Страница:
Перезарядив револьвер, Реджи крутанул его на пальце и сунул в набедренную кобуру. После возвращения из Древней Греции Реджи торчал в башне Гриффина уже больше недели, и каждый новый день ожидания давался ему тяжелее предыдущего. Стрелок должен быть мобильным. Остановка для него смерти подобна.
Не успел Реджи вернуться в комнату, как могучий порыв ветра сорвал занавески. Со всех сторон раздавался дикий, невообразимый грохот, пол ходил ходуном, а с потолка сыпалась штукатурка, и создавалось такое впечатление, что башня волшебника трещит по швам.
Землетрясение, подумал Реджи. Самое плохое в стихии то, что ее нельзя пристрелить.
Не будучи уверенным в том, что архитектурное излишество способно выдержать его вес после перенесенного потрясения, Реджи высунул на балкон только голову. Снаружи оказалось гораздо светлее, чем несколькими минутами раньше, и в этом призрачном свете Реджи рассмотрел вывернутые с корнями вековые деревья, разметанные по земле палатки орков и прочие разрушения. Потом Реджи глянул вверх.
Мгновение спустя он уже мчался по лестнице на смотровую площадку башни.
Стрелки стараются постоянно поддерживать форму, и их физическое состояние варьируется от просто великолепного до идеального, тем не менее Реджи финишировал лишь третьим. Негоро и хозяину башни, чьи апартаменты находились выше спальни стрелка, пришлось преодолеть гораздо меньшее расстояние. Поскольку Негоро был дублем, на нем небольшое физическое упражнение никак не сказалось, а вот волшебник хватал ртом воздух, как спринтер в конце марафонского забега.
Однако слов для описания произошедшего не нашлось ни у одного из тройки.
– О, – сказал Питер. – О… Об…
– Обо что? – поинтересовался Реджи.
– Обалдеть, – сказан Питер.
– Мягко сказано, – возразил Негоро.
Поскольку не так давно он стал почти бессмертным, ему все было по фигу, и он первым протянул руку вверх, дотронувшись до неба, внезапно ставшего таким близким. Его рука уперлась в синеву.
– Забавно, – констатировал Реджи.
Негоро постучат по синеве костяшками пальцев. Звук получился такой, словно стучали по очень качественному хрусталю.
– Небесная твердь, – сказал Негоро.
– Любопытный астрономический феномен, – заметил Питер Гриффин, к которому вернулся дар связной речи. Встав на цыпочки, он дотронулся указательным пальцем до тусклой звездочки, охнул и тут же сунул обоженный палец в рот.
– А не фиг всюду свои грязные руки совать, – назидательно сказал Негоро.
– Чего-то я в этой жизни не понимаю, – сказал Питер.
– Все вниз! – крикнул Реджи, ныряя в люк.
Негоро и Питер Гриффин оказались достаточно умны, чтобы довериться интуиции стрелка, и сразу последовали за ним. Спустя несколько секунд оглушительный треск повторился, и небесная твердь просела еще на десять метров, разнеся в пыль смотровую площадку и два верхних этажа башни волшебника.
Один из самых старых и, возможно, самый могущественный маг современности Горлогориус Хруподианис сидел за столом и мрачно смотрел в свой хрустальный шар, пытаясь собрать разрозненные куски поступающей к нему информации в общую картину. За этим занятием его застукал другой старый и могущественный маг, в последнее время откликающийся только на имя Мэнни.
– Чего уставился? – дружелюбно осведомился он. Мэнни был одним из немногих людей, осмеливающихся разговаривать с Горлогориусом в подобном тоне.
– Я думаю, – сказал Горлогориус. – И думы мои тяжелы.
– Опять плохие новости? – спросил Мэнни.
– Не так чтобы уж очень плохие, – сказал Горлогориус. – Если не считать плохими новостями полное отсутствие всяческих новостей.
– В нашей ситуации полное отсутствие новостей – это очень плохая новость, – сказал Мэнни. – Ибо времени ждать новостей у нас уже нет.
– Судя по твоему похоронному тону, стряслось еще что-то, о чем я не знаю, – сказал Горлогориус.
– Небо обрушилось, – сказал Мэнни.
Горлогориус оторвал взгляд от хрустального шара и выглянул в окно. Небо находилось, как ему и положено, довольно далеко сверху. Светило солнышко, щебетали пташки…
– Местами, – уточнил Мэнни. – В смысле, оно местами обрушилось.
– Жертвы были?
– Немерено, – сказал Мэнни. – Правда, в основном побило орков и несколько крестьянских хозяйств.
– Удачно, – заметил Горлогориус.
– Еще башню Гриффина придавило немножко, – продолжил Мэнни. – Ту самую, в которой Негоро с дружками засел.
– Потерян кто-то из основных персонажей?
– К сожалению, нет.
– Неизвестно еще, к сожалению это или к счастью, – сказал Горлогориус. – Чует моя селезенка, не так все просто, как нам казалось.
– А нового твоя селезенка ничего не чует? – поинтересовался Мэнни. – Потому что мне вся эта бодяга никогда простой не казалась.
– Ага, – рассеянно сказал Горлогориус. – Слушай, ты Мерлина когда последний раз видел?
– Я не понял, это сейчас что? Неудачная попытка сменить тему разговора? – поинтересовался Мэнни. – Дескать, как там наша старая гвардия и всякое такое, да?
– В гробу я вашу старую гвардию видел вместе со всяким таким. У меня к Мерлину серьезный разговор возник, а по шару я с ним уже вторые сутки связаться не могу, – сказал Горлогориус. – Так когда ты его видел?
– Давно, – сказал Мэнни. – Мрачный он тип, этот Мерлин. Мрачный и некомпанейский. Я от таких стараюсь держаться подальше.
– Это неправильно. Своих друзей надо держать близко, а врагов – еще ближе, – глубокомысленно заметил Горлогориус. Ему в области глубокомысленных замечаний вообще равных не было.
– С каких это пор Мерлин стал нашим врагом? – удивился Мэнни.
– Не знаю, – сказал Горлогориус. – Я его в свои враги еще не записал. Однако меня тревожат смутные сомнения.
– А когда они тебя не тревожили?
– В детстве, – вздохнул Горлогориус. – Говоришь, небесная твердь местами обрушилась?
– Нельзя сказать, что она окончательно обрушилась, – сказал Мэнни. – Она, я бы сказал, основательно просела. В некоторых областях до пяти-шести метров. У тамошних жителей начинается клаустрофобия.
– И в чем ты видишь причину этого… проседания?
– Причина может быть только одна, – твердо сказал Мэнни. – Защита, установленная творцом при создании мира, слабеет, и протуберанцы Большого Бо выбиваются наружу. Пока все это выглядит достаточно безобидно, но мы не знаем, каким по форме будет следующее проявление.
– Похмелье – штука тонкая, – заметил Горлогориус.
– Твои мудрецы-аналитики так и не выяснили природу остальных ключей?
– Они до сих пор даже не знают их конечного числа, – сказал Горлогориус. – Все орали: нет времени в бумажках копаться, купите нам компьютеры… купили, и что?
– Что? – переспросил Мэнни.
– Виснут они, вот что. – Горлогориус в сердцах сплюнул на пол, но вспомнил, что находится в собственном кабинете, и дематериализовал слюну еще в полете. – Не справляются с объемом информации. Попомни мои слова, Мэнни, адекватную замену человеческому мозгу придумают еще очень нескоро.
– Поживем – увидим, – сказал Мэнни. – А сейчас-то нам что делать? Положение отчаянное.
– Отчаянное положение требует крайних мер, – сказал Горлогориус, и Мэнни понял, что своими последними словами невольно спровоцировал продолжение спора, который они с Горлогориусом вели последние полтора дня.
– Нет, – не слишком уверенно сказал Мэнни.
– Да, – авторитетно сказал Горлогориус.
– Ты этого не сделаешь.
– Сделаю. И ты мне поможешь.
– Даже ты не настолько безумен, чтобы попытаться выкинуть этот фокус, – сказал Мэнни. – Ты хоть представляешь, что может случиться?
– Ну в одном из вариантов мы получим ответы на все интересующие нас вопросы.
– А в другом – наша вселенная накроется медным тазом даже без участия Большого Бо.
– Вот ему будет обидно, – хихикнул Горлогориус.
– Ты бы весьма меня обязал, если бы относился к обсуждаемым проблемам с большей серьезностью.
– Я серьезен, как стадо мертвых гиппопотамов, – сказал Горлогориус.[3]
– Истории известны случаи, когда лекарство оказывалось страшнее болезни, и мне такие случаи тоже известны, – сказал Мэнни. – Ты собираешься заигрывать со слишком могущественными силами.
– Ничего подобного я делать не собираюсь, – сказал Горлогориус. – Не спорю, сила, к которой я собираюсь обратиться, когда-то была могущественной, но сейчас она не страшнее нас с тобой.
– Ты не представляешь, что я могу натворить, если выйду из себя, – сказал Мэнни.
– Представляю, – сказал Горлогориус. – Но если дело пойдет на наших условиях, то никаких неприятностей быть не должно.
– Не должно и не будет – это две разные вещи, – заметил Мэнни.
– Ты пытаешься задушить в зародыше все мои идеи, – пожаловался Горлогориус. – Ты сковываешь мою инициативу.
– Можешь расценивать мое высказывание как голос разума.
– Голос скептически настроенного разума, если быть абсолютно точным.
– История показывает, что в конечном итоге скептики оказываются гораздо разумнее оптимистов.
– Но результатов добиваются именно оптимисты, – сказал Горлогориус. – И замнем на этом. Руководство всей операцией поручено мне.
– А я осуществляю надзор.
– Вот и надзирай со стороны, – отрезал Горлогориус. – Нечего распылять мою креативную энергию.
– А что у тебя за проблема с Мерлином? – предпочел сменить тему Мэнни. – Может быть, нам стоит подключить к этому делу кого-нибудь из гильдии?
– Я еще не уверен в том, что у меня за проблема, – сказал Горлогориус. – Может быть, речь идет об обычной несогласованности действий, что не исключено ввиду повышенной секретности моей миссии. Но, может быть, мы имеем дело с заранее просчитанным саботажем. Хотелось бы верить, что это саботаж. Потому что, если мир вдруг ухнет в пропасть из-за нашей собственной безалаберности, мы все будем выглядеть очень глупо.
– К тому же с саботажем бороться легче, чем с безалаберностью, – согласился Мэнни. – Хочешь, я сам отправлюсь в Камелот и провентилирую этот вопрос с Мерлином? Конечно, удовольствия мне сие предприятие не доставит…
– Провентилируй, – милостиво согласился Горлогориус. – Великая вещь – распределение обязанностей.
И он коротко изложил Мэнни суть своей проблемы с Мерлином.
Волшебник Гарри Тринадцатый и стрелок Джек Смит-Вессон сидели на раскладных стульчиках в тени большого дерева, растущего неподалеку от строящейся башни Гарри, и пили холодное пиво. Как и их оппонентам в башне Гриффина, им тоже было нечего делать, ибо Горлогориус не спешил с очередным заданием. Правда, Джеку ожидание давалось куда проще, чем Реджи, – он все еще восстанавливался после полученной в Средиземье травмы.
Когда Гарри одной рукой схватил стрелка, а другой взялся за моргульский клинок, ради которого они и вписались в битву за Гондор на стороне Теодена, их моментально выбросило в родной мир Гарри, и молодой волшебник смог оказать раненому стрелку первую медицинскую помощь. Потом он связался с Горлогориусом, и тот оказал стрелку вторую, более качественную помощь, так что уже через три дня после тяжелого проникающего ранения в грудь, задевшего легкое, стрелок мог стоять на ногах. Еще через день он снова начал курить.
– Наколдовать тебе еще бутылочку? – спросил Гарри, заметив, что стрелок опустошил очередную посудину.
– Пиво охлаждается в ручье, – сказал стрелок. – До ручья – два шага. Я и сходить могу.
– Лучше предоставь это мне, – сказал Гарри. – Мне сейчас надо побольше колдовать. Я ведь к новой волшебной палочке привыкаю.
Старая волшебная палочка Гарри погибла в неравном бою за Гондор. Тогда Гарри придал главному инструменту всех чародеев вид бейсбольной биты и отмахивался ею от врагов. В ходе поставленного эксперимента он выяснил, что железо, которым орудовали его оппоненты, куда прочнее дерева, пусть даже и волшебного.
– Колдуй, – разрешил Джек. – Только сначала пустую бутылку подкинь. Мне тоже практиковаться надо.
Гарри повел волшебной палочкой, и пустая посудина левитировала метров на пятнадцать вверх, чтобы начать опускаться по пологой дуге. Но опуститься она не успела. Джек выхватил револьвер, и бутылка брызнула осколками в самой высокой точке своей траектории.
– Старею, – констатировал Джек.
– Еще подкинуть?
– Нет, сначала по пивку.
– Отлично. – Гарри наколдовал стрелку новую бутылку уже со свинченной пробкой.
– На пятом году обучения преподаватели устроили нам любопытный экзамен, – сказал Джек. – Они напоили нас до полусмерти, а потом заставили стрелять по движущимся мишеням. Вот по таким бутылкам, кстати. Только кидали их куда выше и куда резче. Тогда весь курс оскандалился.
– Почему?
– Трудно, знаешь ли, попасть в цель, когда все небо в бутылках и у револьвера восемь дул, – сказал Джек. – То есть, когда мы стреляли, нам казалось, что это легко. Но на поверку все бутылки разбивались не от наших пуль, а от ударов о землю. Потом с нами регулярно проводили такие занятия, и уже через год мы поражали любые цели независимо от того, какими пьяными мы в тот момент были.
Гарри попытался представить себе пьяного стрелка, но у него не получилось. За все время их знакомства Джек потребил не очень много алкоголя, и градусы на стрелке никак не отражались. Вот и сейчас, после десятка бутылок пива, Джек казался молодому волшебнику абсолютно трезвым.
– Стрелок должен поражать цели даже тогда, когда он не может стоять на ногах, – сказал Джек. – А разве вас не учили колдовать пьяными?
– Нет, – ужаснулся Гарри. – Сон разума порождает чудовищ. Иногда с обычного похмелья такое наколдуешь, весь курс потом справиться не может. Зато нас учили вытрезвительным заклинаниям.
– Успешно?
– Успешно. Только голова после них тяжелая и противный привкус во рту.
– Как думаешь, когда твой босс осчастливит нас очередным заданием? – поинтересовался стрелок. – Не люблю я без дела сидеть. Первое правило стрелка – надо двигаться.
– Поскольку на предыдущем задании нам чуть головы не поотрывали, я голосую за перерыв, – сказал Гарри. – По-моему, мы его заслужили.
– Мои учителя из ордена сказали бы, что я заслужил хорошую порку, – заметил Джек. – Меня чуть не гробанули во время обычной средневековой битвы без применения огнестрельного оружия. Стыд и позор, как сказал бы камрад Маузер, мой наставник по искусству ближнего боя.
– Против нас была куча народу, в том числе чародеи и заколдованные воины, которые считались чуть ли не бессмертными, – сказал Гарри. – Не вижу ничего позорного в твоем ранении.
– А я вижу, – сказал Джек. – Кстати, спасибо тебе за то, что меня вытащил.
– Ты меня уже благодарил. Неоднократно.
– Все равно. Ты ведь мог схватить моргульский клинок и бросить меня на поле боя.
– Я друзей в опасности не бросаю, – сказал Гарри, практически не покривив душой. В его жизни случай со стрелком был первым, когда он мог кого-то не бросить в опасности. Обычно в таких случаях не бросали самого Гарри. Или бросали, если посчитать неудачную попытку вызова суккуба и разборку с деканом на третьем курсе.
– Для меня это в диковинку, – признался Джек. – Стрелки не мыслят категориями дружбы. Первое правило стрелка – никаких привязанностей. В том числе эмоциональных. Но… Знаешь, что я по этому поводу думаю?
– Что?
– Иногда правила можно нарушать, – сказал Джек.
– Волшебники считают, правила только для того и созданы, чтобы их нарушали, – сказал Гарри. – Особенно старые волшебники.
– В вашей сфере деятельности нет такой жесткой организации, как у нас, – сказал Джек. – За любое нарушение правил можно и пулю схлопотать.
– Правда?
– Правда. Однако на этот случай существует третье правило стрелка.
– Не понял, – сказал Гарри. – Я всегда считал, что существует только первое правило. Ты сам говорил, что второго правила для стрелков не бывает.
– Второго не бывает, – подтвердил Джек. – А третье есть. Только мы о нем не особенно распространяемся.
– И что же говорит третье правило стрелка? Или оно такое же расплывчатое, как и первое?
– Нет, у третьего правила очень жесткая формулировка. В особо отчаянных ситуациях стрелок может сам устанавливать правила.
– А кто решает, насколько отчаянна та или иная ситуация?
– Сам стрелок.
– Удобно, – восхитился Гарри. – А четвертое правило у вас тоже есть?
– Вообще-то есть, – неохотно сказал Джек. – Но его стрелки довольно часто нарушают, так что это уже не правило. Так, просто пожелание.
– И?
– Последователи Святого Роланда не стреляют друг в друга, – сказал Джек. – Так нам говорили в Ордене. Однако в реальном мире оказалось, что они все-таки стреляют. Иногда весьма успешно.
– А тебе когда-нибудь доводилось? – спросил Гарри, вспомнив Лес Кошмаров и поединок стрелка с его порожденным воображением противником. Поединок, который стрелок все-таки выиграл, но не без усилий и не с первой попытки.
– Нет, – сказал Джек. – Надеюсь, что и не придется.
Осушив половину бутылки одним глотком, Джек погрузился в тягостные раздумья. Что-то ему подсказывало, что стрелять в своего брата по Ордену ему все-таки придется. Наверное, это была знаменитая интуиция стрелков. А может быть, он всецело доверял законам всемирного свинства, заставляющим людей делать то, что им больше всего в этой жизни делать не хочется.
Возникла неловкая пауза. Гарри не любил возникающих во время беседы неловких пауз, а потому сразу же постарался ее заполнить.
– Я все время думаю, как там дело кончилось, – сказал он.
– Где? – уточнил стрелок.
– В Средиземье.
– Дело в Средиземье кончилось запланированным хеппи-эндом, – сказал стрелок. – Хорошие парни зарубили нехороших парней и выбросили нехорошие артефакты куда следует. Не думаю, что наше присутствие могло сильно повлиять на общий сценарий.
– Только Ангмарца зарубил я, а не Эовин.
– И я до сих пор не понимаю, как тебе это удалось, – сказал Джек. – Вроде бы ни одному мужчине это было не под силу. По крайней мере так он сам говорил.
– Он говорил не «мужчине», а «смертному мужу», – поправил Гарри.
– Какая разница? Или ты теперь бессмертный? Или операцию по перемене пола сделал, а я ничего не заметил? Только не говори, что ты смог его одолеть, потому что ты холостяк. Кстати, в качестве боевого клича это тоже никуда не годится. Если ты будешь орать всем, что ты холостяк, люди перестанут принимать тебя всерьез.
– Надо же мне было хоть что-то сказать, – сказал Гарри, оправдываясь. – Он заладил «смертный муж» да «смертный муж», а мне больше в голову ничего не пришло. Конечно, сейчас я мог бы придумать ответ поостроумнее…
– Вряд ли тебе удалось бы сразить короля-призрака при помощи остроумия, – заявил Горлогориус, выходя из-за дерева, за которым он, по своему обыкновению, подслушивал. – Джек, если тебе на самом деле интересно, как он укоцал того парня, спроси лучше у меня. Потому что Гарри порой и сам не знает, как добивается результатов.
– Давно вы здесь? – поинтересовался Гарри.
– Не очень, – сказал Горлогориус. – Но достаточно, чтобы понять, чем вы тут занимаетесь. Пиво пьете, табак курите, по бутылкам стреляете, лясы точите и вообще морально разлагаетесь. Нельзя вас, молодежь, без дела оставлять.
– Вы оставите… – пробормотал Гарри.
– Разговорчики в строю! – рявкнул Горлогориус. – Ты, конечно, у нас герой и все такое прочее, но от уважения к старшим это тебя не освобождает. Понял?
– Понял.
– Так-то, – сказал Горлогориус. – В общем, ваша лафа кончилась, пацаны. Пора дела делать, тему разруливать и вопросы решать, ибо ситуация осложнилась и время не терпит. У нас целая куча проблем…
– Когда творец создал время, он создал его достаточно, – заметил Гарри.
– Эта поговорка хороша только для идеального мира, – сказал Горлогориус. – В нашем мире она почему-то не работает.
– А что за проблемы? – спросил Джек.
– Оперативная обстановка ухудшилась, и все такое. Вот вы тут пиво пьете, а небесная твердь, между прочим, упала на землю.
– Да ну? – сказал Гарри, уставившись в небо. На его дилетантский взгляд, с небесной твердью все было в порядке.
– Местами, – объяснил Горлогориус. – Короче, быстренько трезвейте и дуйте в башню. А то я вас сам протрезвлю и так дуну…
– Вы обещали объяснить, как Гарри удалось завалить короля-призрака, – напомнил Джек.
– Я объясню, – сказал Горлогориус и добавил тоном, не терпящим возражений: – Но позже.
ГЛАВА 2
По сравнению с Эмбером, Нью-Йорком или Москвой Камелот нельзя было назвать большим городом. По сути, это был обычный поселок, выросший вокруг большой крепости, построенной далекими римскими предками короля Артура. В стенах крепости жил сам король, его рыцари и их прекрасные девы, а под стенами ютился народ, обслуживающий сие благородное собрание. У входа в крепость постоянно дежурил один рыцарь и двое оруженосцев.
– С какой целью вы прибыли в Камелот, благородный сэр? – поинтересовался дежурный рыцарь у Мэнни. Двое оруженосцев скрестили перед носом старого волшебника свои алебарды.
– Я к Мерлину, – сказал Мэнни.
– По какому вопросу?
– По личному.
– По личным вопросам Мерлин принимает в каждую первую среду века. Хотите записаться на прием?
– Ты проведешь меня к Мерлину, – сказал Мэнни, проведя ладонью перед лицом дежурного рыцаря.
– Я проведу вас к Мерлину, – согласился рыцарь.
– А вы сейчас пойдете и засунете свои алебарды… куда-нибудь, – в последний момент смилостивился Мэнни, проведя ладонью перед лицами оруженосцев.
– А мы сейчас пойдем и засунем свои алебарды куда-нибудь, – согласились оруженосцы и ушли.
Мгновение спустя пост у ворот крепости остался покинутым, чем не преминули воспользоваться трое бродячих поэтов, двое бродячих музыкантов, пять бродячих собак и один вор-карманник. Наибольший ущерб обитателям замка нанесли поэты.
Мэнни нашел Мерлина в главном пиршественном зале Камелота, посередине которого находился знаменитый Круглый стол. Мерлин сидел на самом козырном месте и раскладывал пасьянс «Наполеон», попивая одноименный коньяк.
– Опа, – сказал Мерлин. – Какие люди – и без охраны!
– Правильному пацану охрана не нужна, – заявил Мэнни.
– Может, оно и так. А почему без приглашения приперся? Почему заранее стрелу не забил?
– Некогда мне стрелы забивать, – сказал Мэнни. – Кроме того, ты к шару своему не подходишь.
– Дела, – развел руками Мерлин и материализовал на столе второй бокал. – Булькнешь за компанию?
– Давай, – согласился Мэнни.
Решив не уподобляться молодым волшебникам и прибегать к помощи магии по поводу и без, Мерлин разлил коньяк по бокалам своей твердой рукой.
– Вздрогнем за старую гвардию, – провозгласил он тост, и представители старой гвардии вздрогнули. – Зачем пришел?
– Непонятки у нас какие-то нарисовались, – сказал Мэнни. – Вот я и хочу прояснить, непонятки ли это или нечто большее.
– Излагай, – сказал Мерлин. – Посмотрим, что там куда. Какая тема?
– Есть реальный дракон с погонялом Бозел, – начал Мэнни.
– Оставь высокий слог, прошу, – сказал Мерлин. – К чему нам эти церемонии?
– Этот дракон на протяжении долгих лет оказывал магическому сообществу услуги по хранению зачарованного меча, – сказал Мэнни, отбросив церемониальный язык. – А не так давно, по просьбе нашего сообщества, он пустил меч в дело, и мы оказались перед этим драконом в большом долгу.
– И что? – спросил Мерлин.
– А то, что рыцари Круглого стола, к коим ты имеешь непосредственное отношение, предприняли несколько попыток его физической ликвидации.
– Рыцари Круглого стола в магическое сообщество не входят, – сказал Мерлин. – Следовательно, у них никакого долга перед драконом быть не может.
– Но в магическое сообщество входишь ты, – сказал Мэнни. – Так что мог бы и попридержать своих архаровцев.
– Долги общества – это, вне всякого сомнения, хорошо, – сказал Мерлин. – Но бизнес есть бизнес. Ничего личного.
– То есть ты признаешь, что за этими покушениями стоишь именно ты? – уточнил Мэнни.
– Предъяву мне кидаешь? – насторожился Мерлин.
– Сам говорил, оставим высокий слог, – сказал Мэнни. – И я тебе не предъяву кидаю, а выясняю некоторые подробности. Так посылал ты своих архаровцев против Бозела или нет?
– Посылал, – сказал Мерлин. – У меня концессия на истребление драконов, если ты помнишь. Так что я в своем праве.
– Твоего права никто не оспаривает, – сказал Мэнни. – Однако твое поведение неэтично. Как представитель гильдии магов…
– Мне тысяча четыреста сорок пять лет, – сказал Мерлин. – Что я видел от гильдии магов за все эти годы? Ничего. Гильдия только берет, берет и берет, и ничего не дает взамен. Чихать я хотел на ваших старых пер… ворчунов. Долги гильдии – не мои долги.
Не успел Реджи вернуться в комнату, как могучий порыв ветра сорвал занавески. Со всех сторон раздавался дикий, невообразимый грохот, пол ходил ходуном, а с потолка сыпалась штукатурка, и создавалось такое впечатление, что башня волшебника трещит по швам.
Землетрясение, подумал Реджи. Самое плохое в стихии то, что ее нельзя пристрелить.
Не будучи уверенным в том, что архитектурное излишество способно выдержать его вес после перенесенного потрясения, Реджи высунул на балкон только голову. Снаружи оказалось гораздо светлее, чем несколькими минутами раньше, и в этом призрачном свете Реджи рассмотрел вывернутые с корнями вековые деревья, разметанные по земле палатки орков и прочие разрушения. Потом Реджи глянул вверх.
Мгновение спустя он уже мчался по лестнице на смотровую площадку башни.
Стрелки стараются постоянно поддерживать форму, и их физическое состояние варьируется от просто великолепного до идеального, тем не менее Реджи финишировал лишь третьим. Негоро и хозяину башни, чьи апартаменты находились выше спальни стрелка, пришлось преодолеть гораздо меньшее расстояние. Поскольку Негоро был дублем, на нем небольшое физическое упражнение никак не сказалось, а вот волшебник хватал ртом воздух, как спринтер в конце марафонского забега.
Однако слов для описания произошедшего не нашлось ни у одного из тройки.
– О, – сказал Питер. – О… Об…
– Обо что? – поинтересовался Реджи.
– Обалдеть, – сказан Питер.
– Мягко сказано, – возразил Негоро.
Поскольку не так давно он стал почти бессмертным, ему все было по фигу, и он первым протянул руку вверх, дотронувшись до неба, внезапно ставшего таким близким. Его рука уперлась в синеву.
– Забавно, – констатировал Реджи.
Негоро постучат по синеве костяшками пальцев. Звук получился такой, словно стучали по очень качественному хрусталю.
– Небесная твердь, – сказал Негоро.
– Любопытный астрономический феномен, – заметил Питер Гриффин, к которому вернулся дар связной речи. Встав на цыпочки, он дотронулся указательным пальцем до тусклой звездочки, охнул и тут же сунул обоженный палец в рот.
– А не фиг всюду свои грязные руки совать, – назидательно сказал Негоро.
– Чего-то я в этой жизни не понимаю, – сказал Питер.
– Все вниз! – крикнул Реджи, ныряя в люк.
Негоро и Питер Гриффин оказались достаточно умны, чтобы довериться интуиции стрелка, и сразу последовали за ним. Спустя несколько секунд оглушительный треск повторился, и небесная твердь просела еще на десять метров, разнеся в пыль смотровую площадку и два верхних этажа башни волшебника.
Один из самых старых и, возможно, самый могущественный маг современности Горлогориус Хруподианис сидел за столом и мрачно смотрел в свой хрустальный шар, пытаясь собрать разрозненные куски поступающей к нему информации в общую картину. За этим занятием его застукал другой старый и могущественный маг, в последнее время откликающийся только на имя Мэнни.
– Чего уставился? – дружелюбно осведомился он. Мэнни был одним из немногих людей, осмеливающихся разговаривать с Горлогориусом в подобном тоне.
– Я думаю, – сказал Горлогориус. – И думы мои тяжелы.
– Опять плохие новости? – спросил Мэнни.
– Не так чтобы уж очень плохие, – сказал Горлогориус. – Если не считать плохими новостями полное отсутствие всяческих новостей.
– В нашей ситуации полное отсутствие новостей – это очень плохая новость, – сказал Мэнни. – Ибо времени ждать новостей у нас уже нет.
– Судя по твоему похоронному тону, стряслось еще что-то, о чем я не знаю, – сказал Горлогориус.
– Небо обрушилось, – сказал Мэнни.
Горлогориус оторвал взгляд от хрустального шара и выглянул в окно. Небо находилось, как ему и положено, довольно далеко сверху. Светило солнышко, щебетали пташки…
– Местами, – уточнил Мэнни. – В смысле, оно местами обрушилось.
– Жертвы были?
– Немерено, – сказал Мэнни. – Правда, в основном побило орков и несколько крестьянских хозяйств.
– Удачно, – заметил Горлогориус.
– Еще башню Гриффина придавило немножко, – продолжил Мэнни. – Ту самую, в которой Негоро с дружками засел.
– Потерян кто-то из основных персонажей?
– К сожалению, нет.
– Неизвестно еще, к сожалению это или к счастью, – сказал Горлогориус. – Чует моя селезенка, не так все просто, как нам казалось.
– А нового твоя селезенка ничего не чует? – поинтересовался Мэнни. – Потому что мне вся эта бодяга никогда простой не казалась.
– Ага, – рассеянно сказал Горлогориус. – Слушай, ты Мерлина когда последний раз видел?
– Я не понял, это сейчас что? Неудачная попытка сменить тему разговора? – поинтересовался Мэнни. – Дескать, как там наша старая гвардия и всякое такое, да?
– В гробу я вашу старую гвардию видел вместе со всяким таким. У меня к Мерлину серьезный разговор возник, а по шару я с ним уже вторые сутки связаться не могу, – сказал Горлогориус. – Так когда ты его видел?
– Давно, – сказал Мэнни. – Мрачный он тип, этот Мерлин. Мрачный и некомпанейский. Я от таких стараюсь держаться подальше.
– Это неправильно. Своих друзей надо держать близко, а врагов – еще ближе, – глубокомысленно заметил Горлогориус. Ему в области глубокомысленных замечаний вообще равных не было.
– С каких это пор Мерлин стал нашим врагом? – удивился Мэнни.
– Не знаю, – сказал Горлогориус. – Я его в свои враги еще не записал. Однако меня тревожат смутные сомнения.
– А когда они тебя не тревожили?
– В детстве, – вздохнул Горлогориус. – Говоришь, небесная твердь местами обрушилась?
– Нельзя сказать, что она окончательно обрушилась, – сказал Мэнни. – Она, я бы сказал, основательно просела. В некоторых областях до пяти-шести метров. У тамошних жителей начинается клаустрофобия.
– И в чем ты видишь причину этого… проседания?
– Причина может быть только одна, – твердо сказал Мэнни. – Защита, установленная творцом при создании мира, слабеет, и протуберанцы Большого Бо выбиваются наружу. Пока все это выглядит достаточно безобидно, но мы не знаем, каким по форме будет следующее проявление.
– Похмелье – штука тонкая, – заметил Горлогориус.
– Твои мудрецы-аналитики так и не выяснили природу остальных ключей?
– Они до сих пор даже не знают их конечного числа, – сказал Горлогориус. – Все орали: нет времени в бумажках копаться, купите нам компьютеры… купили, и что?
– Что? – переспросил Мэнни.
– Виснут они, вот что. – Горлогориус в сердцах сплюнул на пол, но вспомнил, что находится в собственном кабинете, и дематериализовал слюну еще в полете. – Не справляются с объемом информации. Попомни мои слова, Мэнни, адекватную замену человеческому мозгу придумают еще очень нескоро.
– Поживем – увидим, – сказал Мэнни. – А сейчас-то нам что делать? Положение отчаянное.
– Отчаянное положение требует крайних мер, – сказал Горлогориус, и Мэнни понял, что своими последними словами невольно спровоцировал продолжение спора, который они с Горлогориусом вели последние полтора дня.
– Нет, – не слишком уверенно сказал Мэнни.
– Да, – авторитетно сказал Горлогориус.
– Ты этого не сделаешь.
– Сделаю. И ты мне поможешь.
– Даже ты не настолько безумен, чтобы попытаться выкинуть этот фокус, – сказал Мэнни. – Ты хоть представляешь, что может случиться?
– Ну в одном из вариантов мы получим ответы на все интересующие нас вопросы.
– А в другом – наша вселенная накроется медным тазом даже без участия Большого Бо.
– Вот ему будет обидно, – хихикнул Горлогориус.
– Ты бы весьма меня обязал, если бы относился к обсуждаемым проблемам с большей серьезностью.
– Я серьезен, как стадо мертвых гиппопотамов, – сказал Горлогориус.[3]
– Истории известны случаи, когда лекарство оказывалось страшнее болезни, и мне такие случаи тоже известны, – сказал Мэнни. – Ты собираешься заигрывать со слишком могущественными силами.
– Ничего подобного я делать не собираюсь, – сказал Горлогориус. – Не спорю, сила, к которой я собираюсь обратиться, когда-то была могущественной, но сейчас она не страшнее нас с тобой.
– Ты не представляешь, что я могу натворить, если выйду из себя, – сказал Мэнни.
– Представляю, – сказал Горлогориус. – Но если дело пойдет на наших условиях, то никаких неприятностей быть не должно.
– Не должно и не будет – это две разные вещи, – заметил Мэнни.
– Ты пытаешься задушить в зародыше все мои идеи, – пожаловался Горлогориус. – Ты сковываешь мою инициативу.
– Можешь расценивать мое высказывание как голос разума.
– Голос скептически настроенного разума, если быть абсолютно точным.
– История показывает, что в конечном итоге скептики оказываются гораздо разумнее оптимистов.
– Но результатов добиваются именно оптимисты, – сказал Горлогориус. – И замнем на этом. Руководство всей операцией поручено мне.
– А я осуществляю надзор.
– Вот и надзирай со стороны, – отрезал Горлогориус. – Нечего распылять мою креативную энергию.
– А что у тебя за проблема с Мерлином? – предпочел сменить тему Мэнни. – Может быть, нам стоит подключить к этому делу кого-нибудь из гильдии?
– Я еще не уверен в том, что у меня за проблема, – сказал Горлогориус. – Может быть, речь идет об обычной несогласованности действий, что не исключено ввиду повышенной секретности моей миссии. Но, может быть, мы имеем дело с заранее просчитанным саботажем. Хотелось бы верить, что это саботаж. Потому что, если мир вдруг ухнет в пропасть из-за нашей собственной безалаберности, мы все будем выглядеть очень глупо.
– К тому же с саботажем бороться легче, чем с безалаберностью, – согласился Мэнни. – Хочешь, я сам отправлюсь в Камелот и провентилирую этот вопрос с Мерлином? Конечно, удовольствия мне сие предприятие не доставит…
– Провентилируй, – милостиво согласился Горлогориус. – Великая вещь – распределение обязанностей.
И он коротко изложил Мэнни суть своей проблемы с Мерлином.
Волшебник Гарри Тринадцатый и стрелок Джек Смит-Вессон сидели на раскладных стульчиках в тени большого дерева, растущего неподалеку от строящейся башни Гарри, и пили холодное пиво. Как и их оппонентам в башне Гриффина, им тоже было нечего делать, ибо Горлогориус не спешил с очередным заданием. Правда, Джеку ожидание давалось куда проще, чем Реджи, – он все еще восстанавливался после полученной в Средиземье травмы.
Когда Гарри одной рукой схватил стрелка, а другой взялся за моргульский клинок, ради которого они и вписались в битву за Гондор на стороне Теодена, их моментально выбросило в родной мир Гарри, и молодой волшебник смог оказать раненому стрелку первую медицинскую помощь. Потом он связался с Горлогориусом, и тот оказал стрелку вторую, более качественную помощь, так что уже через три дня после тяжелого проникающего ранения в грудь, задевшего легкое, стрелок мог стоять на ногах. Еще через день он снова начал курить.
– Наколдовать тебе еще бутылочку? – спросил Гарри, заметив, что стрелок опустошил очередную посудину.
– Пиво охлаждается в ручье, – сказал стрелок. – До ручья – два шага. Я и сходить могу.
– Лучше предоставь это мне, – сказал Гарри. – Мне сейчас надо побольше колдовать. Я ведь к новой волшебной палочке привыкаю.
Старая волшебная палочка Гарри погибла в неравном бою за Гондор. Тогда Гарри придал главному инструменту всех чародеев вид бейсбольной биты и отмахивался ею от врагов. В ходе поставленного эксперимента он выяснил, что железо, которым орудовали его оппоненты, куда прочнее дерева, пусть даже и волшебного.
– Колдуй, – разрешил Джек. – Только сначала пустую бутылку подкинь. Мне тоже практиковаться надо.
Гарри повел волшебной палочкой, и пустая посудина левитировала метров на пятнадцать вверх, чтобы начать опускаться по пологой дуге. Но опуститься она не успела. Джек выхватил револьвер, и бутылка брызнула осколками в самой высокой точке своей траектории.
– Старею, – констатировал Джек.
– Еще подкинуть?
– Нет, сначала по пивку.
– Отлично. – Гарри наколдовал стрелку новую бутылку уже со свинченной пробкой.
– На пятом году обучения преподаватели устроили нам любопытный экзамен, – сказал Джек. – Они напоили нас до полусмерти, а потом заставили стрелять по движущимся мишеням. Вот по таким бутылкам, кстати. Только кидали их куда выше и куда резче. Тогда весь курс оскандалился.
– Почему?
– Трудно, знаешь ли, попасть в цель, когда все небо в бутылках и у револьвера восемь дул, – сказал Джек. – То есть, когда мы стреляли, нам казалось, что это легко. Но на поверку все бутылки разбивались не от наших пуль, а от ударов о землю. Потом с нами регулярно проводили такие занятия, и уже через год мы поражали любые цели независимо от того, какими пьяными мы в тот момент были.
Гарри попытался представить себе пьяного стрелка, но у него не получилось. За все время их знакомства Джек потребил не очень много алкоголя, и градусы на стрелке никак не отражались. Вот и сейчас, после десятка бутылок пива, Джек казался молодому волшебнику абсолютно трезвым.
– Стрелок должен поражать цели даже тогда, когда он не может стоять на ногах, – сказал Джек. – А разве вас не учили колдовать пьяными?
– Нет, – ужаснулся Гарри. – Сон разума порождает чудовищ. Иногда с обычного похмелья такое наколдуешь, весь курс потом справиться не может. Зато нас учили вытрезвительным заклинаниям.
– Успешно?
– Успешно. Только голова после них тяжелая и противный привкус во рту.
– Как думаешь, когда твой босс осчастливит нас очередным заданием? – поинтересовался стрелок. – Не люблю я без дела сидеть. Первое правило стрелка – надо двигаться.
– Поскольку на предыдущем задании нам чуть головы не поотрывали, я голосую за перерыв, – сказал Гарри. – По-моему, мы его заслужили.
– Мои учителя из ордена сказали бы, что я заслужил хорошую порку, – заметил Джек. – Меня чуть не гробанули во время обычной средневековой битвы без применения огнестрельного оружия. Стыд и позор, как сказал бы камрад Маузер, мой наставник по искусству ближнего боя.
– Против нас была куча народу, в том числе чародеи и заколдованные воины, которые считались чуть ли не бессмертными, – сказал Гарри. – Не вижу ничего позорного в твоем ранении.
– А я вижу, – сказал Джек. – Кстати, спасибо тебе за то, что меня вытащил.
– Ты меня уже благодарил. Неоднократно.
– Все равно. Ты ведь мог схватить моргульский клинок и бросить меня на поле боя.
– Я друзей в опасности не бросаю, – сказал Гарри, практически не покривив душой. В его жизни случай со стрелком был первым, когда он мог кого-то не бросить в опасности. Обычно в таких случаях не бросали самого Гарри. Или бросали, если посчитать неудачную попытку вызова суккуба и разборку с деканом на третьем курсе.
– Для меня это в диковинку, – признался Джек. – Стрелки не мыслят категориями дружбы. Первое правило стрелка – никаких привязанностей. В том числе эмоциональных. Но… Знаешь, что я по этому поводу думаю?
– Что?
– Иногда правила можно нарушать, – сказал Джек.
– Волшебники считают, правила только для того и созданы, чтобы их нарушали, – сказал Гарри. – Особенно старые волшебники.
– В вашей сфере деятельности нет такой жесткой организации, как у нас, – сказал Джек. – За любое нарушение правил можно и пулю схлопотать.
– Правда?
– Правда. Однако на этот случай существует третье правило стрелка.
– Не понял, – сказал Гарри. – Я всегда считал, что существует только первое правило. Ты сам говорил, что второго правила для стрелков не бывает.
– Второго не бывает, – подтвердил Джек. – А третье есть. Только мы о нем не особенно распространяемся.
– И что же говорит третье правило стрелка? Или оно такое же расплывчатое, как и первое?
– Нет, у третьего правила очень жесткая формулировка. В особо отчаянных ситуациях стрелок может сам устанавливать правила.
– А кто решает, насколько отчаянна та или иная ситуация?
– Сам стрелок.
– Удобно, – восхитился Гарри. – А четвертое правило у вас тоже есть?
– Вообще-то есть, – неохотно сказал Джек. – Но его стрелки довольно часто нарушают, так что это уже не правило. Так, просто пожелание.
– И?
– Последователи Святого Роланда не стреляют друг в друга, – сказал Джек. – Так нам говорили в Ордене. Однако в реальном мире оказалось, что они все-таки стреляют. Иногда весьма успешно.
– А тебе когда-нибудь доводилось? – спросил Гарри, вспомнив Лес Кошмаров и поединок стрелка с его порожденным воображением противником. Поединок, который стрелок все-таки выиграл, но не без усилий и не с первой попытки.
– Нет, – сказал Джек. – Надеюсь, что и не придется.
Осушив половину бутылки одним глотком, Джек погрузился в тягостные раздумья. Что-то ему подсказывало, что стрелять в своего брата по Ордену ему все-таки придется. Наверное, это была знаменитая интуиция стрелков. А может быть, он всецело доверял законам всемирного свинства, заставляющим людей делать то, что им больше всего в этой жизни делать не хочется.
Возникла неловкая пауза. Гарри не любил возникающих во время беседы неловких пауз, а потому сразу же постарался ее заполнить.
– Я все время думаю, как там дело кончилось, – сказал он.
– Где? – уточнил стрелок.
– В Средиземье.
– Дело в Средиземье кончилось запланированным хеппи-эндом, – сказал стрелок. – Хорошие парни зарубили нехороших парней и выбросили нехорошие артефакты куда следует. Не думаю, что наше присутствие могло сильно повлиять на общий сценарий.
– Только Ангмарца зарубил я, а не Эовин.
– И я до сих пор не понимаю, как тебе это удалось, – сказал Джек. – Вроде бы ни одному мужчине это было не под силу. По крайней мере так он сам говорил.
– Он говорил не «мужчине», а «смертному мужу», – поправил Гарри.
– Какая разница? Или ты теперь бессмертный? Или операцию по перемене пола сделал, а я ничего не заметил? Только не говори, что ты смог его одолеть, потому что ты холостяк. Кстати, в качестве боевого клича это тоже никуда не годится. Если ты будешь орать всем, что ты холостяк, люди перестанут принимать тебя всерьез.
– Надо же мне было хоть что-то сказать, – сказал Гарри, оправдываясь. – Он заладил «смертный муж» да «смертный муж», а мне больше в голову ничего не пришло. Конечно, сейчас я мог бы придумать ответ поостроумнее…
– Вряд ли тебе удалось бы сразить короля-призрака при помощи остроумия, – заявил Горлогориус, выходя из-за дерева, за которым он, по своему обыкновению, подслушивал. – Джек, если тебе на самом деле интересно, как он укоцал того парня, спроси лучше у меня. Потому что Гарри порой и сам не знает, как добивается результатов.
– Давно вы здесь? – поинтересовался Гарри.
– Не очень, – сказал Горлогориус. – Но достаточно, чтобы понять, чем вы тут занимаетесь. Пиво пьете, табак курите, по бутылкам стреляете, лясы точите и вообще морально разлагаетесь. Нельзя вас, молодежь, без дела оставлять.
– Вы оставите… – пробормотал Гарри.
– Разговорчики в строю! – рявкнул Горлогориус. – Ты, конечно, у нас герой и все такое прочее, но от уважения к старшим это тебя не освобождает. Понял?
– Понял.
– Так-то, – сказал Горлогориус. – В общем, ваша лафа кончилась, пацаны. Пора дела делать, тему разруливать и вопросы решать, ибо ситуация осложнилась и время не терпит. У нас целая куча проблем…
– Когда творец создал время, он создал его достаточно, – заметил Гарри.
– Эта поговорка хороша только для идеального мира, – сказал Горлогориус. – В нашем мире она почему-то не работает.
– А что за проблемы? – спросил Джек.
– Оперативная обстановка ухудшилась, и все такое. Вот вы тут пиво пьете, а небесная твердь, между прочим, упала на землю.
– Да ну? – сказал Гарри, уставившись в небо. На его дилетантский взгляд, с небесной твердью все было в порядке.
– Местами, – объяснил Горлогориус. – Короче, быстренько трезвейте и дуйте в башню. А то я вас сам протрезвлю и так дуну…
– Вы обещали объяснить, как Гарри удалось завалить короля-призрака, – напомнил Джек.
– Я объясню, – сказал Горлогориус и добавил тоном, не терпящим возражений: – Но позже.
ГЛАВА 2
Договориться можно с каждым. Однако существуют люди, с которыми не хочется договариваться.
Дон Корлеоне
По сравнению с Эмбером, Нью-Йорком или Москвой Камелот нельзя было назвать большим городом. По сути, это был обычный поселок, выросший вокруг большой крепости, построенной далекими римскими предками короля Артура. В стенах крепости жил сам король, его рыцари и их прекрасные девы, а под стенами ютился народ, обслуживающий сие благородное собрание. У входа в крепость постоянно дежурил один рыцарь и двое оруженосцев.
– С какой целью вы прибыли в Камелот, благородный сэр? – поинтересовался дежурный рыцарь у Мэнни. Двое оруженосцев скрестили перед носом старого волшебника свои алебарды.
– Я к Мерлину, – сказал Мэнни.
– По какому вопросу?
– По личному.
– По личным вопросам Мерлин принимает в каждую первую среду века. Хотите записаться на прием?
– Ты проведешь меня к Мерлину, – сказал Мэнни, проведя ладонью перед лицом дежурного рыцаря.
– Я проведу вас к Мерлину, – согласился рыцарь.
– А вы сейчас пойдете и засунете свои алебарды… куда-нибудь, – в последний момент смилостивился Мэнни, проведя ладонью перед лицами оруженосцев.
– А мы сейчас пойдем и засунем свои алебарды куда-нибудь, – согласились оруженосцы и ушли.
Мгновение спустя пост у ворот крепости остался покинутым, чем не преминули воспользоваться трое бродячих поэтов, двое бродячих музыкантов, пять бродячих собак и один вор-карманник. Наибольший ущерб обитателям замка нанесли поэты.
Мэнни нашел Мерлина в главном пиршественном зале Камелота, посередине которого находился знаменитый Круглый стол. Мерлин сидел на самом козырном месте и раскладывал пасьянс «Наполеон», попивая одноименный коньяк.
– Опа, – сказал Мерлин. – Какие люди – и без охраны!
– Правильному пацану охрана не нужна, – заявил Мэнни.
– Может, оно и так. А почему без приглашения приперся? Почему заранее стрелу не забил?
– Некогда мне стрелы забивать, – сказал Мэнни. – Кроме того, ты к шару своему не подходишь.
– Дела, – развел руками Мерлин и материализовал на столе второй бокал. – Булькнешь за компанию?
– Давай, – согласился Мэнни.
Решив не уподобляться молодым волшебникам и прибегать к помощи магии по поводу и без, Мерлин разлил коньяк по бокалам своей твердой рукой.
– Вздрогнем за старую гвардию, – провозгласил он тост, и представители старой гвардии вздрогнули. – Зачем пришел?
– Непонятки у нас какие-то нарисовались, – сказал Мэнни. – Вот я и хочу прояснить, непонятки ли это или нечто большее.
– Излагай, – сказал Мерлин. – Посмотрим, что там куда. Какая тема?
– Есть реальный дракон с погонялом Бозел, – начал Мэнни.
– Оставь высокий слог, прошу, – сказал Мерлин. – К чему нам эти церемонии?
– Этот дракон на протяжении долгих лет оказывал магическому сообществу услуги по хранению зачарованного меча, – сказал Мэнни, отбросив церемониальный язык. – А не так давно, по просьбе нашего сообщества, он пустил меч в дело, и мы оказались перед этим драконом в большом долгу.
– И что? – спросил Мерлин.
– А то, что рыцари Круглого стола, к коим ты имеешь непосредственное отношение, предприняли несколько попыток его физической ликвидации.
– Рыцари Круглого стола в магическое сообщество не входят, – сказал Мерлин. – Следовательно, у них никакого долга перед драконом быть не может.
– Но в магическое сообщество входишь ты, – сказал Мэнни. – Так что мог бы и попридержать своих архаровцев.
– Долги общества – это, вне всякого сомнения, хорошо, – сказал Мерлин. – Но бизнес есть бизнес. Ничего личного.
– То есть ты признаешь, что за этими покушениями стоишь именно ты? – уточнил Мэнни.
– Предъяву мне кидаешь? – насторожился Мерлин.
– Сам говорил, оставим высокий слог, – сказал Мэнни. – И я тебе не предъяву кидаю, а выясняю некоторые подробности. Так посылал ты своих архаровцев против Бозела или нет?
– Посылал, – сказал Мерлин. – У меня концессия на истребление драконов, если ты помнишь. Так что я в своем праве.
– Твоего права никто не оспаривает, – сказал Мэнни. – Однако твое поведение неэтично. Как представитель гильдии магов…
– Мне тысяча четыреста сорок пять лет, – сказал Мерлин. – Что я видел от гильдии магов за все эти годы? Ничего. Гильдия только берет, берет и берет, и ничего не дает взамен. Чихать я хотел на ваших старых пер… ворчунов. Долги гильдии – не мои долги.