Глядя, как ломают мужиков в зоне, причем не только законники, но и охрана, Маркел уяснил одно: лучше быть вертухаем, чем козлом. Тогда-то он и задумал устроить свое собственное царство. Чтобы все в нем было по его, Маркела, законам. Чтоб мужики пахали, бабы давали по первому же требованию и, главное, чтобы башли плыли в руки сами собой. Сделать такое одному, конечно, не просто, но как-то попалась ему книжка, потрепанная, без обложки, в ней рассказывалось, как безродный бродяга стал для начала вожаком ватаги разбойников, а чуть позже – коронованным королем. Маркел чувствовал в себе силы, чтобы самому осуществить мечту. В тяжких снах ему виделось, как он разъезжает на белом коне, а народишко, затюканный и безропотный, кланяется ему в ноги. Как приводят к нему в спальню самых красивых баб, и те любую прихоть, самую дикую, тут же превращают в реальность. Желание стать если не царем, то хотя бы владыкой и вершителем человеческих судеб, пусть и на ограниченном пространстве, овладело им. Мечта, так долго лелеемая, подтолкнула его на побег.
   Скрупулезно разработанный план удался лишь отчасти. До нужного места он добрался, но столкнулся с непредвиденными трудностями. Оказалось, что земля давно поделена! О том, чтобы противостоять местным кланам, не могло идти и речи. Жизнь человеческая тут не стоила и гроша. И это жизнь туземца, что уж говорить о Маркеле! Удача привалила к нему в лице Таркана совершенно случайно.
   Маркел сидел в чайхане, спуская последние деньги. Взять их было просто не у кого. Аборигены были просто нищие, а те, у кого водились деньжата, заблаговременно обзавелись не только стволами, но и многочисленной охраной. На Маркела зло косились, но не трогали. Видимо, синие зоновские зарисовки о чем-то говорили местным. Таркан подсел к нему сам. Первым начал разговор. Предложил долю. Самое удивительное, именно в том деле, о котором Маркел только мечтал. С того дня они стали неразлучны. Бывший химик, выпускник местного университета и бежавший из таежной зоны уголовник с темным прошлым.
   Лошадиное ржание, разбудившее Арсения, донеслось снова. Переведя на миг прибор ночного видения в сторону, откуда исходил звук, он ясно различил довольно большой табун лошадей. Что удивительно, все они были оседланы. А вот в лагере туристов происходило что-то странное. Там метались лучи фонарей, наблюдалась какая-то возня, сильно похожая на драку, да и людей в лагере оказалось вдвое больше, чем было. Ничего не понимая, Арсений продолжал наблюдать за происходящим.
   Даже на максимальном увеличении трудно было разобрать детали, но в одном он был уверен: на туристов напали. Кто, пока не ясно. Солнце медленно выползало из-за гор. Арсений взялся за бинокль – в нем увеличение побольше. Теперь можно было разглядеть, как связывали людей, как один из нападавших шарил под свитером одной из девушек, нашел Арсений и ту, что сидела вечером вместе со старшим у костра. Руки скручены за спиной, на лице кровь. В какой-то момент он вновь встретился с ней взглядами. В глазах девушки стояла такая боль и отчаяние, что Арсений ощутил, как сжалось сердце. Скрипнув зубами, он потянулся к карабину. Прикинул расстояние. Слишком далеко! Тяжелая пуля конечно же достанет, да только точность такого выстрела оставляет желать лучшего. В одиночную цель, конечно, он попал бы, но и туристы и нападавшие находились так близко друг от друга, что вероятность ошибки была слишком велика.
   Стараясь не высовываться, чтобы не выдать себя раньше времени, Арсений начал потихоньку подбираться ближе, чтобы стрелять наверняка. Он уже почти спустился с горы, когда увидел, что пленников начали сажать на приведенных лошадей, связывая при этом ноги под конским брюхом. Это было совсем худо. Звук выстрела мог испугать животных, со связанными за спиной руками удержаться на верткой монгольской лошадке весьма не просто. Не дай бог лошади понесут, и головы связанных людей, не удержавшихся в седле, попросту расколотит о камни, как спелые арбузы. Спасать будет некого. Сокращая дистанцию, Арсений стал перебежками приближаться к лагерю. К несчастью, караван тронулся и начал удаляться. Конный шаг хотя и не слишком скор, но быстрее шага человека. Арсений бежал следом, с ужасом понимая, что, если караван не остановится в течение ближайших двух часов, отрыв будет только увеличиваться.
   Расстояние и впрямь не сокращалось. Маленькие мохнатые лошадки споро двигались среди камней, уверенно выбирая дорогу. Арсений, стараясь не быть обнаруженным раньше времени, размеренно бежал следом, не упуская из виду караван. Солнце поднималось все выше и уже ощутимо припекало затылок. С каждым шагом бежать становилось все тяжелее, особенно на подъемах. Закинув карабин за спину, он внимательно смотрел под ноги. Споткнуться и упасть было никак нельзя. Еще хуже подвернуть ногу – его на этом плато никто никогда не найдет. То, что караван уходил на юго-запад, больше всего смущало Арсения. Если у них есть какой-то проход на границе, то не факт, что он сможет воспользоваться им. Относя себя к законопослушным гражданам, он никогда не бывал в тех краях и метод несения пограничной службы представлял себе слабо. Если исходить из его знаний, то выходило, что пограничники, перекрыв основные дороги, только патрулируют заведомо труднопроходимые места. Но как выяснилось, на его плато тоже есть неизвестные ему выходы! До последнего времени Арсений был абсолютно уверен, что проход под водопадом – единственный путь, доступный человеку, если он не птица или не карабкается по отвесным стенам, как паук.
   Взобравшись на очередную гряду, Арсений вдалеке заметил неторопливо пылящий караван. Расстояние за последний час резко увеличилось. Он взглянул на часы. Погоня продолжается уже почти три часа. Он уже давно не бегал так долго. Стерев со лба пот, Арсений отхлебнул из фляжки нагревшейся воды и пустился бежать дальше. Об оставленных на скале вещах он не беспокоился. Зверью они не нужны, а вероятность, что на место его последнего бивака наткнутся люди, равнялась нулю. То, что за последние два дня он обнаружил два неучтенных кострища и группу туристов, было скорее случайностью, нежели правилом.
   Караван тянулся все дальше и дальше. Силы понемногу оставляли Арсения. Когда, вскарабкавшись на очередной скалистый хребет, он увидел вдали остановившихся лошадей, то даже не смог обрадоваться. Грудь ходила ходуном, словно кузнечные меха. Руки дрожали. Натертое ремнем карабина плечо нестерпимо ныло.
   Арсений согнулся и, опершись на колени, попытался восстановить дыхание. В горле пересохло. Воздух вырывался из легких раскаленный, будто там, в груди, горело пламя. Арсений непослушной рукой снял с пояса флягу. Воды осталось на пару добрых глотков. Сдерживаясь, он только смочил распухший язык, смочил шершавое саднящее горло и завинтил пробку. Сквозь кровавый туман, застилавший глаза, Арсений попытался разглядеть, что происходит впереди, но не смог. Изображение в окулярах прыгало в такт с бешено бьющимся сердцем. Сняв с растертого плеча карабин, он, стараясь успокоиться, двинулся дальше. Камни сами собой бросались под ноги, Арсений едва успевал уворачиваться от преград. Он уже почти достиг подножия склона, когда земля вдруг бросилась прямо в лицо, больно ударила в грудь и, кровявя руки, проехалась по всему телу.
   У него еще хватило сил привстать на четвереньки и немного проползти, пока не рухнул окончательно. Прошло долгих минут десять, прежде чем Арсений смог пошевелиться. Отполз к камню, старчески кряхтя, привалился к нему спиной. В глазах плясали разноцветные огоньки. В затылке пульсировал расплавленный свинец. Усталость и боль скручивали напряженные мышцы жгутом. Сердце, готовое выскочить из груди, билось так, что, казалось, его можно услышать за сотню шагов. Арсений слабо усмехнулся. Губы болезненно искривились. Грязное, в подтеках пота и пыльных разводах лицо, больше напоминающее посмертную маску, исказилось. Как же назывался тот фильм? Что-то про глаза! Смешно, но из-за глаз девушки он и бросился в погоню за караваном! Именно ее он так хотел освободить! Дело вовсе не в справедливости! Она и эти глаза впечатались в сознание еще в тот момент, когда Арсений впервые ее увидел. За ней он пошел, а не за туристами, до которых ему не было совершенно никакого дела. И теперь он хотел ее спасти, унести на руках от людей, похитивших ее. Привести в свою хижину, уговорить, убедить, чтобы она осталась с ним. Навсегда! На всю оставшуюся жизнь!
 
   Ингу грубо сорвал с лошади один из похитителей. Просто рассек ножом веревку, связывающую ноги, и выдернул из седла. Когда она пошатнулась на онемевших ногах, он даже не сделал попытки поддержать, просто отпустил и с хохотом смотрел, как Инга упала на камни. Впрочем, и остальные члены группы были не в лучшей форме. Тряская дорога вымотала сильнее, чем долгий пеший переход. Но самое худшее даже было не это. В туалет хотелось до боли. Но со связанными за спиной руками невозможно было даже помыслить о том, чтобы расстегнуть брюки. Оглушенные при нападении ребята давно пришли в себя, и теперь только засохшая на лицах кровь напоминала о том, как их били. Инга, потеревшись о плечо, попыталась убрать стянувшую щеку засохшую корку, но она только потрескалась и, похоже, так и осталась на лице. Главарь лениво прошелся вдоль сидящих на земле туристов и, остановившись напротив Валеры, пнул его ногой:
   – Ты, что ли, этими командовал?
   – Я. Прошу, развяжите руки, моим ребятам в туалет нужно сходить. Кроме того, с нами женщины, им надо себя в порядок привести, – негромко, но твердо потребовал Валера.
   – Ишь ты, какой шустрый! Вам, значит, лапки развяжут, а вы в разные стороны? – захохотал главарь. – Мне что, вас после по горам, как зайцев, ловить? Обойдетесь. В штаны сходите! Не баре!
   – Нам бежать некуда! Маршрут знаю только я! – продолжал настаивать Валера.
   – А на хрена им маршрут? Твоим архаровцам лишь бы сдернуть! Не того разводишь! – продолжал куражиться главарь. – Ладно, сегодня я добрый. По двое, можете встать и сходить по нужде. Друг дружке и расстегнете, и подержите, и заправите, а мои пацаны присмотрят! Ты, как самый умный, последним пойдешь! Понял?
   Валера даже не успел кивнуть, как тяжелый ботинок с силой вонзился ему в живот. Глухой стон вырвался из груди. Но Валера не закричал от боли.
   – Ну, не полегчало? – с издевкой спросил главарь.
   Унизительная процедура все же принесла облегчение. Инга и Таня пытались прикрывать друг друга от любопытных глаз, но успели наслушаться и похабных замечаний, и не менее пошлых советов. Их конвоиры на скорую руку перекусили, но ни парням, ни девушкам не дали даже по глотку воды. Их вновь посадили на лошадей и теперь погнали вскачь. Инга, когда ее забросили в седло, невольно оглянулась в ту сторону, откуда они приехали, в какой-то миг ей показалось, что на нее кто-то смотрит. Но как она ни всматривалась в каменистую гряду на горизонте, так ничего и не увидела.
   Следующая остановка состоялась только вечером. По прикидкам, они ушли от своего маршрута по меньшей мере километров на сорок, а то и на все пятьдесят. Валера, когда оказался рядом с Ингой, поделился этими соображениями и дал понять: здесь вероятность, что их найдут, практически равна нулю. На ночь их всех связали так, что распутать веревки или перетереть их не было ни малейшей возможности. Дневная жара вначале уступила место ночной прохладе, а после наступила бесконечно долгая и нестерпимо холодная ночь.
   К утру от холода так свело мышцы, что Инга даже не в силах была пошевелиться. Бандиты, сменяя друг друга, всю ночь караулили группу, по-видимому всерьез опасаясь побега. Даже разговаривать не разрешали. Естественно, уснуть и тем более отдохнуть не удалось. Рано утром, едва небо чуть посветлело, их опять посадили на лошадей, и кавалькада тронулась в путь. Ближе к полудню монгол, который постоянно находился поблизости от вожака, что-то сказал одному из бандитов, и тот, обогнав колонну, умчался вперед. Спустя час устроили привал. Судя по тому, как напряженно вели себя бандиты, можно было предположить, что граница где-то близко.
   Татьяну трясло, очевидно, ночь не прошла даром. Переохлаждение, усталость и нервное напряжение сломало девушку, но самым ужасным было то обстоятельство, что главарь на каждом привале не просто ощупывал ее, но и явно демонстрировал свое намерение. Все это происходило на глазах жениха Тани, замечательного парня Сергея. Тот, не в силах чем-либо помочь невесте, только рычал от гнева, за что непрерывно получал пинки и удары бандитов. Несколько раз беззащитного парня избивал и главарь. Причем делал это с явным удовольствием.
   Вернувшийся гонец о чем-то перемолвился с главарем, которого все называли Маркел, и тот дал команду седлать лошадей. С конских морд стянули торбы с овсом и, рассадив пленников, тронулись в путь.
   Вечер застал их в пути. Инга рассчитывала на отдых, но караван продолжал двигаться дальше. Тьма сгущалась. Уже не видно, куда ступает лошадь. Неожиданно кто-то тронул Ингу за лицо. Она вздрогнула, отшатнулась и едва не свалилась с лошади. Только теперь почувствовала, как изменился запах. В воздухе пахло смолой и хвоей, совсем как на Новый год! И еще изменился звук, с которым копыта лошадей ударяли о землю, – он стал тише, приглушеннее. Голоса похитителей, напротив, зазвучали громче, возбужденнее. Похоже, дорога подходила к концу. И действительно, еще через полчаса впереди забрезжил свет и дорога вывела к освещенному квадрату, обнесенному колючей проволокой. Несколько щитовых домиков и длинный барак посреди площадки. Какие-то люди подошли к прибывшему каравану, как только за ним закрылись ворота из колючки. Пленников стащили с лошадей, наконец развязали им руки и под возгласы охранников сорвали с них одежду.
 
   Арсений наблюдал за уходящим караваном до тех пор, пока тот не скрылся из вида за далекими горами. Дыхание уже восстановилось, но слабость еще оставалась. Справедливо рассудив, что если не удалось догнать сразу, то у него остается шанс отыскать и настигнуть похитителей позже, Арсений решил вернуться в хижину и основательно подготовиться к спасению той, чьи глаза поразили его в самое сердце.
   Он потряс пустую фляжку, окинул взглядом окрестности и, убедившись, что воды добыть негде, закинул на плечо карабин. То, что добираться придется долго, его не пугало. Сначала быстрым шагом, а после, когда мышцы разогрелись, то и бегом Арсений пустился в обратный путь. Увы, как он ни старался, но к закату так и не достиг той скалы, где оставил спальник и припасы. Ноги гудели от перенапряжения. Каждый шаг болью отдавался в измученном теле. Единственной удачей было то, что километрах в десяти от того места, где он прекратил преследование похитителей, ему удалось набрать полную флягу воды. Небольшой ручеек, стекавший из далекого ледника, освежил его, дал возможность продолжить трудный путь. Голод, непременная составляющая трудного перехода, уже давно терзал его, но вода, по сути, спасала жизнь. Вдоволь напившись, Арсений позволил себе короткий отдых, прежде чем побежал дальше.
   Когда солнце скрылось за горами и иссушающий зной сменился прохладой, двигаться стало немного легче, но, к сожалению, сил уже не было, чтобы достигнуть заветной скалы. И все же удача не оставила Арсения. Незадолго до заката, буквально в последних лучах уходящего светила, он заметил невдалеке желто-серую спинку суслика. Тот, заслышав посторонний шум, встал столбиком, настороженно оглядывался. Арсений остановился и медленно, стараясь оставаться незамеченным, потянул с плеча карабин. До цели было чуть более ста метров, однако тяжелое дыхание и рвущееся из груди сердце не самые надежные союзники при стрельбе. Только медлить было нельзя! С трудом поймав в пляшущий прицел зверька, Арсений выстрелил.
   Зверек так и не успел понять, что произошло. Тяжелая пуля отшвырнула тушку метров на пять. Арсений на бегу вытащил нож. Упустить добычу никак нельзя – желудок уже присох к позвоночнику. Когда же он добежал до зверька, тот уже не подавал признаков жизни. На то, чтобы снять шкуру и разделать тушку, понадобилось не более получаса. Решив не возиться с костром, Арсений рвал зубами кровоточащее мясо, чувствуя, как силы возвращаются в усталое тело. Покончив с едой, он прислонился спиной к камню и задремал.
   Холод забирался в пропотевшую одежду быстро. Нагретый за день камень какое-то время хранил тепло, но вскоре и он перестал согревать. Эх, в тайгу бы сейчас, свалил сушину, поджег с комля и спи себе неподалеку – когда она еще сгорит! В горах же, среди камней и жалкой растительности, об этом нечего и мечтать. Когда стало совсем холодно, Арсений поднялся и сделал несколько шагов на ноющих, дрожащих от усталости ногах. Чтобы не замерзнуть, необходимо двигаться. Его трясло. И все-таки, преодолевая боль, он направился дальше.
   Огромная яркая луна заливала холодным светом плато. Угольно-черные тени тянулись от каждого камня, яростно подчеркивая все трещины и неровности. Пейзаж казался нереальным, сюрреалистическим. Тяжело ступая, Арсений, пожалуй, на одной только воле упорно двигался к намеченной цели. Скалы он достиг лишь перед самым рассветом. С трудом вскарабкался туда, куда чуть более суток назад легко взбежал. Разжег небольшой костерок из остатков сухого горючего, обжарил несколько солидных кусков мяса и, завернувшись в спальный мешок, уснул.
   Три часа сна позволили ему вполне сносно отдохнуть, и, хотя тело болело, словно его пропустили через камнедробилку, Арсений собрал пожитки, плотно позавтракал и побежал к хижине. Отсюда до нее было не более дня пути.
   Он ясно сознавал – отшельничество закончилось. Чужой, агрессивный мир вторгся в его укромный уголок. То, что Арсений когда-то оставил, настигло его и здесь, среди каменистых пустынь, отвесных скал и кристально чистых вод, стекающих с древних ледников. Нужно ли ему возвращаться? Стоит ли та девушка с огромными васильковыми глазами того, чтобы он вернулся в жестокий мир людей, бросив насиженное место, восхитительную охоту и вечный покой, в котором так легко думается? На этот вопрос ответа не было. Необходимо было решить, зачем ему ввязываться в чужие разборки? Какое, собственно, ему дело до каких-то туристов, которые ищут приключения на собственную задницу?
   Кто их сюда привел? Тот пацан, что увивается возле красавицы с васильковыми глазами? Так пусть он их и выручает! Арсения совершенно не касается то, что с ними происходит. Он живет так, как ему нравится. Людей не трогает и к себе не подпускает! Сами вляпались – пусть сами и выпутываются! Сидели бы в своем городе и не лезли в горы! Это его плато, его земля. Охота кормила его до тех пор, пока какие-то ненормальные не спугнули его баранов! Нет, он никого не должен спасать! Не для того он отыскал в свое время этот укромный уголок, чтобы выручать из беды бродяг. Кроме того, у девушки с удивительными глазами есть этот ухажер. Наверняка она его любит, а Арсений уже по горло сыт отношениями с женщинами. Ему никто не нужен! Ведь тут так хорошо жить в полном одиночестве! Он устал от общения с себе подобными еще там, в большом мире, и совершенно не хочет туда возвращаться. Здесь не нужны деньги, тут нет необходимости постоянно искать компромиссы. Все, что ему нужно для существования, он добывает сам. Когда возникает потребность поговорить, можно позвонить матери. «Я устал от всего этого! Я хочу покоя и тишины!» – убеждал себя Арсений, с каждым шагом приближаясь к уютному дому, который построил собственными руками. Он старался забыть то, что видел, и уже осталось вроде бы совсем немного, чтобы из памяти ушли воспоминания о туристах и о девушке. Как ни рассуждай, а собственный покой куда важнее чьих-то хлопот.
 
   Инга дрожала от усталости и страха. Унижение, через которое пришлось пройти, нельзя было сравнить ни с чем ранее пережитым. Словно время повернулось вспять и сейчас не двадцать первый век, а страшные сороковые века двадцатого. То место, где они очутились, больше всего походило на маленький концлагерь, затерянный где-нибудь в предгорьях Альп. Разве что охранники не в черной эсэсовской форме, а во вполне современном камуфляже. Но отношение их к пленникам было таким же – грубость, избиения и унижение. Они стояли на плацу больше часа, голые, беззащитные. Какой-то белобрысый парень с резиновым шлангом в руках лениво прохаживался перед шеренгой и на выбор бил наотмашь мужчин и женщин по животам, ягодицам, бедрам. Самое ужасное было в том, что это доставляло ему несказанное удовольствие. Меньше всего досталось Инге. Главарь, по всей видимости, имел в этом концлагере несомненную власть. В тот момент, когда черный резиновый шлаг уже взлетел, чтобы опуститься на бедро Инги, Маркел крикнул «Отставить!», и парень изменил направление удара. Шланг только скользнул по ее голени, тем не менее причинив нешуточную боль. Остальных, очевидно, было приказано не жалеть. На Татьяне истязатель особенно развлекался. Старался бить так, чтобы причинить девушке как можно больше боли. Мужчины стояли неподвижно, заложив руки за головы, под прицелом автоматов, не решаясь даже пошевелиться. Малейшее движение тут же пресекалось жестоким ударом, от которого жертва едва могла удержаться на ногах. Сергея избили так, что он уже не мог стоять. Окровавленный, он лежал на песке, и никому не позволили подойти к нему, чтобы оказать помощь. На рассвете к ним, стоящим на плацу, выгнали из барака еще группу людей. Приблизительно человек двадцать, в набедренных повязках, босых. Среди них были две женщины, тоже со следами жестоких побоев.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента