Наталья Александрова. Звонок с того света

   – …свою сумку не оставил? – продолжила Ника.
   – А это не сумка! – хохотнул Константин и заговорщицки понизил голос: – Это портмоне с деньгами! Кошелек, по-простому!
   Подруги недоверчиво переглянулись.
   – Нет уж! – решительно сказала Вика. – Мы тогда тоже сумки свои возьмем!
   – Чтоб под рукой были! – поддакнула Ника, подруги, как всегда, понимали друг друга с полуслова.
   – А пожалуйста! – легко согласился Константин. – Дело ваше!
   На пороге трактира их встретил официант, молодой парень в вышитой рубахе, с прилизанными темными волосами. Низко кланяясь, он проводил гостей к столу в глубине полутемного помещения, раздал меню, отпечатанные на поддельной бересте, и осведомился, чего они выпьют в качестве аперитива.
   – Не стесняйтесь, девчонки! – поощрил подруг Константин.
   Водитель, оглядевшись по сторонам, положил на свободный стул свою сумку.
   – Мне мартини!.. – жеманно протянула Ника. – Только…
   – …только очень сухое, и обязательно с маслинкой! – закончила за нее подруга.
   – А нам по-простому – пивка холодненького, – распорядился Константин. – «Гиннесс», само собой!
   Теперь, когда сумки были при них и ничто не предвещало никаких неприятных неожиданностей, подруги с интересом оглядели заведение.
   Бревенчатые стены были украшены прялками, расписными дугами, тележными колесами и прочими аксессуарами традиционного русского быта. Столы были из простых досок, на некоторых стояли блестящие медные самовары, вместо стульев – грубые деревянные лавки. Правда, освещали зал не лучины в деревянных поставцах, а хитро спрятанные электрические бра.
   Ника просмотрела меню.
   В нем были и какие-то блюда с намеком на ту же верность народным традициям – свинина по-монастырски, жаркое крестьянское с белыми грибами и картошкой, запеканка купеческая с базиликом и эстрагоном, но были и современные кулинарные изыски – карпаччо из чилийского сибаса, филе рыбы дорадо с гренками из поленты, морские гребешки под соусом нисуаз.
   Подруги не стали мудрствовать лукаво и выбрали два самых дорогих блюда в меню.
   Не успели они сделать заказ, как Виктор к чему-то прислушался и настороженно переглянулся со своим напарником.
   – Ой, девочки, никак сигнализация у машины сработала! – всполошился Константин, поднимаясь из-за стола. – Мы сейчас, быстренько!..
   Оба «мальчика» выскочили из ресторана.
   Ника задумчиво посмотрела им вслед.
   – Не нравится мне это! – проговорила она. – Как бы не пришлось нам обед оплачивать… Ты слышала сигнализацию?
   – Я – нет, – призналась Вика. – Но он же…
   – Сумку свою оставил! – закончила ее подруга, удовлетворенно вздохнув.
   – Ну, тогда ничего…
   Как раз в это время официант принес их заказ.
   Вике досталось блюдо из лобстера с кубиками манго и мелко нарубленной зеленью, Нике же принесли на тарелке какое-то зеленоватое пюре с неаппетитными коричневыми вкраплениями.
   – Что это? – разочарованно протянула она, поковыряв вилкой содержимое тарелки.
   – Шедевр нашего шеф-повара! – восхищенно сообщил официант. – Пюре из корня сельдерея со слайсами из артишоков и цукини под соусом из сыра бри и базилика!
   – Похоже, подруга, ты пролетела с этим пюре! – проговорила Вика, уписывая своего лобстера за обе щеки.
   Официант удалился.
   Ника попробовала пюре и поморщилась:
   – Редкостная гадость!
   – Хорошо хоть, не за свои деньги! – усмехнулась Вика.
   Ника взглянула на окно и неодобрительно проговорила:
   – А мальчиков-то все нету!
   – Действительно, – отозвалась Вика с полным ртом. – Разве можно так пренебрежительно относиться к дамам? Ну хочешь, я тебе дам кусочек лобстера?
   За окном раздался шум отъезжающего автомобиля.
   – Ты слышала? – насторожилась Вика. – Мне показалось…
   – …что это машина наших мальчиков! – закончила фразу Ника.
   Подруги взглянули на соседний стул.
   Кожаная сумка лежала на прежнем месте.
   В этот момент дверь ресторана распахнулась, и в зал вошел очень подозрительный тип.
   Он был долговязый, мрачный, с трехдневной щетиной на подбородке и маленькими злобными глазками. Еще у него, для усиления эффекта, был кривой волчий оскал.
   Оглядевшись по сторонам, незнакомец направился прямиком к подругам. Остановившись возле их стола, он, ни слова не говоря, потянулся к сумке Виктора.
   – Эй, молодой человек! – обратилась к нему Вика. – Вы что…
   – …себе позволяете? – продолжила Ника. – Это сумка…
   – …не ваша!
   – Знаю я, чья это сумка! – сквозь зубы ответил незнакомец, настороженно огляделся по сторонам и вскинул сумку на плечо.
   – Да что же это творится! – всполошилась Вика. – Официант! Сделайте же что-нибудь!
   Официант, однако, как сквозь землю провалился, и все помещение ресторана опустело, как будто его персонал неожиданно в полном составе отправился в коллективный отпуск.
   – Заткнись! – рявкнул на Вику незнакомец и шагнул к двери.
   – Караул! – взвизгнула Ника, бросившись наперерез похитителю. – Кто-нибудь! Помогите! Грабят!
   – Уймитесь, суки! – Незнакомец отбросил Нику и попытался обойти Вику, но тут из разных дверей высыпали крепкие мужчины в черной униформе с нашивками «ОМОН».
   – Всем стоять! Руки за голову! – выкрикнул старший.
   – Как вы вовремя! – радостно воскликнула Вика и попыталась броситься на шею рослому омоновцу.
   – Вам сказали – руки за голову! – выкрикнул тот, передернув затвор автомата. – Стоять на месте, иначе стреляю на поражение!
   Долговязый незнакомец попытался проскочить к окну, но там его уже встречали двое. Тогда он бросил сумку, поднял руки и заголосил:
   – Не мое это! Это вот этих дамочек! Я вижу – сумка лежит бесхозная, вот и хотел прихватить, а это не мое!
   – Разберемся! – отрезал старший группы захвата.
   Незнакомцу надели наручники, Вике и Нике, несмотря на их бурное возмущение, – тоже. Главный омоновец поднял сумку, поставил ее на скамью и резко дернул молнию.
   Сумка раскрылась, как беззубый рот, и все присутствующие увидели пластиковые пакеты, плотно набитые белым порошком.
   – Интересно! – удовлетворенно произнес старший.
   – Говорю – не мое это! – верещал долговязый тип. – Это вот их, а я тут совсем не при делах!
   – Неужели вы… – начала Вика, изумленно глядя на содержимое сумки.
   – …верите этому ужасному человеку? – закончила ее подруга.
   – Я никому не верю! – отрезал омоновец. – Только собственным глазам, и то не на сто процентов, а только на девяносто два!
   С этими словами он достал из поясного чехла широкий нож с черной рукояткой, вспорол один из пакетов и подцепил на кончик ножа немножко белого порошка. Попробовав порошок на язык, он сосредоточенно пожевал. При этом на лице его появилось какое-то странное выражение.
   – Огурцов! – обратился он к одному из своих подчиненных. – Ну-ка попробуй, а то у меня зародились какие-то сомнения.
   Коренастый омоновец подошел, загребая кривыми ногами, и взял на язык щепотку белого порошка.
   Немного пожевав, он произнес хорошо поставленным голосом:
   – Мука «Предпортовая», высший сорт, тонкий помол, артикул сорок пять восемьдесят…
   – Вот и мне показалось, что высший сорт! – разочарованно протянул старший группы.
   – Вот гад Корявый! – процедил сквозь зубы долговязый тип. – Кинуть меня хотел! – Тут же он спохватился и заговорил совсем другим тоном: – Так что – значит, мне можно идти? У вас ко мне никакого больше дела нету? Так я, значит, пойду, меня дома мама ждет, старушка!..
   – Никуда ты не пойдешь, Костлявый! – отрезал старший группы. – Мы тебя задержим до выяснения обстоятельств.
   – А мы… – воскликнула Ника.
   – …можем идти?.. – подхватила Вика.
   – Никто никуда не пойдет! – рявкнул омоновец. – Все сейчас поедут с нами! Будем разбираться, кто здесь чем занимался!
 
   После обеда Сергей, в лучших традициях фильма из английской жизни, удалился в свой кабинет. Он пробормотал что-то о бумагах, которые собирается просмотреть, но Надежда подозревала, что он просто хочет вздремнуть.
   Ей и самой хотелось поспать, однако она с негодованием отвергла эту мысль как совершенно неприемлемую, ибо после такого обеда позволить себе лечь на диван может только безрассудная женщина – можно прибавить в весе больше килограмма!
   Так что она решила познакомиться поближе с имением старого знакомого и, как всякая женщина, начала это знакомство с сада.
   Сад произвел на Надежду Николаевну самое благоприятное впечатление. Впрочем, это был даже не сад, а самый настоящий парк.
   Кусты парковых роз самых разнообразных цветов и оттенков выстроились вдоль дорожек, как почетный караул. Некоторые плетистые растения обвивали ажурные арки, через равные промежутки перекинутые над дорожками. По самому краю дорожек были высажены узкие полоски низкорослых цветов контрастного оттенка, так называемые миксбордеры. Тут и там были разбросаны цветники и клумбы, составленные по новой европейской моде из цветов совершенно на первый взгляд несочетаемых расцветок. В тенистых уголках сада прятались романтические ирисы и синие свечи дельфиниума.
   Все растения в этом саду были ухоженные и довольные жизнью, чувствовалось, что за ними тщательно и умело присматривает настоящий знаток и любитель садового искусства. И как это всегда бывает, цветы отвечали на уход и заботу, радуя посетителей сада своей тонкой и разнообразной красотой. Надежда хотела бы встретить здесь садовника Павла, чтобы выразить ему свое восхищение: как многолетняя дачевладелица и садовод-любитель, она знала, сколько труда нужно вложить в сад, чтобы получить такую красоту, но поляны и дорожки были пусты, ничто не нарушало покоя сонного сада.
   Надежда подошла к густому кусту пунцово-красных роз и наклонилась, чтобы понюхать цветы.
   Розы совершенно не пахли.
   «И почему это так устроено в природе, – разочарованно подумала Надежда Николаевна, – самые красивые растения обычно лишены аромата, а какой-нибудь невзрачный цветочек обладает чудесным запахом… впрочем, с людьми случается то же самое».
   Она раздвинула розовый куст, чтобы посмотреть, что скрывается за ним, и невольно замерла.
   На укромной лужайке, скрытой кустами от посторонних глаз, стояли двое, мужчина и женщина.
   Это были Алиса, жена Сергея, и Олег, которого Баруздин представил как архитектора, дизайнера и прораба в одном флаконе… то есть в одном лице.
   Они о чем-то вполголоса разговаривали.
   Слов Надежда Николаевна не слышала, но позы собеседников, выражения их лиц и жесты говорили о многом.
   Между этими двумя людьми словно были натянуты невидимые нити, их соединяли невидимые, но прочные связи.
   Алиса как будто продолжала каждый жест Олега, как бы неосознанно отражала его движения, словно живое зеркало. Чувствовалось, что между ними существует давнее и полное взаимопонимание. Алиса не сводила с него глаз, казалось, она черпает во взгляде Олега что-то очень важное, необходимое. Казалось, еще немного – и она просто растворится во взгляде стоящего напротив мужчины.
   «Вот оно как!» – подумала Надежда с грустью и невольно пожалела Сергея Баруздина.
   Впрочем, ее это ни в какой мере не касается. Только очень глупые и самонадеянные люди вмешиваются в чужую жизнь, и ни к чему хорошему это не приводит.
   «Сам виноват! – с досадой подумала она. – Загнал молодую женщину в этакую глушь, где у нее ни подруг, ни знакомых, да еще поселил рядом с ней молодого красивого мужчину! А сам уезжает часто в город… Конечно, может, он ей доверяет… Но не до такой же степени. Зачем нарочно человека провоцировать, гусей дразнить…»
   Алиса вздрогнула, словно почувствовав на себе взгляд Надежды Николаевны, и повернулась. Но прежде чем она закончила это движение, Надежда вынырнула из куста роз, и ветки, сомкнувшись, отгородили ее от невольно подсмотренной сцены.
   Надежда продолжила ознакомление с садом, но уже без прежнего радостного чувства. На дне ее души остался неприятный осадок. Больше ее не радовали цветущие кусты и блаженствующие на позднем солнышке клумбы. Наконец, не выдержав такого душевного раздвоения, она покинула сад и направилась к дому.
   Немного не доходя до крыльца, она увидела Петра Афанасьевича.
   Старик сидел в инвалидном кресле на колесах и мрачно смотрел перед собой.
   – А, это вы! – сухо проговорил он, заметив Надежду. – Пользуясь нашей встречей наедине, прошу простить! Кажется, я погорячился, приняв вас за прислугу. А жаль!
   – Почему это? – обиженно поинтересовалась Надежда Николаевна. – Вы считаете, что на роль прислуги я подхожу лучше, чем на роль гостьи?
   – Вовсе нет, – хмыкнул старик. – Просто, если бы вы были прислугой, я сейчас попросил бы вас покатать меня по саду. Сейчас самая пора цветения роз…
   – Странно, только недавно вы вполне благополучно передвигались на собственных ногах!
   – А вы не болтливы. – Петр Афанасьевич усмехнулся. – Спасибо вам за это. Я не хочу, чтобы Сергей знал, что я могу ходить.
   – Хоть я и не прислуга, но так и быть, могу вас немного покатать, – смилостивилась Надежда. – Заодно сама еще раз взгляну на розы. А вы в качестве платы за мое молчание и за услуги расскажете об обитателях этого дома.
   – Так и знал, что вы потребуете плату за молчание! – Старик притворно вздохнул. – Ладно, я нахожусь в совершенно безвыходном положении и вынужден принять ваши условия! – И он театральным жестом поднял крупные руки.
   Надежда взялась за спинку кресла и покатила его по усыпанной гравием дорожке.
   – Итак… – напомнила она.
   – Думаю, про Сергея вы и без меня знаете достаточно, – начал Петр Афанасьевич. – Так что начну с Алисы. Ну, ничего особенного в ней нет – обычная охотница за деньгами, для которой главным мужским достоинством является размер банковского счета.
   – Уж очень нелестного вы о ней мнения… – подначила Надежда, – все же ваш племянник выбрал ее в жены, стало быть, разглядел в ней какие-то достоинства…
   – Да какие уж там достоинства, – с досадой вздохнул старик, – она моложе его на четырнадцать лет, вот и все достоинства. А в остальном – обычная молодая капризная бабенка, ни красоты особой, ни ума. Делать ничего не умеет, прыгает от одного мужа к другому. Сейчас они все так делают…
   – Так у нее Сергей не первый муж? – удивилась Надежда. – Ну надо же, как много люди успевают…
   – Думаю, что и не последний, – Петр Афанасьевич саркастически улыбнулся, – рыба ищет где глубже, а такие стервы – где лучше. Характер у нее отвратительный, нервная очень…
   – Ну, насчет Алисы я и сама разобралась, – прервала старика Надежда Николаевна, – а вот расскажите-ка мне про этого прораба…
   – Ага, вы уже успели заметить! – Петр Афанасьевич хмыкнул. – Впрочем, только слепой этого не заметит… только такой слепой, как Сергей!
   – Кажется, здесь его все обманывают, кто как может! – Надежда выразительно постучала по спинке кресла.
   – Ну, одно дело – невинные стариковские капризы, – пробурчал Петр Афанасьевич, – и совсем другое дело… Надеюсь, вы не собираетесь сообщать ему все, что успели увидеть?
   – А что я видела? – прищурилась Надежда. – Ровным счетом ничего. А уж выводы свои точно буду держать при себе, я ведь Алисе не свекровь. Но вот отчего же вы не хотите раскрыть глаза любимому племяннику на поведение его жены? Наверняка уж вы-то успели заметить предостаточно и сможете предъявить ему неопровержимые доказательства!
   – Вы шутите? – вскинулся старик. – Они все равно помирятся, а меня выбросят из этого дома в течение часа! И куда прикажете деваться? В богадельню? Я одинок, Сергей – мой единственный родственник, хоть поживу на старости лет в холе и комфорте!
 
   После обильного ужина, который Надежда съела с трудом, она поднялась на второй этаж и направилась в свою комнату: день сегодня выдался долгий и утомительный, и она решила лечь пораньше.
   Однако она не успела осуществить свое благоразумное намерение: проходя мимо полуоткрытого окна, выходящего на круглую площадку перед входом в особняк, она услышала какой-то шум и громкие, раздраженные голоса.
   Надежда подошла к окну и выглянула в него.
   Перед домом стоял долговязый небритый мужик в разорванной на груди тельняшке, с впечатляющим синяком под глазом. Размахивая длинными руками, как крыльями ветряной мельницы, он орал хриплым истеричным голосом:
   – Жируешь, гад?! Пьешь народную кровь?! Ну погоди, я до тебя еще доберусь! Ответишь ты мне за мое родовое гнездо! Вспомнишь ты еще Игната Сапрыкина!
   Рядом с буяном появился прораб Олег. Он подскочил к крикуну, ухватил его за ворот тельняшки и потащил прочь от крыльца, что-то ему негромко втолковывая. Тот вырывался и орал:
   – И нечего мне рот затыкать! Я правду говорю, как я есть пострадавшая через тебя сторона! И это вам всем так не пройдет!
   В коридоре рядом с Надеждой раздались негромкие шаги. Она оглянулась и увидела домоправительницу.
   – Что это за скандалист? – спросила Надежда.
   – Окно надо закрыть, а то комары налетят! – проговорила Марианна Васильевна вместо ответа и плотно закрыла окно, разом отрезав от Надежды доносящиеся с улицы голоса.
   Надежда Николаевна пожала плечами и отправилась к себе в комнату: в конце концов, она не у себя дома, и излишнее любопытство может осложнить отношения с местными жителями.
 
   Через некоторое время после бурных событий в «Трактире» Вику и Нику втолкнули в «обезьянник» – тесное помещение, отделенное решеткой от комнаты, где дежурный милиционер, сосредоточенно пыхтя, разгадывал кроссворд.
   В «обезьяннике» уже было несколько обитательниц – две развеселые девицы, чьи запредельно короткие платья и босоножки на нереально высоком каблуке выдавали представительниц древнейшей профессии, и старая цыганка в пышных грязных юбках, заставляющих вспомнить детскую загадку «сто одежек и все без застежек».
   – Здорово, швабры! – проговорила хриплым голосом одна из жриц любви. – Замели, да?
   – А нечего в таком преклонном возрасте у молодежи хлеб отбивать! – вступила в разговор вторая. – Вам уже на пенсию пора, а туда же – на панель! Кому вы нужны, мочалки старые?
   – Кто – старые? Кому – на пенсию? – возмутилась Вика. – Мне лично до пенсии еще очень далеко!.. Мне еще только… впрочем, вас это совершенно не касается!
   – Что значит – на панель? – подхватила Ника. – Интересно, за кого это вы нас принимаете?
   – Кто вы есть – за того и принимаем! За старых шлюх!..
   – Это гнусная клевета! – воскликнула Вика.
   – Это возмутительный поклеп! – добавила Ника. – Мы здесь совсем по другому поводу!
   – Это по какому же, интересно? – осклабилась жрица любви. – Улицу на красный свет перешли?
   – Твое какое дело! – опомнилась Вика и дернула подругу за рукав.
   Ника тоже сообразила, что не время сейчас скандалить, и промолчала, изменив своей привычке заканчивать фразу, начатую подругой.
   – Девочки, не ссорьтесь! – вмешалась в разговор цыганка. – Чего нам тут делить? Нам тут с вами еще долго кантоваться! Может, кому покурить надо или выпить? У меня все имеется… – И она приподняла край одной из своих многочисленных юбок.
   – Чего это нам тут долго делать! – проговорила Вика. – Сейчас разберутся, что мы здесь по недоразумению…
   – По ошибке, в отличие от вас! – добавила Ника.
   – Ты, подруга, на этот свет по ошибке родилась! – отозвалась «ночная бабочка» и шагнула к Нике с явным намерением залепить ей основательную затрещину, но успела только сорвать с нее шляпу и подбросить ее к потолку.
   Шляпа зацепилась за ржавый гвоздь и повисла так высоко, что достать ее не было никакой возможности.
   – Ах ты… – Ника сжала кулаки и шагнула к наглой девахе.
   – Не ссорьтесь! – повторила цыганка, вклиниваясь между ними, как миротворческий контингент. – Мента не злите… Может, кому травки? Или порошочка?
   – Не надо нам ничего! – в сердцах огрызнулась Вика. – Мы из-за этого порошочка…
   – …и попали сюда! – закончила ее подруга.
   – Во как! – с уважением проговорила проститутка и попятилась. – Так бы сразу и сказали, что по серьезному делу! А я вас, извиняюсь, за конкуренток приняла!
   – А я вам еще травку свою предлагала! – огорчилась цыганка. – Не обижайтесь, девочки…
   – Да мы ни при чем! – продолжала оправдываться Ника. – Мы совершенно случайно под раздачу попали!
   – Это все так говорят, – отозвалась жрица любви. – Тут одного медвежатника с поличным взяли, прямо возле открытого сейфа, так он и то говорил, что случайно – мол, шел мимо, заглянул на огонек в сберкассу, глядит – а там сейф открытый…
   – Задержанные, цыц! – прикрикнул на них дежурный милиционер. – Никто не знает – слово из пяти букв на «О», означает большую неприятность?
   – Облом! – с тяжелым вздохом проговорила Вика.
   – О, подходит! – обрадовался дежурный. – А вот еще – слово из десяти букв, начинается на «Н»…
   – Это я не знаю! – честно призналась Вика.
   – Начальство! – выпалил милиционер, вскакивая.
   – Точно, десять букв! – подтвердила Вика. – А по буквам тоже подходит?
   – Да при чем тут буквы?! – рявкнул дежурный, одергивая форму. – Угомонитесь, задержанные! Начальство прибыло!
   Действительно, входная дверь открылась, и в помещение ввалилась целая толпа немолодых солидных милиционеров.
   Все они были в аккуратной офицерской форме с крупными звездами на погонах – майоры, подполковники и даже два полковника. У всех был серьезный, значительный вид людей, привыкших командовать и распоряжаться.
   Это были начальники отделов и подразделений милиции из разных городов России, прибывшие на межрегиональную конференцию по обмену передовым опытом защиты правопорядка.
   Все были представительны, но самой видной, самой заметной фигурой среди них была державшаяся немного особняком женщина с погонами подполковника. Милицейская форма сидела на ней как влитая, обтягивая великолепный бюст по меньшей мере восьмого размера. Пышные золотисто-рыжие волосы были уложены на голове короной, что было весьма символично.
   Окружающие подполковницу коллеги взирали на нее с несомненным уважением и даже восхищением: это была не просто видная и интересная женщина в форме, это была знаменитая Элла Арнольдовна Овчаренко из Челябинска, королева правопорядка, как называли ее в многочисленных газетных публикациях, начальник Челябинского уголовного розыска, гроза воров, бандитов и прочих врагов общества.
   Несмотря на эффектную фигуру и роскошные волосы, Элла Арнольдовна десятки раз лично участвовала в задержании вооруженных преступников и умела провести допрос так, что самые матерые рецидивисты выкладывали ей все свои тайны и секреты.
   Растерянный дежурный, которому прежде не доводилось встречать столько начальства сразу, не мог сразу определить среди прибывших старшего. Он вытянулся во фрунт и гаркнул во всю силу легких, обращаясь ко всем офицерам сразу:
   – Дежурный по отделению старший сержант Помидоров докладывает: чрезвычайных происшествий в мое дежурство не было, в наличии пять человек задержанных, жалоб на режим не поступало…
   – Вольно, сержант! – снисходительно проговорил, выступив вперед, крепенький пузатый подполковник из местного управления. – Кто у нас задержанные?
   – Двое – из постоянного контингента, – доложил сержант, бросив взгляд на «ночных бабочек». – Ведут аморальный образ жизни, задержаны в профилактических целях. Одна, – он показал на цыганку, – Роза Приветова, известная личность. Промышляет гаданием, мелким мошенничеством и воровством. Еще двое – приезжие, задержаны при проведении операции «Самосад», утверждают, что первый раз…
   – Первый раз?! – раздался неожиданно звучный и красивый женский голос, и Элла Арнольдовна Овчаренко, выступив из рядов коллег, приблизилась к решетке «обезьянника». – Да на них же пробы ставить негде! Это же Нинка Клещ и Зинка Гвоздь! Они же Нинель Леоновна Корзинкина и Зинаида Ованесовна Горбушкина, мошенницы и аферистки мирового масштаба! Да я же за ними восемь лет гоняюсь! Да у меня же на них пятнадцать томов уголовных дел заведено!
   – Во как! – удовлетворенно проговорил местный подполковник. – Выходит, крупная рыба попалась в наши сети!
   – Еще какая крупная! – горячилась Элла Арнольдовна. – Одно только дело о хищении из центрального отделения Промбромбанка чего стоит! Эти две дамочки зашли в банк якобы заплатить за телефон и электроэнергию, а после их визита оказались пустыми триста депозитных ячеек! Да у нас весь Челябинск их портретами обвешан! Вся областная милиция разыскивает их который год…
   – Ну, подруги, вы даете! – восхищенно проговорила одна из «ночных бабочек». – А с виду ничего особенного, обыкновенные чувырлы в цветочек…
   – Это какое-то недоразумение! – испуганно воскликнула Вика. – Мы в Челябинске…
   – …вообще никогда не бывали! – закончила за нее Ника. – Даже не знаем, где это!
   – Точно они! – засияла Элла Арнольдовна. – У них главная примета – всегда все вместе делают и разговаривают на два голоса – одна начнет, а другая заканчивает!
   – Это какое-то…
   – …ужасное недоразумение! – по привычке вдвоем выдали подруги и тут же в ужасе переглянулись.
   – Ну что ж, – подполковник удовлетворенно потер руки и галантно поклонился челябинской королеве, – как офицер милиции, я вас хорошо понимаю и готов пойти вам навстречу. Хотя эти две особы представляют для нашего управления несомненный профессиональный интерес, мы готовы передать их вам в порядке межрегиональной кооперации и дружеской поддержки! Можете забрать их, как только оформим соответствующие документы!..