Разумеется, Комов снова поддался на примитивно замаскированную провокацию и принялся горячо возражать: мол, распространенное в обществе почтение к Странникам не имеет ничего общего с религиозным фанатизмом. Мы же упрямо талдычили свое: люди запутались в проблемах непростой эпохи, а потому втайне надеются, что явится из подпространства сонм авторитетных носителей сверхразума и в одночасье избавит человечество от накопившихся осложнений.
Резидент запальчиво назвал нас глупцами, но вдруг застыл в напряженной позе, точно прислушивался к звукам, которых мы не способны были заметить. Я понял, что Комов сломался – он обнаружил «подслушку», но было слишком поздно исправлять роковую ошибку. Он проговорил упавшим голосом:
– А вот это было умно… Я имею в виду ридера за стеной. Наверное, вы правы – дилетант всегда проигрывает профессионалам.
– Не переживайте слишком сильно, – мягко посоветовал Парадокс. – В конце концов проиграли-то вы не врагам. Пора бы понять, что мы с вами – союзники. Мы добиваемся одной цели, но разными способами. В таких случаях разумнее объединить усилия.
– Что вы знаете о моих целях? – пробормотал Комов.
– Сейчас узнаем больше, – отрезал Тарантул.
Полуматериальная радужная пленка, затянувшая дверной проем, снова лопнула, впустив в мой кабинет Сашу Солембу, который недаром считался самым сильным телепатом Ойкумены. Признаюсь, я немного побаивался, как бы Резиденту не вздумалось затереть память ридера, однако обошлось – сломленный нашими общими стараниями Комов прекратил сопротивление.
В тот момент мы наивно полагали, что хорошо представляем себе, чего хотят Странники и зачем они держат на Земле своего агента влияния. Однако Солемба поведал нечто иное, о чем никто из нас даже не догадывался. Оказывается, пресловутые ИВУ вовсе не собирались учить человечество, как нам следует жить. Напротив, ВСЦ хотели подсказать нам, как не следует жить.
– …И Странники, и Рейнджеры за свою слишком долгую историю допустили слишком много ошибок, приводивших к социальным и прочим катастрофам, – монотонно журчал голос Солембы. – Теперь они пытаются предостеречь молодые цивилизации от повторения этих опасных решений. Беда лишь в том, что обе ВСЦ по-разному оценивают некоторые события. Из-за этого тайные представительства сверхцивилизаций постоянно вступают в конфликты…
Саша рассказал, что на первых порах в число прочих задач Резидента входило заметание следов – Комов должен был всеми силами предотвратить непосредственный контакт человечества с ВСЦ. Однако в середине 60-х Рейнджерам удалось на время прервать канал связи между Резидентом и Странниками. И тогда Комов бросился на Саулу и Надежду, рассчитывая проследить трассы подпространственных тоннелей.
– В те дни фигурант хотел только одного – снова встретить Ментора, который приобщил его к культуре Странников, – по-прежнему без эмоций говорил ридер. – Мы не способны понять, какое это наслаждение – общаться с высшим разумом.
– Прекратите эту пытку, – взмолился вдруг Резидент. – Вы уже знаете больше, чем вам нужно.
По лицу Комова было видно, что продолжение разговора ему неприятно. Тахорг сделал знак рукой и попросил Сашу надиктовать все, что он сумел прослушать. Затем шеф принялся распределять между нами задания. Мы надеялись, что Резидент проявит хоть минимум благоразумия и добровольно пойдет на сотрудничество. Увы, этого не случилось.
– Наш поединок еще не закончен, – буркнул Комов.
– В каком-то смысле… Но лично я предпочел бы в следующий раз вести переговоры не с вами, а с вашими…– Тахорг сделал паузу, подбирая подходящее определение. Кажется, он искал наименее обидный синоним слова «хозяин».-…с вашими старшими друзьями.
Скорчив презрительную гримасу, Комов поднялся из кресла, явно собираясь уходить. Я сказал ему вслед:
– Неужели вам не хочется узнать имя своего главного оппонента?
– Вы имеете в виду себя, или своих…– Комов тоже помолчал, явно пародируя недавнее раздумье Тахорга,-…или своих начальников?
– Нет, я имею в виду резидента Рейнджеров. Может быть, поработаем вместе?
Комов ответил с жалостью в голосе:
– Ни черта вы не понимаете. Как просто было бы жить, заключайся проблема в одних только Рейнджерах!
– А кто еще?
Не ответив, Комов направился к выходу. Помнится, я подумал, глядя в его ссутулившуюся спину: «Он вернется». И действительно, Комов вернулся с полдороги. Видно было, что старик буквально кипит от злости. Он заговорил голосом, полным яда:
– Ваша контора всегда любила присваивать своим безобразиям красочные названия. Любопытно было бы узнать, как вы назвали акцию по моему устранению. Может быть, «Граф Монте-Кристо» или «Осиновый кол»?
Тонко улыбнувшись и даже не стараясь скрыть торжествующих интонаций, Тахорг любезно сообщил:
– Наши покойные учителя Экселенц и Тирекс очень любили Дюренматта. И операцию против вас назвали «Судья и палач».
Комов дернул щекой и ушел, пробив плечом мембрану. Равнодушно пожав плечами, Тахорг сказал:
– Вернется. Смирится с поражением и вернется. Наверняка он понимает, что мы – не враги. Ни ему, ни его любимым Странникам.
Конечно, он вернулся, хотя это случилось много позже. А в тот момент у меня не было уверенности, что Комов согласится работать с Галбезом. Могло бы случиться иначе.
Если на других мирах проваливается земной агент из числа аборигенов, мы иногда вытаскиваем своего неудачливого помощника. Нельзя было исключить, что Странники тоже захотят изъять Комова с Земли. Тогда мы уже догадывались, что где-то в Галактике есть планеты, на которых Странники и Рейнджеры расселяют младших братьев – планета, на которой живут генерал Родригес, капитан Репнин и тысячи других людей, саракшианцев и прочих носителей разума, которые понадобились ВСЦ для каких-то недолгих экспериментов, а затем были эвакуированы в целях сохранения секретности…
…Я не слишком внимательно слушал, как коллеги обсуждают перспективы открытого контакта с гуманоидными расами Саракша, Беллерофонта и Гиганды. Кажется, они обращались ко мне, но ответа не дождались. Я рассматривал голограмму внешнего обзора, на которой Комов, не оборачиваясь, тяжко плелся в сторону станции Нуль-транспортировки. Усталый сутулый старик, в одночасье потерявший все, что создавал на протяжении долгих десятилетий. Было невероятно жаль человека, к которому я никогда не испытывал неприязни, а тем более настоящей ненависти, но которого раздавил и сломал, потому что так было нужно.
Месяц с небольшим назад, когда ситуация стала кристально ясной, я отчетливо понял, что Резидент не капитулирует, но будет драться до конца. И тогда я нанес точно выверенный удар по его ахиллесовой точке, которую не смогли защитить ни воды Стикса, ни всемогущество сверхразума. Короткий доверительный разговор, тонкая игра на болезненном самолюбии чрезмерно амбициозного инспектора – и Тойво, поддавшись порыву, присоединился к люденам, а Резидент потерял единственного родного человека в этом враждебном мире. Такого потрясения он выдержать не смог и сломался, став легкой добычей монстра, внезапно восставшего из саркофага Галбезопасности.
Никогда и никому я не расскажу о поступке, который совершил во имя абстрактного принципа целесообразности, а теперь не могу разобраться, как следовало поступить, исходя из не менее абстрактных принципов этики. О людях моей профессии знают не больше, чем мы сами того хотим, а я вовсе не желаю, чтобы потомки знали слишком много. Родригес был прав, а потому никто не увидит этот файл – я так решил…
Слишком уж жалок был уходящий по улице Резидент. Я смотрел ему в спину, и на душе было неспокойно. А зацикленное сознание бестолково гоняло по извилинам строку из Верблибена: «Из мрака вышли и во тьму обречены вернуться».
