Страница:
– В смысле – заказать? Мы не занимаемся заказами украшений других мастеров.
– В смысле – украсть. Этим вы совершенно определенно можете заняться.
Ему удалось привлечь внимание Даниила; тот мгновенно позабыл о рисунке и уставился на визитера. Ростислав Белозерский безмятежно улыбался.
– Это шутка такая? – недоверчиво поинтересовался Даниил. – Розыгрыш? А где скрытая камера?
– Никаких шуток. Вы ведь участвуете в выставке?
– Да, участвую, и что?
– Вы в курсе, кто в этом году приглашенные гости?
– Разумеется.
– И что они привезут?
– Да. И?..
– Мне это нужно.
Даниил бросил карандаш на стол и сказал:
– Я не хотел бы вам хамить, поэтому просто уйдите. Если это розыгрыш, то все уже посмеялись, если нет, то нам тем более не о чем беседовать.
– Ошибаетесь, – покачал головой Белозерский. – У нас масса тем для разговора. Чтобы он протекал более… заинтересованно, ознакомьтесь, пожалуйста, вот с этим.
Он извлек из внутреннего кармана пиджака конверт и аккуратно положил его перед Даниилом. Серебряков подумал минуту, затем все-таки открыл конверт и вытряхнул из него на стол две фотографии. Посмотрел на них и так, и эдак.
Личность, имевшаяся на фото, была Даниилу известна – не кто иной, как друг и помощник Вадим Уткин. Сейчас он находился в Москве и должен был приехать в среду. На фото полуразмытый, но вполне узнаваемый Вадим стоял в каком-то помещении над большим стеклянным ящиком и что-то с ним делал. Внизу имелась метка, извещавшая желающих, что снимок сделан семь лет назад – и только тут Даниил сообразил, что это распечатанный кадр с видео, снятого с камеры наблюдения. На втором фото Вадим наблюдался с другого ракурса, но ящик оставался прежним.
– И что? – Даниил бросил фотографии на стол. – Кто вы вообще такой?
– Простите, я действительно не отрекомендовался так, как следовало бы, – вздохнул Белозерский. Он оставался безукоризненно вежливым и сдержанным, как будто сидел на переговорах в совете директоров, где без позволения главного все чихнуть боятся. – Я, скажем так, человек вольной профессии, который обладает хорошим вкусом и весьма ценит выгоду. У меня выслуга лет и репутация, поэтому на вашем месте я бы выслушал внимательно. Я не люблю повторять.
– Проще говоря, – перебил посетителя Даниил, которому все еще казалось, что его разыгрывают, – вы аферист, что ли?
– Это слишком грубо, но, если вы не способны осознать всю тонкость моей профессии, можно сказать и так. – Белозерский поправил манжет рубашки. – Время дорого, а потому я коротко объясню, что мне от вас нужно. Вы участвуете в выставке, которая открывается на этих выходных в Доме конгрессов. В качестве приглашенных гостей присутствуют французы, которые привезут часть исторической коллекции Лувра. Этрусские ископаемые меня не интересуют, но вот несколько колье и браслетов Средневековья – вполне. Когда мы с вами придем к соглашению, я укажу вам, какие именно предметы вы должны для меня добыть.
– Бред, – озвучил Серебряков свое видение ситуации.
– Никакого бреда, Даниил Васильевич. – Белозерский вдруг перестал быть безмятежным, выключил улыбку и чуть подался вперед. – Как я уже сказал, не люблю терять время. Условия сделки просты. Вы имеете доступ на выставку как один из ее участников, вы выставляете свои украшения – значит, имеете понятие о системе охраны. Вам будет выдан ключ, чтобы вы смогли пройти и работать со своими вещами в любое удобное время. Не бог весть какая охрана, и вы фактически ничем не рискуете. Но я понимаю, что для решительных действий подобного рода требуется мотивация. – Он указал на лежащие на столе фотографии. – Вот она. Вы в курсе, что ваш нынешний помощник, господин Уткин, до поступления на эту, несомненно выдающуюся, должность был банальнейшим вором?
Даниил промолчал. Ощущение розыгрыша усиливалось.
– Сейчас и не скажешь, – продолжал странный тип Белозерский, который нравился Даниилу все меньше и меньше. – Респектабельный человек, семейный… Однако некоторое время назад он был весьма любопытен насчет чужой собственности. И работал как раз по ювелирным украшениям. Однажды в Берлине он перешел мне дорогу, когда унес то, что по праву предназначалось мне. Я такого не люблю. Кадры, которые я вам показал, – скриншоты с камер наблюдения в одном небезызвестном берлинском музее; разумеется, у меня есть полное видео, а вот у полиции его, увы, не было. Я мог бы сдать этого человека Интерполу, благо в Европе он успел достаточно наследить, но… Но ведь всегда ищи, где выгоднее, правда? Я заставил его отдать найденное и проинформировал, что долг за ним. Он ушел на дно, остепенился… Но вор не бывает бывшим, вы знаете?
– Так почему бы вам не попросить его об услуге? – хмыкнул Даниил. Он всерьез предполагал, что где-то работает скрытая камера. Не может этот человек говорить не в шутку. – Зачем вам понадобился я?
– О, все просто. Во-первых, вам легче добраться до коллекции, вряд ли такой допуск будет у вашего помощника. Его появление в Доме конгрессов в неурочное время покажется более подозрительным. Во-вторых, господин Уткин… как бы это выразиться точнее… туповат. Руки у него растут из нужного места, однако ему не хватает сообразительности. А если то, что я о вас знаю, правда, вы вполне способны справиться с задачей. К тому же господин Уткин, если его застанут на месте преступления, может не выдержать и рассказать силам правопорядка обо мне. Это стало бы прискорбно.
– Почему вы полагаете, что я этого не сделаю? – холодно осведомился Даниил.
– Вы человек иного склада. – Белозерский сложил пальцы шатром и закинул ногу на ногу. – Вы вроде тех мушкетеров, которые готовы томиться в кардинальских темницах, но не попрать верность и честь. Вас проще мотивировать. У господина Уткина семья; что будет, если я отошлю в Интерпол эти пленки, на которых запечатлено его преступление? Вы можете себе представить. К тому же, кроме него, у вас самого в окружении много людей, вам небезразличных. Ваши родные, сотрудники здесь и в Москве, ваша девушка, например… Не хотите же вы, чтобы с ними что-то произошло?
– Вы угрожаете физической расправой?
– Я не люблю насилия, – сознался Белозерский даже с некоторым сожалением – дескать, любил бы, и жизнь стала бы проще. – Однако без колебаний применю его, если вы вздумаете играть не по моим правилам. Я не один, и люди, которые работают на меня, не все отличаются склонностью к гуманизму. Если вы проделаете все так, как я вам объясню, никто не пострадает, более того – полиция не сможет найти виновного. – Он поднялся, и Даниил тоже встал. – Понимаю, что сложно осознать сказанное мной. Подумайте об этом. Даю вам время на принятие решения – до завтрашнего вечера. И если вы вздумаете позвонить в полицию и передать им наш разговор, то должны понимать: у вас нет никаких доказательств, вы впустую растратите время, а я рассержусь, и это будет иметь последствия. Опрометчивые поступки – не ваш конек, пускай так и останется.
Улыбаясь, он протянул Даниилу руку; тот не пошевелился, и Белозерский, одарив собеседника понимающим взглядом, развернулся и пошел к двери. Когда та закрылась за ним, Даниил вопросил у потолка:
– Что это было?
Вопрос остался без ответа, однако Даниил знал, у кого ответы могут быть. Если это розыгрыш, над ним хорошо смеяться совместно, если нет… тогда он подумает о свалившейся на него проблеме, когда выяснит все обстоятельства.
Сидеть и рисовать больше не хотелось. Даниил вытащил из кармана телефон, отошел в угол мастерской, к верстаку, и, перебирая на нем инструменты, лежавшие до сих пор в нужном порядке, набрал номер Вадима.
После десяти длинных гудков Уткин ответил. Судя по шуму, он находился на улице.
– Алло! Алло!
– Вадим, это я, – сказал Даниил и поменял местами мини-весы с банкой наполнителя для сухой полировки. – Ты не в метро?
– Нет, как раз вышел. Сейчас в магазин зайду. – В трубке стало отчетливо тише. – Что-то срочное?
– Ко мне приходил Ростислав Белозерский. Знаешь такого?
В трубке повисло молчание, в котором содержались, наверное, все неотвеченные вопросы вселенной. Наконец Вадим тихо спросил:
– А… зачем он приходил?
– Знаком с ним?
– П…предположим.
– Предположим или да?
– Да, знаком.
– И знаешь, на какой ниве он неустанно трудится?
– Даниил… – Уткин умолк.
Серебряков подождал еще немного, ответа не дождался и резюмировал:
– Значит, это все не розыгрыш? Не очередное телешоу, а, Вадик?
– Я… не очень понимаю, о чем ты.
– Я не хочу обсуждать это по телефону. Значит, так, Вадим. Ты должен быть в Риге сегодня вечером, максимум завтра утром.
– Но я не закончил…
– Меня не волнует, что ты не закончил, – перебил Даниил. – Бросай все и прилетай сюда. Если на самолет билетов нет, бери на поезд, на автобус. Меня не волнует, как ты сюда доберешься, но не позднее завтрашнего утра ты должен быть, и мы разберемся с тем, что происходит. Я ясно выразился?
– Да, шеф. Ясно.
– Скинь эсэмэску, когда будешь знать время приезда.
Не дожидаясь ответа, Даниил нажал кнопку отбоя. Айфон приветливо светился, показывая на заставке улыбающихся отца с матерью, однако сейчас при взгляде на их счастливые лица Даниилу сделалось тошно.
Если лощеный Белозерский – не шутник высокого класса и здесь не понаставлено «жучков», значит, говорил он всерьез. Даниил отдавал себе отчет, что работает в довольно опасном бизнесе. Ювелирные украшения – не та стезя, которая не заинтересует воров. Если бы он торговал капустными кочанами, и то риск имелся бы, а вот ювелирка… Явление такого персонажа, как Белозерский, в принципе объяснимо, хотя Даниил никогда не думал, что сможет заинтересовать криминальных личностей. Не те обороты.
За спиной у него раздался какой-то звук, и, повернувшись, Даниил увидел Катю. Он совершенно о ней забыл, когда Белозерский огорошил его своим великолепным предложением, и только сейчас вспомнил, что она ушла мыть руки. И не вернулась. Наверное, решила не мешать разговору Даниила с посетителем. Интересно, как много Катя услышала? Говорили они не скрываясь, а между ванной и мастерской только деревянная перегородка, и слышимость тут в принципе неплохая…
У Кати полыхали щеки. Судя по всему, слышала она немало. Взяла сумочку, лежавшую на стуле, и попятилась к двери.
– Даниил, извини, я… пойду, наверное…
– Стой, – сказал он, оставляя в покое переложенные как попало инструменты и засовывая телефон в карман. – Не надо никуда уходить. Я сейчас закончу с офисными делами, и мы пойдем гулять. Мы же договорились.
– Я думаю, тебе сейчас не до меня. – Катя смотрела не на него, а в сторону.
– Давай начистоту. Сколько ты слышала?
– Я… все. Я не хотела, но вы громко говорили.
Она не стала врать и делать вид, будто ничего не случилось, и это Даниилу понравилось. Если бы Катя сейчас начала изворачиваться или сыпать вежливыми, ничего не значащими фразами, то Серебряков сам проводил бы ее на выход. Но она краснела, смотрела вбок и говорила правду.
– Это не твоя проблема, – произнес Даниил, – думаю, и не моя тоже. Я вызвал помощника, он приедет, и мы с ним разберемся – или разбираться будет он. В конце концов, господин Белозерский – его знакомый. А мы с тобой идем гулять, только я выясню, что с моими долгожданными бумагами. – Он прошествовал к двери мимо смущенной Катерины и выглянул в предбанник. – Aina! Kur ir tie līgumi, kurus man vajag parakstīt?
– Vienu minūti, jau drukāju.
– Labi[2]. – Он вернулся в мастерскую. Катя стояла на прежнем месте и теребила сумку. – Еще пять минут, полагаю, и мы с тобой будем свободны. И, пожалуйста, не принимай близко к сердцу то, что ты услышала, ладно?
– Ты хочешь сказать, что с тобою подобное регулярно происходит? – Катя наконец посмотрела ему в лицо. – Это привычное дело – отбиваться от мошенников?
– Нет, это в первый раз. Поэтому, может, я и не могу поверить, что такое произошло. – Даниил улыбнулся. – Не бери в голову. Я это решу.
– Хорошо, – кивнула она, чем снова его удивила. – Если ты не хочешь, мы не станем это обсуждать.
– В смысле – украсть. Этим вы совершенно определенно можете заняться.
Ему удалось привлечь внимание Даниила; тот мгновенно позабыл о рисунке и уставился на визитера. Ростислав Белозерский безмятежно улыбался.
– Это шутка такая? – недоверчиво поинтересовался Даниил. – Розыгрыш? А где скрытая камера?
– Никаких шуток. Вы ведь участвуете в выставке?
– Да, участвую, и что?
– Вы в курсе, кто в этом году приглашенные гости?
– Разумеется.
– И что они привезут?
– Да. И?..
– Мне это нужно.
Даниил бросил карандаш на стол и сказал:
– Я не хотел бы вам хамить, поэтому просто уйдите. Если это розыгрыш, то все уже посмеялись, если нет, то нам тем более не о чем беседовать.
– Ошибаетесь, – покачал головой Белозерский. – У нас масса тем для разговора. Чтобы он протекал более… заинтересованно, ознакомьтесь, пожалуйста, вот с этим.
Он извлек из внутреннего кармана пиджака конверт и аккуратно положил его перед Даниилом. Серебряков подумал минуту, затем все-таки открыл конверт и вытряхнул из него на стол две фотографии. Посмотрел на них и так, и эдак.
Личность, имевшаяся на фото, была Даниилу известна – не кто иной, как друг и помощник Вадим Уткин. Сейчас он находился в Москве и должен был приехать в среду. На фото полуразмытый, но вполне узнаваемый Вадим стоял в каком-то помещении над большим стеклянным ящиком и что-то с ним делал. Внизу имелась метка, извещавшая желающих, что снимок сделан семь лет назад – и только тут Даниил сообразил, что это распечатанный кадр с видео, снятого с камеры наблюдения. На втором фото Вадим наблюдался с другого ракурса, но ящик оставался прежним.
– И что? – Даниил бросил фотографии на стол. – Кто вы вообще такой?
– Простите, я действительно не отрекомендовался так, как следовало бы, – вздохнул Белозерский. Он оставался безукоризненно вежливым и сдержанным, как будто сидел на переговорах в совете директоров, где без позволения главного все чихнуть боятся. – Я, скажем так, человек вольной профессии, который обладает хорошим вкусом и весьма ценит выгоду. У меня выслуга лет и репутация, поэтому на вашем месте я бы выслушал внимательно. Я не люблю повторять.
– Проще говоря, – перебил посетителя Даниил, которому все еще казалось, что его разыгрывают, – вы аферист, что ли?
– Это слишком грубо, но, если вы не способны осознать всю тонкость моей профессии, можно сказать и так. – Белозерский поправил манжет рубашки. – Время дорого, а потому я коротко объясню, что мне от вас нужно. Вы участвуете в выставке, которая открывается на этих выходных в Доме конгрессов. В качестве приглашенных гостей присутствуют французы, которые привезут часть исторической коллекции Лувра. Этрусские ископаемые меня не интересуют, но вот несколько колье и браслетов Средневековья – вполне. Когда мы с вами придем к соглашению, я укажу вам, какие именно предметы вы должны для меня добыть.
– Бред, – озвучил Серебряков свое видение ситуации.
– Никакого бреда, Даниил Васильевич. – Белозерский вдруг перестал быть безмятежным, выключил улыбку и чуть подался вперед. – Как я уже сказал, не люблю терять время. Условия сделки просты. Вы имеете доступ на выставку как один из ее участников, вы выставляете свои украшения – значит, имеете понятие о системе охраны. Вам будет выдан ключ, чтобы вы смогли пройти и работать со своими вещами в любое удобное время. Не бог весть какая охрана, и вы фактически ничем не рискуете. Но я понимаю, что для решительных действий подобного рода требуется мотивация. – Он указал на лежащие на столе фотографии. – Вот она. Вы в курсе, что ваш нынешний помощник, господин Уткин, до поступления на эту, несомненно выдающуюся, должность был банальнейшим вором?
Даниил промолчал. Ощущение розыгрыша усиливалось.
– Сейчас и не скажешь, – продолжал странный тип Белозерский, который нравился Даниилу все меньше и меньше. – Респектабельный человек, семейный… Однако некоторое время назад он был весьма любопытен насчет чужой собственности. И работал как раз по ювелирным украшениям. Однажды в Берлине он перешел мне дорогу, когда унес то, что по праву предназначалось мне. Я такого не люблю. Кадры, которые я вам показал, – скриншоты с камер наблюдения в одном небезызвестном берлинском музее; разумеется, у меня есть полное видео, а вот у полиции его, увы, не было. Я мог бы сдать этого человека Интерполу, благо в Европе он успел достаточно наследить, но… Но ведь всегда ищи, где выгоднее, правда? Я заставил его отдать найденное и проинформировал, что долг за ним. Он ушел на дно, остепенился… Но вор не бывает бывшим, вы знаете?
– Так почему бы вам не попросить его об услуге? – хмыкнул Даниил. Он всерьез предполагал, что где-то работает скрытая камера. Не может этот человек говорить не в шутку. – Зачем вам понадобился я?
– О, все просто. Во-первых, вам легче добраться до коллекции, вряд ли такой допуск будет у вашего помощника. Его появление в Доме конгрессов в неурочное время покажется более подозрительным. Во-вторых, господин Уткин… как бы это выразиться точнее… туповат. Руки у него растут из нужного места, однако ему не хватает сообразительности. А если то, что я о вас знаю, правда, вы вполне способны справиться с задачей. К тому же господин Уткин, если его застанут на месте преступления, может не выдержать и рассказать силам правопорядка обо мне. Это стало бы прискорбно.
– Почему вы полагаете, что я этого не сделаю? – холодно осведомился Даниил.
– Вы человек иного склада. – Белозерский сложил пальцы шатром и закинул ногу на ногу. – Вы вроде тех мушкетеров, которые готовы томиться в кардинальских темницах, но не попрать верность и честь. Вас проще мотивировать. У господина Уткина семья; что будет, если я отошлю в Интерпол эти пленки, на которых запечатлено его преступление? Вы можете себе представить. К тому же, кроме него, у вас самого в окружении много людей, вам небезразличных. Ваши родные, сотрудники здесь и в Москве, ваша девушка, например… Не хотите же вы, чтобы с ними что-то произошло?
– Вы угрожаете физической расправой?
– Я не люблю насилия, – сознался Белозерский даже с некоторым сожалением – дескать, любил бы, и жизнь стала бы проще. – Однако без колебаний применю его, если вы вздумаете играть не по моим правилам. Я не один, и люди, которые работают на меня, не все отличаются склонностью к гуманизму. Если вы проделаете все так, как я вам объясню, никто не пострадает, более того – полиция не сможет найти виновного. – Он поднялся, и Даниил тоже встал. – Понимаю, что сложно осознать сказанное мной. Подумайте об этом. Даю вам время на принятие решения – до завтрашнего вечера. И если вы вздумаете позвонить в полицию и передать им наш разговор, то должны понимать: у вас нет никаких доказательств, вы впустую растратите время, а я рассержусь, и это будет иметь последствия. Опрометчивые поступки – не ваш конек, пускай так и останется.
Улыбаясь, он протянул Даниилу руку; тот не пошевелился, и Белозерский, одарив собеседника понимающим взглядом, развернулся и пошел к двери. Когда та закрылась за ним, Даниил вопросил у потолка:
– Что это было?
Вопрос остался без ответа, однако Даниил знал, у кого ответы могут быть. Если это розыгрыш, над ним хорошо смеяться совместно, если нет… тогда он подумает о свалившейся на него проблеме, когда выяснит все обстоятельства.
Сидеть и рисовать больше не хотелось. Даниил вытащил из кармана телефон, отошел в угол мастерской, к верстаку, и, перебирая на нем инструменты, лежавшие до сих пор в нужном порядке, набрал номер Вадима.
После десяти длинных гудков Уткин ответил. Судя по шуму, он находился на улице.
– Алло! Алло!
– Вадим, это я, – сказал Даниил и поменял местами мини-весы с банкой наполнителя для сухой полировки. – Ты не в метро?
– Нет, как раз вышел. Сейчас в магазин зайду. – В трубке стало отчетливо тише. – Что-то срочное?
– Ко мне приходил Ростислав Белозерский. Знаешь такого?
В трубке повисло молчание, в котором содержались, наверное, все неотвеченные вопросы вселенной. Наконец Вадим тихо спросил:
– А… зачем он приходил?
– Знаком с ним?
– П…предположим.
– Предположим или да?
– Да, знаком.
– И знаешь, на какой ниве он неустанно трудится?
– Даниил… – Уткин умолк.
Серебряков подождал еще немного, ответа не дождался и резюмировал:
– Значит, это все не розыгрыш? Не очередное телешоу, а, Вадик?
– Я… не очень понимаю, о чем ты.
– Я не хочу обсуждать это по телефону. Значит, так, Вадим. Ты должен быть в Риге сегодня вечером, максимум завтра утром.
– Но я не закончил…
– Меня не волнует, что ты не закончил, – перебил Даниил. – Бросай все и прилетай сюда. Если на самолет билетов нет, бери на поезд, на автобус. Меня не волнует, как ты сюда доберешься, но не позднее завтрашнего утра ты должен быть, и мы разберемся с тем, что происходит. Я ясно выразился?
– Да, шеф. Ясно.
– Скинь эсэмэску, когда будешь знать время приезда.
Не дожидаясь ответа, Даниил нажал кнопку отбоя. Айфон приветливо светился, показывая на заставке улыбающихся отца с матерью, однако сейчас при взгляде на их счастливые лица Даниилу сделалось тошно.
Если лощеный Белозерский – не шутник высокого класса и здесь не понаставлено «жучков», значит, говорил он всерьез. Даниил отдавал себе отчет, что работает в довольно опасном бизнесе. Ювелирные украшения – не та стезя, которая не заинтересует воров. Если бы он торговал капустными кочанами, и то риск имелся бы, а вот ювелирка… Явление такого персонажа, как Белозерский, в принципе объяснимо, хотя Даниил никогда не думал, что сможет заинтересовать криминальных личностей. Не те обороты.
За спиной у него раздался какой-то звук, и, повернувшись, Даниил увидел Катю. Он совершенно о ней забыл, когда Белозерский огорошил его своим великолепным предложением, и только сейчас вспомнил, что она ушла мыть руки. И не вернулась. Наверное, решила не мешать разговору Даниила с посетителем. Интересно, как много Катя услышала? Говорили они не скрываясь, а между ванной и мастерской только деревянная перегородка, и слышимость тут в принципе неплохая…
У Кати полыхали щеки. Судя по всему, слышала она немало. Взяла сумочку, лежавшую на стуле, и попятилась к двери.
– Даниил, извини, я… пойду, наверное…
– Стой, – сказал он, оставляя в покое переложенные как попало инструменты и засовывая телефон в карман. – Не надо никуда уходить. Я сейчас закончу с офисными делами, и мы пойдем гулять. Мы же договорились.
– Я думаю, тебе сейчас не до меня. – Катя смотрела не на него, а в сторону.
– Давай начистоту. Сколько ты слышала?
– Я… все. Я не хотела, но вы громко говорили.
Она не стала врать и делать вид, будто ничего не случилось, и это Даниилу понравилось. Если бы Катя сейчас начала изворачиваться или сыпать вежливыми, ничего не значащими фразами, то Серебряков сам проводил бы ее на выход. Но она краснела, смотрела вбок и говорила правду.
– Это не твоя проблема, – произнес Даниил, – думаю, и не моя тоже. Я вызвал помощника, он приедет, и мы с ним разберемся – или разбираться будет он. В конце концов, господин Белозерский – его знакомый. А мы с тобой идем гулять, только я выясню, что с моими долгожданными бумагами. – Он прошествовал к двери мимо смущенной Катерины и выглянул в предбанник. – Aina! Kur ir tie līgumi, kurus man vajag parakstīt?
– Vienu minūti, jau drukāju.
– Labi[2]. – Он вернулся в мастерскую. Катя стояла на прежнем месте и теребила сумку. – Еще пять минут, полагаю, и мы с тобой будем свободны. И, пожалуйста, не принимай близко к сердцу то, что ты услышала, ладно?
– Ты хочешь сказать, что с тобою подобное регулярно происходит? – Катя наконец посмотрела ему в лицо. – Это привычное дело – отбиваться от мошенников?
– Нет, это в первый раз. Поэтому, может, я и не могу поверить, что такое произошло. – Даниил улыбнулся. – Не бери в голову. Я это решу.
– Хорошо, – кивнула она, чем снова его удивила. – Если ты не хочешь, мы не станем это обсуждать.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента