Страница:
– Снимает квартиру?
– Да нет, я к паспортистке ходила, последние деньги ей отдала, его эта квартира, Петькина. Давно он ее уже купил, еще до знакомства со мной, можешь себе представить?
– Ничего себе! – ахнула Лола.
– Вот такие пироги, – вздохнула Ирка. – Что теперь делать – понятия не имею. Не в полицию же идти, там надо мной только посмеются – дескать, сама полная дура, а от полиции что-то требует.
– Это точно, – протянула Лола, лихорадочно прикидывая, как бы всунуть Ирке денег так, чтобы она не обиделась.
По всему выходило, что сделать это никак нельзя, Ирка денег ни в коем случае не возьмет. То есть много не возьмет. А ей нужно много, иначе она совсем пропадет.
– Неужели ничего нельзя сделать? – спросила Лола. – Неужели никак твоего муженька не прищучить?
– Да я уж и так, и этак прикидывала, – призналась Ирка, – все время об этом думаю. Тем более делать нечего. И вспомнила я такой факт: бандиты ведь на счетах его фирмы, которую он на меня записал, денег никаких не нашли. То есть он успел их куда-то перевести. Без моего ведома, потому что доверенность на ведение дел я ему уже после дала. А до этого он мне давал какие-то бумаги подписывать, но про деньги там ни слова не было, я уж заметила бы. Значит, он мои подписи подделал, то есть меня обокрал. Вот бы эти документы найти!
– С чего ты взяла, что он их не уничтожил? – с недоверием спросила Лола.
– Ты что! Это же банковские документы! Фирма же у него была зарегистрирована совершенно официально, мало ли что случится! Как же можно уничтожать официальные документы? Нет, он все хранит. И больше тебе скажу, такие важные бумаги он хранит обязательно дома, в офисе рискованно. Он и раньше так делал. Для важных документов была у него специальная голубая папочка. Эх, если бы они ко мне в руки попали, я бы уж нашла, как его припугнуть! Просто вижу перед собой эту голубую папку!
Лола подумала про себя, что даже если эти документы и существуют, поймать Иркиного мужа будет очень трудно, но чем черт не шутит? Возможно, удастся выкачать из него какие-нибудь деньги, и Ирка сможет хотя бы однокомнатную квартиру вернуть. Но как получить эту самую голубую папку, вот вопрос?! Да господи, тут же мысленно воскликнула Лола, ее нужно просто выкрасть! С этой неожиданной встречей, увидев Ирку в таком ужасном состоянии, Лола совершенно забыла, кто она такая. Ведь она – замечательно ловкая мошенница, не зря ходит в помощниках у Лени Маркиза уже больше двух лет! И, между прочим, это еще вопрос, кто из них главный, потому что в некоторых вещах Лола разбирается даже лучше Леньки.
В этом месте Лола слегка преувеличила, она сама безоговорочно признавала главенство Маркиза в их дуэте. Лола подумала так, чтобы подбодрить себя, ведь она едва ли не впервые собиралась идти на опасное дело по собственному почину. Потому что одно дело – это в прекрасном гриме явиться куда-нибудь на разведку и совершенно другое – вломиться в чужую квартиру. Дело может кончиться плохо, если ее заметят соседи и вызовут полицию. Но, с третьей стороны, Лола просто обязана помочь подруге, и говорить про это Лене совершенно необязательно. То есть даже нельзя, потому что Ленька никуда ее не пустит.
– Вот что, – сказала она, тщательно подбирая слова, – муженек твой днем, говоришь, на работе? В офис ходит?
– Ну да, – криво усмехнулась Ирка, – другую фирму открыл и следующую дуру небось охмуряет.
– Квартира его далеко находится?
– Улица Бутлерова, дом пятнадцать, – послушно отрапортовала Ирка, – а тебе зачем?
– Выкрасть собираюсь заветную голубую папку и больше попрошу лишних вопросов не задавать!
– Да ты что? – Ирка широко открыла глаза. – Как это – выкрасть? О чем ты говоришь?! Да я тебе это без всякой задней мысли рассказала! Я вовсе не собиралась свои проблемы на тебя взваливать! И как, интересно, ты собираешься попасть в его квартиру?
– Я же сказала – не задавай лишних вопросов! Знаешь, как говорят – не хочешь получить глупый ответ, не задавай глупый вопрос!
– Понятно, – закивала Ирка и тут же задала новый вопрос: – А как ты собираешься это сделать?
– Не твоя забота! – рявкнула Лола и добавила помягче: – Твоя забота привести меня на место и подождать в машине. Значит, встречаемся здесь через полчаса. Нет, лучше вон там на перекрестке.
Лола подхватила истомившегося Пу И и выскочила из кафе.
«Как хорошо, что Лени нет дома, – думала она на бегу, – он обязательно бы вмешался, начал меня допрашивать и в итоге никуда бы не пустил. А так мы сейчас быстренько провернем это дельце. Всего-то работы – на полчаса… Только бы Пу И не проболтался».
Посулив Пу И внеочередную порцию орехового печенья, Лола открыла дверь своим ключом. Маркиза не было дома, и Лола посчитала это хорошим знаком. Сбросив белую норковую шубку и переодевшись в темную неприметную курточку и джинсы, Лола повязала голову темным же шарфом и убежала, попрощавшись только с попугаем Перришоном, который внимательно наблюдал за ее сборами и отпускал нелестные замечания. Пу И, разобидевшись на Лолино поведение в кафе, сразу же удалился в спальню, а кот Аскольд вообще не появился, он всегда так себя вел, когда Маркиза не было дома.
Выскочив во двор, Лола сделала было два шага по направлению к своей машине, но вовремя одумалась. Еще не хватало – ехать на дело на собственной машине! Да еще на таком приметном красном «Фольксвагене»! Тогда уж лучше сразу заранее сообщить все свои данные в ближайшее отделение полиции.
Лола по инерции пробежала два квартала и увидела симпатичный серенький «Опель», скромно притулившийся у поребрика. И очень удачно от этого «Опеля» удалялся хозяин – дядечка средних лет тоже весьма скромного вида. Он как раз прятал ключи от машины в задний карман брюк, что, на взгляд Лолы, было очень опрометчиво с его стороны. Лола не смогла бы с ходу открыть незнакомую машину, тем более – отключить сигнализацию. Машины – это не ее профиль, транспортом в их тандеме занимался Леня. Другое дело – когда на руках ключи. Лола в два прыжка приблизилась к владельцу «Опеля», который подходил, надо думать, к собственной парадной, обогнала его на полшага и сделала вид, что поскользнулась. Падая, она ухватилась за мужчину, он был явно не против, потому что сам подставил руку. Все-таки Лола упала на колени, дядечка не сумел ее удержать, и в это самое время ключи перекочевали в ее руку. Он так трогательно ее поднимал, что Лола слегка усовестилась и дала себе слово непременно вернуть машину на место.
Водитель, наконец, отряхнул ее и отправился восвояси, а Лола, понадеявшись, что он не станет смотреть в окно, открыто подошла к «Опелю», уселась в него и тронулась с места.
Ирка ждала ее на перекрестке, как договаривались. Лола подсадила ее в машину и поехала на улицу Бутлерова. Там она поставила «Опель» недалеко от нужного дома и велела Ирке сидеть в нем и никуда не высовывать носа, пока сама она будет добывать заветную папку.
Войдя в подъезд дома на улице Бутлерова, Лола огляделась по сторонам. На лестничную площадку выходили еще две двери, но у нее не было ощущения, что из-за этих дверей за ней кто-то следит, а своим ощущениям Лола привыкла доверять. Она склонилась к замку.
Замок был самый что ни на есть заурядный, то, что называется – от честных людей, так что не понадобился никакой специальный инструмент. Лола на всякий случай прихватила у Лени замечательную дорогую отмычку. Теперь она пренебрежительно усмехнулась и вставила в скважину обыкновенную шпильку. Один поворот – и замок послушно щелкнул, открывая Лоле доступ в чужую квартиру. Такая простота и легкость доступа немного удивляли и не слишком вязались с образом Иркиного мужа, какой Лола для себя создала.
Лола проскользнула внутрь и прикрыла за собой дверь.
В прихожей царил ужасающий беспорядок. Лола покачала головой: она и сама не слишком любила заниматься домашним хозяйством, и Леня, конечно, не самый аккуратный мужчина на свете, но все-таки в их квартире такого никогда не бывало. Здесь несколько пар обуви валялись вперемешку посреди помещения, тут же красовалась сложенная вчетверо старая газета, несколько яблочных огрызков и мандариновая кожура. К стене прислонен веник – видимо, хозяин решил навести порядок и для начала хотя бы подмести в прихожей, но дальше намерения дело не пошло.
«Напрасно Ирка переживает, что от такого охламона ушла, – подумала Лола, – я бы с таким и двух дней не выдержала… хотя это он ее бросил, а это в корне меняет дело, а самое главное, что он ее еще и обобрал…»
Она на всякий случай осмотрела прихожую, не нашла здесь ничего, кроме натурального бедлама, и перешла в комнату.
Здесь было не лучше, чем в коридоре. Большую часть помещения занимал разложенный диван-кровать, на котором красовалась скомканная постель не первой свежести. Поверх постели валялись две мужские рубашки и трикотажная футболка с прочувствованной надписью «Мужчин нужно кормить». Около окна стоял письменный стол, заваленный грудой глянцевых журналов. Лола мельком взглянула на них – в основном реклама роскошных автомобилей, дорогих музыкальных центров, швейцарских часов, французского коньяка, длинноногих ухоженных блондинок и прочих дорогостоящих товаров, явно недоступных обладателю застиранных рубашек и прожорливой футболки.
Опять-таки все это удивительно плохо вписывалось в рассказанную Иркой душещипательную историю. Судя по тому, что рассказала Лоле подруга, в этой квартире должно было быть куда больше комнат и вещей и куда меньше вопиющего беспорядка.
Лола отмахнулась от таких неприятных и несвоевременных мыслей. Она хотела скорее найти то, что могло выручить Ирину, и немедленно уйти отсюда. Квартира бывшего Иркиного мужа ей определенно не нравилась.
На столе ничего сколько-нибудь интересного не было, и Лола решила ознакомиться с содержимым ящиков. Под кипой глянцевых журналов она увидела небольшой плоский ключ, который вполне мог к этим ящикам подходить. Конечно, открыть ящики шпилькой тоже не составило бы труда, но зачем это делать, если есть ключ?
Лола взяла ключ и наклонилась. Но не успела вставить его в скважину, потому что, наклонившись, увидела выглядывающий из-под стола ботинок.
Коричневый мужской ботинок хорошей ручной работы.
Ботинок был не сам по себе, он был надет на ногу. Нога торчала из-под стола.
Первым Лолиным побуждением было громко завизжать, потому что она была, как-никак, женщина. Но женщина опытная и сильная духом, поэтому справилась с этим побуждением и наклонилась еще ниже, чтобы убедиться, что ей ничего не померещилось.
Ей действительно ничего не померещилось. Наклонившись, она увидела вторую ногу – в таком же точно коричневом ботинке, а выше – серые, слегка помятые вельветовые брюки. А дальше, как нетрудно догадаться, находился и весь остальной мужчина.
Мужчина был худощавый. Мужчина был мертвый. По крайней мере, он не двигался, не дышал и никак не показывал своего отношения к Лоле, без разрешения хозяйничающей в его квартире. Собственно, что он мертвый, Лола поняла сразу, просто по инерции отказывалась в это поверить. Она не могла оценить выражение лица мертвого мужчины, потому что лица у него не было. Вместо лица у него было что-то совершенно несуразное – какая-то каша красно-бурого цвета.
Лола снова мучительно захотела завизжать и снова преодолела этот порыв, правда, с огромным трудом. Потом ей захотелось немедленно посетить туалет, потому что тошнота неумолимо подступила к горлу. Но Лола поняла, что никуда ходить не следует, чтобы не оставлять в этой сумасшедшей квартире никаких следов, поэтому она задышала глубоко и преодолела тошноту. Потом она выпрямилась и на цыпочках, стараясь не издавать никаких звуков, точно боясь разбудить мертвеца, бросилась к дверям, чтобы поскорее покинуть квартиру. Ей совершенно не хотелось оставаться здесь один на один с мертвым мужчиной.
Однако, когда она уже была в двух шагах от входной двери, за ней раздались приближающиеся шаги и негромкие голоса. Лола ахнула и метнулась в сторону. Она схватилась за ручку одной двери – судя по прикрепленному к ней силуэту писающего мальчика, это была дверь туалета, – но тут же, подчиняясь неосознанному порыву, отскочила в сторону и юркнула за другую дверь, оказавшись в чем-то вроде кладовки или стенного шкафа.
Не успела она спрятаться, как в прихожую вошли какие-то люди.
Лола, придерживая дверь кладовки, выглянула в щелку и увидела посетителей.
Они не вызывали симпатии или доверия. Больше того, они выглядели, как самые настоящие бандиты.
Один – Лола видела его только со спины – габаритами и грацией напоминал вышедший в наше время из употребления дубовый трехстворчатый шкаф. Его короткую и толстую, как бревно, шею охватывала золотая цепь, вполне подходящая для якоря пиратской шхуны или малого ракетного катера, а голова была так чисто выбрита, что в нее можно было смотреться, как в зеркало. Его приятель был гораздо меньше ростом, худее и подвижнее. Он не мог спокойно стоять на месте, все время пританцовывал и настороженно оглядывался. Благодаря этому, а также благодаря острому подвижному носу, постоянно к чему-то принюхивающемуся, и маленьким злобным красноватым глазкам, этот бандит сильно смахивал на крысу, причем на очень крупную и опасную.
– Эй, хозяин, ты что гостей не встречаешь? – гаркнул «шкаф», поведя плечами. – Или не ждешь?
– Жека, – прошипел крысообразный, попятившись и подозрительно пошевелив своим острым носом, – не нравится мне это. Замок на двери плевый, пальцем открыть можно, и пахнет в доме как-то нехорошо…
– Да брось ты, Серый, – пренебрежительно отмахнулся «шкаф», – не трясись, все будет нормалек, возьмем по-быстрому что надо и отчалим, а с фраером этим поговорим по-свойски…
Тем не менее он вытащил из-за пазухи огромный черный пистолет и решительно шагнул в комнату. Крысеныш, которому очень подходила кличка Серый, пританцовывая и вихляя всем телом, как плохо сделанная марионетка, скользнул следом за ним.
Лола решила, воспользовавшись удобным моментом, выскользнуть из своего ненадежного убежища и удрать из квартиры. Она начала тихонько приоткрывать дверцу шкафа, но та предательски заскрипела. Девушка застыла, боясь, что бандиты услышат скрип и обнаружат ее. В это мгновение из комнаты донесся хриплый низкий голос Жеки:
– Ну и бардак, фига с два здесь что-нибудь найдешь… И, похоже, нет никого…
– Кое-что мы уже нашли, – прошипел Серый, – загляни-ка под стол…
– Ох ты! – непосредственный Жека цветисто выругался. – Успокоили болезного! Кто-то раньше нас к нему наведался!
– Жека! – на этот раз Серый истерично взвизгнул. – Жека, это подстава! Нутром чую – натуральная подстава! Нас хотят на этом трупаке взять тепленькими! Надо смываться!
– Да брось ты гоношиться! – рявкнул Жека. – Что мы Ленивому скажем? Что у тебя, блин, чутье? Ты Ленивого знаешь, он твой длинный нос запросто отрежет, и все дела! Надо взять то, зачем пришли, а тогда уж линять! Давай лучше, раз уж у тебя такой нюх, вынюхивай, может, что и найдем!
Из комнаты донеслись недвусмысленные звуки – бандиты переворачивали все вверх дном, выламывали ящики стола и с грохотом швыряли их содержимое на пол. Лола снова попыталась выбраться из стенного шкафа, воспользовавшись этим шумом, но едва она чуть приоткрыла дверцу, как в коридор выскочил Серый, и ей снова пришлось замереть и даже надолго задержать дыхание в надежде, что бандит ее не заметит.
К счастью, Серый прошмыгнул мимо и бросился в кухню, откуда тут же донеслись звуки торопливого обыска.
Лола тихонько притворила дверцу шкафа, надеясь дождаться более удобного момента для побега.
Спустя несколько минут в коридор, недовольно сопя, выбрался Жека и остановился в двух шагах от Лолиного укрытия.
– Ну что, нашел? – окликнул бандит своего напарника.
– Ни черта! – тут же отозвался Серый, появляясь на пороге кухни. – Говорю тебе, это подстава! Нет тут ничего!
– А здесь ты смотрел? – Жека шагнул к стенному шкафу.
Лола сжалась в комок, сердце ее провалилось в какое-то неподобающее место и там безумно заколотилось.
Бандит взялся рукой за дверную ручку.
В эту страшную секунду в коридоре послышались жизнерадостные звуки популярной некогда песни «Зайка моя». Это было настолько неожиданно и так не подходило к моменту, что перепуганная Лола не сразу поняла – зазвонил мобильный телефон в кармане у Жеки.
Бандит выхватил трубку из кармана и поднес ее к уху.
– Ну? – рявкнул он и тут же метнулся к дверям: – Серый, смываемся, менты на подходе!
– Я говорил – это конкретная подстава! – взвизгнул крысеныш и кинулся вслед за напарником.
Дверь с оглушительным грохотом захлопнулась за бандитами, и в квартире наступила тишина.
В первую секунду Лола почувствовала несказанное облегчение. Впервые в жизни она испытала что-то вроде благодарности к полиции, которая своим своевременным появлением спасла ее от неминуемой расправы.
Однако тут же ей пришла в голову вполне естественная мысль: полиция застанет ее в квартире рядом с трупом и, конечно же, на нее этот труп повесит… что уж тут искать, если подозреваемый под рукой, пойман, можно сказать, на месте преступления! Нет, нужно немедленно удирать, удирать как можно быстрее и как можно дальше отсюда!
Лола выскочила из шкафа и бросилась к входной двери…
Но тут же отскочила назад: за дверью снова раздались уверенные шаги и громкие голоса.
– Ломай дверь, Гудронов! – с начальственной интонацией проговорил один.
– А понятые? – отозвался другой.
– Будут тебе понятые!
Лола заметалась по прихожей. Возвращаться в стенной шкаф она не хотела – тут же найдут, да и слишком свежи были воспоминания о проведенных там страшных минутах… ноги сами внесли ее в комнату. Царивший там бедлам усугубился после торопливого обыска, учиненного бандитами. Ноги покойника предательски выглядывали из-под стола. Лола проскочила мимо него, подлетела к окну, дернула балконную дверь и оказалась на лоджии, заставленной всякой ненужной рухлядью. Лола торопливо задернула за собой занавеску, захлопнула дверь и присела на корточки, чтобы ее не заметили из комнаты. Впрочем, она прекрасно понимала, что здесь ее тоже найдут, как только начнут всерьез обыскивать квартиру. На лоджии было очень холодно, и Лола набросила на себя какую-то старую кофту, валявшуюся на полу. Кофта была ужасного цвета и явно не очень чистая, должно быть, провалялась на этой лоджии не один год, но выбирать не приходилось, и Лола смирилась с неизбежным.
Она скорчилась и затихла, стараясь унять сердце, которое стучало так громко, что его должны были, кажется, слышать во всей квартире.
Прошло не больше минуты, когда из комнаты донесся удовлетворенный мужской голос:
– Ага, вот и покойник! Так что на этот раз сигнал оказался не ложный. Фиксируй, Гудронов: имеет место мертвое тело с внешними признаками насильственной смерти… ну-ка, что тут у нас – огнестрел?
– Никак нет, Василий Ликбезович, – отозвался второй голос, – похоже, башку ему проломили… ничего себе, лицо в кашу… ну и красавчик! Никогда такой гадости не видал…
– Ага! Ну, поработаешь с мое, еще и не на такое насмотришься! Фиксируй, Гудронов: нанесение тяжких увечий, повлекших за собой смерть… в виде проломления головы тупым тяжелым предметом. Точнее зафиксируем, когда медэксперт ознакомится. И когда фотографии сделают. Но это, Гудронов, в любом случае лучше, чем огнестрел. Огнестрел – это значит разборки разные, или заказ, а удар по голове – это, Гудронов, уверенно тянет на бытовуху, а бытовуха – она легче раскрывается… сейчас мы выясним связи потерпевшего, и в деле может появиться некоторая ясность. Может, Гудронов, мы с тобой в этом деле без всякого начальства разберемся, своими, как говорится, скромными силами… где там у нас понятые?
– С бытовухой не очень получается, Василий Ликбезович, – осторожно возразил второй голос, человека, которого называли Гудроновым, – имеют место следы обыска, что для бытовухи не очень характерно.
– Умничать не надо, Гудронов! – сердито прикрикнул старший. – Очень даже характерно! Допустим, жена, или какая-то другая женщина искала его заначку, а он застал, возникла ссора, и в результате, понятное дело, – удар по голове тупым тяжелым предметом… ты лучше не рассуждай, а работай! Документы на трупе какие-нибудь имеются?
Лола слышала только полузадушенное кряхтенье верного Гудронова, который, надо думать, с трудом ворочал тяжелый труп.
– Так точно, Василий Ликбезович! – доложил он. – В заднем кармане брюк потерпевшего имеются водительские права на имя Сидорчука Михаила Арсеньевича.
– Видишь, как хорошо, – умилился старший полицейский, – потерпевший понимал свой первейший гражданский долг – постоянно иметь при себе документы на случай опознания, чтобы не создавать сотрудникам правоохранительных органов, таким, как мы с тобой, ненужных процессуальных проблем! А то был у нас случай, когда я в сорок шестом отделении работал. Вызвали тоже на труп, ну, там-то дело было ясное, житейское: мужик в постели мертвый, с явными признаками отравления метиловым спиртом, а рядом с ним – женщина в невменяемом состоянии. Доктор наш эту женщину осмотрел, говорит – ничего страшного, просто сильно пьяная, проспится – будет в полном порядке. Тут же рядом нашли две бутылки: одна почти пустая с водочной этикеткой, другая, совсем пустая – из-под молдавского вермута. На дне водочной – такая доза метилки, что взвод почетного караула в полном составе положить можно, а вермута даже на анализ не осталось. В общем, картина вырисовывается – яснее некуда: купили наши голубки две бутылки, для мужичка, само собой, водку, а для дамы – как положено, вермут. Ну, она свой вермут аккуратно выпила и закосела, а ему водка паленая попалась, и отдал болезный богу душу. Баба-то, видно, хоть и была в дымину пьяная, что-то все же заметила, стала орать, из-за чего соседка, старая маринованная креветка, заслуженный ботаник на пенсии, нас и вызвала. Ладно, мы сели документы оформлять. По данным паспортного стола, в квартире проживали муж и жена Свиристенко. Ну, в соответствии с этим, мы и выписываем на этого самого Свиристенко справку для получения свидетельства о смерти. На всякий случай соседку, что нас вызвала, спросили: «Опознаете соседа?»
А она, народный ботаник республики, вся покраснела, мнется, лицо ладошкой прикрывает, как монашенка в борделе, и шепелявит, вследствие отсутствия протеза:
«Как же я, извиняюсь, могу на него смотреть? Он же, пардон, не одет! Но раз он находится в постели Георгия, то, значит, это и есть Георгий! Какие у вас могут быть на этот счет сомнения?»
Тогда капитан Чугунный, вечная ему память, командует:
«Фиксируй, Завальнюк – соседка опознала потерпевшего, и на основании опознания оформляй документы на Георгия Свиристенко».
Ну, оформили мы все, что положено, потерпевшего труповозка забрала, только мы уходить собрались – открывается дверь, и в квартиру вваливается мужик. Смотрит на нас этак с непониманием. Оглядывается по сторонам и орет:
«Зинаида! Опять, так тебя и разэтак, полный дом мужиков привела? Подавай борщ, муж с работы вернулся!»
Капитан Чугунный вежливо так этого мужика спрашивает:
«Ты кто?»
А тот, понятное дело, в рифму ему отвечает:
«Конь в пальто! А вот ты, мужик, кто такой и что у моей Зинки в неурочное время делаешь?»
«Я капитан полиции Чугунный», – отвечает капитан и в доказательство своих слов протягивает удостоверение.
«А мне, – тот отвечает, – все это по барабану. Хоть ты чугунный, хоть оловянный, хоть по уши деревянный. Зинка моя и полковников приводила. Не ты первый, не ты последний. Так что давай, капитан, проваливай и дружков своих прихвати».
Но капитан Чугунный, вечная ему память, не такой был человек, чтобы какой-то штатский над ним возобладал! Он глаза выпучил, горло прочистил и как рявкнет, так, что даже штукатурка посыпалась:
«Кто такой, предъявить документы!»
Тот-то мужик, видать, немного струхнул, попятился и паспорт сует:
«Так и так, проживаю здесь, Георгий Свиристенко моя личная законная фамилия».
«Отставить! – продолжает сердиться капитан. – На Георгия Свиристенко уже оформлена справка о смерти, так что одно из двух – или ты не Свиристенко, а кто-нибудь другой, и тогда отправляйся без скандала по месту регистрации, или мы незамедлительно приступаем к кремации!»
– Так что сам видишь, Гудронов, как важно для следствия, чтобы потерпевший имел при себе документы! – закончил Василий Ликбезович. – Только ты понятую-то приведи, а то нехорошо получается – документ обнаружили и к делу приобщили, а свидетелей этому не имеется!
Судя по звукам, Гудронов поспешно удалился в коридор.
Лола осторожно приподнялась и выглянула в щелку между занавесками. В комнате, рядом с письменным столом, под которым, как она знала, располагался «потерпевший», сидел плотный коренастый мужчина лет сорока с широким мрачным лицом глубокого и убежденного пессимиста. Тут же на пороге появился второй полицейский, значительно моложе, выше и худее, с розовыми оттопыренными ушами и жизнерадостной веснушчатой физиономией умеренно пьющего человека. Он вел, осторожно придерживая за руку, недовольную тетку лет семидесяти в цветастом ситцевом халате.
– Да нет, я к паспортистке ходила, последние деньги ей отдала, его эта квартира, Петькина. Давно он ее уже купил, еще до знакомства со мной, можешь себе представить?
– Ничего себе! – ахнула Лола.
– Вот такие пироги, – вздохнула Ирка. – Что теперь делать – понятия не имею. Не в полицию же идти, там надо мной только посмеются – дескать, сама полная дура, а от полиции что-то требует.
– Это точно, – протянула Лола, лихорадочно прикидывая, как бы всунуть Ирке денег так, чтобы она не обиделась.
По всему выходило, что сделать это никак нельзя, Ирка денег ни в коем случае не возьмет. То есть много не возьмет. А ей нужно много, иначе она совсем пропадет.
– Неужели ничего нельзя сделать? – спросила Лола. – Неужели никак твоего муженька не прищучить?
– Да я уж и так, и этак прикидывала, – призналась Ирка, – все время об этом думаю. Тем более делать нечего. И вспомнила я такой факт: бандиты ведь на счетах его фирмы, которую он на меня записал, денег никаких не нашли. То есть он успел их куда-то перевести. Без моего ведома, потому что доверенность на ведение дел я ему уже после дала. А до этого он мне давал какие-то бумаги подписывать, но про деньги там ни слова не было, я уж заметила бы. Значит, он мои подписи подделал, то есть меня обокрал. Вот бы эти документы найти!
– С чего ты взяла, что он их не уничтожил? – с недоверием спросила Лола.
– Ты что! Это же банковские документы! Фирма же у него была зарегистрирована совершенно официально, мало ли что случится! Как же можно уничтожать официальные документы? Нет, он все хранит. И больше тебе скажу, такие важные бумаги он хранит обязательно дома, в офисе рискованно. Он и раньше так делал. Для важных документов была у него специальная голубая папочка. Эх, если бы они ко мне в руки попали, я бы уж нашла, как его припугнуть! Просто вижу перед собой эту голубую папку!
Лола подумала про себя, что даже если эти документы и существуют, поймать Иркиного мужа будет очень трудно, но чем черт не шутит? Возможно, удастся выкачать из него какие-нибудь деньги, и Ирка сможет хотя бы однокомнатную квартиру вернуть. Но как получить эту самую голубую папку, вот вопрос?! Да господи, тут же мысленно воскликнула Лола, ее нужно просто выкрасть! С этой неожиданной встречей, увидев Ирку в таком ужасном состоянии, Лола совершенно забыла, кто она такая. Ведь она – замечательно ловкая мошенница, не зря ходит в помощниках у Лени Маркиза уже больше двух лет! И, между прочим, это еще вопрос, кто из них главный, потому что в некоторых вещах Лола разбирается даже лучше Леньки.
В этом месте Лола слегка преувеличила, она сама безоговорочно признавала главенство Маркиза в их дуэте. Лола подумала так, чтобы подбодрить себя, ведь она едва ли не впервые собиралась идти на опасное дело по собственному почину. Потому что одно дело – это в прекрасном гриме явиться куда-нибудь на разведку и совершенно другое – вломиться в чужую квартиру. Дело может кончиться плохо, если ее заметят соседи и вызовут полицию. Но, с третьей стороны, Лола просто обязана помочь подруге, и говорить про это Лене совершенно необязательно. То есть даже нельзя, потому что Ленька никуда ее не пустит.
– Вот что, – сказала она, тщательно подбирая слова, – муженек твой днем, говоришь, на работе? В офис ходит?
– Ну да, – криво усмехнулась Ирка, – другую фирму открыл и следующую дуру небось охмуряет.
– Квартира его далеко находится?
– Улица Бутлерова, дом пятнадцать, – послушно отрапортовала Ирка, – а тебе зачем?
– Выкрасть собираюсь заветную голубую папку и больше попрошу лишних вопросов не задавать!
– Да ты что? – Ирка широко открыла глаза. – Как это – выкрасть? О чем ты говоришь?! Да я тебе это без всякой задней мысли рассказала! Я вовсе не собиралась свои проблемы на тебя взваливать! И как, интересно, ты собираешься попасть в его квартиру?
– Я же сказала – не задавай лишних вопросов! Знаешь, как говорят – не хочешь получить глупый ответ, не задавай глупый вопрос!
– Понятно, – закивала Ирка и тут же задала новый вопрос: – А как ты собираешься это сделать?
– Не твоя забота! – рявкнула Лола и добавила помягче: – Твоя забота привести меня на место и подождать в машине. Значит, встречаемся здесь через полчаса. Нет, лучше вон там на перекрестке.
Лола подхватила истомившегося Пу И и выскочила из кафе.
«Как хорошо, что Лени нет дома, – думала она на бегу, – он обязательно бы вмешался, начал меня допрашивать и в итоге никуда бы не пустил. А так мы сейчас быстренько провернем это дельце. Всего-то работы – на полчаса… Только бы Пу И не проболтался».
Посулив Пу И внеочередную порцию орехового печенья, Лола открыла дверь своим ключом. Маркиза не было дома, и Лола посчитала это хорошим знаком. Сбросив белую норковую шубку и переодевшись в темную неприметную курточку и джинсы, Лола повязала голову темным же шарфом и убежала, попрощавшись только с попугаем Перришоном, который внимательно наблюдал за ее сборами и отпускал нелестные замечания. Пу И, разобидевшись на Лолино поведение в кафе, сразу же удалился в спальню, а кот Аскольд вообще не появился, он всегда так себя вел, когда Маркиза не было дома.
Выскочив во двор, Лола сделала было два шага по направлению к своей машине, но вовремя одумалась. Еще не хватало – ехать на дело на собственной машине! Да еще на таком приметном красном «Фольксвагене»! Тогда уж лучше сразу заранее сообщить все свои данные в ближайшее отделение полиции.
Лола по инерции пробежала два квартала и увидела симпатичный серенький «Опель», скромно притулившийся у поребрика. И очень удачно от этого «Опеля» удалялся хозяин – дядечка средних лет тоже весьма скромного вида. Он как раз прятал ключи от машины в задний карман брюк, что, на взгляд Лолы, было очень опрометчиво с его стороны. Лола не смогла бы с ходу открыть незнакомую машину, тем более – отключить сигнализацию. Машины – это не ее профиль, транспортом в их тандеме занимался Леня. Другое дело – когда на руках ключи. Лола в два прыжка приблизилась к владельцу «Опеля», который подходил, надо думать, к собственной парадной, обогнала его на полшага и сделала вид, что поскользнулась. Падая, она ухватилась за мужчину, он был явно не против, потому что сам подставил руку. Все-таки Лола упала на колени, дядечка не сумел ее удержать, и в это самое время ключи перекочевали в ее руку. Он так трогательно ее поднимал, что Лола слегка усовестилась и дала себе слово непременно вернуть машину на место.
Водитель, наконец, отряхнул ее и отправился восвояси, а Лола, понадеявшись, что он не станет смотреть в окно, открыто подошла к «Опелю», уселась в него и тронулась с места.
Ирка ждала ее на перекрестке, как договаривались. Лола подсадила ее в машину и поехала на улицу Бутлерова. Там она поставила «Опель» недалеко от нужного дома и велела Ирке сидеть в нем и никуда не высовывать носа, пока сама она будет добывать заветную папку.
Войдя в подъезд дома на улице Бутлерова, Лола огляделась по сторонам. На лестничную площадку выходили еще две двери, но у нее не было ощущения, что из-за этих дверей за ней кто-то следит, а своим ощущениям Лола привыкла доверять. Она склонилась к замку.
Замок был самый что ни на есть заурядный, то, что называется – от честных людей, так что не понадобился никакой специальный инструмент. Лола на всякий случай прихватила у Лени замечательную дорогую отмычку. Теперь она пренебрежительно усмехнулась и вставила в скважину обыкновенную шпильку. Один поворот – и замок послушно щелкнул, открывая Лоле доступ в чужую квартиру. Такая простота и легкость доступа немного удивляли и не слишком вязались с образом Иркиного мужа, какой Лола для себя создала.
Лола проскользнула внутрь и прикрыла за собой дверь.
В прихожей царил ужасающий беспорядок. Лола покачала головой: она и сама не слишком любила заниматься домашним хозяйством, и Леня, конечно, не самый аккуратный мужчина на свете, но все-таки в их квартире такого никогда не бывало. Здесь несколько пар обуви валялись вперемешку посреди помещения, тут же красовалась сложенная вчетверо старая газета, несколько яблочных огрызков и мандариновая кожура. К стене прислонен веник – видимо, хозяин решил навести порядок и для начала хотя бы подмести в прихожей, но дальше намерения дело не пошло.
«Напрасно Ирка переживает, что от такого охламона ушла, – подумала Лола, – я бы с таким и двух дней не выдержала… хотя это он ее бросил, а это в корне меняет дело, а самое главное, что он ее еще и обобрал…»
Она на всякий случай осмотрела прихожую, не нашла здесь ничего, кроме натурального бедлама, и перешла в комнату.
Здесь было не лучше, чем в коридоре. Большую часть помещения занимал разложенный диван-кровать, на котором красовалась скомканная постель не первой свежести. Поверх постели валялись две мужские рубашки и трикотажная футболка с прочувствованной надписью «Мужчин нужно кормить». Около окна стоял письменный стол, заваленный грудой глянцевых журналов. Лола мельком взглянула на них – в основном реклама роскошных автомобилей, дорогих музыкальных центров, швейцарских часов, французского коньяка, длинноногих ухоженных блондинок и прочих дорогостоящих товаров, явно недоступных обладателю застиранных рубашек и прожорливой футболки.
Опять-таки все это удивительно плохо вписывалось в рассказанную Иркой душещипательную историю. Судя по тому, что рассказала Лоле подруга, в этой квартире должно было быть куда больше комнат и вещей и куда меньше вопиющего беспорядка.
Лола отмахнулась от таких неприятных и несвоевременных мыслей. Она хотела скорее найти то, что могло выручить Ирину, и немедленно уйти отсюда. Квартира бывшего Иркиного мужа ей определенно не нравилась.
На столе ничего сколько-нибудь интересного не было, и Лола решила ознакомиться с содержимым ящиков. Под кипой глянцевых журналов она увидела небольшой плоский ключ, который вполне мог к этим ящикам подходить. Конечно, открыть ящики шпилькой тоже не составило бы труда, но зачем это делать, если есть ключ?
Лола взяла ключ и наклонилась. Но не успела вставить его в скважину, потому что, наклонившись, увидела выглядывающий из-под стола ботинок.
Коричневый мужской ботинок хорошей ручной работы.
Ботинок был не сам по себе, он был надет на ногу. Нога торчала из-под стола.
Первым Лолиным побуждением было громко завизжать, потому что она была, как-никак, женщина. Но женщина опытная и сильная духом, поэтому справилась с этим побуждением и наклонилась еще ниже, чтобы убедиться, что ей ничего не померещилось.
Ей действительно ничего не померещилось. Наклонившись, она увидела вторую ногу – в таком же точно коричневом ботинке, а выше – серые, слегка помятые вельветовые брюки. А дальше, как нетрудно догадаться, находился и весь остальной мужчина.
Мужчина был худощавый. Мужчина был мертвый. По крайней мере, он не двигался, не дышал и никак не показывал своего отношения к Лоле, без разрешения хозяйничающей в его квартире. Собственно, что он мертвый, Лола поняла сразу, просто по инерции отказывалась в это поверить. Она не могла оценить выражение лица мертвого мужчины, потому что лица у него не было. Вместо лица у него было что-то совершенно несуразное – какая-то каша красно-бурого цвета.
Лола снова мучительно захотела завизжать и снова преодолела этот порыв, правда, с огромным трудом. Потом ей захотелось немедленно посетить туалет, потому что тошнота неумолимо подступила к горлу. Но Лола поняла, что никуда ходить не следует, чтобы не оставлять в этой сумасшедшей квартире никаких следов, поэтому она задышала глубоко и преодолела тошноту. Потом она выпрямилась и на цыпочках, стараясь не издавать никаких звуков, точно боясь разбудить мертвеца, бросилась к дверям, чтобы поскорее покинуть квартиру. Ей совершенно не хотелось оставаться здесь один на один с мертвым мужчиной.
Однако, когда она уже была в двух шагах от входной двери, за ней раздались приближающиеся шаги и негромкие голоса. Лола ахнула и метнулась в сторону. Она схватилась за ручку одной двери – судя по прикрепленному к ней силуэту писающего мальчика, это была дверь туалета, – но тут же, подчиняясь неосознанному порыву, отскочила в сторону и юркнула за другую дверь, оказавшись в чем-то вроде кладовки или стенного шкафа.
Не успела она спрятаться, как в прихожую вошли какие-то люди.
Лола, придерживая дверь кладовки, выглянула в щелку и увидела посетителей.
Они не вызывали симпатии или доверия. Больше того, они выглядели, как самые настоящие бандиты.
Один – Лола видела его только со спины – габаритами и грацией напоминал вышедший в наше время из употребления дубовый трехстворчатый шкаф. Его короткую и толстую, как бревно, шею охватывала золотая цепь, вполне подходящая для якоря пиратской шхуны или малого ракетного катера, а голова была так чисто выбрита, что в нее можно было смотреться, как в зеркало. Его приятель был гораздо меньше ростом, худее и подвижнее. Он не мог спокойно стоять на месте, все время пританцовывал и настороженно оглядывался. Благодаря этому, а также благодаря острому подвижному носу, постоянно к чему-то принюхивающемуся, и маленьким злобным красноватым глазкам, этот бандит сильно смахивал на крысу, причем на очень крупную и опасную.
– Эй, хозяин, ты что гостей не встречаешь? – гаркнул «шкаф», поведя плечами. – Или не ждешь?
– Жека, – прошипел крысообразный, попятившись и подозрительно пошевелив своим острым носом, – не нравится мне это. Замок на двери плевый, пальцем открыть можно, и пахнет в доме как-то нехорошо…
– Да брось ты, Серый, – пренебрежительно отмахнулся «шкаф», – не трясись, все будет нормалек, возьмем по-быстрому что надо и отчалим, а с фраером этим поговорим по-свойски…
Тем не менее он вытащил из-за пазухи огромный черный пистолет и решительно шагнул в комнату. Крысеныш, которому очень подходила кличка Серый, пританцовывая и вихляя всем телом, как плохо сделанная марионетка, скользнул следом за ним.
Лола решила, воспользовавшись удобным моментом, выскользнуть из своего ненадежного убежища и удрать из квартиры. Она начала тихонько приоткрывать дверцу шкафа, но та предательски заскрипела. Девушка застыла, боясь, что бандиты услышат скрип и обнаружат ее. В это мгновение из комнаты донесся хриплый низкий голос Жеки:
– Ну и бардак, фига с два здесь что-нибудь найдешь… И, похоже, нет никого…
– Кое-что мы уже нашли, – прошипел Серый, – загляни-ка под стол…
– Ох ты! – непосредственный Жека цветисто выругался. – Успокоили болезного! Кто-то раньше нас к нему наведался!
– Жека! – на этот раз Серый истерично взвизгнул. – Жека, это подстава! Нутром чую – натуральная подстава! Нас хотят на этом трупаке взять тепленькими! Надо смываться!
– Да брось ты гоношиться! – рявкнул Жека. – Что мы Ленивому скажем? Что у тебя, блин, чутье? Ты Ленивого знаешь, он твой длинный нос запросто отрежет, и все дела! Надо взять то, зачем пришли, а тогда уж линять! Давай лучше, раз уж у тебя такой нюх, вынюхивай, может, что и найдем!
Из комнаты донеслись недвусмысленные звуки – бандиты переворачивали все вверх дном, выламывали ящики стола и с грохотом швыряли их содержимое на пол. Лола снова попыталась выбраться из стенного шкафа, воспользовавшись этим шумом, но едва она чуть приоткрыла дверцу, как в коридор выскочил Серый, и ей снова пришлось замереть и даже надолго задержать дыхание в надежде, что бандит ее не заметит.
К счастью, Серый прошмыгнул мимо и бросился в кухню, откуда тут же донеслись звуки торопливого обыска.
Лола тихонько притворила дверцу шкафа, надеясь дождаться более удобного момента для побега.
Спустя несколько минут в коридор, недовольно сопя, выбрался Жека и остановился в двух шагах от Лолиного укрытия.
– Ну что, нашел? – окликнул бандит своего напарника.
– Ни черта! – тут же отозвался Серый, появляясь на пороге кухни. – Говорю тебе, это подстава! Нет тут ничего!
– А здесь ты смотрел? – Жека шагнул к стенному шкафу.
Лола сжалась в комок, сердце ее провалилось в какое-то неподобающее место и там безумно заколотилось.
Бандит взялся рукой за дверную ручку.
В эту страшную секунду в коридоре послышались жизнерадостные звуки популярной некогда песни «Зайка моя». Это было настолько неожиданно и так не подходило к моменту, что перепуганная Лола не сразу поняла – зазвонил мобильный телефон в кармане у Жеки.
Бандит выхватил трубку из кармана и поднес ее к уху.
– Ну? – рявкнул он и тут же метнулся к дверям: – Серый, смываемся, менты на подходе!
– Я говорил – это конкретная подстава! – взвизгнул крысеныш и кинулся вслед за напарником.
Дверь с оглушительным грохотом захлопнулась за бандитами, и в квартире наступила тишина.
В первую секунду Лола почувствовала несказанное облегчение. Впервые в жизни она испытала что-то вроде благодарности к полиции, которая своим своевременным появлением спасла ее от неминуемой расправы.
Однако тут же ей пришла в голову вполне естественная мысль: полиция застанет ее в квартире рядом с трупом и, конечно же, на нее этот труп повесит… что уж тут искать, если подозреваемый под рукой, пойман, можно сказать, на месте преступления! Нет, нужно немедленно удирать, удирать как можно быстрее и как можно дальше отсюда!
Лола выскочила из шкафа и бросилась к входной двери…
Но тут же отскочила назад: за дверью снова раздались уверенные шаги и громкие голоса.
– Ломай дверь, Гудронов! – с начальственной интонацией проговорил один.
– А понятые? – отозвался другой.
– Будут тебе понятые!
Лола заметалась по прихожей. Возвращаться в стенной шкаф она не хотела – тут же найдут, да и слишком свежи были воспоминания о проведенных там страшных минутах… ноги сами внесли ее в комнату. Царивший там бедлам усугубился после торопливого обыска, учиненного бандитами. Ноги покойника предательски выглядывали из-под стола. Лола проскочила мимо него, подлетела к окну, дернула балконную дверь и оказалась на лоджии, заставленной всякой ненужной рухлядью. Лола торопливо задернула за собой занавеску, захлопнула дверь и присела на корточки, чтобы ее не заметили из комнаты. Впрочем, она прекрасно понимала, что здесь ее тоже найдут, как только начнут всерьез обыскивать квартиру. На лоджии было очень холодно, и Лола набросила на себя какую-то старую кофту, валявшуюся на полу. Кофта была ужасного цвета и явно не очень чистая, должно быть, провалялась на этой лоджии не один год, но выбирать не приходилось, и Лола смирилась с неизбежным.
Она скорчилась и затихла, стараясь унять сердце, которое стучало так громко, что его должны были, кажется, слышать во всей квартире.
Прошло не больше минуты, когда из комнаты донесся удовлетворенный мужской голос:
– Ага, вот и покойник! Так что на этот раз сигнал оказался не ложный. Фиксируй, Гудронов: имеет место мертвое тело с внешними признаками насильственной смерти… ну-ка, что тут у нас – огнестрел?
– Никак нет, Василий Ликбезович, – отозвался второй голос, – похоже, башку ему проломили… ничего себе, лицо в кашу… ну и красавчик! Никогда такой гадости не видал…
– Ага! Ну, поработаешь с мое, еще и не на такое насмотришься! Фиксируй, Гудронов: нанесение тяжких увечий, повлекших за собой смерть… в виде проломления головы тупым тяжелым предметом. Точнее зафиксируем, когда медэксперт ознакомится. И когда фотографии сделают. Но это, Гудронов, в любом случае лучше, чем огнестрел. Огнестрел – это значит разборки разные, или заказ, а удар по голове – это, Гудронов, уверенно тянет на бытовуху, а бытовуха – она легче раскрывается… сейчас мы выясним связи потерпевшего, и в деле может появиться некоторая ясность. Может, Гудронов, мы с тобой в этом деле без всякого начальства разберемся, своими, как говорится, скромными силами… где там у нас понятые?
– С бытовухой не очень получается, Василий Ликбезович, – осторожно возразил второй голос, человека, которого называли Гудроновым, – имеют место следы обыска, что для бытовухи не очень характерно.
– Умничать не надо, Гудронов! – сердито прикрикнул старший. – Очень даже характерно! Допустим, жена, или какая-то другая женщина искала его заначку, а он застал, возникла ссора, и в результате, понятное дело, – удар по голове тупым тяжелым предметом… ты лучше не рассуждай, а работай! Документы на трупе какие-нибудь имеются?
Лола слышала только полузадушенное кряхтенье верного Гудронова, который, надо думать, с трудом ворочал тяжелый труп.
– Так точно, Василий Ликбезович! – доложил он. – В заднем кармане брюк потерпевшего имеются водительские права на имя Сидорчука Михаила Арсеньевича.
– Видишь, как хорошо, – умилился старший полицейский, – потерпевший понимал свой первейший гражданский долг – постоянно иметь при себе документы на случай опознания, чтобы не создавать сотрудникам правоохранительных органов, таким, как мы с тобой, ненужных процессуальных проблем! А то был у нас случай, когда я в сорок шестом отделении работал. Вызвали тоже на труп, ну, там-то дело было ясное, житейское: мужик в постели мертвый, с явными признаками отравления метиловым спиртом, а рядом с ним – женщина в невменяемом состоянии. Доктор наш эту женщину осмотрел, говорит – ничего страшного, просто сильно пьяная, проспится – будет в полном порядке. Тут же рядом нашли две бутылки: одна почти пустая с водочной этикеткой, другая, совсем пустая – из-под молдавского вермута. На дне водочной – такая доза метилки, что взвод почетного караула в полном составе положить можно, а вермута даже на анализ не осталось. В общем, картина вырисовывается – яснее некуда: купили наши голубки две бутылки, для мужичка, само собой, водку, а для дамы – как положено, вермут. Ну, она свой вермут аккуратно выпила и закосела, а ему водка паленая попалась, и отдал болезный богу душу. Баба-то, видно, хоть и была в дымину пьяная, что-то все же заметила, стала орать, из-за чего соседка, старая маринованная креветка, заслуженный ботаник на пенсии, нас и вызвала. Ладно, мы сели документы оформлять. По данным паспортного стола, в квартире проживали муж и жена Свиристенко. Ну, в соответствии с этим, мы и выписываем на этого самого Свиристенко справку для получения свидетельства о смерти. На всякий случай соседку, что нас вызвала, спросили: «Опознаете соседа?»
А она, народный ботаник республики, вся покраснела, мнется, лицо ладошкой прикрывает, как монашенка в борделе, и шепелявит, вследствие отсутствия протеза:
«Как же я, извиняюсь, могу на него смотреть? Он же, пардон, не одет! Но раз он находится в постели Георгия, то, значит, это и есть Георгий! Какие у вас могут быть на этот счет сомнения?»
Тогда капитан Чугунный, вечная ему память, командует:
«Фиксируй, Завальнюк – соседка опознала потерпевшего, и на основании опознания оформляй документы на Георгия Свиристенко».
Ну, оформили мы все, что положено, потерпевшего труповозка забрала, только мы уходить собрались – открывается дверь, и в квартиру вваливается мужик. Смотрит на нас этак с непониманием. Оглядывается по сторонам и орет:
«Зинаида! Опять, так тебя и разэтак, полный дом мужиков привела? Подавай борщ, муж с работы вернулся!»
Капитан Чугунный вежливо так этого мужика спрашивает:
«Ты кто?»
А тот, понятное дело, в рифму ему отвечает:
«Конь в пальто! А вот ты, мужик, кто такой и что у моей Зинки в неурочное время делаешь?»
«Я капитан полиции Чугунный», – отвечает капитан и в доказательство своих слов протягивает удостоверение.
«А мне, – тот отвечает, – все это по барабану. Хоть ты чугунный, хоть оловянный, хоть по уши деревянный. Зинка моя и полковников приводила. Не ты первый, не ты последний. Так что давай, капитан, проваливай и дружков своих прихвати».
Но капитан Чугунный, вечная ему память, не такой был человек, чтобы какой-то штатский над ним возобладал! Он глаза выпучил, горло прочистил и как рявкнет, так, что даже штукатурка посыпалась:
«Кто такой, предъявить документы!»
Тот-то мужик, видать, немного струхнул, попятился и паспорт сует:
«Так и так, проживаю здесь, Георгий Свиристенко моя личная законная фамилия».
«Отставить! – продолжает сердиться капитан. – На Георгия Свиристенко уже оформлена справка о смерти, так что одно из двух – или ты не Свиристенко, а кто-нибудь другой, и тогда отправляйся без скандала по месту регистрации, или мы незамедлительно приступаем к кремации!»
– Так что сам видишь, Гудронов, как важно для следствия, чтобы потерпевший имел при себе документы! – закончил Василий Ликбезович. – Только ты понятую-то приведи, а то нехорошо получается – документ обнаружили и к делу приобщили, а свидетелей этому не имеется!
Судя по звукам, Гудронов поспешно удалился в коридор.
Лола осторожно приподнялась и выглянула в щелку между занавесками. В комнате, рядом с письменным столом, под которым, как она знала, располагался «потерпевший», сидел плотный коренастый мужчина лет сорока с широким мрачным лицом глубокого и убежденного пессимиста. Тут же на пороге появился второй полицейский, значительно моложе, выше и худее, с розовыми оттопыренными ушами и жизнерадостной веснушчатой физиономией умеренно пьющего человека. Он вел, осторожно придерживая за руку, недовольную тетку лет семидесяти в цветастом ситцевом халате.