Обесценивание рубля в 1914—1917 гг. шло не столько из-за роста потребительского спроса на уменьшающееся количество товаров, сколько из-за того, что в цену товара все в большем и большем объеме закладывалась воровская составляющая — прибыль, которую «частные предприниматели» стремились ухватить у общества по случаю военного времени.
    Отвлечемся на минуту. Имеет смысл попробовать присвоить полковнику Путину звание генералиссимуса, как у Сталина, или разжаловать его до звания капитана, как у Петра I, или даже до звания допризывника, как у Ленина. Потому что с полковниками (Ельцин, Путин) России как-то сильно не везет, поскольку и царь Николай II тоже был полковником.
    Шла страшнейшая для России Первая мировая война, а в тылу воровал всяк, кто что мог. Ну хоть бы повесил царь десяток воров другим для острастки! Но Николай II был «добрым». На фронтах потери достигали 200—300 тыс. человек в месяц из-за нехватки снарядов, а частный капитал взвинтил на них цены вдвое-втрое против казенных заводов. На казенном заводе 122-мм шрапнель стоила 15 руб., а частники требовали за нее 35. Начальник ГАУ генерал Маниковский пытался прижать грабителей, но его тут же вызвал царь.
    Николай II: На вас жалуются, что вы стесняете самодеятельность общества при снабжении армии.
    Маниковский: Ваше величество, они и без того наживаются на поставке на 300%, а бывали случаи, что получали даже более 1000% барыша.
    Николай II: Ну и пусть наживают, лишь бы не воровали.
    Маниковский: Ваше величество, но это хуже воровства, это открытый грабеж.
    Николай II: Все-таки не нужно раздражать общественное мнение»10.
    В конце 1943 года Мариэтта Шагинян написала небольшой сборник очерков «Урал в обороне» и в нем сравнила цифры роста производительности труда на Урале в Первой и в начале Второй мировой войны.
    По начальному периоду Великой Отечественной войны она сообщает следующее. Если выработку на одного рабочего Урала в первом (мирном) полугодии 1941 г. принять за 100%, то во втором полугодии выработка увеличилась до 217,3%, а в первом полугодии 1942 года — до 329%[11]. Но интересно даже не это, а то, что Шагинян нашла по этому поводу в архивах. Она пишет:
    «Документов об участии Урала в первой германской войне сохранилось много. Это отчеты окружных горных инженеров, архивы частнозаводчиков и акционерных компаний, труды всевозможных съездов, обследования комиссий.
    …До весны 1915 года, пока не началось наше отступление в Галиции, об Урале и оборонной промышленности никто особенно не задумывался. Отступление обнаружило острый недостаток у нас вооружения. А тогда требовались войскам главным образом «шрапнель», снаряды, колючая проволока. Нужно было срочно наладить на Урале производство этой стали и перевести заводы на военную продукцию.
    Летом 1915 года едет на Урал комиссия генерала Михайловского, объезжает казенные заводы, заглядывает на частные, собирает совещания заводчиков. Для захудалой уральской промышленности обращение к ней государства, военные заказы — означало, прежде всего, невиданные барыши. Заводчики встрепенулись, и комиссия встретила с их стороны, как тогда писали в газетах, «достойный патриотизм». Началась лихорадочная подготовка заводов к выполнению миллионных государственных заказов. На Гумешках расширяется завод, в Ревде устраивается механическая мастерская, в Полевском переоборудуется прокатка, в Надеждинском строится снарядная, в Сосьвинском — прокатная. Та же картина в Южно-Турском, Алапаевском, Не-вьянском, на Калитвенской даче. Выпуск кровельного железа и рельс резко сокращается; вместо них начинает выпускаться инструментальная сталь, увеличивается выпуск колючей проволоки. Заводчики закупают и ставят тысячи новых станков, производят миллионные затраты, перестраивают силовое хозяйство, воздвигают даже целые новые заводы.
    Казалось бы, картина огромного технического расцвета на Урале. Но заглянем в финансовые отчеты».
    Чтобы не злоупотреблять таблицами, я числовые данные дам строчкой. Итак, на Урале началась «патриотическая» возня, и что в итоге?
    Если в 1913 г. руду добывали на 196 рудниках и добывали ее 49 225 тыс. пудов, то в 1916 г. ее добывали на 195 рудниках и добыли всего 31 356 тыс. пудов.
    Если в 1913 г. чугун плавили 32 домны, снимая в среднем с каждой по 642 тыс. пудов, и в сумме они выплавили 20 565 тыс. пудов, то в 1916 г. осталась 31 домна, съем чугуна упал до 473 тыс. пудов и всего Урал дал 14 685 тыс. пудов чугуна.
    Если в 1913 г. сталь плавили 16 мартеновских печей и дали ее 8222 тыс. пудов, то в 1916 г. мартенов стало 17, но стали они давали всего 7884 тыс. пудов.
    Вы скажете, что все понятно: рабочие ушли на фронт, работать стало некому, производительность рудников и заводов упала. Как же, разбежались вам рабочие на фронт! Они ведь были «на броне», т. е. не призывались в армию, и по этому поводу началось объединение всей дряни в пролетарии. (В Гражданской войне Урал дал Колчаку две дивизии, укомплектованные рабочими.) Если число рабочих на Урале в 1913 г. принять за 100%, то в 1916 г. численность рабочих уже была 152%! В результате в горной промышленности годовая выработка на одного рабочего упала с 6146 пудов до 4425, а в металлургическом производстве с 6037 до 4582 пудов.
    Ну и как чувствовали себя «частные предприниматели» в таком производственном бардаке? А прекрасно! Шагинян продолжает:
    «Сохранилось указание, как росла валовая прибыль пяти крупнейших акционерных обществ. Богословское общество, имевшее в 1913 году около 4 миллионов валовой прибыли, получило в 1916 году свыше 10,5 миллиона; Белорецкое общество, имевшее в 1913 году 860 тысяч рублей, в 1916 году — 2 миллиона 170 тысяч, — и т. д. В общем, за два года войны валовая их прибыль увеличилась в три раза. Чтобы скрыть «истинную прибыль», как уверяет «Вестник финансов», акционерные общества отчисляли в запасной, амортизационный и другие капиталы больше, чем полагается, и этим понижали сумму дивидендов, выдаваемых каждому акционеру на его акцию. Но и при такой «хитрости» барыши акционеров были громадны. Богословское общество раздало акционерам в 1916 году почти втрое больше, чем в 1913 году — около трех миллионов рублей барыша (24,1% на основной капитал). Симское общество в 1913 году не выплатило своим акционерам ни копейки, а уже в 1915 году выдало им 12,8% на основной капитал. Белорецкое общество до войны выдавало 5,7% дивиденда, то есть почти ту самую сумму, какую платили государственные банки за обыкновенные вклады, а в 1916 году стало платить 11,4%»[12].
    Ну и что же при таких «патриотах»-бизнесменах надо было делать правительству России, кроме включения печатного станка и эмиссии денег?
    Но вот для России случилась радость, и в феврале 1917 года к власти пришли либералы. Вообще-то мы по 1992 году знаем, что случается с деньгами, когда к власти приходят либералы. Но думаю, что если бы тогдашним Милюкову, Гучкову или Керенскому кто-нибудь сказал, что они — как Гайдар, то они не стали бы дожидаться дуэльных процедур и сразу же схватились бы за канделябры от такого оскорбления.
    Тем не менее.
    Зверев: После Февральской революции, при буржуазном Временном правительстве, еще более усилился развал хозяйства и финансовый кризис. С марта по октябрь 1917 года денежная масса в обращении почти удвоилась и достигла к 1 ноября 1917 года 20,4 млрд. рублей, что в связи с резким уменьшением объема производства, сокращением товарной продукции и выбрасыванием денег из крестьянских кубышек вызвало сильное обесценение рубля. Цены росли ежемесячно на десятки процентов. Обесценение денег значительно обгоняло эмиссию, что характеризовало усиление инфляции, развал денежной системы и крайнее обострение финансового кризиса.
    К моменту Октябрьской социалистической революции бумажный рубль по индексу стоил всего 10 довоенных копеек. Советская власть получила в наследие от капиталистической России совершенно расстроенную денежную систему.
    Автор: В этом месте текста Сталин сделал пометку на полях: «10 коп. = 1 руб.». Он сам только что провел страну через страшнейшую войну, у него тоже обесценились деньги, и он в докладе отметил себе базу для сравнения обесценения рубля в Первой и Второй мировых войнах.
 

ОДИННАДЦАТЬ ВОПРОСОВ О ДЕНЬГАХ

    А мы давайте немного отвлечемся от доклада Зверева и поговорим о деньгах в принципе. Дело в том, что стандартное объяснение того, что такое деньги — эквивалент стоимости товара, — мало что дает к пониманию денег как инструмента, с помощью которого можно сделать свою страну богатой, а можно ее разорить, как разорили ее перестройщики в 1992 году. Поэтому давайте рассмотрим, что такое деньги, на упрощенных примерах.
    Напомню, что экономика — это наука ведения хозяйства, экономист — это хозяин. Вот и представим себе такого экономиста (возможно, коллективного), который является хозяином страны, и в его власти увеличить в стране количество денег или уменьшить. Не имеет значения, каких именно денег — в виде золотой и серебряной монеты либо в виде разрисованных бумажек. Не имеет значения и то, как именно он их запускает в обращение — в виде повышения зарплаты (т. е. безвозвратно) или в виде кредитов. Главное, что количество денег в стране находится в его, хозяина (экономиста), власти. Зададим себе первый вопрос — а зачем он вообще этим занимается, зачем нужны его стране деньги?
    Да, было время, когда каждая семья или племя вели общее, так называемое натуральное, хозяйство и съедали все, что сами и производили. Надевали на себя все, что сами и шили, а оружие имели только то, что умели себе сделать либо взять в бою в виде трофеев. При натуральном хозяйстве деньги не нужны, не нужен и рынок.
    Но процесс развития техники и технологии шел вперед, и люди стали специализироваться на производстве чего-то одного: либо сталь ковали, либо пшеницу сеяли, либо горшки обжигали. Было доказано, что 10 специалистов, разделив свой труд, производят в сумме в несколько раз больше товара, чем 10 человек в натуральном хозяйстве, каждый из которых и пахарь, и кузнец, и гончар. Стало понятно, что для того, чтобы становиться богаче, надо разделять труд.
    Но вот тут возникла проблема у каждого производителя товара — нужно было обменять свой товар на тот, который нужен тебе. Как видим, появилось сначала новое явление — товар, т. е. то, что ты делаешь, но это не предназначено тебе, а предназначено только для обмена. И товар вызвал второе новое явление — рынок, т. е. место, где ты обмениваешь свой товар на нужный тебе.
    Обмен товара — это главное условие его производства. И если обмен товаров затрудняется или прекращается, то снижается или прекращается их производство, даже если к этому есть все необходимое: квалифицированные люди, машины, сырье, энергия. Поэтому без развития рынка невозможно развитие производства и, соответственно, народ данной страны не способен стать материально богаче.
    Теперь о том, что такое рынок. Это не обязательно какое-то специальное огороженное место, рынок — это вообще место, где ты производишь реализацию товара: и базар, и вся страна, и другие страны, куда тебя с твоим товаром пускают. Везде, где ты способен обменять свой товар, — твой рынок. Сам по себе обмен товарами денег не требует, и это надо понять и запомнить. Вот собрались в одном месте: крестьянин с зерном, которому нужны горшки, гончар с горшками, которому нужны топоры, и кузнец с топорами, которому нужно зерно. Какая проблема в том, чтобы они договорились и обменяли товар? Никакой! И никакие деньги не нужны.
    Другое дело, когда эти трое находятся далеко друг от друга, не знают, кому из них что надо, и, даже встретившись по парам, не могут произвести обмен из-за ненужности твоего товара тому, чей товар нужен тебе. Такая ситуация называется «неразвитостью средств связи (коммуникаций)», и деньги — это следствие именно этой неразвитости. (Сегодня средства связи развиты настолько, что можно развивать любое производство товара и в одной стране, и во всем мире совершенно без денег. Но это отдельный вопрос.) А сейчас подчеркнем: деньги, как эквивалент стоимости товара, появились вследствие неразвитости средств связи на рынке данного производителя. Еще раз: деньги — это не цель хозяйствования, цель — товар, а деньги только временное вынужденное средство для обмена товара.
