Страница:
Саранцев проводил его до нужного подъезда.
– Тут тоже магнитный замок.
И опять смутное подозрение кольнуло Климова. Опять он спросил:
– А ты откуда знаешь?
– Да ты что, это везде так!
Сомнения точили Климова: уж больно гладко у Влада все получалось! Но он был так зол, так хотел взять за горло ненавистную Pauline Polonsky, что ему было не до того.
Саранцев открыл универсальным ключом дверь подъезда.
– Ну ладно, дальше ты сам. Извини, подождать не смогу, дела. Но ты же отсюда сам доберешься?
– Доберусь. Пока.
– Письмо не забыл? – заботливо спросил Саранцев.
– Да уж не дурей тебя.
Климов вошел в подъезд. Лифта не было, а квартира сорок четыре, как оказалось, находилась на четвертом этаже. Это было очень высоко, этаж фактически последний, но Климов, обуреваемый злостью, преодолел подъем и даже не заметил. Вот она, квартира сорок четыре. Он позвонил в дверь.
За дверью раздалось удивленное: «Кто там?» Ее голос.
– Климов. Компания «Прорыв», – добавил он. Вдруг она не помнит его по имени?
Дверь открылась. На пороге стояла она, Лина. В домашних брючках «капри» и трикотажной футболке. На ногах… кажется, это называется «эспадрильи». Холщовые такие тапочки на веревочной подошве. Она отступила вглубь, впуская его в квартиру, и Климов оказался в прихожей.
Прихожая представляла собой короткий, метра в три, коридорчик. В правой от Климова наружной стене было окно и – ближе к входной двери – вешалка с одеждой. А по другую сторону от окна помещались книжные полки. Прямо напротив входной двери была полуоткрыта дверь в комнату, Климов видел стоящий на столе компьютер. А по левой стороне стенка обрывалась, там шел под прямым углом другой коридор.
– Я вас слушаю, – сказала Лина.
– Нет, это я хочу тебя послушать. Что это значит? – Климов выхватил из кармана распечатку письма. – Вот это – что такое?!
– Не кричите. И с каких это пор мы перешли на «ты»?
– Ты мне зубы не заговаривай, не выйдет. Лучше прямо скажи…
Тут слева до него донесся топот ножек, из-за угла коридора высунулись две круглые, белобрысые, коротко стриженные башки – одна повыше, другая пониже. На него уставились четыре круглых глаза, в которых любопытство быстро сменялось тревогой. Оба мальчики. Один – примерно ровесник Настеньки, другой постарше. Вот они – ее семейные обстоятельства.
Климов запнулся. Ему предстояло – прямо сейчас! – обрушить их маленький уютный мирок.
– Это что – оба твои? – спросил он машинально.
– Оба мои, – холодно подтвердила Лина.
Он как-то не ожидал, что у нее двое детей. А мужа нет. Неизвестно почему, но в этом Климов был твердо уверен.
– Ладно, это ничего не меняет, – заговорил он вслух. – Отвечать все равно придется.
Лина наклонилась к детям.
– Митя, Витя, – сказала она, – идите к себе, поиграйте, я скоро приду.
– Это вряд ли, – процитировал Климов красноармейца Сухова.
Неудержимое любопытство заставило его заглянуть за угол. За углом тянулся длинный, заставленный книжными полками коридор. Две двери налево, дверь направо, дверь в торце. Мальчики послушно потопали по этому коридору и вошли в правую дверь. Окончательно добило Климова то, что старший держал младшего за руку. Но он решил, что и это его не разжалобит.
– Итак…
– Вы мне чем-то угрожаете? – спросила Лина.
– Я не угрожаю, я пока только спрашиваю, что означает это художество. – И он опять потряс в воздухе распечаткой письма. – Мы что, так и будем в коридоре стоять? Может, сядем? – И не удержавшись, добавил: – Ты-то наверняка сядешь.
– Все-таки угрожаете.
Лина поднесла к глазам письмо, но без очков ей было плохо видно. Она повернулась и, не приглашая Климова, прошла в первую комнату, ту, что напротив входной двери. Он последовал за ней без приглашения. И обувь не снял, хотя надо было, наверное, снять. Ничего, не у матери дома. Правда, тут дети… Вот уж кому-кому, а им сильно не повезло с матерью.
– Ну? – спросил он нетерпеливо.
Но Лина все тянула время. Надела очки, прочитала письмо… Потом взяла сотовый телефончик, набрала номер…
– Кому звонишь? – Климов схватил ее за запястье.
– Вы с ума сошли! – Лина высвободила руку. – У меня двое детей, их кормить надо! Спать укладывать! Нет, это я не тебе, – заговорила она в телефон. – Галюся, ты можешь прямо сейчас спуститься? Ребят надо покормить и вообще… посидеть с ними. Да брось ты эту краску, потом докрасишь! Ну и пускай засохнет… Новую купим, – сердито закончила Лина.
Интересно, кто это к ней спустится? Карлсон с крыши, что ли? И что это за имя такое – «Галюся»?
Ответа пришлось ждать недолго. Щелкнул замок входной двери и в прихожей, а потом и в комнате появилась небольшого роста женщина – коренастая, некрасивая, кургузенькая такая, но удивительно милая. Трудно было сказать, сколько ей лет. От тридцати до сорока, но с таким же успехом ей можно было дать и двадцать, и даже еще меньше. В ее добром простодушном лице сохранилось что-то подростковое. Она была в трикотажных шароварах и фуфайке. И то, и другое со следами побелки.
– Галюсенька, милая, – обратилась к ней Лина, – посиди с ребятами. Покорми их, я все приготовила, займи их чем-нибудь. Я скоро приду.
– Так я ж даже не переодевшись… – начала Галюся.
– Ничего, не страшно. Посиди с ними.
Галюся покосилась на Климова, которого Лина так и не представила, и ушла во вторую комнату.
– Ну теперь, когда с домашними делами разобрались, может, ответишь на пару вопросов? – осведомился он со всем возможным сарказмом.
– Я не знаю, что это такое. – Голос Лины звучал холодно и бесстрастно. – Впервые вижу.
– Значит, решила играть в долгую. И имя Pauline Polonsky тебе ничего не говорит?
– Нет. Это не я писала.
– А кто? Пушкин?
– Не хамите мне.
– Девочка, ты еще хамства не видела. Ничего, в камере насмотришься.
– Перестаньте мне угрожать. – Она держалась с редкостным самообладанием, пришлось отдать ей должное. – Повторяю: я этого не писала. Понятия не имею ни о какой фирме «Ансти».
– И об институте в Троицке? По адресу улица Солнечная, двенадцать? Тоже не имеешь?
– Этот адрес стоял в бумагах. Мне их давали на перевод. По вашему заказу.
– И ты решила толкнуть технологию другой фирме как бы уже от себя, верно?
– Ничего я не решала! Сколько раз повторять, это не я писала!
– А кто писал?
