– А сам-то не так?
– Все так. Но прав князь, негоже из-за свары двух баб свои дела бросать.
Гюрги решил, что достаточно обсуждать, снова возвысил голос:
– Коли все согласны, то нечего столбами стоять, небось не бездельники.
Кто-то из молодых решил показать удаль перед любушкой, задиристо возразил:
– А ежели кому и впрямь делать нечего?
И снова толпа, собравшаяся расходиться, притихла, прислушалась.
– Кому там нечего делать? Подходи, мы с Георгием Шимоновичем вмиг найдем, у нас работы невпроворот. Топором махать али заступом… или вон камни таскать… Ну, где ты, бездельник?
Толпа хохотала уже над незадачливым шутником, забыв про баб, а тот смущенно отнекивался:
– Да я чево… у меня работа есть…
– Чего же стоишь, точно лодырь последний?
Расходились быстро, каждому вдруг стало стыдно просто так терять время.
Шимонович с задумчивым интересом смотрел на Гюрги. Вот тебе и дитя несмышленое…
Конечно, Ростов куда больше Суздаля, хотя с Киевом его не сравнить. Мономах и здесь заложил церковь каменную, и теперь строители словно соревновались меж собой, кто быстрее и лучше сработает. Гюрги Владимирович делил свое время между Суздалем и Ростовом, куда наставник его одного не отпускал.
Но на сей раз князь с наставником отправились на торжище, по воде уже пришли купеческие караваны. Были они куда скромнее киевских, все же Днепр давно стал гостинцем всей земли Русской, как и Новгород, а Ростову до того еще расти и расти. Но все равно на торжище есть на что посмотреть…
В любом городе, где есть торг, его легко найти по шуму. Точно пчелиный рой вылетел, людские голоса угадаешь лишь по отдельным выкрикам, остальное сливалось в единый гул. А глухому можно найти по запахам. Чем только ни пахло на торжище! С одной стороны несло выделанными кожами, с другой – благовониями, которые сами восточные купцы сюда не возили, пока невыгодно, но перекупщики доставляли, пахло рыбой, копчениями из мясного ряда, стоял аромат лета от возов с сеном и вызывающий прилив слюны запах пирогов от лотков ловких хозяек, понимающих, что проголодавшийся мужик, да еще и выручивший денег за проданное и учуявший вкусный запах, не удержится и купит себе пирог, другой… От запахов и впрямь слюнки текли, даже Юрий с Шимоновичем, вроде не голодные, и те взяли по пирогу с зайчатинкой. Хозяйка не хотела брать денег с князя, но Гюрги возмутился:
– Мои куны тебе не нравятся?
Толстая тетка замахала руками:
– Что ты, князь, что ты! Кушай на здоровье!
Пироги оказались вкусными, князь и тысяцкий похвалили вслух, тут же вокруг торговки собрались желающие и себе попробовать вкусных пирогов. Торговля у тетки пошла так бойко, что та даже спешно отправила мужа за добавкой.
– А пойдем, Юрий Владимирович, я тебе еще что покажу, – вдруг позвал Шимонович князя в рыбный ряд.
Вкуснейший запах копчености забивал даже рыбный дух. Здесь тоже торговля шла бойко, рослый детина торговал маленькой копченой рыбкой.
– Смотри, князь, такая рыбка – ряпушка – только в одном озере водится, в Клещине.
Услышав эти слова, детина обрадовался, точно получил какой подарок:
– И правда, нигде такой вкусной нет! Попробуй, княже.
Юрий взял небольшую рыбешку, попробовал. Отказаться от такого удовольствия было просто немыслимо.
– А в Суздаль привозить можете?
– Да мы всюду можем, куда скажешь.
Договорились и об этом…
Шимонович напомнил, что надо привезти подарки своим любушкам. У него самого женка родами померла, жил с Марьей как с наложницей, мысля жениться. Половчанка оказалась доброй мачехой его детям, потому тысяцкий был спокоен, даже когда оставлял их под ее присмотром.
Юрий подумал, что и своей женке привезти что-то должен, только что? Кто знает, что нужно этим женщинам? Да еще и выбирать надо среди шумливых баб, которые, стоило появиться молодому князю, поглядывали больше на него, чем на сами товары. Те, что помоложе, так и стреляли в него глазками, улыбались, стараясь обратить на себя внимание.
Князь сначала смутился, но довольно быстро опомнился и стал разглядывать молодок даже с интересом. Вот это Шимоновичу уже не понравилось. Дома своя женка молодая, к которой Гюрги уже столько времени ни ногой, наставник даже беспокоиться начал, что князь девками не интересуется вовсе, а он вдруг стал на чужих заглядываться. Тысяцкий решил расспросить Марью, может, у Олены что не так, что Гюрги к ней столь холоден. Наверное, не так, ведь интересуется же Гюрги вон ростовскими красавицами…
Ох, беда, беда, что княжичей приходится на чужеземках женить. Но с другой стороны, Марьюшка вон – тоже половчанка, а как горяча, не всякой ростовчанке до нее дотянуть. Не в телесах и белизне кожи дело, значит, надо чтобы Марья свою подругу научила чему следует, чтобы не глазел князь смолоду по сторонам.
Не знал Шимонович, что это будет всегдашней бедой то ли княгини, то ли самого князя – Юрий Владимирович Долгорукий всегда будет заглядываться на женок и наложниц иметь тоже.
А тогда они выбрали по совету оказавшейся рядом знакомой Шимоновичу боярыни аксамитовых тканей для нарядов своим красавицам, потом выбрали серебряные наручи с самоцветами, тут уже Гюрги выбирал сам, прикупили колты с красивыми узорчатыми подвесами. Князь взял бы еще много чего, да не знал, понравится ли Олене, а потому сдержался. Да и Шимонович сказал, что серебро у своих суздальцев красивое купить можно.
Сказал тихо, чтобы кто из ростовцев не услышал да губы не надул. Каждый из городов считал князя своим, а потому ревниво относился к его словам «мои» и «наши». Это боярам Гюрги Владимирович со своим наставником только мешал, а простой люд был рад увидеть князя, молодого, красивого, взрослеющего прямо на глазах. Не у одной ростовской красавицы щеки румянцем залились при виде княжьего румянца, а сердечко забилось при виде его внимательного взгляда. Как жалели ростовчанки, что женат князь, да еще и на половчанке.
На торжище невольно оказались свидетелем воровства, вернее, того, как охала обворованная торговка. И уворовали-то немного, но уж больно обидно показалось торговке, что увели у нее куны, пока на князя заглядывалась.
К кому обращаться за защитой, как не к нему, ежели он рядом? Окружающие притихли, ожидая, как рассудит князь. Юрий чуть призадумался, потом поинтересовался, сколько украли. Торговка назвала явно больше, чем было в действительности, ее лживость выдавали забегавшие глазки, но князь кивнул, доставая куны:
– Возвращаю тебе украденное сполна, хотя ты сама виновата, что ротозейством занималась. И столько же дам тем, кто мне воришку приведет.
Народ ахнул, а Юрий чуть с хитрецой добавил:
– Украденное сам с воришки возьму. А тебе велю сходить к попу, покаяться во лжи.
Последнее было сказано уже совсем тихо, только для торговки. Баба заволновалась:
– Княже, вот, нашла часть денег-то. Прости уж, вполовину меньше украл, получается.
– Угу, – кивнул князь, спокойно принимая куны обратно.
Воришку привели мальцы в тот же день, но Юрию было некогда, уезжал по округе, отмахнулся от такой мелочи. Куны у вора были не все, потому мальцы получили куда меньше, чем должны бы, им итак хватило на сласти, но осадок остался нехороший, ведь ждали обещанного… Юрий об этом и не вспомнил бы, да Шимонович напомнил:
– Все так. Но прав князь, негоже из-за свары двух баб свои дела бросать.
Гюрги решил, что достаточно обсуждать, снова возвысил голос:
– Коли все согласны, то нечего столбами стоять, небось не бездельники.
Кто-то из молодых решил показать удаль перед любушкой, задиристо возразил:
– А ежели кому и впрямь делать нечего?
И снова толпа, собравшаяся расходиться, притихла, прислушалась.
– Кому там нечего делать? Подходи, мы с Георгием Шимоновичем вмиг найдем, у нас работы невпроворот. Топором махать али заступом… или вон камни таскать… Ну, где ты, бездельник?
Толпа хохотала уже над незадачливым шутником, забыв про баб, а тот смущенно отнекивался:
– Да я чево… у меня работа есть…
– Чего же стоишь, точно лодырь последний?
Расходились быстро, каждому вдруг стало стыдно просто так терять время.
Шимонович с задумчивым интересом смотрел на Гюрги. Вот тебе и дитя несмышленое…
Конечно, Ростов куда больше Суздаля, хотя с Киевом его не сравнить. Мономах и здесь заложил церковь каменную, и теперь строители словно соревновались меж собой, кто быстрее и лучше сработает. Гюрги Владимирович делил свое время между Суздалем и Ростовом, куда наставник его одного не отпускал.
Но на сей раз князь с наставником отправились на торжище, по воде уже пришли купеческие караваны. Были они куда скромнее киевских, все же Днепр давно стал гостинцем всей земли Русской, как и Новгород, а Ростову до того еще расти и расти. Но все равно на торжище есть на что посмотреть…
В любом городе, где есть торг, его легко найти по шуму. Точно пчелиный рой вылетел, людские голоса угадаешь лишь по отдельным выкрикам, остальное сливалось в единый гул. А глухому можно найти по запахам. Чем только ни пахло на торжище! С одной стороны несло выделанными кожами, с другой – благовониями, которые сами восточные купцы сюда не возили, пока невыгодно, но перекупщики доставляли, пахло рыбой, копчениями из мясного ряда, стоял аромат лета от возов с сеном и вызывающий прилив слюны запах пирогов от лотков ловких хозяек, понимающих, что проголодавшийся мужик, да еще и выручивший денег за проданное и учуявший вкусный запах, не удержится и купит себе пирог, другой… От запахов и впрямь слюнки текли, даже Юрий с Шимоновичем, вроде не голодные, и те взяли по пирогу с зайчатинкой. Хозяйка не хотела брать денег с князя, но Гюрги возмутился:
– Мои куны тебе не нравятся?
Толстая тетка замахала руками:
– Что ты, князь, что ты! Кушай на здоровье!
Пироги оказались вкусными, князь и тысяцкий похвалили вслух, тут же вокруг торговки собрались желающие и себе попробовать вкусных пирогов. Торговля у тетки пошла так бойко, что та даже спешно отправила мужа за добавкой.
– А пойдем, Юрий Владимирович, я тебе еще что покажу, – вдруг позвал Шимонович князя в рыбный ряд.
Вкуснейший запах копчености забивал даже рыбный дух. Здесь тоже торговля шла бойко, рослый детина торговал маленькой копченой рыбкой.
– Смотри, князь, такая рыбка – ряпушка – только в одном озере водится, в Клещине.
Услышав эти слова, детина обрадовался, точно получил какой подарок:
– И правда, нигде такой вкусной нет! Попробуй, княже.
Юрий взял небольшую рыбешку, попробовал. Отказаться от такого удовольствия было просто немыслимо.
– А в Суздаль привозить можете?
– Да мы всюду можем, куда скажешь.
Договорились и об этом…
Шимонович напомнил, что надо привезти подарки своим любушкам. У него самого женка родами померла, жил с Марьей как с наложницей, мысля жениться. Половчанка оказалась доброй мачехой его детям, потому тысяцкий был спокоен, даже когда оставлял их под ее присмотром.
Юрий подумал, что и своей женке привезти что-то должен, только что? Кто знает, что нужно этим женщинам? Да еще и выбирать надо среди шумливых баб, которые, стоило появиться молодому князю, поглядывали больше на него, чем на сами товары. Те, что помоложе, так и стреляли в него глазками, улыбались, стараясь обратить на себя внимание.
Князь сначала смутился, но довольно быстро опомнился и стал разглядывать молодок даже с интересом. Вот это Шимоновичу уже не понравилось. Дома своя женка молодая, к которой Гюрги уже столько времени ни ногой, наставник даже беспокоиться начал, что князь девками не интересуется вовсе, а он вдруг стал на чужих заглядываться. Тысяцкий решил расспросить Марью, может, у Олены что не так, что Гюрги к ней столь холоден. Наверное, не так, ведь интересуется же Гюрги вон ростовскими красавицами…
Ох, беда, беда, что княжичей приходится на чужеземках женить. Но с другой стороны, Марьюшка вон – тоже половчанка, а как горяча, не всякой ростовчанке до нее дотянуть. Не в телесах и белизне кожи дело, значит, надо чтобы Марья свою подругу научила чему следует, чтобы не глазел князь смолоду по сторонам.
Не знал Шимонович, что это будет всегдашней бедой то ли княгини, то ли самого князя – Юрий Владимирович Долгорукий всегда будет заглядываться на женок и наложниц иметь тоже.
А тогда они выбрали по совету оказавшейся рядом знакомой Шимоновичу боярыни аксамитовых тканей для нарядов своим красавицам, потом выбрали серебряные наручи с самоцветами, тут уже Гюрги выбирал сам, прикупили колты с красивыми узорчатыми подвесами. Князь взял бы еще много чего, да не знал, понравится ли Олене, а потому сдержался. Да и Шимонович сказал, что серебро у своих суздальцев красивое купить можно.
Сказал тихо, чтобы кто из ростовцев не услышал да губы не надул. Каждый из городов считал князя своим, а потому ревниво относился к его словам «мои» и «наши». Это боярам Гюрги Владимирович со своим наставником только мешал, а простой люд был рад увидеть князя, молодого, красивого, взрослеющего прямо на глазах. Не у одной ростовской красавицы щеки румянцем залились при виде княжьего румянца, а сердечко забилось при виде его внимательного взгляда. Как жалели ростовчанки, что женат князь, да еще и на половчанке.
На торжище невольно оказались свидетелем воровства, вернее, того, как охала обворованная торговка. И уворовали-то немного, но уж больно обидно показалось торговке, что увели у нее куны, пока на князя заглядывалась.
К кому обращаться за защитой, как не к нему, ежели он рядом? Окружающие притихли, ожидая, как рассудит князь. Юрий чуть призадумался, потом поинтересовался, сколько украли. Торговка назвала явно больше, чем было в действительности, ее лживость выдавали забегавшие глазки, но князь кивнул, доставая куны:
– Возвращаю тебе украденное сполна, хотя ты сама виновата, что ротозейством занималась. И столько же дам тем, кто мне воришку приведет.
Народ ахнул, а Юрий чуть с хитрецой добавил:
– Украденное сам с воришки возьму. А тебе велю сходить к попу, покаяться во лжи.
Последнее было сказано уже совсем тихо, только для торговки. Баба заволновалась:
– Княже, вот, нашла часть денег-то. Прости уж, вполовину меньше украл, получается.
– Угу, – кивнул князь, спокойно принимая куны обратно.
Воришку привели мальцы в тот же день, но Юрию было некогда, уезжал по округе, отмахнулся от такой мелочи. Куны у вора были не все, потому мальцы получили куда меньше, чем должны бы, им итак хватило на сласти, но осадок остался нехороший, ведь ждали обещанного… Юрий об этом и не вспомнил бы, да Шимонович напомнил:
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента