Страница:
Краем глаза она увидела движение сбоку, и разум осознал, кто это, еще до того, как сама Арикона успела это понять. Инстинктивно она прикрыла обнаженную грудь руками и посмотрела через плечо.
Шагая по воде каменного бассейна, к ней приближался молодой высокий человек. Белокурые кудри его тотчас намокли и прилипли ко лбу, легкая белая рубашка с широкими рукавами, собранными на запястьях узкими манжетами, напиталась водой и отяжелела, по черным кожаным брюкам побежали сапфировые водяные струйки.
Арикона опустила глаза вниз.
Мужчина подошел к ней и остановился, разглядывая ее наготу.
– Нет преград для гения природы, – сказал он, наклоняясь к ее уху. Сквозь грохот водопада она без труда услышала его, и предательский румянец выступил на щеках.
– Абигор! – назвала она его имя в ответ.
– Конечно. А ты ожидала увидеть кого-то другого?
– Вообще-то, – произнесла она, не отнимая руку от груди, но поворачиваясь лицом к неожиданному визитеру, – я никого не ожидала здесь увидеть.
Он скользнул взглядом по ее тонкой талии и упругим бедрам.
– Я не могу сказать тебе, что ты прекрасна, – говорил он, обходя ее кругом, и она, не поднимая глаз, следила за ним. – Ты не красива, и не прекрасна… Ты очаровательна.
– Неужели? – спросила она, сдерживая дрожь в плечах.
– Ты очаровательна, – с чувством повторил он. При каждом шаге ноги его поднимали фонтанчики брызг. – Красота – это застывшее искусство. Красота мертва и противоестественна. А ты очаровательна. Очарование всегда живое, настоящее… Любая красавица даст тебе фору в сто очков, но любая красавица рядом с тобой будет просто говорящей куклой, и не более…
– Ты весьма любезен сегодня, Абигор.
– Я просто откровенен, – он остановился и осторожно дотронулся до ее локтя. Она едва заметно вздрогнула.
Он не мог не замечать ее сдерживаемого глубокого дыхания, трепещущих ресниц и стыдливых движений, словно она пыталась укрыться от беззастенчивого взгляда Абигора. Арикона прилагала все усилия, чтобы вернуть себе полное самообладание, но понимала, что получается это у нее слишком плохо. Тогда она решительно отняла руку от груди, не прикрывая ее больше, вскинула подбородок и произнесла твердо:
– Думаю, ты пришел сюда не для того, чтобы говорить мне любезности. Что ты хочешь?
– Я много хочу получить от тебя, – ни на секунду не задумываясь, ответил он, улыбаясь уголками красивого чувственного рта. – Только, боюсь, моим мечтам не суждено сбыться. Увы, таким демонам, как я, уготована судьба быть одинокими и непонятыми.
– Тебе ли жаловаться на одиночество? – усмехнулась Арикона. – Все женщины земли не в силах сопротивляться твоему очарованию и галантности.
– Мне не нужны все женщины, – сказал Абигор, мрачнея. – Мне нужна только одна-единственная женщина. Но она, к сожалению, занята своей работой.
– Мне жаль, – холодно бросила Арикона.
Внезапно он схватил ее за плечи, больно сжал их и притянул Арикону к себе. Она оказалась слишком близко от опьянящих красотой больших голубых глаз.
– Почему ты не веришь, что сердце демона способно любить? – со злостью спросил он, и его горячее дыхание обожгло лицо Ариконы. Ее сердце застучало еще громче и быстрее, кожа вспыхнула огнем страсти. Но она сжала кулаки и ответила возможно резко:
– Отпусти. Я не верю в добропорядочность демонов и в то, что у них вообще есть сердце.
– Оно есть, и оно молит о любви! – он произнес это с издевкой, и ей стало вдруг страшно. Страсть и страх – они всегда приходили вместе с Абигором.
– Пусти! – прошипела она и по ее ладони ударила рукоятка подлетевшего кинжала, который повиновался каждой мысли и движению Ариконы. Она рывком вскинула его и прижала к горлу Абигора.
– Ты хочешь убить меня? – поинтересовался он.
– Ты бессмертен, но покалечить я тебя сумею. А потом все во дворце будут интересоваться – какой это талантливый художник тебя разукрасил?. И ты постыдишься объяснять, что жалкая шлюшка ловко орудовала ножом…
Он оттолкнул ее от себя, и она едва удержалась на ногах. Он со злостью щурил глаза, а Арикона прерывисто дышала, держа перед собой кинжал и всем своим видом показывая, что шутить не собирается. Абигор рванул ворот шелковой рубашки, словно он душил его, и оторвал несколько пуговиц. Однако спокойствие быстро вернулось к нему.
– Лорд желает видеть тебя перед балом, – сказал он обычным голосом, но Арикона поняла, что он сейчас готов разорвать ее на части. – Он желает, чтобы ты пришла пораньше.
– Я буду на балу. Скажи Лорду, что я приду.
– Я надеюсь, – сказал он, поворачиваясь и собираясь уходить. Она напряженно смотрела ему в спину, не выпуская ножа. Абигор почти дошел до острых уступов водопада, и вдруг обернулся, решительно сделал руками какие-то знаки в воздухе и щелкнул пальцами. В следующую секунду он исчез, а вместе с ним и шум водопада.
Арикона вскинула голову. Вода среди камней пропала, а вместо водяных брызг и громыхающего потока с небес летели лепестки роз, струились мягкими волнами, ложились на плечи и волосы Ариконы, скользили вниз и наполняли пространство райским благоуханием. Водопад превратился в струи розовых лепестков.
Арикона изумленно подставила ладонь и поймала несколько невесомых желтых и красных листочков. Они были совсем живыми, теплыми, ласковыми. Они ласкали кожу и что-то шептали, но их шепот растворялся в мягком шуршании падения.
Потерянная Душа появилась из-за камней, ахнула и едва не рухнула на валун.
– Демон-пройдоха! – закричала она, выводя Арикона из ступора. – Он морочит тебе голову!
Арикона ничего не ответила, молча подошла к камням, взяла одежду и принялась одеваться.
– Однажды он овладеет тобой, как овладел тысячами наивных девушек, и ты навсегда забудешь про покой! – возмущенно говорила Душа. – Он соблазнял цариц и королев, принцесс и шлюх, он столь же прекрасен, как и опасен! Он командует армией Лорда, лучшими его полками, а ты стоишь перед ним без одежды и сверкаешь глазами!… Абигор – он… он…
Она замахала руками, пытаясь подобрать нужные слова, но не смогла сделать этого с разбегу. Тогда она вернулась к началу:
– Он командует лучшими полками Лорда!…
Арикона искоса взглянула на Душу и опять промолчала. У Потерянной Души от такой реакции отвисла челюсть.
