Наталья Александрова. Вредная утопленница

   – Не на что глядеть! – возмущалась Ленка. – Худосочная, ножки как спички, волосики жиденькие…
   – Зато язык не такой длинный! – не выдержала Надежда. – И ядом не сочится.
   За что получила ненавидящий взгляд от Ленки и благодарный – от Жени.
   Женю тогда отчего-то в отделе просто травили. Надежда, как уже говорилось, сошлась с ней не слишком близко и так и не поняла, в чем там было дело. Всем видно было одно: после развода Женя фантастически похорошела и просто расцвела. Глаза ее сияли, волосы лежали пышной волной, походка приобрела плавность. Женя сильно похудела, и когда шла по коридору, ее талия, затянутая ремешком поверх темного свитера, раздражала даже Надежду. Одевалась Женя вроде бы просто, но все сидело на ней изумительно. Такая метаморфоза, ясное дело, дамскую общественность напрягала.
   – Замуж хочет, – шипела неразведенная еще тогда Ленка Бехтерева, – оттого и красуется. Да только зря старается, у нас мужиков свободных нету!
   Надежда тогда только рукой махнула – еще не хватало Ленку слушать, но слухи множились, и через некоторое время к Жене прочно прилипла кличка Невеста. Это случилось после очередного Восьмого марта, когда Женя явилась на работу в белой кофточке с кружевами, которая, надо сказать, очень ей шла. Бехтерева дошла до совершеннейших гадостей, рассказывала, что Женя вешается на мужчин буквально везде: в кабинете, в лифте, в закутке перед столовой, на лестнице.
   – Ты сама, что ли, видела? – не выдержала Надежда.
   – Я – нет, но мне рассказывали. – Ленка думала, что улыбается многозначительно, а выходила улыбочка просто гадостная.
   Тем не менее ей верили все, кроме Надежды. Надежда же руководствовалась простым здравым смыслом, она твердо знала, что ни один мало-мальски приличный мужчина не станет откровенничать с Бехтеревой. А дурака какого-нибудь и слушать не стоит.
   Дело, однако, доходило до абсурда – мужчины побаивались ходить к экономистам, идиот Скородумов наорал как-то на Женю без всякого повода.
   Некоторые тетки Женю фальшиво жалели, и это было еще противнее. В конце концов она уволилась по собственному желанию. С тех пор они не встречались.
   Надежда очнулась от дум, поймав на себе внимательный Женин взгляд.
   – Как ты? – спросила она. – Замуж не вышла?
   – Нет! – с вызовом ответила Женя. – И нисколько от этого не страдаю!
   – Извини… – отступила Надежда, – зря я спросила…
   – Да брось ты, Надя! – Женя подошла ближе. – Я же помню, что во всем этом безобразии ты не участвовала, всегда хорошо ко мне относилась!
   – Ну конечно! – осмелела Надежда. – Да что про это говорить сейчас.
   – Это все Витька Ливеров, сволочь такая, устроил! – В Женином голосе послышалась самая настоящая ненависть.
   – Такой рыжий, морда в веснушках и ногти вечно грязные? – с трудом припомнила Надежда.
   – Ну да, он. Начал он после развода на меня самую настоящую охоту. Поспорил, что ли, с кем-то, я уж не знаю. То после работы меня поджидает, в кафе зовет, то провожать увяжется, то в лифте прижмет. И ведь видит, что я от него шарахаюсь, а он еще пуще увивается. «Такая, – говорит, – женщина – и не моя!»
   – Скажите, какой Казанова! – усмехнулась Надежда. – Да на него смотреть-то оторопь брала, а туда же…
   – Вот-вот. Я, конечно, первое время все хотела по-хорошему его отвадить, на шутку свести, а он как с цепи сорвался. Тут квартальный отчет подоспел, я осталась после работы. Сижу в комнате одна – этот подлец вваливается и ко мне лезет прямо нахально. Ну что делать? Кричать – никто не услышит. Дала ему пару раз по морде, да еще коленкой кое-куда.
   – Вот это правильно! – горячо одобрила Надежда.
   Они помолчали.
   – А помнишь Колю Стрекопытова? – оживилась вдруг Женя.
   – Это который вместо Москвы прилетел в Хабаровск?
   Эта история случилась лет за пять до того, как Надежда Николаевна познакомилась с Сан Санычем. Тогда их институт как раз закончил серьезную разработку, и главный конструктор проекта с несколькими ведущими специалистами улетел в Москву сдавать работу заказчику. Во время сдачи выяснилось, что нет какого-то важного документа. Конструктор позвонил в родной институт, и ему пообещали срочно прислать документ. Молодому специалисту Стрекопытову оформили командировку, вручили портфель с важной бумагой и отправили в аэропорт: поезда «Сапсан» тогда еще не было, а доставить документ нужно было срочно.
   Стрекопытов добрался до аэропорта, прошел регистрацию… и исчез.
   В Москве его безуспешно ждали, но так и не дождались.
   Оказалось, что, выйдя на летное поле, Николай Стрекопытов каким-то образом умудрился сесть в другой самолет и вместо Москвы вылетел в Хабаровск.
   Сев на свободное место, Николай заснул, через несколько часов проснулся и с удивлением спросил стюардессу: «Неужели мы все еще не долетели?»
   – Ну да, тот самый! – подтвердила Женя. – Так представляешь, он теперь в Англии, владелец крупной компьютерной фирмы.
   – Что, тоже по ошибке в Лондон залетел? – усмехнулась Надежда.
   – А ведь это из-за него Витька меня травить начал, – призналась Женя.
   – Да он-то тут при чем? – изумилась Надежда. – Парень молодой, и пофигист такой был, ни во что не вмешивался…
   – А он, понимаешь, совершенно случайно, после того как мы с Витькой разодрались, к нам в экономический отдел зашел. Чего уж ему у нас понадобилось – может, кофе хотел попросить или сигаретку стрельнуть… Ну вот и застал нас. «Ой, – говорит, – простите, я не вовремя!» И ушел. И главное, я ведь точно знала, что Коле этому все равно, что у нас с Витькой произошло. Он бы и рассказывать никому не стал, да он как вышел – так в ту же секунду и забыл. А Витька побоялся, что все узнают, как какая-то баба ему отказала. Да еще кой-куда коленкой врезала. Ну и начал про меня гадости говорить – что я на него вешалась, проходу не давала, хотела из семьи увести…
   – Да кому он нужен-то?
   – Нашим сплетницам только подскажи, в каком направлении двигаться, – с горечью сказала Женя, – им много не надо, все раздуют до небес…
   – Точно, – согласилась Надежда, вспомнив Ленку Бехтереву.
   Женя сварила кофе, поставила на стол вазочку с шоколадными конфетами. Дамы сели за стол, но Женя задумчиво помешивала кофе, глядя невидящими глазами в окно. Надежда Николаевна тоже притихла, сообразив, что за некрасивой историей, случившейся много лет назад, кроется нечто большее. В комнате было душновато, Надежда почувствовала слабый, но неприятный запах.
   – Думаешь, что за мямля эта Женька, – криво улыбаясь, начала Женя, – не сумела себя защитить. Позволить какому-то мерзавцу так себе жизнь испортить.
   – В общем, да… – неуверенно заметила Надежда, – припоминаю, что Витька Ливеров довольно пустой был мужик, скользкий какой-то, на него люди посерьезнее и внимания-то не обращали. А еще говорили, что он в отдел режима постукивает, но точно никто не знал.
   – Ох, Надя… – в голосе Жени послышались самые настоящие слезы, – как все непросто! А, ладно, расскажу все…
   Женя отпила кофе и заговорила, не глядя на Надежду.
   – Я потому старалась тише воды, ниже травы себя вести, что была у меня любовь. Как пришла я в институт, так его там встретила.
   – Да кого же? – не утерпела Надежда.
   – А Дятлова, Евгения Ивановича, – улыбнулась Женя.
   – Так он же… у вас с ним разница-то лет двадцать…
   – Двадцать два, – сказала Женя, – но какое это имело значение тогда?
   Надежда удивленно молчала. Интересный был мужчина Евгений Иванович, вальяжный, импозантный. Но не бабник, никогда никаких слухов про него не ходило. Вот, значит, как.
   – Я ведь родителями в строгости воспитана была, – говорила Женя, – замуж вышла рано, кто первый предложил, за того и пошла. Смешно сказать, мы жить начали, когда уже заявление в загс подали. И вроде бы жили мы с мужем неплохо, у него характер спокойный, невредный… А тут как накатило на меня – прямо не любовь, а цунами. В первое время себя не помнила, потом уж он, Дятлов, как-то меня в рамки ввел. Сразу вопрос ребром поставил – чтобы никто ни о чем не узнал. Он человек с положением, ему сплетни ни к чему, опять же семья, дети, они не должны ни о чем узнать. Помню, я только головой кивала. А сама вдруг поняла, что не могу с мужем жить. Ну ничем он передо мной не виноват, а не могу – и все тут! Развелись мы, он как-то спокойно все принял, я, естественно, ему ничего не рассказала, чтобы скандала не было. Квартиру он мне с дочкой даже оставил, на Север уехал деньги зарабатывать. А у меня любовь. Каждое утро с мыслью о нем встаю, каждый вечер с его именем засыпаю. Утром глаза крашу – для него, какую-нибудь кофточку вяжу – для него, туфли покупаю, а самой видится, как я в этих туфлях по коридору пойду, и он мне вслед один взгляд бросит… Не веришь?
   – Верю… – Надежда вспомнила, как похорошела Женя после развода, они еще все удивлялись, а оказалось вот что.
   Женя снова отпила остывший кофе и поморщилась.
   – Может, и к лучшему, что Витька Ливеров такой сволочью оказался, – вздохнула она, – ну сколько нам удавалось бы свой роман скрывать? Все равно тетки рассекретили бы.
   – Уж это они умели, – усмехнулась Надежда.
   – Да, а так я долго терпела, но как-то не выдержала и пожаловалась Евгению Ивановичу.
   – А он что? – оживилась Надежда.
   – Да ничего. Не нашла я у него понимания, вот что.
   Надежда кивнула, она так и думала.
   – Рассердился он на меня тогда впервые. «Ты, – говорит, – чего от меня хочешь? Чтобы я Витьке Ливерову, мрази этакой, на которую и плевка жалко, прилюдно морду набил? Только скандала мне не хватало, а Витька, гаденыш, тут же настучит гэбэшнику нашему штатному. А тому лишь бы повод какой, потом меня затаскают. И так, – говорит, – на работе не все гладко, а тут еще ты…»
   – Ага, – ввернула Надежда очень выразительно.
   – Что смотришь? – рассердилась Женя. – Знаю, что не защитил он меня, а что он мог?
   – Ну… – неуверенно протянула Надежда, – как-то это все…
   – Не забывай, что я его тогда любила без памяти. В общем, велел он мне срочно увольняться из института, поговорил со своим приятелем, тот меня на работу бухгалтером устроил, и пошла у нас дальнейшая любовь на расстоянии. Так я хоть каждый день его на работе видела, а теперь получались у нас встречи раз в неделю на два часа. По чужим квартирам и дачам, а то и в машине…
   Надежда сочувственно погладила Женю по руке.
   – На том все и кончилось?
   – Да нет, много лет так тянулось. Наверно, он меня все же любил, раз не бросал. – Женя снова отвернулась к окну. – Ну, потом как-то все закрутилось, у меня дочка сначала в институт поступала, потом замуж выходила, у него жена заболела, мы совсем редко видеться стали… Потом я бабушкой стала… – Женя впервые за весь разговор светло улыбнулась и показала на фотографию светловолосого кудрявого мальчишки, стоящую на столе. – И тут, года два назад, вдруг звонит он – надо, мол, встретиться. В ресторан меня пригласил – впервые за семнадцать лет знакомства, представляешь! Ну посидели, выпили. Так и так, он говорит, жена умерла год назад, у детей свои семьи, своя жизнь, я один как перст, может, примешь меня жить?
   – То есть как это? – оторопела Надежда. – Он еще и к тебе жить намылился?
   – Ну, это потом выяснилось. – Женя постучала ложечкой по столу. – Он, конечно, не такой человек, чтобы жене на шею сесть, я, говорит, работать еще буду, несмотря на то что возраст пенсионный. Есть у меня накопления – то, сё… Да дело же не в этом!
   – Точно! – оживилась Надежда. – Что он сразу про деньги-то?
   – Он и про любовь тоже говорил. Ты, говорит, моя последняя, больше, говорит, уж никого не будет.
   – Да куда уж больше-то, в таком возрасте о душе подумать следует! – брякнула Надежда.
   – «Ты, – говорит, – не торопись с ответом, подумай, а потом реши». «Да что тут думать, – говорю, – я тебе сразу отвечу. Спасибо, конечно, за предложение, а только принять его не могу. Ты мне раньше говорил, что семью никак бросить не можешь, а теперь у меня перед семьей долг. Я тебя не упрекаю, но в свое время дочку отца лишила из-за любви своей неземной, так теперь не хочу, чтобы и с внуком так получилось. А какая у них может быть семейная жизнь, когда они втроем в одной комнате живут? Нужно вопрос с квартирой решать. С внуком я много занимаюсь, дочке помогаю, работа опять же. Так что давай все как есть оставим, так будет лучше».
   – А он что? – спросила Надежда.
   – Обиделся, конечно, но виду не подал, – усмехнулась Женя, – и с тех пор мы больше не виделись. Но я ни о чем не жалею.
   – Ну и правильно! – одобрила Надежда.
   После такого доверительного разговора было не к месту и далее перемывать кости бывшим сослуживцам, Надежда Николаевна вспомнила, для чего она пришла в фирму «Тетрис», и осторожно повернула разговор в нужное русло:
   – Как тебе, не трудно работать в чисто мужском коллективе? Эти компьютерщики, по-моему, вообще все не от мира сего…
   – Да нет, они нормальные ребята. Кое-кто, конечно, со странностями, но у кого их нет? А вообще у нас в фирме и женщины есть, я тут не одна. Секретарша директора Даша, Юля, которая принимает заказы, уборщица Марья Степановна, а еще есть Вероника…
   – Вероника? – переспросила Надежда Николаевна.
   – Ну да… Она отлично разбирается в компьютерах, не хуже парней, а при этом внешне очень даже ничего, так что директор ее посылает к особо важным клиентам, к которым не пошлешь длинноволосого обалдуя. Ну, ты ее видела в соседней комнате…
   – Ага, такая высокая брюнетка с короткой стрижкой… – пробормотала Надежда.
   Выходило, что Вероника тоже жива и здорова, кроме того, тоже не подходила по внешним данным.
   Надежда Николаевна перебрала в уме всех перечисленных женщин.
   Уборщицу Марью Степановну можно было сразу отбросить по причине возраста, Вероника и сама Женя тоже отпадали, значит, оставались Даша и Юля. Как бы так ненавязчиво выяснить, пришли ли они сегодня на работу?
   Не успела Надежда придумать благовидный предлог для расспросов, как в дверь заглянула крепенькая, как огурчик, девушка и сказала:
   – Евгения Павловна, зайдите к Михаилу Борисовичу с накладными по «Вектору»!
   – Хорошо, Даша, я сейчас приду! – ответила Женя и повернулась к Надежде: – Надя, подожди меня, я ненадолго!
   Надежда Николаевна кивнула, проводила Женю взглядом и отошла к окну.
   Секретарша директора Даша бросила на нее равнодушный взгляд и отвернулась. Надежду она, естественно, не узнала. Стало быть, секретарша тоже жива и здорова.
   Остается последняя кандидатка на роль жертвы вчерашнего убийцы – Юля…
   Надежда Николаевна подошла к самому окну и выглянула на улицу.
   Отсюда отлично была видна ее собственная лоджия, вон виднеются фикус и алые цветы герани. Точно так же вчера вечером Надежда из своего окна видела это окно, два силуэта на фоне занавески…
   Она отступила чуть в сторону, туда, где стояла женщина с длинными волосами, пока ее не задушили.
   На этом месте лежал симпатичный светло-серый коврик. Надежда Николаевна видела точно такой же в магазине «IKEA» и даже подумывала купить, но потом представила, как на этом коврике будет смотреться рыжая шерсть Бейсика, и прошла мимо.
   Коврик лежал неровно, под углом к окну.
   – Ага! – проговорила Надежда, наклонилась и подняла край коврика. С первого взгляда она ничего не заметила, но, опустившись на колени и осмотрев пол в боковом освещении, увидела на полу несколько длинных каштановых волосков. Ни по длине, ни по цвету эти волоски не подходили хозяйке кабинета. Значит…
   Значит, эти волосы могли остаться от той женщины, которую вчера вечером душили возле этого окна.
   А это, в свою очередь, значит, что Надежде ничего не померещилось, что у нее не было никаких зрительных галлюцинаций, она еще не выжила из ума, на что прозрачно намекали вчерашние милиционеры.
   Надежда Николаевна затаила на тех двоих милиционеров обиду. Мало того что они чуть не прямо обозвали ее дурой, так еще и слопали почти всю ватрушку, которую она испекла для мужа.
   Надежда подняла найденные волоски, поднесла их к свету.
   – Тон пятый… – проговорила она задумчиво. – Или нет, скорее шестой. Оттенок «Майский жук»…
   Спрятав волосы в карман костюма, она снова наклонилась над ковриком и отодвинула его дальше от окна.
   На этот раз ее ждала более существенная находка.
   Под дальним краем коврика лежала прямоугольная пластиковая карточка вроде банковской кредитки или дисконтной карты. Но на этой карточке не было ни названия магазина или ресторана, ни процента скидки. На ней было напечатано единственное слово – «Гигея». Странное, надо сказать, слово. И еще трехзначное число – 307.
   Надежда Николаевна поправила коврик и подошла к окну, чтобы внимательно разглядеть карточку. В это время дверь открылась, и в кабинет вошла Женя.
   – Надь, ты что там делаешь? – спросила она, подходя к столу.
   – Да вот толстянку твою рассматриваю, – ответила Надежда, быстро убрав карточку в карман. – Она у тебя в отличном состоянии! Судя по ней, в вашей фирме дела идут просто отлично.
   – Не сказала бы, – фыркнула Женя. – Заказов мало, еле концы с концами сводим. А при чем здесь толстянка?
   – Разве ты не знаешь? – Надежда погладила толстые глянцевые листья. – Есть такая примета – если листья у толстянки пухлые, значит, в доме хорошо с деньгами, если листья «худеют» – значит, финансы поют романсы. Ее еще называют денежным деревом… А у твоей толстянки листья в полном порядке! Кроме того, ваша фирма только что выезжала на корпоратив, значит, дела у нее не так плохи.
   – Корпоратив? – переспросила Женя, перелистывая бумаги. – О чем ты?
   – Да я буквально на прошлых выходных столкнулась с вашими сотрудниками на лесном озере. Там, кстати, такая история произошла – одна девушка утонула… Неужели ты не в курсе?
   – А, ты об этом! – Женя помрачнела. – Сама-то я поехать не смогла – с внуком побыть надо было. А про ту историю слышала, конечно. Эта девушка была не из наших, ее Вася Кротов привел.
   – А ты ее не знала?
   – Не знала, – проговорила Женя довольно равнодушно и открыла очередную картонную папку.
   Надежда Николаевна уловила намек на то, что хозяйка кабинета мечтает избавиться от старой знакомой, потому что ей надо работать. Нужно было уходить, но ведь она еще не выяснила все, что хотела.
   – Много у тебя работы? – спросила она. – Наверно, часто задерживаешься допоздна.
   – Да нет… – Женя помедлила, – у меня с начальником договор, в шесть часов ухожу, потому что внука из садика забрать надо. Дочка сейчас на курсах вечерних учится, зять часто в командировки ездит…
   Тут Женя поглядела на Надежду с легким удивлением – вроде бы раньше такой непонятливостью ее сослуживица не отличалась. Ну, люди меняются, ей-то теперь спешить некуда, вот и болтает попусту.
   – Извини, Надя, – решительно сказала Женя, – меня директор озадачил, очень срочная работа…
   – Конечно, это ты меня извини! – Надежда устремилась к двери. – Я тебя отвлекла…
   – Все равно очень приятно было повидаться! – бросила Женя ей вслед. – Надо непременно встретиться, посидеть в каком-нибудь ресторанчике или кафе, вспомнить прежние времена…
   Надежда вернулась в большую комнату.
   Здесь все было по-прежнему – длинноволосый парень крутил в руках деталь компьютера, Вероника вполголоса разговаривала по телефону.
   Надежда подошла к компьютерщику и спросила его:
   – А что, Юли сегодня нет?
   – Нет, – ответил тот, помрачнев. – На больничном она. Вот мне и приходится самому заказы принимать…
   – На больничном? – переспросила Надежда Николаевна. – А что с ней?
   – А я знаю? – Парень пожал плечами. – Позвонила вчера и сказала, что заболела… А вы почему интересуетесь?
   – Да так просто… – Надежда сделала глупое выражение лица.
   Парень нахмурился было, но вспомнил, что Надежда оказалась знакомой их бухгалтера, стало быть, вроде бы она своя. А Надежда увидела на стенке список сотрудников фирмы, против фамилий стояли номера телефонов.
   Надежда быстро списала телефон Юлии, поблагодарила компьютерщика и вышла из офиса, подумав, что если Женя узнает, для чего Надежда приходила к ним в офис, она может насторожиться. Уж она-то знает, что Надежда Николаевна не до такой степени дура, чтобы не проверить, выкручена ли яркость на мониторе!
   Пройдя несколько шагов, Надежда успокоилась и решила, что в фирме «Тетрис» каждый сам по себе, а парню этому вообще до Надежды нет никакого дела, с Женей он ее обсуждать не станет.
   Мысли ее обратились к не вышедшей на работу Юле. По всему выходило, что эта Юля – самая подходящая кандидатура на роль вчерашней жертвы. Позвонила вчера, сказалась больной, а сама вечером пришла в офис… Интересно зачем? С кем она тут встречалась?
   Версию все же следовало проверить.
   Выйдя на улицу, Надежда Николаевна достала мобильник и тот листочек, на котором записала телефон Юли. Набрала номер, поднесла трубку к уху.
   Очень долго из трубки доносились только унылые длинные гудки, Надежда уже хотела отключиться, как вдруг гудки прервались и раздался заспанный девичий голос.
   – Алло… это кто?
   Значит, Юля жива и действительно болеет.
   Так что версия, сложившаяся в голове у Надежды, трещит по всем швам, и нужно срочно придумывать другую…
   На всякий случай она все же уточнила:
   – Это Юля?
   – Вам Юлю? – переспросила девушка. – Сейчас я посмотрю, дома ли она…
   Послышались шаги, скрип двери, затем тот же голос без особого удивления произнес:
   – Нет ее. Наверное, в поликлинику ушла. Она вообще-то болеет.
   Что-то в этом голосе показалось Надежде Николаевне подозрительным. Судя по интонации, девушка знала гораздо больше, чем говорила.
   Что гораздо важнее – Надежда почувствовала характерное покалывание в корнях волос. Это было очень знакомое ощущение. Такое бывало с Надеждой Николаевной, когда она сталкивалась с очередной криминальной загадкой.
   – А вы кто? – в лоб спросила Надежда.
   – Я Катя, мы с ней вместе квартиру снимаем, – ответила девушка и тут же спохватилась: – А вы-то кто? Вы с ее работы?
   – Нет, я не с работы. У меня для нее посылка от родственников, – быстро проговорила Надежда. – Я приехала к Юле на работу, а там мне сказали, что она болеет. Можно, я завезу посылку?
   – Да ради Бога! Я пока никуда не ухожу.
   Девушка сообщила Надежде адрес и отключилась.
   Надежда Николаевна виновато взглянула на свой дом.
   У нее были на сегодня грандиозные планы – прибраться в квартире, перестирать в машине постельное белье и приготовить для мужа его любимый холодный свекольник. Но покалывание в корнях волос не проходило, и точно не пройдет, если Надежда не выяснит, куда пропала девушка Юля.
   «Опять? – раздался у нее в душе внутренний голос. – Снова ты за старое принимаешься? Ох, Надежда, бить тебя некому!»
   Все признавали, что Надежда Николаевна была женщина неглупая, нескандальная и спокойная. Характер у нее был не то чтобы ангельский, но и невредный. Она была общительная, приветливая, никому не говорила гадостей, всегда ладила с сотрудниками и с соседями. И можно только удивляться, что у такой приятной женщины имелся такой отвратительный внутренний голос.
   Голос был жуткий зануда и брюзга. Едва Надежда только начинала интересоваться какой-нибудь сомнительной историей, голос тут же начинал зудеть, как сто комаров. Он пилил и точил Надежду, говорил, что она вечно лезет не в свое дело и что кончится все это как обычно плохо, потому что нельзя безнаказанно искушать судьбу, и как веревочке ни виться, конец все равно будет. И обязательно плохой.
   Словом, внутренний голос Надежды Николаевны был полностью солидарен с Сан Санычем, так что Надежде иногда казалось, что это муж влез ей в печенки и пытается оттуда предостеречь ее от опрометчивых поступков.
   Хуже всего было то, что внутренний голос нельзя было выключить, как радио, он зудил и зудил, твердя с неослабевающим упорством о том, что не нужно, не стоит вмешиваться в чужие дела, когда об этом никто не просит. На оскорбительные выпады и откровенную ругань Надежды ее внутренний голос не реагировал. Иногда, правда, с ним можно было договориться, вот как сейчас.
   «А что такого я делаю? – фальшиво подумала Надежда, они с голосом, разумеется, общались телепатически, не хватало еще самой с собой разговаривать! – А что ты так взбеленился? Я только узнаю, все ли в порядке с этой Юлей. Если она чихает и кашляет дома, я пойду в магазин, куплю сметаны и начну готовить свекольник».
   «Ох, не к добру это все!» – проворчал голос и временно отключился.
   Надежда приободрилась и увидела, что адрес, который она только что узнала, был совсем близко. Можно добраться туда, задать несколько вопросов Юлиной соседке и вернуться домой, потратив на все не больше часа. Правда, нужно еще соорудить какую-то посылку…