Страница:
Антон. Что такое?
Дёргает ещё раз изо всех сил. Ручка, стеклянный рифлёный шар, отрывается. Антон ударяется локтем и плечом о стену. Взрывается.
Антон. На черта нам надо было стеклить лоджию? Пропадай теперь из-за этого!
Вера. Антон! Антон! Сделай что-нибудь!
Мужчина с женщиной удаляются, вот-вот, и скроются за выступом дома. Антон нагибается, подхватывает скамеечку, без размаха суёт её торцом в стекло. Оно лопается с оглушительным звоном. Прохожие приостанавливаются, вглядываясь из-под зонта. Антон высовывается в дыру, маячит секунд пять, оборачивается к своим.
Антон. Чёр-р-рт! Ну как я буду кричать? Вера, ты крикни.
Вера мнётся, отступает шаг, качает головой. Вдруг Наташка подскакивает к окну, хватается руками за стеклянные зубцы и страшным, ненатуральным каким-то голосам тоненько вопит.
Наташка. Помоги-и-ите! Помоги-и-ите! Нас убива-а-ают!
Мужчина с женщиной подхватываются, исчезают. Во многих окнах гаснет свет.
Наташка (захлёбываясь). По... мо... ги... те!
Отворачивается от пустого пространства двора, прикрывает заалевшими пальцами лицо, утыкается в грудь отцу.
Из прихожей доносятся глухие звуки ударов: трах! трах! трах!
Антон, часто дыша, прижимает к себе Наташку, смотрит на огненные жала свечей. Он чувствует горячий взгляд Веры на своём лице, но никак не может повернуться - странная вялость сковывает всё тело. Слышно, как снова падают куски кирпичей. Там, видно, пробивают дыру над притолокой.
Антон (ровно, бесстрастно). Если бы не застеклили лоджию, мы бы сейчас спокойно к соседу перебрались. (Оживляясь) Подождите! Подождите! Сейчас всю раму высадим...
Он бежит за топориком в прихожую. Наташка приникает к матери. Девчонка словно спит: не открывает глаз, еле держится на ногах. Лицо измазано в крови.
19
ПРИХОЖАЯ. Антон подхватывает топорик, глядит - наверху зияет уже приличная дыра. Левый верхний угол дверной коробки ходит ходуном. И тут Антона осеняет.
Антон. Чёрт, ванная же!.. Вера, Наташка, сюда!
Он открывает дверь в ванную, впускает Веру с Наташкой, бросает напоследок взгляд назад: дверной косяк трещит, выскакивает из плоскости стены.
20
ВАННАЯ. Антон задвигает защёлку, суёт фонарик Вере, Наташке - топорик. Обеими руками срывает зеркало вместе с полочкой. Летят вниз банки, тюбики, флаконы, расчёски, зубные щётки. Антон швыряет стеклянную полку в ванну она разлетается. Перехватывает поудобнее топорик, бьёт острием по стене.
Перегородка - тоненькая стеночка из битого кирпича и сыпучего раствора. Видно, что вся нижняя часть перегородки закрыта деревянным шитом, на котором и держится раковина. От первого же удара образовывается окошко с ведёрное дно. Гремит и рассыпается зеркало соседа. Антон с сумасшедшей силой рубит крест-накрест несколько раз. Над раковиной получается дыра-проход.
Антон. Наташка, полезай! (Подсаживает дочку, просовывает её ногами вперёд, проталкивает в пролом. Быстро подтаскивает стиральную машину) Вера!
Жена ступает на унитаз, с него - на машину. Пытается перешагнуть раковину, но узкая юбка мешает.
Антон (в бешенстве). Вера! Да задери ты её, чёрт возьми!
Сам хватается за подол, задирает юбку. Вера, сверкая исподним, корячится, протискивается в дыру.
Антон (за кадром). Боже, это же - кинокомедия! Это же - цирк!
На глазах его появляются слезы. Прежде чем скрыться самому, Антон, охнув от натуги, стаскивает со стены железный эмалированный шкаф с запасами мыла, зубной пасты, стирального порошка, шампуней - придавливает им дверь. Вплотную к двери придвигает и стиральную машину. Пристраивает под ручку швабру. Только потом лезет в дыру.
21
КВАРТИРА СОСЕДА. В квартире соседа они, судя по всему, впервые. Антон сразу, ещё в ванной, пробует - есть ли свет? Есть. Обстановка в квартире убогая: в комнате - стол деревянный, старый, стулья под стать столу, дерматиновый диван с валиками, по стенам развешаны картинки из журналов: портреты маршалов, Сталин, военные баталии. Антон устремляется к телефону: он, ярко-красный, стоит на тумбочке у окна. Антон хватает трубку, приникает к ней ухом - лицо его резко меняется. Поворачивается к Вере с Наташкой.
Антон. Сволочи! Они, конечно же, провода в коридоре обрезали! (Загнанно осматривается) Хоть бы ружьё где на стенке висело...
Наташка. Пап, а что если так: когда они все сюда полезут - в коридоре ведь никого не будет? Мы в двери выскочим и убежим, а?
Антон. Точно! Молодец, Наташка! Нам только б на улицу выскочить...
Антон устремляется в прихожую. У соседа тоже - два замка. Антон второпях крутит, открывает верхний замок и только тогда видит, что нижний замок изнутри не открывается. В отчаянии Антон зачем-то шарит по двери пальцами. Потом горбится, приникает к двери лбом, закрывает глаза.
Вера. Ну, что, Антон? Что?
Антон устало разворачивается, обнимает жену и дочь, крепко прижимает к себе. Вдыхает тревожный родной аромат из волос. И всхлипывает.
Из ванной раздаются крики, гогот, весёлые матерки. Дверь с треском распахивается. Первым влетает Мордоворот с чугунной секцией от батареи в руке. За ним - Сынок, Пацанчик и, наконец, Деваха. Она уже в джинсах и застёгнутой на одну пуговицу мужской рубашке.
Антон, Вера и Наташка оцепенело, с ужасом смотрят на них. Мордоворот подлетает к ним, бодро и весело крякает.
Мордоворот. Козёл!
Он с ходу всаживает торец батарейной секции Антону под дых. Антон глухо ойкает и ломается пополам. Вера и Наташка кричат в голос, бросаются к нему. Сынок оттаскивает Веру, Пацанчик с Девахой - Наташку. Та брыкается, визжит. Антон с муками распрямляется. По всему видно - он почти без сознания. Мордоворот с интересам вглядывается в него, шипит.
Мордоворот. Говорил, паскуда - открывай! Щас я тебе, падло, кайф словлю. Щас ты у меня закемаришь!
Он бросает секцию на пол, хватает Антона ручищей за волосы на затылке, резко нагибает его голову несколько раз, одновременно пиная коленом в лицо. Два-три страшных, чудовищных удара. Антон отключается.
Темнота.
22
КВАРТИРА СОСЕДА. Антон постепенно, медленно возвращается к жизни. Сквозь гул, волны шума прорезывается в его сознание визг, крики Наташки, стоны Веры. Антон открывает глаза. Он стоит на коленях, привязан к батарее отопления. Лицо его ужасно: разбитое, распухшее, один глаз заплыл полностью. Перед ним открывается жуткая картина: в нише у противоположной стены на дерматиновом диване Мордоворот и Сынок насилуют Веру. На голом полу, прямо перед Антоном, истязает Наташку Пацанчик. Деваха ему, хихикая, помогает держит Наташку, мешает ей сопротивляться.