    Подытожим: причиной всех причин является естественное желание любого производителя стать более обеспеченным (стать богаче). Это желание вызывает такую причинно-следственную цепочку:
    а) желание стать богаче требует:
    б) разделения труда, что в свою очередь требует:
    в) необходимость рынка, что в свою очередь вызывает:
    г) затруднения в связи партнеров по обмену товаров и:
    д) появляются деньги.
    Между прочим, дальнейшее развитие этой цепочки такое:
    е) совершенствование средств связи и соответственно связи между производителями товаров, что вызывает:
    ж) ликвидацию денег. Но это, повторю, вопрос отдельный.
    Итак, вернемся к тому, от кого начали, и к ответу на первый вопрос. Во главе страны хозяин, и он, как видите, в конечном итоге вводит в страну деньги, для того чтобы производители в его стране могли обменивать товар и, следовательно, производить его.
    Следующий вопрос — а как должны выглядеть деньги? А как угодно. Деньгами может быть честное слово партнеров, если оно у них имеется. Деньги ведь не участвуют в процессе производства, поэтому ни их вид, ни их качество не имеют значения. Это чтобы получить сталь, нужна руда, скажем, с 50% железа, и это обязательно, а сколько и чего содержится в деньгах, не имеет ни малейшего значения. Главное — чтобы их принимали в обмен на товар. В отличие от собственно денег золото, платина и серебро сами по себе являются компактным товаром, требующим большого труда по своему производству. Но к сути того, чем являются деньги, ни золото, ни платина, ни серебро не имеют отношения. Монеты и слитки — это дополнительный вес, который покупатель должен с собой носить, чтобы в конечном итоге выменять на деньги нужный себе товар.
    Тогда третий вопрос. Если деньги — это только эквивалент стоимости товара, а не ценность сама по себе, то тогда у хозяина появляется возможность напечатать много денег и получить в своем хозяйстве много товара. Так ли это? Черта с два! Речь идет о хозяине, а не о придурке с печатным станком. Количество товара, которое можно произвести в данной фирме или в данной стране, определяется не деньгами, а развитием производительных сил — количеством работающих, их квалификацией и стимулами к работе, их организацией и развитием техники и технологии. Вот о чем болит голова у настоящего экономиста, а деньги, напомню, участвуют не в производстве товаров, а в их обмене. И для того, чтобы увеличить производство товаров, хозяин должен заниматься развитием производительных сил, а деньгами — в последнюю очередь. Еще и еще раз: деньги участвуют не в производстве товаров, а только в их обмене! Так не получится, чтобы во главе страны или фирмы поставить дурака, но с взятыми в кредит деньгами, и чтобы все у него закрутилось само по себе и начался рост производства товаров. А ведь только товары, а не деньги, нужны гражданам его страны.
    Тогда изменим вопрос — можно ли стимуляцией спроса на рынке (стимуляцией желания купить и деньгами для покупки) вызвать непрерывное увеличение производства товаров? Нет. Только до упора — до предела развития производительных сил на данном этапе. За этим пределом рост денежной массы в стране вызовет обесценение денег (их как бы не станет вообще или станет очень мало), это вызовет ухудшение условий обмена товара, а без обмена нет и производства. Это известно с очень давних времен.
    В начале XVIII века во Франции стало резко не хватать монеты. Были люди, способные произвести товар, были люди, желающие его купить, но монеты — средства обмена товаров — было очень мало. Когда дело дошло до бунтов, то в 1717 году шотландцу Джону Ло было разрешено основать банк и печатать банковские билеты. Не имея никакого обеспечения под билеты (т. е. не имея возможности обменять их на золото при возврате банковских билетов в банк), Ло начал их печатать и раздавать в кредит. Во Франции начался экономический бум — производство товаров резко возросло, поскольку появилась возможность их обменивать. Никто и не собирался возвращать Ло его банковские билеты и требовать за них золото. С 1718 года банк Ло стал Королевским, но легкость обогащения с помощью печатного станка затмила разум, и банк напечатал денег столько, что в 1720 году доверие к ним упало, все бросились обменивать банковские билеты на монету или товары, стоимость банковских билетов рухнула, денег, как средства обмена товаров, вновь не стало, и производство товаров снова резко снизилось.
    Можно слышать расхожее мнение, что на рынке, дескать, все должны регулировать деньги или спрос, т. е. наличие людей с деньгами. Это убийственная для страны и мира глупость! На рынке должен властвовать ум хозяина (экономиста) страны! Если производительные силы страны готовы выдать дополнительный товар, нужно увеличить денежную массу в стране (выдачей льготных кредитов, повышением зарплат), если оборот денег ускоряется (уменьшается время нахождения их вне банков), то денежную массу необходимо сократить. Если необходимость потребовала резко увеличить денежную массу, то нужно либо смириться с тем, что стоимость новой массы денег сравняется со стоимостью старого количества товаров, т. е. деньги пропорционально обесценятся, либо нужно по прошествии этой необходимости принять специальные меры по уменьшению денежной массы, и тогда деньги вновь возрастут в цене. Не деньги, а голова экономиста (хозяина) — главное на рынке!
    Пятый вопрос. А как хозяину данной страны контролировать денежную массу на рынке, если рынком является весь мир? В этом случае хозяин страны обязан выступать на внешнем рынке как единственный продавец и единственный покупатель — монопольно! Другого выхода нет.
    Из-за климатических и географических особенностей затраты на производство одинаковых товаров в разных странах разные. Если ты в стране с худшими условиями и тебе открыть свой рынок, то производители из стран, в которых производство товара дешевле, разорят твоих производителей и ты станешь беднее, поскольку богатство страны определяется массой производимых в ней товаров. И только. А при монополии на внешнюю торговлю ты будешь богатеть.
    Пример. У тебя, хозяина страны, производитель выращивает яблоки с затратами 8 руб., а продает их за 10. Ты впустил к себе южноафриканских садоводов, а у них затраты 2 рубля. Они будут продавать свои яблоки за 8 рублей и разорят всех твоих производителей, и не только садоводов, но и всех обеспечивающих их — производителей сельхозтехники, удобрений, тары и т. д. Выход один — не впускать в страну конкурентов, а избыточные в стране яблоки скупить у своих садоводов за 10 рублей, вывезти их на мировой рынок и продать там за 2 рубля, на выручку купить 2 кг бананов, ввезти их в страну, продать по 6 руб., т. е. за 12 рублей, и на полученную прибыль (2 руб.) содержать своих коммерсантов-внешнеторговцев. С мирового рынка ты сможешь иметь в своей стране все, но для этого требуется, чтобы у тебя в стране не было безработных явных и скрытых — чтобы работали все, чтобы товаров было много. Были бы товары, а продать их с выгодой где угодно — это не проблема.
    Напрашивается шестой вопрос. А почему нельзя допустить, чтобы каждый производитель сам свободно покупал и продавал на мировом рынке? Можно, но тогда хозяин страны (если он есть) должен установить контроль за всеми торгующими, что очень дорого и малоэффективно. Ведь цель хозяина страны — дать своему народу максимум товаров. Не то колбаса, что в магазине, а то колбаса, что в домашнем холодильнике.
    А частный производитель заботы обо всем народе не имеет, он может продать яблоко на внешнем рынке не за 2, а за 1 рубль, и ему при определенных условиях это будет выгодно, может купить бананы не по 1, а по 2 рубля и продать их не по 6, а по 12 рублей. И такой торговлей частник может во имя личной выгоды снизить количество товаров у народа своей страны. И, между прочим, вызвать этим обесценивание национальных денег, что опять-таки затруднит обмен товаров и приостановит их производство.
    При декларированном отсутствии монополии на внешнюю торговлю, она все равно есть, но только осуществляется эта монополия полками и дивизиями налоговых и таможенных инспекторов. Если в данной стране не способны загрузить людей производительным трудом, то тогда, конечно, можно дать им кормиться в бесчисленных посреднических фирмешках и в налоговой полиции. Настоящий экономист (настоящий хозяин), обслуживающий весь народ, не станет ослаблять производительные силы страны и, соответственно, уменьшать производство товаров путем перевода людей из производства в бессмысленные коммерческие и контрольные структуры. А плохой хозяин — будет. Особенно тот, которому главное — получить от частных бизнесменов деньги для победы на выборах, но и то, даже плохой хозяин делать это будет только до определенного предела.
    Седьмой вопрос — а почему же тогда весь мир кричит о свободной торговле как о высшем достижении экономики? Паук, поймав муху в паутину, сначала вводит в нее реагент, который растворяет у мухи внутренности, а затем отсасывает их. Вот таким реагентом для пауков, желающих разорить твою промышленность и захватить твой рынок, является болтовня о свободной торговле. Сами такие страны, болтая о свободе, действуют едино, монопольно.
    Скажем, недавно США пошлиной выкинули со своего рынка импортеров стали. А как же свободная торговля и конкуренция? И мы об этой акции США узнали только потому, что она задела европейских сталелитейщиков. А вот, скажем, о японской монополии, в связи с которой на японском рынке нет никого, кроме японцев, пресса даже и не пишет — надоело. Надо не продажным писакам внимать, а трезво рассчитывать свою (своего народа) выгоду. Но для этого, опять-таки, во главе народа должен быть хозяин.
    Восьмой вопрос. В предыдущих ответах мы рассматривали не собственно деньги, а то, для чего они предназначаются, — обмен товаров. Но деньги и сами по себе являются товаром, причем необычайно выгодным для того, кто их эмиссирует (печатает). Дело в том, что банки, торгуя деньгами (давая их в кредит), берут только часть стоимости этого товара в виде процентов, скажем, 10%. Но тот, кто печатает деньги, давая их в кредит, берет, кроме процентов, и всю стоимость денег в виде других реальных товаров. Производство 100-долларовой купюры стоит всего 3 цента; давая ее в кредит для обеспечения мирового товарооборота, США сразу же имеют 3 300 000% прибыли только от запуска в обращение самой купюры, а затем 30 000% в год от оборота этой купюры в качестве заемных средств.
    Поэтому США, обеспечивающие мировой рынок деньгами, как никто заинтересованы в мировой торговле и отсутствии монополии на внешнюю торговлю у кого-либо, поскольку страны с монополией на внешнюю торговлю ведут на мировом рынке товарообмен либо при помощи своих денег, либо вообще без них, и поэтому в долларах не нуждаются.
    Без этого трудно понять, к примеру, почему после терактов 11 сентября США назначили в «ось зла» Ирак, Кубу и КНДР. Ведь эти страны никогда и никаких терактов против США не совершали. Но зато это страны с монополией на внешнюю торговлю, и их правительства мешают продавать на рынках своих стран самый выгодный товар из США — доллары.
    А ведь благодаря этому товару в США практически сворачивается производство реальных товаров: машин, техники, приборов, тканей и т. д. Металлургия США дошла до столь низкого уровня, что даже такое ценнейшее для нее сырье, как металлолом от разборки развалин небоскребов, было продано в Китай. США сегодня — это даже не столько мировой банкир, сколько мировой паразит.
    Как видите, эмиссия денег — это очень выгодный бизнес, поэтому ни один хозяин (экономист) никогда не отдаст его в чужие руки, т. е. никогда не впустит в свою страну чужие деньги для осуществления с их помощью оборота своих товаров.
    Девятый вопрос: значит ли это, что обмен валют в стране должен быть строжайше запрещен? А при чем здесь обмен? Зачем его запрещать? Нельзя допускать, чтобы расчеты внутри страны (оборот товаров) производились в иностранной валюте, поскольку это ведет к обесцениванию своей валюты (денег как таковых, своих и чужих, на рынке становится больше, чем товаров). Надо на вопрос свободы конвертируемости валют смотреть в принципе.
    Вот человек заработал 10 рублей, и под них на рынке есть товар, который данный человек, по идее, и купит за эти деньги. А вот приехал иностранец, который тоже хочет купить этот товар. Так почему не произвести между ними обмен валют? Наш товар-то все равно будет куплен, и производство товаров у нас не уменьшится. А то, что наш человек поедет за границу и что-то там купит, так это его право — ведь он у нас в стране предназначенный ему товар уступил иностранцу, почему же ему не компенсировать потерю импортным товаром? Он купит невыгодно? Ну так это его проблемы, поскольку он покупает для себя.
    Мне скажут, что воры и спекулянты будут переводить в валюту неправедно нажитые деньги и т. д. Ну так воровство и спекуляция и без перевода денег в валюту являются преступлением, и бороться надо с ними. Главное, чтобы этот валютный обмен происходил под контролем хозяина страны и по его курсу, а не по курсу, который устанавливают между собой валютные спекулянты на бирже легальной или черной.