Арфлейн развернул другие карты. На них был показан район, расположенный в нескольких сотнях миль от плато.
— Единственное, что мы знаем, — раздраженно пробурчал Арфлейн, — это куда смотреть, когда доберемся. И еще мы знаем, что добраться туда невозможно. Мы можем следовать лишь этим курсом и надеяться на лучшее, но я ожидал более точной информации. Сомневаюсь, что старик действительно нашел Нью-Йорк.
— Немного удачи, и мы узнаем об этом через несколько месяцев, — улыбнулся Манфред.
— И все же я недоволен картами, — сворачивая большую карту, произнес Арфлейн.
— У нас будет лучший корабль, лучший экипаж и лучший капитан, — убеждал его Манфред. Арфлейн убрал остальные карты.
— Я сам подберу команду, проверю каждый дюйм троса, каждую унцию продовольствия и все, что мы возьмем на борт. На все приготовления уйдет, по крайней мере, две недели.
В этот момент открылась дверь. Четверо слуг внесли в комнату носилки с Янеком Ульсенном. Состояние нового правителя Фризгальта, похоже, улучшилось. Сев на носилках, он произнес:
— Вот ты где, Манфред. Видел ли ты Строма сегодня утром?
— Манфред покачал головой.
— Нет, я был в комнатах дяди.
По знаку Ульсенна слуги осторожно опустили носилки на пол.
— Зачем ты ходил туда? Ведь ты знаешь, они принадлежат теперь мне, — повысил голос Ульсенн.
Манфред показал на свернутые карты, лежащие на столе.
— Я ходил за картами, чтобы показать их капитану Арфлейну. Они необходимы, чтобы проложить курс «Ледового духа».
— Таким образом, ты собираешься выполнить этот пункт завещания? — ледяным тоном произнес Янек. — Это безрассудно. Петр Рорсейн был безумен, когда сделал иноземца своим наследником. Лучше бы он оставил наследство Уркварту, как-никак, он все-таки родня. Я мог бы объявить завещание недействительным…
Сжав губы, Манфред медленно покачал головой.
— Не смог бы, кузен. Все, что угодно, только не завещание старого лорда. Я уже огласил его. Все узнают, что ты отказываешься следовать его воле.
Внезапно Арфлейна осенило:
— Вы рассказали всему городу о Нью-Йорке? Старик не хотел предавать это огласке.
— Я не называл конкретно Нью-Йорк, упомянул лишь о городе, лежащем под плато, — сказал Манфред.
Ульсенн улыбнулся:
— Вот ты и попался. Просто ты упомянул об одном из отдаленных городов Восьмерки…
— Лежащем под плато? Кроме того, если бы в завещании был назван один из Восьми Городов, это было бы равносильно объявлению войны. Боль затуманила твой разум, кузен.
Закашлявшись, Ульсенн кинул взгляд на Манфреда.
— Ты дерзок, Манфред. Я теперь лорд. Я могу приказать убить вас обоих…
— Без суда? Это пустые угрозы, кузен. Поймут ли тебя люди?
Несмотря на большой авторитет Главного корабельного лорда, фактически власть оставалась в руках граждан города, которые уже не раз в прошлом свергали нежелательного им или деспотичного обладателя титула. Ульсенн никогда не решится на крутые меры по отношению к членам такой уважаемой семьи, как Рорсейны. Напротив, его собственное положение в городе было довольно непрочным. Он стал обладателем титула благодаря женитьбе. Посади он Манфреда или кого-то другого, находящегося под покровительством Рорсейна, в тюрьму — быть гражданской войне. Результат этой войны было легко предсказать.
— Вернемся к завещанию, кузен, — напомнил ему Манфред. — Как бы тебе это было ни неприятно, но капитан Арфлейн примет командование «Ледовым духом». Не беспокойся, представлять нашу семью будем мы с Ульрикой.
Ульсенн загадочно посмотрел на Арфлейна. Приказав слугам поднять носилки, он произнес:
— Если идет Ульрика, пойду и я! Слуги вынесли его из комнаты.
Манфред с интересом вглядывался в лицо Арфлейна, пытаясь понять, какое впечатление произвело на него заявление Ульсенна. Капитан не был готов к этому, полагая, что Ульсенн будет слишком занят своими новыми обязанностями, слишком болен и труслив, чтобы присоединиться к экспедиции. Он полагал, что в предстоящем путешествии его ждет компания Ульрики. Теперь его ничто не интересовало.
Манфред рассмеялся:
— Выше голову, капитан. Янек не помешает нам. Он бухгалтер, домашний торговец, ничего не знающий о хождении под парусами. Он не может помешать нам, даже если бы захотел. Помочь нам найти убежище Ледовой Матери он не сможет, но и помехой не будет.
И хотя уверенность Манфреда была искренней, Арфлейн не был убежден, что юноша не понимает истинной причины его беспокойства. Интересно, думал он, догадывается ли Янек Ульсенн, что произошло сегодня ночью в спальне его жены. Взгляд, которым он смотрел на Арфлейна, подсказывал, что Ульсенн подозревает что-то,
Арфлейн был обеспокоен ходом событий. Ему хотелось тотчас же повидаться с Ульрикой и переговорить с нею.
— Когда вы начнете подбирать команду, капитан? — спросил Манфред.
— Завтра, — бросил Арфлейн. — Я увижу вас, прежде чем отправлюсь на корабль.
Махнув рукой на прощание, он вышел из комнаты и отправился по коридорам в поисках Ульрики. Он нашел ее в центральном зале нижней части дома, там, где сегодня ночью он впервые ласкал ее. При его появлении она быстро поднялась. Ее волосы были зачесаны назад, открывая бледное лицо. Как и в день похорон, на ней было черное платье, сшитое из тюленьей шкуры. Арфлейн закрыл дверь, но она попыталась пройти мимо него. Загородив одной рукой проход, Арфлейн взглянул ей в глаза, но она отвернулась.
— В чем дело, Ульрика? — В нем усилилось чувство беспокойства. — Ты слышала, что твой муж собирается присоединиться к нашей экспедиции?
Холодно посмотрев на Арфлейна, она отвела его руку.
— Извините, капитан Арфлейн, — официально сказала она. — Но будет лучше, если вы забудете о том, что произошло сегодня ночью. Мы оба были не в себе. Теперь я понимаю, что мой долг остаться верной мужу.
Она держалась подчеркнуто вежливо.
— Ульрика! — Он крепко сжал ее плечи. — Это он приказал тебе сказать это? Он угрожал тебе?
Она покачала головой:
— Разрешите пройти, капитан.
— Ульрика…— Его голос дрогнул. Опустив руки с ее плеч, он тихо произнес: — Почему?
— Помнится мне, вы с пылом защищали старые традиции, — ответила она. — Не единожды я слышала, как вы доказывали, что, предав веру, мы погибнем. Вы восхищались силой ума моего отца и видели эту силу во мне. Возможно, это и так, капитан. Впредь я буду верной моему супругу.
— Ты говоришь не то, что думаешь. Ты любишь меня. Твое сегодняшнее настроение естественно — все стало так сложно. Ты говорила, что ты моя, и это именно то, что лежит в твоем сердце.
Он не смог подавить отчаяния, явственно прозвучавшего в его голосе.
— Я думаю то, что говорю, капитан, и если вы уважаете старые традиции, вы будете уважать мое требование видеться как можно реже.
— Нет! — яростно прорычал он, подавшись к Ульрике. Она отшатнулась от него с ледяным выражением на лице. Арфлейн сделал шаг назад, пропуская ее.
Теперь он понял, что истинной причиной такой резкой смены отношений между ними была ее совесть. Оспаривать ее решение он не мог — это было ее право. Надежды на лучшее растаяли, как дым. Она медленно вышла. С перекошенным лицом он так хлопнул дверью, что сломал при этом замок.
Поспешно вернувшись в свою комнату, Арфлейн принялся собирать вещи. Он был уверен, что выполнит ее требование. Он не увидит ее до тех пор, пока корабль не будет готов к выходу.
Закинув за плечи мешок, он быстрым шагом направился по извилистым коридорам к выходу из дома, надеясь, что свежий воздух выветрит из его головы сумрачные мысли.
В зале он встретил удивленного Рорсейна.
— Куда вы, капитан? Неужели на корабль? Я думал, что вы отправитесь туда завтра…
— Сегодня, — прорычал Арфлейн, постепенно обретая утерянное самообладание. — И прямо сейчас. До выхода на лед я буду спать на борту. Так будет лучше.
— Возможно, — согласился Рорсейн, обращаясь больше к себе, чем к Арфлейну.
— Единственное, что мы знаем, — раздраженно пробурчал Арфлейн, — это куда смотреть, когда доберемся. И еще мы знаем, что добраться туда невозможно. Мы можем следовать лишь этим курсом и надеяться на лучшее, но я ожидал более точной информации. Сомневаюсь, что старик действительно нашел Нью-Йорк.
— Немного удачи, и мы узнаем об этом через несколько месяцев, — улыбнулся Манфред.
— И все же я недоволен картами, — сворачивая большую карту, произнес Арфлейн.
— У нас будет лучший корабль, лучший экипаж и лучший капитан, — убеждал его Манфред. Арфлейн убрал остальные карты.
— Я сам подберу команду, проверю каждый дюйм троса, каждую унцию продовольствия и все, что мы возьмем на борт. На все приготовления уйдет, по крайней мере, две недели.
В этот момент открылась дверь. Четверо слуг внесли в комнату носилки с Янеком Ульсенном. Состояние нового правителя Фризгальта, похоже, улучшилось. Сев на носилках, он произнес:
— Вот ты где, Манфред. Видел ли ты Строма сегодня утром?
— Манфред покачал головой.
— Нет, я был в комнатах дяди.
По знаку Ульсенна слуги осторожно опустили носилки на пол.
— Зачем ты ходил туда? Ведь ты знаешь, они принадлежат теперь мне, — повысил голос Ульсенн.
Манфред показал на свернутые карты, лежащие на столе.
— Я ходил за картами, чтобы показать их капитану Арфлейну. Они необходимы, чтобы проложить курс «Ледового духа».
— Таким образом, ты собираешься выполнить этот пункт завещания? — ледяным тоном произнес Янек. — Это безрассудно. Петр Рорсейн был безумен, когда сделал иноземца своим наследником. Лучше бы он оставил наследство Уркварту, как-никак, он все-таки родня. Я мог бы объявить завещание недействительным…
Сжав губы, Манфред медленно покачал головой.
— Не смог бы, кузен. Все, что угодно, только не завещание старого лорда. Я уже огласил его. Все узнают, что ты отказываешься следовать его воле.
Внезапно Арфлейна осенило:
— Вы рассказали всему городу о Нью-Йорке? Старик не хотел предавать это огласке.
— Я не называл конкретно Нью-Йорк, упомянул лишь о городе, лежащем под плато, — сказал Манфред.
Ульсенн улыбнулся:
— Вот ты и попался. Просто ты упомянул об одном из отдаленных городов Восьмерки…
— Лежащем под плато? Кроме того, если бы в завещании был назван один из Восьми Городов, это было бы равносильно объявлению войны. Боль затуманила твой разум, кузен.
Закашлявшись, Ульсенн кинул взгляд на Манфреда.
— Ты дерзок, Манфред. Я теперь лорд. Я могу приказать убить вас обоих…
— Без суда? Это пустые угрозы, кузен. Поймут ли тебя люди?
Несмотря на большой авторитет Главного корабельного лорда, фактически власть оставалась в руках граждан города, которые уже не раз в прошлом свергали нежелательного им или деспотичного обладателя титула. Ульсенн никогда не решится на крутые меры по отношению к членам такой уважаемой семьи, как Рорсейны. Напротив, его собственное положение в городе было довольно непрочным. Он стал обладателем титула благодаря женитьбе. Посади он Манфреда или кого-то другого, находящегося под покровительством Рорсейна, в тюрьму — быть гражданской войне. Результат этой войны было легко предсказать.
— Вернемся к завещанию, кузен, — напомнил ему Манфред. — Как бы тебе это было ни неприятно, но капитан Арфлейн примет командование «Ледовым духом». Не беспокойся, представлять нашу семью будем мы с Ульрикой.
Ульсенн загадочно посмотрел на Арфлейна. Приказав слугам поднять носилки, он произнес:
— Если идет Ульрика, пойду и я! Слуги вынесли его из комнаты.
Манфред с интересом вглядывался в лицо Арфлейна, пытаясь понять, какое впечатление произвело на него заявление Ульсенна. Капитан не был готов к этому, полагая, что Ульсенн будет слишком занят своими новыми обязанностями, слишком болен и труслив, чтобы присоединиться к экспедиции. Он полагал, что в предстоящем путешествии его ждет компания Ульрики. Теперь его ничто не интересовало.
Манфред рассмеялся:
— Выше голову, капитан. Янек не помешает нам. Он бухгалтер, домашний торговец, ничего не знающий о хождении под парусами. Он не может помешать нам, даже если бы захотел. Помочь нам найти убежище Ледовой Матери он не сможет, но и помехой не будет.
И хотя уверенность Манфреда была искренней, Арфлейн не был убежден, что юноша не понимает истинной причины его беспокойства. Интересно, думал он, догадывается ли Янек Ульсенн, что произошло сегодня ночью в спальне его жены. Взгляд, которым он смотрел на Арфлейна, подсказывал, что Ульсенн подозревает что-то,
Арфлейн был обеспокоен ходом событий. Ему хотелось тотчас же повидаться с Ульрикой и переговорить с нею.
— Когда вы начнете подбирать команду, капитан? — спросил Манфред.
— Завтра, — бросил Арфлейн. — Я увижу вас, прежде чем отправлюсь на корабль.
Махнув рукой на прощание, он вышел из комнаты и отправился по коридорам в поисках Ульрики. Он нашел ее в центральном зале нижней части дома, там, где сегодня ночью он впервые ласкал ее. При его появлении она быстро поднялась. Ее волосы были зачесаны назад, открывая бледное лицо. Как и в день похорон, на ней было черное платье, сшитое из тюленьей шкуры. Арфлейн закрыл дверь, но она попыталась пройти мимо него. Загородив одной рукой проход, Арфлейн взглянул ей в глаза, но она отвернулась.
— В чем дело, Ульрика? — В нем усилилось чувство беспокойства. — Ты слышала, что твой муж собирается присоединиться к нашей экспедиции?
Холодно посмотрев на Арфлейна, она отвела его руку.
— Извините, капитан Арфлейн, — официально сказала она. — Но будет лучше, если вы забудете о том, что произошло сегодня ночью. Мы оба были не в себе. Теперь я понимаю, что мой долг остаться верной мужу.
Она держалась подчеркнуто вежливо.
— Ульрика! — Он крепко сжал ее плечи. — Это он приказал тебе сказать это? Он угрожал тебе?
Она покачала головой:
— Разрешите пройти, капитан.
— Ульрика…— Его голос дрогнул. Опустив руки с ее плеч, он тихо произнес: — Почему?
— Помнится мне, вы с пылом защищали старые традиции, — ответила она. — Не единожды я слышала, как вы доказывали, что, предав веру, мы погибнем. Вы восхищались силой ума моего отца и видели эту силу во мне. Возможно, это и так, капитан. Впредь я буду верной моему супругу.
— Ты говоришь не то, что думаешь. Ты любишь меня. Твое сегодняшнее настроение естественно — все стало так сложно. Ты говорила, что ты моя, и это именно то, что лежит в твоем сердце.
Он не смог подавить отчаяния, явственно прозвучавшего в его голосе.
— Я думаю то, что говорю, капитан, и если вы уважаете старые традиции, вы будете уважать мое требование видеться как можно реже.
— Нет! — яростно прорычал он, подавшись к Ульрике. Она отшатнулась от него с ледяным выражением на лице. Арфлейн сделал шаг назад, пропуская ее.
Теперь он понял, что истинной причиной такой резкой смены отношений между ними была ее совесть. Оспаривать ее решение он не мог — это было ее право. Надежды на лучшее растаяли, как дым. Она медленно вышла. С перекошенным лицом он так хлопнул дверью, что сломал при этом замок.
Поспешно вернувшись в свою комнату, Арфлейн принялся собирать вещи. Он был уверен, что выполнит ее требование. Он не увидит ее до тех пор, пока корабль не будет готов к выходу.
Закинув за плечи мешок, он быстрым шагом направился по извилистым коридорам к выходу из дома, надеясь, что свежий воздух выветрит из его головы сумрачные мысли.
В зале он встретил удивленного Рорсейна.
— Куда вы, капитан? Неужели на корабль? Я думал, что вы отправитесь туда завтра…
— Сегодня, — прорычал Арфлейн, постепенно обретая утерянное самообладание. — И прямо сейчас. До выхода на лед я буду спать на борту. Так будет лучше.
— Возможно, — согласился Рорсейн, обращаясь больше к себе, чем к Арфлейну.
Глава 10
НАСТРОЕНИЕ КОНРАДА АРФЛЕЙНА
Из всех вновь открытых для себя черт своего характера больше всего Арфлейна поражала способность отказаться от своих принципов ради обладания чужой женой. Столь же неожиданным было для него то, что он не мог спокойно воспринимать разлуку с этой женщиной.
Он скверно спал, постоянно возвращаясь в мыслях к Ульрике Ульсенн. Он ждал, уже без всякой надежды, что она вернется к нему, когда же этого не произошло, Арфлейн был вне себя от гнева. Он ходил по кораблю, по любым пустякам кричал на команду, рассчитывал матросов, нанятых им днем раньше, распекал почем зря офицеров в присутствии экипажа, при этом требуя, чтобы ему докладывали обо всем, что происходит на судне, приходя, однако, в ярость, когда его беспокоили по пустякам.
У Арфлейна была репутация хорошего шкипера, сурового, непоколебимого и честного. Китобои, составлявшие костяк команды, стремились попасть на «Ледовый дух», несмотря на таинственную цель предстоящего путешествия. Теперь же кое-кто из них раскаивался в этом.
Арфлейн подписал контракты с тремя офицерами, вернее, оставил на борту двух имеющихся, а в качестве третьего пригласил Уркварта Длинное Копье. Казалось, что Уркварт не замечает странного состояния Арфлейна, но Потчнефф и старый Кристоф Хансен были удивлены и расстроены происшедшей в нем переменой. В отсутствии Уркварта, что случалось довольно часто, они, пользуясь случаем, обсуждали эту проблему со всех сторон. Арфлейн понравился им с самой первой встречи: Потчнефф высоко ценил в нем честность и силу духа, Хансен ощущал с ним тесную связь, основанную на воспоминаниях о днях их соперничества. Ни тот ни другой не понимали причины возникшей в Арфлейне перемены, и все же, веря своему первоначальному впечатлению, они надеялись, что вскоре все станет на свои места. Однако день ото дня терпение Потчнеффа таяло, так что Хансен едва уговорил его повременить с уходом.
Огромное судно почти полностью заменило паруса и тросы. Арфлейн проверял каждый штифт, каждый узел и каждый линь. Он осматривал корабль дюйм за дюймом, контролируя прилегание крышек люков, натяжение троса, правильность положения рей. Время от времени он испытывал рулевое колесо, поворачивая полозья корабля.
Сначала, встречаясь с Арфлейном, экипаж радостно приветствовал его, но вскоре команда стала избегать этих встреч, а суеверные китобои начали поговаривать о проклятье и обреченности экспедиции. Однако очень немногие поспешили расторгнуть контракт.
Арфлейн молча наблюдал с мостика, как тюк за тюком, бочка за бочкой загружался трюм корабля провиантом. С каждой новой тонной груза он вновь проверял работоспособность штурвала и полозья.
Однажды, заметив Потчнеффа, проверяющего, как один из матросов закреплял лини на грот-мачте, подошел к ним и повис на вантах, оценивая крепость узлов. К несчастью, один из них развязался.
— Вы называете это узлом, мистер Потчнефф? — оскорбительным тоном произнес он. — Я думал, в ваши обязанности входит проверять качество выполняемых работ.
— Так точно, сэр.
— Мне хотелось бы доверять своим офицерам, — усмехнулся Арфлейн. — Учтите это на будущее.
Вечером Хансен едва убедил своего товарища остаться на работе.
Шло время. Были назначены четыре порки за незначительные проступки. Казалось, что Арфлейн умышленно провоцирует экипаж убраться с корабля еще до выхода на лед. И все же многим он импонировал, а тот факт, что на корабле вместе с ним находился Уркварт, служил дополнительным стимулом для дальнейшего пребывания под командованием Арфлейна.
Изредка на борт поднимался Манфред Рорсейн. Обычно Арфлейн докладывал, что до выхода корабля осталось еще две недели, но с каждым разом, под тем или иным предлогом, он все дальше переносил дату, мотивируя это своей неудовлетворенностью оснащением корабля и ссылаясь на опасность предстоящего путешествия.
— Все верно, но с такими темпами мы упустим лето, — мягко напоминал ему Рорсейн.
Нахмурившись, Арфлейн отвечал, что может вывести корабль в любую погоду. Его осторожность, с одной стороны, и явная беспечность, с другой, мало убеждали Рорсейна, но он молчал.
Наконец ледовая шхуна была полностью готова. На ее борту царил идеальный порядок, на шлюпбалках, выполненных из китовых челюстей, слегка покачиваясь на ветру, висели небольшие шлюпы. Китовый череп на носу шхуны, ухмыляясь, смотрел на север, как бы бросая вызов поджидающим их опасностям. «Ледовый дух» был готов к выходу.
Все еще не решаясь послать за пассажирами, Арфлейн молча стоял на мостике, оглядывая корабль. На мгновение его охватило искушение выйти в рейс без Ульрики и Манфреда Рорсейна. Лед впереди корабля закрывали тучи снега, поднятые ветром, серое небо спустилось до самых мачт. Ухватившись за поручни, Арфлейн думал, что отправиться к открытому льду в такую погоду не составит труда.
Вздохнув, он повернулся к стоящему рядом Кристофу Хансену.
— Пошлите человека к Рорсейнам, мистер Хансен. Пусть передаст, что, если ветер продержится до завтра, утром мы отправляемся.
— Да, сэр. — В голосе Хансена прозвучало сомнение. — Завтра утром, сэр?
Арфлейн понимал причину его беспокойства. Погода явно портилась. К утру, вероятно, разразится снежная буря, видимость упадет почти до нуля, паруса можно будет поставить с большим трудом.
Но уже решив для себя, Арфлейн отвернулся от него.
Спустя два часа он заметил крытые сани, запряженные шестеркой бурых волков.
Внезапно налетел сильный порыв ветра с запада, накренив корабль на левый борт. Арфлейну не понадобилось отдавать команду проверить швартовочные канаты. Мгновенно несколько человек бросились к борту. Экипаж «Ледового духа» намного превосходил по своей численности все корабли, бывшие под командованием Арфлейна, но даже в минуты раздражения он сознавал, что дисциплина на корабле безукоризненная.
Сани, запряженные волками, остановились под самым бортом корабля.
Выругавшись, Арфлейн спустился с мостика и перегнулся через бортовое ограждение.
— Назад! — прокричал он вознице. — Какого черта ты подошел так близко к борту при таком ветре? Достаточно порваться одному канату, и вас раздавит как орех!
Из окна экипажа выглянула закутанная голова:
— Мы здесь, капитан Арфлейн. Манфред Рорсейн и Ульсенны.
— Прикажите вознице отъехать подальше. Он должен.
Новый порыв ветра подвинул корабль еще на несколько футов.
Испуганный возница круто развернул волков, нахлестывая их плетью.
Арфлейн горько улыбнулся. При таком ветре не все капитаны рискнули бы сняться с якоря, однако он выведет корабль в любом случае. Может быть, это опасно, но тем хуже для Ульсенна и его родственников.
Выйдя из экипажа, Манфред Рорсейн и Ульсенны растерянно стояли на льду, ища глазами капитана Арфлейна. Отвернувшись, Арфлейн направился к мостику.
Файдур, корабельный боцман, встретил его у трапа.
— Послать кого-нибудь помочь пассажирам подняться на борт, сэр?
Арфлейн покачал головой.
— Пусть добираются сами, — ответил он. — Можешь опустить сходни, если тебе хочется.
Чуть позднее он увидел карабкающегося по трапу Янека Ульсенна. Рядом с мужем, закутанная в меха с ног до головы, шла Ульрика. Он перехватил ее взгляд из-под капюшона. За ними следовал Манфред, приветственно помахав рукой Арфлейну. Он вынужден был ухватиться за поручни трапа при первом порыве ветра, вновь сдвинувшем корабль.
Через четверть часа юноша появился на мостике.
— Кузина с мужем прошли в отведенные для них каюты, капитан, — сказал он. — Наконец мы готовы?
Кивнув, Арфлейн отошел к правому борту, избегая юноши. Казалось, не замечая этого, Манфред последовал за ним.
— Бесспорно, вы знаете свое дело, капитан. Уверен, что во время путешествия мы не будем испытывать больших трудностей.
Арфлейн окинул Рорсейна взглядом:
— Их вообще не будет, — сухо ответил он. — Надеюсь, вы напомните своим родственникам, что я лично командую кораблем с момента его выхода на лед. В моей власти принимать любые решения, дабы обеспечить спокойное продвижение к цели.
— В этом нет нужды, капитан, — улыбнулся Рорсейн. — Безусловно, мы понимаем это. Это закон льдов. Вы — капитан, мы подчиняемся вашим решениям.
Арфлейн нахмурился:
— Вы уверены, что Ульсенны понимают это?
— Уверен, Янек не сделает ничего, что оскорбило бы вас. Возможно немного похмурится, только и всего. Сомневаюсь, что он вообще поднимется на палубу в ближайшее время. — Манфред замолчал и шагнул к Арфлейну. — Капитан, кажется, вы чувствуете себя не в своей тарелке, с тех пор как приняли командование. Что-нибудь случилось? Вас тревожит предстоящее путешествие? Мне показалось, что вы усмотрели в этом… святотатство.
— Покачав головой, Арфлейн взглянул на Рорсейна.
— Вы знаете, что это не так.
— На мгновение юноша смутился.
— Я не хочу вмешиваться в ваши личные дела…
— Благодарю вас.
— Мне кажется, что безопасность корабля полностью зависит от вас. Если вы не в настроении, капитан, может, имеет смысл отложить поход?
— Со мной все в порядке! — перекрывая шум ветра, прокричал Арфлейн.
— Я подумал, что мог бы помочь…
Поднеся мегафон ко рту, Арфлейн крикнул Хансену, идущему по спардеку:
— Мистер Хансен, отправьте несколько человек подтянуть провисшие паруса!
Не говоря ни слова, Манфред Рорсейн покинул мостик. Сложив руки на груди, Арфлейн проводил его хмурым взглядом.
Он скверно спал, постоянно возвращаясь в мыслях к Ульрике Ульсенн. Он ждал, уже без всякой надежды, что она вернется к нему, когда же этого не произошло, Арфлейн был вне себя от гнева. Он ходил по кораблю, по любым пустякам кричал на команду, рассчитывал матросов, нанятых им днем раньше, распекал почем зря офицеров в присутствии экипажа, при этом требуя, чтобы ему докладывали обо всем, что происходит на судне, приходя, однако, в ярость, когда его беспокоили по пустякам.
У Арфлейна была репутация хорошего шкипера, сурового, непоколебимого и честного. Китобои, составлявшие костяк команды, стремились попасть на «Ледовый дух», несмотря на таинственную цель предстоящего путешествия. Теперь же кое-кто из них раскаивался в этом.
Арфлейн подписал контракты с тремя офицерами, вернее, оставил на борту двух имеющихся, а в качестве третьего пригласил Уркварта Длинное Копье. Казалось, что Уркварт не замечает странного состояния Арфлейна, но Потчнефф и старый Кристоф Хансен были удивлены и расстроены происшедшей в нем переменой. В отсутствии Уркварта, что случалось довольно часто, они, пользуясь случаем, обсуждали эту проблему со всех сторон. Арфлейн понравился им с самой первой встречи: Потчнефф высоко ценил в нем честность и силу духа, Хансен ощущал с ним тесную связь, основанную на воспоминаниях о днях их соперничества. Ни тот ни другой не понимали причины возникшей в Арфлейне перемены, и все же, веря своему первоначальному впечатлению, они надеялись, что вскоре все станет на свои места. Однако день ото дня терпение Потчнеффа таяло, так что Хансен едва уговорил его повременить с уходом.
Огромное судно почти полностью заменило паруса и тросы. Арфлейн проверял каждый штифт, каждый узел и каждый линь. Он осматривал корабль дюйм за дюймом, контролируя прилегание крышек люков, натяжение троса, правильность положения рей. Время от времени он испытывал рулевое колесо, поворачивая полозья корабля.
Сначала, встречаясь с Арфлейном, экипаж радостно приветствовал его, но вскоре команда стала избегать этих встреч, а суеверные китобои начали поговаривать о проклятье и обреченности экспедиции. Однако очень немногие поспешили расторгнуть контракт.
Арфлейн молча наблюдал с мостика, как тюк за тюком, бочка за бочкой загружался трюм корабля провиантом. С каждой новой тонной груза он вновь проверял работоспособность штурвала и полозья.
Однажды, заметив Потчнеффа, проверяющего, как один из матросов закреплял лини на грот-мачте, подошел к ним и повис на вантах, оценивая крепость узлов. К несчастью, один из них развязался.
— Вы называете это узлом, мистер Потчнефф? — оскорбительным тоном произнес он. — Я думал, в ваши обязанности входит проверять качество выполняемых работ.
— Так точно, сэр.
— Мне хотелось бы доверять своим офицерам, — усмехнулся Арфлейн. — Учтите это на будущее.
Вечером Хансен едва убедил своего товарища остаться на работе.
Шло время. Были назначены четыре порки за незначительные проступки. Казалось, что Арфлейн умышленно провоцирует экипаж убраться с корабля еще до выхода на лед. И все же многим он импонировал, а тот факт, что на корабле вместе с ним находился Уркварт, служил дополнительным стимулом для дальнейшего пребывания под командованием Арфлейна.
Изредка на борт поднимался Манфред Рорсейн. Обычно Арфлейн докладывал, что до выхода корабля осталось еще две недели, но с каждым разом, под тем или иным предлогом, он все дальше переносил дату, мотивируя это своей неудовлетворенностью оснащением корабля и ссылаясь на опасность предстоящего путешествия.
— Все верно, но с такими темпами мы упустим лето, — мягко напоминал ему Рорсейн.
Нахмурившись, Арфлейн отвечал, что может вывести корабль в любую погоду. Его осторожность, с одной стороны, и явная беспечность, с другой, мало убеждали Рорсейна, но он молчал.
Наконец ледовая шхуна была полностью готова. На ее борту царил идеальный порядок, на шлюпбалках, выполненных из китовых челюстей, слегка покачиваясь на ветру, висели небольшие шлюпы. Китовый череп на носу шхуны, ухмыляясь, смотрел на север, как бы бросая вызов поджидающим их опасностям. «Ледовый дух» был готов к выходу.
Все еще не решаясь послать за пассажирами, Арфлейн молча стоял на мостике, оглядывая корабль. На мгновение его охватило искушение выйти в рейс без Ульрики и Манфреда Рорсейна. Лед впереди корабля закрывали тучи снега, поднятые ветром, серое небо спустилось до самых мачт. Ухватившись за поручни, Арфлейн думал, что отправиться к открытому льду в такую погоду не составит труда.
Вздохнув, он повернулся к стоящему рядом Кристофу Хансену.
— Пошлите человека к Рорсейнам, мистер Хансен. Пусть передаст, что, если ветер продержится до завтра, утром мы отправляемся.
— Да, сэр. — В голосе Хансена прозвучало сомнение. — Завтра утром, сэр?
Арфлейн понимал причину его беспокойства. Погода явно портилась. К утру, вероятно, разразится снежная буря, видимость упадет почти до нуля, паруса можно будет поставить с большим трудом.
Но уже решив для себя, Арфлейн отвернулся от него.
Спустя два часа он заметил крытые сани, запряженные шестеркой бурых волков.
Внезапно налетел сильный порыв ветра с запада, накренив корабль на левый борт. Арфлейну не понадобилось отдавать команду проверить швартовочные канаты. Мгновенно несколько человек бросились к борту. Экипаж «Ледового духа» намного превосходил по своей численности все корабли, бывшие под командованием Арфлейна, но даже в минуты раздражения он сознавал, что дисциплина на корабле безукоризненная.
Сани, запряженные волками, остановились под самым бортом корабля.
Выругавшись, Арфлейн спустился с мостика и перегнулся через бортовое ограждение.
— Назад! — прокричал он вознице. — Какого черта ты подошел так близко к борту при таком ветре? Достаточно порваться одному канату, и вас раздавит как орех!
Из окна экипажа выглянула закутанная голова:
— Мы здесь, капитан Арфлейн. Манфред Рорсейн и Ульсенны.
— Прикажите вознице отъехать подальше. Он должен.
Новый порыв ветра подвинул корабль еще на несколько футов.
Испуганный возница круто развернул волков, нахлестывая их плетью.
Арфлейн горько улыбнулся. При таком ветре не все капитаны рискнули бы сняться с якоря, однако он выведет корабль в любом случае. Может быть, это опасно, но тем хуже для Ульсенна и его родственников.
Выйдя из экипажа, Манфред Рорсейн и Ульсенны растерянно стояли на льду, ища глазами капитана Арфлейна. Отвернувшись, Арфлейн направился к мостику.
Файдур, корабельный боцман, встретил его у трапа.
— Послать кого-нибудь помочь пассажирам подняться на борт, сэр?
Арфлейн покачал головой.
— Пусть добираются сами, — ответил он. — Можешь опустить сходни, если тебе хочется.
Чуть позднее он увидел карабкающегося по трапу Янека Ульсенна. Рядом с мужем, закутанная в меха с ног до головы, шла Ульрика. Он перехватил ее взгляд из-под капюшона. За ними следовал Манфред, приветственно помахав рукой Арфлейну. Он вынужден был ухватиться за поручни трапа при первом порыве ветра, вновь сдвинувшем корабль.
Через четверть часа юноша появился на мостике.
— Кузина с мужем прошли в отведенные для них каюты, капитан, — сказал он. — Наконец мы готовы?
Кивнув, Арфлейн отошел к правому борту, избегая юноши. Казалось, не замечая этого, Манфред последовал за ним.
— Бесспорно, вы знаете свое дело, капитан. Уверен, что во время путешествия мы не будем испытывать больших трудностей.
Арфлейн окинул Рорсейна взглядом:
— Их вообще не будет, — сухо ответил он. — Надеюсь, вы напомните своим родственникам, что я лично командую кораблем с момента его выхода на лед. В моей власти принимать любые решения, дабы обеспечить спокойное продвижение к цели.
— В этом нет нужды, капитан, — улыбнулся Рорсейн. — Безусловно, мы понимаем это. Это закон льдов. Вы — капитан, мы подчиняемся вашим решениям.
Арфлейн нахмурился:
— Вы уверены, что Ульсенны понимают это?
— Уверен, Янек не сделает ничего, что оскорбило бы вас. Возможно немного похмурится, только и всего. Сомневаюсь, что он вообще поднимется на палубу в ближайшее время. — Манфред замолчал и шагнул к Арфлейну. — Капитан, кажется, вы чувствуете себя не в своей тарелке, с тех пор как приняли командование. Что-нибудь случилось? Вас тревожит предстоящее путешествие? Мне показалось, что вы усмотрели в этом… святотатство.
— Покачав головой, Арфлейн взглянул на Рорсейна.
— Вы знаете, что это не так.
— На мгновение юноша смутился.
— Я не хочу вмешиваться в ваши личные дела…
— Благодарю вас.
— Мне кажется, что безопасность корабля полностью зависит от вас. Если вы не в настроении, капитан, может, имеет смысл отложить поход?
— Со мной все в порядке! — перекрывая шум ветра, прокричал Арфлейн.
— Я подумал, что мог бы помочь…
Поднеся мегафон ко рту, Арфлейн крикнул Хансену, идущему по спардеку:
— Мистер Хансен, отправьте несколько человек подтянуть провисшие паруса!
Не говоря ни слова, Манфред Рорсейн покинул мостик. Сложив руки на груди, Арфлейн проводил его хмурым взглядом.
Глава 11
ПОД ПАРУСАМИ
На следующее утро буран покрыл город и корабли белой скатертью. Небо слилось с землей, на белом фоне снежной стены проглядывали лишь мачты кораблей. Температура опустилась ниже нуля. Лед покрыл такелаж и свернутые на реях паруса. В воздухе, подобно пулям, проносились частицы льда. Пройти даже несколько шагов против давящей волны бурана было почти невозможно. Провисшие паруса хлопали на ветру подобно тюленьим плавникам.
Едва только вахтенный пробил две склянки, Конрад Арфлейн с опущенным на глаза козырьком и повязкой на лице, вышел из своей каюты. Добравшись сквозь снежную пелену до носа корабля, он вглядывался в даль. Перед ним стояла белая стена снега. Не говоря ни слова, он прошел мимо стоявшего на вахте Потчнеффа обратно.
Потчнефф проводил его обиженным взглядом.
К половине седьмого утра снегопад прекратился, и сквозь завесу туч на землю пробился слабый солнечный свет. На мостике, рядом с Арфлейном, уже стоял Хансен с мегафоном в руке. По вантам медленно двигались одетые в теплую одежду матросы. На палубе, рядом с грот-мачтой, стоял Уркварт, наблюдая за работой экипажа. Арфлейн посмотрел на Хансена.
— Все готово, мистер Хансен?
Получив утвердительный ответ и понимая, что Рорсейн и Ульсенны еще спят, он скомандовал:
— Отдать швартовы!
Отдать швартовы! — прогремел по кораблю голос Хансена, и матросы бросились к швартовочным канатам. Освободившись от канатов, шхуна подалась с места.
— Поднять стаксель!
Команда была тут же выполнена.
— Поднять топсель!
Наполненные ветром паруса изогнулись подобно крыльям гигантской птицы, медленно увлекая корабль вперед. Из-под скользящих по льду полозьев фонтанами полетел снег. Мимо стоящих на приколе судов шхуна вышла из порта, покачиваясь на неровностях льда. Коршуны, оглушительно крича, закружили над развевающимся на ветру огромным штандартом Рорсейнов. Огромное грациозное судно все дальше уходило от порта. Налипший на тросы лед падал вниз, подобно драгоценному дождю. «Ледовый дух», оставив позади Фризгальт, двигался на север.
— Поднять паруса, мистер Хансен.
Одно за другим, полотнища затрепетали на ветру, и судно пошло по льду на полных парусах.
Хансен вопросительно взглянул на Арфлейна: никто еще не выходил из порта, подняв все паруса. Но тут же он заметил, как меняется выражение лица Арфлейна по мере увеличения скорости судна. Оно смягчилось, на губах появилась улыбка, в глазах разгорался огонь.
Арфлейн глубоко вздохнул, наслаждаясь бьющим в лицо ветром и качанием палубы под ногами.
Впервые с тех пор, как Ульрика Ульсенн отвергла его, он почувствовал облегчение. Улыбнувшись Хансену, он сказал:
— Это настоящий корабль, мистер Хансен!
Старый Кристоф, донельзя обрадованный переменой, происшедшей в Арфлейне, широко улыбнулся:
— Да, сэр. Он умеет ходить.
Под мостиком на палубе и наверху, по вантам, двигались под неустанным наблюдением Уркварта моряки, подобно черным призракам на фоне белого снега. Изредка Длинное Копье забирался на ванты, помогая морякам управляться с такелажем. Холод и снег, в сочетании с необходимостью надевать теплые рукавицы, сильно затрудняли работу китобоев, хотя они и привыкли к таким условиям больше, чем торговые моряки.
Арфлейн ни разу еще толком не говорил с Урквартом. Он был рад заполучить гарпунщика, предложив ему место третьего офицера. Арфлейн не понимал, почему Уркварт согласился принять его, поскольку ему не было сказано ни слова о цели их путешествия. Перехватив взгляд капитана, Уркварт холодно кивнул ему.
Арфлейн верил в способности Уркварта командовать экипажем, зная о его высоком престиже среди китобоев. Он не сомневался в правильности своего решения, но сейчас вновь удивился согласию Уркварта.
Было бы понятно, если бы он согласился принять участие в китовой охоте, но не было никакого объяснения, почему профессиональный гарпунщик отправился в таинственную исследовательскую экспедицию. Возможно, Уркварт, чувствуя ответственность за дочь и племянника своего покойного отца, решил сопровождать их. Внезапно перед глазами Арфлейна возник образ Уркварта у могилы старого Рорсейна. Хотя, возможно, гарпунщик просто чувствовал дружеское расположение к Арфлейну. В конце концов именно Уркварт, оценив состояние Арфлейна в эти дни, понял необходимость оставить его в покое. Из всех обитателей корабля Арфлейн ощущал привязанность лишь к гарпунщику, хотя тот и оставался для него чужим. Он уважал Хансена, но после их размолвки на борту «Ледового духа», два месяца назад, теплота их отношений несколько поубавилась.
Откинувшись на поручни, Арфлейн наблюдал за работой команды. Пока корабль не начнет спускаться с плато, ему ничего не грозит, а до края плато, даже если идти полным ходом, было несколько дней пути. Он позволил себе забыть обо всем, кроме движения корабля, вида снега, вылетающего из-под полозьев, и отраженных во льду вспышек бледно-красно-желтого неба.
Среди моряков бытовала присказка, что корабль под мужчиной так же хорош, как и женщина. Теперь Арфлейн согласился с этим. Едва только шхуна вышла на курс, как его настроение резко поднялось. Он все еще думал об Ульрике, но теперь не ощущал в себе такого отчаяния, такой ненависти ко всему человечеству, что владели им во время подготовки корабля.
Оглядываясь назад, он почувствовал себя виноватым за свое хамское поведение с офицерами и экипажем. Манфреда Рорсейна беспокоило, что его состояние продлится долго, но сам Арфлейн отвергал мысль об этом. Теперь же он понимал юношу. Нельзя нормально командовать кораблем, оставаясь в таком состоянии. Его удивляло, что простое ощущение движения корабля по льду может так изменить его за какой-то час. Он признавал, что и раньше, сходя с корабля, ощущал какое-то беспокойство, но еще никогда его плохое настроение не доходило до таких пределов. Он гордился своим самообладанием. На время он потерял его, теперь обрел вновь.
Возможно, он сам еще не понимал, что стоит Ульрике Ульсенн пару раз попасться ему на глаза, как от его самообладания не останется следа. Даже когда он увидел поднимающегося на борт Янека, которому помогал Потчнефф, даже это не омрачило его настроения. Саркастически улыбнувшись Ульсенну, он произнес:
— Мы уже в пути, лорд Ульсенн, надеюсь, мы не разбудили вас?
Потчнефф буквально открыл рот от изумления. Он уже настолько привык к хмурому виду своего капитана, что любое проявление веселости Арфлейна казалось ему чем-то из ряда вон выходящим.
— Вы разбудили, нас, — начал было Ульсенн, но Арфлейн перебил его, обратившись к первому офицеру:
— Полагаю, что вы стояли на вахте всю ночь, да еще прихватили половину утренней вахты, мистер Потчнефф?
— Да, сэр.
— Я думаю, что вам следует пойти отоспаться в свою каюту. — Арфлейн вложил в голос всю вежливость, на которую был способен.
Потчнефф пожал плечами:
— Я хотел отдохнуть, но встретил лорда Ульсенна…
Арфлейн махнул рукой.
— Я вижу. Отправляйтесь к себе, мистер Потчнефф.
— Слушаю, сэр.
Оставив Ульсенна, первый офицер спустился по трапу. Арфлейн умышленно игнорировал Ульсенна, и тот сознавал это. Он злобно смотрел на Арфлейна.
— Вы можете полностью командовать кораблем, капитан, но мне кажется, что вы могли бы быть вежливее с пассажирами и офицерами. Потчнефф рассказал мне, что вы тут вытворяли, приняв командование. Ваша невоспитанность на устах всего Фризгальта. Предоставленная вам возможность возвыситься над вашими приятелями не дает вам права…
Арфлейн вздохнул.
— Я убедился, что корабль содержится в образцовом порядке, если именно это Потчнефф имел в виду, — ответил он.
Его удивила неверность Потчнеффа. Вероятно, первый офицер был более привязан к правящим кругам Фризгальта, нежели к иноземному капитану. Должно быть, его собственное поведение подтолкнуло первого офицера к этому. Арфлейн пожал плечами. Если первый офицер чувствовал себя обиженным — что поделаешь, лишь бы хорошо выполнял свои обязанности.
Едва только вахтенный пробил две склянки, Конрад Арфлейн с опущенным на глаза козырьком и повязкой на лице, вышел из своей каюты. Добравшись сквозь снежную пелену до носа корабля, он вглядывался в даль. Перед ним стояла белая стена снега. Не говоря ни слова, он прошел мимо стоявшего на вахте Потчнеффа обратно.
Потчнефф проводил его обиженным взглядом.
К половине седьмого утра снегопад прекратился, и сквозь завесу туч на землю пробился слабый солнечный свет. На мостике, рядом с Арфлейном, уже стоял Хансен с мегафоном в руке. По вантам медленно двигались одетые в теплую одежду матросы. На палубе, рядом с грот-мачтой, стоял Уркварт, наблюдая за работой экипажа. Арфлейн посмотрел на Хансена.
— Все готово, мистер Хансен?
Получив утвердительный ответ и понимая, что Рорсейн и Ульсенны еще спят, он скомандовал:
— Отдать швартовы!
Отдать швартовы! — прогремел по кораблю голос Хансена, и матросы бросились к швартовочным канатам. Освободившись от канатов, шхуна подалась с места.
— Поднять стаксель!
Команда была тут же выполнена.
— Поднять топсель!
Наполненные ветром паруса изогнулись подобно крыльям гигантской птицы, медленно увлекая корабль вперед. Из-под скользящих по льду полозьев фонтанами полетел снег. Мимо стоящих на приколе судов шхуна вышла из порта, покачиваясь на неровностях льда. Коршуны, оглушительно крича, закружили над развевающимся на ветру огромным штандартом Рорсейнов. Огромное грациозное судно все дальше уходило от порта. Налипший на тросы лед падал вниз, подобно драгоценному дождю. «Ледовый дух», оставив позади Фризгальт, двигался на север.
— Поднять паруса, мистер Хансен.
Одно за другим, полотнища затрепетали на ветру, и судно пошло по льду на полных парусах.
Хансен вопросительно взглянул на Арфлейна: никто еще не выходил из порта, подняв все паруса. Но тут же он заметил, как меняется выражение лица Арфлейна по мере увеличения скорости судна. Оно смягчилось, на губах появилась улыбка, в глазах разгорался огонь.
Арфлейн глубоко вздохнул, наслаждаясь бьющим в лицо ветром и качанием палубы под ногами.
Впервые с тех пор, как Ульрика Ульсенн отвергла его, он почувствовал облегчение. Улыбнувшись Хансену, он сказал:
— Это настоящий корабль, мистер Хансен!
Старый Кристоф, донельзя обрадованный переменой, происшедшей в Арфлейне, широко улыбнулся:
— Да, сэр. Он умеет ходить.
Под мостиком на палубе и наверху, по вантам, двигались под неустанным наблюдением Уркварта моряки, подобно черным призракам на фоне белого снега. Изредка Длинное Копье забирался на ванты, помогая морякам управляться с такелажем. Холод и снег, в сочетании с необходимостью надевать теплые рукавицы, сильно затрудняли работу китобоев, хотя они и привыкли к таким условиям больше, чем торговые моряки.
Арфлейн ни разу еще толком не говорил с Урквартом. Он был рад заполучить гарпунщика, предложив ему место третьего офицера. Арфлейн не понимал, почему Уркварт согласился принять его, поскольку ему не было сказано ни слова о цели их путешествия. Перехватив взгляд капитана, Уркварт холодно кивнул ему.
Арфлейн верил в способности Уркварта командовать экипажем, зная о его высоком престиже среди китобоев. Он не сомневался в правильности своего решения, но сейчас вновь удивился согласию Уркварта.
Было бы понятно, если бы он согласился принять участие в китовой охоте, но не было никакого объяснения, почему профессиональный гарпунщик отправился в таинственную исследовательскую экспедицию. Возможно, Уркварт, чувствуя ответственность за дочь и племянника своего покойного отца, решил сопровождать их. Внезапно перед глазами Арфлейна возник образ Уркварта у могилы старого Рорсейна. Хотя, возможно, гарпунщик просто чувствовал дружеское расположение к Арфлейну. В конце концов именно Уркварт, оценив состояние Арфлейна в эти дни, понял необходимость оставить его в покое. Из всех обитателей корабля Арфлейн ощущал привязанность лишь к гарпунщику, хотя тот и оставался для него чужим. Он уважал Хансена, но после их размолвки на борту «Ледового духа», два месяца назад, теплота их отношений несколько поубавилась.
Откинувшись на поручни, Арфлейн наблюдал за работой команды. Пока корабль не начнет спускаться с плато, ему ничего не грозит, а до края плато, даже если идти полным ходом, было несколько дней пути. Он позволил себе забыть обо всем, кроме движения корабля, вида снега, вылетающего из-под полозьев, и отраженных во льду вспышек бледно-красно-желтого неба.
Среди моряков бытовала присказка, что корабль под мужчиной так же хорош, как и женщина. Теперь Арфлейн согласился с этим. Едва только шхуна вышла на курс, как его настроение резко поднялось. Он все еще думал об Ульрике, но теперь не ощущал в себе такого отчаяния, такой ненависти ко всему человечеству, что владели им во время подготовки корабля.
Оглядываясь назад, он почувствовал себя виноватым за свое хамское поведение с офицерами и экипажем. Манфреда Рорсейна беспокоило, что его состояние продлится долго, но сам Арфлейн отвергал мысль об этом. Теперь же он понимал юношу. Нельзя нормально командовать кораблем, оставаясь в таком состоянии. Его удивляло, что простое ощущение движения корабля по льду может так изменить его за какой-то час. Он признавал, что и раньше, сходя с корабля, ощущал какое-то беспокойство, но еще никогда его плохое настроение не доходило до таких пределов. Он гордился своим самообладанием. На время он потерял его, теперь обрел вновь.
Возможно, он сам еще не понимал, что стоит Ульрике Ульсенн пару раз попасться ему на глаза, как от его самообладания не останется следа. Даже когда он увидел поднимающегося на борт Янека, которому помогал Потчнефф, даже это не омрачило его настроения. Саркастически улыбнувшись Ульсенну, он произнес:
— Мы уже в пути, лорд Ульсенн, надеюсь, мы не разбудили вас?
Потчнефф буквально открыл рот от изумления. Он уже настолько привык к хмурому виду своего капитана, что любое проявление веселости Арфлейна казалось ему чем-то из ряда вон выходящим.
— Вы разбудили, нас, — начал было Ульсенн, но Арфлейн перебил его, обратившись к первому офицеру:
— Полагаю, что вы стояли на вахте всю ночь, да еще прихватили половину утренней вахты, мистер Потчнефф?
— Да, сэр.
— Я думаю, что вам следует пойти отоспаться в свою каюту. — Арфлейн вложил в голос всю вежливость, на которую был способен.
Потчнефф пожал плечами:
— Я хотел отдохнуть, но встретил лорда Ульсенна…
Арфлейн махнул рукой.
— Я вижу. Отправляйтесь к себе, мистер Потчнефф.
— Слушаю, сэр.
Оставив Ульсенна, первый офицер спустился по трапу. Арфлейн умышленно игнорировал Ульсенна, и тот сознавал это. Он злобно смотрел на Арфлейна.
— Вы можете полностью командовать кораблем, капитан, но мне кажется, что вы могли бы быть вежливее с пассажирами и офицерами. Потчнефф рассказал мне, что вы тут вытворяли, приняв командование. Ваша невоспитанность на устах всего Фризгальта. Предоставленная вам возможность возвыситься над вашими приятелями не дает вам права…
Арфлейн вздохнул.
— Я убедился, что корабль содержится в образцовом порядке, если именно это Потчнефф имел в виду, — ответил он.
Его удивила неверность Потчнеффа. Вероятно, первый офицер был более привязан к правящим кругам Фризгальта, нежели к иноземному капитану. Должно быть, его собственное поведение подтолкнуло первого офицера к этому. Арфлейн пожал плечами. Если первый офицер чувствовал себя обиженным — что поделаешь, лишь бы хорошо выполнял свои обязанности.