Надежда Никольская. Дежурное происшествие

   Впрочем, в коридоре Алексей Максимович замедлил шаг. Торопиться было совершенно незачем. Да и ничего хорошего от этого вызова ждать не приходилось: скорее всего, очередная нотация. Снова кому-то из нудных пациентов показалось, что он ведет себя недостаточно душевно. Можно подумать, он тут психотерапевтом работать должен. То есть, по мысли нынешней заведующей, должен. Нет, не ценил он прежнюю начальницу, не ценил. Так что сам теперь виноват. И обижаться не на кого. Разве что на себя. С другой стороны, не он же ее увольнял… Он на нее только постоянно обижался. Потому что она всегда ловко намекала родственникам на благодарность, но благодарностью этой никогда с бедным доктором не делилась. Зато «благодарными» пациентами сама занималась, а с него требовала только присутствовать на работе в установленные часы и заполнять истории болезни. Да… Ее уволили, его перевели в другое отделение… Здесь он уже несколько месяцев не может приспособиться.
   Поглощенный этими мыслями, он и не заметил, как дошел до кабинета с надписью «Заведующая отделением». Заглянул. Нынешняя начальница говорила по телефону, кивнула ему, чтобы проходил.
   – Послушайте, я уже вам сказала, что с доктором поговорю. Я уверена, что он работает добросовестно, старается. Не думаю, что нужно давать такие резкие оценки. Безусловно, писать жалобу – ваше право. – Вера Васильевна помолчала, выслушивая какую-то тираду собеседника. – Хорошо. Давайте договоримся так: вы зайдете ко мне завтра утром, мы вместе с вашей мамой поговорим с ее лечащим врачом. Ну если не можете завтра… Конечно, это сильно меняет дело… – В голосе заведующей послышался нескрываемый сарказм. – Да, я поговорю и с дочерью вашей. Это не важно. В любом случае пусть зайдет кто-то из семьи, чтобы мы могли очно продолжить этот разговор. Я никоим образом не сомневаюсь, что ваша деятельность очень важна. Но мне кажется, что подобные вопросы нужно решать не по телефону и не через секретаря. Да, кстати, я надеюсь, завтра действительно придет внучка нашей пациентки? Ну, значит, договорились. – Она положила трубку и взглянула на Алексея Максимовича.
   – Ну что, Алексей Максимович, вам есть что мне сказать?
   Полагая, что его внутренний монолог о несправедливости жизни заведующую не заинтересует, Алексей Максимович отрицательно покачал головой.
   – Тогда объясните, пожалуйста, почему дочь пациентки Василевской сейчас позвонила и сообщила, что вы систематически грубите ее матери и очень плохо ее лечите?
   – Не знаю. – Алексей Максимович искренне не понимал, почему на него жалуется именно Василевская. Эта пациентка ему даже нравилась. С ней интересно поболтать, хотя вообще-то он пожилых больных не любил.
   – Вы сказали ей что-нибудь обидное? – допытывалась начальница.
   – Совсем нет. В последний раз она меня даже чаем угостила. Я дежурил вечером, ну вот и… – вспомнил Алексей Максимович.
   – Подождите, но ведь дежурили вы, кажется, в понедельник, а сегодня четверг… Вы что, целых два дня ее не смотрели?
   – Почему не смотрел? Заходил, но так, ненадолго… А что? Давление у нее нормализовалось… Все остальное – возрастное.
   – Понятно. То есть с понедельника вы с ней ни разу толком не пообщались, да? А обход сегодняшний уже провели. Бегом пробежали мимо.
   – Историю болезни я заполнил правильно, – сухо сообщил доктор.
   – Это очень интересно. Особенно интересно это будет комиссии.
   – Какой комиссии?
   – Той, которая к нам приедет, если в департамент поступит на вас письменная жалоба.
   – Жалоба? На меня? За что?
   – Ну, вероятнее всего, за нечуткое отношение. Впрочем, чуткость – не ваша сильная сторона. Хорошо, с этим закончим.
   – Почему закончим? – Алексей Максимович, ожидавший длинной нотации, почувствовал себя разочарованным.
   – Вы человек взрослый. Не воспитывать же мне вас. Вот с этой историей болезни другой вопрос. Здесь вы плохо анамнез собрали, консультации и анализы не все назначили.
   – Так все же и так ясно!
   – Что именно?
   – Ну… диагноз.
   – Алексей Максимович! Вы ведь знаете положенный объем помощи, правда?
   – Знаю.
   – Вот и приведите историю болезни в соответствие. И учтите, что теперь я ваши истории буду просматривать очень пристально.
   – Могу идти?
   – Идите. Впрочем… Алексей Максимович, вы свою работу тоже совсем не любите? – Вера Васильевна вспомнила разговор с Мариной. На Алексея Максимовича она сердилась больше, поскольку и ожидала от него большего.
   – Знаете, Вера Васильевна, я думаю, вас это не касается. – Алексей Максимович не сдержался и ждал не менее резкого ответа.
   – Посмотрим… – Заведующая неожиданно улыбнулась. – Идите работайте.
   Алексей Максимович вышел из начальственного кабинета и посмотрел на часы. Беседа их длилась всего каких-то 10 минут. Надеяться, что пациентка его не дождалась, не стоило. Однако в ординаторской никого не было. Он включил чайник. Настроение, и без того с утра не лучшее, теперь было безнадежно испорчено.
   В дверь постучали. Вошла постовая медсестра.
   – Алексей Максимович, я заполнила историю болезни. А больная ваша в четвертой палате.
   – Спасибо.
   – И еще из третьей пациентка, Василевская, сказала, что у нее голова сильно болит, просила, чтобы вы зашли.
   – Хорошо, сейчас зайду. А давление вы ей мерили?
   – А вы не назначали. – Медсестра работала в больнице, когда Алексей Максимович еще не родился. Ей было совсем нетрудно померить давление, но молодой доктор должен знать свое место, а не помыкать пожилыми людьми.
   Алексей Максимович злобно посмотрел на вредную тетку, но ничего не сказал, взял тонометр и быстро вышел из ординаторской.
   Больная Василевская, когда он вошел, страдальчески посмотрела на него.
   – Татьяна Тихоновна, вас что-то беспокоит? – спросил Алексей Максимович с профессиональным равнодушием.
   – Голова болит, – тихо ответила она.
   – Что ж, давайте давление померяем.
   Алексей Максимович нашел давление несколько повышенным и сделал возникшей за его спиной медсестре необходимые назначения.
   – Татьяна Тихоновна, сейчас вам таблеток дадут, давление снизится и голова пройдет.
   – Спасибо, доктор. А когда я могу выписаться?
   – Как вам сказать? – Алексей Максимович считал, что в пребывании дамы в отделении нет никакого смысла, но догадывался, что сообщить ей об этом – значит проявить ту самую нечуткость. – Думаю, через пару недель. Давление стабилизируем, и вообще.
   Что «вообще», доктор и сам не знал, но зато это «вообще» производит магическое впечатление на его пожилых пациенток. Татьяна Тихоновна исключением не была.
   – Вы считаете, что через две недели мне станет лучше?
   – Конечно.
   – Спасибо, доктор! Я в вас очень верю.
   Алексей Максимович улыбнулся ей и вышел из палаты. Больше всего ему хотелось спросить: зачем было жаловаться, если она ему так верит?
   В принципе он не был таким уж дураком. И никаких сомнений в том, что пациентке не хватает обычного внимания и душевного разговора, у него не было. Но он совершенно не считал, что душевный разговор входит в его обязанности. И вообще, сами подумайте: сейчас говорят о стандартах лечения. Стандарты он все прекрасно выполняет. А где, скажите, в этих стандартах строчка про душевные разговоры? Вот то-то! Да и разговоры душевные – это уже психотерапия. А психотерапия – теперь отдельная медицинская специальность. У него сертификат по терапии, и не надо к нему предъявлять завышенные требования! Вот так!
   Пожилая пациентка, совершавшая ежедневный моцион в коридоре, резко ускорила шаг – Алексей Максимович последнюю фразу случайно произнес вслух. К счастью, до ординаторской оставалось два шага. Наобщавшийся доктор предвкушал, как спокойно, в тишине попьет чаю, потому что Марина Валерьевна, сразу после обхода поговорив с заведующей, куда-то ускакала очень довольная. Но ему сегодня явно не везло.
   – Доктор, вы уже вернулись? – с некоторым кокетством спросила его недавняя собеседница. – А я как раз устроилась. В палате у меня все хорошо, соседи такие милые. Так что ж, давайте я вам доскажу про свои болячки. Правда, девушка в основном все записала. Но для вас я готова еще раз повторить!
   – Давайте я сначала посмотрю, что написала медсестра. – Алексей Максимович ухватился за соломинку.
   – Конечно, доктор, как скажете. – Дама основательно устроилась на стуле.
   – А знаете что, Жанна Михайловна… – К счастью, первый лист уже был заполнен, можно было обратиться к пациентке по имени, – я сейчас документики посмотрю, все прочитаю, а потом спрошу у вас, если что понадобится. А вы пока в палату вернитесь, устройтесь с толком. С соседями познакомьтесь, да и обед уже скоро!
   – Ну что ж… – Жанна Михайловна с разочарованным видом вышла из ординаторской.
   Алексей Максимович отложил историю ее болезни и налил чаю, но не успел он поднести чашку ко рту, как снова появилась постовая медсестра.
   – Алексей Максимович, истории можно забрать? – спросила с претензией.
   – Нельзя, не готовы еще. – Алексей Максимович ответил с преувеличенной независимостью.
   – А когда же я назначения буду выполнять? – В голосе коллеги прозвучали явно сварливые интонации.
   – Когда я закончу. И кстати, если вы прекратите меня отвлекать, это получится быстрее.
   Медсестра вышла, бормоча что-то насчет слишком умной современной молодежи.
   Алексей Максимович подумал минуту, потом запер дверь на ключ. Стол был завален бумагами, их нужно заполнять – писать, писать и еще раз писать. Стоял у него и компьютер, но печатал доктор довольно медленно, поэтому жизни это облегчить не могло. Алексей тряхнул головой и подошел с чашкой к окну, решив устроить себе настоящий перерыв. Выйти из отделения все равно не получится, но зато можно отвлечься от всех этих больных теток, подумать о чем-нибудь приятном, об отпуске летнем, например. Он посмотрел вниз. Ничего интересного. Окна выходили на заброшенный парк. Голые ветки, снег… Скука.
   Чай совсем остыл. Алексей вспомнил про бутерброд, который собирался взять из дома, залез в сумку, но не нашел ничего, кроме ненужных бумаг. Хорошего настроения доктору это не добавило. Голодать предстояло до вечера. Правда, в ординаторской был небольшой запас конфет… Он достал коробку, открыл. Конфеты были с белесым налетом. Явно до шкафа в ординаторской они довольно долго пролежали сначала в магазине, а потом у кого-то дома. Алексей сунул в рот одну, убедился в своем окончательном невезении – начинка была самая что ни на есть нелюбимая, – запил конфету остывшим чаем и бросил последний взгляд на серый пейзаж за окном. С трудом подавив привычное раздражение, отпер дверь и уселся писать бесконечные истории болезни. Не желая вызывать дополнительное недовольство постовой медсестры, быстро заполнил листы назначений, отложил в отдельную стопку, чтобы она забрала их без лишних слов. Дошел до истории болезни Жанны Михайловны. Коротко написал анамнез, восстановив в памяти ее пространный рассказ, не задумываясь назначил все необходимые обследования, чуть помедлив, выписал несколько лекарств. Теперь предстояло сделать изрядное количество выписок. Покривившись, Алексей отогнал любимую мысль о том, что, когда люди поступают в медицинские вузы, они мечтают лечить, а приходится все время писать. Впрочем, сказать, что ему доставляет удовольствие общаться с капризными дамами, он тоже не мог. Смысл в своей работе он давно потерял.
   – Алексей Максимович, можно истории забирать? – Постовая зашла неслышно.
   – Да, все готово. – Доктор ответил довольно сухо.
   – Спасибо. – Благодарности в голосе вредной тетки не было никакой.
   – Пожалуйста!
   Алексей Максимович посмотрел на часы. Половина третьего, понедельник. Полное отделение больных. Ну зачем он пошел в этот идиотский медицинский?
   – Алексей Максимович! – Старшая медсестра возникла на пороге. – Там вас спрашивают.
   – Кто?
   – Девица какая-то, говорит, внучка вашей пациентки. Вообще-то она к заведующей пришла, но Веру Васильевну к главврачу вызвали. Так что уж вы, пожалуйста, пообщайтесь с ней.
   – А к бабушке она зайти не хочет? – заранее зная ответ, все-таки спросил утомленный общением доктор.
   – Мне кажется, это ваш последний шанс избежать жалобы, – не удержалась Оксана Петровна.
   – Ну хорошо, пусть проходит.
   Через минуту в ординаторскую зашла обещанная девица.
   – Здрасьте! Это вы, что ли, мою бабушку тут лечите? – обратилась она одновременно надменно и фамильярно.
   – Вероятно. А, простите, как фамилия вашей бабушки? – Доктор решил быть подчеркнуто официальным.
   – Ничего себе! Вы что, ее лечите, а фамилии не знаете?
   – Девушка! – Алексей Максимович попытался подавить раздражение. – У нас лежат преимущественно немолодые люди. Многие из них чьи-то бабушки и даже дедушки. Так что, если вы назовете фамилию вашей родственницы, я смогу ответить на вопрос.
   – Ну Василевская.
   – Да, я ее лечащий врач.
   – И чего она на тебя матери нажаловалась? – Тон девицы стал просто оскорбительным.
   – Во-первых, обращайтесь ко мне на «вы»! – Алексей Максимович сдерживался с трудом. – Во-вторых, ваша бабушка находится у нас уже вторую неделю, а ее за это время никто ни разу не навестил!
   – Подумаешь! – фыркнула девица. – Ну и ладно. Мне мать в любом случае сказала сразу идти к заведующей, а не разговаривать со всякими…
   Алексей Максимович про себя сосчитал до десяти, после чего тихо сказал:
   – В таком случае вы найдете дверь?
   – Чего? – разъярилась девица.
   – Дверь. Такую большую деревяшку с ручкой, которая отделяет ординаторскую от коридора.
   Внучка несколько раз открыла и закрыла рот, после чего нашла дверь без всякого дополнительного усилия и, выходя, хлопнула ею так, что с полочки на стене упала стопка направлений на анализы.
   – Алексей Максимович, что произошло? – заглянула старшая медсестра. Заведенному доктору показалось, что она задала этот вопрос как-то слишком начальственно.
   – Вы уверены, что я должен перед вами постоянно отчитываться? – прошипел он.
   – Что? – У Оксаны Петровны день тоже получился тяжелым, доктору она хотела посочувствовать и теперь была шокирована.
   – Именно то, что я сказал!
   – Почему вы повышаете на меня голос?
   – А почему вы вечно вламываетесь без стука?
   – Я? – Старшая резко повернулась и убежала.
   – Вот так! – Алексей Максимович походил по ординаторской.
   Однако, когда он немного успокоился, ему стало страшновато. За каких-то пять минут он довел до бешенства родственницу пациентки, поругался со старшей медсестрой, которую обожает заведующая. В общем, его точно ожидали неприятности.
   – Алексей Максимович! – В дверях стояла больная Василевская. – Извините, пожалуйста.
   – За что? – Доктору было сейчас не до нее.
   – Тут к вам Танечка заходила, внучка моя.
   – А! Ее, конечно, в честь вас назвали! – сказал Алексей Максимович, просто чтобы что-нибудь сказать.
   – Да. Характер только у нее… Дочка моя все на работе, вот и…
   – Ничего страшного. Не расстраивайтесь.
   – Все-таки мне неприятно. Я не то чтобы на вас пожаловалась… Просто в воскресенье не пришел никто, шофер дочкин только завез фрукты какие-то. А зачем они мне? Я и есть их не могу. Вот я и сказала, что мне в больнице одиноко. Дочка сразу: а что, к тебе доктор не заходит? Ну и… Извините.
   – Ничего страшного, – с механической вежливостью повторил Алексей Максимович.
   Тут как раз вошла заведующая в сопровождении внучки Танечки.
   – Татьяна Тихоновна, очень хорошо, что вы здесь, – вежливо обрадовалась начальница, увидев пациентку.
   – Привет, бабуля! – Внучка проявила меньше энтузиазма, но все же испачкала бабушкину щеку ядовито-розовой помадой, изобразив родственный поцелуй.
   – Татьяна Тихоновна, – заведующая заговорила очень мягко. – Расскажете нам, что у вас за проблемы возникли?
   Алексей Максимович подумал, что ослышался. Он не сомневался, что заведующая сейчас повесит на него всех собак, расскажет, какой он плохой и неопытный, пообещает забрать больную себе для дальнейшего лечения.
   – У меня нет проблем, – с достоинством сообщила Татьяна Тихоновна.
   – Как это нет? – удивилась Танечка. – Ты же вчера матери сказала, что к тебе доктор редко заходит!
   – Татьяна! Я сказала твоей матери, что ко мне вы с ней могли бы зайти! – Голос бабушки прозвучал строго.
   – Так тебе же вчера передачу передали!
   – Так зато ты мне целую неделю не звонила! – с подростковой интонацией напомнила Татьяна Тихоновна.
   – Бабуль, ну мне некогда! И вообще, в больнице же доктора, персонал там всякий! – При бабушке внучка стала повежливее.
   – А еще с большим удовольствием вы с твоей матерью сдали бы меня в какой-нибудь дом для престарелых! – Бабушка посмотрела на Веру Васильевну и Алексея Максимовича. – Вы не возражаете, мы с внучкой в коридоре договорим?
   – Да, конечно, если возникнут вопросы, я здесь или у себя! Что ж, Алексей Максимович, – заведующая повернулась к подчиненному, когда они остались вдвоем, – на этот раз мы, кажется, обойдемся без жалобы. Хотя, конечно, не мешало бы вам быть повнимательнее к пожилым пациентам. Да, кстати, вы не знаете, почему Оксана Петровна плачет?
   – Оксана Петровна? Плачет?
   – У меня такое ощущение, что ее кто-то обидел, – озабоченно поделилась Вера Васильевна.
   – Я извинюсь.
   – Если вам не трудно. И отправляйтесь-ка вы домой. До конца рабочего дня немного осталось, так что понедельник мы с вами, считай, пережили.
   – Спасибо. – Алексею Максимовичу неожиданно стало очень стыдно.
   – Да не за что.
   Алексей Максимович отправился к старшей сестре. Оксана Петровна сидела за столом, и глаза у нее были красные.
   – Оксана Петровна, извините, я не хотел. Просто день сегодня какой-то…
   – Да ладно, я уже забыла… – Она по-детски хлюпнула носом и улыбнулась.
   Алексей Максимович смущенно поулыбался, попрощался и пошел к себе. У двери ординаторской маялась внучка Танечка.
   – Доктор! Вы это…
   – Что еще? – промычал-простонал доктор.
   – Бабушка мне велела перед вами извиниться. Извините.
   – Не за что. – Алексей посмотрел на сумочку послушной внучки, подумал, что цена этой сумочки сравнима с двумя его месячными зарплатами, и вдруг увидел себя глазами избалованной девицы. Замухрышка доктор в мятых джинсах непонятной фирмы. Но переживать свою непривлекательность у него уже не было сил.
   – Так вы меня извините? – настаивала Танечка.
   – А это так важно, чтобы я вас извинил?
   – Вы мою бабушку не знаете! Запилит ведь теперь! Уже и матери позвонила, что они меня плохо воспитали!
   – Ну скажите ей, что все в порядке.
   – Мне она не поверит! Лучше вы ей завтра скажите, что я хорошая!
   – Татьяна, сколько вам лет?
   – Ну 18.
   – Скажу. А теперь до свидания!
   – Ой, спасибо вам! До свидания!
   Алексей Максимович, опасаясь, что его еще кто-нибудь остановит, быстренько снял халат, схватил куртку, сумку и, стараясь не торопиться до неприличия, направился к лифту.
   – Доктор! – Голос Татьяны Тихоновны.
   Алексей Максимович тоскливо оглянулся:
   – Слушаю вас!
   – Я только хотела извиниться за своих.
   – Спасибо. Не стоит. Все в порядке. У вас замечательная внучка!
   – Правда? Спасибо, доктор! Извините, не буду вас больше задерживать.
   Алексей Максимович не задумываясь свернул к лестнице – лифта придется ждать несколько минут, за это время его снова кто-нибудь поймает. Ну уж нет!
   Он вышел на улицу. Серый день, серая жизнь. Мимо него, едва удерживаясь на высоких каблуках, едва кивнув, пронеслась Марина Валерьевна. Судя по всему, у нее было прекрасное настроение. И все ее устраивало, и нравилось работать в этой больнице. Даром что дура полная. Алексей в очередной раз ей позавидовал. Его больница раздражала с каждым днем все больше, но уходить было страшно, да и не знал он, куда уходить. Здесь все-таки платили зарплату… Не безумную, конечно, но более-менее приличную. В любом случае специальность у него одна, не кассиром же ему устраиваться в забегаловку быстрой еды!
   Вспомнив про зарплату, он снова расстроился – денег не было совсем. То есть он сам, конечно, виноват. Никто не заставлял его покупать новый дорогущий компьютер. А теперь вот еще неделя без денег…
   Ленка была права – он ничего не смог бы ей дать. Она так и сказала, перед тем как окончательно уйти он него: «Ты ничего не сможешь мне дать!» Было это пару месяцев назад, перед первым сентября. Вечер начался очень мирно, они вышли погулять, зашли в кофейню, Ленка заказала кофе, а он не стал – боялся, не хватит денег. Она догадалась, выпила чашку одним глотком, настроение у нее явно испортилось. Около кофейни, как назло, располагалась турфирма, зазывающая провести «несколько незабываемых дней в экзотическом месте».
   – Поехали, а? – предложила Ленка.
   – Лен, ты же знаешь, сейчас не получится. – Алексей не скрыл раздражения.
   Тут она и сказала:
   – Не сейчас, никогда не получится. Ты ничего не сможешь мне дать! Пошли домой.
   Алексей обиделся, домой вернулись молча, молча и спать легли. Утром он ушел на работу, ничего ей не сказав, так как чувствовал себя обиженным. А вечером, возвращаясь домой, решил, что просто будет себя вести так, как будто ничего не случилось. Но дома была одна мать.
   – Пришел, раздевайся, будем ужинать. – Но смотрела как-то растерянно.
   – Мама, я Ленку подожду, мы с ней сходим куда-нибудь.
   Мать вздохнула и скрылась в кухне.
   Алексей прошел в свою, а теперь их общую комнату. Ленка любила разбрасывать вещи – ее платья, юбки, кофты валялись то на стуле, то на кровати. Но сейчас нигде ничего не было. Зато лежала записка на подушке: «Нам лучше расстаться». И все. Ни одного лишнего слова. Все еще надеясь, что это шутка, он набрал ее номер. Но абонент был временно недоступен. Алексей заглянул в шкаф – несколько пустых вешалок.
   – Все-таки поешь? – В комнату заглянула мать.
   – Она давно ушла?
   – Часа три назад.
   – Совсем ничего не сказала?
   – Сказала «до свидания». Не думаю, что…
   – Мам, я хочу побыть один.
   Мать пожала плечами и вышла.
   Алексей лег на диван и почему-то сразу заснул. И следующие несколько недель был как во сне. Он не пытался искать Ленку, потому что хорошо ее знал и знал, что она все решила. Ходил на работу, даже иногда разговаривал с родителями, хотя и считал, что они тоже виноваты в Ленкином уходе. Даже встретил Новый год с друзьями на загородной даче и проснулся с какой-то девицей, у которой и имени спрашивать не стал. А чего спрашивать? Какая разница, как ее зовут… Ей он тоже ничего дать не сможет.
   Уже после Нового года он поймал Ленку около ее работы. Пришел с подарком – красивыми сережками с маленькими бриллиантиками. Долго выбирал их в магазине.
   Ленка вышла из многоэтажного офиса из стекла и бетона, красивая и недоступная. Алексей еле ее узнал в новой белой норковой куртке.
   – Лена!
   Она увидела, немного задумалась, но подошла.
   – Привет! А что ты тут делаешь?
   – Здравствуй! Ты такая красивая…
   Ленка пожала плечами – в собственной красоте она не сомневалась.
   – Я просто хотел поздравить тебя с Новым годом. Не получилось дозвониться…
   – Поздравляй.
   – Поздравляю… – Алексей увидел ее серьги и запрятал свою коробочку подальше.
   – Спасибо. Это все? – Она была совершенно равнодушна.
   – Нет. Может, сходим куда-нибудь?
   – Почему нет… Только не сегодня, меня ждут. Я позвоню тебе как-нибудь.
   Ленка прижалась к нему щекой, изображая дружеский поцелуй:
   – Пока, я побежала.
   Ненавидя себя, Алексей смотрел ей вслед.
   Хорошо одетый парень открыл Ленке переднюю дверь дорогой машины, поцеловал, сел за руль. Они уехали.
   У Алексея в ушах звучало: «Ты ничего не сможешь мне дать».
   – Леша! – Сзади подошла Ленкина подружка. – Привет! Не ожидала тебя здесь увидеть.
   – Да… Привет… Вот… – Алексей выдавливал из себя слова.
   Подружка смотрела сочувственно и предложила искренне:
   – Ты замерз совсем, давай я тебя хоть до метро подброшу!
   Но Алексей услышал жалость в ее голосе:
   – Спасибо. Я уж пешком как-нибудь. С Новым годом!
   По дороге купил бутылку водки. Пил из горлышка на улице, потом в лифте. Мать была дома. Бутылку отняла на пороге.
   – Тебе работать завтра.
   – Зачем? Я ничего не смогу дать.
   – Кому? – Мать, конечно, в ответе не сомневалась, но все равно спросила.
   – Никому. Вообще никому.
   Мать сняла с него шапку, погладила по голове:
   – Ты будешь смеяться, но деньги давать каждый раз совсем необязательно.
   – А тогда что?
   – Не знаю, кому что нужно. Любовь, чувства, надежность.
   – А ей что нужно? – с обидой спросил Алексей.
   – Другая жизнь.
   Матери было жалко сына. Но показать ему это сейчас означало бы добить. Она прошла в кухню, убрала водку в холодильник.
   – Чай будешь, доктор? Помнишь, врачу – исцелися сам.
   – Ненавижу…
   – Это хорошо. Ненависть – это почти любовь. – Мать понимала, что несет чушь.
   – Я спать пойду.
   – Иди, конечно.
   Утром он проснулся с головной болью, на работу еле дошел.
   Прошел день, другой. Он исправно работал, делал все, что от него требовалось, но не было интереса к жизни. Одна тупая серая скука.