пришли.
Оставив еще дрожащую Каро на милость – впрочем, это вряд ли можно было назвать милостью – Доминика Вона!
Дрожь усилилась, когда он снова обратил на нее свое пристальное внимание.
– Насколько я помню, вы уверяли, будто превосходно умеете за себя постоять и считаете, что вам не грозит опасность нежеланного внимания со стороны мужчин?
Превозмогая дрожь, Каро расправила плечи, вскинула голову и посмотрела в его мрачное, гневное лицо. Она не удивлялась, что те трое решили благоразумно удалиться. Она и сама почти боялась его, и в то же время ее влекло к нему, к его требовательным, но таким страстным, таким красивым губам…
Она решительно тряхнула головой:
– Милорд, вы поцеловали меня намеренно, в попытке показать, что превосходите меня силой!
Раздувая ноздри, он устремил на нее гневный взгляд:
– В попытке доказать, что любой мужчина превосходит вас силой – даже те трое пьяных щенков, которые только что убежали поджав хвосты!
Каро надменно вздернула бровь:
– Вы преувеличиваете, сэр…
– Совсем наоборот, мисс Мортон, – холодно парировал он. – Кому, как не мне, знать, что движет представителями моего пола! – Он неодобрительно скривился. – И не окажись здесь меня, уверяю вас, не прошло бы и пяти минут, как они затащили бы вас в темный переулок и один из этих молодцов уже залез бы вам под юбку, а его дружки ждали своей очереди!
Каро побледнела; от живо нарисованной картины к горлу подступила тошнота. Он наверняка нарочно смущает и пугает ее… Почему же ей в самом деле стало так страшно? Ну да, трое юнцов явно перепили и были настроены весьма фривольно, но неужели они в самом деле сделали бы с ней то, о чем говорит граф?
Она смерила Доминика вызывающим взглядом:
– В таком случае мне очень жаль, что некому было защитить меня от вашего нежеланного внимания!
Услышав ее слова, Доминик с шумом втянул в себя воздух. После того, что произошло, обвинение было совершенно оправданным. Воспользовавшись случаем, он собирался лишь преподать ей урок, продемонстрировать ей, насколько уязвимо ее положение. Очень скоро, обследуя ее жаркий рот, он забыл обо всем, наслаждаясь ее медовой сладостью. Чувствуя, как ее грудь прижимается к нему, он начал плавиться и забыл обо всем. Поцелуй затянулся…
Доминик надменно прищурился:
– Я собирался лишь продемонстрировать, насколько вы уязвимы на сцене вечер за вечером и как легко оскорбить вас не только словами, но и делом.
– Глупости! – сухо ответила она. – К вашему сведению, я не совсем дурочка. Именно защищая свою репутацию, я надеваю «У Ника» парик и маску. В самом деле, вряд ли кто-то узнает во мне ту певицу в маске и парике, которая каждый вечер выступает в игорном клубе.
Ее слова не лишены были правды; Доминик и сам едва узнал Каро, когда она вышла на улицу. И все же…
– Как пожелаете. – Доминик подал знак кучеру, чтобы тот следовал за ними. Его волосы цвета воронова крыла теперь закрывал модный цилиндр; на широкие плечи он набросил черный шелковый плащ.
Каро косилась на своего спутника, поправляя ленты коричневого капора; лишь несколько локонов на висках выбивались из-под ее головного убора. После выступления она переоделась в строгое коричневое платье с высоким воротом и длинными рукавами, а сверху надела добротный теплый плащ.
Две недели назад, едва приехав в Лондон, Каро купила три таких платья: коричневое, болотное и темно-желтое. Она очень быстро поняла, что шелковые платья, которые она привезла с собой в столицу, резко выделяются в чистеньком, но небогатом районе Лондона, где ей удалось найти недорогое жилье. А ей очень не хотелось, чтобы на нее обращали внимание. Поэтому она и прибегала к маскараду, выступая в клубе «У Ника».
Было бы преуменьшением сказать, что внешность Каро Мортон удивила – да-да, снова удивила – Доминика. Он не сразу узнал ее в некрасивом коричневом капоре, скрывавшем почти все золотистые пряди, и широком длинном плаще, закрывавшем ее от шеи до лодыжек. В таком наряде златокудрая красавица превращалась в скромную дурнушку, живущую на скудные средства.
Откровенная бедность нарядов натолкнула Доминика еще на одну догадку относительно того, почему Каро Мортон живет в Лондоне одна и вынуждена браться за любую работу, чтобы хоть как-то содержать себя. Хотя на ее тонких пальцах он не увидел ни одного кольца, он прекрасно помнил, сколько в Англии пылких молодых девиц, которые в годы войны с Наполеоном презрели все приличия и поспешно сочетались браком с военными, часто гораздо ниже себя по положению. Через несколько недель, а иногда и дней, после скоропалительных свадеб молодые мужья отправлялись в бой и погибали, оставив своих жен вдовами.
Зато теперь можно было не бояться, что завсегдатаи клуба «У Ника» узнают в этой блеклой дурнушке сладкоголосую сирену с волосами цвета черного дерева, чье пение без труда заворожило и околдовало их всех.
Доминику пришлось признать: Каро успела обворожить и его самого.
– Может быть, все-таки объясните, почему молодая женщина, лишенная защиты, устроилась на работу в одно из модных лондонских игорных заведений?
Ему показалось, что она ждала такого вопроса, потому что ее лицо осталось холодным.
– Возможно, из-за денег?
Доминик нахмурился:
– Если уж вам непременно надо работать, почему не поискать более благопристойное занятие? У вас достаточно хорошие манеры, чтобы стать горничной благородной дамы или продавщицей в магазине готового платья…
– Какой вы добрый! – сладко пропела Каро. – И все же позвольте вам напомнить: чтобы получить такое место, требуется рекомендация от прежней хозяйки… Рекомендаций у меня нет, – многозначительно добавила она.
– Может быть, потому, что вы никогда не служили ни горничной, ни продавщицей в магазине готового платья? – с нажимом спросил он.
– А может, я оказалась настолько несведущей в обоих занятиях, что мне было отказано в рекомендациях? – язвительно ответила Каро.
Услышав ее ответ, Доминик одобрительно улыбнулся:
– Значит, вот почему вы не нашли для себя иного выхода, кроме как выйти на сцену в игорном клубе, где вас каждую ночь пожирают глазами десятки повес и распутников?
Каро резко остановилась, потрясенная неожиданным оскорблением. Он задел ее не только словами, но и презрительной интонацией… Доминик остановился рядом, в мерцающем свете уличного фонаря. Светло-серые глаза не спеша оглядывали ее с головы до ног.
– Как выяснилось, для такого занятия мне рекомендаций не потребовалось, – с ледяным высокомерием ответила она.
Доминик понимал: ему нет никакого дела до нее. Если она хочет каждый вечер выставлять себя на всеобщее обозрение и терпеть непристойные замечания – пусть! Во время ее второго выступления он наслушался их в избытке. Завсегдатаи заключали пари на то, кто в конце концов станет ее любовником и покровителем. Ставки постоянно росли, отчего Доминику стало неприятно. И все же…
– Неужели вас так мало заботит собственная репутация?
Щеки у нее запылали.
– Благодарю вас! Маска, которую я ношу, позволяет моей репутации оставаться невредимой!
– Возможно. – Доминик стиснул зубы. – И все же странно, что вам в голову не пришли менее… двусмысленные способы заработка.
– Менее двусмысленные? – Она смерила его озадаченным взглядом.
Он пожал плечами:
– Вы молоды. Судя по замечаниям, которые сегодня вечером отпускали ваши многочисленные поклонники, всем им не терпится познакомиться с вами поближе… Вы не думали о том, чтобы обзавестись одним покровителем? Ведь один покровитель гораздо лучше, чем разнузданная толпа!
Каро вспыхнула от смущения:
– Покровитель, милорд?
– Мужчина, который обеспечит вас жильем и подходящими нарядами в обмен на удовольствие от… вашего общества, – пояснил Доминик после паузы.
Каро ахнула от возмущения. Щеки у нее запылали. Значит, граф серьезно предлагает ей завести в Лондоне любовника, а не выступать практически за еду в игорном клубе…
Любовника!
А ведь отец Каро так не хотел, чтобы его дочери появлялись в столичном обществе, что даже не позволял им приезжать на лондонские сезоны, но держал их в уединении в их гэмпширском поместье! Он так опекал трех дочерей, что до сегодняшнего дня Каро ни разу не бывала наедине с молодым человеком.
Впрочем, надменного Доминика Вона едва ли можно было назвать «молодым человеком», несмотря на возраст; молодости противоречил большой шрам на лице, во всех прочих отношениях очень красивом, и язвительная насмешка, которая мерцала в прищуренных светло-серых глазах. Все указывало на то, что ее собеседник не по возрасту циничен и опытен…
– Полагаю, милорд, в подобном случае упомянутого вами джентльмена интересовало бы не только мое общество. – Она подняла светлые брови.
Доминик пожалел, что затронул щекотливую тему. В самом деле, он понятия не имел, почему его вдруг так заинтересовала судьба именно этой молодой женщины. Может быть, рыцарская способность сопереживать еще не совсем отмерла в нем?
– Уж конечно, внимание одного мужчины куда предпочтительнее, чем сознание того, что каждый вечер несколько десятков мужчин жаждут раздеть вас, пусть даже и мысленно! – сухо ответил он.
Каро возмутилась:
– Сэр, вы нарочно меня смущаете!
Да, именно этого он и хотел. Он намеренно смущал ее, приводил в замешательство.
– Я лишь подчеркиваю, мадам, что, ставя себя в столь уязвимое положение, вы ведете себя очень глупо.
– Уверяю вас, сэр, я прекрасно могу сама о себе позаботиться! Мне не грозит абсолютно никакая опасность…
Доминик положил конец нелепым рассуждениям, без труда заключив девушку в объятия и искусно овладев ее губами.
Он решил наглядно продемонстрировать ей справедливость своих слов. Доказать, что положение ее в самом деле непрочно и весьма уязвимо. Показать, с какой легкостью мужчина – любой мужчина – способен воспользоваться ее хрупкостью. Она не в силах помешать какому-нибудь повесе сорвать у нее поцелуй. Или даже хуже!
Он крепко прижал ее стройное тело к себе и вначале нарочито медленно провел кончиком языка по ее пухлой нижней губе, затем раздвинул ее губы языком и стал страстно целовать ее, одновременно лаская руками ее спину и спускаясь все ниже, к ягодицам. Сжав ее ягодицы ладонями, он не прекращал своей атаки – нападал, дразнил, требовал от нее ответных действий.
Никакие события в прежней жизни Каро – ни двадцать лет, проведенные в затворничестве в Гэмпшире, ни последние две недели в Лондоне – не подготовили ее к неожиданному всплеску эмоций, побудившему ее вплотную прижаться к Доминику. Она боялась, что, если оторвется от него, немедленно упадет в обморок к его ногам.
Сердце у нее учащенно забилось; снизу поднималась волна жара. Грудь вздымалась, соски так набухли, что ей стало больно. Жар усиливался, он охватил всю ее изнутри. Средоточие его находилось между ног. Ничего подобного она ни разу еще не испытывала – не представляла. Она…
– Вот молодец!
– Старина, не жадничай!
– Дай и нам попробовать!
Его властные губы так резко оторвались от нее, что Каро едва не задохнулась. Правда, граф по-прежнему крепко обнимал ее за талию. В последний раз оглядев ее всю, он решительно отстранился, а затем развернулся к трем подвыпившим молодым гулякам, которые приближались к ним неуверенной походкой.
Освободившись, Каро слегка пошатнулась. От поцелуя у нее закружилась голова. Доминик Вон грубо и требовательно набросился на нее, и его натиск ничуть не был похож на ее девичьи представления о поцелуях – нежных и робких. Она не ожидала от самой себя такой бури неведомых чувств. Как и жара, как и покалывания в груди…
Чувства самого графа остались для нее загадкой; он развернулся к своему экипажу и жестом показал взволнованным кучеру и лакею, что и сам справится.
Очутившись под прицелом светло-серых глаз Доминика, молодые гуляки резко остановились, как будто наткнулись на невидимую преграду. Все трое слегка попятились, прочитав на его лице холодную ярость и разглядев страшный шрам на левой щеке.
– Старина, мы не хотели вас обидеть, – словно извиняясь, промямлил один, очевидно предводитель троицы.
– Немного перебрали с выпивкой, – испуганно извинился второй.
– Ну, мы пошли. – Третий подхватил друзей под руки, и все трое развернулись и поспешно, хотя и пошатываясь, зашагали туда, откуда только что пришли.
Оставив еще дрожащую Каро на милость – впрочем, это вряд ли можно было назвать милостью – Доминика Вона!
Дрожь усилилась, когда он снова обратил на нее свое пристальное внимание.
– Насколько я помню, вы уверяли, будто превосходно умеете за себя постоять и считаете, что вам не грозит опасность нежеланного внимания со стороны мужчин?
Превозмогая дрожь, Каро расправила плечи, вскинула голову и посмотрела в его мрачное, гневное лицо. Она не удивлялась, что те трое решили благоразумно удалиться. Она и сама почти боялась его, и в то же время ее влекло к нему, к его требовательным, но таким страстным, таким красивым губам…
Она решительно тряхнула головой:
– Милорд, вы поцеловали меня намеренно, в попытке показать, что превосходите меня силой!
Раздувая ноздри, он устремил на нее гневный взгляд:
– В попытке доказать, что любой мужчина превосходит вас силой – даже те трое пьяных щенков, которые только что убежали поджав хвосты!
Каро надменно вздернула бровь:
– Вы преувеличиваете, сэр…
– Совсем наоборот, мисс Мортон, – холодно парировал он. – Кому, как не мне, знать, что движет представителями моего пола! – Он неодобрительно скривился. – И не окажись здесь меня, уверяю вас, не прошло бы и пяти минут, как они затащили бы вас в темный переулок и один из этих молодцов уже залез бы вам под юбку, а его дружки ждали своей очереди!
Каро побледнела; от живо нарисованной картины к горлу подступила тошнота. Он наверняка нарочно смущает и пугает ее… Почему же ей в самом деле стало так страшно? Ну да, трое юнцов явно перепили и были настроены весьма фривольно, но неужели они в самом деле сделали бы с ней то, о чем говорит граф?
Она смерила Доминика вызывающим взглядом:
– В таком случае мне очень жаль, что некому было защитить меня от вашего нежеланного внимания!
Услышав ее слова, Доминик с шумом втянул в себя воздух. После того, что произошло, обвинение было совершенно оправданным. Воспользовавшись случаем, он собирался лишь преподать ей урок, продемонстрировать ей, насколько уязвимо ее положение. Очень скоро, обследуя ее жаркий рот, он забыл обо всем, наслаждаясь ее медовой сладостью. Чувствуя, как ее грудь прижимается к нему, он начал плавиться и забыл обо всем. Поцелуй затянулся…
Доминик надменно прищурился:
– Я собирался лишь продемонстрировать, насколько вы уязвимы на сцене вечер за вечером и как легко оскорбить вас не только словами, но и делом.
– Глупости! – сухо ответила она. – К вашему сведению, я не совсем дурочка. Именно защищая свою репутацию, я надеваю «У Ника» парик и маску. В самом деле, вряд ли кто-то узнает во мне ту певицу в маске и парике, которая каждый вечер выступает в игорном клубе.
Ее слова не лишены были правды; Доминик и сам едва узнал Каро, когда она вышла на улицу. И все же…