Баку
Сентябрь, 1997 – сентябрь, 1998.
Резидент запальчиво назвал нас глупцами, но вдруг застыл в напряженной позе, точно прислушивался к звукам, которых мы не способны были заметить. Я понял, что Комов сломался – он обнаружил «подслушку», но было слишком поздно исправлять роковую ошибку. Он проговорил упавшим голосом:
– А вот это было умно… Я имею в виду ридера за стеной. Наверное, вы правы – дилетант всегда проигрывает профессионалам.
– Не переживайте слишком сильно, – мягко посоветовал Парадокс. – В конце концов проиграли-то вы не врагам. Пора бы понять, что мы с вами – союзники. Мы добиваемся одной цели, но разными способами. В таких случаях разумнее объединить усилия.
– Что вы знаете о моих целях? – пробормотал Комов.
– Сейчас узнаем больше, – отрезал Тарантул.
Полуматериальная радужная пленка, затянувшая дверной проем, снова лопнула, впустив в мой кабинет Сашу Солембу, который недаром считался самым сильным телепатом Ойкумены. Признаюсь, я немного побаивался, как бы Резиденту не вздумалось затереть память ридера, однако обошлось – сломленный нашими общими стараниями Комов прекратил сопротивление.
В тот момент мы наивно полагали, что хорошо представляем себе, чего хотят Странники и зачем они держат на Земле своего агента влияния. Однако Солемба поведал нечто иное, о чем никто из нас даже не догадывался. Оказывается, пресловутые ИВУ вовсе не собирались учить человечество, как нам следует жить. Напротив, ВСЦ хотели подсказать нам, как не следует жить.
– …И Странники, и Рейнджеры за свою слишком долгую историю допустили слишком много ошибок, приводивших к социальным и прочим катастрофам, – монотонно журчал голос Солембы. – Теперь они пытаются предостеречь молодые цивилизации от повторения этих опасных решений. Беда лишь в том, что обе ВСЦ по-разному оценивают некоторые события. Из-за этого тайные представительства сверхцивилизаций постоянно вступают в конфликты…
Саша рассказал, что на первых порах в число прочих задач Резидента входило заметание следов – Комов должен был всеми силами предотвратить непосредственный контакт человечества с ВСЦ. Однако в середине 60-х Рейнджерам удалось на время прервать канал связи между Резидентом и Странниками. И тогда Комов бросился на Саулу и Надежду, рассчитывая проследить трассы подпространственных тоннелей.
– В те дни фигурант хотел только одного – снова встретить Ментора, который приобщил его к культуре Странников, – по-прежнему без эмоций говорил ридер. – Мы не способны понять, какое это наслаждение – общаться с высшим разумом.
– Прекратите эту пытку, – взмолился вдруг Резидент. – Вы уже знаете больше, чем вам нужно.
По лицу Комова было видно, что продолжение разговора ему неприятно. Тахорг сделал знак рукой и попросил Сашу надиктовать все, что он сумел прослушать. Затем шеф принялся распределять между нами задания. Мы надеялись, что Резидент проявит хоть минимум благоразумия и добровольно пойдет на сотрудничество. Увы, этого не случилось.
– Наш поединок еще не закончен, – буркнул Комов.
– В каком-то смысле… Но лично я предпочел бы в следующий раз вести переговоры не с вами, а с вашими…– Тахорг сделал паузу, подбирая подходящее определение. Кажется, он искал наименее обидный синоним слова «хозяин».-…с вашими старшими друзьями.
Скорчив презрительную гримасу, Комов поднялся из кресла, явно собираясь уходить. Я сказал ему вслед:
– Неужели вам не хочется узнать имя своего главного оппонента?
– Вы имеете в виду себя, или своих…– Комов тоже помолчал, явно пародируя недавнее раздумье Тахорга,-…или своих начальников?
– Нет, я имею в виду резидента Рейнджеров. Может быть, поработаем вместе?
Комов ответил с жалостью в голосе:
– Ни черта вы не понимаете. Как просто было бы жить, заключайся проблема в одних только Рейнджерах!
– А кто еще?
Не ответив, Комов направился к выходу. Помнится, я подумал, глядя в его ссутулившуюся спину: «Он вернется». И действительно, Комов вернулся с полдороги. Видно было, что старик буквально кипит от злости. Он заговорил голосом, полным яда:
– Ваша контора всегда любила присваивать своим безобразиям красочные названия. Любопытно было бы узнать, как вы назвали акцию по моему устранению. Может быть, «Граф Монте-Кристо» или «Осиновый кол»?
Тонко улыбнувшись и даже не стараясь скрыть торжествующих интонаций, Тахорг любезно сообщил:
– Наши покойные учителя Экселенц и Тирекс очень любили Дюренматта. И операцию против вас назвали «Судья и палач».
Комов дернул щекой и ушел, пробив плечом мембрану. Равнодушно пожав плечами, Тахорг сказал:
– Вернется. Смирится с поражением и вернется. Наверняка он понимает, что мы – не враги. Ни ему, ни его любимым Странникам.
Конечно, он вернулся, хотя это случилось много позже. А в тот момент у меня не было уверенности, что Комов согласится работать с Галбезом. Могло бы случиться иначе.
Если на других мирах проваливается земной агент из числа аборигенов, мы иногда вытаскиваем своего неудачливого помощника. Нельзя было исключить, что Странники тоже захотят изъять Комова с Земли. Тогда мы уже догадывались, что где-то в Галактике есть планеты, на которых Странники и Рейнджеры расселяют младших братьев – планета, на которой живут генерал Родригес, капитан Репнин и тысячи других людей, саракшианцев и прочих носителей разума, которые понадобились ВСЦ для каких-то недолгих экспериментов, а затем были эвакуированы в целях сохранения секретности…
…Я не слишком внимательно слушал, как коллеги обсуждают перспективы открытого контакта с гуманоидными расами Саракша, Беллерофонта и Гиганды. Кажется, они обращались ко мне, но ответа не дождались. Я рассматривал голограмму внешнего обзора, на которой Комов, не оборачиваясь, тяжко плелся в сторону станции Нуль-транспортировки. Усталый сутулый старик, в одночасье потерявший все, что создавал на протяжении долгих десятилетий. Было невероятно жаль человека, к которому я никогда не испытывал неприязни, а тем более настоящей ненависти, но которого раздавил и сломал, потому что так было нужно.
Месяц с небольшим назад, когда ситуация стала кристально ясной, я отчетливо понял, что Резидент не капитулирует, но будет драться до конца. И тогда я нанес точно выверенный удар по его ахиллесовой точке, которую не смогли защитить ни воды Стикса, ни всемогущество сверхразума. Короткий доверительный разговор, тонкая игра на болезненном самолюбии чрезмерно амбициозного инспектора – и Тойво, поддавшись порыву, присоединился к люденам, а Резидент потерял единственного родного человека в этом враждебном мире. Такого потрясения он выдержать не смог и сломался, став легкой добычей монстра, внезапно восставшего из саркофага Галбезопасности.
Никогда и никому я не расскажу о поступке, который совершил во имя абстрактного принципа целесообразности, а теперь не могу разобраться, как следовало поступить, исходя из не менее абстрактных принципов этики. О людях моей профессии знают не больше, чем мы сами того хотим, а я вовсе не желаю, чтобы потомки знали слишком много. Родригес был прав, а потому никто не увидит этот файл – я так решил…
Слишком уж жалок был уходящий по улице Резидент. Я смотрел ему в спину, и на душе было неспокойно. А зацикленное сознание бестолково гоняло по извилинам строку из Верблибена: «Из мрака вышли и во тьму обречены вернуться».
Баку
Сентябрь, 1997 – сентябрь, 1998.