Наталья Уланова. Гаврош

Часть 3-я

   Валерий глянул на часы и ужаснулся. В этой суматохе совершенно ведь вылетело из головы, что он давно должен был выйти из дома! Сегодня они с его царицей Тамарой планировали уехать за город дня так на два на три, чтобы вдвоем отметить его день рождения.
   Эта женщина, случайно появившаяся в жизни, сумела задержаться в ней на десять лет. Познакомились они более чем романтично – она неторопливо шла по тенистой стороне улицы, но шла так, будто лебедь плыла. А он, выхватив и сразу оценив эту царственную походку, резко притормозил у пыльного бордюра, пригнулся к рулю и, внимательно наблюдая за заворожившими взгляд ножками, судорожно выстраивал стратегический план захвата этой породистой, как он решил, бабёнки. На его счастье, а скорее погибель, она остановилась возле аптеки, как бы раздумывая: входить/не входить, а затем, элегантно поправив темные очки, все же вошла. Он, разумеется, тут же последовал за ней…
   С тех пор его и без того насыщенная жизнь приобрела особую пикантность. Эдакую перчинку. Откуда ему, наивному человеку, было тогда знать, что в тот знаменательный день на улице города разыгрался тщательно продуманный спектакль, в котором Царица Тамара искусно прикинулась жертвой. Лишь спустя много лет, во время бурной ссоры, ему, в сердцах, раскрыли глаза на эту хлёсткую правду…
   Впрочем, к тому времени он уже сам, пресытившись острыми ощущениями, многое понял и нет-нет да и ловил себя на мысли, что ему всё чаще хочется завопить что есть мочи: мужики, дурни такие, ну не знакомьтесь вы с ними на улице, не верьте вы в случайности и совпадения! Но накричавшись внутренне, ничего в своей жизни не менял. Наоборот, чем глубже и отчетливее раскрывалась перед ним сущность этой женщины, тем сильнее и судорожнее он её любил.
   Не без добрых людей стало известно, что он у неё не один. Не один: давно и множественно. Узнав об этом, он избил гадину до крови и, выхлестнув всю злость, любил в ту ночь её с еще большей силой. Да и она отдавалась ему по-особенному неистово. Как никогда еще за их жизнь…
   Уставшая и довольная, откинувшись на подушки, шептала в самое ухо: – …бог ты мой…как сладко…Да за такое счастье, я готова терпеть от тебя всё что угодно…Только ***,… *** меня вот так всегда… Ни с кем и никогда мне не было еще так хорошо… – и, впившись в него, расчувствованного, целовала, целовала умопомрачительно долго…
   Это для неё, царицы своей, он выстроил этот дом в пригороде, куда уехал от всех и так спокойно выспался прошлой ночью. Для неё посадил деревья, что так радуют сегодня глаз. И это она регулярно оставляла их несостоявшихся сыновей в известном медицинском учреждении.
   Валерий нервничал, волновался за неё, просил предпринимать хоть какие-то меры, но она лишь лениво отмахивалась.
   – Глупости всё это… Чтобы я, когда мне так хорошо, вскакивала и бежала куда-то сломя голову?.. Да не будет этого никогда. Чего ты-то издёргался? За свои удовольствия я сама и расплачиваюсь… Это ты у меня, гуманист редкий, – произнесла она с какой-то злостной усмешкой, – вон как прытко в ванную-то бежишь…
   Да, права, именно так и бежал. А что… Команда командой – хорошие все люди, но он, давно ей не доверяя, полагал, что благоразумнее поберечься. Пусть обижается, но береженого бог бережет.
   Хотя… Именно она тогда спасла им жизнь. С особой нежностью и благодарностью он целовал небольшой шрам под её левой лопаткой.
 
