Уолтер Мосли
Дьявол в синем
Джой Кельман, Фредерику Татену и Лерою Мосли...
Глава 1
Я был удивлен, увидев в дверях бара Джоппи белого человека. Но меня удивило не только то, что это был белый, но также и то, как он был одет: светлый полотняный костюм, белая рубашка, соломенная шляпа, шелковые носки ослепительной белизны и ботинки цвета слоновой кости. Лицо бледное, почти без морщин, с редкими веснушками, из-под шляпы торчала прядь рыжеватых волос. Человек стоял на пороге, заполнив собою весь дверной проем, пристально оглядывая сидящую в баре публику. Мне никогда не приходилось видеть таких бесцветных глаз. Когда его взгляд задержался на мне, я испытал неподдельный страх, который, впрочем, быстро прошел: к 1948 году я уже привык к белым людям.
Я провел среди белых пять лет – и в Африке, и в Париже, и в Италии, а потом снова здесь, в Штатах. Я рядом с ними ел и спал и поубивал немало голубоглазых парней. И убедился, что они боятся смерти так же, как и я.
Белый человек улыбнулся мне и прошел к стойке, где Джоппи, по обыкновению, драил ее мраморную крышку. Они пожали друг другу руки, как старые друзья.
И тут меня ждал очередной сюрприз: я увидел, как Джоппи вдруг занервничал. Крутой малый, бывший боксер-тяжеловес, он чувствовал себя как дома на ринге и в уличной драке, но тут как-то сразу сник и улыбался этому белому, словно торговец, от которого отвернулась удача.
Я положил доллар на стойку и собрался уходить, но не успел слезть с табурета, как Джоппи окликнул меня:
– Подожди, Изи. Я хочу вас познакомить.
Я ощутил на себе взгляд бесцветных глаз.
– Это мой старый друг, Изи. Мистер Олбрайт.
– Ты можешь звать меня Де-Витт, Изи, – сказал белый. Его рукопожатие было крепким, но скользким, словно мою руку обвила змея.
– Привет, – сказал я.
– Да, Изи, – продолжил Джоппи, кивая и ухмыляясь. – Мы с мистером Олбрайтом давно знакомы. Он, пожалуй, мой самый старый друг в Лос-Анджелесе.
– Это верно, – улыбнулся Олбрайт. – Я встретил Джоппи, должно быть, в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Сколько прошло с тех пор? Лет тринадцать. Это было до войны, еще до того, как здесь появились первые фермеры, в том числе и все их родственники.
Джоппи расхохотался в ответ на эту незамысловатую шутку, а я вежливо улыбнулся. Мне было интересно узнать, что связывало Джоппи с этим человеком и зачем я ему понадобился.
– Откуда ты родом, Изи? – спросил мистер Олбрайт.
– Из Хьюстона.
– Ах, Хьюстон. Теперь это приятный город. Я бываю там время от времени по делам. – На губах его мелькнула улыбка. Он не спешил перейти к делу. – А чем ты сейчас занимаешься?
Вблизи глаза Олбрайта были похожи на яйца малиновки – тусклые и матовые.
– Еще два дня назад он работал в фирме "Чемпион эйркрафт", – ответил вместо меня Джоппи. – Его уволили.
Мистер Олбрайт скривил розовые губы.
– Это ужасно. Крупным компаниям в высшей степени наплевать на вас. Когда у них возникают финансовые трудности, они выгоняют на улицу десяток семейных рабочих, и все. У тебя есть семья, Изи? – Олбрайт говорил, слегка растягивая слова, как процветающий джентльмен с Юга.
– Нет, я один, – ответил я.
– Но они-то этого не знают. Да если бы и знали, что у тебя, к примеру, десяток ребятишек и еще один на подходе, все равно выгнали бы.
– Что правда, то правда! – воскликнул Джоппи. Голос у него скрипел, как гравий под ногами марширующих солдат. – Владельцы больших компаний даже в глаза не видят тех, кто на них работает, знай только справляются по телефону, как обстоят дела с прибылью. И чуть что, сразу же летят чьи-нибудь головы.
Олбрайт рассмеялся и похлопал Джоппи по плечу:
– Почему бы тебе не предложить нам чего-нибудь выпить, Джоппи? Мне, например, скотч. А ты что предпочитаешь, Изи?
– Как обычно? – спросил меня Джоппи.
– Конечно.
Когда Джоппи отошел, мистер Олбрайт повернулся лицом к залу и огляделся по сторонам. Он то и дело оглядывался, слегка отвернувшись от стойки, как бы проверяя, что там происходит. Впрочем, там ничего не происходило.
Маленький бар Джоппи помещался над мясной лавкой, его завсегдатаи были мясники-негры. В это время дня они хлопотали в своих лавках, поэтому в баре было пусто. Бар, казалось, насквозь пропитался запахом гниющего мяса, который только и могли вынести разве что мясники-негры.
Тем временем Джоппи принес виски: скотч для мистера Олбрайта и бурбон со льдом для меня. Поставив стаканы на стойку и обращаясь ко мне, Джоппи сказал:
– Мистер Олбрайт ищет человека для небольшого дельца, Изи. Я сказал ему, что ты нуждаешься в деньгах, чтобы выкупить закладную.
– Да, такому положению не позавидуешь. – Мистер Олбрайт снова покачал головой. – Хозяева солидных фирм не ценят и даже не замечают работников, которые выкладываются на полную катушку.
– А Изи к тому же постоянно стремится постичь что-нибудь новенькое. Он только что получил свидетельство об окончании вечерней средней школы и теперь грозится поступить в колледж. – С этими словами Джоппи снова принялся драить мраморную стойку. – А ведь он – герой войны. Добровольно записался в армию Паттона. Повидал немало крови.
– Вот как? – По-видимому, слова Джоппи не произвели на Олбрайта впечатления. – Почему бы нам не присесть, Изи? – сказал он. – Вон там, у окна.
– Тебе предстоит выкупить закладную, не так ли, Изи? Значит, придется иметь дело с банком, а банки даже хуже крупной компании. Они только и ждут случая завладеть твоими деньгами. Стоит опоздать с выкупом закладной, как к тебе явится посланный банком судебный исполнитель.
– Вас не касаются мои дела, мистер Олбрайт. Мне не хотелось бы показаться невежливым, но мы познакомились всего пять минут назад, а вы уже пытаетесь узнать всю мою подноготную.
– Но Джоппи сказал, что тебе нужна работа, иначе ты рискуешь лишиться жилья.
– Но вам-то какое дело?
– Просто для одного предприятия мне может понадобиться пара зорких глаз и чутких ушей, Изи.
– И что это за предприятие? – спросил я. Мне следовало встать и уйти, но он был прав насчет моей закладной. И то, что он говорил о банке, тоже было верно.
– В Джорджии я был юристом. А сейчас – всего лишь человек, оказывающий услуги друзьям и друзьям моих друзей.
– Какого рода услуги?
– Да как тебе сказать, Изи. – Он пожал своими могучими плечами. – Любые услуги, которые могут кому-нибудь понадобиться. Например, вам нужно отправить кому-то послание, но по той или иной причине вы не желаете делать это лично и прибегаете к моим услугам. Видишь ли, я всегда готов оказать услугу любому человеку. Это известно всем, и поэтому у меня дел невпроворот. А иногда мне требуется помощник. И тогда я обращаюсь к тебе.
– То есть? – спросил я. Пока он говорил, мне пришло в голову, что он очень похож на моего друга в Техасе. Его звали Реймонд Александр, но мы прозвали его "Крыса". При одном воспоминании о нем мне становится не по себе.
– Я должен отыскать одного человека, и мне может понадобиться помощь.
– И кто же этот человек, которого вы хотели бы...
Он перебил меня:
– Изи, я вижу, ты хорошо соображаешь и умеешь задавать дельные вопросы. И я охотно поговорил бы обо всем этом поподробнее, но не здесь.
Из кармана рубашки он извлек белую карточку и белую авторучку, что-то нацарапал на карточке и вручил ее мне:
– Порасспроси обо мне Джоппи и, если решишься, загляни ко мне в контору сегодня в любое время после семи вечера.
Он допил виски, снова улыбнулся мне и встал, одергивая рукава. Водрузив на голову шляпу, он помахал издали Джоппи, который ухмыльнулся и тоже помахал ему из-за стойки. Затем мистер Олбрайт покинул заведение Джоппи как завсегдатай, принявший свою порцию спиртного и с сознанием исполненного долга направляющийся домой.
На карточке витиеватым шрифтом было запечатлено его имя. Ниже он написал от руки свой адрес в центре города, довольно далеко отсюда.
Я обратил внимание на то, что мистер Де-Витт Олбрайт не уплатил за выпитое им виски. А Джоппи, по всей видимости, считал это в порядке вещей.
Я провел среди белых пять лет – и в Африке, и в Париже, и в Италии, а потом снова здесь, в Штатах. Я рядом с ними ел и спал и поубивал немало голубоглазых парней. И убедился, что они боятся смерти так же, как и я.
Белый человек улыбнулся мне и прошел к стойке, где Джоппи, по обыкновению, драил ее мраморную крышку. Они пожали друг другу руки, как старые друзья.
И тут меня ждал очередной сюрприз: я увидел, как Джоппи вдруг занервничал. Крутой малый, бывший боксер-тяжеловес, он чувствовал себя как дома на ринге и в уличной драке, но тут как-то сразу сник и улыбался этому белому, словно торговец, от которого отвернулась удача.
Я положил доллар на стойку и собрался уходить, но не успел слезть с табурета, как Джоппи окликнул меня:
– Подожди, Изи. Я хочу вас познакомить.
Я ощутил на себе взгляд бесцветных глаз.
– Это мой старый друг, Изи. Мистер Олбрайт.
– Ты можешь звать меня Де-Витт, Изи, – сказал белый. Его рукопожатие было крепким, но скользким, словно мою руку обвила змея.
– Привет, – сказал я.
– Да, Изи, – продолжил Джоппи, кивая и ухмыляясь. – Мы с мистером Олбрайтом давно знакомы. Он, пожалуй, мой самый старый друг в Лос-Анджелесе.
– Это верно, – улыбнулся Олбрайт. – Я встретил Джоппи, должно быть, в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Сколько прошло с тех пор? Лет тринадцать. Это было до войны, еще до того, как здесь появились первые фермеры, в том числе и все их родственники.
Джоппи расхохотался в ответ на эту незамысловатую шутку, а я вежливо улыбнулся. Мне было интересно узнать, что связывало Джоппи с этим человеком и зачем я ему понадобился.
– Откуда ты родом, Изи? – спросил мистер Олбрайт.
– Из Хьюстона.
– Ах, Хьюстон. Теперь это приятный город. Я бываю там время от времени по делам. – На губах его мелькнула улыбка. Он не спешил перейти к делу. – А чем ты сейчас занимаешься?
Вблизи глаза Олбрайта были похожи на яйца малиновки – тусклые и матовые.
– Еще два дня назад он работал в фирме "Чемпион эйркрафт", – ответил вместо меня Джоппи. – Его уволили.
Мистер Олбрайт скривил розовые губы.
– Это ужасно. Крупным компаниям в высшей степени наплевать на вас. Когда у них возникают финансовые трудности, они выгоняют на улицу десяток семейных рабочих, и все. У тебя есть семья, Изи? – Олбрайт говорил, слегка растягивая слова, как процветающий джентльмен с Юга.
– Нет, я один, – ответил я.
– Но они-то этого не знают. Да если бы и знали, что у тебя, к примеру, десяток ребятишек и еще один на подходе, все равно выгнали бы.
– Что правда, то правда! – воскликнул Джоппи. Голос у него скрипел, как гравий под ногами марширующих солдат. – Владельцы больших компаний даже в глаза не видят тех, кто на них работает, знай только справляются по телефону, как обстоят дела с прибылью. И чуть что, сразу же летят чьи-нибудь головы.
Олбрайт рассмеялся и похлопал Джоппи по плечу:
– Почему бы тебе не предложить нам чего-нибудь выпить, Джоппи? Мне, например, скотч. А ты что предпочитаешь, Изи?
– Как обычно? – спросил меня Джоппи.
– Конечно.
Когда Джоппи отошел, мистер Олбрайт повернулся лицом к залу и огляделся по сторонам. Он то и дело оглядывался, слегка отвернувшись от стойки, как бы проверяя, что там происходит. Впрочем, там ничего не происходило.
Маленький бар Джоппи помещался над мясной лавкой, его завсегдатаи были мясники-негры. В это время дня они хлопотали в своих лавках, поэтому в баре было пусто. Бар, казалось, насквозь пропитался запахом гниющего мяса, который только и могли вынести разве что мясники-негры.
Тем временем Джоппи принес виски: скотч для мистера Олбрайта и бурбон со льдом для меня. Поставив стаканы на стойку и обращаясь ко мне, Джоппи сказал:
– Мистер Олбрайт ищет человека для небольшого дельца, Изи. Я сказал ему, что ты нуждаешься в деньгах, чтобы выкупить закладную.
– Да, такому положению не позавидуешь. – Мистер Олбрайт снова покачал головой. – Хозяева солидных фирм не ценят и даже не замечают работников, которые выкладываются на полную катушку.
– А Изи к тому же постоянно стремится постичь что-нибудь новенькое. Он только что получил свидетельство об окончании вечерней средней школы и теперь грозится поступить в колледж. – С этими словами Джоппи снова принялся драить мраморную стойку. – А ведь он – герой войны. Добровольно записался в армию Паттона. Повидал немало крови.
– Вот как? – По-видимому, слова Джоппи не произвели на Олбрайта впечатления. – Почему бы нам не присесть, Изи? – сказал он. – Вон там, у окна.
* * *
Окна в баре Джоппи такие грязные, что сквозь них невозможно разглядеть даже Сто третью улицу. Но если сесть у окна, то вы, по крайней мере, сможете ощутить на себе тусклый отблеск дневного света.– Тебе предстоит выкупить закладную, не так ли, Изи? Значит, придется иметь дело с банком, а банки даже хуже крупной компании. Они только и ждут случая завладеть твоими деньгами. Стоит опоздать с выкупом закладной, как к тебе явится посланный банком судебный исполнитель.
– Вас не касаются мои дела, мистер Олбрайт. Мне не хотелось бы показаться невежливым, но мы познакомились всего пять минут назад, а вы уже пытаетесь узнать всю мою подноготную.
– Но Джоппи сказал, что тебе нужна работа, иначе ты рискуешь лишиться жилья.
– Но вам-то какое дело?
– Просто для одного предприятия мне может понадобиться пара зорких глаз и чутких ушей, Изи.
– И что это за предприятие? – спросил я. Мне следовало встать и уйти, но он был прав насчет моей закладной. И то, что он говорил о банке, тоже было верно.
– В Джорджии я был юристом. А сейчас – всего лишь человек, оказывающий услуги друзьям и друзьям моих друзей.
– Какого рода услуги?
– Да как тебе сказать, Изи. – Он пожал своими могучими плечами. – Любые услуги, которые могут кому-нибудь понадобиться. Например, вам нужно отправить кому-то послание, но по той или иной причине вы не желаете делать это лично и прибегаете к моим услугам. Видишь ли, я всегда готов оказать услугу любому человеку. Это известно всем, и поэтому у меня дел невпроворот. А иногда мне требуется помощник. И тогда я обращаюсь к тебе.
– То есть? – спросил я. Пока он говорил, мне пришло в голову, что он очень похож на моего друга в Техасе. Его звали Реймонд Александр, но мы прозвали его "Крыса". При одном воспоминании о нем мне становится не по себе.
– Я должен отыскать одного человека, и мне может понадобиться помощь.
– И кто же этот человек, которого вы хотели бы...
Он перебил меня:
– Изи, я вижу, ты хорошо соображаешь и умеешь задавать дельные вопросы. И я охотно поговорил бы обо всем этом поподробнее, но не здесь.
Из кармана рубашки он извлек белую карточку и белую авторучку, что-то нацарапал на карточке и вручил ее мне:
– Порасспроси обо мне Джоппи и, если решишься, загляни ко мне в контору сегодня в любое время после семи вечера.
Он допил виски, снова улыбнулся мне и встал, одергивая рукава. Водрузив на голову шляпу, он помахал издали Джоппи, который ухмыльнулся и тоже помахал ему из-за стойки. Затем мистер Олбрайт покинул заведение Джоппи как завсегдатай, принявший свою порцию спиртного и с сознанием исполненного долга направляющийся домой.
На карточке витиеватым шрифтом было запечатлено его имя. Ниже он написал от руки свой адрес в центре города, довольно далеко отсюда.
Я обратил внимание на то, что мистер Де-Витт Олбрайт не уплатил за выпитое им виски. А Джоппи, по всей видимости, считал это в порядке вещей.
Глава 2
– Откуда ты знаешь этого пижона?
– Мы познакомились, когда я еще выступал на ринге. Как он сказал, до войны.
Джоппи все еще был у стойки и, навалившись на нее своим большим животом, драил мрамор. Его дядя, тоже владелец бара, умер в Хьюстоне десять лет назад, когда Джоппи как раз собирался покинуть ринг. Он вернулся домой и стал хозяином этого бара. Он заранее заручился согласием мясников, предоставивших помещение на втором этаже в его распоряжение, и с тех пор его помыслами безраздельно владела вожделенная мраморная стойка. Джоппи был суеверен, и потому внушил себе, что на этом поприще может достигнуть такого же успеха, который сопутствовал его дяде. Каждую свободную минуту Джоппи любовно натирал до блеска свою мраморную стойку. Он не терпел возле нее никаких свар и, если кто-то ронял на мрамор что-нибудь тяжелое, тут же прибегал проверить, не пострадала ли драгоценная стойка.
Джоппи сейчас под пятьдесят, он в расцвете сил. Кисти его рук похожи на черные боксерские перчатки, а рукава рубашек, того гляди, лопнут под напором мускулов. Лицо в шрамах от полученных на ринге ударов, над правым глазом красный желвак.
В сущности, Джоппи не считался преуспевающим боксером. В 1932 году занимал всего лишь седьмое место. Но он покорял зрителей неистовством на ринге. Джоппи лез напролом, осыпая противника ударами в надежде сломить его сопротивление. Когда Джоппи был в расцвете сил, никто не мог сбить его с ног, да и потом он всегда держался до конца.
– Он имеет какое-то отношение к боксу? – спросил я.
– Мистер Олбрайт никогда не упускает возможности заработать, – ответил Джоппи. – И его не волнует, если деньги пахнут или даже чем-то заляпаны.
– Значит, ты свел меня с гангстером?
– Он не гангстер, Изи. Просто мистер Олбрайт – человек, который запускает пальцы сразу в несколько пирогов. Он бизнесмен, а ведь бизнес дело такое. Скажем, если ты торгуешь рубашками и к тебе вдруг является человек с коробкой, которая будто бы упала с проходившего мимо грузовика, то ты просто платишь ему определенную сумму и делаешь вид, что поверил его россказням. – Джоппи выразительно потряс своей боксерской лапой. – Бизнес есть бизнес.
Джоппи продолжал натирать мрамор стойки. Мелкие трещинки с набившейся в них грязью на фоне белого мрамора напоминали сеть кровеносных сосудов на головке новорожденного младенца.
– Значит, он просто бизнесмен? – уточнил я.
Джоппи на мгновение прервал свое занятие и посмотрел мне в глаза:
– Не пойми меня превратно, Изи. Де-Витт – крутой парень и вращается в дурной компании. И все же тебе представляется шанс выкупить закладную и к тому же кое-чему научиться.
Я сидел, обводя взглядом заведение Джоппи. Здесь было шесть столиков и семь высоких табуретов вдоль стойки. Даже в самые удачные вечера некоторые из них пустовали. И все же я завидовал его успеху. У него были собственный бизнес и кое-какое имущество. Однажды он обмолвился, что мог бы продать свой бар, хотя всего лишь арендует помещение. Я решил, что он привирает, но потом узнал, что это не так: всегда находятся желающие купить заведение, которое уже имеет свою клиентуру. Они не прочь платить и за аренду, если денежки надежно текут им в руки.
Окна в баре грязные и пол искорежен, но это помещение принадлежит Джоппи, и когда белый хозяин мясной лавки приходит за рентой, он всегда говорит: "Спасибо, мистер Шэг", потому что счастлив получить денежки.
– Так чего же он все-таки от меня хочет? – спросил я.
– Чтобы ты кого-то там отыскал. Так, по крайней мере, он сказал мне.
– Кого?
Джоппи пожал плечами:
– Какую-то девочку, точно не знаю. Я не вникаю в чужие дела, раз они меня не касаются. Но он заплатит тебе просто за то, чтобы ты начал поиски, а уж найдешь или не найдешь – никто не знает.
– И сколько он согласен мне заплатить?
– Достаточно, чтобы выкупить закладную. Поэтому я и порекомендовал тебя. Я знаю, что тебе срочно нужны деньги. А на этого малого и на того, кого он разыскивает, мне наплевать.
При мысли о закладной я вспомнил свой садик перед домом и тень от деревьев в летний зной. Владея таким жильем, я считал себя ничем не хуже любого белого, а не будь его, я ощущал бы себя нищим с протянутой рукой.
– Не отказывайся от его предложения, парень, – продолжал Джоппи, словно читая мои мысли. – Ты должен сохранить свою собственность. Знаешь ведь, все смазливые девчонки, за которыми ты увиваешься, не купят тебе дома.
– Не нравится мне все это, Джоппи.
– Тебе не нравятся деньги? Чушь!
– Дело не в деньгах... Просто мистер Олбрайт напоминает мне Крысу.
– Кого?
– Помнишь, в Хьюстоне был такой коротышка? Он женился на Этта-Мэй Харрис.
Покрытые рубцами губы Джоппи искривились.
– Нет. Наверное, он появился позже, когда меня там уже не было.
– Так вот, мистер Олбрайт очень похож на Крысу. Вкрадчивый, всегда опрятно одет и беспрестанно улыбается. Но все его мысли поглощены бизнесом, и если встать у него на пути, сотрет в порошок.
Я всегда старался говорить на правильном английском, которому учат в школе, но спустя годы обнаружил, что точно выражать свои мысли могу только на привычном корявом языке, усвоенном с детства.
– Быть может, эта девочка окажется шлюхой и доставит тебе немало хлопот, но когда ты стоишь перед угрозой лишиться собственного крова, тут уж раздумывать не приходится.
– Ты прав. Просто я осторожничаю.
– Осторожность не помешает, Изи. Осторожность спасает от бед и делает тебя сильным.
– Так, значит, он всего-навсего бизнесмен? – снова спросил я.
– Ну конечно!
– И каким бизнесом он занимается? Торгует рубашками или чем-нибудь еще?
– Есть поговорка, которая как нельзя лучше подходит к нему, Изи.
– Ну-ка.
– Рынок – как медвежий рот: что ни кинешь, все сожрет.
Джоппи улыбнулся и сам стал похож на голодного медведя.
– Я подумаю.
– Не тревожься, Изи. Я буду тебя подстраховывать. Просто заглядывай время от времени к старому Джоппи, и я предупрежу тебя, если запахнет жареным. Держи со мной связь, и все у тебя будет в порядке.
– Спасибо за заботу, Джоппи, – сказал я. Но у меня не было никакой уверенности, что я буду его благодарить.
– Мы познакомились, когда я еще выступал на ринге. Как он сказал, до войны.
Джоппи все еще был у стойки и, навалившись на нее своим большим животом, драил мрамор. Его дядя, тоже владелец бара, умер в Хьюстоне десять лет назад, когда Джоппи как раз собирался покинуть ринг. Он вернулся домой и стал хозяином этого бара. Он заранее заручился согласием мясников, предоставивших помещение на втором этаже в его распоряжение, и с тех пор его помыслами безраздельно владела вожделенная мраморная стойка. Джоппи был суеверен, и потому внушил себе, что на этом поприще может достигнуть такого же успеха, который сопутствовал его дяде. Каждую свободную минуту Джоппи любовно натирал до блеска свою мраморную стойку. Он не терпел возле нее никаких свар и, если кто-то ронял на мрамор что-нибудь тяжелое, тут же прибегал проверить, не пострадала ли драгоценная стойка.
Джоппи сейчас под пятьдесят, он в расцвете сил. Кисти его рук похожи на черные боксерские перчатки, а рукава рубашек, того гляди, лопнут под напором мускулов. Лицо в шрамах от полученных на ринге ударов, над правым глазом красный желвак.
В сущности, Джоппи не считался преуспевающим боксером. В 1932 году занимал всего лишь седьмое место. Но он покорял зрителей неистовством на ринге. Джоппи лез напролом, осыпая противника ударами в надежде сломить его сопротивление. Когда Джоппи был в расцвете сил, никто не мог сбить его с ног, да и потом он всегда держался до конца.
– Он имеет какое-то отношение к боксу? – спросил я.
– Мистер Олбрайт никогда не упускает возможности заработать, – ответил Джоппи. – И его не волнует, если деньги пахнут или даже чем-то заляпаны.
– Значит, ты свел меня с гангстером?
– Он не гангстер, Изи. Просто мистер Олбрайт – человек, который запускает пальцы сразу в несколько пирогов. Он бизнесмен, а ведь бизнес дело такое. Скажем, если ты торгуешь рубашками и к тебе вдруг является человек с коробкой, которая будто бы упала с проходившего мимо грузовика, то ты просто платишь ему определенную сумму и делаешь вид, что поверил его россказням. – Джоппи выразительно потряс своей боксерской лапой. – Бизнес есть бизнес.
Джоппи продолжал натирать мрамор стойки. Мелкие трещинки с набившейся в них грязью на фоне белого мрамора напоминали сеть кровеносных сосудов на головке новорожденного младенца.
– Значит, он просто бизнесмен? – уточнил я.
Джоппи на мгновение прервал свое занятие и посмотрел мне в глаза:
– Не пойми меня превратно, Изи. Де-Витт – крутой парень и вращается в дурной компании. И все же тебе представляется шанс выкупить закладную и к тому же кое-чему научиться.
Я сидел, обводя взглядом заведение Джоппи. Здесь было шесть столиков и семь высоких табуретов вдоль стойки. Даже в самые удачные вечера некоторые из них пустовали. И все же я завидовал его успеху. У него были собственный бизнес и кое-какое имущество. Однажды он обмолвился, что мог бы продать свой бар, хотя всего лишь арендует помещение. Я решил, что он привирает, но потом узнал, что это не так: всегда находятся желающие купить заведение, которое уже имеет свою клиентуру. Они не прочь платить и за аренду, если денежки надежно текут им в руки.
Окна в баре грязные и пол искорежен, но это помещение принадлежит Джоппи, и когда белый хозяин мясной лавки приходит за рентой, он всегда говорит: "Спасибо, мистер Шэг", потому что счастлив получить денежки.
– Так чего же он все-таки от меня хочет? – спросил я.
– Чтобы ты кого-то там отыскал. Так, по крайней мере, он сказал мне.
– Кого?
Джоппи пожал плечами:
– Какую-то девочку, точно не знаю. Я не вникаю в чужие дела, раз они меня не касаются. Но он заплатит тебе просто за то, чтобы ты начал поиски, а уж найдешь или не найдешь – никто не знает.
– И сколько он согласен мне заплатить?
– Достаточно, чтобы выкупить закладную. Поэтому я и порекомендовал тебя. Я знаю, что тебе срочно нужны деньги. А на этого малого и на того, кого он разыскивает, мне наплевать.
При мысли о закладной я вспомнил свой садик перед домом и тень от деревьев в летний зной. Владея таким жильем, я считал себя ничем не хуже любого белого, а не будь его, я ощущал бы себя нищим с протянутой рукой.
– Не отказывайся от его предложения, парень, – продолжал Джоппи, словно читая мои мысли. – Ты должен сохранить свою собственность. Знаешь ведь, все смазливые девчонки, за которыми ты увиваешься, не купят тебе дома.
– Не нравится мне все это, Джоппи.
– Тебе не нравятся деньги? Чушь!
– Дело не в деньгах... Просто мистер Олбрайт напоминает мне Крысу.
– Кого?
– Помнишь, в Хьюстоне был такой коротышка? Он женился на Этта-Мэй Харрис.
Покрытые рубцами губы Джоппи искривились.
– Нет. Наверное, он появился позже, когда меня там уже не было.
– Так вот, мистер Олбрайт очень похож на Крысу. Вкрадчивый, всегда опрятно одет и беспрестанно улыбается. Но все его мысли поглощены бизнесом, и если встать у него на пути, сотрет в порошок.
Я всегда старался говорить на правильном английском, которому учат в школе, но спустя годы обнаружил, что точно выражать свои мысли могу только на привычном корявом языке, усвоенном с детства.
– Быть может, эта девочка окажется шлюхой и доставит тебе немало хлопот, но когда ты стоишь перед угрозой лишиться собственного крова, тут уж раздумывать не приходится.
– Ты прав. Просто я осторожничаю.
– Осторожность не помешает, Изи. Осторожность спасает от бед и делает тебя сильным.
– Так, значит, он всего-навсего бизнесмен? – снова спросил я.
– Ну конечно!
– И каким бизнесом он занимается? Торгует рубашками или чем-нибудь еще?
– Есть поговорка, которая как нельзя лучше подходит к нему, Изи.
– Ну-ка.
– Рынок – как медвежий рот: что ни кинешь, все сожрет.
Джоппи улыбнулся и сам стал похож на голодного медведя.
– Я подумаю.
– Не тревожься, Изи. Я буду тебя подстраховывать. Просто заглядывай время от времени к старому Джоппи, и я предупрежу тебя, если запахнет жареным. Держи со мной связь, и все у тебя будет в порядке.
– Спасибо за заботу, Джоппи, – сказал я. Но у меня не было никакой уверенности, что я буду его благодарить.
Глава 3
Я отправился домой, думая о деньгах и о том, как они мне необходимы, ну хотя бы самая малость. Я всегда с удовольствием думал о доме. Может быть, потому, что я вырос на ферме издольщика, или же потому, что, пока не купил этот домик, никогда не имел никакой собственности. Я любил свою лачугу. В палисаднике, засеянном густой травой, росли два дерева – яблоня и авокадо, а у боковой стены дома – гранатовое дерево, каждый сезон приносившее более тридцати плодов, и банановое дерево, никогда ничего не рождавшее. На клумбах цвели георгины и шиповник, а также африканские фиалки, которые я ставил в большой кувшин на крыльце.
Сам домик крошечный. Гостиная, спальня и кухня. В ванной даже нет душа, а задний дворик не более надувного детского бассейна. Но этот домик значил для меня больше, чем любая из женщин, с которыми меня сводила судьба. Я ревностно любил его, и если бы судебный исполнитель действительно явился его отбирать, я, пожалуй, стал бы защищать его с ружьем в руках. Я понимал: чтобы сохранить дом, мне ничего не оставалось, как только принять предложение приятеля Джоппи. Но я сердцем чувствовал, здесь что-то не так. Мистер Олбрайт внушал мне беспокойство. И суровые, хотя и справедливые слова Джоппи – тоже. Я пытался уговорить себя лечь в постель и забыть обо всем на свете.
"Изи, – успокаивал я себя, – нужно хорошенько выспаться, а завтра утром отправиться на поиски работы".
"Но сегодня двадцать пятое июня, – возражал мой внутренний голос. – Откуда возьмутся шестьдесят долларов, которые тебе предстоит уплатить первого июля?"
"Я достану их", – ответил я.
"Каким образом?"
Мы продолжали препираться в том же духе, что было абсолютно бессмысленно. Я с самого начала знал, что возьму деньги Олбрайта и сделаю все, что он скажет, если это не будет противоречить закону, потому что моя хижина нуждалась во мне и я не собирался ее покидать. В пользу моего согласия говорило еще одно обстоятельство. Дело в том, что Де-Витт Олбрайт внушал мне страх. Он был крупный и сильный на вид мужчина. По тому, как он расправлял плечи, можно было судить о его склонности к насилию. Впрочем, я, пожалуй, не слабее его. И, подобно большинству молодых людей, от меня никогда нельзя было чего-то добиться с помощью угроз. Но как бы то ни было, Олбрайт нащупал мое уязвимое место – гордыню – и сыграл на этом. Чем больший страх он мне внушал, тем более я утверждался в решимости согласиться на его предложение.
– Извините...
Я вздрогнул от неожиданности и, оглянувшись, увидел маленького белого человека в униформе.
– Кого вы ищете?
– Я ищу... гм, я ищу... – в растерянности повторял я. Я забыл имя. Пришлось сощуриться, чтобы комната не поплыла перед глазами. Я приобрел эту привычку щуриться еще мальчишкой в Техасе. Когда какой-нибудь облеченный властью белый человек заставал меня врасплох, я напрочь забывал обо всем на свете и утрачивал дар речи. "Чем меньше ты знаешь, – говорили мне тогда, – тем меньше у тебя будет неприятностей". Я просто ненавидел себя, а также ненавидел белых и цветных за то, что они сделали меня таким.
– Чем я могу вам помочь? – спросил остроносый белый в униформе, с вьющимися рыжими волосами, а поскольку я продолжал молчать, он добавил: – Корреспонденция принимается с девяти до шести.
– Нет-нет, – пробормотал я, пытаясь вспомнить имя нужного мне человека.
– Именно так! А теперь вам лучше уйти.
– Нет, я хочу сказать, я...
Человек в униформе попятился к скамейке у стены. Я сообразил, что там он держит резиновую дубинку.
– Олбрайт! – завопил я.
– Что?! – завопил он в ответ.
– Олбрайт! Я пришел к Олбрайту!
– А кто такой Олбрайт?
Его взгляд не смягчился, и рука продолжала шарить под скамейкой.
– Вы хотите что-нибудь передать? – спросил он, протягивая тощую руку.
– Нет. Мы договорились о встрече. – Я прямо-таки возненавидел этого человечка.
– Вы договорились встретиться? И даже не помните с кем?
– Мы условились встретиться с мистером Олбрайтом сегодня, в любое время после семи.
– Условились встретиться после семи? Но сейчас половина девятого, он, наверное, уже ушел.
– Он сказал, в любое время после семи.
Человек в униформе не унимался:
– Он дал вам записку, где указано, чтобы вы пришли в неурочный час?
Я покачал головой. Мне хотелось растерзать его на части.
– Откуда мне знать, что вы не какой-нибудь там воришка? Даже имя не могли вспомнить. А может, у вас сообщники, которые только и ждут, чтобы я вас впустил.
Меня мутило от отвращения.
– Ладно, хватит. Просто скажите Олбрайту, когда с ним увидитесь, что приходил мистер Роулинз. Скажите ему, чтобы в следующий раз он давал записку, потому что ниггеров с улицы без записки вы не пускаете.
Я уже был готов вернуться домой, решив, что в конце концов деньги можно попробовать достать где-нибудь еще.
– Подождите, – вдруг остановил меня человек в униформе, – я сейчас.
Он бочком протиснулся в одну из кремовых дверей и запер ее за собой, через несколько минут приоткрыл ее и помахал мне рукой. Впуская меня, он боязливо озирался по сторонам, видимо опасаясь моих возможных сообщников.
Дверь выходила на открытый дворик, вымощенный темно-красным кирпичом. Здесь росли три большие пальмы, их вершины подымались выше трехэтажного дома. Внутренние двери двух верхних этажей были зарешечены, и с решеток водопадом сбегали вьющиеся стебли белых и чайных роз. Было еще светло, но над крышей виднелся серп луны.
Человек в униформе открыл еще одну дверь, по другую сторону двора. За ней была уродливая железная лестница, ведущая вниз. Мы миновали котельную и попали в пустой коридор, выкрашенный грязноватой желто-коричневой краской. С потолка свисала густая бахрома паутины. В конце коридора виднелась дверь того же цвета, вся выщербленная и покрытая толстым слоем пыли.
– Вот то, что вы искали, – сказал мой провожатый.
Я поблагодарил его, и он исчез. Больше я его не видел. Мне часто приходит в голову, что люди заглядывают в мою жизнь всего на несколько минут, вздымают облачко пыли, а затем исчезают навсегда. Таким был мой отец, да и мать немногим лучше.
Я постучался в уродливую дверь. Она открылась, и я увидел комнатушку, а в ней двух мужчин странной наружности. Человек, открывший дверь, был высок и худощав, с курчавыми каштановыми волосами и с темной, как у индийца, кожей. Карие глаза были такими светлыми, что казались почти золотистыми. Его приятель, стоявший напротив двери у противоположной стены, был невысок ростом. По разрезу глаз я принял было его за китайца, но, приглядевшись к нему попристальнее, передумал. Между тем человек, открывший дверь, улыбнулся мне и протянул руку. Я думал, он хочет поздороваться, но он принялся похлопывать меня по бокам.
– Эй, приятель! Ты что? – удивился я, отпихнув его от себя.
Тот коротышка, что стоял у стены, проворно сунул руку в карман.
– Мистер Роулинз, – сказал смуглокожий с чужеземным акцентом. Он все еще улыбался. – Отведите, пожалуйста, руки немного в стороны. Это простая проверка. – Улыбка превратилась в ухмылку.
– Не давайте волю рукам. Я никому не позволю себя обыскивать.
Коротышка наполовину вытянул руку из кармана и шагнул ко мне. Смуглокожий попытался ощупать мне грудь, но я вцепился ему в руку и с силой стиснул запястье. Глаза смуглокожего сверкнули, он улыбнулся и сказал своему партнеру:
– Не беспокойся, Мэнни. Он в порядке.
– Ты уверен, Шариф?
– Да. Он парень ничего, только немного дерганый. – Зубы Шарифа блеснули между темными губами.
Я все еще сжимал его запястье.
– Мэнни, доложи, – сказал Шариф.
Мэнни опустил руку в карман и снова вынул ее, чтобы постучать в дверь. Через минуту она распахнулась, и на пороге появился Де-Витт Олбрайт. Он улыбнулся:
– Это Изи.
– Парень не хочет, чтобы до него дотрагивались, – сказал Шариф, когда я отпустил его руку.
– Оставьте, – велел Олбрайт. – Я просто хотел убедиться, что он пришел один.
– Как пожелаете, – сказал Шариф с видом очень уверенного в себе, даже слегка надменного человека.
– Вы с Мэнни можете идти, – продолжил Олбрайт. – Нам с Изи нужно кое-что обсудить.
– Присаживайтесь, мистер Роулинз, – пригласил Олбрайт, указывая на стул. Он был без шляпы и без пиджака. Из-под левой подмышки выглядывала белая кожаная кобура. Дуло пистолета почти касалось пояса.
– Приятные у вас друзья, – сказал я, разглядывая пистолет.
– Они вроде тебя, Изи. Когда мне требуется подкрепление, я призываю их. Существует целая армия людей, готовых за приличное вознаграждение выполнить любое поручение.
– Этот коротышка – китаец?
Олбрайт пожал плечами:
– Этого не знает никто. Он воспитывался в приюте для сирот в Джерси-Сити. Хочешь выпить?
– Конечно.
– Это одно из преимуществ человека, работающего на себя. Я всегда держу бутылку на столе. Все прочие, включая президентов крупных компаний, хранят спиртное в нижнем ящике стола, а у меня оно всегда на виду. Хотите выпить? Прекрасно. Не хотите? Дверь как раз у вас за спиной.
С этими словами он достал из ящика письменного стола два стакана и плеснул в них виски.
Меня заинтересовал его пистолет – единственный черный штрих на белом фоне его костюма.
Когда я протянул руку за стаканом с виски, он спросил:
– Так, значит, ты согласен, Изи?
– Все зависит от того, что вы имеете в виду.
– Я разыскиваю одну девушку.
Из кармана рубашки он достал фотографию красивой белой девушки и положил ее на стол передо мной. Это была черно-белая фотография, раскрашенная от руки. Подобные раскрашенные фотографии джазовых певиц обычно выставляются при входе в ночные клубы. Светлые волосы, струящиеся по оголенным плечам. Широкие скулы и голубые глаза, если только художник верно подобрал краски. Целую минуту я внимательно изучал фотографию девушки и пришел к выводу, что стоит ее разыскать хотя бы затем, чтобы она вот так же вам улыбнулась.
– Дафна Моне, – пояснил Олбрайт. – На вид неплоха, но ее дьявольски трудно разыскать.
– Я все еще не понимаю, какое это имеет ко мне отношение. Я ни разу ее в глаза не видел, – сказал я.
Сам домик крошечный. Гостиная, спальня и кухня. В ванной даже нет душа, а задний дворик не более надувного детского бассейна. Но этот домик значил для меня больше, чем любая из женщин, с которыми меня сводила судьба. Я ревностно любил его, и если бы судебный исполнитель действительно явился его отбирать, я, пожалуй, стал бы защищать его с ружьем в руках. Я понимал: чтобы сохранить дом, мне ничего не оставалось, как только принять предложение приятеля Джоппи. Но я сердцем чувствовал, здесь что-то не так. Мистер Олбрайт внушал мне беспокойство. И суровые, хотя и справедливые слова Джоппи – тоже. Я пытался уговорить себя лечь в постель и забыть обо всем на свете.
"Изи, – успокаивал я себя, – нужно хорошенько выспаться, а завтра утром отправиться на поиски работы".
"Но сегодня двадцать пятое июня, – возражал мой внутренний голос. – Откуда возьмутся шестьдесят долларов, которые тебе предстоит уплатить первого июля?"
"Я достану их", – ответил я.
"Каким образом?"
Мы продолжали препираться в том же духе, что было абсолютно бессмысленно. Я с самого начала знал, что возьму деньги Олбрайта и сделаю все, что он скажет, если это не будет противоречить закону, потому что моя хижина нуждалась во мне и я не собирался ее покидать. В пользу моего согласия говорило еще одно обстоятельство. Дело в том, что Де-Витт Олбрайт внушал мне страх. Он был крупный и сильный на вид мужчина. По тому, как он расправлял плечи, можно было судить о его склонности к насилию. Впрочем, я, пожалуй, не слабее его. И, подобно большинству молодых людей, от меня никогда нельзя было чего-то добиться с помощью угроз. Но как бы то ни было, Олбрайт нащупал мое уязвимое место – гордыню – и сыграл на этом. Чем больший страх он мне внушал, тем более я утверждался в решимости согласиться на его предложение.
* * *
Адрес, который дал мне Олбрайт, привел меня к небольшому желто-коричневому дому. Соседние дома были выше, но уступали ему и по добротности, и по архитектуре. Я миновал ворота из кованого железа и оказался в холле с входными дверьми в испанском стиле. Поблизости никого не было видно, табличка с именами жильцов или номерами квартир отсутствовала. Вдоль стены тянулся ряд дверей кремового цвета безо всяких надписей на них.– Извините...
Я вздрогнул от неожиданности и, оглянувшись, увидел маленького белого человека в униформе.
– Кого вы ищете?
– Я ищу... гм, я ищу... – в растерянности повторял я. Я забыл имя. Пришлось сощуриться, чтобы комната не поплыла перед глазами. Я приобрел эту привычку щуриться еще мальчишкой в Техасе. Когда какой-нибудь облеченный властью белый человек заставал меня врасплох, я напрочь забывал обо всем на свете и утрачивал дар речи. "Чем меньше ты знаешь, – говорили мне тогда, – тем меньше у тебя будет неприятностей". Я просто ненавидел себя, а также ненавидел белых и цветных за то, что они сделали меня таким.
– Чем я могу вам помочь? – спросил остроносый белый в униформе, с вьющимися рыжими волосами, а поскольку я продолжал молчать, он добавил: – Корреспонденция принимается с девяти до шести.
– Нет-нет, – пробормотал я, пытаясь вспомнить имя нужного мне человека.
– Именно так! А теперь вам лучше уйти.
– Нет, я хочу сказать, я...
Человек в униформе попятился к скамейке у стены. Я сообразил, что там он держит резиновую дубинку.
– Олбрайт! – завопил я.
– Что?! – завопил он в ответ.
– Олбрайт! Я пришел к Олбрайту!
– А кто такой Олбрайт?
Его взгляд не смягчился, и рука продолжала шарить под скамейкой.
– Вы хотите что-нибудь передать? – спросил он, протягивая тощую руку.
– Нет. Мы договорились о встрече. – Я прямо-таки возненавидел этого человечка.
– Вы договорились встретиться? И даже не помните с кем?
– Мы условились встретиться с мистером Олбрайтом сегодня, в любое время после семи.
– Условились встретиться после семи? Но сейчас половина девятого, он, наверное, уже ушел.
– Он сказал, в любое время после семи.
Человек в униформе не унимался:
– Он дал вам записку, где указано, чтобы вы пришли в неурочный час?
Я покачал головой. Мне хотелось растерзать его на части.
– Откуда мне знать, что вы не какой-нибудь там воришка? Даже имя не могли вспомнить. А может, у вас сообщники, которые только и ждут, чтобы я вас впустил.
Меня мутило от отвращения.
– Ладно, хватит. Просто скажите Олбрайту, когда с ним увидитесь, что приходил мистер Роулинз. Скажите ему, чтобы в следующий раз он давал записку, потому что ниггеров с улицы без записки вы не пускаете.
Я уже был готов вернуться домой, решив, что в конце концов деньги можно попробовать достать где-нибудь еще.
– Подождите, – вдруг остановил меня человек в униформе, – я сейчас.
Он бочком протиснулся в одну из кремовых дверей и запер ее за собой, через несколько минут приоткрыл ее и помахал мне рукой. Впуская меня, он боязливо озирался по сторонам, видимо опасаясь моих возможных сообщников.
Дверь выходила на открытый дворик, вымощенный темно-красным кирпичом. Здесь росли три большие пальмы, их вершины подымались выше трехэтажного дома. Внутренние двери двух верхних этажей были зарешечены, и с решеток водопадом сбегали вьющиеся стебли белых и чайных роз. Было еще светло, но над крышей виднелся серп луны.
Человек в униформе открыл еще одну дверь, по другую сторону двора. За ней была уродливая железная лестница, ведущая вниз. Мы миновали котельную и попали в пустой коридор, выкрашенный грязноватой желто-коричневой краской. С потолка свисала густая бахрома паутины. В конце коридора виднелась дверь того же цвета, вся выщербленная и покрытая толстым слоем пыли.
– Вот то, что вы искали, – сказал мой провожатый.
Я поблагодарил его, и он исчез. Больше я его не видел. Мне часто приходит в голову, что люди заглядывают в мою жизнь всего на несколько минут, вздымают облачко пыли, а затем исчезают навсегда. Таким был мой отец, да и мать немногим лучше.
Я постучался в уродливую дверь. Она открылась, и я увидел комнатушку, а в ней двух мужчин странной наружности. Человек, открывший дверь, был высок и худощав, с курчавыми каштановыми волосами и с темной, как у индийца, кожей. Карие глаза были такими светлыми, что казались почти золотистыми. Его приятель, стоявший напротив двери у противоположной стены, был невысок ростом. По разрезу глаз я принял было его за китайца, но, приглядевшись к нему попристальнее, передумал. Между тем человек, открывший дверь, улыбнулся мне и протянул руку. Я думал, он хочет поздороваться, но он принялся похлопывать меня по бокам.
– Эй, приятель! Ты что? – удивился я, отпихнув его от себя.
Тот коротышка, что стоял у стены, проворно сунул руку в карман.
– Мистер Роулинз, – сказал смуглокожий с чужеземным акцентом. Он все еще улыбался. – Отведите, пожалуйста, руки немного в стороны. Это простая проверка. – Улыбка превратилась в ухмылку.
– Не давайте волю рукам. Я никому не позволю себя обыскивать.
Коротышка наполовину вытянул руку из кармана и шагнул ко мне. Смуглокожий попытался ощупать мне грудь, но я вцепился ему в руку и с силой стиснул запястье. Глаза смуглокожего сверкнули, он улыбнулся и сказал своему партнеру:
– Не беспокойся, Мэнни. Он в порядке.
– Ты уверен, Шариф?
– Да. Он парень ничего, только немного дерганый. – Зубы Шарифа блеснули между темными губами.
Я все еще сжимал его запястье.
– Мэнни, доложи, – сказал Шариф.
Мэнни опустил руку в карман и снова вынул ее, чтобы постучать в дверь. Через минуту она распахнулась, и на пороге появился Де-Витт Олбрайт. Он улыбнулся:
– Это Изи.
– Парень не хочет, чтобы до него дотрагивались, – сказал Шариф, когда я отпустил его руку.
– Оставьте, – велел Олбрайт. – Я просто хотел убедиться, что он пришел один.
– Как пожелаете, – сказал Шариф с видом очень уверенного в себе, даже слегка надменного человека.
– Вы с Мэнни можете идти, – продолжил Олбрайт. – Нам с Изи нужно кое-что обсудить.
* * *
Мистер Олбрайт сел и положил ноги в светлых ботинках на большой белый письменный стол, где стояла початая бутылка виски. За его спиной на стене висел календарь с изображением корзины с ежевикой. И больше ничего. Пол был покрыт желтым линолеумом в цветную крапинку.– Присаживайтесь, мистер Роулинз, – пригласил Олбрайт, указывая на стул. Он был без шляпы и без пиджака. Из-под левой подмышки выглядывала белая кожаная кобура. Дуло пистолета почти касалось пояса.
– Приятные у вас друзья, – сказал я, разглядывая пистолет.
– Они вроде тебя, Изи. Когда мне требуется подкрепление, я призываю их. Существует целая армия людей, готовых за приличное вознаграждение выполнить любое поручение.
– Этот коротышка – китаец?
Олбрайт пожал плечами:
– Этого не знает никто. Он воспитывался в приюте для сирот в Джерси-Сити. Хочешь выпить?
– Конечно.
– Это одно из преимуществ человека, работающего на себя. Я всегда держу бутылку на столе. Все прочие, включая президентов крупных компаний, хранят спиртное в нижнем ящике стола, а у меня оно всегда на виду. Хотите выпить? Прекрасно. Не хотите? Дверь как раз у вас за спиной.
С этими словами он достал из ящика письменного стола два стакана и плеснул в них виски.
Меня заинтересовал его пистолет – единственный черный штрих на белом фоне его костюма.
Когда я протянул руку за стаканом с виски, он спросил:
– Так, значит, ты согласен, Изи?
– Все зависит от того, что вы имеете в виду.
– Я разыскиваю одну девушку.
Из кармана рубашки он достал фотографию красивой белой девушки и положил ее на стол передо мной. Это была черно-белая фотография, раскрашенная от руки. Подобные раскрашенные фотографии джазовых певиц обычно выставляются при входе в ночные клубы. Светлые волосы, струящиеся по оголенным плечам. Широкие скулы и голубые глаза, если только художник верно подобрал краски. Целую минуту я внимательно изучал фотографию девушки и пришел к выводу, что стоит ее разыскать хотя бы затем, чтобы она вот так же вам улыбнулась.
– Дафна Моне, – пояснил Олбрайт. – На вид неплоха, но ее дьявольски трудно разыскать.
– Я все еще не понимаю, какое это имеет ко мне отношение. Я ни разу ее в глаза не видел, – сказал я.