Страница:
– Ой-ой-ой!.. Я… у реки был…
– За Тимаром подглядывал?
– Нет, что ты, нет!
– Врать можешь отцу, он во все верит. Мне не смей! Тимару говорить пока не буду, но еще раз увижу – пеняй на себя!
Волхову хотелось огрызнуться, мол, что ты со мной сделаешь? Но Илмера сообразительная, добавила:
– Обездвижу, чтоб лежал на возу бревном, пока не поумнеешь!
В стан Волхов вернулся с красным от выкручивания ухом, полыхающими щеками и раздувающимися от злости ноздрями. Понимал, что против тетки никто, злился, что попался, что теперь придется оглядываться и на подозрительную Илмеру, и обещал сам себе, что наступит время, и тетке придется пожалеть о своей резкости!
Им повезло: чужаков видели лишь издали, было их немного и напасть не решились. Конечно, после этого внимание утроили, но все шло спокойно. Степь пропускала через себя искателей далеких земель, словно действительно понимая, что они не захватчики и садиться на чужой территории не собираются.
Родовичи приносили щедрые дары Солнцу, Небу, Матери-Земле, Воде и Богине-Матери, прося у всех заступничества и помощи в трудном пути. Их оберегали, если не считать поломок и мелких неприятностей, каких в любом пути, даже не очень дальнем, множество, больше ничего плохого не было.
Обоз тащился уже вторую луну. Куда идти, указывал Тимар. Первое время он позволял обходить все холмы и густые леса, уклоняясь на полудень. Каждый рассвет Тимар встречал одинаково: стоя лицом к восходящему солнышку с вытянутыми вперед раскрытыми ладонями, словно ждал подсказки и помощи. Наверное, так и было. Губы волхва шептали то ли просьбу, то ли обещание.
Однажды, внимательно посмотрев на большой кусок бересты, вытащенный из кожаного мешка, он вдруг объявил, что пора постепенно заворачивать на полуночь, иначе не попадут на нужную реку.
Огула посмеялся:
– Такую реку, как Дон, мы не пропустим.
– Нам ни к чему выходить просто на Дон, нужно прийти в Дивногорье.
– Куда?
– Нам нужна речка, которая выведет в Дивногорье.
Больше Тимар ничего объяснять не стал.
Снова шли и шли, постепенно чуть поворачивая на полуночь. В тот день задолго до рассвета Тимар не просто был на ногах, он явно из-за чего-то волновался. Рус попробовал осторожно поинтересоваться:
– Случилось что?
– Где-то неподалеку начинается Тихая Сосна.
– Что начинается?!
– Озеро заветное найти нужно, Рус.
– А как оно выглядит?
– Длинное такое с нашего края. Берега топкие.
Русу много объяснять не нужно, только его еще с двумя такими же беспокойными и видели. Не успел обоз приготовиться к движению, откуда-то примчался младший князь, глаза блестели:
– Тимар, там!.. – он показал в сторону восхода.
Словену надоели игры в тайну, осадил брата:
– Что ты искал, Рус?
– Озеро.
– Какое?
– Я не знаю, Тимар сказал.
– Ты искал не знаешь какое озеро, но нашел?
Рус чуть смутился, действительно все выглядело ребячеством, но они и правда успели облазить всю округу, и длинное озерцо оказалось одно-единственное. К чему оно Тимару, Рус не знал, но понимал, что это важно.
Выручил молодого князя сам волхв:
– Словен, мы должны найти озеро. Если это то, что видел Рус, то очень хорошо. Остается пойти и проверить.
Князь вздохнул, волхву надо подчиняться… но когда они наконец выбрались к какому-то едва заметному озерцу, только покачал головой. Зато Тимар радовался сверх меры:
– Вот оно!
– И что это, Дивногорье?
– В другом конце озера начинается речка, которая и выведет нас к Дивногорью.
Словен смотрел на узкое, уходящее вдаль озеро и не мог понять, почему волхв так уверен, что это именно оно. Но сомневаться в Тимаре не приходилось, он никогда не ошибался, потому двинулись вдоль.
Это оказалось нелегко, берега топкие, возы то и дело проваливались, тяжело приходилось и волам, и людям. Тимар успокаивал, мол, скоро речка станет пошире, можно будет сесть на плоты и сплавляться вниз по течению.
Рус смеялся, что плоты поцарапают дно реки. Действительно, идти вдоль в ожидании достаточной глубины и ширины пришлось долго. Мало того, речка сильно петляла, а уходить от нее Тимар не рисковал.
Поэтому, когда в конце концов стало можно делать плоты и сплавляться, вымотаны оказались все – и люди, и животные. Измученные волы даже не упирались, когда их тянули на качающиеся бревна.
Пришлось снова и снова останавливаться на ночлег, это было не всегда удобно, потому как сыро. И все же Тимар радовался с каждым днем все больше, это означало, что они на верном пути. Сам волхв явно переживал, к нему не рисковали обращаться, даже любопытный Рус молчал, хотя так хотелось расспросить! Князь едва сдерживался во время вечернего отдыха на многочисленных стоянках.
Сплав оказался очень долгим, речка извивалась, поворачивая то на полудень, то, наоборот, на сивер, но неуклонно стремилась в сторону восхода. Привыкшие к постоянным изгибам, люди были удивлены, когда она вдруг потекла прямо и ровно. Слабое течение тащило плоты ничуть не быстрее медлительных волов, потому многие попросту отдыхали от тяжелого труда последних дней.
Но радовались недолго, немного погодя снова начались бесконечные повороты, река, казалось, огибала малейший холмик на своем пути. Рус плыл на первом плоту, внимательно вглядываясь вперед, чтобы вовремя повернуть и не врезаться в берег.
Словен со своим возом был на шестом. Позади тащилось еще больше двух десятков. По сторонам почти не смотрели, едва успевая даже при медленном течении уворачиваться на поворотах, чтобы не столкнуться между собой.
Вдруг с первого плота раздался крик! Не успели на следующих испугаться, как Рус посигналил, чтобы готовились причалить к берегу. Что это?!
Но, выплывая друг за дружкой из-за очередного поворота, люди на плотах издавали такой же вопль восторга, смешанного с ужасом. Первым ахнул сам Рус:
– Тимар, что это?!
Волхв не отрываясь смотрел на огромные белые глыбы, стоящие на правом берегу, сколько было видно глазу. Его собственные глаза блестели, на них даже навернулись слезы радости.
– Дивногорье! Это стоят Дивы. Значит, я не ошибся.
Голос Руса разнесся далеко по округе, предупреждая изумление следующих за ним:
– Дивногорье-е-е!..
Некоторое время плоты стояли, приткнувшись к противоположному берегу, люди были просто не в состоянии двинуться дальше. Тимар устал отвечать на вопрос каждого подплывавшего: «Это и есть горы Рипы?» – слишком потрясающим было зрелище.
Словен сделал знак, что надо устроить стоянку. Тимар возражал, что можно проплыть дальше и встать там, но его никто не слушал. Требовались срочные объяснения, не Рипейские ли это горы.
– Кто поставил этих Дивов?
– Никто не знает. Наверное, здесь когда-то жили великаны, если они смогли перетащить такие огромные глыбы на высокие горы. Это удивительное место, о котором мне говорил перед уходом Нубус. Он советовал остановиться в Дивногорье на зимовку, а потом идти дальше по большой реке.
– Нет! – в два голоса воскликнули оба брата.
– Нет, мы пойдем дальше! Какая зимовка, Тимар, еще только осень! – Словен даже слышать не хотел о какой-то остановке.
Рус противился по другой причине:
– Разве можно здесь жить?! Это же место, где обитают духи!
– Словен, Рус, люди устали, у нас многое не так, как должно быть. Если мы не подготовимся к зиме, то немногие ее перенесут. Впереди земли, где живут люди, нужно быть осторожными.
– Откуда ты знаешь? Разве ты бывал здесь?
– Я бываю много где во сне.
Рус впился взглядом в лицо волхва:
– А в Землях предков был?!
Тимар только помотал головой.
– А… здесь?
– Здесь да. И знаю, что мы будем здесь зимовать.
Когда все наконец успокоились, Тимар рассказал, что Дивов поставили великаны в незапамятные времена и в пещерах гор тоже когда-то жили предки, но это не Рипы и не те земли, что они ищут. К Рипейским горам придется либо плыть по большой реке, которая ниже по течению этой, либо пробиваться через густые леса. Именно потому надо здесь зазимовать, чтобы по весне снова двинуться в путь.
Если плыть, нужны лодки, против течения на плотах с тяжелыми возами не справиться. Да и на лодках будет трудно. Предстояло решить, что делать с волами, вола не втащишь в лодку, шарахнется и перевернет. И по глухому лесу такому животному не пройти, а рубить просеки для волов слишком долго и тяжело.
Вот теперь обозники поняли, что трудностей-то совсем и не видывали, топкие берега петляющей речки уже казались ровной дорогой. Расставаться с волами страшно, но люди понимали, что придется, мало того, делать это надо осенью, пока те не растеряли нагулянное за лето мясо и не стали похожи на скелеты, обтянутые кожей.
– А кто же тогда потащит весь наш скарб?
– Мы.
Голос Словена тверд и жесток. Он не мог предложить ничего другого.
Чуть помолчали, потом Радок помотал головой:
– Тогда надо плыть…
Оставалось решить, где устраивать зимовку. Тимар показал почти на сивер:
– Большая река там. Мы можем пройти до нее и встать на берегу.
Действительно, оказалось недалеко, прошли и встали. Но сквозь лес пришлось прорубаться, возы едва не несли на себе, а упиравшихся волов тащили. Теперь все соглашались с Тимаром, что волы в лесу будут не просто обузой, а неподъемным грузом. И что самим придется плыть. Оставался вопрос: как долго? Тимар мрачно ответил:
– Долго. А потом еще и пробираться лесами. Я не обещал легкого пути.
Может, люди и приуныли бы, но раздумывать не позволял тяжелый труд с рассвета до первых звезд на небе. А утешили красивые берега широкой вольной реки, очень похожей на их собственную Непру.
Такая же река, такой же лес, и никого вокруг…
Многие усомнились: а не остаться ли здесь? Но Словен и мысли такой не допускал, теперь он был одержим мечтой найти Рипейские горы. Однако согласился остановиться на зимовку.
Снова застучали топоры, смутился пустой лес, тревожно встрепенулись его звери и птицы.
На лесной поляне над рекой росла весь. Городились из толстых ветвей стены, обмазывались глиной, накрывались другими ветвями. Все похоже, все как дома. Это успокаивало, вселяло надежду, что жизнь наладится, получится задуманное…
Но не успели построиться, как однажды Тимар вдруг замер, глядя в сторону Дивногорья:
– Там люди!
Как мог волхв увидеть то, что скрыто за лесами? Только мысленным взором. Но Тимару верили, а потому Словен немедленно отправил к реке троих поглядеть, нет ли дымов. Ответить на вопрос, что за люди, Тимар не мог, не знал.
Возвращения разведчиков ждали напряженно, все же земли чужие, мало ли что… Те сказали, что на другой стороне на холмах и впрямь дымы, но на реке никого не видно.
Утроили число дозорных, спали вполглаза, то и дело замирали, напряженно вслушиваясь. К реке, сменяя друг друга, уходили поглядчики, чтобы не пропустить чужих. Хотя кто был чужим, не они ли сами?
И все же проглядели!
Когда перед опешившими людьми появился невесть откуда взявшийся старик, у большинства рты так и не закрылись, впору снизу рукой поддерживать. Первым опомнился Словен, шагнул вперед, низко склонился, коснувшись земли правой рукой, заговорил:
– Здрав будь, добрый человек.
Конечно, не ждал, что незнакомец поймет сами слова, но уж поклон-то должен?
Ничего не изменилось в лице пришельца, однако из его узких губ донеслось:
– И ты будь здрав…
То, что их поняли, да еще и ответили, потрясло сильнее, чем само нежданное появление старца!
Словен сделал жест, приглашая к костру. Старец спокойно шагнул. Сколько ни оглядывались, никого больше не заметили. Один, что ли, пришел? И не боится в одиночку идти к чужим людям. Хотя чего ему бояться, небось столько лет землю топчет, что и помирать не страшно.
Похожие мысли вихрем пронеслись в голове у каждого. Старик словно услышал их, усмехнулся:
– Кого мне бояться?
Голос скрипучий, словно потрескавшийся от старости. Но сам прямой, посох в руке вроде только для порядка. Волхв, что ли?
– Откуда ты здесь?
– Я-то? Я живу… А вот вы откуда? Тимар с вами?
Вот теперь даже Словен содрогнулся. Откуда старик знает о Тимаре?! Едва выдавил из себя:
– Здесь…
А волхв уже сам спешил на поляну. Низко поклонился пришедшему:
– Ждали тебя, Молибог.
Глаза из-под седых бровей сверкнули насмешкой:
– Ждали? А охрану для встречи выставили?
Не дело вмешиваться в разговор двух волхвов, а никто уже и не сомневался, что старик тоже волхв, одно имя чего стоило, но Словен не выдержал:
– Мы в чужих землях, как без охраны?
Постарался, чтобы слова прозвучали необидно. Старик усмехнулся:
– Да я не против. Твоя охрана меня не увидит, коли захочу пройти.
– Как?