   Они любили наезжать туда, в их общий дом, даже зимой. Кое-как пережив первые холода, Валерий надумал на будущий год сложить настоящий дровяной камин. Проштудировав массу информации, опросив знатоков и прочих смыслящих в этом вопросе, задумку в жизнь таки воплотил. Камин смотрелся не так уж цивильно, но дрова в нём разгорались по-настоящему. Так приятно потом было сидеть у него вечерком, обнявшись, не в силах отвести взгляд от притягательного яркого пламени. Щеки пылали, а зрачки переглядывающихся, будто только влюбившихся людей отражали пламенные язычки, ответно излучая счастье и радость. Валеру же переполняло еще одно дополнительное чувство: гордость, что и это у него получилось!
   Потом, спустя время, анализируя случившиеся, он никак не мог восстановить в памяти многие фрагменты того вечера, а вернее ночи, понимая, что действовал необдуманно, сплошь на инстинктах. По всей видимости, что-то нарушилось в тяге, раз в комнату повалил коварный угарный газ… Но, они беззаботно спали и, разумеется, обо всем этом знать не могли.
   Он только почувствовал, как по малой, видимо, нужде через него бесцеремонно перелезла его царица. Слышал, как она борется с щеколдой, которая действительно иногда заедала… Слышал, но не мог разлепить глаз. И тут громкий вскрик, грохот падающего стула и…очертание оседающего на пол человека заставили его очнуться. Он рывком сел в постели и тупо смотрел, как обездвиженное тело лежит возле двери. Помнил, что еще с досадой подумал, как же теперь откроет заблокированную дверь. Мозги затуманились, и голова напрочь отказывалась соображать. Потом в это сложно было поверить, но он на самом деле не понимал тогда, где находится и кто это так неловко тут упал…
   Пошатываясь, Валерий шагнул к двери, благо это было недалеко, подхватил подмышки застонавшую женщину и только теперь страшно запаниковал. Наконец дошло в какой они опасности, и сейчас, если не открыть дверь, то он и сам повалится рядом. Щеколда мягко поддалась, а может, это руки оказалась такими сильными. Холодный, морозный воздух обжёг легкие. Но Валерий сам дышал как пёс и заставлял дышать её.
   Они сидели на пороге, не ощущая холода, и плакали будто дети.
   – Ты спасла нас…спасла…
   И ведь на самом деле, не встань она по нужде… Нет, лучше не думать, что могло бы быть: не встань она по нужде.
   На ранку под лопаткой ему пришлось наложить два шва, ведь падая, она напоролась на выступ от спинки стула. Опять была кровь, много крови. Но она, еще его и воодушевляя, всё шептала:
   –..мне не больно…не волнуйся, мне не больно… главное, что живы остались…
   Царица. Одним словом, царица, – слеза капнула прямо под руку, когда он уже накладывал повязку.
   …Вот отчего этот шрам под её левой лопаткой был ему особенно дорог.
 
   Из ванной комнаты валил пар, а из самой ванны уже собиралась переливаться вода.
   Валерий, бегая по квартире, запнулся об обувную коробку. Тьфу ты… Крышка коробки съехала, а ёжика слегка качнуло к противоположному боку. Такое невежливое обращение ему не понравилось, и он решил приоткрыть глаз.
 
   – Женя, где тебя носит? – выкрикнул из ванной Валерий, и его грозный голос раскатистым эхом отозвался в квартире. – Я из-за вас невозможно опаздываю!
   – Здесь я, – раздалось у него за спиной.
   – Ох, так ты всё это время здесь стоишь что ли? Чего тогда я ору на всю квартиру и кому, спрашивается, ору, если ты здесь? Вот тоже…недоразумение, – он ворчал, получая в действительности невероятное удовольствие от своей разливающейся грозности. Еще строже сдвинув брови и едва сдерживая смех, Валера гаркнул: – А ну, марш в ванну!
   – …как в ванну…Вы же…
   – Ну и что я! Детей я, по-твоему, не видел никогда? И не мыл? – Валерий, прекрасно понимая, как же жутко она стесняется, уходить никуда не собирался. Девчонка может серьезно простудиться и её нужно как следует прогреть. Сама она, разумеется, этого сделать не сумеет. – Стесняешься? Ну, стесняйся дальше, – он бесцеремонно стянул с нее кофту, подхватил Женю, удивившись невесомости этой девчушки, и в чем осталась – усадил в ванну. Та было завизжала и попыталась противиться, но Валерий, отвесив ей необидный подзатыльник, окунул поглубже: – А ну-ка, молчать. Вот только пикни мне. Сиди и получай удовольствие. Думаешь, мне больше заняться нечем, как с тобой тут возиться? Если думаешь так, то возомнила ты о себе, кикелка этакая, дальше некуда! – с этими словами он открыл душ и пустил крепкий напор горячей воды ей на голову.
   Женя закрыла лицо ладонями и покорно сидела, не издавая больше ни звука.
   – Так… тебе какой шампунь лучше? – свободной рукой Валерий перебирал на полке яркие флакончики, не зная на чем остановиться.
   – Не лейте так сильно, я захлебнусь сейчас…мне уже сердцем плохо…
   Женя и вправду сильно раскраснелась.
   – С сердцем?! Согрелась? Прохладнее воду сделать? – Валера понял, что перестарался с температурой, бросил душ и виновато замешкался. – Совсем плохо? Чего молчала-то?
   Женя лишь на него выразительно посмотрела.
   Валерий сбегал на кухню и принёс ей стакан прохладной воды, который она с жадностью осушила.
   – Ну что? Полегче тебе?
   – Да, уже хорошо…спасибо…
   – Ну вот, выбирай шампунь, сейчас голову вымоем, оденем тебя, позавтракаем, и я побегу…
   – У Вас так много шампуней! – произнесла Женя восхищенно. – Но, мне мыло лучше…
   – Что еще за мыло? – искренне удивился Валера.
   – Детское.
   – Ах, детское! Ну-да… ну-да…детское… Вот только я не уверен, есть ли оно у нас. А то мы, знаешь ли, мужики. Мы чаще хозяйственным моемся, – он нехорошо хохотнул и, напустив на лицо серьезную мину, выкрикнул в коридор: – Папа! Пап, ты где там? Мыло детское у тебя есть? А то наша Женя ничем другим не моется! – закончил он всё-таки полушутливо.
 
   Отец, как оказалось, околачивался поблизости. Тут он в очередной раз потряс Валеру своими действиями. Кто бы мог подумать, что простая просьба в поиске этого злосчастного куска мыла отзовется в старом человеке такой участливой прытью. Он отворял дверцы шкафов, выдвигал ящики и, ничего не обнаружив, недовольно задвигал их обратно. Даже порывался выйти на открытый балкон, куда никогда в это время года, Валера голову давал на отсечение, в жизни не выходил. Берегся. А тут… Нет, ну надо же… Ай да папа…
 
   Поняв, что если его не остановить, сегодня он не закончит с этим серьезным поручением.
 
   – Ладно, пап, не ищи. Уж как-нибудь мы её нашими средствами сейчас худо-бедно обработаем. Как новенькая будет! – улыбаясь, он вылил полную пригоршню шампуня на Женькины короткие волосы и энергично принялся её намыливать. Пены получилось выше крыши.
 
   Девчонка под его руками оказалась такой размякшей, податливой, с каким-то на удивление благодарным и добрым взглядом, что по телу мужчины пробежал электрический разряд. Нет, это чувство показалось ему не легко объяснимым возбуждением. Тут было что-то иное, доселе неведомое. Наверно, нечто схожее испытывают отцы, у которых подрастает дочка. На этой мысли он хоть и тяжело вздохнул, но удивительно: на душе перестали скрести кошки, и из какого-то забытого далёка напомнило о себе теплое, пока что неуверенное в себе спокойствие.
   …О, нет, – решил Валерий, – нельзя так расслабляться.
   Он, будто что-то оборвав в себе, грубо всучил Жене душ:
   – Давай, дальше сама… А то размечталась она… Ты что думаешь, я тебя тут сейчас всю мыть буду? Вот не было у человека печали, – Валерий напустил на себя как можно больше непричастного безразличия и непринужденно продолжил: – Как раз и постирушку, может, здесь же устроишь? А что…вот прям в этой же ванне сразу всё и постираешь. А, Женечка? Постирушечку устроим? – ему невозможно опротивел свой же голос, но уже было не остановиться: – В следующий раз, если придешь, дома всё грязное собери и сюда неси. Мы тут с дедушкой тебе всё постираем… Больше же нам заняться нечем! – последние слова он произнёс действительно с откуда-то вдруг вынырнувшей злостью.
 
   Как и следовало ожидать, девчонка тихо расплакалась от этих его необъяснимых перепадов в настроении. А её худенькие плечики так трогательно подрагивали…
 
   – Ладно, ладно тебе…лишнюю сырость тут нам не разводи, – Валера, заметно смущаясь, произнес эти слова более мягко и миролюбиво. – Сейчас я тебе халат принесу, – но все-таки не удержался от вредности: – От бабушки моей остался.
 
   Не заходя в ванную, он просунул руку, нащупал крючок и повесил на него большое полотенце. Следом мягкий махровый халат. Мужской, правда. Всё новое, из упаковок. Не пожалел.
 
   Женя стояла в коридоре, рассматривая себя в огромные зеркала – от пола до потолка. Как только она, распаренная, вышла, Валера подвязал ей халат огромным, как кушак, поясом, а из полотенца соорудил на голове роскошный тюрбан. Поодаль притулились мужчины и, не сговариваясь, любовались ею, как результатом сотворения рук своих.
 
   – Очаровательная девушка, – благоговейно вымолвил отец.
 
   Валера, усмехнувшись по-доброму и внутренне с ним согласившись, вслух произнёс совсем иное:
   – Она что ли очаровательная девушка? Она? Вот эта? – он, выказывая явное недоверие его словам, вопросительно глянул на отца, выжидая, что же ему ответят.
   Тот, растерявшийся и не принимающий его игры, явно был на стороне Жени и не постеснялся этого продемонстрировать.
   – Да, вот эта, – с вызовом произнёс отец и стал еще выше и ровнее. Правда, за толстыми линзами очков глаза показались непривычно увеличенными, с беззащитно подрагивающими веками. Валера приобнял отца за плечи и подтолкнул вперед.