Страница:
Ведьма моментально съежилась, пробормотала какое-то проклятие и запрыгнула в свою избушку. Я полез за ней.
* * *
— Франциск-то тоже из ваших… — бормотала старуха, помешивая варево в чугунке. — А культурный — не в пример некоторым… У него такая штучка была… Он без всяких дедовских приемчиков со своими общался!.. До чего культурный бес был — не то что ты… Мы с ним так дружно жили!
От чугунка вверх тянулась тонкая струйка зеленого дыма. Весь потолок как диковинной паутиной покрыт был зелеными пульсирующими нитями.
— Не отвлекайся, — посоветовал я. — Дым густеет. Мешай старательнее…
— …Штучка такая, — тем не менее продолжала бормотать Заманиха, — говорит в нее, а его другой бес, на тыщу верст отсюда отдаленный, слышит!
— Не отвлекайся… Мобильник, что ли?
— Ага, кажись так эта штучка по-культурному-то называется…
— Твоему Франциску в следующий раз напомни инструкцию, — сказал я. — Пункт тридцать первый: «В отдельно взятом пространственно-временном периоде запрещается пользоваться приборами, произведенными в других периодах, отстоящих от данного более чем на пять лет вперед…»
— Чего?
— Ничего, — буркнул я. — Работай!.. Стукнуть, что ли, начальству на этого Франциска? Инструкции нарушает, с контингентом излишне сближается…
Дым из зеленого стал черным — струйка, исходившая от чугунка, разбухла. В избушке густо запахло паленым.
— Готово, — проговорила Заманиха, отходя в сторону.
Я извлек из чугунка забытую старухой деревянную ложку, встал над ним так, чтобы лицо мое полностью закрывал черный дым, и, сконцентрировавшись, тихо позвал в булькающее варево:
— Филимон! По желанию или без желания по крайней нужде явись брату своему по крови…
Достаточно оказалось проговорить заклинание один раз. Впрочем, Филимон ведь находился не так уж далеко… Когда я, откашливаясь и протирая глаза, отступил назад, он уже стоял посреди комнаты в расстегнутом до пупа кафтане, в шапке, сдвинутой набекрень, с большой куриной ногой в одной руке и деревянным ковшом, наполненным мутной, едко пахнувшей жидкостью, — в другой.
— Что за манера отрывать от дела в неурочное время? — недовольно проговорил Филимон, озираясь. — Это ты, что ли, Адик?
— Кто ж еще…
— Блин, прямо из-за стола вытащил!.. Хорошо еще, что ребята укушались в умат и ничего не заметят… А меня местное пойло не берет — я к адскому пуншу привыкший!.. Чего надо?
— Дело есть, — сказал я, кивком указав Заманихе на дверь.
Бабка, вконец обидевшись на то, что ее выгоняют из собственной избы, поджала губы и молча ретировалась. Филимон, крякнув, опорожнил ковш, закусил курятиной, рыгнул и, вытирая руки о кафтан, осведомился:
— Насчет сегодняшнего переполоха, что ли?
— Ты как догадался?
— Чего тут догадываться? Шухер устроили на всю округу! Зачем с Георгием-то связались?
— По делу, — объяснил я. — Гаврила — клиент мой — изнывает от неразделенной любви, а богатырь…
Вкратце я объяснил Филимону суть проблемы. Когда закончил, Филимон, неожиданно посерьезневший, уселся на лавку и, сняв шапку, почесал шишку между рогами.
— Что такое? — встревожился я.
— Ну и вклепался ты, Адик! — сочувственно протянул мой коллега. — Надо же так вклепаться!.. Дай закурить…
Его реакция мне, понятно, не понравилась. Если уж сам Филимон — опытный оперативный работник — чешет голову, то мне остается без лишних разговоров писать рапорт об отставке.
— Скажи толком, в чем дело, — протягивая сигарету, попросил я.
— Еще не догадался?
Филимон, как истинный бес старой закалки, очень любил отвечать вопросом на вопрос. Не знаю почему, но меня такая манера иногда раздражает!
— Нет, — сказал я, — не догадался.
— Ну слушай… Георгий, как последний из истинных русских богатырей, десять лет назад был возведен на Высшую Ступень Света…
Я так и сел там, где стоял, то есть попросту шлепнулся на пол!
— Чтоб у меня хвост отвалился! — простонал я, когда обрел наконец дар речи. — Как же так?! Шестнадцатый век на дворе! Воителей Света всех до одного еще в двенадцатом уничтожили! Ланселот Озерный — с ним повозиться пришлось, но и он окочурился! Как раз последним из Воителей был! И самым могущественным!.. При чем здесь Георгий?!
Филимон вскочил с лавки.
— Я тебе про Воителей Света разве толкую?! — закричал он. — Тьфу, помянул же ты гадость эту! Воителей Света нет давно и… счастье наше, что нет!.. Просто Георгий наделен особым даром борьбы с созданиями преисподней. Против такого бесу твоего ранга даже и рыпаться не стоит! Он такого, как ты… тут так говорят: на одну ладошку положит, а другой прихлопнет — и мокрого места не останется!
— Что же мне делать? — простонал я. — Договор-то подписан…
— Что делать, что делать… — передразнил Филимон. — Ничего не делать!
И швырнул окурок за окошко.
— Сразу бы мне пояснил все тонкости твоего задания, — проговорил он, помолчав немного, — сказал, с кем тебе бороться придется… Лично бы тебя обратно в контору отправил… А твоего Гаврилу в помойной яме утопил бы, чтоб он честного беса не путал!
Я не знал, что и ответить. Надо же, жил себе спокойно, работал, разбирался потихоньку с людскими страстишками — и вдруг напоролся на Георгия-богатыря, ударника труда конкурирующей организации! Такого только тронь — сразу разборки начнутся на высшем уровне! Уж не говоря о том, что тронуть мне его как следует и не удастся: прихлопнет он меня — и правда мокрого места не останется! Я всего-навсего оперативный работник отдела кадров, мелкая сошка, а он — ратник, находящийся под особым покровительством! Его прямая обязанность — уничтожать таких, как я! И по роду службы он делает это так же легко, как бабка Заманиха тараканов лаптем давит! Вот оно как…
Воители… Старая история!.. Как известно, Добро и Зло в мире уравновешены. На единой территории планеты Земля работают представители Света и Тьмы — бок о бок, друг друга не касаясь. По возможности, конечно. Стычки-то всё равно случаются, и не так уж редко, но заканчиваются они ничем. Подрались, подсчитали с той и с другой стороны потери и разошлись, сверкая поредевшими в бою оскалами. Вооруженный нейтралитет — вот как это называется!.. Жизнь подчиняется закону вселенского равновесия, так испокон веков было, так и сейчас, так и через много тысяч лет будет. Никому не дозволено чаши весов в ту или иную сторону перевешивать! Ну избитую метафору про неразрывность света и тени помните?..
А вот с Братством Воителей Света небольшая проблема получилась. Началось всё с обыкновенного объединения ничем не выдающихся воинов. Собрались, поклялись до последней капли крови сражаться со всякой нечистью (с нашей конторой, если точнее), выхлопотали себе незамысловатую степень покровительства Света — и пошло-поехало! То они наших колотили, то мы их…
Такие Братства вовсе не редкость. Наша контора тоже вербует себе среди людей преданных союзников. Но обычно подобные организации долго не существуют. Век человеческий он вообще скоротечен… Но Братство Воителей Света всё набирало и набирало силу, росло и ширилось, не прекращая ни на миг, между прочим, военных действий и при этом всё чаще и чаще получая положительный качественный и количественный результат!.. Начальство нашей конторы поздно спохватилось, когда уже созданий Тьмы практически полностью с территории планеты вычистили. Еще немного — и настал бы для всех натуральный золотой век!..
А золотой век знаете что? Хаос! То есть ничего!.. Вот представьте себе место, где один только свет, и совсем нет тени. Представили? Что получается? Ага, правильно — пустыня! Безлюдное, безводное, безжизненное пространство… Именно таков конечный результат деятельности Братства Воителей!..
И грянула Великая Битва… Ох и дрались мы с ними! На все пространственно-временные периоды звон шел! Самые кровопролитные схватки случились в двенадцатом-тринадцатом веках, а отголоском — в первой половине двадцатого отозвались!..
Люди, как существа мало сведущие в отношениях Света и Тьмы, складывали всевозможные легенды и былины, отражая отдельные эпизоды Великой Битвы. Но в целом, конечно, многое переврали. По крайней мере, называть Братство Воителей рыцарями Круглого стола было просто глупо! При чем здесь какой-то стол?! Не было никакого стола — ни круглого, ни квадратного! Соответственно не было среди Воителей и никакого равноправия — строжайшая иерархия!.. Только с главным из Братьев люди угадали: звали его действительно Артур. Правда, он вовсе не королем был, а носил звание Высшего Архангела… Между прочим, сам Мерлин, если хотите знать, был нашим шпионом! И гадил Братству помаленьку, пока его не разоблачили и не шлепнули! Ладно… Обо всем рассказывать долго очень… Кому интересно, возьмите учебник бесовской истории Средних веков и почитайте… Но, во имя свирепых адских псов, не вздумайте поверить человеческой писанине про короля Артура и Круглый стол! Враки там всё! Врака на враке сидит и вракой погоняет! Да…
Что дальше-то было? Ну по одному всех лидеров Братства уничтожили…. И настал снова тот самый вооруженный нейтралитет — полное равновесие, суровые трудовые будни для той и другой стороны… А легендами о Братстве Воителей Света у меня на родине теперь маленьких бесенят пугают!
— Н-да… — словно услышав то, о чем я думаю, проговорил Филимон. — Георгий, конечно, не Воитель Света, но сволочь изрядная. Сколько он наших братьев загубил!.. Я вот думаю: не собрать ли бесов покрепче хорошенький такой отрядик и не накостылять ли ему?.. Вот только повышения полномочий добиться сложно. Сам знаешь: с нашими бюрократами свяжешься — не рад будешь. Да и не только в этом дело…
Я тряхнул головой. Новость изрядно оглушила меня. Сильнее, наверное, чем недавний удар крестом по лбу… И что же мне теперь делать?
— Что делать-то мне? — переспросил я.
Филимон вытащил из моей пачки еще одну сигарету, прикурил, затянулся и молвил:
— Вот что: наплюй на договор с клиентом и возвращайся. В конторе я за тебя похлопочу. Всё-таки бес я заслуженный, работник старательный, да и ты на хорошем счету… За невыполнение условий договора строго тебя не накажут. Войдут в положение. От невезухи никто не застрахован! Тебе ведь именно не повезло, правильно? Думал — обычное задание, а нарвался вон на кого — на самого Георгия!.. Ну отстранят временно от работы — отдохнешь, сил наберешься.
— А как с Георгием? — поинтересовался я. — А если опять контора проморгает? Получится как тогда — с Братством…
Филимон демонстративно трижды плюнул через правое плечо.
— Типун тебе на язык! — сказал он. — Думаешь, о Георгии не ведают наверху, что ли? Я же и сообщил, как только в этом временно-пространственном периоде объявился!.. И знаешь, что мне ответили? Близко к нему не подходить!.. Вот такой приказ я получил… Соотношение сил — в равновесии. Среди созданий Тьмы, между прочим, ратники тоже есть такого же ранга, как сей богатырь злосчастный. Так что во избежание возможных конфликтов… Ну сам понимаешь…
Я молчал.
— Чего притих? — спросил Филимон.
— Можно до вечера подумать?
— А что тут думать? — удивился и встревожился мой коллега. — Ты, Адик, давай-ка без этого самого… без самодеятельности! Возвращайся домой, и всё тут! Понял? Условия договора были заведомо невыполнимы, и твоей вины в том, что задание провалено, нет!.. Ну что, пойдем?
— Куда? — спросил я, хотя прекрасно знал куда.
— На место твоего прибытия. Оттуда и отправишься в контору.
Я кивнул и выпрыгнул из избушки. Заманиха толкла что-то в той ступке, которую вчера эксплуатировал опричник Ефимка. Гаврила, уже успокоившийся, висел вниз головой на ветке. Покачивался. Я посмотрел на него и сказал выпрыгнувшему за мной Филимону:
— Может, он меня отправит? Вечерком?
— Ну нет! — строго ответил Филимон. — Я лично проконтролирую. Чувствую, как в тебе неудовлетворенность кипит… Накостылять, поди, всё еще хочешь Георгию?
Я пожал плечами. И сам не знал, чего хочу… Странное какое-то состояние… Может, всё из-за того, что я первый раз по-настоящему позорно провалил задание? Профессиональная честь страдает, и всё такое…
— Давай, давай, — торопил Филимон, — пошли… Мне ведь к ребятам пора. А без меня у тебя ничего не получится…
Это точно. Вернуть беса из временно-пространственного периода назад в контору может только другой бес. Или клиент — по собственному желанию. Но последнее — крайний случай, которого у меня еще никогда не было. Обычно же бес автоматически переносится домой, как только клиент признает, что задание выполнено. Есть, правда, еще один способ отправиться в контору, но я о нем говорить не хочу…
— Бабуля! — крикнул Филимон. — Приготовь зелье для отправки!
— А кто отправляется-то? — встрепенулась Заманиха.
— Адик.
— А, миленький, конечно, приготовлю… Только вы там еще передайте, — добавила она, мстительно посмотрев на меня, — чтобы в следующий раз покультурней бесов присылали. Как Франциск, например…
— Не обращай внимания, — сказал Филимон, заметив, что я открыл рот для ругательства, — дура бабка. Ну не понравился ты ей…
Заманиха убежала в избу, загремела там чугунной посудой. Гаврила, всё это время переводивший взгляд с меня на Филимона и обратно, вдруг заговорил.
— Спустите меня на землю, — попросил он. — Я больше не буду буйствовать.
Филимон щелкнул пальцами, и Гаврила тяжело обрушился под дерево.
— Бесовщина… — пробормотал он, поднимаясь. — А я сразу понял, что ты не простой опричник. Тоже из бесов, да? То-то я с тобой справиться не смог!
Филимон только хмыкнул. Гаврила почесал в затылке и обратился ко мне:
— А ты… Адик… Уезжаешь, что ли?
— Уезжаю, — развел я руками. Мне было неловко перед клиентом — задание-то так и осталось не выполненным.
— А я? — неожиданно воскликнул Гаврила.
— Что «ты»? Минуту назад кричал — проваливай! Договор хотел расторгнуть.
— Погорячился, — вздохнул Гаврила. — Ну срам такой пережить — это же не просто… Да и горячая кровушка во мне бушует… В отца пошел… Ты бы не уезжал, а? Оставайся, а? Разрешаю… Без тебя-то совсем плохо. Мне тогда Оксаны как своих ушей не видать!
Вот орясина!.. Думает, что я из-за его воплей назад собрался! Ему оперативный бес — такси по вызову, что ли? Захотел — пригласил, захотел — назад отправил, захотел — передумал и снова пригласил. «Разрешаю…»
— Поздно, — сказал я. — Слово, как тебе известно, не воробей. Вылетит — не поймаешь! Прогнал меня, вот и отправляюсь…
— Сам прогнал — сам и призову! — напыжился Гаврила. — Заманиха, когда я у нее зелье просил, чтобы тебя вызвать, говорила, что призванный бес будет мне верным слугой, пока задание мое не исполнит!
Я даже рот раскрыл от такой наглости! И не придумал, что ответить-то. Филимон нашелся быстрее.
— Слушай, ты… — угрожающе надвинулся он на Гаврилу. — Чебурашка-переросток! По твоей вине Адик взыскание получит, а может, и выговор! Думать надо было башкой дубовой, когда заговоры над костром читал! Соизмерять требования с возможностями! Оксану он захотел! Хрен тебе, а не Оксана, дубина! Вообще забудь про нее, понял? Твое счастье, что Адик у нас немного того… — Он покрутил пальцем у виска. — Мягкохарактерный… Если бы ты меня попытался с богатырем Георгием стравить, я бы тебе…
Не договорив, Филимон оскалился и зашипел. Гаврила испуганно отпрянул назад.
— Ладно, — махнул я рукой. — Оставь его… Он ведь тоже не знал…
С минуту Гаврила судорожно вникал в суть сложившейся ситуации. Две продольные морщины, обозначившиеся на широком его лбу, заворочались, как два жирных червяка.
Из избушки выглянула Заманиха.
— Готово зелье! — крикнула она. — Хоть сейчас отправляйтесь.
— Сейчас нельзя, — рассудительно проговорил Филимон. — Надо сначала прийти на то место, откуда призывали его… В соседний лесок, я так понимаю? — спросил он у меня.
Я кивнул.
— Батюшка! — взвыл вдруг Гаврила, бросаясь передо мной на колени. — Друг любезный! Родненький ты мой! Не покидай меня! Оксана для меня больше жизни значит! Уж постарайся еще чуть-чуть! Может, получится?! Буду тебя во всем слушаться! Хочешь в козла меня обратить? Пожалуйста, хоть в жука навозного! Только не улетай! Еще разочек попробуем с тобой! Я тебе… Я тебе… Озолочу! Отец мой, воевода, богат! Я у него для тебя… Золотом с ног до головы осыплю!
— Золотом? — нехорошо поинтересовался Филимон. — И сколько у тебя, верзила, при себе есть?
— При себе — нисколько, — всхлипывая, признался Гаврила.
Филимон разочарованно махнул рукой.
— Вот… — Детина закатал рукав рубахи и показал синюю ленточку, повязанную на запястье. — Вот и всё, что у меня сейчас есть. Самая главная драгоценность! Лента с кокошника Оксаны… Она сронила, а я подобрал!
— Нужна мне эта лента… — пробормотал Филимон. — Хватит лясы точить! Адик, слушай…
— Я у батюшки могу много украсть!
— Цыц! — оборвал детину Филимон. — Раскудахтался! Украсть я и сам у кого хочешь что хочешь смогу!.. Адик, давай я его это самое… превращу во что-нибудь?
— Во что? — опешил я.
— Ну во что-нибудь бессловесное… В чурку березовую!
— Не надо, — сказал я. — Лучше пойдем… На ту полянку, куда меня вчера приземлили.
Гаврила опустил рукав и вздохнул. Я тоже… Ох, представляю, какими словами меня начальство в конторе поносить будет… Подрывник! Отстающий! Позорник!.. Капитан Флинт — известный грубиян и садист — и вовсе способен снять с себя форменный ремень с пряжкой и на потеху публике отстегать… Да даже если и не так… Стыдно всё-таки, клянусь адскими глубинами, стыдно… Ну почему я такой уродился-то? Другие бесы, и не по одному заданию провалившие, нисколько не стыдятся! Начальство выговорами их хлещет, а им всё как с гуся вода — только утираются! Ни один из бесов — кроме меня, конечно, — и знать не знает, что такое «совесть» и почему ею мучаться надо. А я какой-то… недоделанный! Поэтому, наверно, и больше по служебным делам мотаюсь, чем дома сижу… Нет, на работе, конечно, по дому скучаю, а как вернусь с задания… Коллеги отдыхающие насмешками достанут!.. Хорошо хоть не все так ко мне относятся. Тот же Филимон всё же понимает, что бес я толковый, как оперативный сотрудник, конечно… И еще пара-тройка таких бесов есть… Хотя и они несколько снисходительно на меня посматривают — не один раз замечал. Бесовскую породу-то не усмиришь… «А ведь меня от работы отстранят, — подумал я, — на годик-другой… Целых два года слоняться, хвост поджав? Терпеть насмешки?.. Ох ты, пламя преисподней, как же не везет-то!»
— Двинули, — сказал Филимон, хлопнув меня по плечу. — Чего время-то тянуть?
— Действительно… Время тянуть незачем…
— Да не переживай ты так! — Филимон обнадеживающе хохотнул. — Подумаешь, задание не выполнил! Подумаешь, выговор и временное отстранение от работы!.. Относись проще ко всему! Я вот раз двадцать ни с чем возвращался в контору, да еще и с хвостом подпаленным, и с рогами наполовину отшибленными!.. Никогда не знаешь, с чем столкнуться придется… Пошли… Бабка, давай зелье!
Заманиха скинула ему полотняный мешочек с травами.
— И я с вами! — заявил Гаврила.
— Отрок! — погрозил ему пальцем Филимон. — Предупреждаю тебя — не возникай! Иди домой, к папаше, а то…
— Адик! — жалостливо так позвал Гаврила. — Скажи ему, чтобы он не очень… Я попрощаться хочу… Сдружились ведь мы с тобой.
Филимон заржал.
— Пускай идет, — пробормотал я. — Чего там…
— Вот спасибо! — Гаврила неизвестно чему жутко обрадовался — прямо засветился-залоснился весь, как бумага, в которую добрый кусок масла завернут. — Вот спасибо тебе! Вот спасибо!
— Эй! — вдруг хлопнул себя Филимон по лбу. — Адик! Чуть не забыли! Валяй переодевайся!
Как-то не хотелось суетиться, портить печальную торжественность момента… Но всё же перспектива навсегда лишиться любимых джинсов, футболки, бейсболки и ботинок заставила встряхнуться. Мы опять выгнали Заманиху из ее избушки. Пока я переодевался, Филимон стоял рядом, задумчиво докуривая одну из последних моих сигарет.
— Ай негодник! — заорала снаружи бабка — надо думать, на Гаврилу. — Ты что это, паскудник, делаешь?! Я тебе сейчас…
Какому именно наказанию старая ведьма хотела подвергнуть Гаврилу, узнать так и не удалось. Раздался смачный плевок, и крики стихли.
Филимон высунулся из окна. Я как раз зашнуровывал ботинки, когда он спросил:
— Что тут происходит?
Гаврила невнятно что-то пробурчал. Филимон засмеялся.
— Чего-то они с бабкой не поделили, — сказал он, сползая с подоконника, — детина ее и обезвредил.
Я затянул шнурок и поднялся.
— Готов? — осведомился мой коллега.
— Ага…
Филимон выпрыгнул из избушки, подхватил с травы сверток с колдовским зельем и помахал мне рукой.
— Иду-иду… — вздохнул я.
* * *
Шли мы молча. Поначалу, пока не добрались до реки, Филимон пытался развеселить меня корпоративными анекдотами. Задорно трещал о том, как искал однажды для французского дипломата пропавшие фамильные драгоценности: француз хранить камешки поручил дряхлому камердинеру, а тот, страдая одновременно маразмом и склерозом, ценный сверточек упрятал в начинку пирога и, конечно, об этом забыл…
Пирог съел на приеме английский граф, почувствовал на зубах чтой-то, рассмотрел и, будучи пройдохой, заглотил драгоценности. Заработал чудовищное расстройство желудка, но, по понятным причинам не желая посещать уборную в чужом доме, решил терпеть до гостиницы. Не дотерпел — в карете скончался…
Веселый детектив о поисках мертвого тела с начинкой из драгоценных камней по моргам и больницам я вынести не смог и вежливо попросил Филимона заткнуться к едрене фене — что тот и исполнил.
Гаврила шел позади, пыхтел и время от времени принимался напевать какую-то песню. Странно — недавно только ревел, размазывая по круглой физиономии слезы величиной с шарик для игры в пинг-понг, а теперь вот песенками горло полощет… Только позавидовать можно психике молодого человека, столь легко справляющейся с потрясениями!
Уже и речку перешли… Вот место, где мы с Гаврилой прятались от опричников… Вот поле, через которое бежали… Вот опушка леса — тут я отправил в далекое путешествие опричника Еропку. Смотри-ка, даже сабля его до сих пор валяется…
Нет, сентиментальный я всё-таки бес… Всего-то сутки с небольшим прожил в этом временно-пространственном периоде, а уже ностальгия точит!..
Еще немного — и перелет обратно в контору… Бумажки, рапорты, выговор со всеми вытекающими последствиями… Шуточки наших бюрократов: им только повод дай — до костей просмеют!.. С людьми мне приятнее дело иметь, чем с бесами, вот что! А должно быть, как легко догадаться, наоборот… Всё потому, что на человека я похожу больше, чем на беса, внутренне, разумеется… Ну уродился таким — ничего не поделаешь…
Полянка появилась внезапно. Филимон, чтобы не возиться с дровами, просто дунул в кострище, и уголья вспыхнули, точно бензином их окатили.
Гаврила присел в сторонке, наблюдая. Дождавшись, когда дым стал густым, Филимон ссыпал в костер травы бабки Заманихи. Под громкий треск крикнул мне:
— Вставай!
Прежде чем шагнуть в исходящий черным дымом костер, я посмотрел на Гаврилу и проговорил:
— Ну прощай, что ли?
Детина только кивнул и отвел взгляд в сторону.
Невежа, честное слово! То поздороваться не желал, теперь прощаться не хочет… А я еще переживаю из-за него!
— Чего ждешь?! — спросил Филимон. — Травы же прогорят сейчас!
Я ступил в пламя. Толстые подошвы армейских ботинок мгновенно нагрелись, сквозь джинсы я ощутил жар. Был бы огонь обыкновенный — я бы уже с воплями катался по поляне, дуя на обожженные места. Но колдовские травы, собранные Заманихой, защищали мое тело от воздействия пламени. Неплохо было бы еще, чтобы и дым глаза не щипал…
Вскинув руки, Филимон затянул заклятие. Стараясь не дышать, я считал такты — скоро там конец-то? Что-то травяной сбор не особенно эффективный на этот раз — копыта ощутимо жгло.
— Давай скорее! — закашляв, прохрипел я. — Закругляйся!
Подпрыгнув на месте (этого требовал ритуал), Филимон звонко хлопнул в ладоши.
Мир вокруг меня мгновенно сжался до размеров черной горошины и распался на части. Я словно оказался внутри себя самого, хотя точно знал, что никакого «меня» в этот момент не существует в поглотившей вселенную бесцветной пустоте.
Странное ощущение… Сколько раз его переживал, а всё не могу привыкнуть… Хорошо еще, что недолго здесь находиться…
Бесконечная черная нора, по которой я с чудовищной скоростью мчался, сузилась. А потом произошло нечто неожиданное. Невесть откуда взявшаяся волна сгустившегося до каменной твердости ветра скрутила меня в подобие жгута. От испуга я заорал, но собственного крика, конечно, не услышал…
ГЛАВА 5
* * *
— Франциск-то тоже из ваших… — бормотала старуха, помешивая варево в чугунке. — А культурный — не в пример некоторым… У него такая штучка была… Он без всяких дедовских приемчиков со своими общался!.. До чего культурный бес был — не то что ты… Мы с ним так дружно жили!
От чугунка вверх тянулась тонкая струйка зеленого дыма. Весь потолок как диковинной паутиной покрыт был зелеными пульсирующими нитями.
— Не отвлекайся, — посоветовал я. — Дым густеет. Мешай старательнее…
— …Штучка такая, — тем не менее продолжала бормотать Заманиха, — говорит в нее, а его другой бес, на тыщу верст отсюда отдаленный, слышит!
— Не отвлекайся… Мобильник, что ли?
— Ага, кажись так эта штучка по-культурному-то называется…
— Твоему Франциску в следующий раз напомни инструкцию, — сказал я. — Пункт тридцать первый: «В отдельно взятом пространственно-временном периоде запрещается пользоваться приборами, произведенными в других периодах, отстоящих от данного более чем на пять лет вперед…»
— Чего?
— Ничего, — буркнул я. — Работай!.. Стукнуть, что ли, начальству на этого Франциска? Инструкции нарушает, с контингентом излишне сближается…
Дым из зеленого стал черным — струйка, исходившая от чугунка, разбухла. В избушке густо запахло паленым.
— Готово, — проговорила Заманиха, отходя в сторону.
Я извлек из чугунка забытую старухой деревянную ложку, встал над ним так, чтобы лицо мое полностью закрывал черный дым, и, сконцентрировавшись, тихо позвал в булькающее варево:
— Филимон! По желанию или без желания по крайней нужде явись брату своему по крови…
Достаточно оказалось проговорить заклинание один раз. Впрочем, Филимон ведь находился не так уж далеко… Когда я, откашливаясь и протирая глаза, отступил назад, он уже стоял посреди комнаты в расстегнутом до пупа кафтане, в шапке, сдвинутой набекрень, с большой куриной ногой в одной руке и деревянным ковшом, наполненным мутной, едко пахнувшей жидкостью, — в другой.
— Что за манера отрывать от дела в неурочное время? — недовольно проговорил Филимон, озираясь. — Это ты, что ли, Адик?
— Кто ж еще…
— Блин, прямо из-за стола вытащил!.. Хорошо еще, что ребята укушались в умат и ничего не заметят… А меня местное пойло не берет — я к адскому пуншу привыкший!.. Чего надо?
— Дело есть, — сказал я, кивком указав Заманихе на дверь.
Бабка, вконец обидевшись на то, что ее выгоняют из собственной избы, поджала губы и молча ретировалась. Филимон, крякнув, опорожнил ковш, закусил курятиной, рыгнул и, вытирая руки о кафтан, осведомился:
— Насчет сегодняшнего переполоха, что ли?
— Ты как догадался?
— Чего тут догадываться? Шухер устроили на всю округу! Зачем с Георгием-то связались?
— По делу, — объяснил я. — Гаврила — клиент мой — изнывает от неразделенной любви, а богатырь…
Вкратце я объяснил Филимону суть проблемы. Когда закончил, Филимон, неожиданно посерьезневший, уселся на лавку и, сняв шапку, почесал шишку между рогами.
— Что такое? — встревожился я.
— Ну и вклепался ты, Адик! — сочувственно протянул мой коллега. — Надо же так вклепаться!.. Дай закурить…
Его реакция мне, понятно, не понравилась. Если уж сам Филимон — опытный оперативный работник — чешет голову, то мне остается без лишних разговоров писать рапорт об отставке.
— Скажи толком, в чем дело, — протягивая сигарету, попросил я.
— Еще не догадался?
Филимон, как истинный бес старой закалки, очень любил отвечать вопросом на вопрос. Не знаю почему, но меня такая манера иногда раздражает!
— Нет, — сказал я, — не догадался.
— Ну слушай… Георгий, как последний из истинных русских богатырей, десять лет назад был возведен на Высшую Ступень Света…
Я так и сел там, где стоял, то есть попросту шлепнулся на пол!
— Чтоб у меня хвост отвалился! — простонал я, когда обрел наконец дар речи. — Как же так?! Шестнадцатый век на дворе! Воителей Света всех до одного еще в двенадцатом уничтожили! Ланселот Озерный — с ним повозиться пришлось, но и он окочурился! Как раз последним из Воителей был! И самым могущественным!.. При чем здесь Георгий?!
Филимон вскочил с лавки.
— Я тебе про Воителей Света разве толкую?! — закричал он. — Тьфу, помянул же ты гадость эту! Воителей Света нет давно и… счастье наше, что нет!.. Просто Георгий наделен особым даром борьбы с созданиями преисподней. Против такого бесу твоего ранга даже и рыпаться не стоит! Он такого, как ты… тут так говорят: на одну ладошку положит, а другой прихлопнет — и мокрого места не останется!
— Что же мне делать? — простонал я. — Договор-то подписан…
— Что делать, что делать… — передразнил Филимон. — Ничего не делать!
И швырнул окурок за окошко.
— Сразу бы мне пояснил все тонкости твоего задания, — проговорил он, помолчав немного, — сказал, с кем тебе бороться придется… Лично бы тебя обратно в контору отправил… А твоего Гаврилу в помойной яме утопил бы, чтоб он честного беса не путал!
Я не знал, что и ответить. Надо же, жил себе спокойно, работал, разбирался потихоньку с людскими страстишками — и вдруг напоролся на Георгия-богатыря, ударника труда конкурирующей организации! Такого только тронь — сразу разборки начнутся на высшем уровне! Уж не говоря о том, что тронуть мне его как следует и не удастся: прихлопнет он меня — и правда мокрого места не останется! Я всего-навсего оперативный работник отдела кадров, мелкая сошка, а он — ратник, находящийся под особым покровительством! Его прямая обязанность — уничтожать таких, как я! И по роду службы он делает это так же легко, как бабка Заманиха тараканов лаптем давит! Вот оно как…
Воители… Старая история!.. Как известно, Добро и Зло в мире уравновешены. На единой территории планеты Земля работают представители Света и Тьмы — бок о бок, друг друга не касаясь. По возможности, конечно. Стычки-то всё равно случаются, и не так уж редко, но заканчиваются они ничем. Подрались, подсчитали с той и с другой стороны потери и разошлись, сверкая поредевшими в бою оскалами. Вооруженный нейтралитет — вот как это называется!.. Жизнь подчиняется закону вселенского равновесия, так испокон веков было, так и сейчас, так и через много тысяч лет будет. Никому не дозволено чаши весов в ту или иную сторону перевешивать! Ну избитую метафору про неразрывность света и тени помните?..
А вот с Братством Воителей Света небольшая проблема получилась. Началось всё с обыкновенного объединения ничем не выдающихся воинов. Собрались, поклялись до последней капли крови сражаться со всякой нечистью (с нашей конторой, если точнее), выхлопотали себе незамысловатую степень покровительства Света — и пошло-поехало! То они наших колотили, то мы их…
Такие Братства вовсе не редкость. Наша контора тоже вербует себе среди людей преданных союзников. Но обычно подобные организации долго не существуют. Век человеческий он вообще скоротечен… Но Братство Воителей Света всё набирало и набирало силу, росло и ширилось, не прекращая ни на миг, между прочим, военных действий и при этом всё чаще и чаще получая положительный качественный и количественный результат!.. Начальство нашей конторы поздно спохватилось, когда уже созданий Тьмы практически полностью с территории планеты вычистили. Еще немного — и настал бы для всех натуральный золотой век!..
А золотой век знаете что? Хаос! То есть ничего!.. Вот представьте себе место, где один только свет, и совсем нет тени. Представили? Что получается? Ага, правильно — пустыня! Безлюдное, безводное, безжизненное пространство… Именно таков конечный результат деятельности Братства Воителей!..
И грянула Великая Битва… Ох и дрались мы с ними! На все пространственно-временные периоды звон шел! Самые кровопролитные схватки случились в двенадцатом-тринадцатом веках, а отголоском — в первой половине двадцатого отозвались!..
Люди, как существа мало сведущие в отношениях Света и Тьмы, складывали всевозможные легенды и былины, отражая отдельные эпизоды Великой Битвы. Но в целом, конечно, многое переврали. По крайней мере, называть Братство Воителей рыцарями Круглого стола было просто глупо! При чем здесь какой-то стол?! Не было никакого стола — ни круглого, ни квадратного! Соответственно не было среди Воителей и никакого равноправия — строжайшая иерархия!.. Только с главным из Братьев люди угадали: звали его действительно Артур. Правда, он вовсе не королем был, а носил звание Высшего Архангела… Между прочим, сам Мерлин, если хотите знать, был нашим шпионом! И гадил Братству помаленьку, пока его не разоблачили и не шлепнули! Ладно… Обо всем рассказывать долго очень… Кому интересно, возьмите учебник бесовской истории Средних веков и почитайте… Но, во имя свирепых адских псов, не вздумайте поверить человеческой писанине про короля Артура и Круглый стол! Враки там всё! Врака на враке сидит и вракой погоняет! Да…
Что дальше-то было? Ну по одному всех лидеров Братства уничтожили…. И настал снова тот самый вооруженный нейтралитет — полное равновесие, суровые трудовые будни для той и другой стороны… А легендами о Братстве Воителей Света у меня на родине теперь маленьких бесенят пугают!
— Н-да… — словно услышав то, о чем я думаю, проговорил Филимон. — Георгий, конечно, не Воитель Света, но сволочь изрядная. Сколько он наших братьев загубил!.. Я вот думаю: не собрать ли бесов покрепче хорошенький такой отрядик и не накостылять ли ему?.. Вот только повышения полномочий добиться сложно. Сам знаешь: с нашими бюрократами свяжешься — не рад будешь. Да и не только в этом дело…
Я тряхнул головой. Новость изрядно оглушила меня. Сильнее, наверное, чем недавний удар крестом по лбу… И что же мне теперь делать?
— Что делать-то мне? — переспросил я.
Филимон вытащил из моей пачки еще одну сигарету, прикурил, затянулся и молвил:
— Вот что: наплюй на договор с клиентом и возвращайся. В конторе я за тебя похлопочу. Всё-таки бес я заслуженный, работник старательный, да и ты на хорошем счету… За невыполнение условий договора строго тебя не накажут. Войдут в положение. От невезухи никто не застрахован! Тебе ведь именно не повезло, правильно? Думал — обычное задание, а нарвался вон на кого — на самого Георгия!.. Ну отстранят временно от работы — отдохнешь, сил наберешься.
— А как с Георгием? — поинтересовался я. — А если опять контора проморгает? Получится как тогда — с Братством…
Филимон демонстративно трижды плюнул через правое плечо.
— Типун тебе на язык! — сказал он. — Думаешь, о Георгии не ведают наверху, что ли? Я же и сообщил, как только в этом временно-пространственном периоде объявился!.. И знаешь, что мне ответили? Близко к нему не подходить!.. Вот такой приказ я получил… Соотношение сил — в равновесии. Среди созданий Тьмы, между прочим, ратники тоже есть такого же ранга, как сей богатырь злосчастный. Так что во избежание возможных конфликтов… Ну сам понимаешь…
Я молчал.
— Чего притих? — спросил Филимон.
— Можно до вечера подумать?
— А что тут думать? — удивился и встревожился мой коллега. — Ты, Адик, давай-ка без этого самого… без самодеятельности! Возвращайся домой, и всё тут! Понял? Условия договора были заведомо невыполнимы, и твоей вины в том, что задание провалено, нет!.. Ну что, пойдем?
— Куда? — спросил я, хотя прекрасно знал куда.
— На место твоего прибытия. Оттуда и отправишься в контору.
Я кивнул и выпрыгнул из избушки. Заманиха толкла что-то в той ступке, которую вчера эксплуатировал опричник Ефимка. Гаврила, уже успокоившийся, висел вниз головой на ветке. Покачивался. Я посмотрел на него и сказал выпрыгнувшему за мной Филимону:
— Может, он меня отправит? Вечерком?
— Ну нет! — строго ответил Филимон. — Я лично проконтролирую. Чувствую, как в тебе неудовлетворенность кипит… Накостылять, поди, всё еще хочешь Георгию?
Я пожал плечами. И сам не знал, чего хочу… Странное какое-то состояние… Может, всё из-за того, что я первый раз по-настоящему позорно провалил задание? Профессиональная честь страдает, и всё такое…
— Давай, давай, — торопил Филимон, — пошли… Мне ведь к ребятам пора. А без меня у тебя ничего не получится…
Это точно. Вернуть беса из временно-пространственного периода назад в контору может только другой бес. Или клиент — по собственному желанию. Но последнее — крайний случай, которого у меня еще никогда не было. Обычно же бес автоматически переносится домой, как только клиент признает, что задание выполнено. Есть, правда, еще один способ отправиться в контору, но я о нем говорить не хочу…
— Бабуля! — крикнул Филимон. — Приготовь зелье для отправки!
— А кто отправляется-то? — встрепенулась Заманиха.
— Адик.
— А, миленький, конечно, приготовлю… Только вы там еще передайте, — добавила она, мстительно посмотрев на меня, — чтобы в следующий раз покультурней бесов присылали. Как Франциск, например…
— Не обращай внимания, — сказал Филимон, заметив, что я открыл рот для ругательства, — дура бабка. Ну не понравился ты ей…
Заманиха убежала в избу, загремела там чугунной посудой. Гаврила, всё это время переводивший взгляд с меня на Филимона и обратно, вдруг заговорил.
— Спустите меня на землю, — попросил он. — Я больше не буду буйствовать.
Филимон щелкнул пальцами, и Гаврила тяжело обрушился под дерево.
— Бесовщина… — пробормотал он, поднимаясь. — А я сразу понял, что ты не простой опричник. Тоже из бесов, да? То-то я с тобой справиться не смог!
Филимон только хмыкнул. Гаврила почесал в затылке и обратился ко мне:
— А ты… Адик… Уезжаешь, что ли?
— Уезжаю, — развел я руками. Мне было неловко перед клиентом — задание-то так и осталось не выполненным.
— А я? — неожиданно воскликнул Гаврила.
— Что «ты»? Минуту назад кричал — проваливай! Договор хотел расторгнуть.
— Погорячился, — вздохнул Гаврила. — Ну срам такой пережить — это же не просто… Да и горячая кровушка во мне бушует… В отца пошел… Ты бы не уезжал, а? Оставайся, а? Разрешаю… Без тебя-то совсем плохо. Мне тогда Оксаны как своих ушей не видать!
Вот орясина!.. Думает, что я из-за его воплей назад собрался! Ему оперативный бес — такси по вызову, что ли? Захотел — пригласил, захотел — назад отправил, захотел — передумал и снова пригласил. «Разрешаю…»
— Поздно, — сказал я. — Слово, как тебе известно, не воробей. Вылетит — не поймаешь! Прогнал меня, вот и отправляюсь…
— Сам прогнал — сам и призову! — напыжился Гаврила. — Заманиха, когда я у нее зелье просил, чтобы тебя вызвать, говорила, что призванный бес будет мне верным слугой, пока задание мое не исполнит!
Я даже рот раскрыл от такой наглости! И не придумал, что ответить-то. Филимон нашелся быстрее.
— Слушай, ты… — угрожающе надвинулся он на Гаврилу. — Чебурашка-переросток! По твоей вине Адик взыскание получит, а может, и выговор! Думать надо было башкой дубовой, когда заговоры над костром читал! Соизмерять требования с возможностями! Оксану он захотел! Хрен тебе, а не Оксана, дубина! Вообще забудь про нее, понял? Твое счастье, что Адик у нас немного того… — Он покрутил пальцем у виска. — Мягкохарактерный… Если бы ты меня попытался с богатырем Георгием стравить, я бы тебе…
Не договорив, Филимон оскалился и зашипел. Гаврила испуганно отпрянул назад.
— Ладно, — махнул я рукой. — Оставь его… Он ведь тоже не знал…
С минуту Гаврила судорожно вникал в суть сложившейся ситуации. Две продольные морщины, обозначившиеся на широком его лбу, заворочались, как два жирных червяка.
Из избушки выглянула Заманиха.
— Готово зелье! — крикнула она. — Хоть сейчас отправляйтесь.
— Сейчас нельзя, — рассудительно проговорил Филимон. — Надо сначала прийти на то место, откуда призывали его… В соседний лесок, я так понимаю? — спросил он у меня.
Я кивнул.
— Батюшка! — взвыл вдруг Гаврила, бросаясь передо мной на колени. — Друг любезный! Родненький ты мой! Не покидай меня! Оксана для меня больше жизни значит! Уж постарайся еще чуть-чуть! Может, получится?! Буду тебя во всем слушаться! Хочешь в козла меня обратить? Пожалуйста, хоть в жука навозного! Только не улетай! Еще разочек попробуем с тобой! Я тебе… Я тебе… Озолочу! Отец мой, воевода, богат! Я у него для тебя… Золотом с ног до головы осыплю!
— Золотом? — нехорошо поинтересовался Филимон. — И сколько у тебя, верзила, при себе есть?
— При себе — нисколько, — всхлипывая, признался Гаврила.
Филимон разочарованно махнул рукой.
— Вот… — Детина закатал рукав рубахи и показал синюю ленточку, повязанную на запястье. — Вот и всё, что у меня сейчас есть. Самая главная драгоценность! Лента с кокошника Оксаны… Она сронила, а я подобрал!
— Нужна мне эта лента… — пробормотал Филимон. — Хватит лясы точить! Адик, слушай…
— Я у батюшки могу много украсть!
— Цыц! — оборвал детину Филимон. — Раскудахтался! Украсть я и сам у кого хочешь что хочешь смогу!.. Адик, давай я его это самое… превращу во что-нибудь?
— Во что? — опешил я.
— Ну во что-нибудь бессловесное… В чурку березовую!
— Не надо, — сказал я. — Лучше пойдем… На ту полянку, куда меня вчера приземлили.
Гаврила опустил рукав и вздохнул. Я тоже… Ох, представляю, какими словами меня начальство в конторе поносить будет… Подрывник! Отстающий! Позорник!.. Капитан Флинт — известный грубиян и садист — и вовсе способен снять с себя форменный ремень с пряжкой и на потеху публике отстегать… Да даже если и не так… Стыдно всё-таки, клянусь адскими глубинами, стыдно… Ну почему я такой уродился-то? Другие бесы, и не по одному заданию провалившие, нисколько не стыдятся! Начальство выговорами их хлещет, а им всё как с гуся вода — только утираются! Ни один из бесов — кроме меня, конечно, — и знать не знает, что такое «совесть» и почему ею мучаться надо. А я какой-то… недоделанный! Поэтому, наверно, и больше по служебным делам мотаюсь, чем дома сижу… Нет, на работе, конечно, по дому скучаю, а как вернусь с задания… Коллеги отдыхающие насмешками достанут!.. Хорошо хоть не все так ко мне относятся. Тот же Филимон всё же понимает, что бес я толковый, как оперативный сотрудник, конечно… И еще пара-тройка таких бесов есть… Хотя и они несколько снисходительно на меня посматривают — не один раз замечал. Бесовскую породу-то не усмиришь… «А ведь меня от работы отстранят, — подумал я, — на годик-другой… Целых два года слоняться, хвост поджав? Терпеть насмешки?.. Ох ты, пламя преисподней, как же не везет-то!»
— Двинули, — сказал Филимон, хлопнув меня по плечу. — Чего время-то тянуть?
— Действительно… Время тянуть незачем…
— Да не переживай ты так! — Филимон обнадеживающе хохотнул. — Подумаешь, задание не выполнил! Подумаешь, выговор и временное отстранение от работы!.. Относись проще ко всему! Я вот раз двадцать ни с чем возвращался в контору, да еще и с хвостом подпаленным, и с рогами наполовину отшибленными!.. Никогда не знаешь, с чем столкнуться придется… Пошли… Бабка, давай зелье!
Заманиха скинула ему полотняный мешочек с травами.
— И я с вами! — заявил Гаврила.
— Отрок! — погрозил ему пальцем Филимон. — Предупреждаю тебя — не возникай! Иди домой, к папаше, а то…
— Адик! — жалостливо так позвал Гаврила. — Скажи ему, чтобы он не очень… Я попрощаться хочу… Сдружились ведь мы с тобой.
Филимон заржал.
— Пускай идет, — пробормотал я. — Чего там…
— Вот спасибо! — Гаврила неизвестно чему жутко обрадовался — прямо засветился-залоснился весь, как бумага, в которую добрый кусок масла завернут. — Вот спасибо тебе! Вот спасибо!
— Эй! — вдруг хлопнул себя Филимон по лбу. — Адик! Чуть не забыли! Валяй переодевайся!
Как-то не хотелось суетиться, портить печальную торжественность момента… Но всё же перспектива навсегда лишиться любимых джинсов, футболки, бейсболки и ботинок заставила встряхнуться. Мы опять выгнали Заманиху из ее избушки. Пока я переодевался, Филимон стоял рядом, задумчиво докуривая одну из последних моих сигарет.
— Ай негодник! — заорала снаружи бабка — надо думать, на Гаврилу. — Ты что это, паскудник, делаешь?! Я тебе сейчас…
Какому именно наказанию старая ведьма хотела подвергнуть Гаврилу, узнать так и не удалось. Раздался смачный плевок, и крики стихли.
Филимон высунулся из окна. Я как раз зашнуровывал ботинки, когда он спросил:
— Что тут происходит?
Гаврила невнятно что-то пробурчал. Филимон засмеялся.
— Чего-то они с бабкой не поделили, — сказал он, сползая с подоконника, — детина ее и обезвредил.
Я затянул шнурок и поднялся.
— Готов? — осведомился мой коллега.
— Ага…
Филимон выпрыгнул из избушки, подхватил с травы сверток с колдовским зельем и помахал мне рукой.
— Иду-иду… — вздохнул я.
* * *
Шли мы молча. Поначалу, пока не добрались до реки, Филимон пытался развеселить меня корпоративными анекдотами. Задорно трещал о том, как искал однажды для французского дипломата пропавшие фамильные драгоценности: француз хранить камешки поручил дряхлому камердинеру, а тот, страдая одновременно маразмом и склерозом, ценный сверточек упрятал в начинку пирога и, конечно, об этом забыл…
Пирог съел на приеме английский граф, почувствовал на зубах чтой-то, рассмотрел и, будучи пройдохой, заглотил драгоценности. Заработал чудовищное расстройство желудка, но, по понятным причинам не желая посещать уборную в чужом доме, решил терпеть до гостиницы. Не дотерпел — в карете скончался…
Веселый детектив о поисках мертвого тела с начинкой из драгоценных камней по моргам и больницам я вынести не смог и вежливо попросил Филимона заткнуться к едрене фене — что тот и исполнил.
Гаврила шел позади, пыхтел и время от времени принимался напевать какую-то песню. Странно — недавно только ревел, размазывая по круглой физиономии слезы величиной с шарик для игры в пинг-понг, а теперь вот песенками горло полощет… Только позавидовать можно психике молодого человека, столь легко справляющейся с потрясениями!
Уже и речку перешли… Вот место, где мы с Гаврилой прятались от опричников… Вот поле, через которое бежали… Вот опушка леса — тут я отправил в далекое путешествие опричника Еропку. Смотри-ка, даже сабля его до сих пор валяется…
Нет, сентиментальный я всё-таки бес… Всего-то сутки с небольшим прожил в этом временно-пространственном периоде, а уже ностальгия точит!..
Еще немного — и перелет обратно в контору… Бумажки, рапорты, выговор со всеми вытекающими последствиями… Шуточки наших бюрократов: им только повод дай — до костей просмеют!.. С людьми мне приятнее дело иметь, чем с бесами, вот что! А должно быть, как легко догадаться, наоборот… Всё потому, что на человека я похожу больше, чем на беса, внутренне, разумеется… Ну уродился таким — ничего не поделаешь…
Полянка появилась внезапно. Филимон, чтобы не возиться с дровами, просто дунул в кострище, и уголья вспыхнули, точно бензином их окатили.
Гаврила присел в сторонке, наблюдая. Дождавшись, когда дым стал густым, Филимон ссыпал в костер травы бабки Заманихи. Под громкий треск крикнул мне:
— Вставай!
Прежде чем шагнуть в исходящий черным дымом костер, я посмотрел на Гаврилу и проговорил:
— Ну прощай, что ли?
Детина только кивнул и отвел взгляд в сторону.
Невежа, честное слово! То поздороваться не желал, теперь прощаться не хочет… А я еще переживаю из-за него!
— Чего ждешь?! — спросил Филимон. — Травы же прогорят сейчас!
Я ступил в пламя. Толстые подошвы армейских ботинок мгновенно нагрелись, сквозь джинсы я ощутил жар. Был бы огонь обыкновенный — я бы уже с воплями катался по поляне, дуя на обожженные места. Но колдовские травы, собранные Заманихой, защищали мое тело от воздействия пламени. Неплохо было бы еще, чтобы и дым глаза не щипал…
Вскинув руки, Филимон затянул заклятие. Стараясь не дышать, я считал такты — скоро там конец-то? Что-то травяной сбор не особенно эффективный на этот раз — копыта ощутимо жгло.
— Давай скорее! — закашляв, прохрипел я. — Закругляйся!
Подпрыгнув на месте (этого требовал ритуал), Филимон звонко хлопнул в ладоши.
Мир вокруг меня мгновенно сжался до размеров черной горошины и распался на части. Я словно оказался внутри себя самого, хотя точно знал, что никакого «меня» в этот момент не существует в поглотившей вселенную бесцветной пустоте.
Странное ощущение… Сколько раз его переживал, а всё не могу привыкнуть… Хорошо еще, что недолго здесь находиться…
Бесконечная черная нора, по которой я с чудовищной скоростью мчался, сузилась. А потом произошло нечто неожиданное. Невесть откуда взявшаяся волна сгустившегося до каменной твердости ветра скрутила меня в подобие жгута. От испуга я заорал, но собственного крика, конечно, не услышал…
ГЛАВА 5
— …Так всё было! — под общий хохот закончил свой рассказ украшенный тонкими усиками и бородкой-эспаньолкой бес в широких тренировочных штанах и в кожаной жилетке, распахнутой на груди. — Копытами своими клянусь — точно так всё и было!
Низкие каменные своды, жарко натопленная комната, заваленная под потолок пустыми бутылками, бушующее в жерле печи адское пламя, грешники, поленницей сложенные у стены, дожидаются своей очереди, тоскливо глядя в печь…
Низкие каменные своды, жарко натопленная комната, заваленная под потолок пустыми бутылками, бушующее в жерле печи адское пламя, грешники, поленницей сложенные у стены, дожидаются своей очереди, тоскливо глядя в печь…