Такое же чувство испытывал и Шуберт. Они переглянулись.
Аскер решил устроить Гасселю испытание.
— Все, — удовлетворённо сказал он, обращаясь к Шуберту. — Рация ваша в порядке?
Шуберт понял разведчика.
— Да, она исправна, — сказал он.
— Прошу зашифровать и немедленно передать через фронт. — Аскер протянул блокнот. — Сообщите: требуется срочная проверка. Ответ не позже завтрашнего утра. — Он в упор посмотрел на «Бешеного». — Если Вальтер Гассель солгал, второго допроса и проверки не устраивайте. У нас нет на это времени. Тем более, что сегодня ночью будет изъят группенфюрер Иоганн Вейс. Он-то наверняка окажется сговорчив!.. Ну, я поехал.
И Аскер повернулся, собираясь уходить.
— Минутку, — хрипло проговорил пленный. — Вернитесь, Краузе!
— Я не Краузе!
— Все равно, — Гассель устало махнул рукой, — все равно, как, там вас… Садитесь, раскройте блокнот. Я скажу всю правду. Записывайте и можете проверять хоть каждое моё слово.
— Значит то, что говорили прежде — ложь?
— Ложь. — Гассель поморщился. — И дайте ещё сигарету.
…Час прошёл, за ним второй; стемнело, а начальник шпионской школы все говорил. Наконец, он смолк, устало потёр лоб.
— Довольно, — оказал он. — Теперь вы знаете все… Но, помните: вы дали слово!
Он как-то ссутулился, обмяк. Вдруг закрыл глаза, побледнел, привалился к дереву, возле которого сидел.
Шуберт встал и наклонился над пленным.
— Обморок, — оказал он.
Пленного привели в сознание, поставили часовых. Аскер и Шуберт вернулись к машине. Они были утомлены, едва передвигали ноги.
— Вы коммунист, товарищ Шуберт? — спросил Аскер, раскрывая портсигар.
— Да, вот уже двадцать два года. — Шуберт закурил. — Я работник компартии Германии, гамбуржец, бывший учитель.
Шуберт рассказал о своём прошлом, и перед глазами Аскера встали картины из жизни его собеседника…
Вот двадцатипятилетний Шуберт и его молодая жена — в маленькой, уютной квартире. Они только что поженились и так счастливы: у них есть любимая работа — оба преподают литературу в школе; у них светлая цель в жизни — Оскар и Эмми являются коммунистами, борются за счастье своего народа.
Новая картина. Порт. Стрела грузового крана. Под ней произносит речь Эрнст Тельман. Чуть пониже стоят активисты партии, охраняющие Тельмана, и среди них Оскар Шуберт. А ещё ниже — море человеческих голов. Тельман кончил. Тишина на мгновенье. А потом — она взрывается возгласами тысяч людей. Тянутся вверх сжатые кулаки. Это рабочие клянутся в единстве и сплочённости. Внезапно — тревога. В порт врываются грузовики, в которых плотно, ряд к ряду, сидят штурмовики. И вот уже началось избиение безоружных рабочих резиновыми дубинками, рукоятками пистолетов, гибкими металлическими прутьями. Где же полиция? Почему она не вмешивается? Раздаётся вой сирен. Подъезжают машины с шуцманами. Теперь уже и выстрелы гремят. Стреляя, полицейские прокладывают дорогу туда, где руководители митинга. Но Тельмана там уже нет.
В этот день Эрнста Тельмана прятал в своей квартире Оскар Шуберт.
Ещё картина. Зима. Ночь. Под порывами ветра вздрагивают и дребезжат оконные стекла. Шуберт нянчит больную дочь. Временами взгляд его тревожно останавливается на кровати, где только что забылась в неспокойном сне вконец измученная жена. И вдруг — стук. Быть может, это ветка вяза, что растёт под окном, ударила в ставень? Но нет, стук повторился, настойчивый и громкий. Стучат, не переставая. Жена садится в кровати, стискивает руками голову. В комнату врываются чернорубашечники. Хватают его, стаскивают на пол жену…
— Все это произошло три года назад. — Шуберт умолк, минуту сидел неподвижно. — Мы жили на конспиративной квартире по чужим документам. Все же нас выследили. И сделал это Вальтер Гассель. Вот откуда я его знаю… Последние пятнадцать месяцев провёл в концлагере близ Праги. Две недели назад бежал с помощью чешских патриотов. Но это не удалось жене и дочери. Они тоже были в лагере и погибли там… Вот, собственно, и все…
Шуберт чуть шевельнул руками, печально улыбнулся.
— А теперь? Что собираетесь делать теперь, товарищ Шуберт?
— Всех нас слишком хорошо знают в охранке, меня и антифашистов, с которыми бежали. По совету чешских друзей уходим на восток, в Польшу. Там активно действуют партизаны…
Аскер с острой болью и глубоким уважением глядел на немецкого товарища. В эту войну он много передумал о Германии и её будущем. Невесёлые это были думы. Казалось, что гитлеризм раздавил в стране все светлое, что глубоко в души людей въелась паучья свастика. Но теперь Аскер видел: это не так! Он был убеждён сейчас, что ничем не смять, не истребить здоровых, жизненных сил немецкого народа.
Шуберт сказал:
— Я так понял: вы сами будете переправлять данные через линию фронта. А… как со школой?
— Да, — согласно кивнул Аскер, — я понимаю, что обезвредить заброшенных в СССР шпионов — значит сделать только половину дела. Другая половина — сама школа. Её нужно уничтожить, попытаться захватить архивы. Но я должен уходить. Сегодня. Завтра уже будет поздно.
— Школой займёмся мы, — сказал Шуберт. — Думаю, справимся. Как ваше мнение?
Аскер молчал, взволнованный спокойным мужеством Шуберта. Человек, который так много пережил, столько перенёс горя, познал после долгих лет каторги радость свободы, жизни, — сейчас сам вызвался идти на операцию, в которой — он знал это! — его почти наверняка ждёт гибель…
— Ну, как считаете? — повторил Шуберт.
Разведчик не ответил, отвернулся.
— Хорошо. — Шуберт взглянул на часы. — Мы не будем мешкать и отправимся этой же ночью, попозднее.
— Используйте пленного, — тихо оказал Аскер. — Он поможет скрытно подобраться к школе…
— Я уже думал об этом.
Аскер обернулся.
— Прощайте!.. — Он заглянул немцу в глаза. — Придётся ли нам свидеться? А я бы так хотел!.. Знаете, после войны, когда вечерами вновь будет светло на улицах, и люди вспомнят, что такое улыбка, смех… Прощайте, товарищ!
Шуберт пожал ему руку, вдруг притянул к себе, поцеловал.
— Берегите себя, — шепнул он.
До дома Хаммеров Аскер добрался без приключений. Пилот уже был одет.
— До вылета полтора часа, — сказал он, усаживаясь в машину.
— Мы будем на аэродроме за полчаса!
Полил сильный дождь. Свет фар упирался в маячившую перед машиной водяную стену, с трудом пробиваясь сквозь неё. Однако это не мешало Аскеру вести машину на предельной скорости.
У ворот аэродрома они не задержались — Хаммера знали, а удостоверение Краузе давало пропуск на военные объекты.
Пилот отправился на командный пункт. Аскер остался ждать у автомобиля.
Вскоре Хаммер вернулся.
— Ну, — оказал он, — ещё четверть часа, и мы стартуем.
Они подняли воротники плащей и двинулись к лётному полю. Там, на самом его краю, неподалёку от кустарников большими нахохлившимися птицами стояли самолёты. Аэродром недавно бомбили. Кое-где зияли воронки. Поэтому самолёты были расположены вразброс, по одной-две машины. Их длинные, омытые дождём тела, блестели, точно лакированные. Набухшие от влаги брезенты, которыми были зачехлены моторы, тяжело хлопали под порывами ветра. Возле самолётов возились техники, оружейники. Они заканчивали работу и уходили, спеша укрыться от дождя.
Хаммер и Керимов подошли к самолёту, стоявшему на краю аэродрома, неподалёку от большой воронки, куда ручьями стекала вода. Из машины выпрыгнул фельдфебель. Он подбежал, собираясь рапортовать, но пилот махнул рукой.
— Груз? — спросил Хаммер.
— Все бомбы подвешены.
— Проверили лично, Плюгге?
— Лейтенант и я.
— Где лейтенант?
— Он в машине.
— Оружие?
— В порядке, герр гауптман!
Пока командир самолёта и фельдфебель разговаривали, Аскер подошёл к бомбардировщику. Из открытой двери свешивался металлический трап. Разведчик заглянул в фюзеляж. Справа, за тонкой переборкой, находились места пилота и штурмана; там маячила чья-то спина — очевидно, второго пилота. В хвосте, под прозрачным колпаком с торчащим из него крупнокалиберным пулемётом, было подвесное сиденье воздушного стрелка. На нем лежали парашют и шлем. Аскер прикинул: когда стрелок сидит за пулемётом, пилоту или штурману, если кто-нибудь из них выйдет из кабины, будут видны только его ноги.
Разведчик вернулся к гитлеровцам.
По крылу машины глухо стучал дождь. Темнота, казалось, ещё больше сгустилась. Внезапно её прорезала тяжёлая светящаяся капля, Рассыпая зеленые брызги, ракета медленно взобралась на небо, мгновенье висела неподвижно и устремилась вниз.
Тотчас же на самолётах стали запускать двигатели.
— Ну, давайте прощаться, — сказал пилот.
Торопясь и волнуясь. Аскер вытащил бутылку. Сейчас он предложит лётчикам по рюмочке, а затем, когда Хаммер займёт своё место, уничтожит воздушного стрелка Плюгге. Оттащить его в кусты, снять комбинезон, натянуть на себя и влезть в машину, на место под прозрачным колпаком пулемётчика — дело минуты. И тогда он будет по ту сторону фронта уже этой ночью!
Хаммер взглянул на этикетку бутылки.
— «Мартель»! — Он был приятно удивлён. — Где вы его раздобыли?
— По пути к вам. Выпьем по рюмочке. При такой собачьей погоде это не повредит.
Бутылка была передана Плюгге, который стоял в отдалении и глядел на коньяк жадными глазами. Стрелок её ловко откупорил. Аскер непослушными пальцами шарил в кармане плаща складные стаканчики.
Взлетела вторая ракета. При свете её разведчик поспешно наполнил стаканчики, расплёскивая коньяк.
— Вы чем-то взволнованы, Краузе? — сказал пилот.
— Я? Ничуть. — Аскер изобразил улыбку. — Вот — пейте!
Пилоты выпили.
Третья ракета взлетела. Стоявший неподалёку самолёт дрогнул и двинулся к старту. Ровно гудели моторы бомбардировщика Хаммера.
— Ну, нам пора, — сказал пилот. — Давайте прощаться. Прощайте, Краузе, жаль, что я не могу взять вас с собой в воздух.
И Хаммер направился к самолёту.
Все шло так, как и рассчитывал Аскер. Уже трижды провожал он в полет Рудольфа Хаммера и знал, что в машине раньше всего занимают места второй пилот и штурман, затем командир корабля и последним воздушный стрелок Плюгге.
Так было и на этот раз. Хаммер скрылся в самолёте, а Плюгге ещё только приближался к трапу. Пора! Аскер сделал к стрелку несколько торопливых шагов. И вдруг:
— Хальт! Ваши документы! — прокричал над ухом чей-то голос. Одновременно на плечо легла тяжёлая рука.
Аскер обернулся и оказался нос к носу с незнакомым офицером в дождевике. Позади стояли патрульные с автоматами.
— Документы! — повторил офицер.
Доставая удостоверение, Аскер с отчаянием глядел на бомбардировщик. Вот Плюгге влез в фюзеляж, втащил за собой трап. Дверь затворилась. Самолёт тронулся.
Офицер проверил удостоверение, вернул и притронулся к козырьку фуражки.
Патруль ушёл. А Керимов долго ещё стоял без движения, глядя на удалявшийся хвостовой фонарик машины.
Все кончено. Разведчиком овладела вялость, апатия. Наступила реакция после пережитого напряжения. А надо было немедленно уходить. И, пересилив себя, он побрёл к машине, шлёпая по лужам и не замечая их.
Вскоре Керимов выводил с аэродрома автомобиль Хаммера.
Куда ехать? Это Аскер должен был решить прежде всего. В город возвращаться от не мог — возможно, что его уже разыскивают. Нельзя было и затаиться где-нибудь, чтобы переждать, пока схлынет тревога и прекратятся поиски. Надо быстрее доставить сведения об агентуре Гасселя, а также другие важные разведывательные данные, которыми он располагал: в распоряжении разведчика была дислокация служб абвера, материалы о людях гитлеровской контрразведки и методах её работы.
Керимов свернул с дороги в лесок, остановил автомобиль, достал карту и погрузился в раздумье.
Начальник аэродрома, уже предупреждённый по телефону, поднялся с кресла навстречу Осту.
— Поздно, — сказал он. — Вы прибыли слишком поздно. Тот, кого ищите, был. У него даже проверили документы. Но машина 24-14 покинула аэродром.
Ост метнулся к телефону, связался с руководством абвера. Доложив об обстановке, он несколько минут слушал, делая пометки в блокноте.
— Далеко не уйдёт, — сказал он, повесив трубку.
Для своих утверждений Ост имел основания. Он знал, что заградительные группы, контрольные посты и комендатуры полевой жандармерии в радиусе на триста километров получили строгое указание — любой ценой остановить автомобиль марки «опель-адмирал» номер 24-14 и задержать или, в крайнем случае, уничтожить его пассажира с документами оберштурмфюрера СС Курта Краузе.
Ост покинул кабинет, прошёл к своему автомобилю. Сотрудники ещё не вернулись. Он, поджидая их, закурил. Вспомнились события последних часов. Приятного было мало. Все ещё не удалось схватить дерзкого чешского разведчика, хотя все буквально поднято на ноги и приведено в действие. А теперь ещё и этот мнимый Краузе!..
И все же, несмотря на неудачи, Грегор Ост был в отличном расположении духа: оказался прав он, а не группенфюрер Вейс!.. И как это ему пришло в голову заняться корреспонденцией, поступившей в адрес тех, кого он подозревал!.. Да, все началось с писем. Минувшим вечером, побывав в гостинице и убедившись, что чешский разведчик отсутствует, Ост пустил на его розыски всех своих людей, а сам занялся другим, не менее важным делом. Ему удалось разыскать автора письма к Курту Краузе — Юлиуса Олендорфа. И все стало ясно!
Однако много времени было упущено. Ост нахмурился, вспомнив, как он метался по следам мнимого Краузе. Шеф гестапо был взбешён. Что касается групенфюрера Вейса, то с ним едва не случился удар. Ещё бы, две такие пилюли — и в один день!
Грегор Ост нетерпеливо завозился в автомобиле, потянулся к рулю, дал несколько продолжительных гудков. Вскоре контрразведчики были в сборе. Машина тронулась и выехала с аэродрома.
Они прибыли в управление абвера ночью. Расположились в кабинете, чтобы быть готовыми ко всяким случайностям.
На рассвете раздался продолжительный телефонный звонок. Ост вскочил с дивана, взял трубку. Говорил дежурный по управлению.
— Только что поступило сообщение. В ста двадцати километрах к востоку отсюда, в обрыве найдена разбитая машина марки «оппель-адмирал» номер 24-14.
— Пассажир?
Обнаружен труп мужчины в мундире СС с погонами оберштурмфюрера. В кармане кителя найдено удостоверение на имя Курта Краузе… На этом участке всю ночь шёл дождь, был сильный туман. Очевидно, дорожная катастрофа. По-моему, все ясно. Я хочу распорядиться, чтобы тело доставили сюда.
— Ни в коем случае! Ничего не трогать. Мы выезжаем!..
Ост швырнул трубку на рычаг, растолкал помощников и устремился к выходу.
Вскоре черно-белый автомобиль мчался на восток.
— Скорее! — торопил шофёра Грегор Ост.
Водитель увеличивал скорость. Но Осту все было мало.
— А чего торопиться? — ворчал шофёр. — Теперь он никуда не денется…
Ост курил и не отвечал.
Наконец, «хорх» добрался до места происшествия. Дорога, которая вилась по склону скалистой горы, здесь круто сворачивала влево. Несколько каменных столбиков, ограждавших шоссе справа, со стороны обрыва, было снесено. Ост и его спутники вышли из машины, стали осторожно спускаться в обрыв. Он был глубок. На дне его шумела речка.
Ост так спешил, что раза два чуть не сорвался вниз. Он ссадил колено и ободрал руку.
Наконец, спуск был окончен. Ост торопливо направился к обезображенному остову машины. Дежуривший возле автомобиля жандарм встал.
— Когда это произошло? — спросил контрразведчик.
— Три часа назад. Я со своего поста услышал грохот, и вот…
Ост не дослушал. Он наклонился над телом и внимательно его оглядел.
— Я так и знал! — воскликнул он, выпрямившись. — Не тот!
Жандарм широко раскрыл глаза.
— Но ведь лицо так разбито, что погибшего не узнала бы и родная мать!
— Лицо, лицо!.. — Ост с досадой отвернулся. — Этот чёрный, а тот был с золотистыми волосами, почти рыжий!..
— Но как же тогда? — пробормотал жандарм. — Сходится номер машины и марка, мундир погибшего и документы. И — не тот! Как же так?..
Грегор Ост обернулся к помощникам.
— Поднять тело на дорогу! Сейчас главное — быстрее опознать погибшего, вернее, убитого. Только тогда можно надеяться на успех поисков. Ведь разведчик, несомненно, завладел документами этого неизвестного. Но боюсь, что на это уйдёт слишком много времени. А он за это время столько успеет!.. Ничего не окажешь, умен. — Ост помолчал и добавил голосом, в котором звучало невольное уважение: — Умен и хитёр!
Часа через два Ост и его спутники сидели в комендатуре жандармерии близрасположенного городка. Осмотр тела результатов не дал. Как и предполагал контрразведчик, никаких документов при убитом не оказалось — только удостоверение на имя Курта Краузе, которое никого не интересовало. От жителей городка и окрестных населённых пунктов заявлений не поступало. Не было ничего нового и в сообщениях из управления абвера — пока на след разведчика напасть не удалось.
Под вечер в комендатуру пришёл пожилой мужчина.
— Я по поводу документов, — проговорил он, теребя в руках шляпу. — Когда я смогу их получить?
— Какие документы? — спросил комендант.
— Те, которые у меня отобрали ночью.
— Где, при каких обстоятельствах?
— Я же сказал: ночью, на дороге. Я возвращался в город от сестры, она проживает на хуторе, в пяти километрах к северу отсюда.
Ост, рассеянно глядевший в окно, обернулся и придвинулся ближе.
— Кто же отобрал у вас документы и почему? — спросил он.
— Я не знаю… На дороге меня вдруг остановил военный. Рядом стояла машина…
— Дальше, дальше! — воскликнул Ост.
— Вот и все. — Мужчина пожал плечами. — Военный, это был офицер, потребовал мой паспорт, оставил его у себя и сказал, чтобы я зашёл сюда днём.
— Как он был одет? — Ост встал и подошёл к посетителю. — Его мундир, знаки различия.
— По-моему, это был офицер СС.
— Высокий, широкоплечий, представительный, с погонами оберштурмфюрера?
— Вот видите, вы знаете его! Ост раскрыл бумажник, вынул фотографию Керимова.
— Этот?
— Да, да, это он!
Контрразведчик поджал губы, переглянулся с комендантом.
— А больше вы не видели никого?
— Я не понимаю…
— Ну, скажем, мужчину… Такого же как и вы, только выше ростом… Черноволосого, средних лет?..
— Погодите!.. Когда я отошёл немного, навстречу попался человек — примерно такой, как вы описываете. Он направлялся в сторону машины. Офицер остановил и его. Они о чем-то говорили. Мне показалось, что у того прохожего тоже требовали документы. А потом автомобиль промчался мимо меня.
— И вместе с офицером в машине сидел тот человек?
— Да.
— Все ясно. — Ост глубоко вздохнул. — Как был одет прохожий? Вы никогда не видели его раньше?
— Нет… А одежды его я не запомнил.
— Военный, штатский?
— Было темно. И, потом, туман, дождь… Я не разглядел.
— А шёл он из этого городка?
— Возможно, что и не отсюда. На шоссе выходит полдюжины дорог, и на каждой — по несколько населённых пунктов.
Ост записал фамилию посетителя, его адрес и разрешил ему идти.
— Но мой паспорт!..
— Зайдите за ним завтра. Когда посетитель ушёл, Ост сказал коменданту:
— Вражеский разведчик подобрал подходящего по документам и по комплекции человека, увёз с собой. Дальше, видимо, было так: где-нибудь в укромном месте он заставил задержанного поменяться с ним костюмам и документами и… Вы понимаете меня?
Комендант кивнул.
— Теперь остаётся только одно, — продолжал Ост. — Надо немедленно установить личность того, кто найден в разбитом автомобиле. Только тогда мы узнаем, под чьим именем действует сейчас вражеский разведчик и где его искать. Вновь запросите все населённые пункты вашего района. — Ост вздохнул. — Мой бог, сколько на это уйдёт времени!..
Зазвонил телефон. Комендант снял трубку.
— Вас, — сказал он Осту.
Из управления абвера сообщали: только что проведена диверсия против строго зашифрованной школы разведчиков. Почти все нападавшие уничтожены, но школа сожжена. Бесследно исчез её начальник. Несомненно, все это связано с тем, кто действовал под именем Курта Краузе: накануне он и начальник школы агентов вместе выехали из дома Хаммеров.
Он стоял возле автомобиля, останавливал прохожих, подвергая их тщательному опросу. И одного за другим отпускал: это были какие-то служащие, крестьяне, ремесленники, словом — «цивильные» немцы. Такие люди не устраивали его. Керимов не мог позволить себе уничтожить мирного человека, который в душе, возможно, также ненавидит фашизм, как и он сам. Это Аскер особенно твёрдо уяснил после встречи с Оскарам Шубертом и его товарищами. Нет, выбрать он должен был только настоящего врага, — который воюет против его страны, убил, быть может, не одного советского человека.
Подходящий объект был найден после того, как Керимов часа три провёл под дождём. Внезапно из темноты вынырнула фигура офицера в клеёнчатом плаще, с саквояжем в руках. Аскер остановил военного и тщательно изучил его документы. Лейтенант Ганс Фиш шёл из ближнего хутора, где проводил краткосрочный отпуск, на железнодорожную станцию, чтобы ехать в часть. Аскер прикинул — они были примерно одного роста, только Фиш казался полнее, шире в плечах.
— Где служите? — спросил Аскер.
— Восток, новые земли Фатерлянда.
— Точнее!
— Западная Украина, Проскуров, лагерь военнопленных.
— Работаете в охране?
— Заведую группой бараков. Полторы тысячи голов.
— Работой довольны?
— У нас весело!
Лейтенант ухмыльнулся, полез в карман и вытащил фото. Группа людей стояла, образовав широкий круг. В руках у них были скрипки, тромбоны, какие-то другие музыкальные инструменты. Сбоку виднелась кучка гитлеровских офицеров, глядевших куда-то в сторону.
— Что это? — спросил Керимов.
— Оркестр. — Фиш вновь ухмыльнулся и пояснил: — Исполняется танго смерти. Одни заключённые играют, другие в эту минуту прощаются с нашим бренным миром. Музыка заглушает выстрелы, и не так противно умирать.
— Вы и сами расстреливали пленных? — тихо опросил Керимов.
— Это делают все по очереди.
— Едем, — сказал разведчик, — мне надо поговорить с вами.
Лейтенант Фиш равнодушно пожал плечами и влез в машину.
— Только уговор. — Он поднял палец. — Вы не позже чем через час доставляете меня на станцию. Иначе уйдёт поезд.
— До станции далеко?
— Нет, километра три, не больше.
Машина шла по дороге, стала карабкаться в гору. На высшей точке подъёма она притормозила. Здесь, справа от шоссе, виднелся глубокий обрыв. Керимов, угрожая оружием, заставил лейтенанта переодеться в свой мундир, а сам облачился в его китель и плащ.
— Выходите! — скомандовал он, стоя у распахнутой дверцы автомобиля.
Фиш повиновался.
Гитлеровский офицер и Аскер оказались на дороге. Удары шквалистого ветра леденили тело. Над головой проносились белесые клочья тумана. Разведчика била нервная дрожь, и он никак не мог её унять.
Секунд пять прошло, потом ещё столько же, а фашист и советский разведчик все так же неподвижно стояли друг против друга на пустынном ночном шоссе. Но вот Аскер глубоко вздохнул и переложил пистолет в левую руку. Мгновенье, и Фиш кинулся вперёд. Аскер ждал этого, нанёс ему короткий сильный удар в лицо. Под кулаком хрустнул нос. Лейтенант Фиш упал на колени и повалился на бок.
Разведчик втащил обмякшее тело врага в автомобиль, включил первую передачу, дал полный газ. Машина рванулась вперёд. Тогда Керимов круто повернул руль вправо, выскочил на шоссе.
«Опель-адмирал» с рёвом устремился на столбики ограждения, снёс их и исчез в обрыве…
В час, когда Грегор Ост допрашивал посетителя в комендатуре полевой жандармерии, Аскер Керимов уже находился в поезде, направлявшемся на восток.
Город взбудоражен. Из узеньких улочек на широкие проспекты центра выливаются человеческие ручейки. Толпы густеют, заливают тротуары, уже не умещаются на них… Люди спешат к автобусам, трамваям, автомобилям, едут на велосипедах и мотоциклах. Весь этот поток движется туда, где высятся стены большого стадиона.
Вот и стадион. Пологие склоны огромной бетонной чаши — трибуны и галереи заполнены зрителями до отказа. А люди все прибывают. Здесь через несколько минут начнётся первый в этом городе послевоенный международный матч. И гостями лучшей команды клуба «Дерущиеся тигры» являются советские футболисты!
Аскер решил устроить Гасселю испытание.
— Все, — удовлетворённо сказал он, обращаясь к Шуберту. — Рация ваша в порядке?
Шуберт понял разведчика.
— Да, она исправна, — сказал он.
— Прошу зашифровать и немедленно передать через фронт. — Аскер протянул блокнот. — Сообщите: требуется срочная проверка. Ответ не позже завтрашнего утра. — Он в упор посмотрел на «Бешеного». — Если Вальтер Гассель солгал, второго допроса и проверки не устраивайте. У нас нет на это времени. Тем более, что сегодня ночью будет изъят группенфюрер Иоганн Вейс. Он-то наверняка окажется сговорчив!.. Ну, я поехал.
И Аскер повернулся, собираясь уходить.
— Минутку, — хрипло проговорил пленный. — Вернитесь, Краузе!
— Я не Краузе!
— Все равно, — Гассель устало махнул рукой, — все равно, как, там вас… Садитесь, раскройте блокнот. Я скажу всю правду. Записывайте и можете проверять хоть каждое моё слово.
— Значит то, что говорили прежде — ложь?
— Ложь. — Гассель поморщился. — И дайте ещё сигарету.
…Час прошёл, за ним второй; стемнело, а начальник шпионской школы все говорил. Наконец, он смолк, устало потёр лоб.
— Довольно, — оказал он. — Теперь вы знаете все… Но, помните: вы дали слово!
Он как-то ссутулился, обмяк. Вдруг закрыл глаза, побледнел, привалился к дереву, возле которого сидел.
Шуберт встал и наклонился над пленным.
— Обморок, — оказал он.
Пленного привели в сознание, поставили часовых. Аскер и Шуберт вернулись к машине. Они были утомлены, едва передвигали ноги.
— Вы коммунист, товарищ Шуберт? — спросил Аскер, раскрывая портсигар.
— Да, вот уже двадцать два года. — Шуберт закурил. — Я работник компартии Германии, гамбуржец, бывший учитель.
Шуберт рассказал о своём прошлом, и перед глазами Аскера встали картины из жизни его собеседника…
Вот двадцатипятилетний Шуберт и его молодая жена — в маленькой, уютной квартире. Они только что поженились и так счастливы: у них есть любимая работа — оба преподают литературу в школе; у них светлая цель в жизни — Оскар и Эмми являются коммунистами, борются за счастье своего народа.
Новая картина. Порт. Стрела грузового крана. Под ней произносит речь Эрнст Тельман. Чуть пониже стоят активисты партии, охраняющие Тельмана, и среди них Оскар Шуберт. А ещё ниже — море человеческих голов. Тельман кончил. Тишина на мгновенье. А потом — она взрывается возгласами тысяч людей. Тянутся вверх сжатые кулаки. Это рабочие клянутся в единстве и сплочённости. Внезапно — тревога. В порт врываются грузовики, в которых плотно, ряд к ряду, сидят штурмовики. И вот уже началось избиение безоружных рабочих резиновыми дубинками, рукоятками пистолетов, гибкими металлическими прутьями. Где же полиция? Почему она не вмешивается? Раздаётся вой сирен. Подъезжают машины с шуцманами. Теперь уже и выстрелы гремят. Стреляя, полицейские прокладывают дорогу туда, где руководители митинга. Но Тельмана там уже нет.
В этот день Эрнста Тельмана прятал в своей квартире Оскар Шуберт.
Ещё картина. Зима. Ночь. Под порывами ветра вздрагивают и дребезжат оконные стекла. Шуберт нянчит больную дочь. Временами взгляд его тревожно останавливается на кровати, где только что забылась в неспокойном сне вконец измученная жена. И вдруг — стук. Быть может, это ветка вяза, что растёт под окном, ударила в ставень? Но нет, стук повторился, настойчивый и громкий. Стучат, не переставая. Жена садится в кровати, стискивает руками голову. В комнату врываются чернорубашечники. Хватают его, стаскивают на пол жену…
— Все это произошло три года назад. — Шуберт умолк, минуту сидел неподвижно. — Мы жили на конспиративной квартире по чужим документам. Все же нас выследили. И сделал это Вальтер Гассель. Вот откуда я его знаю… Последние пятнадцать месяцев провёл в концлагере близ Праги. Две недели назад бежал с помощью чешских патриотов. Но это не удалось жене и дочери. Они тоже были в лагере и погибли там… Вот, собственно, и все…
Шуберт чуть шевельнул руками, печально улыбнулся.
— А теперь? Что собираетесь делать теперь, товарищ Шуберт?
— Всех нас слишком хорошо знают в охранке, меня и антифашистов, с которыми бежали. По совету чешских друзей уходим на восток, в Польшу. Там активно действуют партизаны…
Аскер с острой болью и глубоким уважением глядел на немецкого товарища. В эту войну он много передумал о Германии и её будущем. Невесёлые это были думы. Казалось, что гитлеризм раздавил в стране все светлое, что глубоко в души людей въелась паучья свастика. Но теперь Аскер видел: это не так! Он был убеждён сейчас, что ничем не смять, не истребить здоровых, жизненных сил немецкого народа.
Шуберт сказал:
— Я так понял: вы сами будете переправлять данные через линию фронта. А… как со школой?
— Да, — согласно кивнул Аскер, — я понимаю, что обезвредить заброшенных в СССР шпионов — значит сделать только половину дела. Другая половина — сама школа. Её нужно уничтожить, попытаться захватить архивы. Но я должен уходить. Сегодня. Завтра уже будет поздно.
— Школой займёмся мы, — сказал Шуберт. — Думаю, справимся. Как ваше мнение?
Аскер молчал, взволнованный спокойным мужеством Шуберта. Человек, который так много пережил, столько перенёс горя, познал после долгих лет каторги радость свободы, жизни, — сейчас сам вызвался идти на операцию, в которой — он знал это! — его почти наверняка ждёт гибель…
— Ну, как считаете? — повторил Шуберт.
Разведчик не ответил, отвернулся.
— Хорошо. — Шуберт взглянул на часы. — Мы не будем мешкать и отправимся этой же ночью, попозднее.
— Используйте пленного, — тихо оказал Аскер. — Он поможет скрытно подобраться к школе…
— Я уже думал об этом.
Аскер обернулся.
— Прощайте!.. — Он заглянул немцу в глаза. — Придётся ли нам свидеться? А я бы так хотел!.. Знаете, после войны, когда вечерами вновь будет светло на улицах, и люди вспомнят, что такое улыбка, смех… Прощайте, товарищ!
Шуберт пожал ему руку, вдруг притянул к себе, поцеловал.
— Берегите себя, — шепнул он.
2
Вскоре Аскер ехал обратно. По пути он сделал остановку, опустил простреленное стекло. В придорожном кабачке он купил бутылку коньяку.До дома Хаммеров Аскер добрался без приключений. Пилот уже был одет.
— До вылета полтора часа, — сказал он, усаживаясь в машину.
— Мы будем на аэродроме за полчаса!
Полил сильный дождь. Свет фар упирался в маячившую перед машиной водяную стену, с трудом пробиваясь сквозь неё. Однако это не мешало Аскеру вести машину на предельной скорости.
У ворот аэродрома они не задержались — Хаммера знали, а удостоверение Краузе давало пропуск на военные объекты.
Пилот отправился на командный пункт. Аскер остался ждать у автомобиля.
Вскоре Хаммер вернулся.
— Ну, — оказал он, — ещё четверть часа, и мы стартуем.
Они подняли воротники плащей и двинулись к лётному полю. Там, на самом его краю, неподалёку от кустарников большими нахохлившимися птицами стояли самолёты. Аэродром недавно бомбили. Кое-где зияли воронки. Поэтому самолёты были расположены вразброс, по одной-две машины. Их длинные, омытые дождём тела, блестели, точно лакированные. Набухшие от влаги брезенты, которыми были зачехлены моторы, тяжело хлопали под порывами ветра. Возле самолётов возились техники, оружейники. Они заканчивали работу и уходили, спеша укрыться от дождя.
Хаммер и Керимов подошли к самолёту, стоявшему на краю аэродрома, неподалёку от большой воронки, куда ручьями стекала вода. Из машины выпрыгнул фельдфебель. Он подбежал, собираясь рапортовать, но пилот махнул рукой.
— Груз? — спросил Хаммер.
— Все бомбы подвешены.
— Проверили лично, Плюгге?
— Лейтенант и я.
— Где лейтенант?
— Он в машине.
— Оружие?
— В порядке, герр гауптман!
Пока командир самолёта и фельдфебель разговаривали, Аскер подошёл к бомбардировщику. Из открытой двери свешивался металлический трап. Разведчик заглянул в фюзеляж. Справа, за тонкой переборкой, находились места пилота и штурмана; там маячила чья-то спина — очевидно, второго пилота. В хвосте, под прозрачным колпаком с торчащим из него крупнокалиберным пулемётом, было подвесное сиденье воздушного стрелка. На нем лежали парашют и шлем. Аскер прикинул: когда стрелок сидит за пулемётом, пилоту или штурману, если кто-нибудь из них выйдет из кабины, будут видны только его ноги.
Разведчик вернулся к гитлеровцам.
По крылу машины глухо стучал дождь. Темнота, казалось, ещё больше сгустилась. Внезапно её прорезала тяжёлая светящаяся капля, Рассыпая зеленые брызги, ракета медленно взобралась на небо, мгновенье висела неподвижно и устремилась вниз.
Тотчас же на самолётах стали запускать двигатели.
— Ну, давайте прощаться, — сказал пилот.
Торопясь и волнуясь. Аскер вытащил бутылку. Сейчас он предложит лётчикам по рюмочке, а затем, когда Хаммер займёт своё место, уничтожит воздушного стрелка Плюгге. Оттащить его в кусты, снять комбинезон, натянуть на себя и влезть в машину, на место под прозрачным колпаком пулемётчика — дело минуты. И тогда он будет по ту сторону фронта уже этой ночью!
Хаммер взглянул на этикетку бутылки.
— «Мартель»! — Он был приятно удивлён. — Где вы его раздобыли?
— По пути к вам. Выпьем по рюмочке. При такой собачьей погоде это не повредит.
Бутылка была передана Плюгге, который стоял в отдалении и глядел на коньяк жадными глазами. Стрелок её ловко откупорил. Аскер непослушными пальцами шарил в кармане плаща складные стаканчики.
Взлетела вторая ракета. При свете её разведчик поспешно наполнил стаканчики, расплёскивая коньяк.
— Вы чем-то взволнованы, Краузе? — сказал пилот.
— Я? Ничуть. — Аскер изобразил улыбку. — Вот — пейте!
Пилоты выпили.
Третья ракета взлетела. Стоявший неподалёку самолёт дрогнул и двинулся к старту. Ровно гудели моторы бомбардировщика Хаммера.
— Ну, нам пора, — сказал пилот. — Давайте прощаться. Прощайте, Краузе, жаль, что я не могу взять вас с собой в воздух.
И Хаммер направился к самолёту.
Все шло так, как и рассчитывал Аскер. Уже трижды провожал он в полет Рудольфа Хаммера и знал, что в машине раньше всего занимают места второй пилот и штурман, затем командир корабля и последним воздушный стрелок Плюгге.
Так было и на этот раз. Хаммер скрылся в самолёте, а Плюгге ещё только приближался к трапу. Пора! Аскер сделал к стрелку несколько торопливых шагов. И вдруг:
— Хальт! Ваши документы! — прокричал над ухом чей-то голос. Одновременно на плечо легла тяжёлая рука.
Аскер обернулся и оказался нос к носу с незнакомым офицером в дождевике. Позади стояли патрульные с автоматами.
— Документы! — повторил офицер.
Доставая удостоверение, Аскер с отчаянием глядел на бомбардировщик. Вот Плюгге влез в фюзеляж, втащил за собой трап. Дверь затворилась. Самолёт тронулся.
Офицер проверил удостоверение, вернул и притронулся к козырьку фуражки.
Патруль ушёл. А Керимов долго ещё стоял без движения, глядя на удалявшийся хвостовой фонарик машины.
Все кончено. Разведчиком овладела вялость, апатия. Наступила реакция после пережитого напряжения. А надо было немедленно уходить. И, пересилив себя, он побрёл к машине, шлёпая по лужам и не замечая их.
Вскоре Керимов выводил с аэродрома автомобиль Хаммера.
Куда ехать? Это Аскер должен был решить прежде всего. В город возвращаться от не мог — возможно, что его уже разыскивают. Нельзя было и затаиться где-нибудь, чтобы переждать, пока схлынет тревога и прекратятся поиски. Надо быстрее доставить сведения об агентуре Гасселя, а также другие важные разведывательные данные, которыми он располагал: в распоряжении разведчика была дислокация служб абвера, материалы о людях гитлеровской контрразведки и методах её работы.
Керимов свернул с дороги в лесок, остановил автомобиль, достал карту и погрузился в раздумье.
3
Во-время покинул аэродром Керимов. Спустя час туда ворвался «хорх» контрразведчиков. Ост выскочил из машины и поспешил к командованию, в то время как его спутники занялись проверкой людей.Начальник аэродрома, уже предупреждённый по телефону, поднялся с кресла навстречу Осту.
— Поздно, — сказал он. — Вы прибыли слишком поздно. Тот, кого ищите, был. У него даже проверили документы. Но машина 24-14 покинула аэродром.
Ост метнулся к телефону, связался с руководством абвера. Доложив об обстановке, он несколько минут слушал, делая пометки в блокноте.
— Далеко не уйдёт, — сказал он, повесив трубку.
Для своих утверждений Ост имел основания. Он знал, что заградительные группы, контрольные посты и комендатуры полевой жандармерии в радиусе на триста километров получили строгое указание — любой ценой остановить автомобиль марки «опель-адмирал» номер 24-14 и задержать или, в крайнем случае, уничтожить его пассажира с документами оберштурмфюрера СС Курта Краузе.
Ост покинул кабинет, прошёл к своему автомобилю. Сотрудники ещё не вернулись. Он, поджидая их, закурил. Вспомнились события последних часов. Приятного было мало. Все ещё не удалось схватить дерзкого чешского разведчика, хотя все буквально поднято на ноги и приведено в действие. А теперь ещё и этот мнимый Краузе!..
И все же, несмотря на неудачи, Грегор Ост был в отличном расположении духа: оказался прав он, а не группенфюрер Вейс!.. И как это ему пришло в голову заняться корреспонденцией, поступившей в адрес тех, кого он подозревал!.. Да, все началось с писем. Минувшим вечером, побывав в гостинице и убедившись, что чешский разведчик отсутствует, Ост пустил на его розыски всех своих людей, а сам занялся другим, не менее важным делом. Ему удалось разыскать автора письма к Курту Краузе — Юлиуса Олендорфа. И все стало ясно!
Однако много времени было упущено. Ост нахмурился, вспомнив, как он метался по следам мнимого Краузе. Шеф гестапо был взбешён. Что касается групенфюрера Вейса, то с ним едва не случился удар. Ещё бы, две такие пилюли — и в один день!
Грегор Ост нетерпеливо завозился в автомобиле, потянулся к рулю, дал несколько продолжительных гудков. Вскоре контрразведчики были в сборе. Машина тронулась и выехала с аэродрома.
Они прибыли в управление абвера ночью. Расположились в кабинете, чтобы быть готовыми ко всяким случайностям.
На рассвете раздался продолжительный телефонный звонок. Ост вскочил с дивана, взял трубку. Говорил дежурный по управлению.
— Только что поступило сообщение. В ста двадцати километрах к востоку отсюда, в обрыве найдена разбитая машина марки «оппель-адмирал» номер 24-14.
— Пассажир?
Обнаружен труп мужчины в мундире СС с погонами оберштурмфюрера. В кармане кителя найдено удостоверение на имя Курта Краузе… На этом участке всю ночь шёл дождь, был сильный туман. Очевидно, дорожная катастрофа. По-моему, все ясно. Я хочу распорядиться, чтобы тело доставили сюда.
— Ни в коем случае! Ничего не трогать. Мы выезжаем!..
Ост швырнул трубку на рычаг, растолкал помощников и устремился к выходу.
Вскоре черно-белый автомобиль мчался на восток.
— Скорее! — торопил шофёра Грегор Ост.
Водитель увеличивал скорость. Но Осту все было мало.
— А чего торопиться? — ворчал шофёр. — Теперь он никуда не денется…
Ост курил и не отвечал.
Наконец, «хорх» добрался до места происшествия. Дорога, которая вилась по склону скалистой горы, здесь круто сворачивала влево. Несколько каменных столбиков, ограждавших шоссе справа, со стороны обрыва, было снесено. Ост и его спутники вышли из машины, стали осторожно спускаться в обрыв. Он был глубок. На дне его шумела речка.
Ост так спешил, что раза два чуть не сорвался вниз. Он ссадил колено и ободрал руку.
Наконец, спуск был окончен. Ост торопливо направился к обезображенному остову машины. Дежуривший возле автомобиля жандарм встал.
— Когда это произошло? — спросил контрразведчик.
— Три часа назад. Я со своего поста услышал грохот, и вот…
Ост не дослушал. Он наклонился над телом и внимательно его оглядел.
— Я так и знал! — воскликнул он, выпрямившись. — Не тот!
Жандарм широко раскрыл глаза.
— Но ведь лицо так разбито, что погибшего не узнала бы и родная мать!
— Лицо, лицо!.. — Ост с досадой отвернулся. — Этот чёрный, а тот был с золотистыми волосами, почти рыжий!..
Грегор Ост обернулся к помощникам.
— Поднять тело на дорогу! Сейчас главное — быстрее опознать погибшего, вернее, убитого. Только тогда можно надеяться на успех поисков. Ведь разведчик, несомненно, завладел документами этого неизвестного. Но боюсь, что на это уйдёт слишком много времени. А он за это время столько успеет!.. Ничего не окажешь, умен. — Ост помолчал и добавил голосом, в котором звучало невольное уважение: — Умен и хитёр!
Часа через два Ост и его спутники сидели в комендатуре жандармерии близрасположенного городка. Осмотр тела результатов не дал. Как и предполагал контрразведчик, никаких документов при убитом не оказалось — только удостоверение на имя Курта Краузе, которое никого не интересовало. От жителей городка и окрестных населённых пунктов заявлений не поступало. Не было ничего нового и в сообщениях из управления абвера — пока на след разведчика напасть не удалось.
Под вечер в комендатуру пришёл пожилой мужчина.
— Я по поводу документов, — проговорил он, теребя в руках шляпу. — Когда я смогу их получить?
— Какие документы? — спросил комендант.
— Те, которые у меня отобрали ночью.
— Где, при каких обстоятельствах?
— Я же сказал: ночью, на дороге. Я возвращался в город от сестры, она проживает на хуторе, в пяти километрах к северу отсюда.
Ост, рассеянно глядевший в окно, обернулся и придвинулся ближе.
— Кто же отобрал у вас документы и почему? — спросил он.
— Я не знаю… На дороге меня вдруг остановил военный. Рядом стояла машина…
— Дальше, дальше! — воскликнул Ост.
— Вот и все. — Мужчина пожал плечами. — Военный, это был офицер, потребовал мой паспорт, оставил его у себя и сказал, чтобы я зашёл сюда днём.
— Как он был одет? — Ост встал и подошёл к посетителю. — Его мундир, знаки различия.
— По-моему, это был офицер СС.
— Высокий, широкоплечий, представительный, с погонами оберштурмфюрера?
— Вот видите, вы знаете его! Ост раскрыл бумажник, вынул фотографию Керимова.
— Этот?
— Да, да, это он!
Контрразведчик поджал губы, переглянулся с комендантом.
— А больше вы не видели никого?
— Я не понимаю…
— Ну, скажем, мужчину… Такого же как и вы, только выше ростом… Черноволосого, средних лет?..
— Погодите!.. Когда я отошёл немного, навстречу попался человек — примерно такой, как вы описываете. Он направлялся в сторону машины. Офицер остановил и его. Они о чем-то говорили. Мне показалось, что у того прохожего тоже требовали документы. А потом автомобиль промчался мимо меня.
— И вместе с офицером в машине сидел тот человек?
— Да.
— Все ясно. — Ост глубоко вздохнул. — Как был одет прохожий? Вы никогда не видели его раньше?
— Нет… А одежды его я не запомнил.
— Военный, штатский?
— Было темно. И, потом, туман, дождь… Я не разглядел.
— А шёл он из этого городка?
— Возможно, что и не отсюда. На шоссе выходит полдюжины дорог, и на каждой — по несколько населённых пунктов.
Ост записал фамилию посетителя, его адрес и разрешил ему идти.
— Но мой паспорт!..
— Зайдите за ним завтра. Когда посетитель ушёл, Ост сказал коменданту:
— Вражеский разведчик подобрал подходящего по документам и по комплекции человека, увёз с собой. Дальше, видимо, было так: где-нибудь в укромном месте он заставил задержанного поменяться с ним костюмам и документами и… Вы понимаете меня?
Комендант кивнул.
— Теперь остаётся только одно, — продолжал Ост. — Надо немедленно установить личность того, кто найден в разбитом автомобиле. Только тогда мы узнаем, под чьим именем действует сейчас вражеский разведчик и где его искать. Вновь запросите все населённые пункты вашего района. — Ост вздохнул. — Мой бог, сколько на это уйдёт времени!..
Зазвонил телефон. Комендант снял трубку.
— Вас, — сказал он Осту.
Из управления абвера сообщали: только что проведена диверсия против строго зашифрованной школы разведчиков. Почти все нападавшие уничтожены, но школа сожжена. Бесследно исчез её начальник. Несомненно, все это связано с тем, кто действовал под именем Курта Краузе: накануне он и начальник школы агентов вместе выехали из дома Хаммеров.
4
Как правильно рассудил Грегор Ост, Аскер Керимов устроил мнимую проверку документов на дороге с единственной целью добыть новые документы.Он стоял возле автомобиля, останавливал прохожих, подвергая их тщательному опросу. И одного за другим отпускал: это были какие-то служащие, крестьяне, ремесленники, словом — «цивильные» немцы. Такие люди не устраивали его. Керимов не мог позволить себе уничтожить мирного человека, который в душе, возможно, также ненавидит фашизм, как и он сам. Это Аскер особенно твёрдо уяснил после встречи с Оскарам Шубертом и его товарищами. Нет, выбрать он должен был только настоящего врага, — который воюет против его страны, убил, быть может, не одного советского человека.
Подходящий объект был найден после того, как Керимов часа три провёл под дождём. Внезапно из темноты вынырнула фигура офицера в клеёнчатом плаще, с саквояжем в руках. Аскер остановил военного и тщательно изучил его документы. Лейтенант Ганс Фиш шёл из ближнего хутора, где проводил краткосрочный отпуск, на железнодорожную станцию, чтобы ехать в часть. Аскер прикинул — они были примерно одного роста, только Фиш казался полнее, шире в плечах.
— Где служите? — спросил Аскер.
— Восток, новые земли Фатерлянда.
— Точнее!
— Западная Украина, Проскуров, лагерь военнопленных.
— Работаете в охране?
— Заведую группой бараков. Полторы тысячи голов.
— Работой довольны?
— У нас весело!
Лейтенант ухмыльнулся, полез в карман и вытащил фото. Группа людей стояла, образовав широкий круг. В руках у них были скрипки, тромбоны, какие-то другие музыкальные инструменты. Сбоку виднелась кучка гитлеровских офицеров, глядевших куда-то в сторону.
— Что это? — спросил Керимов.
— Оркестр. — Фиш вновь ухмыльнулся и пояснил: — Исполняется танго смерти. Одни заключённые играют, другие в эту минуту прощаются с нашим бренным миром. Музыка заглушает выстрелы, и не так противно умирать.
— Вы и сами расстреливали пленных? — тихо опросил Керимов.
— Это делают все по очереди.
— Едем, — сказал разведчик, — мне надо поговорить с вами.
Лейтенант Фиш равнодушно пожал плечами и влез в машину.
— Только уговор. — Он поднял палец. — Вы не позже чем через час доставляете меня на станцию. Иначе уйдёт поезд.
— До станции далеко?
— Нет, километра три, не больше.
Машина шла по дороге, стала карабкаться в гору. На высшей точке подъёма она притормозила. Здесь, справа от шоссе, виднелся глубокий обрыв. Керимов, угрожая оружием, заставил лейтенанта переодеться в свой мундир, а сам облачился в его китель и плащ.
— Выходите! — скомандовал он, стоя у распахнутой дверцы автомобиля.
Фиш повиновался.
Гитлеровский офицер и Аскер оказались на дороге. Удары шквалистого ветра леденили тело. Над головой проносились белесые клочья тумана. Разведчика била нервная дрожь, и он никак не мог её унять.
Секунд пять прошло, потом ещё столько же, а фашист и советский разведчик все так же неподвижно стояли друг против друга на пустынном ночном шоссе. Но вот Аскер глубоко вздохнул и переложил пистолет в левую руку. Мгновенье, и Фиш кинулся вперёд. Аскер ждал этого, нанёс ему короткий сильный удар в лицо. Под кулаком хрустнул нос. Лейтенант Фиш упал на колени и повалился на бок.
Разведчик втащил обмякшее тело врага в автомобиль, включил первую передачу, дал полный газ. Машина рванулась вперёд. Тогда Керимов круто повернул руль вправо, выскочил на шоссе.
«Опель-адмирал» с рёвом устремился на столбики ограждения, снёс их и исчез в обрыве…
В час, когда Грегор Ост допрашивал посетителя в комендатуре полевой жандармерии, Аскер Керимов уже находился в поезде, направлявшемся на восток.
Глава шестнадцатая
I
1945 год. Первая послевоенная осень. Она прекрасна в этом старинном чехословацком городке. В неподвижном прозрачном воздухе чётко вырисовываются шпили древних готических зданий. Кармин и бронза — цвета осени ещё только чуть тронули сады и парки, зеленеющие между жилыми кварталами.Город взбудоражен. Из узеньких улочек на широкие проспекты центра выливаются человеческие ручейки. Толпы густеют, заливают тротуары, уже не умещаются на них… Люди спешат к автобусам, трамваям, автомобилям, едут на велосипедах и мотоциклах. Весь этот поток движется туда, где высятся стены большого стадиона.
Вот и стадион. Пологие склоны огромной бетонной чаши — трибуны и галереи заполнены зрителями до отказа. А люди все прибывают. Здесь через несколько минут начнётся первый в этом городе послевоенный международный матч. И гостями лучшей команды клуба «Дерущиеся тигры» являются советские футболисты!