Страница:
— Еще шаг — и он умрет, — хрипло заявил я. Я не был уверен в том, что они понимали слова, однако, во всяком случае, им было ясно, что я имею в виду.
— Шаран Канг, — мой голос звучал словно издалека. — Завтра мои люди двинутся на Теку Бенга. Если они не увидят меня живым и в добром здравии, они нападут на город, сравняют его с землей и уничтожат всех его жителей.
Шаран Канг только посмеялся:
— Само собой разумеется, вы будете целы и невредимы, капитан. И более того, вы даже увидите вещи в куда более благоприятном свете. Я уверен.
— Господи! Вам не удастся загипнотизировать меня!
Я офицер английской армии, а не ваш безмозглый приверженец!
— Прошу вас, вам нужно отдохнуть, капитан. Завтра… Краем глаза я заметил движение. Еще двое жрецов устремились ко мне с тыла. Я повернулся и выстрелил. Один из них упал на пол. Второй набросился на меня и попытался отобрать оружие. Я спустил курок, и выстрел сделал большую дырку у него в туловище. С криком выпустил он мое запястье и упал в корчах. Теперь пенджабы стояли возле меня, тоже с пистолетами наготове, и делали все возможное, чтобы поддержать друг друга, ибо из-за наркотика были так же нетверды на ногах, как я. Дженаб Шах с трудом вымолвил:
— Попытаемся вырваться отсюда, капитан. Возможно, свежим воздух нам поможет. А если мы сумеем добраться до наших лошадей, то, быть может, у нас получится бежать…
— Вы были бы сущими глупцами, если бы покинули это помещение, — тотчас вмешался Шаран Канг. — Даже мы не знаем всех частей лабиринта храма Грядущего Будды. Находятся и такие, кто утверждает, будто некоторые части храма существуют не только в этом времени…
— Молчите! — велел я и вновь направил на него пистолет. — Я не стану больше слушать вашу ложь.
Мы начали пятиться от Шаран Канга и прочих жрецов и держали паши револьверы наготове, оглядываясь по сторонам в поисках двери, через которую проникли сюда. Однако все двери выглядели одинаково. Наконец мы остановили выбор на одной из них и неверным шагом прошли сквозь нее, пребывая в почти полном мраке.
Пока мы подобным образом брели на ощупь в поисках выхода, я вновь и вновь спрашивал себя, какими соображениями руководствовался Шаран Канг, когда подсыпал нам порошки. Но я, вероятно, уже никогда не узнаю, каковы в действительности были его намерения.
Внезапно один из наших людей испустил крик и пальнул в темноту. Сперва я различал только голую стену, но затем, словно из воздуха, выступили два жреца и побежали к нам. Они были безоружны, однако неуязвимы для пуль.
— Прекратите стрелять! — хрипло приказал я, уверенный, что все это лишь обман зрения. — За мной!
Спотыкаясь, я поднялся по лестничному пролету, прорвался сквозь какой-то занавес и очутился в другом помещении, где точно так же была приготовлена трапеза, — однако это была не та комната, где мы обедали. Я заколебался. Быть может, все это воздействие наркотика? Я прошел через комнату, отодвинул маленькую скамеечку и отдернул несколько шелковых занавесок, пока не обнаружил выход. Я прошел сквозь арку и жестоко ударился плечом, когда в коридоре меня качнуло к стене. Еще одно помещение, точно так же, как первое, накрытое к обеду. Еще один выход, а за ним снова лестничный пролет вниз. Коридор.
Не знаю, как долго я бродил без цели, однако было впечатление, будто это длилось целую вечность. Мы совершенно заблудились, и единственное наше утешение состояло в том, что враги явно отказались от мысли преследовать нас. Мы находились в недрах неосвещенной части храма Грядущего Будды. Здесь не было запаха от дыма курений — только холодный затхлый воздух. Все, чего я ни касался, на ощупь было холодным; каждый сантиметр стен, высеченных в скале и усаженных необработанными ювелирными камнями, был покрыт пленкой воды. Порой мои пальцы скользили по частям какой-либо из ужасных скульптур, и я шарахался от жутких видений, которые пробуждало во мне это прикосновение.
Наркотик все еще действовал, однако напряжение, сковывающее тело, уже почти прошло. Голова прояснилась окончательно, и я наконец остановился, задыхаясь, и попытался определить, где мы находимся.
— Думаю, это та часть храма, которой не пользуются, — проговорил я. — И после всех этих лестниц можно предположить, что она лежит глубоко под землей. Интересно, почему они нас не преследовали? Если мы переждем здесь какое-то время и затем попытаемся незаметно вернуться, у нас будет шанс попасть к нашим и предостеречь их. Будут другие предложения, Ризальдар?
Тишина.
Я пристально вгляделся в темноту.
— Ризальдар! Ответа не было.
Я полез в карман и вынул коробку спичек. Затем зажег одну.
Все, что я увидел, были лишь жуткие скульптуры, намного более отвратительные, чем в верхней части сооружения. Они казались древними, невообразимо древними. Теперь я понимал, почему нас не преследовали. Я тяжело перевел дыхание и выронил спичку. Где же мои спутники?
Набравшись мужества, я вновь позвал:
— Ризальдар! Дженаб Шах!
Только тишина была мне ответом.
Дрожь пробрала меня. Постепенно я начинал верить всему, что рассказывали о власти Шаран Канга. Потеряв голову, я заковылял дальше, попытался было бежать, почти обезумев от ужаса, пока, полностью обессиленный, не рухнул на мертвяще холодный пол храма Грядущего Будды.
Должно быть, на короткое время я потерял сознание, но следующее, о чем я вспоминаю, был звук, весьма своеобразный звук. Далекий кудахчущий смех.
Шаран Канг? Нет.
Я вытянул руки в попытке идти вдоль стены. Однако с обеих сторон была пустота. Коридор остался позади, решил я, и теперь я нахожусь в большом помещении. Я содрогнулся. И вновь этот странный квохчущий смешок.
Затем я увидел впереди крошечный огонек. Я встал и помчался было туда, однако он, должно быть, находился очень далеко, поскольку не становился больше.
А потом я остановился.
И свет начал двигаться в мою сторону!
И по мере того, как он приближался, мерзкий смех накатывал все громче и громче, покуда мне не пришлось отбросить пистолет и зажать руками уши. Свет становился все пронзительнее. От боли я изо всех сил зажмурился. Пол под моими ногами закачался. Землетрясение?
Я отважился на мгновение приоткрыть глаза, и в ослепительном белом свете мне почудилось, что я вижу нечеловеческие скульптуры, построенные, должно быть, машинами древних индусских богов.
А затем пол подо мной расступился, я провалился в пропасть, меня подхватил воздушный смерч и потащил наверх, закручивая, как песчинку, и я переворачивался вниз головой, меня бросало из стороны в сторону, швыряло вниз-вверх, и наконец я полностью лишился рассудка. Я не ощущал более ничего, кроме ледяного беспощадного холода.
А потом исчезли все чувства, даже холод. Я пришел к убеждению, что я мертв, раздавлен и размолот в порошок той силой, что с начала времен таилась под этим храмом и которой страшился даже Шаран Канг, верховный маг Теку Бенга.
И вот настало время, когда я вообще больше ни о чем не мог думать.
Глава 3
— Шаран Канг, — мой голос звучал словно издалека. — Завтра мои люди двинутся на Теку Бенга. Если они не увидят меня живым и в добром здравии, они нападут на город, сравняют его с землей и уничтожат всех его жителей.
Шаран Канг только посмеялся:
— Само собой разумеется, вы будете целы и невредимы, капитан. И более того, вы даже увидите вещи в куда более благоприятном свете. Я уверен.
— Господи! Вам не удастся загипнотизировать меня!
Я офицер английской армии, а не ваш безмозглый приверженец!
— Прошу вас, вам нужно отдохнуть, капитан. Завтра… Краем глаза я заметил движение. Еще двое жрецов устремились ко мне с тыла. Я повернулся и выстрелил. Один из них упал на пол. Второй набросился на меня и попытался отобрать оружие. Я спустил курок, и выстрел сделал большую дырку у него в туловище. С криком выпустил он мое запястье и упал в корчах. Теперь пенджабы стояли возле меня, тоже с пистолетами наготове, и делали все возможное, чтобы поддержать друг друга, ибо из-за наркотика были так же нетверды на ногах, как я. Дженаб Шах с трудом вымолвил:
— Попытаемся вырваться отсюда, капитан. Возможно, свежим воздух нам поможет. А если мы сумеем добраться до наших лошадей, то, быть может, у нас получится бежать…
— Вы были бы сущими глупцами, если бы покинули это помещение, — тотчас вмешался Шаран Канг. — Даже мы не знаем всех частей лабиринта храма Грядущего Будды. Находятся и такие, кто утверждает, будто некоторые части храма существуют не только в этом времени…
— Молчите! — велел я и вновь направил на него пистолет. — Я не стану больше слушать вашу ложь.
Мы начали пятиться от Шаран Канга и прочих жрецов и держали паши револьверы наготове, оглядываясь по сторонам в поисках двери, через которую проникли сюда. Однако все двери выглядели одинаково. Наконец мы остановили выбор на одной из них и неверным шагом прошли сквозь нее, пребывая в почти полном мраке.
Пока мы подобным образом брели на ощупь в поисках выхода, я вновь и вновь спрашивал себя, какими соображениями руководствовался Шаран Канг, когда подсыпал нам порошки. Но я, вероятно, уже никогда не узнаю, каковы в действительности были его намерения.
