Страница:
Наталья Павлищева
Жозефина и Наполеон. Император «под каблуком» Императрицы
ДАМСКИЕ ХЛОПОТЫ
– Меня вполне можно приглашать на танец «Bal de la Victime», как родственницу гильотированного, – почти горько усмехнулась невысокого роста, очаровательная и очень живая, несмотря на свои отнюдь не юные годы, креолка.
– Не забудь сделать соответствующую прическу «à la guillotine». У меня, кстати, есть красная ленточка, – поддержала Жозефину де Богарне ее подруга Тереза Тальен.
– Так? – Жозефина подняла волосы с шеи наверх, открывая ее для обозрения.
– Да, и ленточку на шею, словно шрам от удара гильотиной.
– Фу, гадость! – Жозефина отпустила волосы и вздохнула, видно вспомнив, какими те были раньше.
Обе дамы, когда в тюрьме ожидали суда во время Революции – Тереза за то, что просила о помиловании осужденных, что само по себе считалось преступлением, а Жозефина, потому что была бывшей женой слишком рьяного деятеля Революции Богарне, понимая, что их живьем не выпустят, обрезали свои роскошные волосы, чтобы не позволить сделать это палачу. Так что совет поднять волосы наверх и повязать на шею красную ленточку как имитацию следа от гильотины, которой удалось избежать чудом, был черным юмором.
Но дамы старались не унывать, хотя обеим во время бурных событий досталось.
– Жозефина, давай сходим к Ленорман, может, она нам что-нибудь посоветует?
Марию Ленорман, самую знаменитую парижскую гадалку, побаивались все, говорили, что она никогда не ошибалась, но очень часто пророчествовала то, чего слышать вовсе не хотелось.
Тереза уже однажды была у Ленорман, еще при жизни королевы Марии-Антуанетты, которой та нагадала гильотину. Времена были сложные, но не до такой же степени, чтобы говорить королеве, что ее казнят! Все сбылось.
– А тебе она что нагадала?
Тальен рассмеялась:
– Мне она нагадала, что через одиннадцать лет в моем салоне будут узурпатор власти с супругой!
– Но это же замечательно! Короли с королевами куда попало не ходят, значит, у тебя будет достойный салон!
– Вот я и хочу узнать, куда мне направить стопы и к кому лечь в постель, чтобы салон был соответствующий. И в какое королевство отправиться, потому что в Республике короли по салонам не ходят.
Эти предположения были тем более смешны, что на улицах Парижа продолжалась революция, всех называли гражданами и о королях можно говорить только шепотом или ругательно. А уж мечтать об их присутствии в салоне вообще не полагалось.
Но до сих пор Мария Ленорман не ошибалась.
Заметив колебания подруги, Тереза Тальен рассмеялась:
– Боишься?
– Нет!
– Тогда пойдем. Вдруг она и тебе скажет, что тебя ждет корона.
– Только бы не гильотина или тюрьма. Едва сумели оттуда выбраться…
Салон мадам Ленорман, как всегда, полон. В приемной ждали своей очереди несколько дам и офицеров, но Тереза не собиралась высиживать в очереди, вот еще! Махнув рукой служанке, она прошла сразу в приемную. Никто возражать не стал, решили, что Ленорман сама назначила дамам встречу. В приемной их все равно остановили: у Ленорман шел сеанс. Присев на стулья, подруги огляделись. Ничего особенного, а ведь эту гадалку называли Черной Марией и страшно боялись.
Необычной Мария была с самого рождения, она появилась на свет с длинными черными волосами и полным ртом отменных зубов! Будь это не в семье Ленорман, родители, пожалуй, что-нибудь сотворили бы с малышкой, но ребенок поздний и очень желанный, отец твердил, что готов был принять дочь даже с рогами, а не только с зубами.
С детства Марию сторонились сверстники, потому что она была хрома и кривобока. Но еще больше потому, что умела видеть сквозь стены и в темноте и предрекала всякие страшные события. Стоило бедняжке просто открыть рот, как вокруг оказывалось пусто, никто не решался оставаться рядом, чтобы не услышать что-то дурное про себя. А зря, потому что многого можно было избежать, если бы прислушивались. Но люди так устроены, что предпочитают борьбе с судьбой побег и попадают в ее сети.
Дети сторонились девочки, а она увлеклась картами и гаданиями, то и дело убегая в стоявший неподалеку табор к старой цыганке. Могло ли это нравиться родителям и соседям? Когда стало понятно, что жизнь дома добром не закончится, родители отдали Марию в монастырский приют.
Но и там продолжались странности. Девочка вдруг объявила настоятельнице, что та скоро покинет монастырь.
– Умру?!
– Нет, нет! Свадьба.
Это была откровенная глупость, потому Марию подняли на смех.
Но прошло не так много времени, у ворот остановилась роскошная карета и… настоятельница покинула обитель, чтобы вернуться в мирскую жизнь и выйти замуж. С тех пор к пророчествам девочки стали прислушиваться.
Но жить в монастыре Мария долго не могла, это могло плохо закончиться и для нее, и для самой обители, все же не дело монахини пророчествовать, да еще так!
Мария поселилась в Париже в мануфактурной лавке и попыталась зарабатывать с иголкой в руках, но очень быстро слава о том, что девушка предсказывает судьбу, вынудила оставить занятия вышивкой. Мария Ленорман была хрома и кривобока, никаких других странностей во внешности не имелось, но как же ее все боялись! Боялись словно вестника смерти… И все же приходили, чтобы узнать судьбу.
Там, в мануфактурной лавке, Тереза, тогда еще Кабаррюс, показала свою ладонь гадалке и получила обещание принять в своем доме узурпатора власти с супругой. Позже Марию привозили для беседы к королеве Марии-Антуанетте, которой Ленорман предсказала гильотину с точностью до месяца…
Кто только не перебывал у нее в салоне! Даже руководители революционной Франции не погнушались получить свою порцию обещаний.
Максимилиан Робеспьер, Жан-Поль Марат и Луи-Антуан Сен-Жюст поинтересовались, как долго будут править Францией. Раскинув карты, Мария Ленорман некоторое время молчала. Когда начала говорить, голос ее был глух.
– Всех троих ждет насильственная смерть. Вы, – ее палец ткнул в Марата, – умрете первым. Вы двое – через год.
– Что?!
– Как?!
Могли ли поверить всесильные вожди революции, что их могут казнить?!
– Вас зарежут, а вам отрубят головы.
Поверил только Марат, но и он ничего не смог поделать, его действительно зарезала фанатичка, прямо в ванне… Через год Робеспьер и Сен-Жюст были обвинены в государственной измене и казнены на гильотине.
Эта казнь выпустила из тюрем многих, в том числе двух дам, ныне сидевших в приемной в ожидании, когда же Мария Ленорман скажет что-то и им.
Вообще, Ленорман очень много что и кому предсказала в своей жизни, и, похоже, ни разу не ошиблась. Позже она предсказала поражение Наполеону, когда тот был в расцвете славы, Наполеон проиграл войну в России, хотя такого, казалось, и быть не могло. Предсказала Оноре де Бальзаку смерть после женитьбы на иностранке. Тот действительно умер через несколько месяцев после женитьбы на Эвелине Ганской, причем супруга в смерти мужа не виновата.
Предсказала смерть через повешение Сергею Муравьеву-Апостолу и Павлу Пестелю, тогда еще будущим декабристам. Муравьев-Апостол рассмеялся:
– В России не вешают дворян, мадам, их расстреливают.
– Для вас сделают исключение.
Это действительно было исключение – декабристов повесили, причем, даже когда оборвались гнилые веревки (а может, нарочно подсунутые некачественные?), вопреки всем обычаям оставлять жизнь тем, чья казнь не удалась с первой попытки, принесли новые веревки и казнь повторили.
Побывал у гадалки и Пушкин (несколько лет изгнанная за пророчества из Франции гадалка жила в Петербурге). Мария Ленорман нагадала совсем юному поэту смерть на 37-м году жизни от белой лошади или белой головы. Дантес был блондином…
Когда ее саму спросили, не боится ли говорить страшные вещи страшным людям, Мария усмехнулась:
– Мне еще не скоро…
Она точно знала день своей смерти и действительно была задушена в своей постели в этот день. Но Судный день для Ленорман пришел еще не скоро…
Не стоит думать, что она предрекала только гибель или неприятности, просто такие предсказания лучше запоминаются. Она сказала Бернадотту, мужу младшей сестры Наполеона Каролины, что видит на его голове корону. Предсказание немыслимое, потому что уж Бернадотту стать королем не грозило никак. Но прошло время, и он действительно оказался усыновлен бездетным королем Швеции…
Вот к этой женщине и пришли подруги, надеясь услышать хоть что-то хорошее для себя в будущем.
Из кабинета вышла заплаканная женщина. У Жозефины оборвалось сердце, может, спокойней не ходить и жить в неведении? Разве не лучше было, когда, не зная своего будущего, бросилась заступаться за мужа?
Но Тереза уже тянула ее за руку:
– Пойдем, пойдем! Если скажет что-то страшное, просто не поверим.
Жозефина подумала, что судьбу недоверие к гадалке не изменит, и, глубоко вздохнув, перешагнула порог кабинета.
Мария Ленорман невысокого роста, одно плечо явно выше другого, но она сидела, а потому это было не слишком заметно. Гадалка только подняла на них глаза и жестом подозвала к себе сначала Терезу. Та, улыбаясь, подошла, Жозефина, с трудом сдерживаясь, чтобы не удрать, осталась стоять у двери.
– Садитесь в кресло, – сделала ей знак Ленорман. – С вами потом.
Она говорила тихо и спокойно, но не подчиниться невозможно.
– Дайте вашу руку.
Тереза послушно протянула ладонь. Несколько мгновений Ленорман разглядывала ее, а потом усмехнулась:
– Я вам уже предсказывала, что в вашем салоне будет происходить. Больше ничего добавить не могу. Много детей… обычное замужество…
Когда пришел черед Жозефины, Ленорман жестом приказала Терезе выйти и подвинула чашу с чистой водой.
– Дайте руку. Что вы так боитесь?
Иголка уколола палец, капля крови капнула в воду, растекаясь по ней причудливыми узорами. Гадалка просто впилась взглядом в эти разводы.
Жозефина не могла отвести глаз, ей показалось, что в узоре явно появились… лилии.
– На вашей голове корона. Корона Франции.
Только Жозефина успела подумать, что это бред, ведь она еще не забыла революционных казней и тюрьмы, как Ленорман сокрушенно покачала головой:
– Но вас предаст человек, который будет страстно любить вас и вы будете любить его…
Жест Ленорман повелел уходить. Разочарованная гаданием Жозефина отправилась к двери: даже самые сильные гадалки ошибаются, какая корона?! Она радовалась только одному – что не услышала о гибели собственной или детей. Но уже у двери вдруг тихонько спросила:
– А кто этот человек?
Ленорман что-то пробурчала, женщине показалось «Бонапарт», но она не была уверена и постаралась выбросить гадание из головы.
Глупости! Лилии… корона… нет чтобы сказать, что скоро удачно выйдет замуж или что найдет любовника побогаче!
Жозефина так задумалась о том, где искать богатого любовника, что не заметила двух офицеров, вошедших к гадалке следом за ними. Да и было бы что замечать, оба откровенно бедны, видно, недавно выбились из обнищавших дворян или мещан в пусть маленькие, но начальники.
Тереза тоже даже глазом не повела на этих двоих. А чего на них смотреть, если мундиры потертые, сапоги почти драные, такие ни Жозефину, ни Терезу не интересовали.
Ленорман, увидев вошедших офицеров, изумленно протянула:
– Как вы все вдруг сразу…
– Нам войти по очереди?
– Вы подойдите, – палец Ленорман указал на невысокого, худого и бледного полковника, длинные волосы которого заставляли подумать о необходимости посетить парикмахера, а потрепанный мундир – портного. Но, судя по всему, денег у революционного офицера ни на того, ни на другого не было.
Тем удивительнее были слова, которые он услышал.
– Только что отсюда вышла ваша будущая жена…
Если честно, то молодого полковника Бонапарта куда меньше интересовала женитьба, чем предсказание успешной карьеры. Совсем недавно он спорил с сослуживцем де Мази, который сейчас, посмеиваясь, стоял у двери в ожидании своей очереди, доказывая, что любовь ничто и женитьба может подождать до старости. Прежде всего нужно выбиться в люди, чтобы была возможность содержать себя и семью. А еще важнее воинские успехи, он настоящий офицер и готов собственной саблей добиться в жизни многого, своим мужеством, своим талантом пробиться к высотам командования, ведь стал же он в таком молодом возрасте полковником безо всякой поддержки, станет и генералом или вообще маршалом!
Он спросил или гадалка сама прочла вопрос в напряженном взгляде? Ленорман поняла, что стоявшего перед ней полковника в потрепанном мундире мало волнует будущая женитьба, снова усмехнулась:
– Не только генералом или маршалом, на вашей голове тоже корона.
Ему бы спросить, почему тоже, но офицер поинтересовался:
– Какая?
– Франции…
Вот теперь Бонапарт перевел дух. Глупость! Гадалка просто наговаривает что ни попадя, а люди потом выбирают то, что сбывается. Коротко кивнув, молодой полковник вышел прочь. Ленорман чуть улыбнулась, заметив его приятелю:
– Когда я пророчествую чью-то гибель, не верят, но хотя бы слушают и запоминают. А говорю про корону, отмахиваются. Он будет императором…
Не поверили и вышедшие дамы, во всяком случае, Жозефина. Корона ее интересовала куда меньше, чем отсутствие денег. Двое детей и больше ничего, какие короны?!
Правда, они еще немного посмеялись, делая на все лады реверансы и стараясь при этом, чтобы никто не заметил, потому что обращение «Ваше величество» могло снова привести в сырые казематы тюрьмы Ле-Карм, чего совершенно не хотелось.
А сама Ленорман, глядя вслед вышедшему офицеру, чуть улыбнулась:
– Мы еще встретимся не раз, Ваше величество…
Это действительно выглядело странно, потому что обращаться к захудалому полковнику, пусть и молодому, с горящими глазами, «Ваше величество», да еще и во времена расцвета Республики – нелепо. Но только не для Ленорман.
И все же гадалка не ошиблась, потому что перед ней только что стоял Наполеон Бонапарт, который после этого достаточно быстро сделал карьеру от полунищего полковника до первого консула Республики, а потом был коронован, став императором Франции. А перед ним пророчествовать и впрямь пришлось его будущей супруге Жозефине де Богарне.
Занятые своими мыслями и проблемами, эти люди не обратили внимания друг на друга, Жозефине был ни к чему бедный, бледный молодой полковник, а его, озабоченного военной карьерой, вовсе не заинтересовала пусть и приятная, но старше его самого женщина. Их время встречи и любви еще не пришло, судьба еще не была готова к настоящему взлету Наполеона и к большой любви тоже.
Но гадания гаданиями, а думать, где взять деньги на жизнь, необходимо. Терезе проще, она вообще была из несколько иной среды, чем Жозефина. Тереза, урожденная Кабаррюс, совсем юной выдана замуж за престарелого маркиза Фонтене, благодаря чему даже оказалась при дворе. Но надежды красавицы стать королевской фавориткой быстро рухнули, король Людовик XVI мало интересовался не только своей супругой Марией-Антуанеттой, но и всеми остальными женщинами. Просто затевать интриги не столь занятно, и Тереза быстро заскучала.
Но тут грянула революция. Фонтене поспешил унести ноги, справедливо не желая быть обобранным или вообще казненным. В какой-то момент Тереза дала себя уговорить покинуть Париж и очутилась вместе с супругом в Бордо, где Фонтене быстро исчез, прихватив с собой все драгоценности. Даже такой красивой молодой женщине, какой была Тереза, нужно на что-то жить, она не могла питаться нектаром с цветков, пить росу и ночевать под кустом.
Ни денег, ни родных, никого, кто мог бы помочь. Но Тереза не из тех, кто опускает руки даже в критической ситуации, она написала письмо в Конвент, отказываясь от мужа и своего титула маркизы и призывая поручить ей возглавить свободных женщин Франции. Отказ от супруга приняли, возврат к девичьей фамилии Кабаррюс тоже, а вот с революционными женщинами у Конвента итак был явный перебор. К тому же свободные гражданки едва ли согласились бы быть возглавленными бывшей маркизой, привыкшей к роскоши и ничегонеделанью. Это предложение оставлено без внимания.
Остатки денег у несостоявшейся предводительницы прекрасных революционерок заканчивались, когда в Бордо приехал с революционным надзором Жан-Ломбер Тальен. Сначала просто чтобы выжить, а потом и осознав, что на близости к нему можно неплохо заработать, Тереза стала гражданской супругой Тальена. Она успела помочь очень многим избежать гильотины, которую доставил в Бордо Тальен. Конечно, счастливые родственники были весьма благодарны, а если учесть, что в Бордо собрались далеко не бедные беглецы от революции, деньги в кошелек бывшей маркизы, а ныне гражданки Кабаррюс текли рекой.
Если Тереза надеялась, что все останется от Парижа в тайне, то была слишком наивной, скорее она просто ни о чем не думала, живя одним днем. А зря, потому что революционные доносчики нашлись и в Бордо тоже.
Сначала в Париж вызвали самого Жана-Ломбера, следом за ним и его добровольную помощницу Кабаррюс. Но если Тальена, допросив, все же оставили на свободе (Робеспьер, ненавидевший женщин, особенно женщин, блиставших на балах и в салонах, решил, что это бывшая маркиза сбила с пути праведного, то есть революционного, не слишком стойкого Тальена), то Терезу посадили в тюрьму Ле-Карм на улице Вожирар, спешно оборудованную, вернее, не оборудованную никак вообще, в бывшем монастыре кармелиток.
Жозефина Богарне сидела там же просто за то, что была бывшей женой (они развелись раньше) Александра Богарне, обвиненного в предательстве революции и казненного. Сама Жозефина попала в тюрьму, пытаясь заступиться за бывшего супруга, что само по себе уже считалось преступлением. На свое счастье, виконтесса Богарне успела спрятать у друзей своих детей – Эжена и Гортензию, которых иначе ждало «революционное» перевоспитание, то есть обучение мальчика на столяра, а девочки на швею. В обучении не было ничего дурного, но, даже выйдя из тюрьмы, родители обычно не находили своих детей.
Однако выйти подругам не грозило, Ле-Карм покидали не так часто, и все больше в нежелательном направлении революционного суда…
К чести Тальена, надо сказать, что он не оставил свою возлюбленную в беде, напротив, рискуя собственной жизнью, делал все, чтобы вытащить ее из Ле-Карма.
Спасло обеих женщин, как и многих других заключенных, то, что в Конвенте давно имелись недовольные Робеспьером, чего он предпочитал не замечать. Не находилось только решительного человека, чтобы начать, никто не желал рисковать собственной головой, потому что хоть палач гильотины Сансон и был занят настолько, что работал сверхурочно, жалуясь на перегрузку, но с обязанностями справлялся успешно, да и очередь на казнь неудачнику с удовольствием уступили бы.
Однажды вечером Тальен получил от своей несчастной Терезы вот такую записку:
«Только что от меня ушел полицейский комиссар. Он пришел известить, что завтра я должна буду предстать перед революционным трибуналом, то есть пойти на эшафот. Это мало походит на тот сон, который мне приснился сегодня ночью: Робеспьер будто бы перестал существовать, и двери тюрьмы открылись. Но благодаря исключительной трусости французов во Франции скоро не будет человека, способного осуществить мой сон».
Это решило все! На следующий день трибунал состоялся с совсем другими действующими лицами, в качестве обвиняемого присутствовали Робеспьер и Сен-Жюст в том числе. Зря они не поверили Ленорман, гадалка оказалась права. На сей раз палач опустил нож гильотины на шеи вчерашних правителей Франции! Сон Терезы сбылся, двери тюрем открылись, а по Парижу быстро разнеслось известие, что это она вдохновила мужественных людей на новый переворот.
Тереза Кабаррюс получила прозвище «богородица Термидора».
В числе прочих на свободу вышла и Жозефина. В момент, когда в коридоре возле ее камеры голос надсмотрщика прокричал: «Вдова Богарне, вы свободны!», она рухнула в обморок. Просто только пару дней назад ее должны были перевести в какую-то более строгую тюрьму, откуда вообще не выходили, но Жозефину запиской предупредили, чтобы сказалась больной, пришлось разыграть горячку, перевод отложили. А теперь вот свобода…
После нескольких месяцев тюремного заключения безо всякой надежды остаться живой очень хотелось не просто вдохнуть воздух свободы, а вернуться к красивой и обеспеченной жизни.
Но если у Терезы, ставшей теперь Тальен, такая возможность была (Тальена, столь много сделавшего для переворота, обеспечили особнячком в Шайо), то у Жозефины – никакой. Выйдя из заключения, она оказалась вынуждена попросту снять небольшую квартирку, на которой пришлось принимать клиентов.
Становиться куртизанкой в ее возрасте и без средств очень трудно, все же вдове Богарне было под тридцать, возраст для женщины тех времен весьма взрослый. Она принялась подыскивать очень состоятельного покровителя, за спиной которого можно было бы прожить хотя бы несколько лет спокойно.
Таковой нашелся, очарованию креолки поддался Баррас – один из пяти директоров Директории, заменившей революционный Конвент, причем бессменный председатель всех пяти ее составов, то есть в те времена пусть и не единоличный, но правитель Франции. Проблемы обнаружились две. Во-первых, в бурлящем Париже было очень трудно удержаться на плаву долго, и завтра тот же Баррас мог стать никем, а значит, вести себя следовало столь осмотрительно, чтобы не попасть за ним еще в какую-нибудь тюрьму вроде Ле-Карма. Поэтому следовало «ловить момент» и жить, пока судьба снова не подбросила очередную проблему.
Во-вторых, совершенно неожиданной помехой для Жозефины стала вчерашняя приятельница по тюрьме Тереза Тальен. Она успела родить супругу-революционеру дочь, названную Термидорой, превратить свой салон в Шайо в блистательный политический клуб, как вдруг осознала, что влипает в очередную проблему.
Жан-Ломбер Тальен сделал свое дело и стал Баррасу не нужен. Только совсем наивные люди могли полагать, что именно Тальен был главной движущей силой свержения Робеспьера, в действительности фигурки на шахматной доске двигал Баррас, в результате получивший наибольшие выгоды после переворота. А супруг Терезы просто рисковал своей головой.
Но теперь он сделал свое дело и вполне мог исчезнуть. Над Тальеном стали сгущаться тучи; почувствовав это, Тереза решила, что снова расплачиваться за неосторожность мужа не желает, и попросту ушла от него в другой особняк, снятый… Баррасом! Нет, Тальена не казнили, его и еще нескольких слишком рьяных революционеров за их излишнюю активность после переворота отправили на «сухую гильотину» – в рудники Кайенна.
Его бывшая супруга осталась хоть и при некоторых средствах, но недостаточных для безбедного существования на долгие годы. Пришлось искать следующего революционного покровителя. Тереза долго не думала: почему бы не сменить неудачника Тальена на Барраса? То есть, стоило Жозефине «окучить» Барраса, чтобы насладиться хотя бы несколькими годами спокойной, обеспеченной жизни, в которой можно было позволить себе многое, как рядом появилась более молодая и более красивая соперница-подруга.
Ничего предпринять против Терезы Жозефина не могла. Между ними десять лет разницы, что совсем не в пользу Жозефины, к тому же вся прелесть Жозефины заключалась в умении просто очаровывать общением и голосом, а Тереза Тальен была по-настоящему красива. Стройная, прекрасно сложенная брюнетка с ослепительно-белой кожей и отменным румянцем, к тому же обладавшая знаниями куда большими, чем воспитанная в семье весьма невысокого достатка Жозефина, Тереза еще не забыла умения держать себя подобающе придворной даме, легко вела разговоры на любые темы, не всегда доступные подруге, умела блистать.
А еще она быстро стала законодательницей моды в Париже, это оказалось нетрудно с такой финансовой поддержкой и репутацией. Беспокоило ее только то, что и Баррас стал оплачивать счета не слишком охотно. Тереза вздыхала: перевелись мужчины, способные тратить на своих дам состояния! Вокруг остались одни скряги, подобные финансисту Уврару, который хоть и не против сменить Барраса в спальне красотки, но вовсе не намерен оплачивать все ее прихоти.
Тереза раздумывала, связываться ли с Увраром или попытаться найти еще кого-то, а пока успешно окучивала Барраса. Ее ничуть не смущало, что это любовник приятельницы, Жозефина слишком «в возрасте», чтобы составить настоящую конкуренцию. Салон прекрасной Терезы Тальен блистал, а счета все же отправлялись к директору Баррасу. Баррас серьезно подумывал о замене обеих любовниц на кого-нибудь менее разорительного, но пока не решался это сделать.
Обе женщины не сомневались, что первой отставка будет дана Жозефине, она старше и не так красива. Поэтому Жозефина торопилась подобрать себе кого-то уже не для содержания, а для замужества. Дети подрастали, да и сама она не молодела, пора оседать надежней, достаточно помоталась в революционное время.
– Не забудь сделать соответствующую прическу «à la guillotine». У меня, кстати, есть красная ленточка, – поддержала Жозефину де Богарне ее подруга Тереза Тальен.
– Так? – Жозефина подняла волосы с шеи наверх, открывая ее для обозрения.
– Да, и ленточку на шею, словно шрам от удара гильотиной.
– Фу, гадость! – Жозефина отпустила волосы и вздохнула, видно вспомнив, какими те были раньше.
Обе дамы, когда в тюрьме ожидали суда во время Революции – Тереза за то, что просила о помиловании осужденных, что само по себе считалось преступлением, а Жозефина, потому что была бывшей женой слишком рьяного деятеля Революции Богарне, понимая, что их живьем не выпустят, обрезали свои роскошные волосы, чтобы не позволить сделать это палачу. Так что совет поднять волосы наверх и повязать на шею красную ленточку как имитацию следа от гильотины, которой удалось избежать чудом, был черным юмором.
Но дамы старались не унывать, хотя обеим во время бурных событий досталось.
– Жозефина, давай сходим к Ленорман, может, она нам что-нибудь посоветует?
Марию Ленорман, самую знаменитую парижскую гадалку, побаивались все, говорили, что она никогда не ошибалась, но очень часто пророчествовала то, чего слышать вовсе не хотелось.
Тереза уже однажды была у Ленорман, еще при жизни королевы Марии-Антуанетты, которой та нагадала гильотину. Времена были сложные, но не до такой же степени, чтобы говорить королеве, что ее казнят! Все сбылось.
– А тебе она что нагадала?
Тальен рассмеялась:
– Мне она нагадала, что через одиннадцать лет в моем салоне будут узурпатор власти с супругой!
– Но это же замечательно! Короли с королевами куда попало не ходят, значит, у тебя будет достойный салон!
– Вот я и хочу узнать, куда мне направить стопы и к кому лечь в постель, чтобы салон был соответствующий. И в какое королевство отправиться, потому что в Республике короли по салонам не ходят.
Эти предположения были тем более смешны, что на улицах Парижа продолжалась революция, всех называли гражданами и о королях можно говорить только шепотом или ругательно. А уж мечтать об их присутствии в салоне вообще не полагалось.
Но до сих пор Мария Ленорман не ошибалась.
Заметив колебания подруги, Тереза Тальен рассмеялась:
– Боишься?
– Нет!
– Тогда пойдем. Вдруг она и тебе скажет, что тебя ждет корона.
– Только бы не гильотина или тюрьма. Едва сумели оттуда выбраться…
Салон мадам Ленорман, как всегда, полон. В приемной ждали своей очереди несколько дам и офицеров, но Тереза не собиралась высиживать в очереди, вот еще! Махнув рукой служанке, она прошла сразу в приемную. Никто возражать не стал, решили, что Ленорман сама назначила дамам встречу. В приемной их все равно остановили: у Ленорман шел сеанс. Присев на стулья, подруги огляделись. Ничего особенного, а ведь эту гадалку называли Черной Марией и страшно боялись.
Необычной Мария была с самого рождения, она появилась на свет с длинными черными волосами и полным ртом отменных зубов! Будь это не в семье Ленорман, родители, пожалуй, что-нибудь сотворили бы с малышкой, но ребенок поздний и очень желанный, отец твердил, что готов был принять дочь даже с рогами, а не только с зубами.
С детства Марию сторонились сверстники, потому что она была хрома и кривобока. Но еще больше потому, что умела видеть сквозь стены и в темноте и предрекала всякие страшные события. Стоило бедняжке просто открыть рот, как вокруг оказывалось пусто, никто не решался оставаться рядом, чтобы не услышать что-то дурное про себя. А зря, потому что многого можно было избежать, если бы прислушивались. Но люди так устроены, что предпочитают борьбе с судьбой побег и попадают в ее сети.
Дети сторонились девочки, а она увлеклась картами и гаданиями, то и дело убегая в стоявший неподалеку табор к старой цыганке. Могло ли это нравиться родителям и соседям? Когда стало понятно, что жизнь дома добром не закончится, родители отдали Марию в монастырский приют.
Но и там продолжались странности. Девочка вдруг объявила настоятельнице, что та скоро покинет монастырь.
– Умру?!
– Нет, нет! Свадьба.
Это была откровенная глупость, потому Марию подняли на смех.
Но прошло не так много времени, у ворот остановилась роскошная карета и… настоятельница покинула обитель, чтобы вернуться в мирскую жизнь и выйти замуж. С тех пор к пророчествам девочки стали прислушиваться.
Но жить в монастыре Мария долго не могла, это могло плохо закончиться и для нее, и для самой обители, все же не дело монахини пророчествовать, да еще так!
Мария поселилась в Париже в мануфактурной лавке и попыталась зарабатывать с иголкой в руках, но очень быстро слава о том, что девушка предсказывает судьбу, вынудила оставить занятия вышивкой. Мария Ленорман была хрома и кривобока, никаких других странностей во внешности не имелось, но как же ее все боялись! Боялись словно вестника смерти… И все же приходили, чтобы узнать судьбу.
Там, в мануфактурной лавке, Тереза, тогда еще Кабаррюс, показала свою ладонь гадалке и получила обещание принять в своем доме узурпатора власти с супругой. Позже Марию привозили для беседы к королеве Марии-Антуанетте, которой Ленорман предсказала гильотину с точностью до месяца…
Кто только не перебывал у нее в салоне! Даже руководители революционной Франции не погнушались получить свою порцию обещаний.
Максимилиан Робеспьер, Жан-Поль Марат и Луи-Антуан Сен-Жюст поинтересовались, как долго будут править Францией. Раскинув карты, Мария Ленорман некоторое время молчала. Когда начала говорить, голос ее был глух.
– Всех троих ждет насильственная смерть. Вы, – ее палец ткнул в Марата, – умрете первым. Вы двое – через год.
– Что?!
– Как?!
Могли ли поверить всесильные вожди революции, что их могут казнить?!
– Вас зарежут, а вам отрубят головы.
Поверил только Марат, но и он ничего не смог поделать, его действительно зарезала фанатичка, прямо в ванне… Через год Робеспьер и Сен-Жюст были обвинены в государственной измене и казнены на гильотине.
Эта казнь выпустила из тюрем многих, в том числе двух дам, ныне сидевших в приемной в ожидании, когда же Мария Ленорман скажет что-то и им.
Вообще, Ленорман очень много что и кому предсказала в своей жизни, и, похоже, ни разу не ошиблась. Позже она предсказала поражение Наполеону, когда тот был в расцвете славы, Наполеон проиграл войну в России, хотя такого, казалось, и быть не могло. Предсказала Оноре де Бальзаку смерть после женитьбы на иностранке. Тот действительно умер через несколько месяцев после женитьбы на Эвелине Ганской, причем супруга в смерти мужа не виновата.
Предсказала смерть через повешение Сергею Муравьеву-Апостолу и Павлу Пестелю, тогда еще будущим декабристам. Муравьев-Апостол рассмеялся:
– В России не вешают дворян, мадам, их расстреливают.
– Для вас сделают исключение.
Это действительно было исключение – декабристов повесили, причем, даже когда оборвались гнилые веревки (а может, нарочно подсунутые некачественные?), вопреки всем обычаям оставлять жизнь тем, чья казнь не удалась с первой попытки, принесли новые веревки и казнь повторили.
Побывал у гадалки и Пушкин (несколько лет изгнанная за пророчества из Франции гадалка жила в Петербурге). Мария Ленорман нагадала совсем юному поэту смерть на 37-м году жизни от белой лошади или белой головы. Дантес был блондином…
Когда ее саму спросили, не боится ли говорить страшные вещи страшным людям, Мария усмехнулась:
– Мне еще не скоро…
Она точно знала день своей смерти и действительно была задушена в своей постели в этот день. Но Судный день для Ленорман пришел еще не скоро…
Не стоит думать, что она предрекала только гибель или неприятности, просто такие предсказания лучше запоминаются. Она сказала Бернадотту, мужу младшей сестры Наполеона Каролины, что видит на его голове корону. Предсказание немыслимое, потому что уж Бернадотту стать королем не грозило никак. Но прошло время, и он действительно оказался усыновлен бездетным королем Швеции…
Вот к этой женщине и пришли подруги, надеясь услышать хоть что-то хорошее для себя в будущем.
Из кабинета вышла заплаканная женщина. У Жозефины оборвалось сердце, может, спокойней не ходить и жить в неведении? Разве не лучше было, когда, не зная своего будущего, бросилась заступаться за мужа?
Но Тереза уже тянула ее за руку:
– Пойдем, пойдем! Если скажет что-то страшное, просто не поверим.
Жозефина подумала, что судьбу недоверие к гадалке не изменит, и, глубоко вздохнув, перешагнула порог кабинета.
Мария Ленорман невысокого роста, одно плечо явно выше другого, но она сидела, а потому это было не слишком заметно. Гадалка только подняла на них глаза и жестом подозвала к себе сначала Терезу. Та, улыбаясь, подошла, Жозефина, с трудом сдерживаясь, чтобы не удрать, осталась стоять у двери.
– Садитесь в кресло, – сделала ей знак Ленорман. – С вами потом.
Она говорила тихо и спокойно, но не подчиниться невозможно.
– Дайте вашу руку.
Тереза послушно протянула ладонь. Несколько мгновений Ленорман разглядывала ее, а потом усмехнулась:
– Я вам уже предсказывала, что в вашем салоне будет происходить. Больше ничего добавить не могу. Много детей… обычное замужество…
Когда пришел черед Жозефины, Ленорман жестом приказала Терезе выйти и подвинула чашу с чистой водой.
– Дайте руку. Что вы так боитесь?
Иголка уколола палец, капля крови капнула в воду, растекаясь по ней причудливыми узорами. Гадалка просто впилась взглядом в эти разводы.
Жозефина не могла отвести глаз, ей показалось, что в узоре явно появились… лилии.
– На вашей голове корона. Корона Франции.
Только Жозефина успела подумать, что это бред, ведь она еще не забыла революционных казней и тюрьмы, как Ленорман сокрушенно покачала головой:
– Но вас предаст человек, который будет страстно любить вас и вы будете любить его…
Жест Ленорман повелел уходить. Разочарованная гаданием Жозефина отправилась к двери: даже самые сильные гадалки ошибаются, какая корона?! Она радовалась только одному – что не услышала о гибели собственной или детей. Но уже у двери вдруг тихонько спросила:
– А кто этот человек?
Ленорман что-то пробурчала, женщине показалось «Бонапарт», но она не была уверена и постаралась выбросить гадание из головы.
Глупости! Лилии… корона… нет чтобы сказать, что скоро удачно выйдет замуж или что найдет любовника побогаче!
Жозефина так задумалась о том, где искать богатого любовника, что не заметила двух офицеров, вошедших к гадалке следом за ними. Да и было бы что замечать, оба откровенно бедны, видно, недавно выбились из обнищавших дворян или мещан в пусть маленькие, но начальники.
Тереза тоже даже глазом не повела на этих двоих. А чего на них смотреть, если мундиры потертые, сапоги почти драные, такие ни Жозефину, ни Терезу не интересовали.
Ленорман, увидев вошедших офицеров, изумленно протянула:
– Как вы все вдруг сразу…
– Нам войти по очереди?
– Вы подойдите, – палец Ленорман указал на невысокого, худого и бледного полковника, длинные волосы которого заставляли подумать о необходимости посетить парикмахера, а потрепанный мундир – портного. Но, судя по всему, денег у революционного офицера ни на того, ни на другого не было.
Тем удивительнее были слова, которые он услышал.
– Только что отсюда вышла ваша будущая жена…
Если честно, то молодого полковника Бонапарта куда меньше интересовала женитьба, чем предсказание успешной карьеры. Совсем недавно он спорил с сослуживцем де Мази, который сейчас, посмеиваясь, стоял у двери в ожидании своей очереди, доказывая, что любовь ничто и женитьба может подождать до старости. Прежде всего нужно выбиться в люди, чтобы была возможность содержать себя и семью. А еще важнее воинские успехи, он настоящий офицер и готов собственной саблей добиться в жизни многого, своим мужеством, своим талантом пробиться к высотам командования, ведь стал же он в таком молодом возрасте полковником безо всякой поддержки, станет и генералом или вообще маршалом!
Он спросил или гадалка сама прочла вопрос в напряженном взгляде? Ленорман поняла, что стоявшего перед ней полковника в потрепанном мундире мало волнует будущая женитьба, снова усмехнулась:
– Не только генералом или маршалом, на вашей голове тоже корона.
Ему бы спросить, почему тоже, но офицер поинтересовался:
– Какая?
– Франции…
Вот теперь Бонапарт перевел дух. Глупость! Гадалка просто наговаривает что ни попадя, а люди потом выбирают то, что сбывается. Коротко кивнув, молодой полковник вышел прочь. Ленорман чуть улыбнулась, заметив его приятелю:
– Когда я пророчествую чью-то гибель, не верят, но хотя бы слушают и запоминают. А говорю про корону, отмахиваются. Он будет императором…
Не поверили и вышедшие дамы, во всяком случае, Жозефина. Корона ее интересовала куда меньше, чем отсутствие денег. Двое детей и больше ничего, какие короны?!
Правда, они еще немного посмеялись, делая на все лады реверансы и стараясь при этом, чтобы никто не заметил, потому что обращение «Ваше величество» могло снова привести в сырые казематы тюрьмы Ле-Карм, чего совершенно не хотелось.
А сама Ленорман, глядя вслед вышедшему офицеру, чуть улыбнулась:
– Мы еще встретимся не раз, Ваше величество…
Это действительно выглядело странно, потому что обращаться к захудалому полковнику, пусть и молодому, с горящими глазами, «Ваше величество», да еще и во времена расцвета Республики – нелепо. Но только не для Ленорман.
И все же гадалка не ошиблась, потому что перед ней только что стоял Наполеон Бонапарт, который после этого достаточно быстро сделал карьеру от полунищего полковника до первого консула Республики, а потом был коронован, став императором Франции. А перед ним пророчествовать и впрямь пришлось его будущей супруге Жозефине де Богарне.
Занятые своими мыслями и проблемами, эти люди не обратили внимания друг на друга, Жозефине был ни к чему бедный, бледный молодой полковник, а его, озабоченного военной карьерой, вовсе не заинтересовала пусть и приятная, но старше его самого женщина. Их время встречи и любви еще не пришло, судьба еще не была готова к настоящему взлету Наполеона и к большой любви тоже.
Но гадания гаданиями, а думать, где взять деньги на жизнь, необходимо. Терезе проще, она вообще была из несколько иной среды, чем Жозефина. Тереза, урожденная Кабаррюс, совсем юной выдана замуж за престарелого маркиза Фонтене, благодаря чему даже оказалась при дворе. Но надежды красавицы стать королевской фавориткой быстро рухнули, король Людовик XVI мало интересовался не только своей супругой Марией-Антуанеттой, но и всеми остальными женщинами. Просто затевать интриги не столь занятно, и Тереза быстро заскучала.
Но тут грянула революция. Фонтене поспешил унести ноги, справедливо не желая быть обобранным или вообще казненным. В какой-то момент Тереза дала себя уговорить покинуть Париж и очутилась вместе с супругом в Бордо, где Фонтене быстро исчез, прихватив с собой все драгоценности. Даже такой красивой молодой женщине, какой была Тереза, нужно на что-то жить, она не могла питаться нектаром с цветков, пить росу и ночевать под кустом.
Ни денег, ни родных, никого, кто мог бы помочь. Но Тереза не из тех, кто опускает руки даже в критической ситуации, она написала письмо в Конвент, отказываясь от мужа и своего титула маркизы и призывая поручить ей возглавить свободных женщин Франции. Отказ от супруга приняли, возврат к девичьей фамилии Кабаррюс тоже, а вот с революционными женщинами у Конвента итак был явный перебор. К тому же свободные гражданки едва ли согласились бы быть возглавленными бывшей маркизой, привыкшей к роскоши и ничегонеделанью. Это предложение оставлено без внимания.
Остатки денег у несостоявшейся предводительницы прекрасных революционерок заканчивались, когда в Бордо приехал с революционным надзором Жан-Ломбер Тальен. Сначала просто чтобы выжить, а потом и осознав, что на близости к нему можно неплохо заработать, Тереза стала гражданской супругой Тальена. Она успела помочь очень многим избежать гильотины, которую доставил в Бордо Тальен. Конечно, счастливые родственники были весьма благодарны, а если учесть, что в Бордо собрались далеко не бедные беглецы от революции, деньги в кошелек бывшей маркизы, а ныне гражданки Кабаррюс текли рекой.
Если Тереза надеялась, что все останется от Парижа в тайне, то была слишком наивной, скорее она просто ни о чем не думала, живя одним днем. А зря, потому что революционные доносчики нашлись и в Бордо тоже.
Сначала в Париж вызвали самого Жана-Ломбера, следом за ним и его добровольную помощницу Кабаррюс. Но если Тальена, допросив, все же оставили на свободе (Робеспьер, ненавидевший женщин, особенно женщин, блиставших на балах и в салонах, решил, что это бывшая маркиза сбила с пути праведного, то есть революционного, не слишком стойкого Тальена), то Терезу посадили в тюрьму Ле-Карм на улице Вожирар, спешно оборудованную, вернее, не оборудованную никак вообще, в бывшем монастыре кармелиток.
Жозефина Богарне сидела там же просто за то, что была бывшей женой (они развелись раньше) Александра Богарне, обвиненного в предательстве революции и казненного. Сама Жозефина попала в тюрьму, пытаясь заступиться за бывшего супруга, что само по себе уже считалось преступлением. На свое счастье, виконтесса Богарне успела спрятать у друзей своих детей – Эжена и Гортензию, которых иначе ждало «революционное» перевоспитание, то есть обучение мальчика на столяра, а девочки на швею. В обучении не было ничего дурного, но, даже выйдя из тюрьмы, родители обычно не находили своих детей.
Однако выйти подругам не грозило, Ле-Карм покидали не так часто, и все больше в нежелательном направлении революционного суда…
К чести Тальена, надо сказать, что он не оставил свою возлюбленную в беде, напротив, рискуя собственной жизнью, делал все, чтобы вытащить ее из Ле-Карма.
Спасло обеих женщин, как и многих других заключенных, то, что в Конвенте давно имелись недовольные Робеспьером, чего он предпочитал не замечать. Не находилось только решительного человека, чтобы начать, никто не желал рисковать собственной головой, потому что хоть палач гильотины Сансон и был занят настолько, что работал сверхурочно, жалуясь на перегрузку, но с обязанностями справлялся успешно, да и очередь на казнь неудачнику с удовольствием уступили бы.
Однажды вечером Тальен получил от своей несчастной Терезы вот такую записку:
«Только что от меня ушел полицейский комиссар. Он пришел известить, что завтра я должна буду предстать перед революционным трибуналом, то есть пойти на эшафот. Это мало походит на тот сон, который мне приснился сегодня ночью: Робеспьер будто бы перестал существовать, и двери тюрьмы открылись. Но благодаря исключительной трусости французов во Франции скоро не будет человека, способного осуществить мой сон».
Это решило все! На следующий день трибунал состоялся с совсем другими действующими лицами, в качестве обвиняемого присутствовали Робеспьер и Сен-Жюст в том числе. Зря они не поверили Ленорман, гадалка оказалась права. На сей раз палач опустил нож гильотины на шеи вчерашних правителей Франции! Сон Терезы сбылся, двери тюрем открылись, а по Парижу быстро разнеслось известие, что это она вдохновила мужественных людей на новый переворот.
Тереза Кабаррюс получила прозвище «богородица Термидора».
В числе прочих на свободу вышла и Жозефина. В момент, когда в коридоре возле ее камеры голос надсмотрщика прокричал: «Вдова Богарне, вы свободны!», она рухнула в обморок. Просто только пару дней назад ее должны были перевести в какую-то более строгую тюрьму, откуда вообще не выходили, но Жозефину запиской предупредили, чтобы сказалась больной, пришлось разыграть горячку, перевод отложили. А теперь вот свобода…
После нескольких месяцев тюремного заключения безо всякой надежды остаться живой очень хотелось не просто вдохнуть воздух свободы, а вернуться к красивой и обеспеченной жизни.
Но если у Терезы, ставшей теперь Тальен, такая возможность была (Тальена, столь много сделавшего для переворота, обеспечили особнячком в Шайо), то у Жозефины – никакой. Выйдя из заключения, она оказалась вынуждена попросту снять небольшую квартирку, на которой пришлось принимать клиентов.
Становиться куртизанкой в ее возрасте и без средств очень трудно, все же вдове Богарне было под тридцать, возраст для женщины тех времен весьма взрослый. Она принялась подыскивать очень состоятельного покровителя, за спиной которого можно было бы прожить хотя бы несколько лет спокойно.
Таковой нашелся, очарованию креолки поддался Баррас – один из пяти директоров Директории, заменившей революционный Конвент, причем бессменный председатель всех пяти ее составов, то есть в те времена пусть и не единоличный, но правитель Франции. Проблемы обнаружились две. Во-первых, в бурлящем Париже было очень трудно удержаться на плаву долго, и завтра тот же Баррас мог стать никем, а значит, вести себя следовало столь осмотрительно, чтобы не попасть за ним еще в какую-нибудь тюрьму вроде Ле-Карма. Поэтому следовало «ловить момент» и жить, пока судьба снова не подбросила очередную проблему.
Во-вторых, совершенно неожиданной помехой для Жозефины стала вчерашняя приятельница по тюрьме Тереза Тальен. Она успела родить супругу-революционеру дочь, названную Термидорой, превратить свой салон в Шайо в блистательный политический клуб, как вдруг осознала, что влипает в очередную проблему.
Жан-Ломбер Тальен сделал свое дело и стал Баррасу не нужен. Только совсем наивные люди могли полагать, что именно Тальен был главной движущей силой свержения Робеспьера, в действительности фигурки на шахматной доске двигал Баррас, в результате получивший наибольшие выгоды после переворота. А супруг Терезы просто рисковал своей головой.
Но теперь он сделал свое дело и вполне мог исчезнуть. Над Тальеном стали сгущаться тучи; почувствовав это, Тереза решила, что снова расплачиваться за неосторожность мужа не желает, и попросту ушла от него в другой особняк, снятый… Баррасом! Нет, Тальена не казнили, его и еще нескольких слишком рьяных революционеров за их излишнюю активность после переворота отправили на «сухую гильотину» – в рудники Кайенна.
Его бывшая супруга осталась хоть и при некоторых средствах, но недостаточных для безбедного существования на долгие годы. Пришлось искать следующего революционного покровителя. Тереза долго не думала: почему бы не сменить неудачника Тальена на Барраса? То есть, стоило Жозефине «окучить» Барраса, чтобы насладиться хотя бы несколькими годами спокойной, обеспеченной жизни, в которой можно было позволить себе многое, как рядом появилась более молодая и более красивая соперница-подруга.
Ничего предпринять против Терезы Жозефина не могла. Между ними десять лет разницы, что совсем не в пользу Жозефины, к тому же вся прелесть Жозефины заключалась в умении просто очаровывать общением и голосом, а Тереза Тальен была по-настоящему красива. Стройная, прекрасно сложенная брюнетка с ослепительно-белой кожей и отменным румянцем, к тому же обладавшая знаниями куда большими, чем воспитанная в семье весьма невысокого достатка Жозефина, Тереза еще не забыла умения держать себя подобающе придворной даме, легко вела разговоры на любые темы, не всегда доступные подруге, умела блистать.
А еще она быстро стала законодательницей моды в Париже, это оказалось нетрудно с такой финансовой поддержкой и репутацией. Беспокоило ее только то, что и Баррас стал оплачивать счета не слишком охотно. Тереза вздыхала: перевелись мужчины, способные тратить на своих дам состояния! Вокруг остались одни скряги, подобные финансисту Уврару, который хоть и не против сменить Барраса в спальне красотки, но вовсе не намерен оплачивать все ее прихоти.
Тереза раздумывала, связываться ли с Увраром или попытаться найти еще кого-то, а пока успешно окучивала Барраса. Ее ничуть не смущало, что это любовник приятельницы, Жозефина слишком «в возрасте», чтобы составить настоящую конкуренцию. Салон прекрасной Терезы Тальен блистал, а счета все же отправлялись к директору Баррасу. Баррас серьезно подумывал о замене обеих любовниц на кого-нибудь менее разорительного, но пока не решался это сделать.
Обе женщины не сомневались, что первой отставка будет дана Жозефине, она старше и не так красива. Поэтому Жозефина торопилась подобрать себе кого-то уже не для содержания, а для замужества. Дети подрастали, да и сама она не молодела, пора оседать надежней, достаточно помоталась в революционное время.
АТАКА НА ГЕНЕРАЛА
Франция устала от собственной революции. Революционный террор под лозунгом «Жалеть людей – вредить народу!» помог выкосить множество лучших людей, приведя к власти безнравственных чудовищ вроде Барраса, воцарившегося в Люксембургском дворце. Народ Франции, своей кровью заплативший за то, чтобы буржуа владели поместьями вчерашних дворян, голодал. Людям хотелось одного: спокойствия. Народ выплеснул свою злость на короля и богатеев, но очень быстро выяснилось, что на их место пришли новые, даже более жадные, стремящиеся урвать свое и поскорее. Быстро прошло время революционеров-бессребреников, их сменили те, кто обожал купаться в золоте, в крайнем случае в позолоте.