Антон бессмысленно смотрит.
Вдруг в прихожей возникает какое-то движение. Кто-то вошёл в квартиру. В комнате никто этого не замечает. Но вот дверь в комнату (она была приоткрыта) распахивается настежь. На пороге стоит сосед - седой Старик, хромой, с тростью, одет бедно: в замызганный пиджачок, потрёпанные военные галифе. На пиджаке - орден Отечественной войны 2-й степени. Он ошеломлён сверх меры, стоит с полминуты, приоткрыв рот и тараща глаза. Хочет что-то сказать, но лишь двигает фиолетовыми губами, показывая беззубые десна. Вдруг он разъярился, делает шаг вперёд, стучит палкой об пол.
Старик (шепеляво). Это что такое, а? Это кто позволил, а? Прек-ра-тить!
Пацанчик испуганно отшатывается от Наташки. Деваха тоже с опаской отодвигается. Сынок, как и в тамбуре, абсолютно не обращает внимания ни на что, ёрзает на затихшей, впавшей в обморок Вере - наслаждается. Реагирует один Мордоворот. Он медленно, издевательски вихляя жирным задом, подходит к Старику, делает полупоклон, разводит руками.
Мордоворот. Простите нас, папаша! Мы больше не будем!
И неожиданно зверски бьёт Старика в живот. Тот влипает в стену и медленно сползает на пол. Взгляд его стекленеет. Мордоворот с размаху пинает его прямо в лицо.
Мордоворот. Старпер вонючий - ещё орёт! (Антону) А ты чё вылупился, сука? Ещё хошь?
Он направляется к Антону и бьёт его кулаком в лицо. Антон ударяется виском о ребро батареи и снова отключается.
23
УЛИЦА. Уже весна. Светло улице, ясно. Смеются девчонки в скверике, облитом нежной новой зеленью. Много улыбчивых лиц. Хотя, как и повсеместно в наши дни, немало и злых, угрюмых, насупленных физиономий. На скамейке перед входом в скверик сидит нищий в рванье, перед ним - коробочка из-под "Сникерсов" на земле, в ней мелочь.
Антон шагает отрешённо, углубившись в себя. Ему не до весны. Изменился он страшно: постарел, нос перебит, как у боксёра, в голове много седины, волосы давно не стрижены, на щеках щетина. Брюки мятые.
Подходит к двери мрачного старого здания. Мелькает вывеска "Прокуратура".
24
ВЕСТИБЮЛЬ. Антон входит, что-то объясняет дежурному, тот указывает направо в коридор. Антон идёт, подходит к очереди у двери, спрашивает, кто последний, садится на свободный стул. Ждёт, закинув ногу на ногу и опустив голову, сцепив в замок руки.
25
КАБИНЕТ ПРОКУРОРА. Антон сидит, сгорбившись, на краешке стула, исподлобья смотрит на хозяина кабинета. Прокурор - приторный, прилизанный убеждающе, прикладывая руки к груди, говорит, заглядывает в глаза.
Прокурор. Поверьте, Антон... э-э-э... Николаевич, вы глубоко ошибаетесь: не мог сын Евгения Петровича в этом участвовать. Вы же отлично знаете - милиция тщательно проверила: у него неопровержимое алиби. Его не было в этот день в городе вообще. А настоящих преступников обязательно найдут. Потерпите.
Антон (криво усмехаясь). Полгода уже ищете...
Прокурор. Ну что ж, ну что ж, не всё сразу. Дело сложное.
Антон. А я вам повторяю: я его сразу узнал, как увидел. Я их каждого в лицо запомнил. Это он был - точно говорю.
Прокурор. Ну, дорогой мой Антон Николаевич, сказать всё можно, согласитесь. Вот найдётся, допустим, человек, который скажет: "Я точно видел, как Антон Николаевич пробил стену в квартиру к соседу, залез и убил его..." А?
Антон (снова криво усмехаясь). Ага, и дочку собственную изнасиловал...
Прокурор. Ну что ж, ну что ж, бывают и такие случаи - отцы дочек собственных насилуют...
Антон (бледнея, приподымается). Вы что это говорите? Вы что, издеваетесь?!
Ему не хватает дыхания, он рвёт ворот рубашки. Прокурор вскакивает, плескает воды в стакан.
Прокурор. Ну что вы, что вы! Простите, бога ради! Сами ж этот разговор завели. Успокойтесь...
26
ВЕСТИБЮЛЬ ОБЛАСТНОЙ АДМИНИСТРАЦИИ. Стол у входа. За столом Милиционер. Перед ним - Антон.
Антон (твёрдо). Пока он меня не примет - я отсюда не уйду.
Милиционер звонит по телефону, прикрыв трубку ладонью, почтительно докладывает
Милиционер. ... да, да, требует... Что?.. Хорошо. (Антону) Сейчас к вам выйдут, подождите.
Сверху сбегает по ковровой лестнице лысоватый Чиновник.
Чиновник. Это - вы? Евгений Петрович очень заняты, они не могут вас принять. Да и часы сейчас, и день сегодня - не приёмные.
Антон. Я не уйду, пока не поговорю с ним. Мне надо всего минут пять. (Не давая возразить) Повторяю, мне срочно нужно поговорить с ним по важному для него делу.
Чиновник исчезает. Через некоторое время гудит телефон на столе дежурного. Милиционер хватает трубку, вытягивается в струнку.
Милиционер. Есть! Понял! (Антону) Пожалуйста, проходите: второй этаж налево.
27
КАБИНЕТ. Всё величественно. Необъятный Т-образный стол. Над креслом хозяина кабинета - Вальяжного - само собой, огромный портрет Президента. Антон, как и в прокуратуре, сидит сгорбившись, смотрит исподлобья. Говорит, видимо, повторяя.
Антон. Ваш сын с приятелями изнасиловал мою жену и дочь, сделал меня инвалидом, убил старика-соседа...
Вальяжный (гневно стуча холёным кулаком по столу). Прекратите, в конце концов! Это - ваши бредни. Даже из Москвы приезжали, разбирались - что вам ещё надо? Я понимаю, у вас горе, но ведь и других понимать надо...
Антон. Где ваш сын? Я хочу с ним поговорить.
Вальяжный. Я же сказал: сына моего в городе нет, он - далеко. И последний раз предупреждаю: если вы не оставите нас в покое - пеняйте на себя.
Антон. Что, в психушку упрячете?
Вальяжный. В психушку не психушку, но меры примем.
Антон (вдруг издевательски ухмыляясь). А если я меры приму - а?
Вальяжный смотрит напряжённо, пытаясь понять. Раздражённо машет рукой.
Вальяжный. Все, не хочу вас больше слушать! До свидания.
Антон (многозначительно). До сви-да-ния! Вот именно - до свидания!
Резко встаёт, отпихивает стул ногой, идёт к двери. Берётся за ручку, вдруг разворачивается, на глазах - слёзы.
Антон (рычит). Не-на-ви-жу!
Выходит из кабинета, саданув массивной дверью.
28
КВАРТИРА. Вечер. Антон и Вера (она тоже резко изменилась, постарела) сидят в комнате в креслах, отрешённо уставились в телевизор. С экрана доносятся выстрелы, крики, стоны, ругань - идёт какой-то американский боевик.
Антон (устало). У Наташки была?
Вера (нехотя). Была.
Антон. Как она?
Вера. Всё так же.
Молчание. У Антона какой-то странный углублённый в себя взгляд. Он о чём-то напряжённо думает, на экран совсем перестаёт смотреть. Встаёт, идёт на кухню, шарит в шкафах, в столе. Выходит на лоджию, ищет там в шкафчике на стене. Бормочет.
Антон. Куда же он запропастился?..
Наконец, находит - складной нож-"белочку", в коричневом кожаном чехле. Снимает чехольчик, раскрывает нож, пробует пальцем лезвие. Идёт в прихожую, шарит в нише в ящике с инструментами, находит оселок. Возвращается на кухню, плотно прикрывает за собой дверь, садится на табурет, прикрывает спортивные домашние штаны с лампасами газеткой, начинает нож точить. Время от времени прислушивается - не идёт ли Вера? Лицо у Антона сосредоточенное, угрюмое, решительное.
29
УЛИЦА. Поздний вечер. Редкие фонари. Прохожих нет. Антон, держа руки в карманах плаща, идёт размеренно, гуляющим шагом, задумался. И вдруг сзади, из-за правого плеча - голос: "Эй, мужик, спичек дай!" Голосок какой-то опасный, таящий угрозу, мерзкий. Антон мгновенно понимаете что влип в историю. Он теряется, и, ещё не зная, как себя вести, оборачивается и видит Пацанчика. Тот требовательно, нагло взглядывает Антону в глаза. Сзади, шагах в трёх, ещё три тёмные, неторопко идущие фигуры - Сынок, Мордоворот и Деваха.
Антон не отвечает и не останавливается, продолжает идти всё тем же гуляющим шагом - от растерянности. Пацанчик хватает Антона за рукав.
Пацанчик. Ну, спички есть у тебя, спрашиваю? Эй, ты! Ну остановись!
По мостовой изредка проносятся машины - мимо, мимо... Мимо! Антон медленно оборачивается к семенящему сбоку шакалёнку и внешне твердо, свысока, даже слегка насмешливо изрекает.
Антон. Молодой человек, вы хоть маленько думаете - к кому можно приставать, а к кому нет?
И опять, не останавливаясь, раз-два, раз-два... Пацанчик чуть приотстаёт, перекидывается парой слов со своими, снова догоняет Антона, снова хватает за рукав.
Пацанчик. Ну остановись, поговорить надо!
Антон начинает поворачиваться к Пацанчику, но вдруг делает резкое движение, вырывается из его ухватистых пальцев и стремглав бежит по улице.
И сразу становится понятно что это - СОН. Антон старается изо всех сил, машет руками, напрягается, но бежит словно по грудь в воде - вязко, неуклюже, страшно медленно. Топот, крики сзади приближаются, преследователи уже в двух шагах...
30
КВАРТИРА. Антон дёргается, освобождается ото сна, приподнимает голову от подушки. Он лежит на диване, одетый - в футболке, спортивных лампасных штанах. За окном - вечереет. Вера сидит в кресле у окна, что-то вяжет.
Антон молча встаёт, идёт в ванную, плещет холодной воды на лицо, полощет рот, внимательно разглядывает себя в зеркало над раковиной. Вдруг делает свирепое лицо, взгляд жёстким.
Антон (сам себе). Вот как надо!
Выходит из ванной бодро, решительно, пружинисто. Переодевается в джинсы, рубашку, пуловер. На лоджии достаёт нож из шкафчика, освобождает от чехла, прячет в задний карман брюк.
Антон. Иди, закрой за мной.
Вера. Куда ты?
Антон. Прогуляюсь.
Не дожидаясь, пока Вера встанет из кресла, выходит из квартиры, открыв все замки, засов и цепочку.
31
УЛИЦА. Антон идёт по вечернему городу, внимательно всматривается в прохожих. Порой догоняет парня или девушку, уточняет - нет, не то...
32
РЫНОК. Утро. Антон бродит по рынку, между рядами, заходит в комиссионный, где торгуют косметикой и магнитофонами. Клубится оглушительный базарный шум. Мелькание лиц. Видно, что Антон уже устал от этой карусели, но продолжает внимательно всматриваться в лица, даже зачем-то в усатые тёмные физиономии торговцев с Кавказа...
33
ВХОД НА СТАДИОН. Антон стоит сбоку от турникетов. Футбольный день. Толпа болельщиков беспрерывным потоком прёт на стадион. Антон смотрит, смотрит, смотрит...
34
ГОРОДСКОЙ ПЛЯЖ. Уже в разгаре май. Антон, одетый, выделяющийся среди голых отдыхающих людей, вышагивает по пляжу. У одной Девушки - она лежит на спине, закрыла лицо панамой - Антон приподнимает эту самую панаму: не она. Девушка вскидывается.
Девушка. Чего надо?
Антон. Ничего, ничего, извините!
Девушка. Чокнутый, да? Вот мужа-то сейчас крикну!
Антон не отвечает, бредёт дальше.
35
ГОРОДСКОЙ ПАРК. Вечер. Суббота. Погода отличная. Танцы на летней площадке в разгаре. Под оглушительные раскаты рока топчется, прыгает толпа. Антон ходит вокруг танцплощадки, высматривает. Слышит, как сзади, за спиной один Парнишка другому говорит.
Парнишка. Ментяра, что ли? Смотри, кого-то вынюхивает. Может звезданём?..
Антон резко оборачивается, смотрит прямо в глаза парнишке. Тот, худой, длинный, в джинсиках и майке, заробел, отступил за своего приятеля. Антон делает к ним решительный шаг и вдруг видит за их спинами Деваху. Она снова пьяненькая, бессмысленно лыбится, прижимается к совсем сопливому Мальчугану, который, притиснув её к себе, гордо ведёт на танцверанду. Антон чуть было не кидается к ним, но потом спохватывается, отворачивается, уходит в тень. Два приятеля, которые намеревались его "звездануть", смотрят на него, как на чокнутого.
Танцы продолжаются. Антон стоит в тени, не спускает с Девахи глаз. Она со своим юным ухажёром выходит после очередных скачек, они закуривают, бредут, обжимаясь и пересмеиваясь, на край горсада к туалету. Антон провожает их чуть сзади туда и обратно. Вокруг орут, поют, прыгают, пьют из банок и бутылок пиво, джин, водку - Антону ни до кого и ни до чего нет дела.
Голос из динамиков. На этом мы с вами прощаемся до среды! Весёлой вам и спокойной ночки!
Звучит прощальный марш. Из выхода ломится разгорячённая толпа юных горожан. Тут же вспыхивает драка, начинается беготня. Завыла милицейская сирена. Антон, не обращая ни на что внимания, не спускает глаз со "своей" парочки.
36
УЛИЦА. Ночь. Мальчуган ведёт Деваху. Она совсем сомлела, виснет у него на руке, что-то лепечет, мурлычет, просит пьяно закурить. Сворачивают на пустынную одноэтажную улицу. Идущий сзади Антон осматривается крутом, убеждается - никого. Догоняет, хлопает парнишку по плечу.
Антон. Эй!
Мальчуган (испуганно). Чего ты? Чё надо?
Антон крепко перехватывает левой рукой Деваху за запястье правой руки, строго говорит мальчишке.
Антон. Вот что, молодой человек, мне с этой особью поговорить надо. С глазу на глаз. Понял?
Мальчуган (из последних сил хорохорясь). Нет, не понял. Я её снял на сегодня... Она со мной будет!
В руке Антона блеснул нож.
Антон. Мальчик, даю тебе пять секунд и чтоб я тебя не видел. Понял?
Мальчуган (заворожено глядя на лезвие, отступает). Да ладно... Чего ты?.. Хватит тебе... (Исчезает в ночи)
Деваха (неуверенно хихикает). Ух ты какой грозный! Я таких люблю! Ну-ка, дай, я тебя поцелую... (Вытягивает губы трубочкой и тянется к лицу Антона)
Антон (резко дёргая её за руку). Пошли!
Антон тянет Деваху за собой. Тихо на улице, безлюдно, лишь то и дело взлаивают собаки из подворотен, мимо которых они идут по тротуару. Лицо Девахи становится всё более растерянным и испуганным. Она трезвеет с каждой минутой.
Деваха. Постой! Ты чё? Куда ты меня прёшь?
Антон. Молчать! Молчи, я сказал!
Идут мимо нежилого дома - окна заколочены досками. Антон затаскивает Деваху во двор, огибает дом, усаживает её почти силой на крыльцо. Наклоняется к самому её лицу.
Антон. Ну? Не узнала ещё меня? (Зажигает спичку, освещая своё лицо)
Деваха (вглядываясь, неуверенно) Н-нет...
Антон. Так я тебе, блядина ты этакая, подскажу: это ко мне ты со своими дружками наведалась в гости двенадцатого октября прошлого года... Ну, вспомнила? Помнишь, как весело мы провели время? Дочка моя, Наташка, особенно тебя помнит. Она в психушке сейчас лежит, Наташка-то. "И чего это, - спрашивает, - они снова в гости к нам не придут?" Соскучилась Наташка-то, очень уж ей понравилось, как вы со своим дружкам прыщавым с ней поиграли в тот вечер...
Деваха уже перепугана до смерти. Хочет закричать. Антон приставляет к её горлу лезвие ножа.
Антон. Только вот пикни - враз убью!.. Быстро говори: кто тогда, кроме губернаторского Сынка, был? Пацанчик и Мордоворот кто они? Где живут? Где? Говори быстро, не то...
Деваха (торопливо, с готовностью, глотая окончания слов). Это братья. Братья они. Родные братья-то. Младший в школе учится, в пятой, а в классе, вроде, в девятом... А старший - я даже не знаю, он, кажется, отдельно живёт. И, вроде, не работает нигде... Он как бы телохранитель у Сынка... Да, точно, он раз хвалился, что большие бабки от него получает, подарки разные...
Антон. А где, кстати, этот Сынок сейчас?
Деваха. Ой, знать не знаю! Правда, правда! Я тогда первый и последний раз с ним была...
Антон. Ладно. Тогда вот что, слушай внимательно: мне нужно встретиться и поговорить с Пацанчиком.. Поняла? Завтра - воскресенье. Кровь из носу разыщи его и под любым предлогом приведи к моему дому в одиннадцать вечера. Во дворе у третьего подъезда я буду ждать. Всё понятно?
Деваха (скулит). Да-а-а, а если его в городе нету? Я его уж неделю не видала. А если не пойдёт он?..
Антон. Учти, мне не до шуток! Благодари Бога, что я тебя отпускаю. Но если завтра в 23-00 Пацанчик не будет у моего подъезда - прощайся с жизнью. Мне ведь терять нечего... Ну-ка, постой! (Антон забирает сумочку Девахи, открывает, нашаривает там паспорт, при свете луны рассматривает) Вот так-то лучше! Это пока у меня останется, до завтра. А пока вот тебе, Елена Михайловна Григорьева, за тот октябрьский вечер небольшая благодарность.
Антон резко, хлёстко отвешивает Девахе пару увесистых оплеух. Она вскрикивает, закрывается, прячет лицо. Антон зло сплёвывает, встаёт с крыльца и уходит, напомнив уже из темноты:
Антон. Завтра - в одиннадцать!
37
ДВОР ДОМА. Поздний вечер. Деваха с Пацанчиком идут по двору дома-"коленчатого вала". Она что-то с жаром говорит ему, в чём-то убеждает. Тот, чем-то недовольный, идёт нехотя, плетётся. Подходят к третьему подъезду - никого. Деваха в растерянности и, уже начиная радоваться, осматривается... Вдруг из темноты подъезда быстро появляется Антон, подходит к ним, крепко берёт за руку Пацанчика.
Антон (бодро). Привет, что ли?
Пацанчик (пытаясь вырваться, фальцетом). Чего? Чего надо?
Антон. Тиш-ш-ше! Поговорить с тобой надо... По важному делу. Не трусь не мужик, что ли? (Девахе, протягивая паспорт) А ты - до свидания! Всё, чтоб я тебя больше никогда в жизни не встречал. Ферштеен?
Деваха, прижав паспорт к груди, вдруг морщится, сверкает слезой, тоненько канючит.
Деваха. Дяденька, отпусти его... Отпусти, дяденька!
Антон, не выпуская Пацанчика, делает резкий шаг в её сторону.
Антон. А ну - брысь отсюда!
Деваха отбегает, идёт прочь, всё время оглядываясь. Размазывает слезы по лицу.
Антон (Пацанчику). Ну, пошли. Не бойся - разговор на пять минут всего. Только - тихо!
Видно, что Пацанчик только-только начинает его узнавать. Узнаёт окончательно. Впадает в прострацию. Покорно идёт. Антон вместо подъезда сворачивает влево, вниз по лестнице - в подвал.
38
ПОДВАЛ. Довольно светло - горят два фонаря. Торчат столбы-подпорки. Тянутся трубы. В одном стыке пробивается свищ - шипит, пускает пар. Неуютно, мрачно. Антон подводит Пацанчика к одной из подпорок, ловко заводит его руки за столб, связывает их тонким капроновым шнуром.
Антон. Вот и умница... Дрыгаться не надо, не поможет. Кричать тоже не советую - никто не услышит... (Заканчивает возиться с узлом, отходит в сторонку, обтрясает руки, словно после трудной работы) Ну-с, прекрасно. Теперь и побеседуем. Скажи, сучонок, для начала: как тебе Наташка, дочка моя, - понравилась? Жениться не хочешь после этого на ней - а? Что? Не слышу!
Пацанчик никак не может проглотить ком в горле - кадычок так и дрыгается: туда-сюда, туда-сюда...
Антон. Впрочем, жениться тебе теперь не придётся уже ни на ком... М-м-м-да... Ты вот пока лучше что скажи: где братец твой, качок, проживать изволит? Где в настоящее время находится ваш атаман, ваш вождь задрипанный?
Пацанчик (откашливается, еле слышно). Брательник в Пригородном лесу щас... Он в "Туристе" на лодочной пристани пашет... А тот, брательник сказывал, вроде на море щас живёт, у родни в Сочи...
Антон задумчиво смотрит на Пацанчика, что-то прикидывает.
Антон. Тэк-с, тэк-с, тэк-с... Ну что ж... Наташка-то, спрашиваю, понравилась? Молоденькая, тринадцать лет всего... В психбольнице она лежит... С тех пор и лежит...
Пацанчик. Дяденька! Да не хотел я! Они меня заставили!..
Перед мысленным взором Антона та мерзкая сцена.
39
КВАРТИРА СОСЕДА. Пацанчик, пуская слюни удовольствия, елозит на Наташке, у неё распахнут рот в крике. Деваха держит её...
Дёргает ещё раз изо всех сил. Ручка, стеклянный рифлёный шар, отрывается. Антон ударяется локтем и плечом о стену. Взрывается.
Антон. На черта нам надо было стеклить лоджию? Пропадай теперь из-за этого!
Вера. Антон! Антон! Сделай что-нибудь!
Мужчина с женщиной удаляются, вот-вот, и скроются за выступом дома. Антон нагибается, подхватывает скамеечку, без размаха суёт её торцом в стекло. Оно лопается с оглушительным звоном. Прохожие приостанавливаются, вглядываясь из-под зонта. Антон высовывается в дыру, маячит секунд пять, оборачивается к своим.
Антон. Чёр-р-рт! Ну как я буду кричать? Вера, ты крикни.
Вера мнётся, отступает шаг, качает головой. Вдруг Наташка подскакивает к окну, хватается руками за стеклянные зубцы и страшным, ненатуральным каким-то голосам тоненько вопит.
Наташка. Помоги-и-ите! Помоги-и-ите! Нас убива-а-ают!
Мужчина с женщиной подхватываются, исчезают. Во многих окнах гаснет свет.
Наташка (захлёбываясь). По... мо... ги... те!
Отворачивается от пустого пространства двора, прикрывает заалевшими пальцами лицо, утыкается в грудь отцу.
Из прихожей доносятся глухие звуки ударов: трах! трах! трах!
Антон, часто дыша, прижимает к себе Наташку, смотрит на огненные жала свечей. Он чувствует горячий взгляд Веры на своём лице, но никак не может повернуться - странная вялость сковывает всё тело. Слышно, как снова падают куски кирпичей. Там, видно, пробивают дыру над притолокой.
Антон (ровно, бесстрастно). Если бы не застеклили лоджию, мы бы сейчас спокойно к соседу перебрались. (Оживляясь) Подождите! Подождите! Сейчас всю раму высадим...
Он бежит за топориком в прихожую. Наташка приникает к матери. Девчонка словно спит: не открывает глаз, еле держится на ногах. Лицо измазано в крови.
19
ПРИХОЖАЯ. Антон подхватывает топорик, глядит - наверху зияет уже приличная дыра. Левый верхний угол дверной коробки ходит ходуном. И тут Антона осеняет.
Антон. Чёрт, ванная же!.. Вера, Наташка, сюда!
Он открывает дверь в ванную, впускает Веру с Наташкой, бросает напоследок взгляд назад: дверной косяк трещит, выскакивает из плоскости стены.
20
ВАННАЯ. Антон задвигает защёлку, суёт фонарик Вере, Наташке - топорик. Обеими руками срывает зеркало вместе с полочкой. Летят вниз банки, тюбики, флаконы, расчёски, зубные щётки. Антон швыряет стеклянную полку в ванну она разлетается. Перехватывает поудобнее топорик, бьёт острием по стене.
Перегородка - тоненькая стеночка из битого кирпича и сыпучего раствора. Видно, что вся нижняя часть перегородки закрыта деревянным шитом, на котором и держится раковина. От первого же удара образовывается окошко с ведёрное дно. Гремит и рассыпается зеркало соседа. Антон с сумасшедшей силой рубит крест-накрест несколько раз. Над раковиной получается дыра-проход.
Антон. Наташка, полезай! (Подсаживает дочку, просовывает её ногами вперёд, проталкивает в пролом. Быстро подтаскивает стиральную машину) Вера!
Жена ступает на унитаз, с него - на машину. Пытается перешагнуть раковину, но узкая юбка мешает.
Антон (в бешенстве). Вера! Да задери ты её, чёрт возьми!
Сам хватается за подол, задирает юбку. Вера, сверкая исподним, корячится, протискивается в дыру.
Антон (за кадром). Боже, это же - кинокомедия! Это же - цирк!
На глазах его появляются слезы. Прежде чем скрыться самому, Антон, охнув от натуги, стаскивает со стены железный эмалированный шкаф с запасами мыла, зубной пасты, стирального порошка, шампуней - придавливает им дверь. Вплотную к двери придвигает и стиральную машину. Пристраивает под ручку швабру. Только потом лезет в дыру.
21
КВАРТИРА СОСЕДА. В квартире соседа они, судя по всему, впервые. Антон сразу, ещё в ванной, пробует - есть ли свет? Есть. Обстановка в квартире убогая: в комнате - стол деревянный, старый, стулья под стать столу, дерматиновый диван с валиками, по стенам развешаны картинки из журналов: портреты маршалов, Сталин, военные баталии. Антон устремляется к телефону: он, ярко-красный, стоит на тумбочке у окна. Антон хватает трубку, приникает к ней ухом - лицо его резко меняется. Поворачивается к Вере с Наташкой.
Антон. Сволочи! Они, конечно же, провода в коридоре обрезали! (Загнанно осматривается) Хоть бы ружьё где на стенке висело...
Наташка. Пап, а что если так: когда они все сюда полезут - в коридоре ведь никого не будет? Мы в двери выскочим и убежим, а?
Антон. Точно! Молодец, Наташка! Нам только б на улицу выскочить...
Антон устремляется в прихожую. У соседа тоже - два замка. Антон второпях крутит, открывает верхний замок и только тогда видит, что нижний замок изнутри не открывается. В отчаянии Антон зачем-то шарит по двери пальцами. Потом горбится, приникает к двери лбом, закрывает глаза.
Вера. Ну, что, Антон? Что?
Антон устало разворачивается, обнимает жену и дочь, крепко прижимает к себе. Вдыхает тревожный родной аромат из волос. И всхлипывает.
Из ванной раздаются крики, гогот, весёлые матерки. Дверь с треском распахивается. Первым влетает Мордоворот с чугунной секцией от батареи в руке. За ним - Сынок, Пацанчик и, наконец, Деваха. Она уже в джинсах и застёгнутой на одну пуговицу мужской рубашке.
Антон, Вера и Наташка оцепенело, с ужасом смотрят на них. Мордоворот подлетает к ним, бодро и весело крякает.
Мордоворот. Козёл!
Он с ходу всаживает торец батарейной секции Антону под дых. Антон глухо ойкает и ломается пополам. Вера и Наташка кричат в голос, бросаются к нему. Сынок оттаскивает Веру, Пацанчик с Девахой - Наташку. Та брыкается, визжит. Антон с муками распрямляется. По всему видно - он почти без сознания. Мордоворот с интересам вглядывается в него, шипит.
Мордоворот. Говорил, паскуда - открывай! Щас я тебе, падло, кайф словлю. Щас ты у меня закемаришь!
Он бросает секцию на пол, хватает Антона ручищей за волосы на затылке, резко нагибает его голову несколько раз, одновременно пиная коленом в лицо. Два-три страшных, чудовищных удара. Антон отключается.
Темнота.
22
КВАРТИРА СОСЕДА. Антон постепенно, медленно возвращается к жизни. Сквозь гул, волны шума прорезывается в его сознание визг, крики Наташки, стоны Веры. Антон открывает глаза. Он стоит на коленях, привязан к батарее отопления. Лицо его ужасно: разбитое, распухшее, один глаз заплыл полностью. Перед ним открывается жуткая картина: в нише у противоположной стены на дерматиновом диване Мордоворот и Сынок насилуют Веру. На голом полу, прямо перед Антоном, истязает Наташку Пацанчик. Деваха ему, хихикая, помогает держит Наташку, мешает ей сопротивляться.
Антон бессмысленно смотрит.
Вдруг в прихожей возникает какое-то движение. Кто-то вошёл в квартиру. В комнате никто этого не замечает. Но вот дверь в комнату (она была приоткрыта) распахивается настежь. На пороге стоит сосед - седой Старик, хромой, с тростью, одет бедно: в замызганный пиджачок, потрёпанные военные галифе. На пиджаке - орден Отечественной войны 2-й степени. Он ошеломлён сверх меры, стоит с полминуты, приоткрыв рот и тараща глаза. Хочет что-то сказать, но лишь двигает фиолетовыми губами, показывая беззубые десна. Вдруг он разъярился, делает шаг вперёд, стучит палкой об пол.
Старик (шепеляво). Это что такое, а? Это кто позволил, а? Прек-ра-тить!
Пацанчик испуганно отшатывается от Наташки. Деваха тоже с опаской отодвигается. Сынок, как и в тамбуре, абсолютно не обращает внимания ни на что, ёрзает на затихшей, впавшей в обморок Вере - наслаждается. Реагирует один Мордоворот. Он медленно, издевательски вихляя жирным задом, подходит к Старику, делает полупоклон, разводит руками.
Мордоворот. Простите нас, папаша! Мы больше не будем!
И неожиданно зверски бьёт Старика в живот. Тот влипает в стену и медленно сползает на пол. Взгляд его стекленеет. Мордоворот с размаху пинает его прямо в лицо.
Мордоворот. Старпер вонючий - ещё орёт! (Антону) А ты чё вылупился, сука? Ещё хошь?
Он направляется к Антону и бьёт его кулаком в лицо. Антон ударяется виском о ребро батареи и снова отключается.
23
УЛИЦА. Уже весна. Светло улице, ясно. Смеются девчонки в скверике, облитом нежной новой зеленью. Много улыбчивых лиц. Хотя, как и повсеместно в наши дни, немало и злых, угрюмых, насупленных физиономий. На скамейке перед входом в скверик сидит нищий в рванье, перед ним - коробочка из-под "Сникерсов" на земле, в ней мелочь.
Антон шагает отрешённо, углубившись в себя. Ему не до весны. Изменился он страшно: постарел, нос перебит, как у боксёра, в голове много седины, волосы давно не стрижены, на щеках щетина. Брюки мятые.
Подходит к двери мрачного старого здания. Мелькает вывеска "Прокуратура".
24
ВЕСТИБЮЛЬ. Антон входит, что-то объясняет дежурному, тот указывает направо в коридор. Антон идёт, подходит к очереди у двери, спрашивает, кто последний, садится на свободный стул. Ждёт, закинув ногу на ногу и опустив голову, сцепив в замок руки.
25
КАБИНЕТ ПРОКУРОРА. Антон сидит, сгорбившись, на краешке стула, исподлобья смотрит на хозяина кабинета. Прокурор - приторный, прилизанный убеждающе, прикладывая руки к груди, говорит, заглядывает в глаза.
Прокурор. Поверьте, Антон... э-э-э... Николаевич, вы глубоко ошибаетесь: не мог сын Евгения Петровича в этом участвовать. Вы же отлично знаете - милиция тщательно проверила: у него неопровержимое алиби. Его не было в этот день в городе вообще. А настоящих преступников обязательно найдут. Потерпите.
Антон (криво усмехаясь). Полгода уже ищете...
Прокурор. Ну что ж, ну что ж, не всё сразу. Дело сложное.
Антон. А я вам повторяю: я его сразу узнал, как увидел. Я их каждого в лицо запомнил. Это он был - точно говорю.
Прокурор. Ну, дорогой мой Антон Николаевич, сказать всё можно, согласитесь. Вот найдётся, допустим, человек, который скажет: "Я точно видел, как Антон Николаевич пробил стену в квартиру к соседу, залез и убил его..." А?
Антон (снова криво усмехаясь). Ага, и дочку собственную изнасиловал...
Прокурор. Ну что ж, ну что ж, бывают и такие случаи - отцы дочек собственных насилуют...
Антон (бледнея, приподымается). Вы что это говорите? Вы что, издеваетесь?!
Ему не хватает дыхания, он рвёт ворот рубашки. Прокурор вскакивает, плескает воды в стакан.
Прокурор. Ну что вы, что вы! Простите, бога ради! Сами ж этот разговор завели. Успокойтесь...
26
ВЕСТИБЮЛЬ ОБЛАСТНОЙ АДМИНИСТРАЦИИ. Стол у входа. За столом Милиционер. Перед ним - Антон.
Антон (твёрдо). Пока он меня не примет - я отсюда не уйду.
Милиционер звонит по телефону, прикрыв трубку ладонью, почтительно докладывает
Милиционер. ... да, да, требует... Что?.. Хорошо. (Антону) Сейчас к вам выйдут, подождите.
Сверху сбегает по ковровой лестнице лысоватый Чиновник.
Чиновник. Это - вы? Евгений Петрович очень заняты, они не могут вас принять. Да и часы сейчас, и день сегодня - не приёмные.
Антон. Я не уйду, пока не поговорю с ним. Мне надо всего минут пять. (Не давая возразить) Повторяю, мне срочно нужно поговорить с ним по важному для него делу.
Чиновник исчезает. Через некоторое время гудит телефон на столе дежурного. Милиционер хватает трубку, вытягивается в струнку.
Милиционер. Есть! Понял! (Антону) Пожалуйста, проходите: второй этаж налево.
27
КАБИНЕТ. Всё величественно. Необъятный Т-образный стол. Над креслом хозяина кабинета - Вальяжного - само собой, огромный портрет Президента. Антон, как и в прокуратуре, сидит сгорбившись, смотрит исподлобья. Говорит, видимо, повторяя.
Антон. Ваш сын с приятелями изнасиловал мою жену и дочь, сделал меня инвалидом, убил старика-соседа...
Вальяжный (гневно стуча холёным кулаком по столу). Прекратите, в конце концов! Это - ваши бредни. Даже из Москвы приезжали, разбирались - что вам ещё надо? Я понимаю, у вас горе, но ведь и других понимать надо...
Антон. Где ваш сын? Я хочу с ним поговорить.
Вальяжный. Я же сказал: сына моего в городе нет, он - далеко. И последний раз предупреждаю: если вы не оставите нас в покое - пеняйте на себя.
Антон. Что, в психушку упрячете?
Вальяжный. В психушку не психушку, но меры примем.
Антон (вдруг издевательски ухмыляясь). А если я меры приму - а?
Вальяжный смотрит напряжённо, пытаясь понять. Раздражённо машет рукой.
Вальяжный. Все, не хочу вас больше слушать! До свидания.
Антон (многозначительно). До сви-да-ния! Вот именно - до свидания!
Резко встаёт, отпихивает стул ногой, идёт к двери. Берётся за ручку, вдруг разворачивается, на глазах - слёзы.
Антон (рычит). Не-на-ви-жу!
Выходит из кабинета, саданув массивной дверью.
28
КВАРТИРА. Вечер. Антон и Вера (она тоже резко изменилась, постарела) сидят в комнате в креслах, отрешённо уставились в телевизор. С экрана доносятся выстрелы, крики, стоны, ругань - идёт какой-то американский боевик.
Антон (устало). У Наташки была?
Вера (нехотя). Была.
Антон. Как она?
Вера. Всё так же.
Молчание. У Антона какой-то странный углублённый в себя взгляд. Он о чём-то напряжённо думает, на экран совсем перестаёт смотреть. Встаёт, идёт на кухню, шарит в шкафах, в столе. Выходит на лоджию, ищет там в шкафчике на стене. Бормочет.
Антон. Куда же он запропастился?..
Наконец, находит - складной нож-"белочку", в коричневом кожаном чехле. Снимает чехольчик, раскрывает нож, пробует пальцем лезвие. Идёт в прихожую, шарит в нише в ящике с инструментами, находит оселок. Возвращается на кухню, плотно прикрывает за собой дверь, садится на табурет, прикрывает спортивные домашние штаны с лампасами газеткой, начинает нож точить. Время от времени прислушивается - не идёт ли Вера? Лицо у Антона сосредоточенное, угрюмое, решительное.
29
УЛИЦА. Поздний вечер. Редкие фонари. Прохожих нет. Антон, держа руки в карманах плаща, идёт размеренно, гуляющим шагом, задумался. И вдруг сзади, из-за правого плеча - голос: "Эй, мужик, спичек дай!" Голосок какой-то опасный, таящий угрозу, мерзкий. Антон мгновенно понимаете что влип в историю. Он теряется, и, ещё не зная, как себя вести, оборачивается и видит Пацанчика. Тот требовательно, нагло взглядывает Антону в глаза. Сзади, шагах в трёх, ещё три тёмные, неторопко идущие фигуры - Сынок, Мордоворот и Деваха.
Антон не отвечает и не останавливается, продолжает идти всё тем же гуляющим шагом - от растерянности. Пацанчик хватает Антона за рукав.
Пацанчик. Ну, спички есть у тебя, спрашиваю? Эй, ты! Ну остановись!
По мостовой изредка проносятся машины - мимо, мимо... Мимо! Антон медленно оборачивается к семенящему сбоку шакалёнку и внешне твердо, свысока, даже слегка насмешливо изрекает.
Антон. Молодой человек, вы хоть маленько думаете - к кому можно приставать, а к кому нет?
И опять, не останавливаясь, раз-два, раз-два... Пацанчик чуть приотстаёт, перекидывается парой слов со своими, снова догоняет Антона, снова хватает за рукав.
Пацанчик. Ну остановись, поговорить надо!
Антон начинает поворачиваться к Пацанчику, но вдруг делает резкое движение, вырывается из его ухватистых пальцев и стремглав бежит по улице.
И сразу становится понятно что это - СОН. Антон старается изо всех сил, машет руками, напрягается, но бежит словно по грудь в воде - вязко, неуклюже, страшно медленно. Топот, крики сзади приближаются, преследователи уже в двух шагах...
30
КВАРТИРА. Антон дёргается, освобождается ото сна, приподнимает голову от подушки. Он лежит на диване, одетый - в футболке, спортивных лампасных штанах. За окном - вечереет. Вера сидит в кресле у окна, что-то вяжет.
Антон молча встаёт, идёт в ванную, плещет холодной воды на лицо, полощет рот, внимательно разглядывает себя в зеркало над раковиной. Вдруг делает свирепое лицо, взгляд жёстким.
Антон (сам себе). Вот как надо!
Выходит из ванной бодро, решительно, пружинисто. Переодевается в джинсы, рубашку, пуловер. На лоджии достаёт нож из шкафчика, освобождает от чехла, прячет в задний карман брюк.
Антон. Иди, закрой за мной.
Вера. Куда ты?
Антон. Прогуляюсь.
Не дожидаясь, пока Вера встанет из кресла, выходит из квартиры, открыв все замки, засов и цепочку.
31
УЛИЦА. Антон идёт по вечернему городу, внимательно всматривается в прохожих. Порой догоняет парня или девушку, уточняет - нет, не то...
32
РЫНОК. Утро. Антон бродит по рынку, между рядами, заходит в комиссионный, где торгуют косметикой и магнитофонами. Клубится оглушительный базарный шум. Мелькание лиц. Видно, что Антон уже устал от этой карусели, но продолжает внимательно всматриваться в лица, даже зачем-то в усатые тёмные физиономии торговцев с Кавказа...
33
ВХОД НА СТАДИОН. Антон стоит сбоку от турникетов. Футбольный день. Толпа болельщиков беспрерывным потоком прёт на стадион. Антон смотрит, смотрит, смотрит...
34
ГОРОДСКОЙ ПЛЯЖ. Уже в разгаре май. Антон, одетый, выделяющийся среди голых отдыхающих людей, вышагивает по пляжу. У одной Девушки - она лежит на спине, закрыла лицо панамой - Антон приподнимает эту самую панаму: не она. Девушка вскидывается.
Девушка. Чего надо?
Антон. Ничего, ничего, извините!
Девушка. Чокнутый, да? Вот мужа-то сейчас крикну!
Антон не отвечает, бредёт дальше.
35
ГОРОДСКОЙ ПАРК. Вечер. Суббота. Погода отличная. Танцы на летней площадке в разгаре. Под оглушительные раскаты рока топчется, прыгает толпа. Антон ходит вокруг танцплощадки, высматривает. Слышит, как сзади, за спиной один Парнишка другому говорит.
Парнишка. Ментяра, что ли? Смотри, кого-то вынюхивает. Может звезданём?..
Антон резко оборачивается, смотрит прямо в глаза парнишке. Тот, худой, длинный, в джинсиках и майке, заробел, отступил за своего приятеля. Антон делает к ним решительный шаг и вдруг видит за их спинами Деваху. Она снова пьяненькая, бессмысленно лыбится, прижимается к совсем сопливому Мальчугану, который, притиснув её к себе, гордо ведёт на танцверанду. Антон чуть было не кидается к ним, но потом спохватывается, отворачивается, уходит в тень. Два приятеля, которые намеревались его "звездануть", смотрят на него, как на чокнутого.
Танцы продолжаются. Антон стоит в тени, не спускает с Девахи глаз. Она со своим юным ухажёром выходит после очередных скачек, они закуривают, бредут, обжимаясь и пересмеиваясь, на край горсада к туалету. Антон провожает их чуть сзади туда и обратно. Вокруг орут, поют, прыгают, пьют из банок и бутылок пиво, джин, водку - Антону ни до кого и ни до чего нет дела.
Голос из динамиков. На этом мы с вами прощаемся до среды! Весёлой вам и спокойной ночки!
Звучит прощальный марш. Из выхода ломится разгорячённая толпа юных горожан. Тут же вспыхивает драка, начинается беготня. Завыла милицейская сирена. Антон, не обращая ни на что внимания, не спускает глаз со "своей" парочки.
36
УЛИЦА. Ночь. Мальчуган ведёт Деваху. Она совсем сомлела, виснет у него на руке, что-то лепечет, мурлычет, просит пьяно закурить. Сворачивают на пустынную одноэтажную улицу. Идущий сзади Антон осматривается крутом, убеждается - никого. Догоняет, хлопает парнишку по плечу.
Антон. Эй!
Мальчуган (испуганно). Чего ты? Чё надо?
Антон крепко перехватывает левой рукой Деваху за запястье правой руки, строго говорит мальчишке.
Антон. Вот что, молодой человек, мне с этой особью поговорить надо. С глазу на глаз. Понял?
Мальчуган (из последних сил хорохорясь). Нет, не понял. Я её снял на сегодня... Она со мной будет!
В руке Антона блеснул нож.
Антон. Мальчик, даю тебе пять секунд и чтоб я тебя не видел. Понял?
Мальчуган (заворожено глядя на лезвие, отступает). Да ладно... Чего ты?.. Хватит тебе... (Исчезает в ночи)
Деваха (неуверенно хихикает). Ух ты какой грозный! Я таких люблю! Ну-ка, дай, я тебя поцелую... (Вытягивает губы трубочкой и тянется к лицу Антона)
Антон (резко дёргая её за руку). Пошли!
Антон тянет Деваху за собой. Тихо на улице, безлюдно, лишь то и дело взлаивают собаки из подворотен, мимо которых они идут по тротуару. Лицо Девахи становится всё более растерянным и испуганным. Она трезвеет с каждой минутой.
Деваха. Постой! Ты чё? Куда ты меня прёшь?
Антон. Молчать! Молчи, я сказал!
Идут мимо нежилого дома - окна заколочены досками. Антон затаскивает Деваху во двор, огибает дом, усаживает её почти силой на крыльцо. Наклоняется к самому её лицу.
Антон. Ну? Не узнала ещё меня? (Зажигает спичку, освещая своё лицо)
Деваха (вглядываясь, неуверенно) Н-нет...
Антон. Так я тебе, блядина ты этакая, подскажу: это ко мне ты со своими дружками наведалась в гости двенадцатого октября прошлого года... Ну, вспомнила? Помнишь, как весело мы провели время? Дочка моя, Наташка, особенно тебя помнит. Она в психушке сейчас лежит, Наташка-то. "И чего это, - спрашивает, - они снова в гости к нам не придут?" Соскучилась Наташка-то, очень уж ей понравилось, как вы со своим дружкам прыщавым с ней поиграли в тот вечер...
Деваха уже перепугана до смерти. Хочет закричать. Антон приставляет к её горлу лезвие ножа.
Антон. Только вот пикни - враз убью!.. Быстро говори: кто тогда, кроме губернаторского Сынка, был? Пацанчик и Мордоворот кто они? Где живут? Где? Говори быстро, не то...
Деваха (торопливо, с готовностью, глотая окончания слов). Это братья. Братья они. Родные братья-то. Младший в школе учится, в пятой, а в классе, вроде, в девятом... А старший - я даже не знаю, он, кажется, отдельно живёт. И, вроде, не работает нигде... Он как бы телохранитель у Сынка... Да, точно, он раз хвалился, что большие бабки от него получает, подарки разные...
Антон. А где, кстати, этот Сынок сейчас?
Деваха. Ой, знать не знаю! Правда, правда! Я тогда первый и последний раз с ним была...
Антон. Ладно. Тогда вот что, слушай внимательно: мне нужно встретиться и поговорить с Пацанчиком.. Поняла? Завтра - воскресенье. Кровь из носу разыщи его и под любым предлогом приведи к моему дому в одиннадцать вечера. Во дворе у третьего подъезда я буду ждать. Всё понятно?
Деваха (скулит). Да-а-а, а если его в городе нету? Я его уж неделю не видала. А если не пойдёт он?..
Антон. Учти, мне не до шуток! Благодари Бога, что я тебя отпускаю. Но если завтра в 23-00 Пацанчик не будет у моего подъезда - прощайся с жизнью. Мне ведь терять нечего... Ну-ка, постой! (Антон забирает сумочку Девахи, открывает, нашаривает там паспорт, при свете луны рассматривает) Вот так-то лучше! Это пока у меня останется, до завтра. А пока вот тебе, Елена Михайловна Григорьева, за тот октябрьский вечер небольшая благодарность.
Антон резко, хлёстко отвешивает Девахе пару увесистых оплеух. Она вскрикивает, закрывается, прячет лицо. Антон зло сплёвывает, встаёт с крыльца и уходит, напомнив уже из темноты:
Антон. Завтра - в одиннадцать!
37
ДВОР ДОМА. Поздний вечер. Деваха с Пацанчиком идут по двору дома-"коленчатого вала". Она что-то с жаром говорит ему, в чём-то убеждает. Тот, чем-то недовольный, идёт нехотя, плетётся. Подходят к третьему подъезду - никого. Деваха в растерянности и, уже начиная радоваться, осматривается... Вдруг из темноты подъезда быстро появляется Антон, подходит к ним, крепко берёт за руку Пацанчика.
Антон (бодро). Привет, что ли?
Пацанчик (пытаясь вырваться, фальцетом). Чего? Чего надо?
Антон. Тиш-ш-ше! Поговорить с тобой надо... По важному делу. Не трусь не мужик, что ли? (Девахе, протягивая паспорт) А ты - до свидания! Всё, чтоб я тебя больше никогда в жизни не встречал. Ферштеен?
Деваха, прижав паспорт к груди, вдруг морщится, сверкает слезой, тоненько канючит.
Деваха. Дяденька, отпусти его... Отпусти, дяденька!
Антон, не выпуская Пацанчика, делает резкий шаг в её сторону.
Антон. А ну - брысь отсюда!
Деваха отбегает, идёт прочь, всё время оглядываясь. Размазывает слезы по лицу.
Антон (Пацанчику). Ну, пошли. Не бойся - разговор на пять минут всего. Только - тихо!
Видно, что Пацанчик только-только начинает его узнавать. Узнаёт окончательно. Впадает в прострацию. Покорно идёт. Антон вместо подъезда сворачивает влево, вниз по лестнице - в подвал.
38
ПОДВАЛ. Довольно светло - горят два фонаря. Торчат столбы-подпорки. Тянутся трубы. В одном стыке пробивается свищ - шипит, пускает пар. Неуютно, мрачно. Антон подводит Пацанчика к одной из подпорок, ловко заводит его руки за столб, связывает их тонким капроновым шнуром.
Антон. Вот и умница... Дрыгаться не надо, не поможет. Кричать тоже не советую - никто не услышит... (Заканчивает возиться с узлом, отходит в сторонку, обтрясает руки, словно после трудной работы) Ну-с, прекрасно. Теперь и побеседуем. Скажи, сучонок, для начала: как тебе Наташка, дочка моя, - понравилась? Жениться не хочешь после этого на ней - а? Что? Не слышу!
Пацанчик никак не может проглотить ком в горле - кадычок так и дрыгается: туда-сюда, туда-сюда...
Антон. Впрочем, жениться тебе теперь не придётся уже ни на ком... М-м-м-да... Ты вот пока лучше что скажи: где братец твой, качок, проживать изволит? Где в настоящее время находится ваш атаман, ваш вождь задрипанный?
Пацанчик (откашливается, еле слышно). Брательник в Пригородном лесу щас... Он в "Туристе" на лодочной пристани пашет... А тот, брательник сказывал, вроде на море щас живёт, у родни в Сочи...
Антон задумчиво смотрит на Пацанчика, что-то прикидывает.
Антон. Тэк-с, тэк-с, тэк-с... Ну что ж... Наташка-то, спрашиваю, понравилась? Молоденькая, тринадцать лет всего... В психбольнице она лежит... С тех пор и лежит...
Пацанчик. Дяденька! Да не хотел я! Они меня заставили!..
Перед мысленным взором Антона та мерзкая сцена.
39
КВАРТИРА СОСЕДА. Пацанчик, пуская слюни удовольствия, елозит на Наташке, у неё распахнут рот в крике. Деваха держит её...