Внезапно один из наших людей испустил крик и пальнул в темноту. Сперва я различал только голую стену, но затем, словно из воздуха, выступили два жреца и побежали к нам. Они были безоружны, однако неуязвимы для пуль.
— Прекратите стрелять! — хрипло приказал я, уверенный, что все это лишь обман зрения. — За мной!
Спотыкаясь, я поднялся по лестничному пролету, прорвался сквозь какой-то занавес и очутился в другом помещении, где точно так же была приготовлена трапеза, — однако это была не та комната, где мы обедали. Я заколебался. Быть может, все это воздействие наркотика? Я прошел через комнату, отодвинул маленькую скамеечку и отдернул несколько шелковых занавесок, пока не обнаружил выход. Я прошел сквозь арку и жестоко ударился плечом, когда в коридоре меня качнуло к стене. Еще одно помещение, точно так же, как первое, накрытое к обеду. Еще один выход, а за ним снова лестничный пролет вниз. Коридор.
Не знаю, как долго я бродил без цели, однако было впечатление, будто это длилось целую вечность. Мы совершенно заблудились, и единственное наше утешение состояло в том, что враги явно отказались от мысли преследовать нас. Мы находились в недрах неосвещенной части храма Грядущего Будды. Здесь не было запаха от дыма курений — только холодный затхлый воздух. Все, чего я ни касался, на ощупь было холодным; каждый сантиметр стен, высеченных в скале и усаженных необработанными ювелирными камнями, был покрыт пленкой воды. Порой мои пальцы скользили по частям какой-либо из ужасных скульптур, и я шарахался от жутких видений, которые пробуждало во мне это прикосновение.
Наркотик все еще действовал, однако напряжение, сковывающее тело, уже почти прошло. Голова прояснилась окончательно, и я наконец остановился, задыхаясь, и попытался определить, где мы находимся.
— Думаю, это та часть храма, которой не пользуются, — проговорил я. — И после всех этих лестниц можно предположить, что она лежит глубоко под землей. Интересно, почему они нас не преследовали? Если мы переждем здесь какое-то время и затем попытаемся незаметно вернуться, у нас будет шанс попасть к нашим и предостеречь их. Будут другие предложения, Ризальдар?
Тишина.
Я пристально вгляделся в темноту.
— Ризальдар! Ответа не было.
Я полез в карман и вынул коробку спичек. Затем зажег одну.
Все, что я увидел, были лишь жуткие скульптуры, намного более отвратительные, чем в верхней части сооружения. Они казались древними, невообразимо древними. Теперь я понимал, почему нас не преследовали. Я тяжело перевел дыхание и выронил спичку. Где же мои спутники?
Набравшись мужества, я вновь позвал:
— Ризальдар! Дженаб Шах!
Только тишина была мне ответом.
Дрожь пробрала меня. Постепенно я начинал верить всему, что рассказывали о власти Шаран Канга. Потеряв голову, я заковылял дальше, попытался было бежать, почти обезумев от ужаса, пока, полностью обессиленный, не рухнул на мертвяще холодный пол храма Грядущего Будды.
Должно быть, на короткое время я потерял сознание, но следующее, о чем я вспоминаю, был звук, весьма своеобразный звук. Далекий кудахчущий смех.
Шаран Канг? Нет.
Я вытянул руки в попытке идти вдоль стены. Однако с обеих сторон была пустота. Коридор остался позади, решил я, и теперь я нахожусь в большом помещении. Я содрогнулся. И вновь этот странный квохчущий смешок.
Затем я увидел впереди крошечный огонек. Я встал и помчался было туда, однако он, должно быть, находился очень далеко, поскольку не становился больше.
А потом я остановился.
И свет начал двигаться в мою сторону!
И по мере того, как он приближался, мерзкий смех накатывал все громче и громче, покуда мне не пришлось отбросить пистолет и зажать руками уши. Свет становился все пронзительнее. От боли я изо всех сил зажмурился. Пол под моими ногами закачался. Землетрясение?
Я отважился на мгновение приоткрыть глаза, и в ослепительном белом свете мне почудилось, что я вижу нечеловеческие скульптуры, построенные, должно быть, машинами древних индусских богов.
А затем пол подо мной расступился, я провалился в пропасть, меня подхватил воздушный смерч и потащил наверх, закручивая, как песчинку, и я переворачивался вниз головой, меня бросало из стороны в сторону, швыряло вниз-вверх, и наконец я полностью лишился рассудка. Я не ощущал более ничего, кроме ледяного беспощадного холода.
А потом исчезли все чувства, даже холод. Я пришел к убеждению, что я мертв, раздавлен и размолот в порошок той силой, что с начала времен таилась под этим храмом и которой страшился даже Шаран Канг, верховный маг Теку Бенга.
