Найт Дэймон. Наказание для Джорджи

Найт Дэймон
Наказание для Джорджи

   Дэймон НАЙТ
   НАКАЗАНИЕ ДЛЯ ДЖОРДЖИ
   1
   Направляясь поутру в лабораторию, которая была расположена на противоположной стороне кольцевой станции, доктор Уолтер Альварес завернул на прогулочную площадку уровня C. Как обычно, несколько человек стояли около большого иллюминатора и смотрели на огромную сине-зеленую планету. Все они были одеты в серые форменные комбинезоны из тонкого материала, к которым можно было пристегнуть шлем и перчатки, мгновенно превратив комбинезон в скафандр. Не самая удобная одежда, но так предписывали правила. Если верить инструкции, исследовательско-пропагандистская станция в любой момент могла быть атакована.
   Однако со станцией 3107A, находящейся на орбите седьмой по счету планеты одной из звезд спектрального класса G в созвездии Змееносца, ничего столь интересного до сих пор не случалось. Станция вращалась вокруг планеты уже два с половиной года, а большая часть экипажа еще ни разу не побывала внизу.
   Планета - вот она, рядом, рукой подать. Приветливая и манящая. Аппетитный кусочек! Кислородная атмосфера, две трети поверхности заняты сушей, мягкий климат, недра изобилуют рудами и редкими минералами, почва плодородна и богата органикой.
   Альварес чувствовал, как при одном только взгляде на планету у него начинают течь слюнки. Ему надоело безвылазно болтаться на орбите. Он был болен "орбитальной лихорадкой". Они все были ей больны. Альварес всеми фибрами души стремился вниз, к естественной гравитации и естественным болезням.
   Весь последний месяц экипаж станции был охвачен ощущением, что вот-вот произойдет перелом. Перелом назрел давно, но никак не наступал.
   Мимо прошла пухленькая машинистка по имени Лола, и мужчины проводили ее долгими взглядами. Олаф Маркс склонился к Альваресу и доверительно взял его за локоть.
   - Знаешь, Уолт, - заметил он вполголоса, - это мне напомнило... Ты слышал, что стряслось на вчерашнем большом банкете?
   - Нет, - сказал Альварес, раздраженно высвобождая руку. - Я там не был. Терпеть не могу банкетов. Ну?
   - Если я правильно понял, жена коменданта сидела прямо напротив Джорджи...
   Альварес вдруг заинтересовался:
   - Джорджи? Ты имеешь в виду горгона? И что он сделал?
   - К этому-то я и веду! Понимаешь, он вроде наблюдал за ней весь вечер. Ну, слопали первую перемену, вторую, третью... И вот, когда дошло до десерта - на десерт был лимонный торт со взбитыми сливками, - старина Джорджи...
   Зазвучал сигнал, призывающий новую смену на рабочие места. Альварес нервно дернулся и бросил взгляд на часы-перстень. Все заторопились по местам, и Олаф тоже.
   - Ты просто помрешь со смеху, когда узнаешь, - бросил он на ходу и заржал. - Хотел бы я быть там и видеть это своими глазами! Пока, Уолт.
   Альварес посмотрел ему вслед и мрачно зашагал в противоположном направлении. В коридоре уровня B кто-то окликнул его:
   - Эй, Уолт! Слышал про вчерашний банкет?
   Альварес отрицательно помотал головой. Позвавший его мужчина - это был булочник по имени Педро - ухмыльнулся, взмахнул рукой и скрылся за поворотом коридора. Доктор Альварес сердито толкнул дверь ксенологической лаборатории.
   Пока его не было, кто-то повесил на стену непонятный чертеж. Лист бумаги длиной от пола до потолка был сплошь изрисован маленькими прямоугольниками, соединенными между собой перекрещивающимися линиями. Сначала Альварес подумал, что это новая схема дежурств по станции, и задрожал. Но при ближайшем рассмотрении он решил, что чертеж уж слишком велик, а, вдобавок, схема была неоконченной. Одни квадратики были небрежно стерты, другие нарисованы на их месте. В некоторых местах квадратики теснились особенно плотно, но встречались и практически пустые участки схемы. Чертеж в целом показался Альваресу невообразимо запутанным.
   Элвис Уомрас, взобравшись на складную лестницу, яростно тер резинкой правый верхний угол схемы. Похоже, он разделял мнение доктора Альвареса.
   - N-панга, - раздраженно сказал он. - Правильно?
   - Да, - пропищал кто-то невидимый.
   Альварес осмотрелся, но по-прежнему никого не увидел.
   - Однако он при этом R-панга для своих кузенов, - продолжал писклявый голос, - и для всех их N-панга и тех, кто больше, кроме тех случаев...
   Альварес наклонился и заглянул под стол. Владелец писклявого голоса был там. Розовато-белый шар со множеством отростков, торчащих во всех направлениях, как у плавучей мины. Горгон, которого люди на станции называли "Джорджи".
   - А, это ты, - сказал Альварес, доставая слуховую трубку и измеритель влажности. - Что это за чушь вы тут...
   Он принялся за обычную утреннюю процедуру тестирования горгона. Единственный светлый момент за весь день! Лазарет подождет.
   - Хорошо, - прервал его Уомрас, протирая резинкой дыру в бумаге, R-панга для кузенов... минутку...
   Он обернулся. Лицо его выражало мрачную решимость.
   - Подожди немного, Альварес, мы сейчас закончим. N-панга и тех, кто больше, кроме случаев...
   Он нарисовал штук шесть прямоугольников, подписал их и принялся соединять линиями.
   - Ну, теперь-то правильно? - спросил он у Джорджи.
   - Да. Только теперь получаются неправильные панга для кузенов по материнской линии. Нарисуй так: от N-панга кузенов по отцу к O-панга кузенов по матери, или тех, кто больше... Да, а теперь от R-панга дядюшек отца к кузенам панга дядюшек матери...
   Уомрас уронил карандаш. Он уставился на только что обновленный участок схемы, где путаница линий явно превысила критический порог. Уже нельзя было разобраться, какой квадратик с каким соединен.
   - Господи боже, - безнадежно произнес Уомрас.
   Он слез с лестницы, поднял карандаш и вручил его Альваресу.
   - Теперь твоя очередь ехать крышей, - сказал он, подошел к столу, нажал кнопку интеркома и произнес: - Шеф, я ухожу. С меня хватит.
   - Ты начертил вразумительную схему? - раздался из динамика требовательный голос.
   - Нет, но...
   - Твое дежурство продлено. Выпей еще таблетку, и продолжай. Альварес пришел?
   - Да, - угрюмо ответил Уомрас.
   - Тогда зайдите ко мне оба. Джорджи оставьте, где он есть.
   - Здрасьте, доктор Альварес! - радостно пропищал горгон. - Ты мне панга, или нет?
   - Только не влазь в это прямо сейчас! - взмолился Уомрас, и потащил Альвареса за рукав.
   Они обнаружили начальника ксенологической лаборатории Эдварда Х.Доминика, засевшего за столом, как медведь в берлоге. Сигара у него в руке была наполовину изжевана.
   - Уомрас, - сказал Доминик, - когда ты сделаешь эту схему?
   - Не знаю. Скорее всего, никогда.
   Уомрас ответил на хмурый взгляд шефа еще более хмурым взглядом, пожал плечами и закурил сигарету. Доминик повернулся к Альваресу.
   - Ты слышал, что случилось вчера на банкете в честь Джорджи? спросил он.
   - Нет, не слышал, - сказал Альварес. - Не будешь ли ты так любезен либо рассказать мне об этом, либо заткнуться и не поминать эту тему?!
   Доминик проглотил оскорбление и устало потер бритый череп.
   - Все случилось, когда подали десерт, - сказал он. - Джорджи вертелся напротив миссис Карвер на своем пружинном табурете. Как только она погрузила ложечку в торт... превосходный лимонный торт, напрасно ты... гм... Да. Так вот, как только миссис Карвер дотронулась ложечкой до торта, Джорджи перекатился через стол и выхватил у нее тарелку! Миссис Карвер закричала и отшатнулась - надо полагать, решила, что Джорджи на нее нападает, - ну, и стул под ней опрокинулся. Произошла... гм... суматоха.
   Некоторое время все молчали. Потом Альварес нарушил тишину.
   - И что он сделал с тортом?
   - Съел, - горько сказал Доминик. - У него на тарелке лежал отличный кусок, но Джорджи к нему и не прикоснулся.
   Он вытряхнул из коробочки таблетку, проглотил и затравленно посмотрел на Альвареса. Альварес покачал головой.
   - Нетипично. Джорджи обычно ведет себя, как подчиненная особь. Мне это все не нравится.
   - Я сказал Карверу то же самое. Но он был просто вне себя. Его трясло. Мы все оставались на местах, пока Карвер отводил жену в каюту. А потом устроили Джорджи форменный допрос. Но не добились от него ничего, кроме: "Я подумал, что я ей панга".
   Альварес нетерпеливо поерзал в кресле и машинально потянулся за гроздью винограда из вазы на столе. Доктор Уолтер Альварес был невысоким и худощавым, поэтому в присутствии крупных людей он часто вел себя агрессивно.
   - Да скажете вы наконец, что такое панга?! - вспылил Альварес.
   Уомрас фыркнул и принялся чистить банан.
   - Панга, - сказал Доминик, - это, как выяснилось, сложная система отношений типа "главный-подчиненный", которая существует среди горгонов.
   Альварес заинтересованно выпрямился.
   - Они никогда не упоминали нам о ней, поскольку мы никогда не спрашивали. Теперь оказалось, что она имеет первостепенное значение. Доминик вздохнул. - Четырнадцать месяцев мы потратили на то, чтобы устроить на планете базу и поселить там трех человек. Еще семь месяцев чтобы получить разрешение старейшин доставить одного горгона сюда, на станцию. Все по инструкции. Мы взяли самую большую и самую смышленую на вид особь - а именно, Джорджи. Он так хорошо прижился на станции! И вот теперь эта история.
   - Послушай, шеф, - осторожно произнес Уомрас, - я, конечно, очень уважаю миссис Карвер... мы все относимся к ней с огромным уважением... но, мне кажется, гораздо важнее выяснить, не повредило ли вчерашнее происшествие Джорджи?
   Доминик покачал головой.
   - Я вам еще не все рассказал. Карвер жаждал мщения, и никакие панги его надолго задержать не могли. Он связался по лучу с базой на планете и заставил Робинсона спросить старейшин: "Является ли Джорджи панга по отношению к жене коменданта?"
   Альварес невесело ухмыльнулся и поцокал языком.
   - Да уж, - кивнул Доминик. - Кто знает, какой смысл они извлекли из этого вопроса? Ну вот, они передали ответ: "Разумеется, нет", и пожелали узнать детали. Карвер им рассказал.
   - И? - спросил Альварес.
   - Они сказали, что Джорджи - чудовищный преступник, который должен быть наказан соответствующим образом. И наказать его должны мы, потому что, видите ли, это мы - обиженная сторона. Более того, согласно их специфическому взгляду на вещи, если мы не накажем Джорджи, как следует, тогда они накажут Робинсона и его команду.
   - Как? - спросил Альварес.
   - Сделав с ними то, что мы должны сделать с Джорджи. А это может оказаться что угодно.
   Уомрас сложил губы в трубочку, чтобы свистнуть, но свиста не получилось. Он доел банан и попытался снова. Безрезультатно.
   - Вы поняли? - спросил Доминик со сдержанным напряжением.
   Все трое посмотрели через открытую дверь на Джорджи, который послушно лежал на ковре в соседней комнате.
   - Мы все знаем, что такое "наказание". Древняя формула "око за око, зуб за зуб" прекрасно описывает суть процесса. Но как наказать существо вроде Джорджи? Око за... за что?
   - Давайте приведем факты в систему, - сказал Доминик, перекладывая бумажки из одной руки в другую.
   Уомрас и Альварес заглядывали в бумажки с двух сторон. Джорджи тоже пытался подсмотреть, но стебельки его фоторецепторов были слишком коротки. Все четверо находились во внешнем помещении лаборатории, откуда была вынесена вся мебель.
   - Первое. Мы знаем, что горгоны меняют цвет в зависимости от эмоционального состояния. Когда горгон доволен, он окрашен в розовый цвет. Если горгон становится несчастен, он синеет.
   - Джорджи был розового цвета с самого момента появления на станции, сказал Уомрас, бросив взгляд на горгона.
   - Кроме как на банкете, - задумчиво ответил Доминик. - Я вспоминаю, что он стал синим как раз перед тем, как... Если бы только мы обнаружили, что именно его подтолкнуло... Ладно, сперва о том, что важнее. Итак, второе. У нас совершенно нет информации о местной системе наказаний и вознаграждений. Может, у них принято разрывать на куски того, кто плюнул на тротуар, или выкручивать ему, гм, руки...
   Альварес и Уомрас, как по команде, с сомнением посмотрели на многообразные конечности Джорджи, органы слуха и фоторецепторы на стебельках.
   - ...за поджог, насилие или плохое настроение, - печально закончил Доминик. - Мы понятия не имеем, как это у них происходит. Придется действовать наугад.
   - А что говорит Джорджи? - спросил Альварес. - Почему бы не спросить его самого?
   - Мы об этом подумали, - мрачно отозвался Доминик. - Спросили Джорджи, что бы сделали с ним старейшины в подобном случае. И он ответил, что они бы крякнули его за живое, или что-то вроде этого. Короче, этот путь тупиковый. Может, он нас и приведет к цели, но не раньше, чем лет через десять.
   Он провел ладонью по голому черепу.
   - Третье. Мы вынесли мебель из этой комнаты... ч-черт, и как мы все поместимся в моем кабинете?.. впрочем, неважно... Четвертое. На двери сделан засов, чтобы она запиралась с внешней стороны. И пятое: вот хлеб и вода для Джорджи. А теперь давайте попробуем.
   Начальник ксенологической лаборатории направился к двери. Остальные, включая Джорджи, последовали за ним.
   - Нет, ты останешься здесь, - сказал Уомрас горгону.
   Джорджи послушно остановился, приняв радостную ярко-розовую окраску.
   Доминик торжественно закрыл дверь и задвинул импровизированный засов. Он подергал дверь, чтобы убедиться, что она надежно заперта. Через прозрачную панель в ее верхней части Джорджи внимательно наблюдал за действиями людей. Доминик снова открыл дверь.
   - А теперь слушай внимательно, Джорджи, - сказал он. - Это тюрьма. Ты подвергаешься наказанию. Мы будем держать тебя здесь, не давая никакой еды, кроме той, что есть у тебя сейчас, пока не сочтем, что ты достаточно наказан. Понимаешь?
   - Да, - с сомнением ответил Джорджи.
   - Хорошо, - сказал Доминик и запер дверь.
   Некоторое время они стояли и смотрели на Джорджи, а Джорджи смотрел на них. Больше ничего не происходило.
   - Пойдемте, подождем у меня в кабинете, - со вздохом предложил Доминик. - Нельзя ожидать чуда с первой попытки.
   Они перешли по короткому коридорчику в соседнюю комнату. Несколько минут все трое сидели молча и жевали арахис.
   - Джорджи привык к обществу, - с надеждой сказал Уомрас. - Ему вскоре станет одиноко.
   - И он проголодается, - добавил Альварес. - Джорджи никогда не пропускает обед.
   Когда они через полчаса заглянули в комнату, то увидели, что Джорджи вдумчиво жует ковер.
   - Нет, Джорджи, нет! - набросился на него Доминик. - Ты не должен есть ничего, кроме того, что тебе оставили. Это же тюрьма!
   - Хороший ковер, - обиженно сказал Джорджи.
   - Неважно. Ты не должен его есть, понял?
   - Ладно, - весело ответил Джорджи. Его кожа была красивого, сочного розового цвета.
   Спустя четыре часа, когда Альварес сдавал смену, горгон лежал в углу, втянув все конечности. Он спал. Что до цвета, то Джорджи был розовее, чем когда-либо.
   Когда Альварес снова появился в лаборатории, уже ни у кого не оставалось сомнений. Джорджи сидел посреди комнаты, выдвинув фоторецепторы и ритмично ими помахивая. Горгон просто лучился розовым светом, как розовая жемчужина. Доминик продержал его взаперти еще день, чтобы удостовериться окончательно. Джорджи, похоже, слегка потерял вес на скудной диете, зато обрел неизменную ярко-розовую окраску. Тюрьма ему явно нравилась.
   2
   Гус Келли, инструктор по играм, старался хранить бодрый вид, но на душе у него скребли кошки. У Келли был один из тяжелейших случаев "орбитальной лихорадки" на станции 3107A. Так уж получалось, что один вид сине-зеленой планеты - такой близкой и такой недоступной - выводил его из себя. Келли был могучим мужчиной, бродягой по натуре. Он жаждал глотка свежего воздуха, как пьяница - глотка из заветной бутылки. Он стремился ощутить дорогу под ногами, как безнадежно влюбленный стремится коснуться своей возлюбленной. Чтобы выбросить из головы несбыточные желания, Гус Келли расхаживал по станции все целеустремленнее и разговаривал все громче. Малейшее недоразумение вызывало у него вспышку ярости, и Келли начинал орать, багровея лицом и выпучивая глаза. Иногда у него без видимых причин начинали дрожать руки, и Келли глотал успокоительные пилюли. Время от времени ему снились кошмары, в которых он куда-то проваливался и падал, падал... Келли приставал с этими кошмарами то к преподобной матери Храма Хаббарда, то к патеру Конфессии Маркса, и успел уже замучить обоих.
   - Это он и есть? - неодобрительно спросил Келли.
   Он до сих пор ни разу не видел горгона. Семантическая, медицинская и ксенологическая лаборатории цепко держались за Джорджи. Доминик легонько пнул розовый шар:
   - Проснись, Джорджи.
   Мгновением позже гладкая поверхность шара вспучилась во множестве мест. Шишки вытягивались на глазах, и превратились в длинные сегментированные отростки. На концах одних отростков образовались "ступни", на других - "кисти рук", на третьих - сложные раковины слуховых органов или гроздья фоторецепторов. Единственным непарным органом было речевое приспособление, которое выглядело, как маленькая фанфара.
   - Привет! - радостно пропищал Джорджи.
   - Он может втянуть их обратно в любой момент? - спросил Келли, потирая подбородок.
   - Да. Покажи ему, Джорджи.
   - Хорошо.
   Отростки горгона дрогнули, и быстро втянулись, сегмент за сегментом. Через две секунды Джорджи снова представлял собой гладкий розовый шар.
   - Это ставит нас перед проблемой, - сказал Келли. - Понимаете, в чем дело? Если его нельзя ни за что ухватить, то как его можно наказать тем способом, о котором вы говорили?
   - Мы перепробовали все, что нам только пришло в голову, - сказал Доминик. - Мы запирали его в комнате, держали на хлебе и воде, не разговаривали с ним... Он не получает зарплаты, поэтому его нельзя оштрафовать.
   - И понизить в должности тоже, - мрачно добавил Уомрас.
   - Вот именно. Обработку по методу Павлова-Моргенштерна, которую все мы проходили в детстве, к Джорджи применять уже поздно. Мы не можем предотвратить преступление, которое он уже совершил. Вот мы и подумали, что ты, как инструктор по играм...
   - Мы подумали, - дипломатично сказал Уомрас, - что ты, быть может, предложишь что-то такое... необычное. Заметишь что-то, чего мы не заметили. У тебя же есть опыт... ну... нестандартных ситуаций.
   Келли задумался.
   - Ну, - начал он нерешительно, - бывает, конечно, что в играх применяются грубые приемы. Удары, так сказать, ниже пояса. Только как это с ним...
   Он умолк, потому что в этот момент Джорджи как раз решил отрастить себе парочку слуховых органов.
   - Нет, об этом и думать не стоит, - угрюмо сказал Доминик. - Извини, что мы тебя отвлекли. Спасибо, что пришел.
   - Э, погодите минутку! - воскликнул Келли. - Я, кажется, кое-что нащупал.
   Он уставился на горгона, сосредоточенно грызя ноготь.
   - Вот послушайте. Иногда ребята в бассейне балуются и держат друг друга под водой, не давая вынырнуть. Я и подумал: он же дышит воздухом, верно? Понимаете, о чем я?
   Доминик и Уомрас переглянулись.
   - Очень может быть. Звучит многообещающе, - сказал Доминик.
   - Нет! Мы не знаем порога выносливости Джорджи. Что, если Келли причинит ему серьезный вред, или даже...
   - Ох, - сказал Доминик. - Ты прав. Мы не можем так рисковать.
   - Я проработал инструктором по играм семьдесят три года! - начал Келли, медленно багровея. - Прошел два омоложения, и никогда...
   - Нет-нет, Келли, - быстро сказал Уомрас. - Мы не это имели в виду. Просто, видишь ли, Джорджи - не человек. Откуда нам знать, что с ним произойдет под водой?
   - С другой стороны, - задумчиво произнес Доминик, - горгоны ведь действительно синеют, если им плохо. Робинсон утверждал это со всей определенностью. Мне кажется, Джорджи будет очень недоволен, если ему не давать дышать - так ведь этого мы и добиваемся! Разумеется, все будет происходить под пристальным наблюдением доктора Альвареса. Правда, Альварес, почему бы и нет? Келли, какое время для тебя будет удобнее всего?..
   - Ну, - сказал Келли, бросив взгляд на часы-перстень, - бассейн прямо сейчас свободен. Сегодня женский день, но все женщины сейчас в седьмой секции, хлопочут вокруг миссис Карвер. Я слышал, она до сих пор в истерике.
   Альварес, которому вдруг пришла в голову одна мысль, наклонился к горгону:
   - Джорджи, ты ведь дышишь через дыхальца? Через эти небольшие отверстия, разбросанные по всему телу?
   - Да, - сказал Джорджи.
   - А под водой они работают?
   - Нет.
   Доминик и Келли с интересом прислушались.
   - Если тебя держать под водой, это тебе повредит?
   Джорджи несколько раз сменил цвет с розового на бледно-малиновый.
   - Не знаю, - неуверенно пропищал он. - Немного.
   Четверо мужчин наклонились ближе к нему.
   - Хорошо, Джорджи, - напряженно произнес Доминик. - Скажи, будет ли это наказанием?
   Джорджи лихорадочно запульсировал, меняя цвет.
   - Да. Нет. Может быть. Не знаю.
   Люди разочарованно выпрямились. Доминик протяжно вздохнул.
   - Всегда он дает эти многозначные ответы. Что ж, давайте попробуем. Нам больше ничего не остается.
   Само собой получилось так, что Келли оказался в паре с Джорджи, вышагивая следом за Домиником и доктором Альваресом. Процессию замыкали Уомрас и санитар по имени Джослинг, который катил тележку с медицинским оборудованием. Кольцевые коридоры были пусты. Келли замедлил шаг, приноравливаясь к неуклюжей походке Джорджи. Через несколько минут он с удивлением почувствовал, как что-то мягко коснулось его руки. Келли посмотрел вниз. Горгон Джорджи доверчиво ухватился своей семипалой конечностью за пальцы Келли. Фоторецепторы, похожие на диковинные цветы, были обращены к человеку.
   Келли был захвачен врасплох. На станции не было детей, но после предыдущего омоложения Келли успел стать отцом восьмерых. Доверчивое прикосновение маленькой ручонки разбудило давние воспоминания.
   - Все будет хорошо, - грубовато сказал Келли. - Положись на меня, сынок.
   Бассейн, как он и предсказывал, оказался пуст. Свет, отражаясь от колышущейся воды, отблесками играл на стенках бассейна.
   - Лучше будет проделать это с той стороны, где мелко, - сказал Келли.
   Его голос в пустом помещении отразился от стен гулким эхом. Келли сбросил комбинезон и помог Джорджи спуститься по лесенке в бассейн. Розовый шар наполовину погрузился в воду, и так и повис. Келли мягко подтолкнул его вперед.
   Доминик и все остальные заинтересованно свесились с бортиков бассейна. Келли откашлялся.
   - Ну, - сказал он, - обычно это происходит так. Один из мальчишек хватает другого...
   Он обхватил руками плавающий шар и замер в нерешительности.
   - Давай, Келли, действуй! - крикнул Доминик. - У нас приказ коменданта станции!
   - Конечно, - сказал Келли. - Сейчас... - Он повернулся к горгону: Задержи дыхание.
   И Келли надавил на розовый шар, чтобы тот скрылся под водой. Горгон оказался легче, чем ожидал Келли. Он был словно надут воздухом, и приходилось прикладывать силу, чтобы затолкать его под воду.
   Келли надавил сильнее. Джорджи неожиданно ушел под воду, выскользнул у него из рук и пробкой вылетел на поверхность. Горгон дунул в разговорную трубу, выдувая воду, и пропищал:
   - Здорово! Сделай так еще раз, Келли.
   Келли посмотрел на Доминика. Тот кивнул головой.
   - Да. Повтори.
   Доктор Альварес подергал себя за жиденькую бородку и ничего не сказал.
   Келли глубоко вздохнул, сочувствуя горгону, и снова погрузил Джорджи в воду. На поверхность всплыло несколько воздушных пузырей. Джорджи выставил из воды разговорную трубу, но не издал ни звука. Келли посмотрел вниз, на свои собственные руки, крепко сжимающие тело горгона. Руки под водой казались совсем бледными, бескровными - чего нельзя было сказать о Джорджи. Горгон был окрашен в вызывающе яркий розовый цвет.
   Когда Келли отпустил его, и Джорджи вынырнул наружу, люди встретили горгона обескураженным молчанием.
   - Слушайте, - сказал Доминик, - у меня возникла идея. Джорджи, ты можешь дышать и через речевую трубу, верно?
   - Да, - радостно ответил Джорджи.
   Раздался хор возмущенных восклицаний: "Ну, тогда конечно!" Обстановка разрядилась. Появилась надежда на успех. Санитар Джослинг вытащил из кармана тряпку и принялся протирать тележку.
   - Продолжай, Келли, - сказал Доминик. - Только теперь держи его поглубже.
   Джорджи оказался под водой в третий раз. Пузырьки воздуха заструились вверх. Горгон попытался высунуть наружу разговорную трубу, но Келли согнулся и заблокировал ее локтем. Спустя минуту Джорджи стал втягивать все конечности. Келли чуть не свернул шею, пытаясь различить под водой оттенок кожи горгона. Показалось ему, или тело Джорджи слегка посинело?
   - Не выпускай его, - резко сказал Альварес.
   Джорджи превратился в совершенно гладкий шар. Но в следующий момент он снова стал отращивать конечности. Только выглядели они теперь по-другому.
   - А теперь? - спросил Келли.
   - Дай ему еще минутку, - ответил Доминик. Он перегнулся всем телом через бортик, рискуя свалиться в бассейн. - Мне кажется, я вижу...
   У Келли заныла спина от напряжения. Ему не нравилось, как выглядят новые органы Джорджи. Они безжизненно колыхались в воде, подобно водорослям. Если с горгоном что-то случилось...
   - Я его отпускаю, - хрипло сказал Келли.
   К вящему ужасу Келли, когда он разжал руки, Джорджи остался под водой. Келли потянулся его схватить, но горгон ускользнул от него. Мягкие плоские отростки, отходящие от шарообразного тела, мгновенно затвердели. Работая ими, как веслами, Джорджи стремительно умчался на глубину.
   И в этот момент Доминик рухнул в бассейн, подняв огромный фонтан брызг. Он вынырнул, фыркая и отдуваясь, и повис на лесенке, уходящей вдоль стенки бассейна под воду. Вода стекала с его комбинезона, как со шкуры морского льва. Келли, который бросился было ему на выручку, увидел, что Доминик в порядке, и остановился. Оба посмотрели в воду. Между ними, под ними и вокруг них носился Джорджи. Он чувствовал себя в воде так великолепно, что любая рыба могла ему позавидовать.