Сыграли мы с ним серебряную свадьбу, и после этого к нам в дом пришла беда. Соперница моя, молодая и наглая, работает поваром на заставе, а муж мой водителем, как вольнонаемный. Я сразу заметила в нем перемену. Стал тщательно бриться, душиться одеколоном. Все рубахи в шкафу переберет, прежде чем выберет, какую надеть. Волосы расчесывает на пробор и в зеркало внимательно себя разглядывает. Спрашиваю у него: «У тебя что, новая любовь объявилась?» Он смутится и говорит: «Нет, начальство новое вожу, требует, чтобы был аккуратно одет и хорошо выбрит». Не верила, но надеялась, что перебесится, ведь уже внуков имеем.
Однажды она позвонила мне и говорит: «Знаешь, где сейчас твой муж?» – «Знаю, он на работе». – «Нет, он в ванне у меня, а потом мы с ним в постель ляжем. Он на меня не надышится, а тебя он не хочет, жалеет тебя, только и всего. А не веришь, так приезжай ко мне по адресу», – и назвала мне свой адрес. Я подъехала к ней. Звоню в дверь, она открывает. Молодая, не старше нашей дочери, лет 25, не больше. Он выглядывает из-за нее, видно, и ему любопытно, кто это к его крале пришел так поздно. Вдруг жених. А это я, его старая жена. На нем новое трико, майки нет, видно, что только из ванны и готов ложиться спать.
Молодуха говорит: «Выбирай: или я, или эта старуха. Либо ты остаешься, либо уходишь, но уже навсегда. Я больше не хочу быть на втором плане». Гляжу я на него, а он пятнами пошел, и ему плохо. Стоит молча, оперся на косяк, наверное, его ноги не держали. И так мне его стало жалко, даже злость и обида ушли. Повернулась я и пошла. Утром он приходит. Ни я, ни он об этом не говорим. Боюсь, что в ответ он скажет, что уходит к ней и меня оставляет. И стал он ночевать по очереди: то у нее, то у меня. И сразу же у меня весь интерес к жизни пропал. Стала я худеть, все абсолютно болит. Однажды начала я с ним разбираться. Он пошел в сарай да и голову в петлю сунул. Едва я его откачала. Решила я, что никогда ему больше слова не скажу. Как будет, так пусть и будет, лишь бы живой был. Но не подумала я тогда, на какие муки себя обрекаю.
Только она позвонит, он все бросает и тут же летит к ней решать ее проблемы. Деньги он отдает ей до копейки, не оставляет себе даже на столовую. Она хоть и повар, но обед в кассе нужно оплачивать. Вот и берет он с собой бутерброд с килькой или банку с супом, а потом ест его холодным.
Пишу Вам вот почему. Решила я, что пора этому положить конец. Не могу так больше, все силы иссякли. Вот и прошу Вас, Наталья Ивановна, дать мне заговор на вразумление блудного мужа. Об этом заговоре мне одна тетка говорила. Если его применить, то муж в ум входит и от семьи больше ни на шаг. Ради Христа прошу, не откажите мне в просьбе.
С искренним уважением, Вероника. г. Земнухов».
Уважаемая Вероника, заговор на вразумление блудного мужа я знаю и с удовольствием выполняю вашу просьбу. Читают этот заговор в то время, когда муж уехал к своей любовнице. Пойдите к мосту, который соединяет два берега. Встаньте на середину моста и скажите:
Шла Божия Матушка через мост,
Навстречу Ей Николай Угодник крест нес,
С ним рядом шел Илья Пророк,
За Ильей Пророком Иоанн Богослов.
– Куда, Божия Матушка, идешь,
Кого, Божия Матушка, зовешь?
– Иду Я к рабу Божию (имя), поспешаю,
Зову его к рабе Божией (имя), возвращаю,
И зовет его со мной един Сын Мой.
Сын мой, Господи, возьми раба (имя) за руки,
Сын мой, Господи, сними с него блудные муки.
Ум, разум его поправь
И к своей венчанной жене на порог отправь.
А ты, блудный и гульный дух,
Выйди из моего мужа, из его тела,
От молитвы моей святой и от моего дела.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Вода к реке, пень к земле,
Рука мужа к моей руке.
Когда только муж мой к этому пню придет,
Когда он мой узел развяжет и разорвет,
Тогда только муж мой, раб Божий (имя),
От меня, рабы Божией (имя),
К другой женщине уйдет.
Дело мое крепко, слово мое лепко.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь. Аминь.
Как-то вечером вместе с клубом морозного воздуха к нам ввалилась замотанная в шали женщина. Она была такого маленького роста, что я вначале решила, что это пришел ребенок. И только когда гостья размотала свои платки, я увидела, что это вполне взрослая, но маленького роста женщина.
Едва отдышавшись от мороза, она заплакала. Плакала тоже по-детски, тоненько и жалобно. Иней на ее бровях и ресницах таял и смешивался с ее слезами. Выглядела она такой жалкой, что я стала поглядывать на бабушку, ожидая, что она строго пресечет рыдающую женщину. Обычно она так специально делала, чтобы плач не переходил в истерику. Она и меня учила: «Когда будешь знахарить, никому не позволяй рыдать, иначе все сердце себе сорвешь. А чтобы ты могла помогать больным, ты должна быть крепкой и здоровой. Пресекай слезы сразу, уговоры жалостливые только лишь распаляют слезы, а строгость быстро образумит». Но в этот раз бабушка молча встала с табуретки и подала гостье стакан воды. Я поняла, что бабушке жалко эту маленькую женщину.
Выпив воды, женщина успокоилась, наверняка бабушка успела шепнуть свое словечко.
Женщина осталась у нас ночевать, успокойные слова действовали, и она уже без слез рассказала свою историю, которая потрясла мое детское воображение.
Вот рассказ Нины: «Моя мама родила двойню: это были я и мой брат. Брат родился крупным, а я была маленькая, как кусок мяса. Меня выходили, а вот брат умер. Мама сильно об этом не горевала, ведь у нее, кроме меня, было уже семеро детей. С утра до вечера работали, а есть было нечего. И когда мне исполнилось 15 лет, мама отдала меня за нашего деревенского дурачка. Все знали, что он ненормальный. Знала и моя мама. Но время было очень голодное, а мать моего будущего мужа дала моей маме слово, что не оставит нашу семью без помощи. Ради остальных детей мама пожертвовала мною, и я ее не виню.
Семья моего мужа была из кулаков, зажиточной. На них работала половина нашего села. Почему именно меня, голодранку, выбрали в снохи? Да потому, что на меня положил глаз их Федот. Увидев меня однажды, Федот стал каждый Божий день сидеть возле нашей хаты и не уходил. И тогда его мать пришла уговаривать мою мать отдать меня за Федота. Так я из грязи попала в князи. Еды у них было полно. Масло и мясо на столе были каждый день. Сливки они пили, как воду. Сперва я их боялась, но потом поняла, что свекровь меня балует и опекает, как дочку. Однажды она купила мне в городе красивый наряд, и когда я его надела, она с восхищением в голосе сказала: «Сколько я тебя знаю, все на твою красоту удивляюсь. Хороша же ты, девка, ни у кого у нас в селе нет такой сно-шеньки, как ты. Тело у тебя белое, как сахар, глазки, как смола, черные, косы ниже колен, а махонькая ты, как кукла немецкая!»
В то время в местной торговой лавке продавали немецкую куклу. У куклы глаза открывались и закрывались. Вот эту куклу свекровь, Улита Панкратовна, принесла мне в коробке, выстеганной атласом. Свекровь лично любила заплетать мне косы атласными лентами и все приговаривала: «Это ж надо такую красу иметь, что даже дурачок неразумный и то эту красоту углядел».
Так прожили мы с моим мужем два года. Ругаться не ругались – он смирный был. Но любить я его не любила, да и любви я тогда не понимала. А порой я им брезговала, но вида никогда не подавала, знала, что он сын моей свекрови, а она его жалела и любила. Спать мы с ним не спали, лежали, как брат с сестрой. Было ли что у него ко мне мужское, не знаю, скорее всего, смотрел он на меня просто как на картину, и то сидел, в носу ковырял. И еще любил он уходить на речку и бросать камни в воду. Однажды он ушел и больше не вернулся. Через неделю выловили его за 10 верст от села.
После его похорон свекровь сказала мне: «Не уходи от нас, Нина, не бросай нас». Сынка я своего глупенького любила, я он тебя полюбил. Я тебе все завещаю, все, что у меня есть, отдам. А есть у меня очень многое, ведь отец моего мужа, мой свекор, был купцом и все потом осталось нам. Я послушалась и согласилась. Да и куда идти: дома нищета, а я уже привыкла к пышкам и сливкам. А перед Пасхой свекровь моя заболела и преставилась. Сперва я не знала, как поступить со своим богатством. Матери сказать – они сразу у меня все забрали бы. Вот я и решила: буду своим потихоньку помогать, а всей правды им не скажу.
Прошел год и еще год. В нашем селе объявился добрый молодец, и стал он меня охаживать. А ухаживать он умел, такой мудреный да ласковый, что я и глазом не успела моргнуть, как вся в его власти оказалась. А как стал моим мужем да прознал про мои деньги и золото, так все повернул таким макаром, что раз он мне муж, то и всему хозяин. В общем, доверилась я ему, а зря. Постепенно не стало меда в его речах. Перестал он меня обнимать и целовать. Зато без конца стал ездить в город по каким-то своим делам. Возьмет с собой деньги, а приедет пустым. Начну я ему выговаривать, а он мне в ответ: «Тебе деньги дороже, чем муж, если так, то я и совсем уйду!» А я белого света без него не вижу, в рот ему гляжу пуще верной собаки. Понимаю, что веревочки он из меня вьет, а гордость и обида молчат, одна любовь в голове и сердце. Видно, в возраст я стала входить, а другой любви не было никогда. Однажды приехал он, а на шее у него засосы и пиджак весь в длинных рыжих волосах. Я к нему с вопросом, а он с кулаком. Избил меня и говорит: «Будешь бита, если хоть слово против скажешь». Я его спрашиваю, до каких пор он гулять будет, а он в ответ: «Пока вкусно, до тех пор и есть буду». Не знаю, что со мной сотворилось: чем больше он гулеванил, тем больше я о нем сохла. А он все больше наглел, будто чувствовал свою власть надо мной. Как-то приехал он из города и привез с собой девку. По виду она ладная и одета по-городскому. Часики у нее на руке золотые. Но я сразу же поняла, что девка эта распутная и продажная, он сам сказал, что в кабаке ее подобрал. Звали эту девицу Людмилой, а называла она себя – Люси.
Муж мой сказал мне при ней: «Хоть слово на нее скажешь, тут же прибью. Жить она будет с нами, а спать будем втроем». Заставил меня накрыть стол, сам сидит, а она у него на коленях. Он ее за титьки шарит, а она папиросу курит. Не вытерпела я и стала ругаться. Он меня избил и на кровать кинул. Сам с ней на кровать лег и по очереди с нами спал. Прошло полгода. Я из хозяйки превратилась в ее служанку. Мыла ее, убирала за ней, а они напьются и хохочут.
Вскоре я поняла, что беременна. И тут выяснилось, что Люська тоже брюхата. Ходили вместе с животами и родили почти в одно время. Однажды, пока я корову доила, Люська задавила моего Васеньку. Приехал муж, я к нему с плачем, а он: «Заткнись, хочешь, еще обрюхачу, детей я строгать умею». А Люська и своего ребенка не любила. Соберутся и уедут в город, а он орет. Я его своим молоком кормила и все представляла, что это мой сыночек, Васенька мой. У них и глазки-то были одинакового цвета, будто васильки. Глаза в отца получились.
Потом Люська в город сбежала, а ребенка мне оставила на память. Уходя, сказала: «Обрыдло мне ваше село, я на волю хочу. В кабаках – жизнь, там весело, а здесь сиди, как в клетке, это не по мне. Не могу я с одним мужиком жить, мне радость и свобода нужны. А радости нет, когда один и тот же бык скачет. Не обижай Ваську, я тебе его дарю, а себе еще нарожаю».
За ее уход муж отыгрался на мне. И руками бил, и ногами. А я все равно рада, что она ушла, даже боли от его побоев не чуяла.
Года два прожили мы плохо. Сынок мой приемный подростал. Я стала надеяться, что выветрилась у мужа гулянка, вроде как за ум взялся. Но, видно, рано я радовалась. Стал он, как прежде, то к одной ходить, то к другой. С возрастом еще красивее стал. Статный, сильный, волос волной, плечи широкие, глаза васильковые. Пропадаю я по нему. Как-то раз неделю не приходил, у Зинки хороводился. Так у меня душа ныла, что не могла я больше этой боли терпеть, взяла веревку и стала из нее петлю делать.
Заходит тут мой мальчонка, уставился на меня синими глазками и как заплачет: «Мамка, мамка». Будто понял, что может меня лишиться. Сняла я петлю и думаю: «Попытаю я счастье, поеду до Евдокии». И у нас ведь о Вас известно, хоть и два дня подводой до Вас добиралась. Обороните Вы мою жизнь от его гулянок, нет моих сил. Иначе согрешу и руки на себя наложу».
Именно в этот день, почти полвека назад, я узнала заговор от гулянок мужа-изменника. Этот заговор я передаю и вам и искренне хочу, чтобы женщины могли этой молитвой остепенить своего блудного мужа и отца своих детей.
Читают заговор поздно вечером. В центр стола поставьте миску с дюжиной яиц. Каждое яйцо держите к себе острым концом и давите его так, чтобы между пальцев стекало его содержимое, т. е. белок и желток.
При этом нужно произносить заговорные слова:
Яиц двенадцать,
Святых двенадцать.
Как святые зло уничтожали,
Так бы и моего мужа (имя) провожали
Девки, бабы, вдовицы,
Седые и молодицы.
Путь он будет со мной жеребцом,
А со всеми другими мерином.
Дюжина яиц разбивается,
Кольцо на душу надевается,
А слово и дело мое сбывается.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь. Аминь.
Запираю я, раба Божия (имя),
Всю хулу, все худые думы,
Суды, пересуды, Споры и ссоры.
Замыкаю я их семьюдесятью семью замками,
Семьюдесятью семью цепями.
Кто мудрей меня взыщется,
Кто надумает заговор мой разбить,
Тот до тех пор его не порушит,
Пока воду окияна всю не сможет испить.
Ключ моим словам,
Замок моим речам.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Из письма: «До тридцати шести лет я никак не могла выйти замуж и вот два года назад наконец вышла замуж за Юру. Вернее сказать, я его вымолила у Бога по Вашей книге.
Он очень хороший человек, и все у нас с ним замечательно, но есть одна серьезная помеха – мой папа. Примерно полгода назад у мужа произошел конфликт с моим отцом, после которого папа просто возненавидел Юрия, хотя он сам его оскорбил, и незаслуженно.
Дело в том, что мой отец – очень сложный, а порой даже жестокий человек. Он совершенно не терпит ничьих возражений, и все обязаны делать все только по его усмотрению.
Почти каждый день отец говорил моему мужу:
– Если ты такой умный, то заработай себе жилье, а пока живете у меня, здесь все будет по-моему. Не суйся в мой монастырь со своим уставом.
Я уговаривала мужа потерпеть. Ведь нам абсолютно некуда идти. Юра – из детского дома, и своего угла у него нет, а снимать квартиру нам просто не по карману.
Месяц назад отец довел Юру до того, что он собрался и ушел из дому. Отец без конца твердит: «Топай отсюда» – или вовсе посылает его на три буквы.
Юра теперь живет в мужском общежитии, а мы с мамой не можем повлиять на отца.
Я, к сожалению, не нашла в Ваших книгах заговора, который бы поспособствовал примирению отца и Юры.
Я очень боюсь, что моему супругу опротивеет такая жизнь или он познакомится с какой-нибудь женщиной и тогда я останусь одна. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить Вас за замечательные книги.
Вероника Субботина».
Возьмите воду из трех колодцев. Если вы живете в городе, то можно съездить в ближайшую деревню – там наверняка есть колодцы.
Набрав воду из трех колодцев, слейте ее в одну емкость, например в ведро. После этого воду следует сразу же заговорить. Этой водой нужно опаивать человека тринадцать дней кряду. Давать воду можно в виде чая, кофе, компота, киселя и так далее, каждый день по одной кружке.
Человек, выпивший эту воду, станет намного покладистей и добродушней.
Заговаривают воду так:
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Заговариваю я три воды,
Ты, милость Божия, приди,
Сойди до этой колодезной воды:
Вбей ее, всколыхни, всплесни
На раба Божия (имя) милосердие пошли
На его голову, на бело тело.
Благослови, Господи, мое дело.
А вы, нечистые духи,
Раскатитесь и разбежитесь.
Господь дьявола изгоняет,
Раба Божия (имя)
На доброе сердце благословляет.
Матушка колодезная вода,
Ты чистая как слеза.
Ходишь ты под землей глубоко,
Видишь ты кругом далеко.
Видела ли ты сонное царство,
Мертвое государство?
В царстве том покойники спят,
Очами они не зрят,
Губами не говорят,
Руками они не машут,
Землю не пашут,
Детей не родят, не плачут, не ругаются,
Ни на кого не взъедаются.
Так бы и раб Божий (имя) не ссорился,
Не взъедался,
На людей в злости не кидался,
Руками бы не махал,
Губами не угрожал.
Был бы он не лих, а тих,
Как тихи мертвецы,
Их прадеды и отцы.
Слово мое крепко, дело мое лепко.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь. Аминь.
Из письма: «Уважаемая Наталья Ивановна!
Пишу Вам в полном отчаянии, наверное, если бы Вы были со мной рядом, я не постыдилась бы встать на колени и попросить у Вас помощи или совета.
Беда моя, наверное, такая же, как у миллионов брошенных женщин. Еще год тому назад я бы положила голову на отсечение в своей непоколебимой уверенности в моем муже, с которым мы прожили больше тридцати лет. Я не представляю, как он мог все забыть. Разве можно забыть, как мы юные, еще не взрослые, но уже не дети, впервые поцеловались под Новый год. Нам было по 17 лет. Мы не могли наговориться друг с другом, и наши свидания были воистину счастливыми и чистыми. Он был моим первым мужчиной, а я у него была первой женщиной. Потом была свадьба. И разве можно забыть, как мы радовались нашим первым хозяйственным обновам. Купив гладильную доску, мы тащили ее к нашему семейному очагу. Учились вместе. Ночевали у реки в палатке, покупали в рассрочку мебель и стояли в очередь за билетами в кинотеатр. Он писал мне стихи и басовито пел под гитару. Я перешивала мамины платья, выдумывая фасоны, чтобы быть еще красивей для него, моего любимого Пашеньки. Потом появился наш первенец, а затем дочка Наташа. Мы разглядывали своих детей, ища в них свои черты, и считали, что наши дети вырастут необыкновенными людьми. За тридцать лет нашего брака он никогда меня не оскорбил, и все окружающие завидовали нашей благополучной семье. Я помню, как Павел во время моей болезни сказал: «Если ты умрешь, я не останусь без тебя ни единого дня». Говоря это, у него на глазах были слезы. Наверное, тогда я выздоровела только из-за этих слов. От одной мысли, что мой Пашенька может умереть, я впадала в панику, и если бы мне только кто посмел тогда сказать, что мой муж бросит меня, я бы просто посмеялась.
Случилась эта беда, когда Павла моего назначили на высокую должность. Мне позвонили и сказали, что мой муж сожительствует со своей секретаршей, двадцатидвухлетней девушкой, и что в данное время он находится у нее в квартире. Конечно, были названы адрес и телефон, где якобы был мой муж. «А вы кто?» – спросила я звонившую женщину. «Я ее мать, – ответила мне незнакомка, – и я не хочу, чтобы вы мешали счастью этих двоих людей. Ваш муж вас давно не любит и живет с вами только из жалости».
Не дослушав ее, я бросила трубку, но на душе стало настолько неспокойно, что я не выдержала и вызвала такси. Подъехав по указанному адресу, я увидела у подъезда дома нашу машину. По сотовому телефону я набрала мобильный моего мужа и спросила, где он сейчас и что делает. «Я за городом с людьми из министерства. Мы обговариваем проект строительства завода», – сказал он. «Когда ты вернешься?» – спросила я. И он ответил: «Ты меня не жди, я буду только к завтрашнему вечеру».
То, что со мной было в этот момент, не передать никакими словами. Меня колотило, и я не осознавала того, что делаю. Вошла к ним в подъезд и позвонила в дверь.
Дверь открылась, и я увидела свою молодую соперницу. Видимо, она меня ждала, потому что на губах у нее была неприкрытая усмешка. Она сделала жест рукой, как бы приглашая меня. В комнате на диване сидел мой муж. Одет он был по-домашнему, и на ногах были тапочки на босу ногу. На столе стояли два фужера, бутылка с шампанским, фрукты и пирожные. На секретарше был тоненький атласный пеньюар, и было видно, что она была под ним нагишом.
Павел вскочил и спросил, как я сюда попала. Я ответила, что мать его секретарши решила поторопить события, полагая, что мой приход поможет поскорей разорвать наш тридцатидвухлетний брак.
Людочка, его секретарша, крикнула: «Она все врет, мама и не знала, что ты сегодня ко мне приедешь, это она вынюхивала и следила за тобой, а сваливает на мою мать». Павел оделся и вывел меня за руку из квартиры. Как только мы вошли в свой дом, раздался звонок, и я услышала, как он ей говорит: «Все будет так, как я обещал, не плачь, я скоро приду. Нет, не вздумай, не бойся, я тебя не оставлю». Я уже не могла больше держаться и разрыдалась. Павел не мог выносить женских слез, а тут как будто его подменили. Он говорил со мной жестко, тоном, не терпящим возражения, так, как будто все уже решено и ничто не подлежит изменению.
«Я ухожу к Людмиле, жить с тобой больше не могу и не хочу. Квартиру и машину оставляю, дачу, пожалуй, тоже. Но если ты скажешь сейчас хоть слово против моего решения, я заберу все и все равно от тебя уйду!»
Через пять минут он ушел к своей молодой любовнице. А через два месяца он подал на размен квартиры и забрал все, что обещал оставить.
«Почему?» – спросила я его. «Потому что так хочет Мила».
Дорогая мой Наталья Ивановна. Мне 50 лет, и я не могу пережить его уход и предательство. Я все понимаю, но я безутешна. Не было еще ни одного дня, чтобы я не плакала по своему мужу. Вечерами я стою возле их дома. Я тоскую по нему так, что мне не мил белый свет. Научите меня молитве, которая бы вернула его мне. Как мне вернуть свое недавнее благополучие и покой? Низко Вам кланяюсь и заранее благодарю за совет.
Елена».
Я научу вас трем очень хорошим способам возвращения мужа и его любви. Первый способ очень сильный. Его делают только в сочельник, в рождественскую ночь.
Духи, вас 77, я вас напою,
Я вас накормлю,
Я вас на перину спать уложу.
А вы, духи, пустите обо мне лестные слухи,
Чтобы эти слухи до моего мужа дошли,
В его ретивое сердце ножом острым вошли,
По жилочкам, по всей кровушке,
Прямо к его буйной головушке.
Мыслил бы он обо мне и мечтал,
На уме, на разуме держал
Все часы, все минуты,
Навяжите ему путы
На ноги, на руки.
Путь он плачет, горюет от скуки
По мне, по своей жене, по Божией рабе (имя).
77 духов, идите, ловите и ведите его,
Милого моего.
Какое слово я не сказала,
Какое слово умолчала,
Все чтобы сбылось, срослось,
На ныне, на вечно и на бесконечно.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Кулла, Кулла!
Иди по ветру, найди рабов (имена).
Крути их, верти,
А мужа моего (имя) домой вороти.
Лихоманка, пляши, танцуй,
Возьми моего мужа за х…
Ко мне веди, тяни,
А мою соперницу от него в сторону гони.
Слово мое крепко, дело мое лепко.
Кто из моря всю воду выпьет,
Из вольного поля траву всю соберет,
Даже тот мудрец-хитрец
Мой заговор не перебьет.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь. Аминь.
Однажды она позвонила мне и говорит: «Знаешь, где сейчас твой муж?» – «Знаю, он на работе». – «Нет, он в ванне у меня, а потом мы с ним в постель ляжем. Он на меня не надышится, а тебя он не хочет, жалеет тебя, только и всего. А не веришь, так приезжай ко мне по адресу», – и назвала мне свой адрес. Я подъехала к ней. Звоню в дверь, она открывает. Молодая, не старше нашей дочери, лет 25, не больше. Он выглядывает из-за нее, видно, и ему любопытно, кто это к его крале пришел так поздно. Вдруг жених. А это я, его старая жена. На нем новое трико, майки нет, видно, что только из ванны и готов ложиться спать.
Молодуха говорит: «Выбирай: или я, или эта старуха. Либо ты остаешься, либо уходишь, но уже навсегда. Я больше не хочу быть на втором плане». Гляжу я на него, а он пятнами пошел, и ему плохо. Стоит молча, оперся на косяк, наверное, его ноги не держали. И так мне его стало жалко, даже злость и обида ушли. Повернулась я и пошла. Утром он приходит. Ни я, ни он об этом не говорим. Боюсь, что в ответ он скажет, что уходит к ней и меня оставляет. И стал он ночевать по очереди: то у нее, то у меня. И сразу же у меня весь интерес к жизни пропал. Стала я худеть, все абсолютно болит. Однажды начала я с ним разбираться. Он пошел в сарай да и голову в петлю сунул. Едва я его откачала. Решила я, что никогда ему больше слова не скажу. Как будет, так пусть и будет, лишь бы живой был. Но не подумала я тогда, на какие муки себя обрекаю.
Только она позвонит, он все бросает и тут же летит к ней решать ее проблемы. Деньги он отдает ей до копейки, не оставляет себе даже на столовую. Она хоть и повар, но обед в кассе нужно оплачивать. Вот и берет он с собой бутерброд с килькой или банку с супом, а потом ест его холодным.
Пишу Вам вот почему. Решила я, что пора этому положить конец. Не могу так больше, все силы иссякли. Вот и прошу Вас, Наталья Ивановна, дать мне заговор на вразумление блудного мужа. Об этом заговоре мне одна тетка говорила. Если его применить, то муж в ум входит и от семьи больше ни на шаг. Ради Христа прошу, не откажите мне в просьбе.
С искренним уважением, Вероника. г. Земнухов».
Уважаемая Вероника, заговор на вразумление блудного мужа я знаю и с удовольствием выполняю вашу просьбу. Читают этот заговор в то время, когда муж уехал к своей любовнице. Пойдите к мосту, который соединяет два берега. Встаньте на середину моста и скажите:
Шла Божия Матушка через мост,
Навстречу Ей Николай Угодник крест нес,
С ним рядом шел Илья Пророк,
За Ильей Пророком Иоанн Богослов.
– Куда, Божия Матушка, идешь,
Кого, Божия Матушка, зовешь?
– Иду Я к рабу Божию (имя), поспешаю,
Зову его к рабе Божией (имя), возвращаю,
И зовет его со мной един Сын Мой.
Сын мой, Господи, возьми раба (имя) за руки,
Сын мой, Господи, сними с него блудные муки.
Ум, разум его поправь
И к своей венчанной жене на порог отправь.
А ты, блудный и гульный дух,
Выйди из моего мужа, из его тела,
От молитвы моей святой и от моего дела.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Завязка на блудливого мужа
Найдите в поле сухой пень и обвяжите его поясом от своей одежды. Концы пояса затяните узлом. Прежде чем завязать узел, скажите:Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Вода к реке, пень к земле,
Рука мужа к моей руке.
Когда только муж мой к этому пню придет,
Когда он мой узел развяжет и разорвет,
Тогда только муж мой, раб Божий (имя),
От меня, рабы Божией (имя),
К другой женщине уйдет.
Дело мое крепко, слово мое лепко.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь. Аминь.
Чтобы муж боялся близости с другой
Мне хочется рассказать один случай, который отпечатался в моей памяти так крепко, как будто это было только вчера. В ту пору я уже обучалась ремеслу у своей бабушки. Была тогда очень вьюжная и холодная зима. Нынешнее поколение вряд ли понимает истинный смысл фразы «стояли рождественские морозы». Чтобы это понять, нужно было почувствовать те морозные зимы. Дышать было невозможно. Мерзлый воздух обжигал и колол легкие, и уже через пять минут обмораживались нос и щеки. Воздух трещал и гудел, снег хрустел так, что было слышно, как на соседней улице кто-то идет за водой к колодцу. Люди без конца обмораживали руки и ноги. У нас дома пахло топленым гусиным жиром, потому что бабушка готовила мази для лечения обмороженных.Как-то вечером вместе с клубом морозного воздуха к нам ввалилась замотанная в шали женщина. Она была такого маленького роста, что я вначале решила, что это пришел ребенок. И только когда гостья размотала свои платки, я увидела, что это вполне взрослая, но маленького роста женщина.
Едва отдышавшись от мороза, она заплакала. Плакала тоже по-детски, тоненько и жалобно. Иней на ее бровях и ресницах таял и смешивался с ее слезами. Выглядела она такой жалкой, что я стала поглядывать на бабушку, ожидая, что она строго пресечет рыдающую женщину. Обычно она так специально делала, чтобы плач не переходил в истерику. Она и меня учила: «Когда будешь знахарить, никому не позволяй рыдать, иначе все сердце себе сорвешь. А чтобы ты могла помогать больным, ты должна быть крепкой и здоровой. Пресекай слезы сразу, уговоры жалостливые только лишь распаляют слезы, а строгость быстро образумит». Но в этот раз бабушка молча встала с табуретки и подала гостье стакан воды. Я поняла, что бабушке жалко эту маленькую женщину.
Выпив воды, женщина успокоилась, наверняка бабушка успела шепнуть свое словечко.
Женщина осталась у нас ночевать, успокойные слова действовали, и она уже без слез рассказала свою историю, которая потрясла мое детское воображение.
Вот рассказ Нины: «Моя мама родила двойню: это были я и мой брат. Брат родился крупным, а я была маленькая, как кусок мяса. Меня выходили, а вот брат умер. Мама сильно об этом не горевала, ведь у нее, кроме меня, было уже семеро детей. С утра до вечера работали, а есть было нечего. И когда мне исполнилось 15 лет, мама отдала меня за нашего деревенского дурачка. Все знали, что он ненормальный. Знала и моя мама. Но время было очень голодное, а мать моего будущего мужа дала моей маме слово, что не оставит нашу семью без помощи. Ради остальных детей мама пожертвовала мною, и я ее не виню.
Семья моего мужа была из кулаков, зажиточной. На них работала половина нашего села. Почему именно меня, голодранку, выбрали в снохи? Да потому, что на меня положил глаз их Федот. Увидев меня однажды, Федот стал каждый Божий день сидеть возле нашей хаты и не уходил. И тогда его мать пришла уговаривать мою мать отдать меня за Федота. Так я из грязи попала в князи. Еды у них было полно. Масло и мясо на столе были каждый день. Сливки они пили, как воду. Сперва я их боялась, но потом поняла, что свекровь меня балует и опекает, как дочку. Однажды она купила мне в городе красивый наряд, и когда я его надела, она с восхищением в голосе сказала: «Сколько я тебя знаю, все на твою красоту удивляюсь. Хороша же ты, девка, ни у кого у нас в селе нет такой сно-шеньки, как ты. Тело у тебя белое, как сахар, глазки, как смола, черные, косы ниже колен, а махонькая ты, как кукла немецкая!»
В то время в местной торговой лавке продавали немецкую куклу. У куклы глаза открывались и закрывались. Вот эту куклу свекровь, Улита Панкратовна, принесла мне в коробке, выстеганной атласом. Свекровь лично любила заплетать мне косы атласными лентами и все приговаривала: «Это ж надо такую красу иметь, что даже дурачок неразумный и то эту красоту углядел».
Так прожили мы с моим мужем два года. Ругаться не ругались – он смирный был. Но любить я его не любила, да и любви я тогда не понимала. А порой я им брезговала, но вида никогда не подавала, знала, что он сын моей свекрови, а она его жалела и любила. Спать мы с ним не спали, лежали, как брат с сестрой. Было ли что у него ко мне мужское, не знаю, скорее всего, смотрел он на меня просто как на картину, и то сидел, в носу ковырял. И еще любил он уходить на речку и бросать камни в воду. Однажды он ушел и больше не вернулся. Через неделю выловили его за 10 верст от села.
После его похорон свекровь сказала мне: «Не уходи от нас, Нина, не бросай нас». Сынка я своего глупенького любила, я он тебя полюбил. Я тебе все завещаю, все, что у меня есть, отдам. А есть у меня очень многое, ведь отец моего мужа, мой свекор, был купцом и все потом осталось нам. Я послушалась и согласилась. Да и куда идти: дома нищета, а я уже привыкла к пышкам и сливкам. А перед Пасхой свекровь моя заболела и преставилась. Сперва я не знала, как поступить со своим богатством. Матери сказать – они сразу у меня все забрали бы. Вот я и решила: буду своим потихоньку помогать, а всей правды им не скажу.
Прошел год и еще год. В нашем селе объявился добрый молодец, и стал он меня охаживать. А ухаживать он умел, такой мудреный да ласковый, что я и глазом не успела моргнуть, как вся в его власти оказалась. А как стал моим мужем да прознал про мои деньги и золото, так все повернул таким макаром, что раз он мне муж, то и всему хозяин. В общем, доверилась я ему, а зря. Постепенно не стало меда в его речах. Перестал он меня обнимать и целовать. Зато без конца стал ездить в город по каким-то своим делам. Возьмет с собой деньги, а приедет пустым. Начну я ему выговаривать, а он мне в ответ: «Тебе деньги дороже, чем муж, если так, то я и совсем уйду!» А я белого света без него не вижу, в рот ему гляжу пуще верной собаки. Понимаю, что веревочки он из меня вьет, а гордость и обида молчат, одна любовь в голове и сердце. Видно, в возраст я стала входить, а другой любви не было никогда. Однажды приехал он, а на шее у него засосы и пиджак весь в длинных рыжих волосах. Я к нему с вопросом, а он с кулаком. Избил меня и говорит: «Будешь бита, если хоть слово против скажешь». Я его спрашиваю, до каких пор он гулять будет, а он в ответ: «Пока вкусно, до тех пор и есть буду». Не знаю, что со мной сотворилось: чем больше он гулеванил, тем больше я о нем сохла. А он все больше наглел, будто чувствовал свою власть надо мной. Как-то приехал он из города и привез с собой девку. По виду она ладная и одета по-городскому. Часики у нее на руке золотые. Но я сразу же поняла, что девка эта распутная и продажная, он сам сказал, что в кабаке ее подобрал. Звали эту девицу Людмилой, а называла она себя – Люси.
Муж мой сказал мне при ней: «Хоть слово на нее скажешь, тут же прибью. Жить она будет с нами, а спать будем втроем». Заставил меня накрыть стол, сам сидит, а она у него на коленях. Он ее за титьки шарит, а она папиросу курит. Не вытерпела я и стала ругаться. Он меня избил и на кровать кинул. Сам с ней на кровать лег и по очереди с нами спал. Прошло полгода. Я из хозяйки превратилась в ее служанку. Мыла ее, убирала за ней, а они напьются и хохочут.
Вскоре я поняла, что беременна. И тут выяснилось, что Люська тоже брюхата. Ходили вместе с животами и родили почти в одно время. Однажды, пока я корову доила, Люська задавила моего Васеньку. Приехал муж, я к нему с плачем, а он: «Заткнись, хочешь, еще обрюхачу, детей я строгать умею». А Люська и своего ребенка не любила. Соберутся и уедут в город, а он орет. Я его своим молоком кормила и все представляла, что это мой сыночек, Васенька мой. У них и глазки-то были одинакового цвета, будто васильки. Глаза в отца получились.
Потом Люська в город сбежала, а ребенка мне оставила на память. Уходя, сказала: «Обрыдло мне ваше село, я на волю хочу. В кабаках – жизнь, там весело, а здесь сиди, как в клетке, это не по мне. Не могу я с одним мужиком жить, мне радость и свобода нужны. А радости нет, когда один и тот же бык скачет. Не обижай Ваську, я тебе его дарю, а себе еще нарожаю».
За ее уход муж отыгрался на мне. И руками бил, и ногами. А я все равно рада, что она ушла, даже боли от его побоев не чуяла.
Года два прожили мы плохо. Сынок мой приемный подростал. Я стала надеяться, что выветрилась у мужа гулянка, вроде как за ум взялся. Но, видно, рано я радовалась. Стал он, как прежде, то к одной ходить, то к другой. С возрастом еще красивее стал. Статный, сильный, волос волной, плечи широкие, глаза васильковые. Пропадаю я по нему. Как-то раз неделю не приходил, у Зинки хороводился. Так у меня душа ныла, что не могла я больше этой боли терпеть, взяла веревку и стала из нее петлю делать.
Заходит тут мой мальчонка, уставился на меня синими глазками и как заплачет: «Мамка, мамка». Будто понял, что может меня лишиться. Сняла я петлю и думаю: «Попытаю я счастье, поеду до Евдокии». И у нас ведь о Вас известно, хоть и два дня подводой до Вас добиралась. Обороните Вы мою жизнь от его гулянок, нет моих сил. Иначе согрешу и руки на себя наложу».
Именно в этот день, почти полвека назад, я узнала заговор от гулянок мужа-изменника. Этот заговор я передаю и вам и искренне хочу, чтобы женщины могли этой молитвой остепенить своего блудного мужа и отца своих детей.
Читают заговор поздно вечером. В центр стола поставьте миску с дюжиной яиц. Каждое яйцо держите к себе острым концом и давите его так, чтобы между пальцев стекало его содержимое, т. е. белок и желток.
При этом нужно произносить заговорные слова:
Яиц двенадцать,
Святых двенадцать.
Как святые зло уничтожали,
Так бы и моего мужа (имя) провожали
Девки, бабы, вдовицы,
Седые и молодицы.
Путь он будет со мной жеребцом,
А со всеми другими мерином.
Дюжина яиц разбивается,
Кольцо на душу надевается,
А слово и дело мое сбывается.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь. Аминь.
На согласие и мир в недружной семье
В первый день новолуния наговорите на медовую воду, а все члены семьи пусть ее выпьют. Наговаривают так:Запираю я, раба Божия (имя),
Всю хулу, все худые думы,
Суды, пересуды, Споры и ссоры.
Замыкаю я их семьюдесятью семью замками,
Семьюдесятью семью цепями.
Кто мудрей меня взыщется,
Кто надумает заговор мой разбить,
Тот до тех пор его не порушит,
Пока воду окияна всю не сможет испить.
Ключ моим словам,
Замок моим речам.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Заговор на примирение родных
Из письма: «До тридцати шести лет я никак не могла выйти замуж и вот два года назад наконец вышла замуж за Юру. Вернее сказать, я его вымолила у Бога по Вашей книге.Он очень хороший человек, и все у нас с ним замечательно, но есть одна серьезная помеха – мой папа. Примерно полгода назад у мужа произошел конфликт с моим отцом, после которого папа просто возненавидел Юрия, хотя он сам его оскорбил, и незаслуженно.
Дело в том, что мой отец – очень сложный, а порой даже жестокий человек. Он совершенно не терпит ничьих возражений, и все обязаны делать все только по его усмотрению.
Почти каждый день отец говорил моему мужу:
– Если ты такой умный, то заработай себе жилье, а пока живете у меня, здесь все будет по-моему. Не суйся в мой монастырь со своим уставом.
Я уговаривала мужа потерпеть. Ведь нам абсолютно некуда идти. Юра – из детского дома, и своего угла у него нет, а снимать квартиру нам просто не по карману.
Месяц назад отец довел Юру до того, что он собрался и ушел из дому. Отец без конца твердит: «Топай отсюда» – или вовсе посылает его на три буквы.
Юра теперь живет в мужском общежитии, а мы с мамой не можем повлиять на отца.
Я, к сожалению, не нашла в Ваших книгах заговора, который бы поспособствовал примирению отца и Юры.
Я очень боюсь, что моему супругу опротивеет такая жизнь или он познакомится с какой-нибудь женщиной и тогда я останусь одна. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить Вас за замечательные книги.
Вероника Субботина».
Возьмите воду из трех колодцев. Если вы живете в городе, то можно съездить в ближайшую деревню – там наверняка есть колодцы.
Набрав воду из трех колодцев, слейте ее в одну емкость, например в ведро. После этого воду следует сразу же заговорить. Этой водой нужно опаивать человека тринадцать дней кряду. Давать воду можно в виде чая, кофе, компота, киселя и так далее, каждый день по одной кружке.
Человек, выпивший эту воду, станет намного покладистей и добродушней.
Заговаривают воду так:
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Заговариваю я три воды,
Ты, милость Божия, приди,
Сойди до этой колодезной воды:
Вбей ее, всколыхни, всплесни
На раба Божия (имя) милосердие пошли
На его голову, на бело тело.
Благослови, Господи, мое дело.
А вы, нечистые духи,
Раскатитесь и разбежитесь.
Господь дьявола изгоняет,
Раба Божия (имя)
На доброе сердце благословляет.
Матушка колодезная вода,
Ты чистая как слеза.
Ходишь ты под землей глубоко,
Видишь ты кругом далеко.
Видела ли ты сонное царство,
Мертвое государство?
В царстве том покойники спят,
Очами они не зрят,
Губами не говорят,
Руками они не машут,
Землю не пашут,
Детей не родят, не плачут, не ругаются,
Ни на кого не взъедаются.
Так бы и раб Божий (имя) не ссорился,
Не взъедался,
На людей в злости не кидался,
Руками бы не махал,
Губами не угрожал.
Был бы он не лих, а тих,
Как тихи мертвецы,
Их прадеды и отцы.
Слово мое крепко, дело мое лепко.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь. Аминь.
Как вернуть семейное благополучие
Из письма: «Уважаемая Наталья Ивановна!Пишу Вам в полном отчаянии, наверное, если бы Вы были со мной рядом, я не постыдилась бы встать на колени и попросить у Вас помощи или совета.
Беда моя, наверное, такая же, как у миллионов брошенных женщин. Еще год тому назад я бы положила голову на отсечение в своей непоколебимой уверенности в моем муже, с которым мы прожили больше тридцати лет. Я не представляю, как он мог все забыть. Разве можно забыть, как мы юные, еще не взрослые, но уже не дети, впервые поцеловались под Новый год. Нам было по 17 лет. Мы не могли наговориться друг с другом, и наши свидания были воистину счастливыми и чистыми. Он был моим первым мужчиной, а я у него была первой женщиной. Потом была свадьба. И разве можно забыть, как мы радовались нашим первым хозяйственным обновам. Купив гладильную доску, мы тащили ее к нашему семейному очагу. Учились вместе. Ночевали у реки в палатке, покупали в рассрочку мебель и стояли в очередь за билетами в кинотеатр. Он писал мне стихи и басовито пел под гитару. Я перешивала мамины платья, выдумывая фасоны, чтобы быть еще красивей для него, моего любимого Пашеньки. Потом появился наш первенец, а затем дочка Наташа. Мы разглядывали своих детей, ища в них свои черты, и считали, что наши дети вырастут необыкновенными людьми. За тридцать лет нашего брака он никогда меня не оскорбил, и все окружающие завидовали нашей благополучной семье. Я помню, как Павел во время моей болезни сказал: «Если ты умрешь, я не останусь без тебя ни единого дня». Говоря это, у него на глазах были слезы. Наверное, тогда я выздоровела только из-за этих слов. От одной мысли, что мой Пашенька может умереть, я впадала в панику, и если бы мне только кто посмел тогда сказать, что мой муж бросит меня, я бы просто посмеялась.
Случилась эта беда, когда Павла моего назначили на высокую должность. Мне позвонили и сказали, что мой муж сожительствует со своей секретаршей, двадцатидвухлетней девушкой, и что в данное время он находится у нее в квартире. Конечно, были названы адрес и телефон, где якобы был мой муж. «А вы кто?» – спросила я звонившую женщину. «Я ее мать, – ответила мне незнакомка, – и я не хочу, чтобы вы мешали счастью этих двоих людей. Ваш муж вас давно не любит и живет с вами только из жалости».
Не дослушав ее, я бросила трубку, но на душе стало настолько неспокойно, что я не выдержала и вызвала такси. Подъехав по указанному адресу, я увидела у подъезда дома нашу машину. По сотовому телефону я набрала мобильный моего мужа и спросила, где он сейчас и что делает. «Я за городом с людьми из министерства. Мы обговариваем проект строительства завода», – сказал он. «Когда ты вернешься?» – спросила я. И он ответил: «Ты меня не жди, я буду только к завтрашнему вечеру».
То, что со мной было в этот момент, не передать никакими словами. Меня колотило, и я не осознавала того, что делаю. Вошла к ним в подъезд и позвонила в дверь.
Дверь открылась, и я увидела свою молодую соперницу. Видимо, она меня ждала, потому что на губах у нее была неприкрытая усмешка. Она сделала жест рукой, как бы приглашая меня. В комнате на диване сидел мой муж. Одет он был по-домашнему, и на ногах были тапочки на босу ногу. На столе стояли два фужера, бутылка с шампанским, фрукты и пирожные. На секретарше был тоненький атласный пеньюар, и было видно, что она была под ним нагишом.
Павел вскочил и спросил, как я сюда попала. Я ответила, что мать его секретарши решила поторопить события, полагая, что мой приход поможет поскорей разорвать наш тридцатидвухлетний брак.
Людочка, его секретарша, крикнула: «Она все врет, мама и не знала, что ты сегодня ко мне приедешь, это она вынюхивала и следила за тобой, а сваливает на мою мать». Павел оделся и вывел меня за руку из квартиры. Как только мы вошли в свой дом, раздался звонок, и я услышала, как он ей говорит: «Все будет так, как я обещал, не плачь, я скоро приду. Нет, не вздумай, не бойся, я тебя не оставлю». Я уже не могла больше держаться и разрыдалась. Павел не мог выносить женских слез, а тут как будто его подменили. Он говорил со мной жестко, тоном, не терпящим возражения, так, как будто все уже решено и ничто не подлежит изменению.
«Я ухожу к Людмиле, жить с тобой больше не могу и не хочу. Квартиру и машину оставляю, дачу, пожалуй, тоже. Но если ты скажешь сейчас хоть слово против моего решения, я заберу все и все равно от тебя уйду!»
Через пять минут он ушел к своей молодой любовнице. А через два месяца он подал на размен квартиры и забрал все, что обещал оставить.
«Почему?» – спросила я его. «Потому что так хочет Мила».
Дорогая мой Наталья Ивановна. Мне 50 лет, и я не могу пережить его уход и предательство. Я все понимаю, но я безутешна. Не было еще ни одного дня, чтобы я не плакала по своему мужу. Вечерами я стою возле их дома. Я тоскую по нему так, что мне не мил белый свет. Научите меня молитве, которая бы вернула его мне. Как мне вернуть свое недавнее благополучие и покой? Низко Вам кланяюсь и заранее благодарю за совет.
Елена».
Я научу вас трем очень хорошим способам возвращения мужа и его любви. Первый способ очень сильный. Его делают только в сочельник, в рождественскую ночь.
Приворот в рождественскую ночь
Разломите сдобный хлеб на 77 кусочков, посыпьте их сахаром и скажите:Духи, вас 77, я вас напою,
Я вас накормлю,
Я вас на перину спать уложу.
А вы, духи, пустите обо мне лестные слухи,
Чтобы эти слухи до моего мужа дошли,
В его ретивое сердце ножом острым вошли,
По жилочкам, по всей кровушке,
Прямо к его буйной головушке.
Мыслил бы он обо мне и мечтал,
На уме, на разуме держал
Все часы, все минуты,
Навяжите ему путы
На ноги, на руки.
Путь он плачет, горюет от скуки
По мне, по своей жене, по Божией рабе (имя).
77 духов, идите, ловите и ведите его,
Милого моего.
Какое слово я не сказала,
Какое слово умолчала,
Все чтобы сбылось, срослось,
На ныне, на вечно и на бесконечно.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Чары для любви на ветер
Выйдите на улицу и смотрите в ту сторону, где живет ваш муж со своей любовницей. Нужно определить, в ту ли сторону дует ветер. Ветер должен дуть в том направлении, где находится ваш муж. Возьмите правой рукой пыль, песок или камень из-под своих ног и со всей силой швырните в ту сторону, в какую дует ветер. При этом нужно говорить:Кулла, Кулла!
Иди по ветру, найди рабов (имена).
Крути их, верти,
А мужа моего (имя) домой вороти.
Лихоманка, пляши, танцуй,
Возьми моего мужа за х…
Ко мне веди, тяни,
А мою соперницу от него в сторону гони.
Слово мое крепко, дело мое лепко.
Кто из моря всю воду выпьет,
Из вольного поля траву всю соберет,
Даже тот мудрец-хитрец
Мой заговор не перебьет.
Ключ, замок, язык.
Аминь. Аминь. Аминь.