И вот настало время, когда я вообще больше ни о чем не мог думать.
Глава 3
С неба падает тень
Сознание возвращалось ко мне постепенно. Сперва меня посетило несколько смутных видений. Армии миллионов солдат, передвигающиеся на фоне серых и белых деревьев, между которыми пылали черные костры. Юная девушка в белом платье, пронзенная десятком длинных стрел. Я видел множество картин в том же роде, они становились все отчетливее; краски постепенно делались интенсивнее. Я начал ощущать свое тело. Оно было холоднее льда — холоднее, даже чем в тот момент, когда я потерял сознание. И самым удивительным было то, что я, несмотря на это, не испытывал никакого неприятного чувства. Я вообще ничего не ощущал. Я просто знал, что мне холодно.
Я попробовал пошевелить пальцами правой руки (я все еще ничего не видел), и мне показалось, что указательный палец приподнялся на несколько миллиметров.
Картины, мелькавшие в моем воображении, становились все отвратительнее. Моим сознанием завладели трупы — зверски изуродованные трупы. Умирающие дети простирали ко мне ручонки в поисках защиты. Солдаты-звери в бесцветной форме насиловали женщин. И повсюду я видел огонь, черный дым, разрушенные дома. Я должен был бежать от этих видений и приложил невероятные усилия к тому, чтобы двинуть рукой.
Наконец рука мне подчинилась, но она была на удивление твердой. А когда я в конце концов согнул ее, меня пронзила такая боль, что я вскрикнул. Странный скрипучий звук. Глаза мои открылись, и сперва я не видел ничего, кроме молочного тумана. Я повернул шею. И снова эта ужасная боль. Зато видения постепенно начали тускнеть. Я согнул ногу и застонал. Внезапно меня точно наполнило огнем, который растопил лед, сковавший мою кровь. Я дрожал всем телом, однако боль отступила. И тогда я понял, что лежу на спине и смотрю в голубое небо. По всей вероятности, я находился на дне какой-то ямы, потому что со всех сторон видел отвесные стены.
Спустя очень долгое время я был уже в состоянии сесть и осмотреться. Я действительно находился в своего рода яме — к тому же созданной руками человека, ибо проход состоял из обтесанного камня. Статуи были те самые, что я видел во время бегства. В дневном свете они казались совсем не такими уж страшными, хотя по-прежнему производили отвратительное впечатление.
Я улыбнулся своему страху. Совершенно очевидно, произошло землетрясение, и храм Грядущего Будды рухнул. Все прочие вещи, которые я видел, были вызваны воздействием наркотика на мое сознание, к тому же затуманенное страхом. Каким-то образом во время землетрясения мне удалось избежать самого худшего, и я, считай, цел и невредим. Я сомневался, что Шаран Кангу и его подручным повезло так же, однако принял благое решение передвигаться с осторожностью, покуда не выпадет случай удостовериться в том, что они не следят за мной сверху. Вероятно, бедный Ризальдар Дженаб Шах и уланы погибли в катакомбах. Однако ж природа, по крайней мере, выполнила за меня мою задачу — в качестве аргумента землетрясение должно было удовлетворить даже Шаран Канга. Если он еще жив, его воззрениям причинен серьезный ущерб, ибо те из его людей, что остались в живых, увидят в буйстве стихии знак богов.
Я поднялся и бросил взгляд на свои руки. Грязь покрыла их настолько плотной коркой, что они приобрели такой вид, будто этот толстый слой лежит на них уже десятилетия. Моя одежда превратилась в лохмотья. Я хотел было стряхнуть с них пыль, но с меня посыпались клочки ткани. Я ощупал сюртук. Ткань.., она как будто истлела! На мгновение я растерялся, однако после подумал, что, вероятно, на материал оказал воздействие газ, находившийся в подземных помещениях храма, — тот самый, что, возможно, вместе с наркотиками вызвал у меня странные галлюцинации.
Почувствовав себя немного лучше, я со всеми возможными предосторожностями пустился в дорогу к верхнему краю ямы, находившемуся примерно в тридцати футах над моей головой. Я был чрезвычайно слаб и совершенно оцепенел от страха, скала же крошилась и обламывалась большими кусками, когда я пробовал найти какую-либо опору для ног. Однако, используя в качестве ступенек размытые ключами желобки, я в конце концов вскарабкался на край ямы, забросив ногу, выбрался наверх и осторожно осмотрелся.
Ни малейших следов Шаран Канга или его людей. Честно говоря, не имелось вообще никаких признаков жизни. Куда бы я ни смотрел, я видел только руины. Ни один из домов Теку Бенга не пережил землетрясения. Многие храмы как сквозь землю провалились.
Я встал и пошел по развороченным остаткам мостовой.
И вот тут я внезапно остановился, ибо в первый раз с того момента, как очнулся, заметил нечто, чему никак не мог найти объяснения.
