Наталья Берзина. Я не умею прощать!

   – Я поставил пиццу, если ты захочешь, она скоро будет готова, – сказал Андрей, наливая в бокалы вино.
   Таня посмотрела на огонек свечи сквозь темное вино и изящно коснулась губами края бокала.
   – За что мы будем пить? – понизив голос, спросила она.
   – Разве обязательно пить за что-то? – спросил Андрей.
   Он сел напротив нее, и Таня решилась пустить в ход свое главное оружие. Она забралась с ногами на диван и теперь свернулась, словно кошка, демонстрируя пластику и гибкость своей точеной фигурки.
   Андрей тем не менее спокойно ел, запивая мясо терпким вином, и, казалось, совершенно не обращал на жену ни малейшего внимания. Когда мелодично звякнул таймер плиты, он встал и через минуту принес великолепную пиццу, которую редко найдешь даже в итальянской пиццерии. Слов нет, готовить он был большой мастер. Вот только жену он по-прежнему упорно не замечал. Когда же Таня, слегка возбужденная вином и едой, начала бросать на него совсем уж откровенные взгляды, Андрей напрямую спросил:
   – Ты хочешь еще что-нибудь?
   – А если я скажу, что хочу тебя? – промурлыкала Татьяна.
   – Могу я поинтересоваться – зачем?
   – Как это? Мы не были близки достаточно давно и… – несколько опешила Татьяна.
   – И что из этого следует? – поднял бровь Андрей.
   – Мы могли бы, так сказать… Я имею в виду, что ты мой муж, и я имею право на то, чтобы мы… Ну, словом, ты уже давно не трогал меня. Ты что, не допускаешь, что я могу тебя захотеть?
   – Почему не допускаю? Ты живой человек, у тебя вполне могут возникать определенные желания. Это естественно. Только я не совсем понимаю, при чем здесь я? – негромко, но твердо сказал Андрей.
   – Но ты мой муж, и, наверное, уже пора!
   – Прости, но, насколько я помню, уже несколько лет такой вопрос у тебя не вставал. Что случилось? Ты рассталась с любовником? Или он тебя уже не удовлетворяет?
   – Андрей! Как ты можешь такое говорить! У меня никогда не было любовника! Ты единственный мужчина, с которым я ложилась в постель!
   – Положим, не слишком часто.
   – Это не имеет значения! Сейчас я хочу! – возмущенно, уже едва не крича, бросила в ответ Таня.
   – Прости, но это невозможно, – спокойно, даже несколько равнодушно ответил Андрей.
   – Но почему?! Мне кажется, что теперь, когда мы остались одни, ничто не должно сдерживать наших чувств, и мы вполне можем начать жить для себя!
   – У нас что, не было времени, которое мы могли бы посвятить друг другу? Мне почему-то кажется, что, прожив без малого двадцать пять лет вместе, мы вполне могли бы найти и время, и возможности для близости.
   – Но разве не ты настаивал все время на этом? – Голос Татьяны уже звенел, как струна.
   – Да! Я не только настаивал, но и умолял, едва ли не ползал перед тобой на коленях.
   – Так в чем же теперь дело?
   – В том, что я больше не хочу, – глядя в глаза жене, спокойно ответил Андрей.
   – Этого не может быть! Но почему?!
   – Наверное, перегорел. У меня уже не осталось никакого желания.
   – Но других-то ты трахаешь! Мне многое о тебе рассказали!
   – Прости, но тебя это совершенно не касается. У тебя было достаточно времени, чтобы все осознать и начать жить так, как живут нормальные люди.
   – Как? Какие нормальные люди? У тебя всю жизнь на уме был только секс! Ты готов был вылезти из кожи, только бы разложить меня на постели! В семье это не главное! Ты как был грубым, неотесанным солдафоном, так им и остался! У тебя нежность проявлялась только в постели! Ты просто хам!
   – Таня, ты все сказала?
   – Да! Ложись, я хочу, чтобы эту ночь ты посвятил мне!
   – Я уже сказал тебе, что не хочу. И не могу. У тебя, повторюсь, было достаточно времени, чтобы понять меня и мои желания, но ты не удосужилась снизойти. Так что давай без обид. – Андрей встал и, не говоря больше ни слова, ушел к себе.
 
   Стук в дверь, робкий, несмелый, вызвал у Волошина искреннее удивление. А когда на пороге он увидел свою пассажирку, то удивился еще больше.
   – Что-то случилось?
   – Нет, извините, просто мне показалось, что вы еще не спите, и я… Ну, в общем, как это сказать… Можно я побуду немного с вами? Я очень боюсь, что наделаю глупостей, а не хотелось бы.
   – Вы ужинать со мной будете? Я сварил пельмени, правда, кажется, немного переварил, но так уж получилось.
   – Нет, спасибо, я ничего не хочу, мне бы только не оставаться одной.
   – Да что вы стоите, проходите сюда, на кухню. Садитесь.
   – Спасибо, вы очень добры.
   – Ну, что вы заладили – спасибо да спасибо. Вы сегодня ужинали? Вижу, что нет. – Волошин поставил перед гостьей тарелку и положил пельмени. – У меня, к сожалению, нет разносолов, я не особенно люблю готовить. Разве что когда гости приходят.
   – А вы что, один живете?
   – Вас это удивляет? Да, я живу один. Но как-то не чувствую себя одиноким.
   – Вы развелись, ушли от жены или она вас бросила?
   – Милая девушка, это произошло так давно, что я уже не помню подробностей. Больше двадцати лет я один и ничуть об этом не жалею.
   – Простите меня. Я совсем не хотела вас задеть.
   – Вы меня и не задели. Я же говорю, что все это было очень давно. А как так получилось, что вам негде жить? Вы ведь не приезжая?
   – Нет, не приезжая, но я не хочу об этом говорить.
   – Ясно, да вы ешьте, что вы смотрите на них, ручаюсь, пельмени не отравлены. Я, правда, не хочу знать, из чего и как их делают, но в том, что они съедобны, уверен. Может, вы выпить хотите? У меня, правда, нет вина, но зато есть хороший коньяк.
   – Спасибо.
   – Милая девушка, если вы не прекратите на каждое мое слово говорить спасибо, я, честное слово, вас выставлю.
   – Нет! Прошу вас, не прогоняйте меня!
   – Уговорили, не буду.
   Волошин встал из-за стола, ополоснул тарелку, достал бокалы и пузатую бутылку темного стекла. Плеснув по глотку коньяка, он протянул бокал девушке.
   – Так, что же у вас случилось? Вам, как я понимаю, пришлось сбежать из дома? С мужем вдрызг разругались?
   – Я не готова говорить на эту тему. Простите. – Незнакомка двумя руками взяла широкобедрый бокал, поднесла к лицу, но, так и не пригубив, поставила на стол.
   – Хорошо! Так о чем же мы будем говорить?
   – Я… я не знаю…
   И тут она заплакала, сначала тихо, а затем навзрыд. Волошин попытался поднести ей стакан с водой, но незнакомка оттолкнула его руку. Ничего другого не оставалось, как просто сесть с нею рядом и попробовать утешить иначе. Это действительно помогло. Вскоре она только изредка всхлипывала, уткнувшись носом в его плечо, а Волошин продолжал гладить ее стильно стриженые волосы да шептать какие-то слова утешения.
   Он просидел с ней долго, пока она окончательно не успокоилась. Ему никогда не приходилось утешать плачущих женщин, он просто не умел этого делать. Теперь пришлось в срочном порядке овладевать этой сложной наукой.
   – Как вас зовут? – наконец сообразил поинтересоваться Волошин.
   – Галя, – уже без слез в голосе ответила она. – А вас?
   – Волошин Александр. Так я могу вам чем-нибудь помочь?
   – Нет, спасибо, вы и так мне уже помогли, только не могли бы вы проводить меня туда, где я сегодня буду ночевать? Мне боязно заходить туда одной.
   – Хорошо, только для начала я дам вам валерьянки, что ли. Вам просто необходимо успокоиться.
   – Спасибо, не стоит. Со мной все в порядке. Не волнуйтесь за меня.
   – Из спасибо шубы не сошьешь, – буркнул Волошин, роясь в аптечке. – Вот, нашел, только сколько капать, я не знаю. Держите.
   Он протянул ей пузырек и, подождав пока она встанет, бережно поддерживая под локоток, проводил в съемную квартиру. Здесь он бывал не раз, все было хорошо знакомо. Помогая Милочке, он тут много чего развешивал, прибивал, приколачивал и теперь, приведя Галю, окинул квартирку привычным хозяйским взглядом. Ее вещей не было, только легкая шубка в прихожей на вешалке. Почему-то она показалась ему такой трогательной, что вызвала невольную улыбку. Да и сама Галя была до невозможности милой, даже сейчас, несмотря на распухшие от слез глаза и раскрасневшийся нос. Среднего роста, с огромными выразительными серыми глазами, хорошо сложенная, она выглядела обворожительно. Не девушка, а мечта любого мужчины.
   Галя остановилась посреди комнаты и, оглядевшись по сторонам, подняла глаза на Волошина.
   – Простите, что я причинила вам столько неудобств. Мне очень неловко.
   – Ничего страшного, примите капли и ложитесь. Утро вечера, говорят, мудренее. Я пойду, пожалуй.
   – Да, не смею вас задерживать. Еще раз большое спасибо.
   Волошин вернулся к себе, плеснул в бокал еще коньяка и залпом выпил. День выдался достаточно трудный, хотя легких дней в последнее время он, пожалуй, и не мог вспомнить.
   2 Н. Берзина «Я не умею прощать!»

* * *

   Скоро уже начнется горячая пора. Ирина^[2]сидела за компьютером и просматривала почту. Судя по всему, в этом году удастся наконец заработать вполне приличные деньги. Уже сейчас заявок на отдых в их пансионате было более чем достаточно. Конечно, оставались какие-то окна, но в целом на весь сезон места уже были расписаны. Во дворе визжала бензопила: Петр снова что-то улучшал и перестраивал. В этом году исполнится три года, как они вместе. Целых три года счастья! Ирина порой даже не могла поверить в то, что у нее в жизни будет что-то подобное. Тем не менее это случилось, и не с кем-нибудь, а именно с ней. Всего три года назад она и подумать не могла, что, отправляясь навестить брата, лежащего в госпитале после очередного ранения, она повстречает свою судьбу.
   Всю жизнь ей не слишком везло с мужчинами. Те, что попадались, не шли ни в какое сравнение с братом. А именно он, да еще, пожалуй, отец, для Ирины были образцом мужчины. Оба были настоящими офицерами, с той самой, передающейся из поколения в поколение, армейской закалкой. В их роду почти все мужчины служили еще при царе-батюшке. Так что было с кем сравнить. Но так сложилось, что с ней знакомились исключительно какие-то маменькины сынки. Только однажды она повстречала мужчину, с которым чувствовала себя комфортно, даже вышла за него замуж, да вот незадача, он хотел иметь детей, а Ирина оказалась бесплодной. Давно, еще в студенческие годы, она занималась водным туризмом. Спорт, скажем прямо, не совсем женский. Однажды на сплаве, на Вишере, их плот разбило на пороге. Повезло. Спаслись все, но Ирина тогда сильно застудилась. Не придав особого значения, упустила время, лечиться не стала, и как результат – полное бесплодие. Как ни горько было, но с мужем пришлось расстаться. Вот потом и потянулась череда никчемных мужичков, которым не было никакого дела до ее души, а лишь бы до тела добраться. Ирина уже считала, что выгорела вся изнутри, ничего не осталось в сердце, кроме пепла. Но в тот момент, когда вместе с женой Кирилла^[3] она вошла в палату, ей в глаза бросилось лицо мужчины, о котором она мечтала всю жизнь.
   Петр служил вместе с Кириллом, они даже ранены были в одном бою. О том бое она так ничего и не узнала, ни от брата, ни от Петра. Они в равной степени не любили рассказывать о войне. Но когда Лиза, жена Кирилла, вернулась в Москву, Ирина решила остаться. Денег не было, пришлось устраиваться на работу. Место продавца на местном рынке она нашла достаточно быстро. Платили конечно же очень мало, едва хватало на то, чтобы рассчитаться за жилье да на скромные передачи для брата и Петра. Но как бы то ни было, Ирина не унывала. Главное, что она здесь, рядом с мужчиной, которого полюбила. Проводя все свободное время у постели Петра, она ясно видела, что он просто уже не может обходиться без нее. Именно она помогала ему делать первые шаги – перебитое пулей бедро срасталось плохо, но все же через месяц Петр достаточно уверенно начал ходить, сначала на костылях, а затем и с палочкой. В тот день, когда Кирилл выписался из госпиталя, Ирина, не в силах больше сдерживаться, осталась с Петром наедине в госпитальной палате. Эта ночь, полная безумной страсти и жарких признаний, стала первой, когда Ира по-настоящему поверила в то, что она любима. Так сложилось, что у них оказалось все наоборот: не он, а она ухаживала за ним, приносила цветы и конфеты, да и первый шаг к сближению Ирина сделала сама. И вовсе не потому, что Петр был для нее ведомым, просто так сложились обстоятельства.
   Комиссия признала капитана Петра Леонидовича Мазурского негодным к строевой службе. Это известие сильно расстроило его, но зато вызвало бурю восторга у Ирины. Через месяц они поженились. С тем диагнозом, что оказался у Петра при выписке из госпиталя, нужно было серьезно думать, где жить. Климат его родины не подходил абсолютно. Необходимо было искать новый дом значительно южнее. Поначалу хотели осесть в Крыму, но цены откровенно пугали. Так они попали сюда, в этот маленький курортный городок.
   На первое время они сняли крошечный домик за такую смешную цену, что даже не сразу поверили в то, что это реальность. Лишь немного погодя им попался этот коттедж. Донельзя запущенный, унылый. Но Петр оказался мастером на все руки. Уже в августе они смогли принять первых постояльцев. Появились хоть и небольшие, но свои деньги. В начале зимы к ним приехал Кирилл. Погостив всего лишь пару дней, он вернулся к своей работе, но оставил на развитие пансионата довольно приличную по здешним меркам сумму. Уволившись из армии, Кирилл занялся бизнесом и теперь понемногу становился на ноги.
   Петр всю зиму вкалывал как одержимый, и к весне дом начал понемногу обретать вполне приличный вид. Чтобы работать серьезно, Ирина заказала на фирме собственную страничку в Интернете. Весной стали поступать первые заявки, пусть не слишком много, но, как говорится, лиха беда начало. Тем временем Петр начал полностью переоборудовать комнаты для постояльцев. Вместе с Ириной они тщательно продумали все нюансы, и к сезону их пансионат уже вполне мог конкурировать с давно известными и успешными.
   Неприятности начались, когда прибыли новые посетители. Петр, как обычно, возился во дворе, когда в ворота вошел неприметный паренек и стал о чем-то с ним разговаривать. Ирина видела, что беседуют они вполне мирно, и не вмешивалась, только после его ухода Петр поднялся на террасу чернее тучи.
   – Что произошло, Петя? – испуганно спросила Ирина – и осеклась, поймав взгляд мужа.
   – На нас наезжают, и вполне серьезно. По-взрослому.
   – Рэкет?
   – Да, будь он проклят. Требуют пятьсот долларов в месяц, в противном случае грозятся принять меры.
   – Но у нас просто нет таких денег!
   – А вот это объяснить им не удастся. Мальчик заявил, такова такса.
   – Он что, тебе угрожал?
   – Ира, я думаю, тебе лучше на время уехать к брату. Я постараюсь разрулить ситуацию, но у меня должны быть развязаны руки. Я боюсь, что, если все пойдет не так, как я планирую, ты можешь оказаться под ударом.
   – Петя, не говори ерунды, я в состоянии за себя постоять! Тем более место жены рядом с мужем, а не где-то далеко.
   – Иринка, пойми, нам объявили войну. Это вполне серьезно, я не вправе тобой рисковать.
   – Я останусь с тобой. Если все так, как ты говоришь, то я не хочу остаться одна. Ты просто не имеешь права оставить меня им. Мы будем бороться до конца.
   В эту ночь, последнюю мирную ночь, они любили друг друга как в последний раз, словно прощаясь навсегда.
 
   В тот вечер Волошин вернулся домой позже обычного. Когда он подъезжал к дому, ему показалось, что у подъезда в свете фар мелькнула знакомая фигурка. Посетовав на усталость, Волошин запер машину и направился к подъезду. Как ни странно, но ему не померещилось, у двери и в самом деле стояла Галя.
   – Добрый вечер. Давно здесь стоите? – поздоровался Волошин.
   – В общем, нет, то есть да. Вот только замерзла совсем.
   – А почему здесь? Что, Милочка ключи не дала?
   – Да нет, я же на одну ночь останавливалась. Утром отдала ключи и теперь не знаю, что делать.
   – Ну проходите, подумаем, как нам быть. – Волошин отпер дверь и впустил Галю в подъезд. – А вы что, даже телефон у нее не взяли?
   – Нет, я, честно говоря, рассчитывала вернуться домой, но… не смогла.
   – Проходите пока ко мне, я сейчас свяжусь с Милой. Может, пока то да се, чай? Раздевайтесь, вы ведь продрогли совсем.
   Галя послушно сбросила шубку и, повесив ее рядом с курткой Волошина, прошла на кухню.
   Волошин первым делом водрузил на плиту чайник и лишь затем позвонил. Милочки дома не оказалось.
   – Вам не повезло! Куда вас теперь девать, ума не приложу. Милы нет, когда появится, неизвестно.
   – А можно я у вас, ну хотя бы на кухне переночую?
   – Да неудобно вроде. Вы знаете что? Ныряйте в ванну, попробуйте для начала согреться, а я пока ужин приготовлю. – Волошин вышел и, вернувшись через минуту, протянул Гале свежее полотенце. – Вот, возьмите и грейтесь.
   В доме Волошина женщины появлялись редко, а ночевать вообще оставались единицы, так что поводов для некоторой растерянности у него хватало. Волошин бросил на сковородку пару солидных кусков мяса, поставил воду, чтобы отварить овощи, подумав, достал вчерашнюю бутылку коньяка. Чайник пронзительно засвистел, сообщая, что уже пора выключать. Волошин заварил чай и, перевернув мясо, начал накрывать на стол. Он уже раскладывал еду по тарелкам, когда за спиной раздался восхищенный голос Гали:
   – У-у-у, как тут вкусно пахнет! Обернувшись, он увидел ее, такую трогательную в огромном махровом полотенце.
   – Я решил, что вас стоит покормить. Вы замерзли и наверняка проголодались. – И, подумав, добавил: – Я сейчас найду вам что-нибудь из одежды. По размеру, конечно, не подберу, но все же будет лучше, чем в этой тоге.
   Он принес ей теплую фланелевую рубашку и шорты. Галя на минуту скрылась в ванной и уже предстала перед Волошиным совершенно в ином виде. Не ясно, что она сделала с шортами, но рубашка ей доставала практически до колен.
   Разлив по бокалам коньяк, Волошин жестом пригласил Галю к столу. Спокойно, без малейшего жеманства Галя сделала добрый глоток благородного напитка и принялась за мясо, едва не урча. Долгое стояние на холоде разбудило в ней прямо-таки зверский аппетит.
   Волошин вполглаза наблюдал за ней, и с каждой минутой она нравилась ему все больше. Ей не было и тридцати, очень хорошенькая, если не сказать красивая. Сегодня она совершенно не походила на вчерашнюю заплаканную, на грани истерики, женщину. Порозовевшая от горячей ванны, она оказалась чертовски привлекательной. После ужина Волошин для очистки совести еще раз позвонил Милочке, но разговаривать с автоответчиком не стал. По-хорошему пора было бы уже завалиться спать, но, немного стесненный неожиданной гостьей, Волошин включил телевизор и, плеснув еще немного коньяка в бокалы, предложил ей посмотреть какой-то фильм. Совсем по-семейному они устроились рядом на диване и наблюдали за развитием сюжета, пока Галя не начала откровенно зевать.
   Выиграв недолгий спор, кому где спать, Волошин оставил Галю в комнате, а сам ушел на кухню. Он долго ворочался на узком диванчике, пока не нашел положение, которому не противилось его тело.
   Волошин уже почти уснул, когда Галя, присев рядом, положила ему руку на плечо:
   – Саша, не мучайтесь, идемте ко мне. Я очень прошу вас. Поверьте, мне совсем не просто просить вас об этом.
   – Галя, мне трудно будет сдержаться в одной постели с вами.
   – А я и не прошу вас сдерживаться. Совсем наоборот! – И она, потянув руку Волошина, положила ее себе на грудь.
 
   – Тебя куда отвезти, ты где работаешь? – допивая кофе, спросил Волошин Галю утром, когда они впервые завтракали вдвоем.
   – На «Академическую», если не трудно. Я уже опаздываю.
   – Тогда пошевеливайся. Дверь захлопни, а я пока машину прогрею, – бросил Волошин, уже натягивая куртку.
   Остановившись, он спросил Галю:
   – Ничего, если я тебя вечером подхвачу?
   – Мне будет приятно! В шесть, самое позднее в шесть пятнадцать. Тебя устроит?
   – Вполне, значит, здесь на этом месте.
   – Да, до вечера.
   Выскочив из машины, Галя подхватила поудобнее сумочку и слилась с толпой спешащих на работу людей.
   Передав машину водителю, наконец оправившемуся от болезни, Волошин вернулся домой и тщательно навел порядок – все же принимать Галю стоило в хорошенько убранной квартире. То, что произошло сегодня ночью, взволновало его. Мало того, что у него давно не было женщины, просто та естественность, с которой у них все получилось, давала надежду на то, что Галя задержится в его жизни надолго. Сегодня вечером он привезет ее к себе и постарается сделать все возможное, чтобы она не думала ни о чем. Безумно хотелось сделать ее счастливой.
 
   План был прост, как все гениальное, оставалось лишь претворить его в жизнь. Петр быстро нашел с кем переговорить и теперь, сидя в маленьком кафе, ожидал нужного человека. Кофе давно остыл, а клиент явно опаздывал, ну что ж, теперь это не имело большого значения. А вот и он, ну конечно же во всем белом.
   – Ты принес? – не здороваясь, по-хозяйски усаживаясь, бросил молодой человек.
   – Что ты будешь? Кофе, сок или коньяк? – смиренно спросил Петр.
   – Ты мне не тычь, уважение проявляй! – вскинулся человек в белом костюме.
   – Да ладно тебе, ты мне в сыновья годишься.
   – Если бы у меня был такой слюнявый папаша, я бы его еще пацаном замочил, ясно тебе?
   – Куда же яснее. Ну, не хочешь – твое дело. Пошли, у меня все в машине.
   – Во, блин, а говорил, бабок нет, на что тогда тачку купил? – ухмыльнулся молодой человек, но тем не менее встал и последовал за Петром.
   Они свернули в узкий переулок, в тупичке действительно стояла старенькая машина. Молодой человек едва успел посмотреть на нее, как локоть Петра, словно снаряд, врезался ему в живот. Последнее, что успел заметить парень в белом костюме, – это старый растрескавшийся асфальт, да еще услышать хруст ломающейся от удара собственной шеи.
   Быстро оглядевшись, Петр открыл багажник и, забросив уже бездыханное тело, сел за руль. Проехав несколько кварталов, он тщательно вытер платком все, к чему прикасался, и, не запирая машину, удалился прочь: сегодня предстояли еще две встречи.
 
   Домой Петр вернулся поздно ночью, не зажигая свет, прошел в крохотный закуток и, достав из тайника пистолет, неторопливо разобрал его и тщательно смазал. Ирина вошла, когда он как раз дослал патрон в ствол.
   – Это что? – шепотом спросила она, увидев оружие в руках мужа.
   – Это? Пистолет. «Гюрза». Хороша, доложу тебе, штука, жаль, что патронов к нему просто так не достать. Калибр очень редкий! – ничуть не смутившись, ответил Петр.
   – Но зачем?! Ты что, собираешься с его помощью вести войну?
   – Сейчас я не собираюсь ни с кем воевать, но, когда я уйду, ты запрешь за мной дверь и ляжешь спать.
   – Ты что, собираешься меня оставить одну?
   – Я вернусь самое позднее утром. Но если что-то пойдет не так и меня утром не будет, тогда бросай все и уезжай к брату.
   – А ты? Что будет с тобой?
   – Мне нужно встретиться с одним человеком. Я не знаю, сколько времени займет разговор и к чему он приведет, но лучше готовиться к самому худшему. Если я договорюсь, то вернусь часа через два, может, через три. Если не договорюсь, утром ты должна будешь уехать.
   Он крепко поцеловал потерявшую дар речи жену и выскользнул из дому, бесшумно, словно призрак.
   Крохотный ресторанчик был практически пуст. Петр подошел к стойке и едва слышно спросил бармена:
   – Хозяин у себя?
   Тот молча кивнул в сторону неприметной двери за спиной. Едва Петр вошел, как навстречу ему поднялся крепкий мужчина средних лет.
   – Мне нужен хозяин, – заявил Петр.
   – А ты ему? – вопросом на вопрос ответил крепыш.
   – Ну, как знаешь, – как-то подавленно обронил Петр и, понурив голову начал поворачиваться к двери, но в следующий миг его нога уже впечаталась в грудь крепыша.
   Тот, не успев даже охнуть, отлетел к противоположной стене и, ударившись о нее, сполз на пол бесформенной кучей. Петр рванул на себя неприметную, но тяжелую дубовую дверь и исчез за нею.
 
   – За такое вино можно отдать полжизни, Василий! Прощайте! – уже выходя, сказал Петр и закрыл дверь.
   Крепыш только начинал подавать признаки жизни.
   – Сынок, ты бы в спортзал походил, что ли! А то такой большой, а падать грамотно так и не научился! – негромко сказал ему на прощание Петр.
   Небо еще даже не начинало блекнуть перед рассветом, когда он вошел во двор пансионата. На террасе стояла, завернувшись в шаль, Ирина.
 
   Татьяна тогда очень сильно обиделась, задета была ее гордость. Еще бы, как он посмел отказать ей! Но самым странным было другое: казалось, совсем еще недавно не кто иной, как Андрей на коленях умолял ее о близости, а она его отвергала, и вдруг ситуация в корне изменилась. Почему? У него есть другая женщина? Если так, то он ее попросту предал! Кто он вообще такой?! Что возомнил о себе?! Назвать его красивым совсем нельзя! Да, возможно, он обаятелен, но не более того, да и как любовник не так уж он, наверное, и хорош. По крайней мере, Таня хотела так думать. С ней он раньше пытался как-то экспериментировать, но она всегда запрещала ему выходить за установленные ею самой рамки. А если вдруг он и вправду что-то мог? Теперь, после его отказа, она уже не могла этого узнать. На следующий день, едва открыв глаза, она увидела на столике перед постелью привычный поднос с чашкой горячего кофе и тарелочки с бутербродами и салатом. Позавтракав, Таня позвонила подруге: необходимо было срочно обсудить произошедшее. Рассказав подробно о вчерашнем так и не состоявшемся романтическом ужине, Таня вместе с Лориком начала обдумывать план дальнейших действий.