Настя Takki. Мерзавец! Мой милый карибский пират

   Нелепые девушки с букетами, операторы кабельных телеканалов, плохо обученные официанты… – все это отдавало дешевым фарсом, напоминающим торжественное вручение дипломов в платном вузе.
   Я искоса поглядывала на разочарованного шефа, который, будучи человеком умным, теперь понимал, за что устроители церемонии взяли с него почти три тысячи долларов «на расходы, связанные с банкетом». Но что такое какие-то три тысячи долларов по сравнению с такой высокой честью?
   В момент когда эти тяжкие мысли сложились на его лбу тремя красивыми складочками, ведущая церемонии вызвала его на сцену.
   Шеф появился в свете прожектора с характерной гримасой Брюса Уиллиса и, приняв знак почета в красной бархатной коробочке, сдавленным голосом произнес благодарственную речь, срезав ее с двух страниц до двух абзацев. Он проигнорировал увесистую корзину с какими-то пряниками от спонсора и подошел к нашему столу.
   – Пойдем отсюда! – скомандовал он нам, и мы с радостью подчинились.
   После этого мы отправились в ближайший бар, где с искренним удовольствием напились.
   Не примите меня за алкоголичку, потому что у вас, возможно, складывается впечатление, что я постоянно с кем-то выпиваю. Это неправда! Просто в последнее время как-то так получается. Знаю, что неправильно расслабляться подобным образом, но…
   В баре все было так мило и по-семейному, но я никак не могла упустить случая и не пофлиртовать с симпатичным барменом. Не знаю, что с собой делать. Каждый раз, когда обращаю внимание на симпатичного парня и начинаю с ним флиртовать, задаю себе один и тот же вопрос: это нормально? Все дело в том, что чем старше я становлюсь, тем более молодые ребята начинают мне нравиться. Меня теперь не пугает факт, что молодой человек может оказаться младше меня лет на пять, а еще годика два назад мне бы и в голову не пришло кокетничать с парнем младше себя. Что происходит у нас в голове после двадцати пяти? Теперь я знаю. И мне это нравится. Нравится загораться от мысли о молодом красивом теле, которое еще не успели испортить пороки и излишества. Нравится их еще сырая энергия. Нравится, что они смотрят на женщину, предвкушая, какое удовольствие они могут ей доставить и она им, а не решают с первого взгляда, как мужчины старше тридцати, смогут ли они ее одеть, обуть, или это им не по силам. Молодые ребята не зацикливаются на том, чего они не могут, они просто верят в то, что могут все. А мне хочется верить им.
   Сейчас я была настроена выпить свежей молодой крови.
   В результате я переползла из-за стола за барную стойку, и весь остаток смены синеглазый блондин угощал меня фирменными коктейлями.
   Этот вечер закончился для меня в его однокомнатной квартире на Новом Арбате (неплохо для бармена!).
   После этого случая я была там еще один раз и отлично провела время, но что-то помешало мне продолжить с ним отношения, и я стерла его телефон из своего мобильного.
   Сейчас я понимаю, что мне помешало омерзительное чувство превосходства над ним в финансовом и социальном положении, а вовсе не чувство вины перед Федором, которое я так старательно пыталась вызвать в себе.
 
   Великолепный Федор. Люся дала ему это прозвище за сходство с Федором Бондарчуком. Общими у них были только две вещи: имя и лысина. Когда Федор побрился налысо, комплексуя из-за стремительно редеющей шевелюры, Аня просила всех подруг как можно чаще восхищаться его новой «прической».
   По этой части Люська оказалась абсолютным чемпионом, услаждая Федино самолюбие эпитетами: «сексуальный», «мужественный», «великолепный». После таких комплиментов Федор пожалел, что не сделал этого раньше…
 
   Меня восхищает мужская наивность! Ею можно так бессовестно пользоваться. Все что нужно – это периодически их хвалить. Притом в момент, когда их ушки жадно впитывают откровенную лесть, их суперлогический склад ума не в состоянии справиться с простейшим сопоставлением их реальных достоинств с ванильными дифирамбами коварной льстицы.
   Не хочу давать советы, но рекомендую пользоваться время от времени этим нехитрым приемом хотя бы для того, чтобы потренироваться в коварстве.
   Урчание в животе напомнило мне о том, что пора перекусить. Я нашла в номере расписание приемов пищи, принятое в отеле, и с радостью поняла, что ужин в самом разгаре.
   Открыв чемодан, я выудила из груды цветных тряпок никогда не мнущееся розовое платье из тонкого трикотажа, белые лодочки и, одевшись, поспешила в ресторан.
   В зале играла тихая музыка, официанты двигались мимо молочных деревянных колонн по белому, как лед, полу неслышно, словно у них на ногах были надеты не ботинки, а бархатные балетки. Гости сидели за столами и ужинали, переговариваясь вполголоса.
   «Я в раю», – подумала я и направилась к шведскому столу с изысканными закусками. Наконец-то! Я с удовольствием, а главное, не спеша поужинала, получая кайф от каждого кусочка, попадающего в рот.
   «Какое счастье, что никому до меня нет никакого дела, – думала я. – Это все потому, что здесь нет ни одного русского, кроме меня».
   Только у наших соотечественников есть дурацкая привычка глазеть по сторонам, в то время как «цивилизованные» люди не считают, что поход в ресторан есть то же самое, что и посещение зоопарка.
   Я засунула в рот кусочек индейки с манго и, закатывая от восторга глаза, неожиданно поймала на себе взгляд мужчины, сидевшего с семьей через два стола от меня.
   «Неужели наши?» – подумала я с набитым ртом.
   В этот момент женщина, сидящая рядом с мужчиной, встала и, подойдя к столу с хлебом, набрала полную тарелку кукурузных лепешек.
   «Так и есть», – резюмировала я, машинально дожевывая индейку.
   Закончив свой ужин бокалом «Мерло», я не стала выбирать десерт и ретировалась, чтобы семейство не вычислило во мне соотечественницу.
 
   Сегодня Ане не хотелось выходить из отеля, и она решила не спешить с осмотром достопримечательностей. В самом деле, она приехала сюда не для того, чтобы лазить по развалинам, а для того, чтобы спокойно отдохнуть наедине с собой, слушая прибой и пение птиц.
   Вечер был великолепный, тихий и теплый. Она вышла на балкон и легла в гамак.
   Небо в слоистых розовых облаках было похоже на воздушный десерт с клубникой и взбитыми сливками. Прибой тихо облизывал белоснежный берег, перекатывая яркие блики заката.
   Аня закрыла глаза и погрузилась в сон. Только поздно ночью она очнулась на темном балконе, не сразу поняв, где находится, и выпала из гамака…
 
   – Вот нелепость ходячая! – Я потерла рукой ушибленное бедро и похромала в спальню.
   «Все, с завтрашнего дня становлюсь настоящей островитянкой…» – решила я и мгновенно уснула.

Глава 4

   На следующее утро я проснулась четко к обеду и, без капли вины за пропущенный завтрак, отправилась в ресторан. Я теперь одна, сама по себе и не следую ничьему расписанию. Оно у меня свое.
   Присев за свой столик, я опять заметила русское семейство с горой хлеба и картошки в тарелках. Господи!
   Женщина сидела в купальнике, поверх которого было надето парео с безобразно яркими и здоровенными лилиями. Она отчетливо выделялась среди посетителей, одетых в легкие, но закрытые одежды.
   Администратор подошел к ней и, склонившись почти к самому уху, постарался деликатно объяснить, что стоит переодеться, так как в этом отеле не принято являться в ресторан в купальнике.
   Женщина, очевидно не владеющая никакими языками, кроме русского народного, долго не могла понять, чего от нее хотят, но потом как-то очень выразительно посмотрела на администратора.
   «Сейчас что-то будет», – подумала я и была права.
   Огромная туша 54-го размера поднялась из-за стола и с южнорусским акцентом прогорланила:
   – Нет, вы шо, намекаете, что я неприлично одета?
   Администратор с «фирменной» улыбкой беспомощно озирался по сторонам в поисках переводчика.
   – Да ты знаешь, сколько это стоит? – вопрошала женщина, тряся краем парео над своим белым бедром. – Да ты столько и за полгода не зарабатываешь! Толь, скажи ему! – Она посмотрела на мужа. Супруг в это время продолжал невозмутимо жевать отбивную. – Заплатили такие бабки, приехали на ваш сраный остров, а тут еще учат, как нужно одеваться!
   Я подавила в себе желание помочь островитянину. Пускай привыкает – russo turistо, е-мое!
   – Все, Толя, мы уезжаем в другой отель. Вставай! – Она оторвала мужа от отбивной и потащила в холл. За ними семенил ножками администратор, пытаясь что-то объяснить.
   «Yes! Теперь я тут одна представляю нашу страну!» Я потерла руки и поспешила в номер переодеваться.
   Надев купальник сочного апельсинового цвета с черепаховыми пряжками-кольцами и легкую юбочку-ламбаду, я отправилась на пляж.
   «Наверное, это глупо– купаться после обеда? Но очень хочется!» Я улыбнулась, чувствуя себя ребенком, и чаще зашлепала сланцами о голые пятки.
 
   Она шла по мощенной камнем тропинке мимо зарослей низкорослых пальм и цветущих олеандров, наслаждаясь легким морским бризом и одиночеством, о котором так давно мечтала. Ей не хотелось ни с кем разговаривать, спешить на встречу, наряжаться и вести себя так, как от тебя ждут, а не так, как хочется.
   Аня приближалась к сине-зеленому зеркалу лагуны, с восторгом представляя, как погрузится в прохладную воду и по телу пробегут, щекоча, потоки маленьких пузырьков, унося прочь усталость.
   Окунувшись, она легла на теплую мягкую подстилку. Солнце и ветерок стали наперебой ласкать ее мокрую спину, доставляя ей истинное наслаж дение.
   Людей на пляже было мало, и Аня мысленно похвалила себя за идею посетить курорт именно в апреле…
 
   Я приоткрыла один глаз и стала наблюдать за отдыхающими, проклиная свою неистребимую привычку провинциалки глазеть по сторонам. По манере поведения нетрудно было распознать, из какой страны приехал человек.
   Немцы, особенно мужчины, почему-то любят загорать в шортах до колена и носках, часами читая книги, а американцы хоть и ничем особенно не выделяются, но вычисляются по выражению лиц, говорящих: мы хозяева жизни.
   Так я скакала глазами по головам и телам ничего не подозревающих людей, пока мой взгляд не наткнулся на группу молодых ребят, стоявших рядом с пунктом проката снаряжения. Они, без сомнения, были латиноамериканцами. Смуглые, белозубые, их будто взяли и вырезали, как картинку из мыльной оперы.
   Парни громко смеялись и болтали, оживленно жестикулируя. Среди них особенно выделялся один, высокий, стройный красавец с длинными вьющимися волосами, золотым колечком в левом ухе и татуировкой на нижней части спины в виде якоря с крыльями.
   Не знаю, что именно меня зацепило, но я перевернулась и легла на спину, чтобы удобнее было его рассмотреть. Я пожалела, что не взяла на отдых очки. Слепая курица!
   И тут меня осенило! Я достала из пляжной сумки фотоаппарат. В видоискатель можно было хорошо их разглядеть. Я рассмотрела группу с головы до ног, как снайпер в оптический прицел.
 
   Аня сделала несколько кадров. Ребята это заметили и стали позировать. Все, кроме красавца с татуировкой. Он поморщился и взглянул на незнакомку исподлобья, потирая подбородок. Объектив поймал этот момент. Аня взглянула на дисплей.
   – Вот это да! Хоть сейчас на обложку, даже обрабатывать не надо! – с восторгом заметила она. – Ну-ка еще разочек… – Девушка зажмурила глаз и приникла к видоискателю.
   Парень будто заметил это и повернулся к ней спиной, делая вид, что разговаривает с другом.
   – Черт! Ну, повернись же! – умоляла Аня. Она сидела неподвижно, почти не дыша, как охотник в засаде, ожидая, когда красавчик повернется. У нее затек ла рука, а зажмуренный глаз стал дер гаться. – Нет, ты посмотри какой! Не хочет фотографироваться!
   В этот момент налетел порыв ветра и сдул с ее головы косынку. Рядом Аня услышала детский крик и обернулась. Недалеко от нее расположилась семейная пара французов с малышом лет трех. Ветер подхватил яркий надувной мячик и швырнул его в море, а мальчик бросился его догонять.
   Красавец с татуировкой за секунду оценил ситуацию и бросился наперерез малышу, быстро семенящему маленькими босыми ножками навстречу прибою. Парень остановил его и жестом показал ребенку, чтобы тот оставался на месте, а сам побежал к воде.
   За то время, что Аня находилась на пляже, поднялся ветерок, и на воде появилась рябь, которая тысячами водяных пальчиков перекатывала мяч, унося его все дальше от берега.
   Парень бросился в воду и, сделав с десяток гребков длинными мускулистыми руками, оказался возле мяча и поднял его в воздух. Малыш на берегу возликовал, а разомлевшие на солнце отдыхающие наградили героя аплодисментами.
   В этой какофонии не было слышно, как бьется сердце Ани, но для нее этот стук был громче боя курантов в новогоднюю ночь.
   Парень вышел из воды, отбрасывая назад черные блестящие волосы. Теперь его темные брови правильной формы, подходящие близко к переносице, и глубоко посаженные карие глаза с длинными ресницами выделялись сильнее. Капли воды сверкали на его сильной загорелой груди тысячами кристаллов.
   Женщины в возрасте от пяти до пятидесяти лет провожали его восхищенными взглядами.
   Ане почему-то это было неприятно…
 
   – Тоже мне мачо, – пробубнила я и убрала фотоаппарат. – Рисуется тут перед бабами…
   Парень отдал счастливому крохе его игрушку и направился к друзьям, взглянув через плечо на меня.
   Покраснеть у меня не получилось. И куда только девается девичье смущение? Зато от моего взгляда не укрылась вопиюще сексуальная упругость его ягодиц под мокрой тканью тонких белых брюк.
   Черт! Все-таки солнцезащитные очки придуманы для того, чтобы женщинам было удобно рассматривать мужиков. Я поняла это, когда заметила, что белья на нем нет, и теперь жалела лишь о том, что он так быстро отдаляется, не давая мне возможности насладиться его безупречной анатомией…
 
   По дороге в отель я снимала небо, цветы, одинокого какаду и маленькую желтую обезьянку, окурок причудливой формы и старый автомобиль с аэрографией в виде фигуры Элвиса.
   Мне быстрее хотелось добраться до ноутбука, чтобы посмотреть снимки.
 
   – Господи, это как раз то, что нужно. Настоящий мачо! – Аня ходила взад-вперед по номеру. – Тут даже Бандерос отдыхает! – Она прижала руку к губам: – Ой нет, Бандерос – это святое! Но каков, а!
   Она подошла к ноутбуку и пролистала фото.
   – Нет, ну что же я делаю? Обещала, никакой работы, только отдых, отдых и еще раз отдых! – Она села на кровать. – И все-таки лучшей модели не найти, сколько я уже гоняюсь за этим типажом, а он – то, что нужно. Настоящий! Не то что эти педики из модельного агентства или тот тип кавказской национальности, которого привела Люська и втирала всем, что его отец – корсиканец… А у этого настоящий мужской взгляд – самца, охотника!
   Аня тарабанила пальцами по губам.
   – Нет, режьте меня, люди добрые, но я такой шанс упустить не могу!
   Она опять присела к ноутбуку.
   – Так, отлично, форма договора у меня есть, надо только распечатать. Это без проблем, достаточно улыбнуться портье. А вот сумма? Какую сумму ему предложить? – Она прищурила глаз. – Двести долларов будет достаточно. Не думаю, что эти аборигены здесь больше в день зарабатывают.
   Аня поскакала вниз на ресепшен, прихватив с собой флешку.
   Через несколько минут договор был у нее на руках, и она выскочила на улицу.
   – Так, надеюсь, он еще там… – Она взглянула на часы и поспешила на пляж.
   Подойдя к пункту проката, Аня увидела, что молодых людей уже и след простыл.
   «Вот дура, надо было сразу подойти! А теперь где я буду его искать?» Аня щурилась от солнца, оглядывая пляж.
   В это время к пункту проката подошел парень в цветастых шортах и с кучей фенечек на запястье, дер жавший в руке большую бутылку с колой. Он достал из кармана ключ и стал открывать дверь. Аня узнала в нем одного из тех ребят…
 
   – Excuse me! – Я приблизилась к нему, зачем-то виляя бедрами.
   – Yes? – Парень снял очки.
   – Вы не подскажете, где сейчас тот парень в белых брюках, что был с вами днем? – спросила я по-английски.
   – Какой парень? – удивился он.
   – Ну, такой высокий, длинные волосы и татуировка. Здесь. – Я повернулась спиной и показала на место между попой и поясницей.
   – Не понимаю о ком вы, мисс. У многих тут татуировки. – Он повернулся и стянул шорты, демонстрируя татуировку в виде дьяволицы. Мелькнула ложбинка его ягодиц. Я поморщилась.
   «Он еще издевается! Прекрасно знает, о ком я говорю!» – думала я, чувствуя, как у меня загораются уши, но взяла себя в руки и улыбнулась:
   – Нет, нет, я говорю о парне с татуировкой в виде якоря с крыльями.
   – А-а! Я вас понял, мисс, это Энрике. Женщины часто ищут его.
   – Я не поэтому ищу его, я дизайнер, фотограф, – гордо возразила я.
   – Понимаю. Вы найдете его на пристани. – Парень показал рукой в сторону маленькой бухты, следующей за той, где находился пляж. – На яхте «Сирена».
   – Благодарю.
   Я отвернулась и пошла, чувствуя спиной, что он смотрит мне вслед и посмеивается.
   «Вот идиот! Я вовсе не за этим сюда приходила», – ворчала я про себя, пытаясь быстрее скрыться из виду.

Глава 5

   Аня быстро шла по улице мимо маленьких лавчонок и лоточков с сувенирами. Ей навстречу попадались ярко одетые местные женщины и бледные туристки в льняных одеждах выцветших тонов, стайки смуглых детишек в безразмерных шортах и нахальные птички, выхватывающие крошки прямо из-под ног.
   Через пару минут Аня добралась до пристани и пошла вдоль ряда яхт разной формы и цвета, которые, как красавицы на конкурсе красоты, выстроились вдоль пирса, покачиваясь на волнах.
   Очень скоро она нашла нужную ей яхту. Это было небольшое суденышко с бортами, выкрашенными до середины в голубой цвет, а дальше в белый, с палубой песочного цвета и двумя мачтами с новыми парусами. Сбоку красовалась выпуклая золотистая надпись: Sirena.
   Ане понравилась эта яхта. Было видно, что хозяин любит и холит ее…
 
   Я никогда не понимала женщин, ревнующих своих мужчин к машине или яхте. Это так же глупо, как ревновать женщину к платяному шкафу или косметичке!
   Только подумайте, дорогие женщины, сколько любви вы вкладываете в эти бездушные вещи, сколько денег и времени! А как вы переживаете из-за сломавшейся помады или разбившейся пудреницы?
   Если мужчина не ноет целый вечер по поводу того, что ему нужно срочно менять свечи, потому что машина троит, а просто молча сменит их, то женщина будет стонать по утраченному несколько дней и только после этого пойдет и купит новую вещь, хотя это было изначально верным решением. Зато сколько эмоций!
   А главное в том, что мужчина облизывает своего железного коня не столько ради себя, сколько ради вас, чтобы вы гордились им, потому что ничто так не красит мужчину, как чистый автомобиль. К тому же подумайте, насколько приятнее садиться в машину своего приятеля и чувствовать себя королевой в начищенной до блеска «шестерке» с ревущей выхлопной трубой, чем поспешно скрываться в заляпанном грязью «мерседесе» с протухшими ковриками и чихающем мотором.
   Поймете это – считайте, постигли мужскую душу.
 
   На палубе «Сирены» было пусто, и Аня уже забеспокоилась, что опоздала искать своего героя в парусиновых брюках. Или тот дурачок из пункта проката ей просто наврал…
 
   – Эй, здесь кто-нибудь есть? – прокричала я.
   Откуда-то снизу высунулась голова в белой бандане, а затем незнакомец (это был он!) целиком показался на палубе.
   – Что вам нужно? – прокричал он в ответ, вытирая руки тряпкой.
   – Я дизайнер, фотограф и хотела бы с вами поговорить. Спустите, пожалуйста, трап, я подойду.
   – Я не даю интервью.
   – А мне и не нужно интервью, я хочу вас фотографировать.
   Парень засмеялся и положил трап. Я поспешно взошла на борт.
   – Меня зовут Анна. – Я протянула руку, но парень скептически посмотрел на нее и не протянул руки. – Хорошо. Энрике, кажется?
   У меня запершило в горле. Я откашлялась.
   – Как я уже сказала, я – дизайнер, фотограф из Москвы.
   В глазах Энрике было недоумение.
   – Это Россия. Знаете такую страну? – Я с надеждой посмотрела на него и подумала: «Вот дикарь!»
   – Я работаю в рекламе. Ну, знаете, журналы, постеры…
   Парень закивал и показал на открытую дверь каюты, на которой весел плакат с пышногрудой блондинкой в чем мать родила.
   – Да, да, что-то в этом роде, но не совсем… – Я порылась в сумке и достала последний номер журнала, в котором вела фотопроект.
   Энрике веером пролистнул страницы.
   – Дело в том, что для воплощения следующей концепции нам нужен такой мужчина, как вы. Если вы не возражаете, то мы могли бы завтра провести небольшую фотосессию на пляже? Думаю, об условиях мы договоримся.
   Его взгляд по-прежнему казался скептическим.
   – Нет, вы не волнуйтесь, это все оплачивается, вот договор…
   Я достала листок, но он даже не взглянул на него.
   – Не надо никаких договоров, если это важно для вас… – Он сделал паузу. – Снимайте. Завтра в шесть часов вечера на пляже. Будет не так жарко.
   – Да, отлично! – обрадовалась я. – И знаете что… вы не наденете опять те белые брюки?
   – Черт! – Он хлопнул в ладоши. – Я вас вспомнил. Вчера это вы были там на пляже с фотоаппаратом.
   – Да, я… – смутилась я.
   – Скажите, вы всегда берете с собой фотоаппарат, когда идете купаться?
   – Нет, не всегда.
   – Вы же приехали на отдых, не так ли? – Он склонил голову набок и прищурил глаза.
   – Да.
   – Тогда почему бы вам не забыть о работе и не наслаждаться всем этим? – Он развел руки и заглянул в мне лицо.
   – Ну, знаете, я вас не просила давать мне советы! – вспылила я.
   – Ладно, не сердитесь, вам не идет. Я приду, как договаривались, и в белых брюках, если вы… – Его глаза лукаво заблестели.
   – Что «если»? – Я все еще злилась.
   – Если вы больше не будете ходить в этой дурацкой панамке… – Он указал пальцем на мою соломенную шляпу. – У вас красивые волосы, я заметил еще тогда на пляже. Не прячьте их.
   – Ладно. Это все условия?
   – Да! – Он кивнул и снял бандану. Черные локоны рассыпались по его загорелым плечам.
   – Тогда, до завтра, Энрике… – Я улыбнулась и спустилась по трапу.
   Я была довольна, что нашла его. На самом деле моему шефу все равно, чьи фото подписывать, – у него дел по горло. Он считает, что женщины и так купятся на образ мачо в гриме Тарзана. А у меня, как у художника, просто душа болит, когда я вижу ОБРАЗ. Долой дешевую пластиковую имитацию! Даешь живое тело со всем, что к нему прилагается!.. Но сейчас не об этом.
   «Ух, неандерталец! – думала я, удаляясь от сверкающей на солнце надписи „Sirena“. – Панамка! Да что он понимает? Хотя надо признать, комплимент про волосы добавил ему очков».
   Свернув с пристани, я все-таки сняла шляпу. Что красиво – то красиво. Пусть любуются островитяне!
 
   Моя натура всегда бесила меня. И нравилась тоже, но чаще было по-другому. Я люблю принимать решения, но тут же понимаю, что должна им следовать, а следовать чему-то для меня невыносимо, потому что я должна подчиняться, а я это не люблю. Даже если приходится подчиняться самой себе.
   Вот и теперь я шла и мучилась одним вопросом: зачем я все это затеяла? Я же обещала выкинуть работу из головы! Разве не я хотела побыть наедине с собой и прислушаться к своим желаниям? Хотела. Хотела, но не смогла.