Трупы. Вполне естественно было ожидать, что я обнаружу много трупов, если прошлой ночью здесь действительно бушевало землетрясение. И однако ж их совершенно не было видно. Хотя, может быть, людям удалось бежать из города? Эта мысль меня почти убедила…
Однако вот что ставило в тупик: даже не тот факт, что мостовая пошла трещинами — сквозь эти трещины проросли уже густые сорняки!
И теперь, когда я присмотрелся внимательнее, я увидел повсюду на развалинах вьюнки, крошечные цветочки, пятна вереска. Эти руины были старыми! Должны были миновать годы и годы с того времени, как здесь в последний раз жили люди!
Я облизал губы и попытался собраться с мыслями. Возможно, я вообще нахожусь не в Теку Бенга… Может так статься, что меня утащили прочь от города Шаран Канга и бросили умирать на развалинах какого-то другого города…
Но было слишком хорошо понятно, что это все-таки Теку Бенга. Я узнавал по развалинам все больше и больше зданий. Да и вряд ли существовал еще один такой же город, как Теку Бенга, даже здесь, в загадочных Гималаях. Узнавал я также горы, лежащие вокруг, и дорогу, ведущую наверх к тому, что прежде было городской стеной. Не подлежало сомнению — сам я находился на центральной площади, где стоял храм Грядущего Будды.
И вновь меня пронизала дрожь ужаса. Я снова оглядел себя, покрытого коркой грязи, взглянул на траву под своими рваными сапогами, на обветшавшую одежду, на все эти несомненные признаки, которые точно издевались над моим здоровым человеческим рассудком, ибо бесспорно доказывали: не часы, но годы минули с той поры, как я вырвался из западни, подстроенной Шаран Кангом!
Или я, быть может, все еще во власти грез? Но даже в том случае, если это сон, он никоим образом не напоминал все те видения, что мучили меня до сих пор. И сон всегда можно отличить от реальности, каким бы отчетливым и завершенным он ни был. (Так думал я тогда, но сегодня сильно сомневаюсь в этом…) Я поднялся на обломок упавшей стены и попытался мыслить последовательно. Как вообще стало возможным, что я все еще жив? Со дня землетрясения должно было пройти по меньшей мере года два — если это было землетрясение. В то же время, если моя одежда выказывала подверженность длительному воздействию разрушительных процессов, то тело мое не носило ни следа подобных изменений. Мог ли тот газ, на который я прежде возлагал ответственность за мою истлевшую одежду, сохранить мое тело? Это было единственное объяснение, к тому же довольно абсурдное. Все эти обстоятельства мог бы объяснить умудренный ученый; я же до такого еще не дорос. Моя задача состояла теперь в том, чтобы добраться до цивилизации, связаться с моим полком и выяснить, что же произошло на самом деле с тех пор, как я потерял сознание.
Карабкаясь по руинам, я пытался изгнать из головы все эти непостижимые мысли и сосредоточиться на моей непосредственной задаче. Но это было непросто, и я так и не сумел окончательно избавиться от мысли, что вполне мог лишиться здравого рассудка.
Наконец я взобрался на рассыпавшуюся стену и прислонился к обломкам всем своим избитым телом. Поднявшись наверх, я взглянул по другую сторону крепостной стены в поисках дороги, бывшей некогда там. На месте дороги зияла пропасть, как будто скала расступилась, и та часть горы, где стоял город, провалилась в бездну метров на тридцать. Не было совершенно никакой возможности попасть на другую сторону. Я захохотал. Это было усталое хриплое карканье, после которого меня охватило сдавленное рыдание. Судьба каким-то образом сохранила мне жизнь только для того, чтобы я умер на этой безжизненной горе мучительной голодной смертью.
Обессиленный, я опустил голову и, должно быть, на час или два погрузился в глубокий сон, ибо когда я вновь проснулся, солнце клонилось уже к закату. Было примерно три часа пополудни.
Я вскочил, повернулся и бросился бежать назад по руинам. Я должен попробовать пробраться на другой конец города и поискать там возможности опуститься вниз.
Повсюду вокруг меня вздымались заснеженные склоны Гималаев — равнодушные и непоколебимые. А надо мной расстилалось бледно-голубое небо, в котором даже ястребы не описывали кругов. Мне почти казалось, что я — единственное живое существо на земле.
Я отогнал от себя эту мысль, ибо знал: расплатой за чрезмерное увлечение подобными рассуждениями будет безумие.