– Как?! – вскрикнула она. – И тебе нечего возразить мне? Ты стоишь здесь и сейчас – смущенная, зардевшаяся, пряча робкий взгляд девственницы, и тебе нечего мне ответить?
Арикона подняла с земли топорик и принялась чересчур внимательно разглядывать его обушок. Скулы ее чуть подергивались, но Душа не унималась:
– Он играет тобой, как с собачонкой, а ты расстилаешься перед ним! Во что ты превращаешься? Ты превращаешься в демона разврата!
– Разврату покровительствует другой демон, – отрешенно бросила Арикона через плечо.
Она сунула кинжал в ножны и закрепила топорик на поясе. Окунула ступни в воду каменного бассейна, обтерла их пригоршнями лепестков роз и натянула ботинки. Черные блестящие крылья встрепенулись за спиной, но сразу же опали. Арикона, цепляясь руками за камни, полезла вверх, на уступ. Позади нее тащилась Душа и ныла:
– Я раздавлена! Я унижена! Я уничтожена… Меня просто размазали по камням и оставили сохнуть на солнце… Арикона любезничает с Абигором! Та Арикона, в которую я влюбилась с первой минуты нашей встречи, пожирает глазами самого прекрасного демона Преисподней и прощает ему оскорбления…
– Замолчи, – поморщилась Арикона, которой начали надоедать стоны Потерянной Души.
– Об этом узнает Лорд, – хныкала Душа, без сил волоча за собой прозрачный плащ. – Он высмеет меня. Он высмеет тебя! Ты должна быть неподкупной и стойкой. Тебе не должна быть знакома страсть. Демонам неподвластна страсть…
Арикона подтянулась на руках и легко вспрыгнула на уступ. Отсюда был отличный вид на розовый водопад. Изумленные птицы садились на камни бассейна, хватали лепестки, подкидывали их и щебетали, интересуясь, куда же подевалась вода. Ветер замер на верхушках деревьев, потому что ему не нужно было соперничать с грохотом потока и разбивать сверкающие радуги водяных брызг.
– Не подвластна страсть? – переспросила Арикона, щуря глаза на шуршащие волны розовых лепестков. – А многие ли демоны могли бы ради другого демона превратить водопад в цветы? Ты об этом слышала?
Душа ныть перестала и задумалась.
– Не припоминаю, – ответила она обычным своим голосом. – Может, в книге судеб об этом что-нибудь сказано?
– Книга судеб? Опять эта книга судеб… Я могу с ней ознакомиться?
– Вряд ли. Людям читать ее запрещено.
– Но я не человек.
– Но ты пока и не демон, на сто процентов. Вот когда договор о сделке вступить в действие и твоя душа станет собственностью Лорда, когда демонические силы войдут в тебя и сделают рабой Преисподней, вот тогда ты сможешь читать книгу судеб. Только она тебе к тому времени будет не нужна.
– Почему? – быстро спросила Арикона, кусая губу.
– Потому что ты будешь знать все, что тебе положено по званию. И даже немного больше. Книга судеб тебя уже не заинтересует.
– Может быть, может быть, – ответила Арикона, поглаживая топорик на поясе. – Но кто может показать книгу?
– Абигор, – сказала Душа и тут же поняла, что сморозила лишнее. – Ай, – заныла она опять поспешно, – тебя пытаются использовать… Какой позор!…
Серебряная молния просвистела в воздухе и с характерным стуком пригвоздила Душу к скале. Она ойкнула от неожиданности и замолчала, глядя на торчащий из ее груди топорик.
Арикона приблизилась.
– Абигор знает о книге? – спросила она.
– Хвала небесам и Преисподней! – сказала Душа с облегчение. – Ты проснулась! Как мне не хватало твоего топора именно там, куда он сейчас вонзился и где он причиняет мне немыслимые страдания! Хвала всем – живущим на небе и под землей!…
– Но-но, – Арикона со звоном вынула кинжал. – Зубы мне не заговаривай.
– Арико, свет моих потерянных глаз! – запела Душа льстиво. – Неужели ты позволишь своему верному другу страдать от жутких ран, нанесенных твоим оружием? О, Арико!…
Арикона многозначительно проверила остроту кинжала пальцем.
– Ладно! – со злостью закричала Душа. – Да, Абигор – пророк Лорда! Он знает о книге судеб все… Теперь довольна?
– Более чем, – удовлетворенно ответила Арикона и резким движением вынула топор из скалы.
Душа что-то зло бормотала, расправляя складки одеяния. Крылья Ариконы раскинулись и засверкали на солнце синими металлическими отблесками. Она поднялась в воздух, сделала несколько кругов над розовым водопадом и покинула его, ощущая в груди незнакомое чувство печали расставания.
Лепестки роз падали сплошным потоком еще несколько дней. Очнувшийся ветер разносил их по лесу и погнал даже в город, где удивленные жители долго гадали, откуда могло взяться столько роз, и почему не вянут эти лепестки под горячими лучами южного солнца…
Глава 5
Прежде, чем отправится на бал, Арикона решила заглянуть еще в одно место. Вечер только-только подумывал о том, чтобы опуститься на город, но солнце уже не палило нещадно, опускаясь к горизонту. На улицах опять, как и утром, оживала суета. В офисах подходил к концу рабочий день, и работники торопливо заканчивали свои дела, поглядывая на часы, далеко за городом прогудела сирена фабрики, давая знак к началу второй смены. Первая смена спешила домой. Дремавшие весь день автомобили хлопали дверьми, урчали холодными двигателями, недовольно фыркали выхлопными газами и шипели кондиционерами. Они тоже торопились в уютные гаражи, в свой потревоженный сон. Автобусы пронзительно пищали гудками на перекрестках, переругивались грузовики. Скоро домой.
Арикона пролетела над крышами домов, сгоряча пнула ногой печную трубу, оказавшуюся у нее на дороге, и та рассыпалась, стуча кирпичами по черепичной крыше. В узком грязном переулке Арикона мягко приземлилась, сложила крылья и взялась рукой за дверную ручку. Душа нерешительно кашлянула.
– Жди здесь. Тебе туда нельзя, – сказала Арикона и толкнула дверь.
… Высокий, крепкого телосложения мужчина лет пятидесяти, с благородной сединой на висках и мудрыми морщинами вокруг глаз, вошел в темную комнату, покряхтел, стаскивая с себя черный шелковый балахон. Черные тесные ботинки полетели в один угол, тяжелый капюшон с меховой опушкой – в другой. Золотой медальон со сложной символикой он снял бережно, и с почтением положил в шкатулку. На мужчине остались только кожаные брюки. Он с наслаждением почесал подмышки и спину, достал из холодильника бутылку холодного пива и присосался к горлышку.
– Доброй ночи, Бани, – сказал женский голос из угла. Мужчина вздрогнул и выронил бутылку из рук.
– Кто здесь? – ужасным шепотом спросил он, покрываясь потом.
Арикона щелкнула пальцами, и возле нее на столике зажегся ночник.
Мужчина попятился.
– Как ты попала сюда? – спросил он.
– Ну, Бани, не разочаровывай меня такими глупыми вопросами, – сказала Арикона, поигрывая кинжалом.
Он испуганными глазами следил за блеском лезвия.
– Стены и двери для меня не преграда, Бани, – сказала Арикона. – И я пришла по делу.
– По делу? – он начал немного приходить в себя. – Какие у нас могут быть с тобой дела, демон?
– О, только не надо лести, – улыбнулась Арикона одним ртом. Глаза смотрели жестко и холодно. – До настоящего демона мне далеко.
– Однажды у меня было с тобой общее дело, – проговорил Бани. – И чем ты отплатила мне? Мой орден, мои братья и сестры повергнуты во мрак сумасшествия, и спасти их не могут даже наши горячие молитвы к Лорду!
Арикона поднялась из кресла, жалобно заскрипевшее под тяжестью ее тела.
– Вы получили то, что заслужили! – равнодушно ответила она. – Нарушать установленные Лордом правила не позволено никому. Даже ваш защитник Везельвул этого себе не позволяет.
– Вчера ты наказала еще один орден!
– Как быстро распространяются хорошие новости!... Но сейчас у меня честное деловое предложение.
– Демонам верить нельзя!
– Слышал бы тебя сейчас Везельвул, – укоризненно покачала головой Арикона. – Ему бы это очень не понравилось…
– Я не хочу иметь с тобой ничего общего, – отрезал Бани. – Достаточно твоего проклятия.
– Это не проклятье, а всего лишь печать изгнания, – поправила Арикона. – И в моих силах ослабить ваши страдания.
– Как? – жадно спросил Бани, но тут же спохватился и сказал громко: – Ты беспощадна. Но и на тебя найдется управа. Я пожалуюсь Везельвулу. Он – могущественен и велик. Он поставит тебя на место!
– Не надо испытывать мое терпение, – холодно ответила Арикона. – Сколько лет твоему ордену? Тридцать? Сорок?
– Двести пятьдесят! – оскорблено воскликнул хозяин комнаты.
– И сколько раз за два с половиной века Везельвул являлся вам?
– Он давал нам различные знаки, что слышит нас! Он совершал чудеса!
– Понятно, ни разу не являлся, – резюмировала Арикона. – И, надеюсь, не сильно тебя расстрою, сообщив, что Везельвулу, собственно, наплевать на тебя и твоих братьев. Ему ваши души не нужны. Вы развратны, сварливы, жадны и горды. На ваши ничтожные душонки не позарятся даже самые низшие демоны. Таких подарков в Преисподней – пруд пруди. Лорд и Везельвул жаждут чистых и невинных душ, идущих к ним через испытания и страдания. А вы – всего лишь досадное недоразумение. Поэтому не стоит призывать великого Везельвула сюда ради меня одной.
Бани весь побелел, пока она говорила. Что творилось у него в голове, угадать было невозможно, но он почти созрел для сделки, потому что после того, как замолчала Арикона, он спросил упавшим голосом:
– Так что же тебе нужно от меня, дьяволица?
Арикона не спешила. Она прошлась по этой маленькой комнате, стуча каблуками по мраморным плиткам, на секунду остановилась возле золотого алтаря с перевернутым вверх ногами крестом, и усмехнулась незаметно.
– А сделка очень выгодна для тебя, враг мой, – сказала она. – Я хочу все знать о книге судеб.
Если Бани не шарахнулся назад, то только потому, что уже упирался спиной в стену. Арикона увидела ужас на его лице и услышала, как громко он сглатывает комок в горле.
– Ты еще не испачкал штаны? – спокойно осведомилась она, беря в руки фигурку с алтаря и рассматривая ее. – За несложную работу я даю хорошую цену.
– Какую? – выдавил Бани.
Арикона возвела глаза к потолку, словно раздумывая.
– Ну, скажем, я ослаблю печать изгнания.
– Насколько? – тут же спросил Бани.
– Я окажу вам услугу. Приступы сумасшествия будут повторяться только двенадцать раз в год. Раз в месяц, получается.
– Этого мало…
– … и плюс я сокращаю срок до пяти лет, – продолжила Арикона. – Вместо пожизненного наказания – всего пять лет. Это хорошее предложение, подумай.
– Сними с нас проклятие, – сказал Бани.
– Это не проклятье, дурак, – процедила Арикона. – Это печать изгнания. Ее снять нельзя. Ее можно искупить, или ослабить влияние. Насчет искупления… – она смерила фигуру мужчины глазами, – я говорить поостерегусь.
– Я должен посоветоваться с братьями, – пролепетал Бани, бессильно опускаясь на стул, стоящий рядом.
– Ты примешь решение сам, здесь и сейчас, – повысила голос Арикона. – И вообще, поклонник сатаны, на этом свете найдется немало людей, которые согласятся на мои условия без всяких колебаний.
– Но то, что я знаю о книге судеб, можно рассказать за десять минут.
– Бани, ты считаешь меня дурой? Я не требую от тебя сиюминутного исполнения сделки. Я знаю, что твоя голова сейчас пустая и ничего не соображает. Даю тебе пять дней.
– Где же я найду сведения о книге судеб? – спросил Бани.
– О, небеса! – Арикона начала терять терпение и сверкнула глазами. – Раскинь мозгами! Ты живешь в век высоких технологий! Библиотеки, брат Бенедикт, интернет, старожилы вашего вшивого ордена… Поговори с братьями, сестрами… Даю тебе три секунды на размышление. Раз… Два…
– Я согласен! – сказал он, хватаясь за голову.
– Умница, – улыбнулась она. – Я вернусь сюда через пять дней. Если информация будет исчерпывающей, я немедленно оплачу счет. И на пять дней я дам вам полное здоровье и светлый ум. Кроме того, – она извлекла из темноты кожаный кошелек, в котором соблазнительно брякали монеты. – Это чистое золото. Можешь платить им за информацию. Я прибавлю вдвое больше после окончания работы. Потратишь на свой орден, или на девок.
– Золото Преисподней! – прошептал Бенедикт.
– Не будь таким щепетильным, – бросила через плечо Арикона.
– Книга судеб – тайна за семью печатями! Познавший ее либо вознесется на небеса, либо сгорит в адском пламени!
– Я уже однажды горела в пламени ада! – резко ответила Арикона, вплотную подходя к Бани и сдавливая его горло пальцами. Он вытаращил глаза и выронил мешочек с золотом. – Ему не удалось сжечь меня! И ты огню тоже не интересен. А то, что огонь не может сжечь, он закаляет. Так что не пугай меня такими глупостями.
В глубине черных зрачков замелькали красные искры, кружащиеся в бешеном танце. Запахло серой.
– Я сделаю так, как ты мне прикажешь, Арикона! – прохрипел Бани.
Она разжала пальцы. Дверь в коридор, освещенный огнями факелов, отворилась сама собой. Арикона вышла из комнаты, расправила крылья и стрелой взмыла вверх, разрушая перекрытия этажей. Посыпались обломки бетона, известка, куски стальных прутьев…
– Вот стерва! – с ненавистью сказал Бани, потирая горло, на котором остались следы пальцев Ариконы.
– Я все слышу, Бани! – рявкнул голос со стороны алтаря, и Бенедикт в ужасе присел в уголке, таращась в пыльную завесу коридора.
Глава 6
На самом краю земли, – на том самом краю, где кончается небо и начинается мертвая синева бесконечного космоса, где звезды теряют ощущение соприкосновения с живым миром и льют свой холодный свет на пропитанную солью почву, на том краю, где начинались звездные дороги, с которых осыпались космические искры, где когда-то в отраженном свете шевелились тени трех китов, слонов и огромной черепахи, молчаливо и покорно несущей свою тяжкую ношу, – на этом самом краю Земли лежал грозно и мрачно красный осколок гранитной скалы. Кто его принес сюда, было непонятно, но назначение этой глыбы было таково – скрывала она от любопытных и праздно шатающихся непосвященных людей дыру-вход. Тому, кто отважился бы заглянуть за скалу, привиделась бы черная бездонная нора, притягивающая свет и не отпускающая его, засасывающая в себя все, что касалось этой черноты. Вокруг же камня расстилалась пыльная пустыня, пепельно-серая, тихая, а потому внезапно раздающиеся нет-нет звуки из норы звучали особенно страшно и громко. Стоило звуку покинуть дыру, как злой, невесть откуда появившийся порыв ветра хватал его, злобно гонял по пустыне до полного изнеможения, а потом безжалостно бросал в черную яму.
Для посвященных же сразу за скалой вырастали вдруг каменные ступени, ведущие вниз. После каждого нового шага мерк свет за спиной, а по бокам лестницы вспыхивали оранжевые факелы, немыслимо чадящие и почти не дававшие света. Хрустела под подошвами обуви пыль и песок, нанесенный ветром, лестница делала крутой изгиб и начинала звучать при шаге – раздавались тяжкие вздохи и стоны. То стонали несчастные души, замурованные под плитами ступеней, звали они на помощь, но по ступеням никогда не спускались те, кто мог бы, или, по крайне мере, хотел бы им помочь.
Постепенно мрак внизу светлел, прыгали в нем размытые белые полосы и неясные желтые пятна, пульсировали красные жилы, сплетаясь в клубок, и воздух терял свежесть, напитываясь запахом серы и угарного газа. Тепло оставалось наверху, а здесь, несмотря на многочисленные факелы, костры и адские всполохи пламени, всегда было холодно, промозгло, ледяные сквозняки кололи острыми иголками лица и тела, и невозможно было никому согреться здесь.
Арикона спускалась по лестнице одна – Потерянной Душе показываться здесь без разрешения Лорда воспрещалось. Да никогда и не смогла бы она преодолеть мост, связывающий последнюю ступень лестницы и дорогу, ведущую во Дворец. Несчастную безгрешную Душу в единый момент разметали бы по всему пространству ада два брата – морозных ветра, охраняющих мост от тех, кто попадал в ад случайно.
Арикона остановилась у краю моста. Широкий – метров десять шириной, он изгибался плавной дугой над пропастью, заполненной зеленым тошнотворным туманом. Никому не дано было знать, как глубока эта пропасть, потому что даже сам Лорд не знал этого. Зеленый туман иногда взбулькивал с ужасным звуком, и взметались вверх столбы мерзкой жижи, пахнущей разлагающимся белком. Если брызги попадали на идущего по мосту, то на коже оставались ожоги, как от серной кислоты, и демоны, равно как и все остальные, старались держаться подальше от перил, спеша во Дворец.
Плиты моста терялись в тумане. Он стоял плотной стеной, но и через него виднелись золотые искры стен Дворца, готовящегося к празднику. Сюда не долетало ни звука, но Арикона знала – там играет музыка, и поются песни. Странные песни, но все-таки песни.
Каменные плиты кое-где были изрыты щербинами от долгого пользования. Когда-то по нему разрешалось ездить на лошадях, драконах и прочих тварях, используемых демонами для передвижения, но от их копыт и когтей мост сильно страдал и терял свой вид, равно как и надежность. Кроме того, всадники нередко устраивали здесь безумные гонки, соревнуясь в ловкости и скорости, нередко не могли удержаться в седлах, отчего много демонов навсегда бесследно исчезло в пропасти зеленого тумана. Лорд настрого запретил использовать мост для скачек и соревнований, и теперь здесь могли проходить только пешие.
Едва Арикона ступила на мост, раздался свист, скрежет, лязганье и сверху на нее обрушился ледяной холод. Ураганный ветер обхватил ее за плечи, запустил когтистые лапы в волосы и потащил к перилам моста. Арикона выкрикнула заклинанье, и ветер отпустил ее, изрыгая проклятья. Это был один из двух братьев – Мильмокс, охраняющий мост. Он закружился вокруг идущей Ариконы, и она увидела его лицо – наполовину человеческое, наполовину звериное, с клыкастой пастью и горящими глазами-щелками. Длинные волосы, похожие на сосульки, издавали звон при движении, и царапали ветру лоб и шею. От этого Мильмокс терял воду из ран и щедро орошал солеными брызгами встретившихся ему на пути. Он ударил Арикону в спину, но она угрожающе подняла кривой нож, направив лезвием вниз, и Мильмокс отступил, взвывая и бормоча что-то непонятное. Второй братец ползал под ногами и заковывал камни в ледяную корку, заставляя Арикону то и дело оступаться. Ничего невозможно было поделать с братьями – проклятые людьми, они навечно оставались стражами моста и самыми верными слугами Лорда. Их нельзя было подкупить – чем подкупишь ветер? Их нельзя было обмануть – они видели всех и все насквозь. Их нельзя было убить или испугать. Только заклинания открытой дороги держали их на некотором расстоянии от прохожего, да и то без особого успеха. Арикона защищалась ножом – закаленный огнем ада и украшенный мистическими знаками на рукояти нож отпугивал ветер, как запах гвоздики – комаров. Они злились, бесились, пакостили, но причинить настоящего вреда не могли.
Шагая по воде каменного бассейна, к ней приближался молодой высокий человек. Белокурые кудри его тотчас намокли и прилипли ко лбу, легкая белая рубашка с широкими рукавами, собранными на запястьях узкими манжетами, напиталась водой и отяжелела, по черным кожаным брюкам побежали сапфировые водяные струйки.
Арикона опустила глаза вниз.
Мужчина подошел к ней и остановился, разглядывая ее наготу.
– Нет преград для гения природы, – сказал он, наклоняясь к ее уху. Сквозь грохот водопада она без труда услышала его, и предательский румянец выступил на щеках.
– Абигор! – назвала она его имя в ответ.
– Конечно. А ты ожидала увидеть кого-то другого?
– Вообще-то, – произнесла она, не отнимая руку от груди, но поворачиваясь лицом к неожиданному визитеру, – я никого не ожидала здесь увидеть.
Он скользнул взглядом по ее тонкой талии и упругим бедрам.
– Я не могу сказать тебе, что ты прекрасна, – говорил он, обходя ее кругом, и она, не поднимая глаз, следила за ним. – Ты не красива, и не прекрасна… Ты очаровательна.
– Неужели? – спросила она, сдерживая дрожь в плечах.
– Ты очаровательна, – с чувством повторил он. При каждом шаге ноги его поднимали фонтанчики брызг. – Красота – это застывшее искусство. Красота мертва и противоестественна. А ты очаровательна. Очарование всегда живое, настоящее… Любая красавица даст тебе фору в сто очков, но любая красавица рядом с тобой будет просто говорящей куклой, и не более…
– Ты весьма любезен сегодня, Абигор.
– Я просто откровенен, – он остановился и осторожно дотронулся до ее локтя. Она едва заметно вздрогнула.
Он не мог не замечать ее сдерживаемого глубокого дыхания, трепещущих ресниц и стыдливых движений, словно она пыталась укрыться от беззастенчивого взгляда Абигора. Арикона прилагала все усилия, чтобы вернуть себе полное самообладание, но понимала, что получается это у нее слишком плохо. Тогда она решительно отняла руку от груди, не прикрывая ее больше, вскинула подбородок и произнесла твердо:
– Думаю, ты пришел сюда не для того, чтобы говорить мне любезности. Что ты хочешь?
– Я много хочу получить от тебя, – ни на секунду не задумываясь, ответил он, улыбаясь уголками красивого чувственного рта. – Только, боюсь, моим мечтам не суждено сбыться. Увы, таким демонам, как я, уготована судьба быть одинокими и непонятыми.
– Тебе ли жаловаться на одиночество? – усмехнулась Арикона. – Все женщины земли не в силах сопротивляться твоему очарованию и галантности.
– Мне не нужны все женщины, – сказал Абигор, мрачнея. – Мне нужна только одна-единственная женщина. Но она, к сожалению, занята своей работой.
– Мне жаль, – холодно бросила Арикона.
Внезапно он схватил ее за плечи, больно сжал их и притянул Арикону к себе. Она оказалась слишком близко от опьянящих красотой больших голубых глаз.
– Почему ты не веришь, что сердце демона способно любить? – со злостью спросил он, и его горячее дыхание обожгло лицо Ариконы. Ее сердце застучало еще громче и быстрее, кожа вспыхнула огнем страсти. Но она сжала кулаки и ответила возможно резко:
– Отпусти. Я не верю в добропорядочность демонов и в то, что у них вообще есть сердце.
– Оно есть, и оно молит о любви! – он произнес это с издевкой, и ей стало вдруг страшно. Страсть и страх – они всегда приходили вместе с Абигором.
– Пусти! – прошипела она и по ее ладони ударила рукоятка подлетевшего кинжала, который повиновался каждой мысли и движению Ариконы. Она рывком вскинула его и прижала к горлу Абигора.
– Ты хочешь убить меня? – поинтересовался он.
– Ты бессмертен, но покалечить я тебя сумею. А потом все во дворце будут интересоваться – какой это талантливый художник тебя разукрасил?. И ты постыдишься объяснять, что жалкая шлюшка ловко орудовала ножом…
Он оттолкнул ее от себя, и она едва удержалась на ногах. Он со злостью щурил глаза, а Арикона прерывисто дышала, держа перед собой кинжал и всем своим видом показывая, что шутить не собирается. Абигор рванул ворот шелковой рубашки, словно он душил его, и оторвал несколько пуговиц. Однако спокойствие быстро вернулось к нему.
– Лорд желает видеть тебя перед балом, – сказал он обычным голосом, но Арикона поняла, что он сейчас готов разорвать ее на части. – Он желает, чтобы ты пришла пораньше.
– Я буду на балу. Скажи Лорду, что я приду.
– Я надеюсь, – сказал он, поворачиваясь и собираясь уходить. Она напряженно смотрела ему в спину, не выпуская ножа. Абигор почти дошел до острых уступов водопада, и вдруг обернулся, решительно сделал руками какие-то знаки в воздухе и щелкнул пальцами. В следующую секунду он исчез, а вместе с ним и шум водопада.
Арикона вскинула голову. Вода среди камней пропала, а вместо водяных брызг и громыхающего потока с небес летели лепестки роз, струились мягкими волнами, ложились на плечи и волосы Ариконы, скользили вниз и наполняли пространство райским благоуханием. Водопад превратился в струи розовых лепестков.
Арикона изумленно подставила ладонь и поймала несколько невесомых желтых и красных листочков. Они были совсем живыми, теплыми, ласковыми. Они ласкали кожу и что-то шептали, но их шепот растворялся в мягком шуршании падения.
Потерянная Душа появилась из-за камней, ахнула и едва не рухнула на валун.
– Демон-пройдоха! – закричала она, выводя Арикона из ступора. – Он морочит тебе голову!
Арикона ничего не ответила, молча подошла к камням, взяла одежду и принялась одеваться.
– Однажды он овладеет тобой, как овладел тысячами наивных девушек, и ты навсегда забудешь про покой! – возмущенно говорила Душа. – Он соблазнял цариц и королев, принцесс и шлюх, он столь же прекрасен, как и опасен! Он командует армией Лорда, лучшими его полками, а ты стоишь перед ним без одежды и сверкаешь глазами!… Абигор – он… он…
Она замахала руками, пытаясь подобрать нужные слова, но не смогла сделать этого с разбегу. Тогда она вернулась к началу:
– Он командует лучшими полками Лорда!…
Арикона искоса взглянула на Душу и опять промолчала. У Потерянной Души от такой реакции отвисла челюсть.
– Как?! – вскрикнула она. – И тебе нечего возразить мне? Ты стоишь здесь и сейчас – смущенная, зардевшаяся, пряча робкий взгляд девственницы, и тебе нечего мне ответить?
Арикона подняла с земли топорик и принялась чересчур внимательно разглядывать его обушок. Скулы ее чуть подергивались, но Душа не унималась:
– Он играет тобой, как с собачонкой, а ты расстилаешься перед ним! Во что ты превращаешься? Ты превращаешься в демона разврата!
– Разврату покровительствует другой демон, – отрешенно бросила Арикона через плечо.
Она сунула кинжал в ножны и закрепила топорик на поясе. Окунула ступни в воду каменного бассейна, обтерла их пригоршнями лепестков роз и натянула ботинки. Черные блестящие крылья встрепенулись за спиной, но сразу же опали. Арикона, цепляясь руками за камни, полезла вверх, на уступ. Позади нее тащилась Душа и ныла:
– Я раздавлена! Я унижена! Я уничтожена… Меня просто размазали по камням и оставили сохнуть на солнце… Арикона любезничает с Абигором! Та Арикона, в которую я влюбилась с первой минуты нашей встречи, пожирает глазами самого прекрасного демона Преисподней и прощает ему оскорбления…
– Замолчи, – поморщилась Арикона, которой начали надоедать стоны Потерянной Души.
– Об этом узнает Лорд, – хныкала Душа, без сил волоча за собой прозрачный плащ. – Он высмеет меня. Он высмеет тебя! Ты должна быть неподкупной и стойкой. Тебе не должна быть знакома страсть. Демонам неподвластна страсть…
Арикона подтянулась на руках и легко вспрыгнула на уступ. Отсюда был отличный вид на розовый водопад. Изумленные птицы садились на камни бассейна, хватали лепестки, подкидывали их и щебетали, интересуясь, куда же подевалась вода. Ветер замер на верхушках деревьев, потому что ему не нужно было соперничать с грохотом потока и разбивать сверкающие радуги водяных брызг.
– Не подвластна страсть? – переспросила Арикона, щуря глаза на шуршащие волны розовых лепестков. – А многие ли демоны могли бы ради другого демона превратить водопад в цветы? Ты об этом слышала?
Душа ныть перестала и задумалась.
– Не припоминаю, – ответила она обычным своим голосом. – Может, в книге судеб об этом что-нибудь сказано?
– Книга судеб? Опять эта книга судеб… Я могу с ней ознакомиться?
– Вряд ли. Людям читать ее запрещено.
– Но я не человек.
– Но ты пока и не демон, на сто процентов. Вот когда договор о сделке вступить в действие и твоя душа станет собственностью Лорда, когда демонические силы войдут в тебя и сделают рабой Преисподней, вот тогда ты сможешь читать книгу судеб. Только она тебе к тому времени будет не нужна.
– Почему? – быстро спросила Арикона, кусая губу.
– Потому что ты будешь знать все, что тебе положено по званию. И даже немного больше. Книга судеб тебя уже не заинтересует.
– Может быть, может быть, – ответила Арикона, поглаживая топорик на поясе. – Но кто может показать книгу?
– Абигор, – сказала Душа и тут же поняла, что сморозила лишнее. – Ай, – заныла она опять поспешно, – тебя пытаются использовать… Какой позор!…
Серебряная молния просвистела в воздухе и с характерным стуком пригвоздила Душу к скале. Она ойкнула от неожиданности и замолчала, глядя на торчащий из ее груди топорик.
Арикона приблизилась.
– Абигор знает о книге? – спросила она.
– Хвала небесам и Преисподней! – сказала Душа с облегчение. – Ты проснулась! Как мне не хватало твоего топора именно там, куда он сейчас вонзился и где он причиняет мне немыслимые страдания! Хвала всем – живущим на небе и под землей!…
– Но-но, – Арикона со звоном вынула кинжал. – Зубы мне не заговаривай.
– Арико, свет моих потерянных глаз! – запела Душа льстиво. – Неужели ты позволишь своему верному другу страдать от жутких ран, нанесенных твоим оружием? О, Арико!…
Арикона многозначительно проверила остроту кинжала пальцем.
– Ладно! – со злостью закричала Душа. – Да, Абигор – пророк Лорда! Он знает о книге судеб все… Теперь довольна?
– Более чем, – удовлетворенно ответила Арикона и резким движением вынула топор из скалы.
Душа что-то зло бормотала, расправляя складки одеяния. Крылья Ариконы раскинулись и засверкали на солнце синими металлическими отблесками. Она поднялась в воздух, сделала несколько кругов над розовым водопадом и покинула его, ощущая в груди незнакомое чувство печали расставания.
Лепестки роз падали сплошным потоком еще несколько дней. Очнувшийся ветер разносил их по лесу и погнал даже в город, где удивленные жители долго гадали, откуда могло взяться столько роз, и почему не вянут эти лепестки под горячими лучами южного солнца…
Глава 5
«…Боязливых же и неверных,, и скверных, и убийц, и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов – участь в озере, горящем огнем и серою…»
Прежде, чем отправится на бал, Арикона решила заглянуть еще в одно место. Вечер только-только подумывал о том, чтобы опуститься на город, но солнце уже не палило нещадно, опускаясь к горизонту. На улицах опять, как и утром, оживала суета. В офисах подходил к концу рабочий день, и работники торопливо заканчивали свои дела, поглядывая на часы, далеко за городом прогудела сирена фабрики, давая знак к началу второй смены. Первая смена спешила домой. Дремавшие весь день автомобили хлопали дверьми, урчали холодными двигателями, недовольно фыркали выхлопными газами и шипели кондиционерами. Они тоже торопились в уютные гаражи, в свой потревоженный сон. Автобусы пронзительно пищали гудками на перекрестках, переругивались грузовики. Скоро домой.
Арикона пролетела над крышами домов, сгоряча пнула ногой печную трубу, оказавшуюся у нее на дороге, и та рассыпалась, стуча кирпичами по черепичной крыше. В узком грязном переулке Арикона мягко приземлилась, сложила крылья и взялась рукой за дверную ручку. Душа нерешительно кашлянула.
– Жди здесь. Тебе туда нельзя, – сказала Арикона и толкнула дверь.
… Высокий, крепкого телосложения мужчина лет пятидесяти, с благородной сединой на висках и мудрыми морщинами вокруг глаз, вошел в темную комнату, покряхтел, стаскивая с себя черный шелковый балахон. Черные тесные ботинки полетели в один угол, тяжелый капюшон с меховой опушкой – в другой. Золотой медальон со сложной символикой он снял бережно, и с почтением положил в шкатулку. На мужчине остались только кожаные брюки. Он с наслаждением почесал подмышки и спину, достал из холодильника бутылку холодного пива и присосался к горлышку.
– Доброй ночи, Бани, – сказал женский голос из угла. Мужчина вздрогнул и выронил бутылку из рук.
– Кто здесь? – ужасным шепотом спросил он, покрываясь потом.
Арикона щелкнула пальцами, и возле нее на столике зажегся ночник.
Мужчина попятился.
– Как ты попала сюда? – спросил он.
– Ну, Бани, не разочаровывай меня такими глупыми вопросами, – сказала Арикона, поигрывая кинжалом.
Он испуганными глазами следил за блеском лезвия.
– Стены и двери для меня не преграда, Бани, – сказала Арикона. – И я пришла по делу.
– По делу? – он начал немного приходить в себя. – Какие у нас могут быть с тобой дела, демон?
– О, только не надо лести, – улыбнулась Арикона одним ртом. Глаза смотрели жестко и холодно. – До настоящего демона мне далеко.
– Однажды у меня было с тобой общее дело, – проговорил Бани. – И чем ты отплатила мне? Мой орден, мои братья и сестры повергнуты во мрак сумасшествия, и спасти их не могут даже наши горячие молитвы к Лорду!
Арикона поднялась из кресла, жалобно заскрипевшее под тяжестью ее тела.
– Вы получили то, что заслужили! – равнодушно ответила она. – Нарушать установленные Лордом правила не позволено никому. Даже ваш защитник Везельвул этого себе не позволяет.
– Вчера ты наказала еще один орден!
– Как быстро распространяются хорошие новости!... Но сейчас у меня честное деловое предложение.
– Демонам верить нельзя!
– Слышал бы тебя сейчас Везельвул, – укоризненно покачала головой Арикона. – Ему бы это очень не понравилось…
– Я не хочу иметь с тобой ничего общего, – отрезал Бани. – Достаточно твоего проклятия.
– Это не проклятье, а всего лишь печать изгнания, – поправила Арикона. – И в моих силах ослабить ваши страдания.
– Как? – жадно спросил Бани, но тут же спохватился и сказал громко: – Ты беспощадна. Но и на тебя найдется управа. Я пожалуюсь Везельвулу. Он – могущественен и велик. Он поставит тебя на место!
– Не надо испытывать мое терпение, – холодно ответила Арикона. – Сколько лет твоему ордену? Тридцать? Сорок?
– Двести пятьдесят! – оскорблено воскликнул хозяин комнаты.
– И сколько раз за два с половиной века Везельвул являлся вам?
– Он давал нам различные знаки, что слышит нас! Он совершал чудеса!
– Понятно, ни разу не являлся, – резюмировала Арикона. – И, надеюсь, не сильно тебя расстрою, сообщив, что Везельвулу, собственно, наплевать на тебя и твоих братьев. Ему ваши души не нужны. Вы развратны, сварливы, жадны и горды. На ваши ничтожные душонки не позарятся даже самые низшие демоны. Таких подарков в Преисподней – пруд пруди. Лорд и Везельвул жаждут чистых и невинных душ, идущих к ним через испытания и страдания. А вы – всего лишь досадное недоразумение. Поэтому не стоит призывать великого Везельвула сюда ради меня одной.
Бани весь побелел, пока она говорила. Что творилось у него в голове, угадать было невозможно, но он почти созрел для сделки, потому что после того, как замолчала Арикона, он спросил упавшим голосом:
– Так что же тебе нужно от меня, дьяволица?
Арикона не спешила. Она прошлась по этой маленькой комнате, стуча каблуками по мраморным плиткам, на секунду остановилась возле золотого алтаря с перевернутым вверх ногами крестом, и усмехнулась незаметно.
– А сделка очень выгодна для тебя, враг мой, – сказала она. – Я хочу все знать о книге судеб.
Если Бани не шарахнулся назад, то только потому, что уже упирался спиной в стену. Арикона увидела ужас на его лице и услышала, как громко он сглатывает комок в горле.
– Ты еще не испачкал штаны? – спокойно осведомилась она, беря в руки фигурку с алтаря и рассматривая ее. – За несложную работу я даю хорошую цену.
– Какую? – выдавил Бани.
Арикона возвела глаза к потолку, словно раздумывая.
– Ну, скажем, я ослаблю печать изгнания.
– Насколько? – тут же спросил Бани.
– Я окажу вам услугу. Приступы сумасшествия будут повторяться только двенадцать раз в год. Раз в месяц, получается.
– Этого мало…
– … и плюс я сокращаю срок до пяти лет, – продолжила Арикона. – Вместо пожизненного наказания – всего пять лет. Это хорошее предложение, подумай.
– Сними с нас проклятие, – сказал Бани.
– Это не проклятье, дурак, – процедила Арикона. – Это печать изгнания. Ее снять нельзя. Ее можно искупить, или ослабить влияние. Насчет искупления… – она смерила фигуру мужчины глазами, – я говорить поостерегусь.
– Я должен посоветоваться с братьями, – пролепетал Бани, бессильно опускаясь на стул, стоящий рядом.
– Ты примешь решение сам, здесь и сейчас, – повысила голос Арикона. – И вообще, поклонник сатаны, на этом свете найдется немало людей, которые согласятся на мои условия без всяких колебаний.
– Но то, что я знаю о книге судеб, можно рассказать за десять минут.
– Бани, ты считаешь меня дурой? Я не требую от тебя сиюминутного исполнения сделки. Я знаю, что твоя голова сейчас пустая и ничего не соображает. Даю тебе пять дней.
– Где же я найду сведения о книге судеб? – спросил Бани.
– О, небеса! – Арикона начала терять терпение и сверкнула глазами. – Раскинь мозгами! Ты живешь в век высоких технологий! Библиотеки, брат Бенедикт, интернет, старожилы вашего вшивого ордена… Поговори с братьями, сестрами… Даю тебе три секунды на размышление. Раз… Два…
– Я согласен! – сказал он, хватаясь за голову.
– Умница, – улыбнулась она. – Я вернусь сюда через пять дней. Если информация будет исчерпывающей, я немедленно оплачу счет. И на пять дней я дам вам полное здоровье и светлый ум. Кроме того, – она извлекла из темноты кожаный кошелек, в котором соблазнительно брякали монеты. – Это чистое золото. Можешь платить им за информацию. Я прибавлю вдвое больше после окончания работы. Потратишь на свой орден, или на девок.
– Золото Преисподней! – прошептал Бенедикт.
– Не будь таким щепетильным, – бросила через плечо Арикона.
– Книга судеб – тайна за семью печатями! Познавший ее либо вознесется на небеса, либо сгорит в адском пламени!
– Я уже однажды горела в пламени ада! – резко ответила Арикона, вплотную подходя к Бани и сдавливая его горло пальцами. Он вытаращил глаза и выронил мешочек с золотом. – Ему не удалось сжечь меня! И ты огню тоже не интересен. А то, что огонь не может сжечь, он закаляет. Так что не пугай меня такими глупостями.
В глубине черных зрачков замелькали красные искры, кружащиеся в бешеном танце. Запахло серой.
– Я сделаю так, как ты мне прикажешь, Арикона! – прохрипел Бани.
Она разжала пальцы. Дверь в коридор, освещенный огнями факелов, отворилась сама собой. Арикона вышла из комнаты, расправила крылья и стрелой взмыла вверх, разрушая перекрытия этажей. Посыпались обломки бетона, известка, куски стальных прутьев…
– Вот стерва! – с ненавистью сказал Бани, потирая горло, на котором остались следы пальцев Ариконы.
– Я все слышу, Бани! – рявкнул голос со стороны алтаря, и Бенедикт в ужасе присел в уголке, таращась в пыльную завесу коридора.
Глава 6
«…И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним. И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение, и сила, и царство Бога нашего, и власть Христа Его, потому что низвержен клеветник братий наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь…»
На самом краю земли, – на том самом краю, где кончается небо и начинается мертвая синева бесконечного космоса, где звезды теряют ощущение соприкосновения с живым миром и льют свой холодный свет на пропитанную солью почву, на том краю, где начинались звездные дороги, с которых осыпались космические искры, где когда-то в отраженном свете шевелились тени трех китов, слонов и огромной черепахи, молчаливо и покорно несущей свою тяжкую ношу, – на этом самом краю Земли лежал грозно и мрачно красный осколок гранитной скалы. Кто его принес сюда, было непонятно, но назначение этой глыбы было таково – скрывала она от любопытных и праздно шатающихся непосвященных людей дыру-вход. Тому, кто отважился бы заглянуть за скалу, привиделась бы черная бездонная нора, притягивающая свет и не отпускающая его, засасывающая в себя все, что касалось этой черноты. Вокруг же камня расстилалась пыльная пустыня, пепельно-серая, тихая, а потому внезапно раздающиеся нет-нет звуки из норы звучали особенно страшно и громко. Стоило звуку покинуть дыру, как злой, невесть откуда появившийся порыв ветра хватал его, злобно гонял по пустыне до полного изнеможения, а потом безжалостно бросал в черную яму.
Для посвященных же сразу за скалой вырастали вдруг каменные ступени, ведущие вниз. После каждого нового шага мерк свет за спиной, а по бокам лестницы вспыхивали оранжевые факелы, немыслимо чадящие и почти не дававшие света. Хрустела под подошвами обуви пыль и песок, нанесенный ветром, лестница делала крутой изгиб и начинала звучать при шаге – раздавались тяжкие вздохи и стоны. То стонали несчастные души, замурованные под плитами ступеней, звали они на помощь, но по ступеням никогда не спускались те, кто мог бы, или, по крайне мере, хотел бы им помочь.
Постепенно мрак внизу светлел, прыгали в нем размытые белые полосы и неясные желтые пятна, пульсировали красные жилы, сплетаясь в клубок, и воздух терял свежесть, напитываясь запахом серы и угарного газа. Тепло оставалось наверху, а здесь, несмотря на многочисленные факелы, костры и адские всполохи пламени, всегда было холодно, промозгло, ледяные сквозняки кололи острыми иголками лица и тела, и невозможно было никому согреться здесь.
Арикона спускалась по лестнице одна – Потерянной Душе показываться здесь без разрешения Лорда воспрещалось. Да никогда и не смогла бы она преодолеть мост, связывающий последнюю ступень лестницы и дорогу, ведущую во Дворец. Несчастную безгрешную Душу в единый момент разметали бы по всему пространству ада два брата – морозных ветра, охраняющих мост от тех, кто попадал в ад случайно.
Арикона остановилась у краю моста. Широкий – метров десять шириной, он изгибался плавной дугой над пропастью, заполненной зеленым тошнотворным туманом. Никому не дано было знать, как глубока эта пропасть, потому что даже сам Лорд не знал этого. Зеленый туман иногда взбулькивал с ужасным звуком, и взметались вверх столбы мерзкой жижи, пахнущей разлагающимся белком. Если брызги попадали на идущего по мосту, то на коже оставались ожоги, как от серной кислоты, и демоны, равно как и все остальные, старались держаться подальше от перил, спеша во Дворец.
Плиты моста терялись в тумане. Он стоял плотной стеной, но и через него виднелись золотые искры стен Дворца, готовящегося к празднику. Сюда не долетало ни звука, но Арикона знала – там играет музыка, и поются песни. Странные песни, но все-таки песни.
Каменные плиты кое-где были изрыты щербинами от долгого пользования. Когда-то по нему разрешалось ездить на лошадях, драконах и прочих тварях, используемых демонами для передвижения, но от их копыт и когтей мост сильно страдал и терял свой вид, равно как и надежность. Кроме того, всадники нередко устраивали здесь безумные гонки, соревнуясь в ловкости и скорости, нередко не могли удержаться в седлах, отчего много демонов навсегда бесследно исчезло в пропасти зеленого тумана. Лорд настрого запретил использовать мост для скачек и соревнований, и теперь здесь могли проходить только пешие.
Едва Арикона ступила на мост, раздался свист, скрежет, лязганье и сверху на нее обрушился ледяной холод. Ураганный ветер обхватил ее за плечи, запустил когтистые лапы в волосы и потащил к перилам моста. Арикона выкрикнула заклинанье, и ветер отпустил ее, изрыгая проклятья. Это был один из двух братьев – Мильмокс, охраняющий мост. Он закружился вокруг идущей Ариконы, и она увидела его лицо – наполовину человеческое, наполовину звериное, с клыкастой пастью и горящими глазами-щелками. Длинные волосы, похожие на сосульки, издавали звон при движении, и царапали ветру лоб и шею. От этого Мильмокс терял воду из ран и щедро орошал солеными брызгами встретившихся ему на пути. Он ударил Арикону в спину, но она угрожающе подняла кривой нож, направив лезвием вниз, и Мильмокс отступил, взвывая и бормоча что-то непонятное. Второй братец ползал под ногами и заковывал камни в ледяную корку, заставляя Арикону то и дело оступаться. Ничего невозможно было поделать с братьями – проклятые людьми, они навечно оставались стражами моста и самыми верными слугами Лорда. Их нельзя было подкупить – чем подкупишь ветер? Их нельзя было обмануть – они видели всех и все насквозь. Их нельзя было убить или испугать. Только заклинания открытой дороги держали их на некотором расстоянии от прохожего, да и то без особого успеха. Арикона защищалась ножом – закаленный огнем ада и украшенный мистическими знаками на рукояти нож отпугивал ветер, как запах гвоздики – комаров. Они злились, бесились, пакостили, но причинить настоящего вреда не могли.