– Не знаю, – уже усталым, севшим голосом проговорила Лина, – но точно не я. Тут слишком много ошибок.
– Чего? – растерялся Климов.
– Ошибок. Я таких не делаю. Я не пишу «Дорогие сэры», это неграмотно. Так можно только в единственном числе. Я пишу «Джентльмены», когда во множественном. Тут и других ошибок полно. Это писал кто-то учившийся «по Бонку».
– Ну… а может, ты нарочно.
– А зачем?
– Ну мало ли… Чтобы нас запутать. Как же это не ты писала, когда тут твой мейл остался? Давай-ка проверим. – И Климов двинул прямиком к компьютеру.
– Минутку. – Лина заступила ему дорогу. – Комп трогать не дам.
– Ну еще бы! – зловеще ухмыльнулся Климов. – На что спорим, я найду там это письмо?
– Ничего вы там не найдете. Идите-ка лучше отсюда, я ведь могу и милицию вызвать.
– Милицию? – обрадовался Климов. – Давай, вызывай. Спорим, тебе слабо́?
Лина демонстративно сняла с гнезда телефонную трубку:
– На что спорим?
Надо же, храбрая какая! В душу Климова впервые закралось сомнение. Нет, впервые еще тогда, когда он увидел ее семейные обстоятельства. Не может женщина с двумя такими хорошими, чистенькими, послушными детьми быть аферисткой. Да нет, если уж совсем честно, он с самого начала никак не мог поверить… Климов прогнал эти малодушные мысли.
– Давай так, – предложил он, – ты сама включай, и мы проверим почту. Но только так, чтоб я видел. Если ты ни в чем не виновата, я извинюсь и уйду. Но если письмо там есть, я тебе не милицию, я тебе сразу прокуратуру обеспечу. Идет?
– Идет.
Она была уверена в себе! Значит, успела уничтожить письмо в своем компьютере. Ничего, след всегда остается. Ему в голову пришла идея.
– Погоди, – снова заговорил Климов. – Лучше пригласим третейского судью. Специалиста, лицо незаинтересованное. У меня есть знакомый – ас по компам.
– А почему я должна доверять вашему асу? Может, вы с ним заранее сговорились? У меня тоже есть знакомый ас.
– Ладно, – уступил Климов. – Ты зови своего, а я своего.
Лина опустила городской телефон на базу и взяла сотовый. Проработав несколько лет в переводческом агентстве Карины Агаджановой, она познакомилась с очаровательной женщиной – Эллой Абрамовной Королевой, переводчицей, как и она сама. По возрасту Элла Абрамовна годилась ей матери, но была милой, душевной, умной и обаятельной.
Они однажды встретились в агентстве, случайно разговорились и подружились. Это была странная дружба. Элла Абрамовна не приглашала Лину к себе домой, у нее была проблемная дочка годами чуть помладше Лины. Лине долгое время тоже некуда было приглашать. У нее своих проблем хватало. Но они обменялись телефонами, перезванивались, пару раз выручали друг дружку: если одна не успевала или просто по каким-то причинам не могла сделать заказанный перевод, отдавала его другой. Главное – не отказать заказчику, а то можно всех клиентов растерять.
Изредка встречаясь у Карины, Элла Абрамовна и Лина шли в кафе, угощали друг друга по очереди, обменивались новостями. Так Лина узнала, что у проблемной дочки жизнь наконец-то наладилась, она вышла замуж за компьютерного аса.
Вот к Королевой Лина и решила обратиться.
– Элла Абрамовна, – заговорила она в трубку, – добрый день. Вы не могли бы мне помочь? У меня неприятности.
– Что случилось, Линочка? – встревожилась Элла Абрамовна.
– Вы говорили, у вас зять – ас по компьютерам. Мне надо проверить компьютер.
– Сломался? – участливо спросила Элла Абрамовна.
– Нет, надо кое-что проверить. Меня обвиняют в мошенничестве.
– Вас? Линочка, но это же нелепость! Это полный абсурд! Хорошо, вам нужен Даня? Я сейчас же ему позвоню.
– Передайте ему, пожалуйста, что он нужен мне срочно. У меня дома. Вы ему дайте мой сотовый, у нас тут коды…
– Как и везде.
– Но чем записывать, – продолжала Лина, – лучше я ему прямо на месте продиктую. Пусть он мне сам позвонит, когда подъедет. Это на Ордынке, запишите адрес. Он сможет приехать сегодня? Прямо сейчас?
– Я ему скажу, что это срочно.
По тону Эллы Абрамовны Лина поняла, что зять с ней спорить не будет.
Тем временем Климов тоже поговорил с компьютерным специалистом, объяснил ситуацию с метанолом, который теперь, выходит, оспаривали две скандинавские фирмы.
– Ладно, я понял, – сказали на том конце. – Погоди, мне теща любимая звонит по второй линии.
Климов скрипнул зубами: ему очень хотелось прояснить ситуацию поскорее. Но у него тоже была теща, и он знал, что не ответить ей – это чревато. Протекли томительные минуты, показавшиеся ему вечностью. Потом голос вернулся:
– Ну, ребята, вы даете! На Ордынке, говоришь? Мне теща звонит, говорит надо срочно ехать на Ордынку, какую-то там ее подружку в мошенстве обвиняют. Ну-ка повтори адрес?
Климов повторил.
– Тот же самый. Цирк, а в ём кино. Ладно, я еду.
– Поздравляю, – повернулся Климов к Лине. – Ас по компам у нас с тобой один. Может, не будем его ждать, посмотрим сами?
– Лучше подождать. Все равно я не дам вам трогать мой компьютер.
Климов решил не спорить. Хоть бы Даня скорее приехал. Интересно, что у Лины общего с его тещей. Спросить? Нет, не стоит. К делу отношения не имеет, а она его и так загрызть готова. Одними глазами.
Опять послышался топот в коридоре, и в комнату ворвались мальчишки. Уже в пижамках, явно только что выкупанные. За ними вбежала Галюся.
Лина присела на корточки и обхватила разом обоих.
– Вот мое стадо бизонов!
Галюся извинялась, что не сумела их удержать, пацаны что-то лепетали наперебой, младший требовал «каску». «Сказку», – догадался Климов.
– А ну кончай шалман! – с шутливой грозностью потребовала Лина, ни к кому в особенности не обращаясь.
Смолкли сразу трое, и Климов утвердился в своей догадке, что Галюся по возрасту недалеко ушла от своих подопечных.
Лина ласково пообещала «каску» рассказать завтра, а сегодня попросила вести себя хорошо, слушаться Галюсю и идти спать.
– Ану каску… – жалобно тянул младший.
– Иди, Витенька, будь хорошим мальчиком. Ты же мой хороший мальчик, да?
– Дя…
– Вот и хорошо.
Лина расцеловала обоих. Опять они взялись за руки, заметил Климов. Галюся увела их.
Распрямившись, Лина глянула на Климова с настоящей ненавистью. Никогда она ему не простит, что не дал ей пообщаться с сыновьями, вторгся, разрушил семейную идиллию, понял он.
– Я бы хотела знать, как вы сюда попали, – произнесла она ледяным тоном.
– В смысле?
– Калитка на замке, подъезд тоже. Вы не звонили по домофону.
Рассказывать ей про Влада с хитрыми ключами? Она и без того считает его жуликом и негодяем. Не стоит усугублять.
– Мне просто повезло. Кто-то выходил, я вошел.
– И в калитку, и в подъезд? Надо же, какое везенье!
Тут зазвонил ее сотовый, прервав неприятный разговор.
– Здравствуйте, Даня. Спасибо, что приехали. – Лина продиктовала код калитки, а когда он благополучно миновал калитку, и код парадного.
Загудел домофон. Лина направилась к двери, но, увидев, что Климов собирается остаться в комнате, отрывисто скомандовала:
– А ну выйдите! Я вам доверяю не больше, чем вы мне.
Пришлось подчиниться. Пока Лина впускала Даню, пока он поднимался на высокий четвертый этаж, Климов стал изучать корешки на книжной полке в прихожей. И пришел к выводу, что Лина Полонская – очень умная, образованная и начитанная девушка. Было видно, что она все эти книжки читала. В некоторых торчали закладки – и даже не по одной.
Но вот раздался звонок в дверь, Лина, ухитряясь не поворачиваться спиной к Климову, открыла, и на пороге появился хорошо знакомый ему компьютерный ас Даня Ямпольский – рыжий, вихрастый, веселый, как всегда.
– Здрасте, я Даня. Ну? Что там у вас за танго с метанолом?
В руках у него был чемоданчик. Лина провела его в комнату.
– Этот человек утверждает, будто я написала вот это письмо, – она показала распечатку, – и отправила со своего компьютера. Можете убедиться, что я ничего не писала и не отправляла.
– Ладно, сейчас посмотрим. Можно?
С этими словами Даня сел за компьютер, по экрану которого плавали на черном фоне разноцветные кубы, шары, треугольники и другие фигуры.
Даня вышел на рабочий стол и нажал кнопку электронной почты. Лина и Климов следили за ним, не отрываясь. Вот мелькнула на экране дружелюбная мордочка летучей мышки в почтальонском кепарике и с сумкой на ремне вокруг шеи, прямо как в стихах Маршака. Даня открыл папку «Отправленные».
– Когда было послано письмо?
– Двадцать пятого мая, – ответил Климов, сверившись с распечаткой.
– Тэк-с, у нас сегодня двадцать восьмое… – Даня стремительно пролистал почту на три дня назад. – Вот ваше письмо.
– Что и требовалось доказать, – сквозь зубы пробормотал Климов.
Ему страшно было взглянуть на Лину. Она не покачнулась, но стояла бледная, хотя по-прежнему с прямой спиной.
– Я не понимаю, как это может быть… – прошептала она. – Я этого не писала… И не отправляла…
– Как же не отправляла, когда письмо – вот оно! – потерял терпение Климов.
– Я не знаю, как оно сюда попало. Я не могла написать такое безграмотное письмо.
– Для маскировки? – предположил Климов.
– А потом оставить его в почте? Если бы это я писала, что мне стоило его стереть? Что мне стоило сочинить новый адрес в другом браузере и подписаться вымышленным именем?
– Тогда как оно сюда попало?
– Да говорю же, не знаю! – в голосе Лины уже слышалось отчаяние.
На самом деле все она знала, Климов видел по лицу.
– Давайте не будем впадать в мрак, – бодро предложил Даня. – Сейчас мы кое-что проверим.
Он раскрыл чемоданчик, вынул другой компьютер, подсоединил проводком. Его пальцы замелькали над клавишами с бешеной скоростью, картинки на экране менялись так быстро, что ни Климов, ни Лина не успевали ничего осмыслить: в глазах рябило.
– Кручу-верчу, запутать хочу, – тоном уличного фокусника провозгласил Даня, плеснув в мрачного Климова и бледную, подавленную Лину веселым взглядом зеленых глаз.
Ему хотелось разрядить обстановку, но они не отреагировали. Сумасшедшая карусель продолжалась несколько минут, потом опять появилась задорная мордочка мышки-почтальна и искомое письмо.
– Аккаунт не взломан, – поставил диагноз Даня. – Его и не пытались взломать. И пароль у вас хороший, – одобрительно кивнул он Лине, – защита сильная. Письмо отправлено отсюда, с этого компа, двадцать пятого мая в одиннадцать двадцать три утра.
– Но я… – Оборвав себя на полуслове, Лина взяла со стола ежедневник и пролистала. – Двадцать пятого мая я ездила в агентство. К одиннадцати утра.
– А дети где были? – быстро спросил Климов. – И эта твоя Галюся?
– Дети были в садике, а Галюся…
– Да какая разница? – прервал ее Даня. – Ясен пень, что дома никого не было. Кто-то здесь побывал в ваше отсутствие и отправил письмо. Давайте-ка лучше проверим получателя. Момент…
Опять закрутилась карусель пальцев и калейдоскопически меняющихся кадров на экране. Даня работал на двух компьютерах одновременно, еще что-то проверял – упорный, упрямый, умелый… При этом он приговаривал:
– Ах ты так, да? А мы тебя вот так, сволочь. Сейчас я тебя достану, гнида. Да вы садитесь, – кинул он взгляд на Климова и Лину. – Это займет… минут несколько.
Климов спросил: «Можно?» и сел на стул. Он и вправду устал стоять. Лина, не отвечая, опустилась на краешек дивана. Но, только они сели, как «минут несколько» истекли.
– Взял гада! – объявил Даня.
Лина и Климов дружно вскочили.
– Да вы сидите, сидите, – великодушно разрешил Даня. – Ну вот, что и требовалось доказать. Никакой фирмы «Ансти» не существует. Ни в Швеции, ни вообще где-либо. Адрес сгенерирован в Москве, хотя и на дот-коме[4]. Ну это для отвода глаз. Чтоб мы поверили, будто прислано из-за границы. Пароль лажовый – «метанол». Я бы его раньше расколол, но написано неправильно. По-английски «methanol», а тут «h» пропущено. Могу засечь айпишник[5], если надо. Хотите?
– Не нужно, – ломким, словно стеклянным голосом ответила Лина.
– Нет, почему же, – вмешался Климов, – очень даже нужно! Я хочу знать, кто со мной такие шутки шутит. Может, это ты и есть? – напрямую обратился он к Лине.
– Я знаю, как пишется «метанол» по-английски, – бросила она Климову с огромным презрением. Кажется, даже ожила немного. – Как и многие другие вещи.
– Зря ты, Валер, на девушку бочку катишь, – вступился Даня. – Я с самого начала знал, что вы ни в чем не виноваты, – повернулся он к Лине. – Раз уж мама Элла просила вам помочь… Она абы за кого просить не станет.
– Мама Элла? – недоуменно переспросил Климов.
– Моя любимая теща! – с гордостью объявил Даня.
– Пробей мне айпишник, – мрачно попросил Климов. – Хочу знать, кто меня так подставляет.
– Кто танцует танго с метанолом, – весело кивнул Даня. – Я к себе перекачал, пробью.
– Простите, а можно не сейчас танцевать это танго? – вмешалась Лина. – И не здесь?
– Ясное дело, – с готовностью согласился Даня. – На это ваш комп уже не нужен. Но я вам, Лина, очень советую сменить замки. Кто-то здесь побывал. Вы ключей недавно не теряли?
– Нет, не теряла.
– Ну тогда отмычки. Хотите, проверим? У меня знакомый следователь есть, мировой мужик. Они такие штуки делают, у них экспертиза есть. Просветят рентгеном, и будет ясно, вскрывали замок отмычкой или нет.
Климову вспомнился мастер-ключ Влада.
– Не нужно, – устало покачала головой Лина. – Не было никаких отмычек. Спасибо, Даня, спасибо вам большое.
– Если что… Вот вам моя визитка, звоните напрямую.
Даня протянул ей визитную карточку. Лина проводила его до двери. Климов упорно держался сзади.
– То есть ты знаешь, кто это сделал? – спросил он, когда дверь за Даней закрылась.
– Догадываюсь, – сухо ответила Лина.
– Со мной поделиться не хочешь?
– С какой стати? Ты же меня подозреваешь?
Он замялся.
– Я был уверен, что это ты. Помнишь, ты сказала: «Вот возьму и напишу Арне, что вам верить нельзя»?
Лина вернулась в комнату, чтобы не говорить в коридоре.
– Во-первых, у меня был повод. Нечего было лезть с поцелуями. Во-вторых, я бы не стала затевать такое танго с вымышленной фирмой. Я во всем люблю простоту. Захотела бы – я бы прямо самому Арне и написала. Вот этими самыми словами и написала бы: что тебе нельзя верить.
Наконец-то она назвала его на «ты»! Но особой радости Климов не ощутил.
– А теперь? – спросил он. – Теперь напишешь?
– Нет. Но если ты думаешь, что я еще хоть раз приду тебе переводить…
– Ладно, это мы потом обсудим, – торопливо перебил ее Климов. – Скажи мне, кто это сделал.
– А тебе зачем? – Лина устало опустилась на диван.
Климов принял это за приглашение и тоже сел.
– Как «зачем»? Хочу знать, с кем я танго танцевал. Этот танцор знает и меня, и тебя. Для меня этот метанол – сделка всей жизни. Я пробил на Запад нашу технологию!
– Боишься, теперь тебе Нобеля не дадут? – усмехнулась Лина.
– Да при чем тут Нобель?! Если и дадут, то не мне, а ребятам из Троицка. Да и то вряд ли. Не того масштаба открытие. Но эта афера затеяна против меня, и я должен знать…
– Успокойся, – остановила его Лина. – Афера затеяна против меня. А ты просто послужил кошачьей лапой.
– Кошачьей лапой? – не понял Климов.
– Ну да. Басня такая есть у Лафонтена. Мартышка «на слабо́» подбила кота таскать каштаны из огня. Он таскал, обжигался, а она ела. Кота еще и слуга побил за воровство, а мартышка осталась ни при чем. И сыта, и не бита, и не обожглась. Мораль: уж если воровать, так для себя.
– Ладно, с моралью все ясно, – нахмурился Климов. – Ты лучше скажи, кто у нас мартышка? И что ей от тебя нужно?
– А вот уж это – точно не твое дело, – отрезала Лина.
– Нет, мое. Не люблю, когда меня держат за болвана.
– Вот и разберись. Наверняка ты его знаешь. Он-то тебя знает как облупленного.
– Влад? – догадался Климов. – Влад Саранцев?
– Откуда ты его знаешь? – спросила Лина.
– Влад Саранцев, – с горечью признался Климов, – это моя крыша. Ну… не он сам, конечно, он – так… зиц-председатель Фунт. Но сидеть не будет. За ним силы стоят. Но я-то понятно, я фирмач. Дань плачу. А ты? У тебя-то что общего с Владом Саранцевым?
– Это не твое дело, – упрямо повторила Лина. – Твоей сделке ничего не грозит. Уходи. Я устала.
Ему очень многое хотелось сказать, спросить… Но у нее и впрямь был измученный вид. Он испортил ей вечер, который она могла бы провести с детьми. Наорал на нее, нахамил… Заподозрил в мошенничестве… Угрожал… В отличие от его Таньки, она любит своих детей. И они ее любят.
Климов посмотрел на нее. Ничего, ну ровным счетом ничего особенного. Как же это получается, что одна девушка, причем даже не самая красивая на свете, вдруг становится для тебя единственной? А ты все испортил и уже ничего не поправишь…
Он встал и двинулся к двери, но на пороге обернулся.
– Хочешь, я тебе помогу замки сменить? Я умею.
– Спасибо, я лучше слесаря позову.
– Ну, прости, если что…
Вот дурак, ничего умнее не нашел!
Лина закрыла за ним дверь. Щелкнул замок, от которого еще у кого-то есть ключи…
– С Владом я разберусь! – пообещал Климов уже за порогом.
Глава 4
– Тут тоже магнитный замок.
И опять смутное подозрение кольнуло Климова. Опять он спросил:
– А ты откуда знаешь?
– Да ты что, это везде так!
Сомнения точили Климова: уж больно гладко у Влада все получалось! Но он был так зол, так хотел взять за горло ненавистную Pauline Polonsky, что ему было не до того.
Саранцев открыл универсальным ключом дверь подъезда.
– Ну ладно, дальше ты сам. Извини, подождать не смогу, дела. Но ты же отсюда сам доберешься?
– Доберусь. Пока.
– Письмо не забыл? – заботливо спросил Саранцев.
– Да уж не дурей тебя.
Климов вошел в подъезд. Лифта не было, а квартира сорок четыре, как оказалось, находилась на четвертом этаже. Это было очень высоко, этаж фактически последний, но Климов, обуреваемый злостью, преодолел подъем и даже не заметил. Вот она, квартира сорок четыре. Он позвонил в дверь.
За дверью раздалось удивленное: «Кто там?» Ее голос.
– Климов. Компания «Прорыв», – добавил он. Вдруг она не помнит его по имени?
Дверь открылась. На пороге стояла она, Лина. В домашних брючках «капри» и трикотажной футболке. На ногах… кажется, это называется «эспадрильи». Холщовые такие тапочки на веревочной подошве. Она отступила вглубь, впуская его в квартиру, и Климов оказался в прихожей.
Прихожая представляла собой короткий, метра в три, коридорчик. В правой от Климова наружной стене было окно и – ближе к входной двери – вешалка с одеждой. А по другую сторону от окна помещались книжные полки. Прямо напротив входной двери была полуоткрыта дверь в комнату, Климов видел стоящий на столе компьютер. А по левой стороне стенка обрывалась, там шел под прямым углом другой коридор.
– Я вас слушаю, – сказала Лина.
– Нет, это я хочу тебя послушать. Что это значит? – Климов выхватил из кармана распечатку письма. – Вот это – что такое?!
– Не кричите. И с каких это пор мы перешли на «ты»?
– Ты мне зубы не заговаривай, не выйдет. Лучше прямо скажи…
Тут слева до него донесся топот ножек, из-за угла коридора высунулись две круглые, белобрысые, коротко стриженные башки – одна повыше, другая пониже. На него уставились четыре круглых глаза, в которых любопытство быстро сменялось тревогой. Оба мальчики. Один – примерно ровесник Настеньки, другой постарше. Вот они – ее семейные обстоятельства.
Климов запнулся. Ему предстояло – прямо сейчас! – обрушить их маленький уютный мирок.
– Это что – оба твои? – спросил он машинально.
– Оба мои, – холодно подтвердила Лина.
Он как-то не ожидал, что у нее двое детей. А мужа нет. Неизвестно почему, но в этом Климов был твердо уверен.
– Ладно, это ничего не меняет, – заговорил он вслух. – Отвечать все равно придется.
Лина наклонилась к детям.
– Митя, Витя, – сказала она, – идите к себе, поиграйте, я скоро приду.
– Это вряд ли, – процитировал Климов красноармейца Сухова.
Неудержимое любопытство заставило его заглянуть за угол. За углом тянулся длинный, заставленный книжными полками коридор. Две двери налево, дверь направо, дверь в торце. Мальчики послушно потопали по этому коридору и вошли в правую дверь. Окончательно добило Климова то, что старший держал младшего за руку. Но он решил, что и это его не разжалобит.
– Итак…
– Вы мне чем-то угрожаете? – спросила Лина.
– Я не угрожаю, я пока только спрашиваю, что означает это художество. – И он опять потряс в воздухе распечаткой письма. – Мы что, так и будем в коридоре стоять? Может, сядем? – И не удержавшись, добавил: – Ты-то наверняка сядешь.
– Все-таки угрожаете.
Лина поднесла к глазам письмо, но без очков ей было плохо видно. Она повернулась и, не приглашая Климова, прошла в первую комнату, ту, что напротив входной двери. Он последовал за ней без приглашения. И обувь не снял, хотя надо было, наверное, снять. Ничего, не у матери дома. Правда, тут дети… Вот уж кому-кому, а им сильно не повезло с матерью.
– Ну? – спросил он нетерпеливо.
Но Лина все тянула время. Надела очки, прочитала письмо… Потом взяла сотовый телефончик, набрала номер…
– Кому звонишь? – Климов схватил ее за запястье.
– Вы с ума сошли! – Лина высвободила руку. – У меня двое детей, их кормить надо! Спать укладывать! Нет, это я не тебе, – заговорила она в телефон. – Галюся, ты можешь прямо сейчас спуститься? Ребят надо покормить и вообще… посидеть с ними. Да брось ты эту краску, потом докрасишь! Ну и пускай засохнет… Новую купим, – сердито закончила Лина.
Интересно, кто это к ней спустится? Карлсон с крыши, что ли? И что это за имя такое – «Галюся»?
Ответа пришлось ждать недолго. Щелкнул замок входной двери и в прихожей, а потом и в комнате появилась небольшого роста женщина – коренастая, некрасивая, кургузенькая такая, но удивительно милая. Трудно было сказать, сколько ей лет. От тридцати до сорока, но с таким же успехом ей можно было дать и двадцать, и даже еще меньше. В ее добром простодушном лице сохранилось что-то подростковое. Она была в трикотажных шароварах и фуфайке. И то, и другое со следами побелки.
– Галюсенька, милая, – обратилась к ней Лина, – посиди с ребятами. Покорми их, я все приготовила, займи их чем-нибудь. Я скоро приду.
– Так я ж даже не переодевшись… – начала Галюся.
– Ничего, не страшно. Посиди с ними.
Галюся покосилась на Климова, которого Лина так и не представила, и ушла во вторую комнату.
– Ну теперь, когда с домашними делами разобрались, может, ответишь на пару вопросов? – осведомился он со всем возможным сарказмом.
– Я не знаю, что это такое. – Голос Лины звучал холодно и бесстрастно. – Впервые вижу.
– Значит, решила играть в долгую. И имя Pauline Polonsky тебе ничего не говорит?
– Нет. Это не я писала.
– А кто? Пушкин?
– Не хамите мне.
– Девочка, ты еще хамства не видела. Ничего, в камере насмотришься.
– Перестаньте мне угрожать. – Она держалась с редкостным самообладанием, пришлось отдать ей должное. – Повторяю: я этого не писала. Понятия не имею ни о какой фирме «Ансти».
– И об институте в Троицке? По адресу улица Солнечная, двенадцать? Тоже не имеешь?
– Этот адрес стоял в бумагах. Мне их давали на перевод. По вашему заказу.
– И ты решила толкнуть технологию другой фирме как бы уже от себя, верно?
– Ничего я не решала! Сколько раз повторять, это не я писала!
– А кто писал?
– Не знаю, – уже усталым, севшим голосом проговорила Лина, – но точно не я. Тут слишком много ошибок.
– Чего? – растерялся Климов.
– Ошибок. Я таких не делаю. Я не пишу «Дорогие сэры», это неграмотно. Так можно только в единственном числе. Я пишу «Джентльмены», когда во множественном. Тут и других ошибок полно. Это писал кто-то учившийся «по Бонку».
– Ну… а может, ты нарочно.
– А зачем?
– Ну мало ли… Чтобы нас запутать. Как же это не ты писала, когда тут твой мейл остался? Давай-ка проверим. – И Климов двинул прямиком к компьютеру.
– Минутку. – Лина заступила ему дорогу. – Комп трогать не дам.
– Ну еще бы! – зловеще ухмыльнулся Климов. – На что спорим, я найду там это письмо?
– Ничего вы там не найдете. Идите-ка лучше отсюда, я ведь могу и милицию вызвать.
– Милицию? – обрадовался Климов. – Давай, вызывай. Спорим, тебе слабо́?
Лина демонстративно сняла с гнезда телефонную трубку:
– На что спорим?
Надо же, храбрая какая! В душу Климова впервые закралось сомнение. Нет, впервые еще тогда, когда он увидел ее семейные обстоятельства. Не может женщина с двумя такими хорошими, чистенькими, послушными детьми быть аферисткой. Да нет, если уж совсем честно, он с самого начала никак не мог поверить… Климов прогнал эти малодушные мысли.
– Давай так, – предложил он, – ты сама включай, и мы проверим почту. Но только так, чтоб я видел. Если ты ни в чем не виновата, я извинюсь и уйду. Но если письмо там есть, я тебе не милицию, я тебе сразу прокуратуру обеспечу. Идет?
– Идет.
Она была уверена в себе! Значит, успела уничтожить письмо в своем компьютере. Ничего, след всегда остается. Ему в голову пришла идея.
– Погоди, – снова заговорил Климов. – Лучше пригласим третейского судью. Специалиста, лицо незаинтересованное. У меня есть знакомый – ас по компам.
– А почему я должна доверять вашему асу? Может, вы с ним заранее сговорились? У меня тоже есть знакомый ас.
– Ладно, – уступил Климов. – Ты зови своего, а я своего.
Лина опустила городской телефон на базу и взяла сотовый. Проработав несколько лет в переводческом агентстве Карины Агаджановой, она познакомилась с очаровательной женщиной – Эллой Абрамовной Королевой, переводчицей, как и она сама. По возрасту Элла Абрамовна годилась ей матери, но была милой, душевной, умной и обаятельной.
Они однажды встретились в агентстве, случайно разговорились и подружились. Это была странная дружба. Элла Абрамовна не приглашала Лину к себе домой, у нее была проблемная дочка годами чуть помладше Лины. Лине долгое время тоже некуда было приглашать. У нее своих проблем хватало. Но они обменялись телефонами, перезванивались, пару раз выручали друг дружку: если одна не успевала или просто по каким-то причинам не могла сделать заказанный перевод, отдавала его другой. Главное – не отказать заказчику, а то можно всех клиентов растерять.
Изредка встречаясь у Карины, Элла Абрамовна и Лина шли в кафе, угощали друг друга по очереди, обменивались новостями. Так Лина узнала, что у проблемной дочки жизнь наконец-то наладилась, она вышла замуж за компьютерного аса.
Вот к Королевой Лина и решила обратиться.
– Элла Абрамовна, – заговорила она в трубку, – добрый день. Вы не могли бы мне помочь? У меня неприятности.
– Что случилось, Линочка? – встревожилась Элла Абрамовна.
– Вы говорили, у вас зять – ас по компьютерам. Мне надо проверить компьютер.
– Сломался? – участливо спросила Элла Абрамовна.
– Нет, надо кое-что проверить. Меня обвиняют в мошенничестве.
– Вас? Линочка, но это же нелепость! Это полный абсурд! Хорошо, вам нужен Даня? Я сейчас же ему позвоню.
– Передайте ему, пожалуйста, что он нужен мне срочно. У меня дома. Вы ему дайте мой сотовый, у нас тут коды…
– Как и везде.
– Но чем записывать, – продолжала Лина, – лучше я ему прямо на месте продиктую. Пусть он мне сам позвонит, когда подъедет. Это на Ордынке, запишите адрес. Он сможет приехать сегодня? Прямо сейчас?
– Я ему скажу, что это срочно.
По тону Эллы Абрамовны Лина поняла, что зять с ней спорить не будет.
Тем временем Климов тоже поговорил с компьютерным специалистом, объяснил ситуацию с метанолом, который теперь, выходит, оспаривали две скандинавские фирмы.
– Ладно, я понял, – сказали на том конце. – Погоди, мне теща любимая звонит по второй линии.
Климов скрипнул зубами: ему очень хотелось прояснить ситуацию поскорее. Но у него тоже была теща, и он знал, что не ответить ей – это чревато. Протекли томительные минуты, показавшиеся ему вечностью. Потом голос вернулся:
– Ну, ребята, вы даете! На Ордынке, говоришь? Мне теща звонит, говорит надо срочно ехать на Ордынку, какую-то там ее подружку в мошенстве обвиняют. Ну-ка повтори адрес?
Климов повторил.
– Тот же самый. Цирк, а в ём кино. Ладно, я еду.
– Поздравляю, – повернулся Климов к Лине. – Ас по компам у нас с тобой один. Может, не будем его ждать, посмотрим сами?
– Лучше подождать. Все равно я не дам вам трогать мой компьютер.
Климов решил не спорить. Хоть бы Даня скорее приехал. Интересно, что у Лины общего с его тещей. Спросить? Нет, не стоит. К делу отношения не имеет, а она его и так загрызть готова. Одними глазами.
Опять послышался топот в коридоре, и в комнату ворвались мальчишки. Уже в пижамках, явно только что выкупанные. За ними вбежала Галюся.
Лина присела на корточки и обхватила разом обоих.
– Вот мое стадо бизонов!
Галюся извинялась, что не сумела их удержать, пацаны что-то лепетали наперебой, младший требовал «каску». «Сказку», – догадался Климов.
– А ну кончай шалман! – с шутливой грозностью потребовала Лина, ни к кому в особенности не обращаясь.
Смолкли сразу трое, и Климов утвердился в своей догадке, что Галюся по возрасту недалеко ушла от своих подопечных.
Лина ласково пообещала «каску» рассказать завтра, а сегодня попросила вести себя хорошо, слушаться Галюсю и идти спать.
– Ану каску… – жалобно тянул младший.
– Иди, Витенька, будь хорошим мальчиком. Ты же мой хороший мальчик, да?
– Дя…
– Вот и хорошо.
Лина расцеловала обоих. Опять они взялись за руки, заметил Климов. Галюся увела их.
Распрямившись, Лина глянула на Климова с настоящей ненавистью. Никогда она ему не простит, что не дал ей пообщаться с сыновьями, вторгся, разрушил семейную идиллию, понял он.
– Я бы хотела знать, как вы сюда попали, – произнесла она ледяным тоном.
– В смысле?
– Калитка на замке, подъезд тоже. Вы не звонили по домофону.
Рассказывать ей про Влада с хитрыми ключами? Она и без того считает его жуликом и негодяем. Не стоит усугублять.
– Мне просто повезло. Кто-то выходил, я вошел.
– И в калитку, и в подъезд? Надо же, какое везенье!
Тут зазвонил ее сотовый, прервав неприятный разговор.
– Здравствуйте, Даня. Спасибо, что приехали. – Лина продиктовала код калитки, а когда он благополучно миновал калитку, и код парадного.
Загудел домофон. Лина направилась к двери, но, увидев, что Климов собирается остаться в комнате, отрывисто скомандовала:
– А ну выйдите! Я вам доверяю не больше, чем вы мне.
Пришлось подчиниться. Пока Лина впускала Даню, пока он поднимался на высокий четвертый этаж, Климов стал изучать корешки на книжной полке в прихожей. И пришел к выводу, что Лина Полонская – очень умная, образованная и начитанная девушка. Было видно, что она все эти книжки читала. В некоторых торчали закладки – и даже не по одной.
Но вот раздался звонок в дверь, Лина, ухитряясь не поворачиваться спиной к Климову, открыла, и на пороге появился хорошо знакомый ему компьютерный ас Даня Ямпольский – рыжий, вихрастый, веселый, как всегда.
– Здрасте, я Даня. Ну? Что там у вас за танго с метанолом?
В руках у него был чемоданчик. Лина провела его в комнату.
– Этот человек утверждает, будто я написала вот это письмо, – она показала распечатку, – и отправила со своего компьютера. Можете убедиться, что я ничего не писала и не отправляла.
– Ладно, сейчас посмотрим. Можно?
С этими словами Даня сел за компьютер, по экрану которого плавали на черном фоне разноцветные кубы, шары, треугольники и другие фигуры.
Даня вышел на рабочий стол и нажал кнопку электронной почты. Лина и Климов следили за ним, не отрываясь. Вот мелькнула на экране дружелюбная мордочка летучей мышки в почтальонском кепарике и с сумкой на ремне вокруг шеи, прямо как в стихах Маршака. Даня открыл папку «Отправленные».
– Когда было послано письмо?
– Двадцать пятого мая, – ответил Климов, сверившись с распечаткой.
– Тэк-с, у нас сегодня двадцать восьмое… – Даня стремительно пролистал почту на три дня назад. – Вот ваше письмо.
– Что и требовалось доказать, – сквозь зубы пробормотал Климов.
Ему страшно было взглянуть на Лину. Она не покачнулась, но стояла бледная, хотя по-прежнему с прямой спиной.
– Я не понимаю, как это может быть… – прошептала она. – Я этого не писала… И не отправляла…
– Как же не отправляла, когда письмо – вот оно! – потерял терпение Климов.
– Я не знаю, как оно сюда попало. Я не могла написать такое безграмотное письмо.
– Для маскировки? – предположил Климов.
– А потом оставить его в почте? Если бы это я писала, что мне стоило его стереть? Что мне стоило сочинить новый адрес в другом браузере и подписаться вымышленным именем?
– Тогда как оно сюда попало?
– Да говорю же, не знаю! – в голосе Лины уже слышалось отчаяние.
На самом деле все она знала, Климов видел по лицу.
– Давайте не будем впадать в мрак, – бодро предложил Даня. – Сейчас мы кое-что проверим.
Он раскрыл чемоданчик, вынул другой компьютер, подсоединил проводком. Его пальцы замелькали над клавишами с бешеной скоростью, картинки на экране менялись так быстро, что ни Климов, ни Лина не успевали ничего осмыслить: в глазах рябило.
– Кручу-верчу, запутать хочу, – тоном уличного фокусника провозгласил Даня, плеснув в мрачного Климова и бледную, подавленную Лину веселым взглядом зеленых глаз.
Ему хотелось разрядить обстановку, но они не отреагировали. Сумасшедшая карусель продолжалась несколько минут, потом опять появилась задорная мордочка мышки-почтальна и искомое письмо.
– Аккаунт не взломан, – поставил диагноз Даня. – Его и не пытались взломать. И пароль у вас хороший, – одобрительно кивнул он Лине, – защита сильная. Письмо отправлено отсюда, с этого компа, двадцать пятого мая в одиннадцать двадцать три утра.
– Но я… – Оборвав себя на полуслове, Лина взяла со стола ежедневник и пролистала. – Двадцать пятого мая я ездила в агентство. К одиннадцати утра.
– А дети где были? – быстро спросил Климов. – И эта твоя Галюся?
– Дети были в садике, а Галюся…
– Да какая разница? – прервал ее Даня. – Ясен пень, что дома никого не было. Кто-то здесь побывал в ваше отсутствие и отправил письмо. Давайте-ка лучше проверим получателя. Момент…
Опять закрутилась карусель пальцев и калейдоскопически меняющихся кадров на экране. Даня работал на двух компьютерах одновременно, еще что-то проверял – упорный, упрямый, умелый… При этом он приговаривал:
– Ах ты так, да? А мы тебя вот так, сволочь. Сейчас я тебя достану, гнида. Да вы садитесь, – кинул он взгляд на Климова и Лину. – Это займет… минут несколько.
Климов спросил: «Можно?» и сел на стул. Он и вправду устал стоять. Лина, не отвечая, опустилась на краешек дивана. Но, только они сели, как «минут несколько» истекли.
– Взял гада! – объявил Даня.
Лина и Климов дружно вскочили.
– Да вы сидите, сидите, – великодушно разрешил Даня. – Ну вот, что и требовалось доказать. Никакой фирмы «Ансти» не существует. Ни в Швеции, ни вообще где-либо. Адрес сгенерирован в Москве, хотя и на дот-коме[4]. Ну это для отвода глаз. Чтоб мы поверили, будто прислано из-за границы. Пароль лажовый – «метанол». Я бы его раньше расколол, но написано неправильно. По-английски «methanol», а тут «h» пропущено. Могу засечь айпишник[5], если надо. Хотите?
– Не нужно, – ломким, словно стеклянным голосом ответила Лина.
– Нет, почему же, – вмешался Климов, – очень даже нужно! Я хочу знать, кто со мной такие шутки шутит. Может, это ты и есть? – напрямую обратился он к Лине.
– Я знаю, как пишется «метанол» по-английски, – бросила она Климову с огромным презрением. Кажется, даже ожила немного. – Как и многие другие вещи.
– Зря ты, Валер, на девушку бочку катишь, – вступился Даня. – Я с самого начала знал, что вы ни в чем не виноваты, – повернулся он к Лине. – Раз уж мама Элла просила вам помочь… Она абы за кого просить не станет.
– Мама Элла? – недоуменно переспросил Климов.
– Моя любимая теща! – с гордостью объявил Даня.
– Пробей мне айпишник, – мрачно попросил Климов. – Хочу знать, кто меня так подставляет.
– Кто танцует танго с метанолом, – весело кивнул Даня. – Я к себе перекачал, пробью.
– Простите, а можно не сейчас танцевать это танго? – вмешалась Лина. – И не здесь?
– Ясное дело, – с готовностью согласился Даня. – На это ваш комп уже не нужен. Но я вам, Лина, очень советую сменить замки. Кто-то здесь побывал. Вы ключей недавно не теряли?
– Нет, не теряла.
– Ну тогда отмычки. Хотите, проверим? У меня знакомый следователь есть, мировой мужик. Они такие штуки делают, у них экспертиза есть. Просветят рентгеном, и будет ясно, вскрывали замок отмычкой или нет.
Климову вспомнился мастер-ключ Влада.
– Не нужно, – устало покачала головой Лина. – Не было никаких отмычек. Спасибо, Даня, спасибо вам большое.
– Если что… Вот вам моя визитка, звоните напрямую.
Даня протянул ей визитную карточку. Лина проводила его до двери. Климов упорно держался сзади.
– То есть ты знаешь, кто это сделал? – спросил он, когда дверь за Даней закрылась.
– Догадываюсь, – сухо ответила Лина.
– Со мной поделиться не хочешь?
– С какой стати? Ты же меня подозреваешь?
Он замялся.
– Я был уверен, что это ты. Помнишь, ты сказала: «Вот возьму и напишу Арне, что вам верить нельзя»?
Лина вернулась в комнату, чтобы не говорить в коридоре.
– Во-первых, у меня был повод. Нечего было лезть с поцелуями. Во-вторых, я бы не стала затевать такое танго с вымышленной фирмой. Я во всем люблю простоту. Захотела бы – я бы прямо самому Арне и написала. Вот этими самыми словами и написала бы: что тебе нельзя верить.
Наконец-то она назвала его на «ты»! Но особой радости Климов не ощутил.
– А теперь? – спросил он. – Теперь напишешь?
– Нет. Но если ты думаешь, что я еще хоть раз приду тебе переводить…
– Ладно, это мы потом обсудим, – торопливо перебил ее Климов. – Скажи мне, кто это сделал.
– А тебе зачем? – Лина устало опустилась на диван.
Климов принял это за приглашение и тоже сел.
– Как «зачем»? Хочу знать, с кем я танго танцевал. Этот танцор знает и меня, и тебя. Для меня этот метанол – сделка всей жизни. Я пробил на Запад нашу технологию!
– Боишься, теперь тебе Нобеля не дадут? – усмехнулась Лина.
– Да при чем тут Нобель?! Если и дадут, то не мне, а ребятам из Троицка. Да и то вряд ли. Не того масштаба открытие. Но эта афера затеяна против меня, и я должен знать…
– Успокойся, – остановила его Лина. – Афера затеяна против меня. А ты просто послужил кошачьей лапой.
– Кошачьей лапой? – не понял Климов.
– Ну да. Басня такая есть у Лафонтена. Мартышка «на слабо́» подбила кота таскать каштаны из огня. Он таскал, обжигался, а она ела. Кота еще и слуга побил за воровство, а мартышка осталась ни при чем. И сыта, и не бита, и не обожглась. Мораль: уж если воровать, так для себя.
– Ладно, с моралью все ясно, – нахмурился Климов. – Ты лучше скажи, кто у нас мартышка? И что ей от тебя нужно?
– А вот уж это – точно не твое дело, – отрезала Лина.
– Нет, мое. Не люблю, когда меня держат за болвана.
– Вот и разберись. Наверняка ты его знаешь. Он-то тебя знает как облупленного.
– Влад? – догадался Климов. – Влад Саранцев?
– Откуда ты его знаешь? – спросила Лина.
– Влад Саранцев, – с горечью признался Климов, – это моя крыша. Ну… не он сам, конечно, он – так… зиц-председатель Фунт. Но сидеть не будет. За ним силы стоят. Но я-то понятно, я фирмач. Дань плачу. А ты? У тебя-то что общего с Владом Саранцевым?
– Это не твое дело, – упрямо повторила Лина. – Твоей сделке ничего не грозит. Уходи. Я устала.
Ему очень многое хотелось сказать, спросить… Но у нее и впрямь был измученный вид. Он испортил ей вечер, который она могла бы провести с детьми. Наорал на нее, нахамил… Заподозрил в мошенничестве… Угрожал… В отличие от его Таньки, она любит своих детей. И они ее любят.
Климов посмотрел на нее. Ничего, ну ровным счетом ничего особенного. Как же это получается, что одна девушка, причем даже не самая красивая на свете, вдруг становится для тебя единственной? А ты все испортил и уже ничего не поправишь…
Он встал и двинулся к двери, но на пороге обернулся.
– Хочешь, я тебе помогу замки сменить? Я умею.
– Спасибо, я лучше слесаря позову.
– Ну, прости, если что…
Вот дурак, ничего умнее не нашел!
Лина закрыла за ним дверь. Щелкнул замок, от которого еще у кого-то есть ключи…
– С Владом я разберусь! – пообещал Климов уже за порогом.
Глава 4
За три года до этого
Господи, как же пить хочется! Голова трещит, во рту помойка. Полька дрыхнет, конечно, у Галюси выходной. Кой черт я ее отпустила? Все с Полькиной подачи: Галюся тоже человек, имеет она право на личную жизнь?.. Какая на хрен личная жизнь у такой каракатицы? Кому она нужна?
Лежи вот теперь и майся. Не надо было вчера столько пить… Да ладно, в кои веки раз можно же и оттянуться… После гастролей – законный повод. Зато теперь… Тоска-то какая… Горло пересохло, и не дозовешься никого. Видно, самой вставать.
Нелли Полонская еле разодрала слипшиеся, словно клеем смазанные веки – наверняка опухли, блин! – и со стоном приподняла голову над подушкой. Дурацкие часы с проекцией – цифры светятся на потолке. Опять Полькина кретинская идея. Надо будет выбросить к чертовой матери. Запрокинуть голову и посмотреть наверх Нелли не решилась: слишком рискованный вольт в ее состоянии. Да и какая разница, который теперь час? Рано! Это она и без часов знает.
Осторожно, сантиметр за сантиметром, помогая себе обеими руками, Нелли приняла сидячее положение. Спустила ноги на пол. Вслепую нашарила тапочки. Блин, это разве тапочки? На высоком каблуке, с одной перемычкой, увенчанной пышным меховым помпоном. Мех натуральный, а радости? В таких опереточных шлёпках хорошо любовника принимать, когда ты трезва, ну или чуть-чуть хмельна и вся заточена на секс. Но утром с похмелья, когда глаз не продрать, в такой шузне и навернуться можно. Не дай бог, ногу сломать…
Господи, как же пить хочется! Голова трещит, во рту помойка. Полька дрыхнет, конечно, у Галюси выходной. Кой черт я ее отпустила? Все с Полькиной подачи: Галюся тоже человек, имеет она право на личную жизнь?.. Какая на хрен личная жизнь у такой каракатицы? Кому она нужна?
Лежи вот теперь и майся. Не надо было вчера столько пить… Да ладно, в кои веки раз можно же и оттянуться… После гастролей – законный повод. Зато теперь… Тоска-то какая… Горло пересохло, и не дозовешься никого. Видно, самой вставать.
Нелли Полонская еле разодрала слипшиеся, словно клеем смазанные веки – наверняка опухли, блин! – и со стоном приподняла голову над подушкой. Дурацкие часы с проекцией – цифры светятся на потолке. Опять Полькина кретинская идея. Надо будет выбросить к чертовой матери. Запрокинуть голову и посмотреть наверх Нелли не решилась: слишком рискованный вольт в ее состоянии. Да и какая разница, который теперь час? Рано! Это она и без часов знает.
Осторожно, сантиметр за сантиметром, помогая себе обеими руками, Нелли приняла сидячее положение. Спустила ноги на пол. Вслепую нашарила тапочки. Блин, это разве тапочки? На высоком каблуке, с одной перемычкой, увенчанной пышным меховым помпоном. Мех натуральный, а радости? В таких опереточных шлёпках хорошо любовника принимать, когда ты трезва, ну или чуть-чуть хмельна и вся заточена на секс. Но утром с похмелья, когда глаз не продрать, в такой шузне и навернуться можно. Не дай бог, ногу сломать…