Когда я наконец был на другой стороне города, меня вновь охватило отчаяние, ибо за сохранившимися стенами начинались отвесные голые скалы, спускавшиеся, по крайней мере, на глубину нескольких сотен метров. Вот, без сомнения, причина возводить город именно в этом месте. Есть (или был) один-единственный доступ к нему, а это означало, что Теку Бенга можно было взять только прямым штурмом. В отчаянии я передернул плечами и занялся размышлениями на тему: какие из растений могут оказаться съедобными. Не то чтобы я моментально проголодался. Я горько улыбнулся. С чего бы это — особенно если учесть, что я по меньшей мере года два провел без еды? Эта шутка заставила меня рассмеяться. Смех мой прозвучал безумно, и я взял себя в руки. Солнце опускалось за горы, воздух стал холодным. В конце концов я забрался под прикрытие двух обломков стены, прислоненных друг к другу, и тотчас же провалился в глубокое забытье без сновидений.
Уже светало, когда я вновь очнулся. Я ощутил новый прилив надежды и принялся развивать своего рода план. Мой кожаный пояс и портупея не сильно пострадали от времени, и хотя немного рассохлись, все же были еще довольно надежны. Я обыщу руины в поисках других кожаных полосок. Где-нибудь еще должны быть лари с припасами; я постараюсь отыскать останки воинов-кумбалари, погибших во время землетрясения, все оставшиеся у меня силы я употреблю на то, чтобы собрать достаточное количество кожи и сплести канат. С помощью каната я мог бы попробовать спуститься с горы. А если при этой попытке я погибну — что ж, эта участь не хуже той, что уготована мне в мертвом городе.
Последующие часы я провел, карабкаясь по руинам, где обнаружил несколько черепов и скелет воина-кумбалари, все еще полностью облаченный в меха, железо и кожу. Вокруг его талии был застегнут пояс хорошей сохранности. Я проверил кожу на прочность; она вполне годилась. Моя уверенность росла, и я продолжал поиски.
Я как раз стоял па коленях в развалинах одного из храмов и пытался вытащить из-под обломков другой скелет, когда в первый раз уловил звук. Поначалу я подумал, что его издают кости, которые я тащил по земле, но для этого он был слишком мягким. Тогда я задался вопросом: а что если я вовсе не один в этих руинах? Не ворчание ли тигра я слышу? Нет, хотя очень похоже. Я замер, склонил голову и напряженно вслушался. Гром? Барабанный бой, отраженный горным эхом? Но он должен быть не ближе чем в пятидесяти милях отсюда. Я выбрался из развалин, и в это самое время на щебень передо мной медленно стала наползать тень. Огромная черная тень, которую могла бы отбрасывать гигантская птица, если бы форма этой тени не была такой длинной, правильной и округлой.
Вновь я усомнился в своем рассудке и, дрожа, заставил себя обратить взор к небу.
От изумления я всхлипнул. То была не птица, а гигантский воздушный шар! Даже не шар, ибо он имел форму сигары. И все же он не был похож на аэростат, который я как-то раз видел, ибо стенки его, как мне казалось, были построены из какого-то серебристого металла.
Я попробовал пошевелить пальцами правой руки (я все еще ничего не видел), и мне показалось, что указательный палец приподнялся на несколько миллиметров.
Картины, мелькавшие в моем воображении, становились все отвратительнее. Моим сознанием завладели трупы — зверски изуродованные трупы. Умирающие дети простирали ко мне ручонки в поисках защиты. Солдаты-звери в бесцветной форме насиловали женщин. И повсюду я видел огонь, черный дым, разрушенные дома. Я должен был бежать от этих видений и приложил невероятные усилия к тому, чтобы двинуть рукой.
Наконец рука мне подчинилась, но она была на удивление твердой. А когда я в конце концов согнул ее, меня пронзила такая боль, что я вскрикнул. Странный скрипучий звук. Глаза мои открылись, и сперва я не видел ничего, кроме молочного тумана. Я повернул шею. И снова эта ужасная боль. Зато видения постепенно начали тускнеть. Я согнул ногу и застонал. Внезапно меня точно наполнило огнем, который растопил лед, сковавший мою кровь. Я дрожал всем телом, однако боль отступила. И тогда я понял, что лежу на спине и смотрю в голубое небо. По всей вероятности, я находился на дне какой-то ямы, потому что со всех сторон видел отвесные стены.
Спустя очень долгое время я был уже в состоянии сесть и осмотреться. Я действительно находился в своего рода яме — к тому же созданной руками человека, ибо проход состоял из обтесанного камня. Статуи были те самые, что я видел во время бегства. В дневном свете они казались совсем не такими уж страшными, хотя по-прежнему производили отвратительное впечатление.
Я улыбнулся своему страху. Совершенно очевидно, произошло землетрясение, и храм Грядущего Будды рухнул. Все прочие вещи, которые я видел, были вызваны воздействием наркотика на мое сознание, к тому же затуманенное страхом. Каким-то образом во время землетрясения мне удалось избежать самого худшего, и я, считай, цел и невредим. Я сомневался, что Шаран Кангу и его подручным повезло так же, однако принял благое решение передвигаться с осторожностью, покуда не выпадет случай удостовериться в том, что они не следят за мной сверху. Вероятно, бедный Ризальдар Дженаб Шах и уланы погибли в катакомбах. Однако ж природа, по крайней мере, выполнила за меня мою задачу — в качестве аргумента землетрясение должно было удовлетворить даже Шаран Канга. Если он еще жив, его воззрениям причинен серьезный ущерб, ибо те из его людей, что остались в живых, увидят в буйстве стихии знак богов.
Я поднялся и бросил взгляд на свои руки. Грязь покрыла их настолько плотной коркой, что они приобрели такой вид, будто этот толстый слой лежит на них уже десятилетия. Моя одежда превратилась в лохмотья. Я хотел было стряхнуть с них пыль, но с меня посыпались клочки ткани. Я ощупал сюртук. Ткань.., она как будто истлела! На мгновение я растерялся, однако после подумал, что, вероятно, на материал оказал воздействие газ, находившийся в подземных помещениях храма, — тот самый, что, возможно, вместе с наркотиками вызвал у меня странные галлюцинации.
Почувствовав себя немного лучше, я со всеми возможными предосторожностями пустился в дорогу к верхнему краю ямы, находившемуся примерно в тридцати футах над моей головой. Я был чрезвычайно слаб и совершенно оцепенел от страха, скала же крошилась и обламывалась большими кусками, когда я пробовал найти какую-либо опору для ног. Однако, используя в качестве ступенек размытые ключами желобки, я в конце концов вскарабкался на край ямы, забросив ногу, выбрался наверх и осторожно осмотрелся.
Ни малейших следов Шаран Канга или его людей. Честно говоря, не имелось вообще никаких признаков жизни. Куда бы я ни смотрел, я видел только руины. Ни один из домов Теку Бенга не пережил землетрясения. Многие храмы как сквозь землю провалились.
Я встал и пошел по развороченным остаткам мостовой.
И вот тут я внезапно остановился, ибо в первый раз с того момента, как очнулся, заметил нечто, чему никак не мог найти объяснения.
Трупы. Вполне естественно было ожидать, что я обнаружу много трупов, если прошлой ночью здесь действительно бушевало землетрясение. И однако ж их совершенно не было видно. Хотя, может быть, людям удалось бежать из города? Эта мысль меня почти убедила…
Однако вот что ставило в тупик: даже не тот факт, что мостовая пошла трещинами — сквозь эти трещины проросли уже густые сорняки!
И теперь, когда я присмотрелся внимательнее, я увидел повсюду на развалинах вьюнки, крошечные цветочки, пятна вереска. Эти руины были старыми! Должны были миновать годы и годы с того времени, как здесь в последний раз жили люди!
Я облизал губы и попытался собраться с мыслями. Возможно, я вообще нахожусь не в Теку Бенга… Может так статься, что меня утащили прочь от города Шаран Канга и бросили умирать на развалинах какого-то другого города…
Но было слишком хорошо понятно, что это все-таки Теку Бенга. Я узнавал по развалинам все больше и больше зданий. Да и вряд ли существовал еще один такой же город, как Теку Бенга, даже здесь, в загадочных Гималаях. Узнавал я также горы, лежащие вокруг, и дорогу, ведущую наверх к тому, что прежде было городской стеной. Не подлежало сомнению — сам я находился на центральной площади, где стоял храм Грядущего Будды.
И вновь меня пронизала дрожь ужаса. Я снова оглядел себя, покрытого коркой грязи, взглянул на траву под своими рваными сапогами, на обветшавшую одежду, на все эти несомненные признаки, которые точно издевались над моим здоровым человеческим рассудком, ибо бесспорно доказывали: не часы, но годы минули с той поры, как я вырвался из западни, подстроенной Шаран Кангом!
Или я, быть может, все еще во власти грез? Но даже в том случае, если это сон, он никоим образом не напоминал все те видения, что мучили меня до сих пор. И сон всегда можно отличить от реальности, каким бы отчетливым и завершенным он ни был. (Так думал я тогда, но сегодня сильно сомневаюсь в этом…) Я поднялся на обломок упавшей стены и попытался мыслить последовательно. Как вообще стало возможным, что я все еще жив? Со дня землетрясения должно было пройти по меньшей мере года два — если это было землетрясение. В то же время, если моя одежда выказывала подверженность длительному воздействию разрушительных процессов, то тело мое не носило ни следа подобных изменений. Мог ли тот газ, на который я прежде возлагал ответственность за мою истлевшую одежду, сохранить мое тело? Это было единственное объяснение, к тому же довольно абсурдное. Все эти обстоятельства мог бы объяснить умудренный ученый; я же до такого еще не дорос. Моя задача состояла теперь в том, чтобы добраться до цивилизации, связаться с моим полком и выяснить, что же произошло на самом деле с тех пор, как я потерял сознание.
Карабкаясь по руинам, я пытался изгнать из головы все эти непостижимые мысли и сосредоточиться на моей непосредственной задаче. Но это было непросто, и я так и не сумел окончательно избавиться от мысли, что вполне мог лишиться здравого рассудка.
Наконец я взобрался на рассыпавшуюся стену и прислонился к обломкам всем своим избитым телом. Поднявшись наверх, я взглянул по другую сторону крепостной стены в поисках дороги, бывшей некогда там. На месте дороги зияла пропасть, как будто скала расступилась, и та часть горы, где стоял город, провалилась в бездну метров на тридцать. Не было совершенно никакой возможности попасть на другую сторону. Я захохотал. Это было усталое хриплое карканье, после которого меня охватило сдавленное рыдание. Судьба каким-то образом сохранила мне жизнь только для того, чтобы я умер на этой безжизненной горе мучительной голодной смертью.
Обессиленный, я опустил голову и, должно быть, на час или два погрузился в глубокий сон, ибо когда я вновь проснулся, солнце клонилось уже к закату. Было примерно три часа пополудни.
Я вскочил, повернулся и бросился бежать назад по руинам. Я должен попробовать пробраться на другой конец города и поискать там возможности опуститься вниз.
Повсюду вокруг меня вздымались заснеженные склоны Гималаев — равнодушные и непоколебимые. А надо мной расстилалось бледно-голубое небо, в котором даже ястребы не описывали кругов. Мне почти казалось, что я — единственное живое существо на земле.
Я отогнал от себя эту мысль, ибо знал: расплатой за чрезмерное увлечение подобными рассуждениями будет безумие.
Когда я наконец был на другой стороне города, меня вновь охватило отчаяние, ибо за сохранившимися стенами начинались отвесные голые скалы, спускавшиеся, по крайней мере, на глубину нескольких сотен метров. Вот, без сомнения, причина возводить город именно в этом месте. Есть (или был) один-единственный доступ к нему, а это означало, что Теку Бенга можно было взять только прямым штурмом. В отчаянии я передернул плечами и занялся размышлениями на тему: какие из растений могут оказаться съедобными. Не то чтобы я моментально проголодался. Я горько улыбнулся. С чего бы это — особенно если учесть, что я по меньшей мере года два провел без еды? Эта шутка заставила меня рассмеяться. Смех мой прозвучал безумно, и я взял себя в руки. Солнце опускалось за горы, воздух стал холодным. В конце концов я забрался под прикрытие двух обломков стены, прислоненных друг к другу, и тотчас же провалился в глубокое забытье без сновидений.
Уже светало, когда я вновь очнулся. Я ощутил новый прилив надежды и принялся развивать своего рода план. Мой кожаный пояс и портупея не сильно пострадали от времени, и хотя немного рассохлись, все же были еще довольно надежны. Я обыщу руины в поисках других кожаных полосок. Где-нибудь еще должны быть лари с припасами; я постараюсь отыскать останки воинов-кумбалари, погибших во время землетрясения, все оставшиеся у меня силы я употреблю на то, чтобы собрать достаточное количество кожи и сплести канат. С помощью каната я мог бы попробовать спуститься с горы. А если при этой попытке я погибну — что ж, эта участь не хуже той, что уготована мне в мертвом городе.
Последующие часы я провел, карабкаясь по руинам, где обнаружил несколько черепов и скелет воина-кумбалари, все еще полностью облаченный в меха, железо и кожу. Вокруг его талии был застегнут пояс хорошей сохранности. Я проверил кожу на прочность; она вполне годилась. Моя уверенность росла, и я продолжал поиски.
Я как раз стоял па коленях в развалинах одного из храмов и пытался вытащить из-под обломков другой скелет, когда в первый раз уловил звук. Поначалу я подумал, что его издают кости, которые я тащил по земле, но для этого он был слишком мягким. Тогда я задался вопросом: а что если я вовсе не один в этих руинах? Не ворчание ли тигра я слышу? Нет, хотя очень похоже. Я замер, склонил голову и напряженно вслушался. Гром? Барабанный бой, отраженный горным эхом? Но он должен быть не ближе чем в пятидесяти милях отсюда. Я выбрался из развалин, и в это самое время на щебень передо мной медленно стала наползать тень. Огромная черная тень, которую могла бы отбрасывать гигантская птица, если бы форма этой тени не была такой длинной, правильной и округлой.
Вновь я усомнился в своем рассудке и, дрожа, заставил себя обратить взор к небу.
От изумления я всхлипнул. То была не птица, а гигантский воздушный шар! Даже не шар, ибо он имел форму сигары. И все же он не был похож на аэростат, который я как-то раз видел, ибо стенки его, как мне казалось, были построены из какого-то серебристого металла.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента