Наринэ Абгарян. Понаехавшая

   – Вся надежда на вас, – твердили они, – потому что, если это какой-нибудь залетный преступник, очень сложно будет его без фоторобота поймать. Поэтому мы сейчас разобьем вас на группы по два человека и будем составлять его портрет. А потом сверим полученные данные и придем к общему знаменателю.
   До позднего вечера восемь групп очевидцев ограбления, напряженно восстанавливая в памяти цепь событий, нашептывали оперативникам приметы преступника. Сильно расстраивалась работница гостиничной химчистки – когда преступник пробегал мимо, она возилась с бельем, поэтому ничего, кроме топота ног, изобразить не могла.
   На выходе у следователей получилось восемь диаметрально противоположных по внешности фотороботов. Настолько противоположных, что прийти к общему знаменателю не представлялось возможным. Попытка как-нибудь сблизить версии чуть не привела к мордобою: одни очевидцы утверждали, что это был высокий темноусый кавказец, другие – что гыкающий житель Ставрополья, а может, даже Украины, но обязательно голубоглазый и светлокудрый. Третьи были убеждены, что это был маленький тщедушный азиат, потому что характерный разрез глаз и вообще.
   Единственное, в чем сошлись все свидетели ограбления, это пол грабителя. Но по одному только полу найти преступника очень сложно. Даже если у тебя под рукой восемь принципиально противоречащих друг другу его портретов.
   Конечно же, дело заглохло.
   Сергей Владимирович вскорости поправился и с триумфом вернулся на работу.
   Интуристовское начальство подсуетилось и наконец-то вооружило охрану.
   На этой почве в гостинице более не случалось никаких ограблений.
   Зато хранить бутерброды теперь стало категорически негде.

Тревожная кнопка

   Однажды в обменнике решили провести сигнализацию. Буквально сразу после памятного ограбления. Буквально по горячим следам. Спустя каких-то полгода.
   Банковское начальство сделало над собой усилие и таки выделило энную сумму на безопасность своих кассиров. И в торжественной обстановке, чуть ли не под фанфары, вручило О. Ф. конверт с деньгами.
   Закаленная в битвах с начальством О. Ф. тут же распечатала конверт, пересчитала деньги и подняла невероятный хай.
 
   Либретто:
   а) за такие гроши можно дать только бесплатное объявление в рекламной газете, и то на последней странице и неразборчивым шрифтом;
   б) если начальство настолько уверено в своей калькуляции, то пусть само и подыскивает охранное агентство;
   в) а она, О. Ф., умывает руки!
 
   Банковское начальство какое-то время наблюдало, «как выплакивалась скрипка, без слов, без такта»,^[3] а потом выставило О. Ф. за дверь, не забыв пульнуть вслед распечатанным конвертом.
   Расстояние от Петровки до Тверской разъяренная О. Ф. покрыла за рекордные пять минут. Ворвавшись в обменник, первым делом наорала на подчиненных.
   – Урою всех на хуй, ясно? А не ясно, так можете быть свободны! Пиздуйте на все четыре стороны, тут вас никто не держит! – изрыгала она дым и пламя, всячески показывая, как сильно расстроена за своих девочек.
   Девочки (Понаехавшая унд Добытчица Наташа) часто моргали и тревожно улыбались, но не прекращали обслуживать клиентов. Предупрежденные о диких московских нравах интуристы зигзагом подбегали к обменнику и, наспех разменяв деньги, тем же боевым зигзагом удалялись в нумера. Вопли О. Ф. они стойко игнорировали, а на кассиров глядели, как на страдающих стокгольмским синдромом заложников.
   Спустя какое-то время О. Ф. угомонилась, неистово поела хлеба и колбасы и, придя от этого в благостное расположение духа, зачитала вслух статью об урюпинской бабке, которая отваром зверобоя и заговорами вылечила мэру города стригущий лишай и косоглазие. Подстегнутая светлым примером бабки, О. Ф. окрылилась и принялась обзванивать охранные агентства.
   Через три дня в обменник явились два молодых человека, приладили кругом какой-то подозрительно скворчащий провод, увенчали его странной конструкцией из деревянной панели с прибитым к ней обычным дверным звонком и поставили эту панель под ноги кассирам.
   – Вы аккуратнее, а то заденете – тут же приедет группа быстрого реагирования. Ясно?
   – Это что такое? – возмутилась Добытчица Наташа. – Это как понимать? Это и есть тревожная кнопка?
   – Скажите спасибо, что за те гроши, которые вы нам платите, мы вообще согласились с вами работать! – оскорбились молодые люди.
   В тот злосчастный день группа быстрого реагирования выезжала в «Интурист» аж четыре раза. В первый раз она скрутила гостиничную уборщицу, которая пылесосила ковролин в обменнике и нечаянно задела тревожную кнопку щеткой. Далее она нагрянула через две секунды после того, как Понаехавшая уронила на кнопку степлер. А потом Наташа смахнула на тревожную конструкцию бутылку с питьевой водой, полезла ее поднимать, а когда вынырнула из-под стола, то в окошке ее уже поджидали три пары побелевших от бешенства глаз.
   – В следующий раз пеняйте на себя, ясно? – ласково предупредила группа быстрого реагирования.
   – Ясно, – пискнули кассирши.
   Четвертый выезд группы быстрого реагирования случился аккурат в пересменку, когда Добытчица Наташа рассказывала Бедовой Люде о тревожной кнопке. На словах: «Вы только осторожнее с этой штукой» – Бедовая Люда уронила на кнопку инкассаторскую сумку.
   – Бежим! – крикнула Добытчица Наташа и рванула в сторону станции метро «Охотный Ряд». Следом, на ходу натягивая куртку, летела Понаехавшая. Отбежав на безопасное расстояние, они с ужасом наблюдали, как в гостиницу врываются совершенно обезумевшие от ложных вызовов боевые коммандос.

   Предупреждение: взбешенная ложными вызовами группа быстрого реагирования по опасности ничем не уступает залетному грабителю!

Настя

   Однажды в обменнике работала девочка Настя, и была она такой необыкновенной красоты девочкой, что даже уличные фонари оборачивались ей вслед. Поэтому на работу Настя не красилась. Совсем. И одевалась черт-те как. Потому что если такую красоту еще и подчеркнуть да приодеть, то это вообще мировой катаклизм и амок на подступах к одному отдельно взятому обменнику.
   Но однажды у Насти случился день рождения, и она, совершенно не подумавши, накрутила волосы в пышную прическу и надела платье с глубоким декольте. И в таком необдуманном виде явилась на работу.
   Сначала Настю чуть не побили гостиничные жрицы любви. Потому что ни одна уважающая себя жрица не станет терпеть столь возмутительную красоту в ареале своего обитания.
   Потом Настя в таком вызывающем виде – сверху ресницы, ниже – вырез до пупа, а далее ноги, ноги, ноги – нырнула в очередной пожаловавший в гостиницу высокогорный тейп и вынырнула оттуда в сопровождении кавалера Джамбулата.
   – Женюсь! – выдохнул Джамбулат и галантно щелкнул желваками.
   – Только этого не хватало, – покрылась мурашками Настя и припустила галопом к обменнику.
   Кавалер неотступно следовал за ней.
   – Никуда ты от меня не денешься! – периодически подбадривал он свою жертву.
   – Мама! – прибавляла газу Настя. – Скажи ему, чтобы отстал от меня, – ворвавшись в обменник, потребовала от Понаехавшей именинница.
   – Кому ему?
   – Ему! – Настя поддела ногтем полоску жалюзи и показала на гарцующего в нетерпении абрека.
   Понаехавшую чуть кондратий не хватил. В голове молнией пронеслись скудные знания о быте и обычаях народов Северного Кавказа. «Имам Шамиль и кровная месть» – вспомнила она и попыталась упасть в обморок.
   – Ну чего ты боишься? – возмутилась Настя. – Он ведь тоже с гор!
   – Да, но он как бы немного с других гор! И потом, он же не обычный человек! Он «крыша»!!!!
   – Какая разница! Умоляю, скажи ему! Ну хоть что-нибудь скажи! – И Настя, вытолкнув Понаехавшую из обменника, захлопнула за ней дверь.
   – Ассалам алейкум, – выдохнула Понаехавшая и предательски забегала глазами. На этом весь ее запас северокавказских слов иссяк.
   – Алейкум ассалам, – оживился Джамбулат.
   – Как там? В горах? Кхе-кхе (идиотский смех).
   – Нормально, не жалуемся.
   – Как мама? (Боже мой, что я несу?!)
   – Спасибо, хорошо.
   – Вам наша девушка понравилась. – Понаехавшая с напускной небрежностью повернулась к обменнику и оцепенела – из-под полоски жалюзи на нее глядели три пары вытаращенных глаз – Добытчицы Наташи, Гали и собственно виновницы торжества Насти.
   Понаехавшая громко сглотнула.
   – Наша девушка просила передать, что встречаться с вами не может. У нее муж. И любовник. Так что третьего мужика уже не потянет. – И, собрав губы в куриную жопку, она скорбно затрясла головой.
   Джамбулат какое-то время молча изучал ее с ног до головы.
   – Я смотрю, вы там все на голову ебанутые, – кивнул он в сторону обменника.
   – Ага! – обрадовалась Понаехавшая.
   – Ну так бы и сказала, – обиделся Джамбулат, повернулся на каблуках и ушел прочь, что-то невнятное бубня себе под нос.
   – Как ты его отшила? – спросила Настя, когда Понаехавшая, уняв тремор в чреслах, вползла в обменник.
   – Сказала, что у тебя муж и любовник. А третьего мужика ты не потянешь.
   – Ты что? Совсем на голову ебанутая?
   – А что мне оставалось делать?
   С того дня Понаехавшую в обменнике ласково называли Дипломат Ебанько. Намекая на ее «выдающиеся» дипломатические способности загасить любое межнациональное недопонимание на корню.

   Вывод: делай добро – бросай в воду. Точно не потонет (исковерканная армянская поговорка).

Глава пятая. Переезд

   Через год скандалов, шантажа и других леденящих душу трепыханий О. Ф. таки добилась своего – банк совершил над собой очередное калькуляционное насилие и выделил некую сумму на новый, бронированный обменник.
   – Ни в чем себе не отказывайте, – напутствовал банк.
   О. Ф. рьяно взялась за дело. Но обзвон фирм, занимающихся оборудованием обменников, умерил ее пыл – выданных денег явно не хватало.
   На требование увеличить субсидии банк ответил отказом и пригрозил увольнением всего строптивого обменникова коллектива. О. Ф. обматерила скупое начальство до седьмого колена и ринулась действовать в рамках строгой экономии.
   В результате «Интурист» получил сокрушительное по монументальности помещение – новый обменник представлял собой железный, несколько облагороженный рельефными металлическими пластинами, наглухо спаянный контейнер. Если старый можно было проветрить методом отодвигания фанерного потолка, то новый на такие уступки не шел. Зато мог похвастать незыблемой, как у гранитного постамента, монолитностью.
   Единственные сантименты, которые позволило себе новое помещение, – это два смахивающих на бойницы узких окошка. Теперь, чтобы попросить у клиента паспорт, нужно было податься к нижнему краю бойницы и, вытаращившись, глядеть куда-то вверх. Окна были затянуты несколько затуманенным бронированным стеклом, поэтому отныне все клиенты были на одно лицо. И на один неопределенный пол.
   Так как на специальную дверь средств не хватило, пришлось ограничиться обычной железной, которая с душедробительным лязгом распахивалась наружу и запиралась на ужасающих размеров амбарный ключ. Фактически, из всех требований Центрального банка о капитально встроенном помещении с обязательно бронированными окнами и дверью, вытяжкой, пожарной и охранной сигнализацией был выполнен только один пункт – бронированные окна.
   И на том спасибо.
   Дабы не пугать приезжий люд маргинальным видом обменника, его переставили ближе к выходу. Теперь он высился возле стойки такси и таращился своими мелкими близорукими глазками на другой борт ресепшн. Зимний сад с кафе «Осборн», любимым местом посиделок как постояльцев, так и гостей с улицы, остались далеко позади. Впрочем, отдаленность от зимнего сада девочек не расстраивала. В любое время года там роились совершенно отвязные комары, они залетали под передвинутый для проветривания потолок и ели поедом все живое на своем пути.
   Новое место дислокации радовало глаз широким обзором – теперь девочки видели боковой уставленный двухместными диванчиками узкий коридор. Этот коридор облюбовали гостиничные жрицы любви. После амурных трудов они отдыхали на диванчиках и, покуривая, вели какие-то свои оживленные разговоры. Приводили туда клиентов, чтобы вдали от любопытных глаз торговаться с ними за каждый доллар. Как-то даже устроили шумную свару, с матом, визгом и меткими плевками. Подлетевшая охрана долго разнимала их, переругиваясь в рации. Далее по горячим следам примчалась сутенерша Вера и устроила выволочку всем. Жрицам любви – за безобразное поведение, а охране – за попорченный товарный вид (девочки были изрядно помяты, а у некоторых в процессе потасовки пострадали наряды).