– То мое дело. Не бойся, князь, ни тебе, ни твоим людям плохого не сделаю. И помочь смогу. До Рипейских гор далеко, стоит ли идти? Здесь, – старик обвел взглядом вокруг, – тоже жить можно и места много.
– Откуда ты знаешь, что мы ищем Рипейские горы?
– Я всю ведаю.
– А наш язык откуда знаешь?
– Я все языки знаю. С птицами говорить могу, со зверями… – Волхв вдруг посвистел, откликнулась какая-то птица, потом застрекотала сорока. – Они говорят, что спят твои дозорные сладким сном под большой сосной на берегу.
– Спят?! – взвился Словен.
– Не шуми, князь, то я их усыпил, чтоб не мешали.
– Ты колдун?
– Волхв, как и ваш Тимар, только сильнее. Оставьте нас, поговорить нужно.
Голос старика из насмешливого вдруг стал жестким, и все, даже Словен, подчинились не споря.
Князь тут же сам отправился проверить, что с дозорными. Остальные занялись своими делами, точно и не было необычного гостя.
На берегу реки под сосной и впрямь сладко посапывали обязанные зорко стеречь покой Родов! И это те, кому Словен доверял. Как надеяться после этого?! Но сколько ни пытались разбудить, ничего не получалось, вроде и не в беспамятстве люди, а просыпаться не желали. Рус, отправившийся вместе с братом, и за плечо Инежа тряс, и водой из речки поливал, и в ухо кричал, ничего не помогало.
– Зря стараешься, князь. И не кори людей, когда проснутся, их вины нет.
От неожиданного голоса старца вздрогнули оба брата. Он что, бежал за ними следом, что ли? А тот снова услышал мысли князей, усмехнулся:
– Мне бегать ни к чему, это вы землю медленно топчете… – Он вгляделся в лица братьев, кивнул, словно сам с собой соглашаясь: – Славны будете оба, каждый своей славой. Только вместе держитесь, чтобы не пропасть поодиночке. Все, что нужно, я Тимару сказал. Здесь до весны стойте, потом пойдете. Опасайтесь встреч с кудесниками, если не хотите с дороги сбиться.
– Как мы узнаем, куда идти?
– Боги подскажут…
Рус готов был поклясться, что старик попросту… растаял в воздухе! Но Словен тут же показал на другой берег:
– Смотри!
Фигура в светлом одеянии подняла посох, приветствуя их оттуда. Глаз у Руса зоркий, он прекрасно разглядел те же седые космы, густые брови и насмешку синих глаз. Стало не по себе.
У кустов завозились просыпавшиеся дозорные. Уселись, протирая глаза и ошалело глядя на князей у кромки воды.
– Что случилось?
Словен только махнул рукой и бросился обратно к веси. Рус коротко объяснил:
– Спали вы!
– Спали?! – ахнул Инеж. – И правда вдруг сон сморил, да такой, что глаз не открыть.
– Это вас волхв усыпил.
А Словен уже расспрашивал Тимара:
– Кто это был?
– Дивногорский волхв Молибог. Я же говорил, что там люди.
– Чего он от нас хочет?
– Ничего. Сказал, как дальше идти.
– Откуда он тебя знает?
Тимар только плечами пожал:
– Он волхв, я тоже. Он нас от самой Непры вел к Дивногорью, порадовался, что не заплутали.
– А если он нас невесть куда заведет?
– Ты, князь, говори, да не заговаривайся! – Тимар выпрямился и вдруг стал вроде даже выше самого Словена. – Волхв людям никогда плохого не сделает, а вот от кудесников не зря предостерег, про то помнить надо.
– А кудесники – это кто? – не выдержал Волхов.
Тимар оглянулся на ученика и чуть усмехнулся:
– Кудесники тоже разные бывают. Те, кто со светлыми силами знается, они как волхвы, а вот кто с темными…
– Их бояться надо?
– Их надо.
– Они сильнее?
– Темные силы не могут быть сильнее светлых, Волхов. Только человек не всегда ведает, когда они его себе подчиняют. Чтобы светлым служить, свою воля надобна, они обманом не берут. А вот черные исподволь, незаметно под себя тянут и взамен душу требуют.
Тимара слушал не один сын Словена и подошедший Рус, но и все, кто оказался рядом, в том числе Илмера. Она добавила:
– Можно и не успеть понять, как во власти черных сил окажешься и им помогать станешь.
Стало страшно. Кто-то шепотом поинтересовался:
– А как сделать, чтоб они не тронули?
– Живи по совести, не желай никому зла, не завидуй, не замышляй дурного, а как помыслил что плохое, тут же душу очисть, вот темные силы и не тронут. Чистые души им не под силу совратить, а завистливые да злые – их добыча.
Рус во все глаза смотрел на сестру. Она говорила, как Тимар, словно знала не меньше. Илмера заметила это удивление брата, чуть улыбнулась:
– Я, Рус, тоже волховица. Но основную силу получила, когда ты за меня большую жертву принес…
Князь только раскрывал рот, не в силах что-то вымолвить.
– А волхв тот с Дивногорья нам в помощь прислан и чтобы предупредить.
– О чем?
– О колдунах, что на пути встанут.
У многих мелькнула мысль: а может, лучше остаться здесь? Под защитой того же волхва с Дивногорья как-то спокойней… Но вспомнили, как появился старик ниоткуда и исчез никуда, и снова стало не по себе. Вот они, чужие земли…
Полисть
– За Тимаром подглядывал?
– Нет, что ты, нет!
– Врать можешь отцу, он во все верит. Мне не смей! Тимару говорить пока не буду, но еще раз увижу – пеняй на себя!
Волхову хотелось огрызнуться, мол, что ты со мной сделаешь? Но Илмера сообразительная, добавила:
– Обездвижу, чтоб лежал на возу бревном, пока не поумнеешь!
В стан Волхов вернулся с красным от выкручивания ухом, полыхающими щеками и раздувающимися от злости ноздрями. Понимал, что против тетки никто, злился, что попался, что теперь придется оглядываться и на подозрительную Илмеру, и обещал сам себе, что наступит время, и тетке придется пожалеть о своей резкости!
Им повезло: чужаков видели лишь издали, было их немного и напасть не решились. Конечно, после этого внимание утроили, но все шло спокойно. Степь пропускала через себя искателей далеких земель, словно действительно понимая, что они не захватчики и садиться на чужой территории не собираются.
Родовичи приносили щедрые дары Солнцу, Небу, Матери-Земле, Воде и Богине-Матери, прося у всех заступничества и помощи в трудном пути. Их оберегали, если не считать поломок и мелких неприятностей, каких в любом пути, даже не очень дальнем, множество, больше ничего плохого не было.
Обоз тащился уже вторую луну. Куда идти, указывал Тимар. Первое время он позволял обходить все холмы и густые леса, уклоняясь на полудень. Каждый рассвет Тимар встречал одинаково: стоя лицом к восходящему солнышку с вытянутыми вперед раскрытыми ладонями, словно ждал подсказки и помощи. Наверное, так и было. Губы волхва шептали то ли просьбу, то ли обещание.
Однажды, внимательно посмотрев на большой кусок бересты, вытащенный из кожаного мешка, он вдруг объявил, что пора постепенно заворачивать на полуночь, иначе не попадут на нужную реку.
Огула посмеялся:
– Такую реку, как Дон, мы не пропустим.
– Нам ни к чему выходить просто на Дон, нужно прийти в Дивногорье.
– Куда?
– Нам нужна речка, которая выведет в Дивногорье.
Больше Тимар ничего объяснять не стал.
Снова шли и шли, постепенно чуть поворачивая на полуночь. В тот день задолго до рассвета Тимар не просто был на ногах, он явно из-за чего-то волновался. Рус попробовал осторожно поинтересоваться:
– Случилось что?
– Где-то неподалеку начинается Тихая Сосна.
– Что начинается?!
– Озеро заветное найти нужно, Рус.
– А как оно выглядит?
– Длинное такое с нашего края. Берега топкие.
Русу много объяснять не нужно, только его еще с двумя такими же беспокойными и видели. Не успел обоз приготовиться к движению, откуда-то примчался младший князь, глаза блестели:
– Тимар, там!.. – он показал в сторону восхода.
Словену надоели игры в тайну, осадил брата:
– Что ты искал, Рус?
– Озеро.
– Какое?
– Я не знаю, Тимар сказал.
– Ты искал не знаешь какое озеро, но нашел?
Рус чуть смутился, действительно все выглядело ребячеством, но они и правда успели облазить всю округу, и длинное озерцо оказалось одно-единственное. К чему оно Тимару, Рус не знал, но понимал, что это важно.
Выручил молодого князя сам волхв:
– Словен, мы должны найти озеро. Если это то, что видел Рус, то очень хорошо. Остается пойти и проверить.
Князь вздохнул, волхву надо подчиняться… но когда они наконец выбрались к какому-то едва заметному озерцу, только покачал головой. Зато Тимар радовался сверх меры:
– Вот оно!
– И что это, Дивногорье?
– В другом конце озера начинается речка, которая и выведет нас к Дивногорью.
Словен смотрел на узкое, уходящее вдаль озеро и не мог понять, почему волхв так уверен, что это именно оно. Но сомневаться в Тимаре не приходилось, он никогда не ошибался, потому двинулись вдоль.
Это оказалось нелегко, берега топкие, возы то и дело проваливались, тяжело приходилось и волам, и людям. Тимар успокаивал, мол, скоро речка станет пошире, можно будет сесть на плоты и сплавляться вниз по течению.
Рус смеялся, что плоты поцарапают дно реки. Действительно, идти вдоль в ожидании достаточной глубины и ширины пришлось долго. Мало того, речка сильно петляла, а уходить от нее Тимар не рисковал.
Поэтому, когда в конце концов стало можно делать плоты и сплавляться, вымотаны оказались все – и люди, и животные. Измученные волы даже не упирались, когда их тянули на качающиеся бревна.
Пришлось снова и снова останавливаться на ночлег, это было не всегда удобно, потому как сыро. И все же Тимар радовался с каждым днем все больше, это означало, что они на верном пути. Сам волхв явно переживал, к нему не рисковали обращаться, даже любопытный Рус молчал, хотя так хотелось расспросить! Князь едва сдерживался во время вечернего отдыха на многочисленных стоянках.
Сплав оказался очень долгим, речка извивалась, поворачивая то на полудень, то, наоборот, на сивер, но неуклонно стремилась в сторону восхода. Привыкшие к постоянным изгибам, люди были удивлены, когда она вдруг потекла прямо и ровно. Слабое течение тащило плоты ничуть не быстрее медлительных волов, потому многие попросту отдыхали от тяжелого труда последних дней.
Но радовались недолго, немного погодя снова начались бесконечные повороты, река, казалось, огибала малейший холмик на своем пути. Рус плыл на первом плоту, внимательно вглядываясь вперед, чтобы вовремя повернуть и не врезаться в берег.
Словен со своим возом был на шестом. Позади тащилось еще больше двух десятков. По сторонам почти не смотрели, едва успевая даже при медленном течении уворачиваться на поворотах, чтобы не столкнуться между собой.
Вдруг с первого плота раздался крик! Не успели на следующих испугаться, как Рус посигналил, чтобы готовились причалить к берегу. Что это?!
Но, выплывая друг за дружкой из-за очередного поворота, люди на плотах издавали такой же вопль восторга, смешанного с ужасом. Первым ахнул сам Рус:
– Тимар, что это?!
Волхв не отрываясь смотрел на огромные белые глыбы, стоящие на правом берегу, сколько было видно глазу. Его собственные глаза блестели, на них даже навернулись слезы радости.
– Дивногорье! Это стоят Дивы. Значит, я не ошибся.
Голос Руса разнесся далеко по округе, предупреждая изумление следующих за ним:
– Дивногорье-е-е!..
Некоторое время плоты стояли, приткнувшись к противоположному берегу, люди были просто не в состоянии двинуться дальше. Тимар устал отвечать на вопрос каждого подплывавшего: «Это и есть горы Рипы?» – слишком потрясающим было зрелище.
Словен сделал знак, что надо устроить стоянку. Тимар возражал, что можно проплыть дальше и встать там, но его никто не слушал. Требовались срочные объяснения, не Рипейские ли это горы.
– Кто поставил этих Дивов?
– Никто не знает. Наверное, здесь когда-то жили великаны, если они смогли перетащить такие огромные глыбы на высокие горы. Это удивительное место, о котором мне говорил перед уходом Нубус. Он советовал остановиться в Дивногорье на зимовку, а потом идти дальше по большой реке.
– Нет! – в два голоса воскликнули оба брата.
– Нет, мы пойдем дальше! Какая зимовка, Тимар, еще только осень! – Словен даже слышать не хотел о какой-то остановке.
Рус противился по другой причине:
– Разве можно здесь жить?! Это же место, где обитают духи!
– Словен, Рус, люди устали, у нас многое не так, как должно быть. Если мы не подготовимся к зиме, то немногие ее перенесут. Впереди земли, где живут люди, нужно быть осторожными.
– Откуда ты знаешь? Разве ты бывал здесь?
– Я бываю много где во сне.
Рус впился взглядом в лицо волхва:
– А в Землях предков был?!
Тимар только помотал головой.
– А… здесь?
– Здесь да. И знаю, что мы будем здесь зимовать.
Когда все наконец успокоились, Тимар рассказал, что Дивов поставили великаны в незапамятные времена и в пещерах гор тоже когда-то жили предки, но это не Рипы и не те земли, что они ищут. К Рипейским горам придется либо плыть по большой реке, которая ниже по течению этой, либо пробиваться через густые леса. Именно потому надо здесь зазимовать, чтобы по весне снова двинуться в путь.
Если плыть, нужны лодки, против течения на плотах с тяжелыми возами не справиться. Да и на лодках будет трудно. Предстояло решить, что делать с волами, вола не втащишь в лодку, шарахнется и перевернет. И по глухому лесу такому животному не пройти, а рубить просеки для волов слишком долго и тяжело.
Вот теперь обозники поняли, что трудностей-то совсем и не видывали, топкие берега петляющей речки уже казались ровной дорогой. Расставаться с волами страшно, но люди понимали, что придется, мало того, делать это надо осенью, пока те не растеряли нагулянное за лето мясо и не стали похожи на скелеты, обтянутые кожей.
– А кто же тогда потащит весь наш скарб?
– Мы.
Голос Словена тверд и жесток. Он не мог предложить ничего другого.
Чуть помолчали, потом Радок помотал головой:
– Тогда надо плыть…
Оставалось решить, где устраивать зимовку. Тимар показал почти на сивер:
– Большая река там. Мы можем пройти до нее и встать на берегу.
Действительно, оказалось недалеко, прошли и встали. Но сквозь лес пришлось прорубаться, возы едва не несли на себе, а упиравшихся волов тащили. Теперь все соглашались с Тимаром, что волы в лесу будут не просто обузой, а неподъемным грузом. И что самим придется плыть. Оставался вопрос: как долго? Тимар мрачно ответил:
– Долго. А потом еще и пробираться лесами. Я не обещал легкого пути.
Может, люди и приуныли бы, но раздумывать не позволял тяжелый труд с рассвета до первых звезд на небе. А утешили красивые берега широкой вольной реки, очень похожей на их собственную Непру.
Такая же река, такой же лес, и никого вокруг…
Многие усомнились: а не остаться ли здесь? Но Словен и мысли такой не допускал, теперь он был одержим мечтой найти Рипейские горы. Однако согласился остановиться на зимовку.
Снова застучали топоры, смутился пустой лес, тревожно встрепенулись его звери и птицы.
На лесной поляне над рекой росла весь. Городились из толстых ветвей стены, обмазывались глиной, накрывались другими ветвями. Все похоже, все как дома. Это успокаивало, вселяло надежду, что жизнь наладится, получится задуманное…
Но не успели построиться, как однажды Тимар вдруг замер, глядя в сторону Дивногорья:
– Там люди!
Как мог волхв увидеть то, что скрыто за лесами? Только мысленным взором. Но Тимару верили, а потому Словен немедленно отправил к реке троих поглядеть, нет ли дымов. Ответить на вопрос, что за люди, Тимар не мог, не знал.
Возвращения разведчиков ждали напряженно, все же земли чужие, мало ли что… Те сказали, что на другой стороне на холмах и впрямь дымы, но на реке никого не видно.
Утроили число дозорных, спали вполглаза, то и дело замирали, напряженно вслушиваясь. К реке, сменяя друг друга, уходили поглядчики, чтобы не пропустить чужих. Хотя кто был чужим, не они ли сами?
И все же проглядели!
Когда перед опешившими людьми появился невесть откуда взявшийся старик, у большинства рты так и не закрылись, впору снизу рукой поддерживать. Первым опомнился Словен, шагнул вперед, низко склонился, коснувшись земли правой рукой, заговорил:
– Здрав будь, добрый человек.
Конечно, не ждал, что незнакомец поймет сами слова, но уж поклон-то должен?
Ничего не изменилось в лице пришельца, однако из его узких губ донеслось:
– И ты будь здрав…
То, что их поняли, да еще и ответили, потрясло сильнее, чем само нежданное появление старца!
Словен сделал жест, приглашая к костру. Старец спокойно шагнул. Сколько ни оглядывались, никого больше не заметили. Один, что ли, пришел? И не боится в одиночку идти к чужим людям. Хотя чего ему бояться, небось столько лет землю топчет, что и помирать не страшно.
Похожие мысли вихрем пронеслись в голове у каждого. Старик словно услышал их, усмехнулся:
– Кого мне бояться?
Голос скрипучий, словно потрескавшийся от старости. Но сам прямой, посох в руке вроде только для порядка. Волхв, что ли?
– Откуда ты здесь?
– Я-то? Я живу… А вот вы откуда? Тимар с вами?
Вот теперь даже Словен содрогнулся. Откуда старик знает о Тимаре?! Едва выдавил из себя:
– Здесь…
А волхв уже сам спешил на поляну. Низко поклонился пришедшему:
– Ждали тебя, Молибог.
Глаза из-под седых бровей сверкнули насмешкой:
– Ждали? А охрану для встречи выставили?
Не дело вмешиваться в разговор двух волхвов, а никто уже и не сомневался, что старик тоже волхв, одно имя чего стоило, но Словен не выдержал:
– Мы в чужих землях, как без охраны?
Постарался, чтобы слова прозвучали необидно. Старик усмехнулся:
– Да я не против. Твоя охрана меня не увидит, коли захочу пройти.
– Как?
– То мое дело. Не бойся, князь, ни тебе, ни твоим людям плохого не сделаю. И помочь смогу. До Рипейских гор далеко, стоит ли идти? Здесь, – старик обвел взглядом вокруг, – тоже жить можно и места много.
– Откуда ты знаешь, что мы ищем Рипейские горы?
– Я всю ведаю.
– А наш язык откуда знаешь?
– Я все языки знаю. С птицами говорить могу, со зверями… – Волхв вдруг посвистел, откликнулась какая-то птица, потом застрекотала сорока. – Они говорят, что спят твои дозорные сладким сном под большой сосной на берегу.
– Спят?! – взвился Словен.
– Не шуми, князь, то я их усыпил, чтоб не мешали.
– Ты колдун?
– Волхв, как и ваш Тимар, только сильнее. Оставьте нас, поговорить нужно.
Голос старика из насмешливого вдруг стал жестким, и все, даже Словен, подчинились не споря.
Князь тут же сам отправился проверить, что с дозорными. Остальные занялись своими делами, точно и не было необычного гостя.
На берегу реки под сосной и впрямь сладко посапывали обязанные зорко стеречь покой Родов! И это те, кому Словен доверял. Как надеяться после этого?! Но сколько ни пытались разбудить, ничего не получалось, вроде и не в беспамятстве люди, а просыпаться не желали. Рус, отправившийся вместе с братом, и за плечо Инежа тряс, и водой из речки поливал, и в ухо кричал, ничего не помогало.
– Зря стараешься, князь. И не кори людей, когда проснутся, их вины нет.
От неожиданного голоса старца вздрогнули оба брата. Он что, бежал за ними следом, что ли? А тот снова услышал мысли князей, усмехнулся:
– Мне бегать ни к чему, это вы землю медленно топчете… – Он вгляделся в лица братьев, кивнул, словно сам с собой соглашаясь: – Славны будете оба, каждый своей славой. Только вместе держитесь, чтобы не пропасть поодиночке. Все, что нужно, я Тимару сказал. Здесь до весны стойте, потом пойдете. Опасайтесь встреч с кудесниками, если не хотите с дороги сбиться.
– Как мы узнаем, куда идти?
– Боги подскажут…
Рус готов был поклясться, что старик попросту… растаял в воздухе! Но Словен тут же показал на другой берег:
– Смотри!
Фигура в светлом одеянии подняла посох, приветствуя их оттуда. Глаз у Руса зоркий, он прекрасно разглядел те же седые космы, густые брови и насмешку синих глаз. Стало не по себе.
У кустов завозились просыпавшиеся дозорные. Уселись, протирая глаза и ошалело глядя на князей у кромки воды.
– Что случилось?
Словен только махнул рукой и бросился обратно к веси. Рус коротко объяснил:
– Спали вы!
– Спали?! – ахнул Инеж. – И правда вдруг сон сморил, да такой, что глаз не открыть.
– Это вас волхв усыпил.
А Словен уже расспрашивал Тимара:
– Кто это был?
– Дивногорский волхв Молибог. Я же говорил, что там люди.
– Чего он от нас хочет?
– Ничего. Сказал, как дальше идти.
– Откуда он тебя знает?
Тимар только плечами пожал:
– Он волхв, я тоже. Он нас от самой Непры вел к Дивногорью, порадовался, что не заплутали.
– А если он нас невесть куда заведет?
– Ты, князь, говори, да не заговаривайся! – Тимар выпрямился и вдруг стал вроде даже выше самого Словена. – Волхв людям никогда плохого не сделает, а вот от кудесников не зря предостерег, про то помнить надо.
– А кудесники – это кто? – не выдержал Волхов.
Тимар оглянулся на ученика и чуть усмехнулся:
– Кудесники тоже разные бывают. Те, кто со светлыми силами знается, они как волхвы, а вот кто с темными…
– Их бояться надо?
– Их надо.
– Они сильнее?
– Темные силы не могут быть сильнее светлых, Волхов. Только человек не всегда ведает, когда они его себе подчиняют. Чтобы светлым служить, свою воля надобна, они обманом не берут. А вот черные исподволь, незаметно под себя тянут и взамен душу требуют.
Тимара слушал не один сын Словена и подошедший Рус, но и все, кто оказался рядом, в том числе Илмера. Она добавила:
– Можно и не успеть понять, как во власти черных сил окажешься и им помогать станешь.
Стало страшно. Кто-то шепотом поинтересовался:
– А как сделать, чтоб они не тронули?
– Живи по совести, не желай никому зла, не завидуй, не замышляй дурного, а как помыслил что плохое, тут же душу очисть, вот темные силы и не тронут. Чистые души им не под силу совратить, а завистливые да злые – их добыча.
Рус во все глаза смотрел на сестру. Она говорила, как Тимар, словно знала не меньше. Илмера заметила это удивление брата, чуть улыбнулась:
– Я, Рус, тоже волховица. Но основную силу получила, когда ты за меня большую жертву принес…
Князь только раскрывал рот, не в силах что-то вымолвить.
– А волхв тот с Дивногорья нам в помощь прислан и чтобы предупредить.
– О чем?
– О колдунах, что на пути встанут.
У многих мелькнула мысль: а может, лучше остаться здесь? Под защитой того же волхва с Дивногорья как-то спокойней… Но вспомнили, как появился старик ниоткуда и исчез никуда, и снова стало не по себе. Вот они, чужие земли…
Полисть
У Руса силушка играла, какой баловаться можно только с умом. Но это не всегда удавалось, за Словеном он пока не чувствовал себя князем. Был таким же, как остальные родовичи, так же махал топором, таскал лесины, рыл землю или ходил на охоту. Как все, спал на земле и ел что дадут. Только считал себя должным брать на себя самую тяжелую работу, меньше отдыхать, чаще подставлять плечо при необходимости и помогать каждому.
И все же удаль молодецкая заставляла делать глупости. На спор выдергивал с корнем деревья, валил наземь волов, сидел под водой без дыхания дольше других… Тимар только головой со смехом качал, а вот Словен попробовал пенять:
– Рус, ты же князь, а ведешь себя как мальчишка!
Посмотрел на мокрого после долгого сидения в холодной воде реки брата и подумал, что тот и впрямь мальчишка, хотя плечи шире некуда, ручищи буграми мышц вздуваются – мало у кого сыщешь такие, ноги крепкие…
Рус смущенно крякнул:
– Да мы… Словен, там раки во какие крупные! Надо половить.
Ну какой из него князь? Раки на уме… Словен снова подумал о своей ответственности и сам не понял, чего было в этой мысли больше – сочувствия к себе или все же гордости, что никто, кроме него, не способен править Родом.
А Рус долго ломать голову над такими вопросами был просто не в состоянии. Немного погодя его голос уже раздавался от реки, где он руководил ловлей раков. Когда чуть попозже этих самых раков с удовольствием уплетали вареными, все слова благодарности достались Русу, а его разумного старшего брата вроде и забыли. Словен смотрел на сородичей взглядом мудрого старца и с усмешкой думал о человеческой неблагодарности. Он толково распоряжается многим, но за это никогда не благодарят, а Рус просто наловил раков – ему спасибо!
И вообще, Словен стал замечать, что сородичи больше любят младшего брата. Неудивительно, веселый, отзывчивый Рус, готовый любому прийти на помощь, никогда не ругается, а если и кричит, так только от восторга, он первым берется за работу и последним ее оставляет, готов посмеяться над шуткой и остер на язык сам. Князя слегка кольнула зависть. На Руса заглядываются все девки Рода, да и замужние женщины не прочь поболтать и даже слегка поприжиматься к молодому красавцу князю. Первое время Рус краснел, как эти вареные раки, потом научился отшучиваться. Выходило не обидно, но твердо.
Наевшись, Рус лежал на спине, а вокруг него скакали мальчишки, ревниво отодвигаемые Славутой, который только себя считал вправе задевать молодого князя. Тот смеялся, видно затеяв какую-то игру. Сам как мальчишка, фыркнул Словен. Женить его пора!
И вдруг увидел, что вместе со всеми над дурачеством Руса смеется Полисть! Причем так смеется, как давно не бывало – весело, заливисто, почти с обожанием глядя на молодого князя. Внезапно обожгло воспоминание о словах Тимара про его жену. Неужели?! Перед глазами сразу встало видение Руса, о чем-то беседующего с княгиней. Полисть стояла рядом с князем слегка смущенная, даже щеки порозовели… «Если она тебе не нужна, отпусти к Русу…» Так, кажется, сказал Тимар. Рус давно на Полисть заглядывается…
Душа не вынесла таких раздумий, резко поднялся, позвал:
– Рус!
Многие заметили почти злой тон князя, но Рус, выбираясь из-под навалившихся мальчишек, отозвался с хохотом:
– А?..
– Поговорить надо!
Молодой князь раскидал своих игроков, чуть отряхнулся и направился вслед за старшим братом к его шатру. Что это вдруг нашло на Словена? Днем выговаривал, что непохож на князя, теперь вот всю игру испортил. Ну и пусть не князь, на их Род одного хватит. Русу интересней жить как все, вместе тяжело трудиться, вместе потом с удовольствием сидеть у костра и слушать умные речи Тимара или даже глупости Ворчуна. Или играть с мальчишками. Нет, он, конечно, тоже думает о Роде, но не с утра же до вечера.
Так и есть, недовольный Словен собрался снова что-то выговаривать. Русу было жаль брата, тот сильно изменился за месяцы, что родовичи в пути. Раньше ведь был другой, пусть серьезный, не то что он сам, но людей не чурался, мог веселиться со всеми. Неужели все князья такие? У Руса появлялась мысль, что ему не хочется быть князем.
А еще было жалко Полисть. Та таяла, грустила, стараясь скрыть свои печальные глаза. Неудивительно, Словену и до жены дела нет, мысли вечно другим заняты. Красавица Полисть попросту тосковала, хотя и у нее дел, как у всех женщин, полно. Но им кроме забот о детях и еде нужна мужская ласка. У Словена с Полистью детей нет, может, потому грустны глаза княгини?
Рус снова разозлился сам на себя, даже мысли у него неровные, то о Словене и князьях думает, то о Полисти и детях… Нет, не быть ему таким, как старший брат!
Ожидал от Словена выговора за несерьезность, но то, что услышал, заставило замереть.
– Тебе Полисть нравится?
– Полисть? Да.
– Если бы я не женился, ты бы ее взял?
Рус чуть смутился: да, конечно, он давно заглядывался на день ото дня хорошевшую Полисть, но сам же подсказал брату взять ее в жены…
– К чему такие речи, Словен? Она твоя жена.
– Я тебя спросил: если бы не я, ты бы женился?
Рус вдруг разозлился:
– Про то и Полисть спросить надо! Она не за всякого пошла бы. Ты ей был люб, ты и в жены взял.
Словен вдруг запыхтел прямо в лицо младшему брату:
– Знаю, что давно на нее пялишься. Увижу рядом со своей женой, не посмотрю, что брат!
Рус даже отступил:
– Ты что, Словен, белены объелся?! Как можешь такое про Полисть думать?! Да и про меня тоже.
Дольше он разговаривать не стал, повернулся и ушел, не оглядываясь. Словен остался стоять столбом, мысли были одна другой хуже. И стыдно за несдержанность перед братом, и горько из-за ненужной ревности, и зло брало от сознания, что изменился, стал резким и даже жестоким. А еще было горькое понимание того, что никогда он уже не будет прежним Словеном, которого так любили люди.
Ну и пусть, не его дело забавлять сородичей, как Рус, он должен привести их в благословенные Земли предков, а там как хотят! И чтобы дойти туда, он готов быть жестким и нелюбимым всеми! Там, за Рипейскими горами, на Земле предков, они поймут, почему Словен был таким, оценят его усилия. И Полисть тоже поймет…
Мелькнула робкая мысль, что может быть поздно, но Словен затоптал ее другими мыслями о своем долге перед сородичами, который выше их сиюминутной любви. Но все равно было горько, что остался один… Вот они там веселятся, и никому в голову не приходит, что князю тошно, даже Полисти.
Только подумал, как увидел ее рядом.
– Словен, ты не занедужил? – Прохладная рука жены легла на лоб, ласково отодвинув волосы.
Ему бы прижать эту руку, а потом и саму Полисть к себе, но всколыхнулась обида невесть на что, фыркнул, отстраняясь:
– С чего я должен быть недужен? Я в холодную воду за раками не лазаю!
И, злясь сам на себя, отправился внутрь шатра спать. Полисть стояла, кусая губы от досады. Недавно они с Русом говорили о том, что Словену трудно, а потому он стал таким дерганым и даже злым. Неожиданно Рус заявил, что им со Словеном нужно дите, тогда брат помягчеет. Полисть покраснела, а за ней и сам молодой князь. Хуже всего, что, повернув голову, она увидела мужа, внимательно наблюдавшего за разговором. Неужели услышал, что жена ведет такие речи с его братом? Стало совсем стыдно, негоже даже с Русом об этом говорить…
Полисть хорошая хозяйка, умелица, не ленива, подружилась с Илмерой, с Русом, но только не с собственным мужем. Со Словеном ей было труднее всего, любая попытка приласкать князя вызывала у него раздражение. Какие уж тут дети… Временами становилось горько: зачем тогда взял в жены? Только чтобы спасти от смерти? Хотелось даже попросить, чтобы отпустил, не к кому-то, просто отпустил, как птицу на волю, уж если нелюба, то лучше отдельно. Но представляла, как взъярится Словен, и молчала.
И все же удаль молодецкая заставляла делать глупости. На спор выдергивал с корнем деревья, валил наземь волов, сидел под водой без дыхания дольше других… Тимар только головой со смехом качал, а вот Словен попробовал пенять:
– Рус, ты же князь, а ведешь себя как мальчишка!
Посмотрел на мокрого после долгого сидения в холодной воде реки брата и подумал, что тот и впрямь мальчишка, хотя плечи шире некуда, ручищи буграми мышц вздуваются – мало у кого сыщешь такие, ноги крепкие…
Рус смущенно крякнул:
– Да мы… Словен, там раки во какие крупные! Надо половить.
Ну какой из него князь? Раки на уме… Словен снова подумал о своей ответственности и сам не понял, чего было в этой мысли больше – сочувствия к себе или все же гордости, что никто, кроме него, не способен править Родом.
А Рус долго ломать голову над такими вопросами был просто не в состоянии. Немного погодя его голос уже раздавался от реки, где он руководил ловлей раков. Когда чуть попозже этих самых раков с удовольствием уплетали вареными, все слова благодарности достались Русу, а его разумного старшего брата вроде и забыли. Словен смотрел на сородичей взглядом мудрого старца и с усмешкой думал о человеческой неблагодарности. Он толково распоряжается многим, но за это никогда не благодарят, а Рус просто наловил раков – ему спасибо!
И вообще, Словен стал замечать, что сородичи больше любят младшего брата. Неудивительно, веселый, отзывчивый Рус, готовый любому прийти на помощь, никогда не ругается, а если и кричит, так только от восторга, он первым берется за работу и последним ее оставляет, готов посмеяться над шуткой и остер на язык сам. Князя слегка кольнула зависть. На Руса заглядываются все девки Рода, да и замужние женщины не прочь поболтать и даже слегка поприжиматься к молодому красавцу князю. Первое время Рус краснел, как эти вареные раки, потом научился отшучиваться. Выходило не обидно, но твердо.
Наевшись, Рус лежал на спине, а вокруг него скакали мальчишки, ревниво отодвигаемые Славутой, который только себя считал вправе задевать молодого князя. Тот смеялся, видно затеяв какую-то игру. Сам как мальчишка, фыркнул Словен. Женить его пора!
И вдруг увидел, что вместе со всеми над дурачеством Руса смеется Полисть! Причем так смеется, как давно не бывало – весело, заливисто, почти с обожанием глядя на молодого князя. Внезапно обожгло воспоминание о словах Тимара про его жену. Неужели?! Перед глазами сразу встало видение Руса, о чем-то беседующего с княгиней. Полисть стояла рядом с князем слегка смущенная, даже щеки порозовели… «Если она тебе не нужна, отпусти к Русу…» Так, кажется, сказал Тимар. Рус давно на Полисть заглядывается…
Душа не вынесла таких раздумий, резко поднялся, позвал:
– Рус!
Многие заметили почти злой тон князя, но Рус, выбираясь из-под навалившихся мальчишек, отозвался с хохотом:
– А?..
– Поговорить надо!
Молодой князь раскидал своих игроков, чуть отряхнулся и направился вслед за старшим братом к его шатру. Что это вдруг нашло на Словена? Днем выговаривал, что непохож на князя, теперь вот всю игру испортил. Ну и пусть не князь, на их Род одного хватит. Русу интересней жить как все, вместе тяжело трудиться, вместе потом с удовольствием сидеть у костра и слушать умные речи Тимара или даже глупости Ворчуна. Или играть с мальчишками. Нет, он, конечно, тоже думает о Роде, но не с утра же до вечера.
Так и есть, недовольный Словен собрался снова что-то выговаривать. Русу было жаль брата, тот сильно изменился за месяцы, что родовичи в пути. Раньше ведь был другой, пусть серьезный, не то что он сам, но людей не чурался, мог веселиться со всеми. Неужели все князья такие? У Руса появлялась мысль, что ему не хочется быть князем.
А еще было жалко Полисть. Та таяла, грустила, стараясь скрыть свои печальные глаза. Неудивительно, Словену и до жены дела нет, мысли вечно другим заняты. Красавица Полисть попросту тосковала, хотя и у нее дел, как у всех женщин, полно. Но им кроме забот о детях и еде нужна мужская ласка. У Словена с Полистью детей нет, может, потому грустны глаза княгини?
Рус снова разозлился сам на себя, даже мысли у него неровные, то о Словене и князьях думает, то о Полисти и детях… Нет, не быть ему таким, как старший брат!
Ожидал от Словена выговора за несерьезность, но то, что услышал, заставило замереть.
– Тебе Полисть нравится?
– Полисть? Да.
– Если бы я не женился, ты бы ее взял?
Рус чуть смутился: да, конечно, он давно заглядывался на день ото дня хорошевшую Полисть, но сам же подсказал брату взять ее в жены…
– К чему такие речи, Словен? Она твоя жена.
– Я тебя спросил: если бы не я, ты бы женился?
Рус вдруг разозлился:
– Про то и Полисть спросить надо! Она не за всякого пошла бы. Ты ей был люб, ты и в жены взял.
Словен вдруг запыхтел прямо в лицо младшему брату:
– Знаю, что давно на нее пялишься. Увижу рядом со своей женой, не посмотрю, что брат!
Рус даже отступил:
– Ты что, Словен, белены объелся?! Как можешь такое про Полисть думать?! Да и про меня тоже.
Дольше он разговаривать не стал, повернулся и ушел, не оглядываясь. Словен остался стоять столбом, мысли были одна другой хуже. И стыдно за несдержанность перед братом, и горько из-за ненужной ревности, и зло брало от сознания, что изменился, стал резким и даже жестоким. А еще было горькое понимание того, что никогда он уже не будет прежним Словеном, которого так любили люди.
Ну и пусть, не его дело забавлять сородичей, как Рус, он должен привести их в благословенные Земли предков, а там как хотят! И чтобы дойти туда, он готов быть жестким и нелюбимым всеми! Там, за Рипейскими горами, на Земле предков, они поймут, почему Словен был таким, оценят его усилия. И Полисть тоже поймет…
Мелькнула робкая мысль, что может быть поздно, но Словен затоптал ее другими мыслями о своем долге перед сородичами, который выше их сиюминутной любви. Но все равно было горько, что остался один… Вот они там веселятся, и никому в голову не приходит, что князю тошно, даже Полисти.
Только подумал, как увидел ее рядом.
– Словен, ты не занедужил? – Прохладная рука жены легла на лоб, ласково отодвинув волосы.
Ему бы прижать эту руку, а потом и саму Полисть к себе, но всколыхнулась обида невесть на что, фыркнул, отстраняясь:
– С чего я должен быть недужен? Я в холодную воду за раками не лазаю!
И, злясь сам на себя, отправился внутрь шатра спать. Полисть стояла, кусая губы от досады. Недавно они с Русом говорили о том, что Словену трудно, а потому он стал таким дерганым и даже злым. Неожиданно Рус заявил, что им со Словеном нужно дите, тогда брат помягчеет. Полисть покраснела, а за ней и сам молодой князь. Хуже всего, что, повернув голову, она увидела мужа, внимательно наблюдавшего за разговором. Неужели услышал, что жена ведет такие речи с его братом? Стало совсем стыдно, негоже даже с Русом об этом говорить…
Полисть хорошая хозяйка, умелица, не ленива, подружилась с Илмерой, с Русом, но только не с собственным мужем. Со Словеном ей было труднее всего, любая попытка приласкать князя вызывала у него раздражение. Какие уж тут дети… Временами становилось горько: зачем тогда взял в жены? Только чтобы спасти от смерти? Хотелось даже попросить, чтобы отпустил, не к кому-то, просто отпустил, как птицу на волю, уж если нелюба, то лучше отдельно. Но представляла, как взъярится Словен, и молчала.