Нечаев Евгений Алексеевич. Меч двух драконов

   Меч вылетел из моей руки, и демон вновь улыбнулся:
   – Ну, каково знать, что сейчас умрешь?
   – У тебя из-за рта жутко воняет, – сообщил я Валиалу.
   Валиал нанес свой удар, красивый, смертельный. Меч направился к моему сердцу, и тогда свой удар нанес я.
   Валиал закричал, когда Сила Творца воздвигла предо мной щит. Меч Люцифера начал плавиться в его руках, не в силах поразить меня.
   – Я отрекся от вас! – прогремел мой голос, заставивший Валиала рухнуть на колени. – И даже Меч Сил, не смог убить меня! Я не во власти Света и Тьмы!
   В моей руке возник магический меч, простой, без прикрас.
   – Пощади-и-и!!! – закричал корчащийся у моих ног Валиал.
   – Ты умрешь, – пообещал я падшему ангелу. – Но можешь умереть быстро и уйти в Ад, как демон, а не как раб. Скажи кто второй? Кто держит существо в городе, и что ему обещано?
   – Я скажу… я все скажу, – забормотал поднимающийся демон. – Только дай простую смерть.
   Я не успел отвести меч, когда демон всем телом рухнул на клинок.
   – Ты… проиграл! – в злобной радости прошептал он, падая на землю. Меч исчез, но рана на груди Валиала осталась. – Я вернусь, когда уничтожу Вельзевула!
   – Уже полдень, – спокойно ответил я, убирая купол. Яркий солнечный свет разлетелся сотнями брызг на адамантовых доспехах.
   Моя рука ушла в рану и нащупала тщетно стучащее сердце.
   – Проиграл ты, Валиал!
   Демон закричал, и кричал он долго, пока солнце и Свет не испепелили его сердце, вырванное моей рукой. Позади громко вздохнул Тарн, он да может еще Иллиал знали, что произошло, и кем теперь будет падший ангел, один из пяти восставших. Я поднял один из мечей, одним ударом перерубая толстую шею падшего ангела.
   – Иллиал, портал, – устало попросил я. Маг понял куда и зачем. Широкий квадрат явил могилу на плато Вьюг. – Вам братья! – крикнул я, бросая на могилу отсеченную голову демона.
   – И что теперь? – спросила Сельтейра.
   – Для вас все. А я иду в летающий город. Там еще существо и тот, кто на самом деле затеял все это.
   – Нет! – крикнул Тарн. – Опять самое антиресное себе?! Я с тобой!
   – А кто тебя туда доставит? – спокойно спросил Иллиал.
   – Да вы – маги, без хорошего меча, только половина, – вставила Сельтейра.
   – Опять все? – исказила улыбка маску из крови и ненависти именуемую моим лицом.
   – Окромя Акеретани, – тихо буркнул гном.
   – Нет, Тарн, все.

XIX.

   Портал полыхнул зеленым пламенем, напоминая мне странствия в подреальности, и четверо ступили на камни одного из проулков летающего города.
   – Добро пожаловать в рай на земле, – в полголоса сказал я оглядывая пустынную улицу. – Тихо слишком.
   – Не накаркай, – хмыкнула Сельтейра.
   Словно угадала. Из-за угла вышел патруль. Четверо в начищенных доспехах, они не успели и схватиться за оружие, как Иллиал произнес заклинание. Живыми факелами стражи рухнули на землю, огонь жадно пожрал тела, оставив только обгорелые доспехи и оружие.
   – Молодец! – саркастически похвалил я Мага. – Могли и поговорить. Бежим быстрее отсюда!
   Едва мы успели заскочить в ближайший дом, как с неба ударили молнии, дробя мостовую в песок. Защитные зеклинания работали в городе и без хозяина.
   – Солидно, – прогудел гном, смотря на песчаный карьер на месте улицы.
   Мы были в казарме. Только она отличалась от всех виденных мной раньше. Здесь каждый солдат имел, пусть маленькую, но комнату, а в ней кровать, стол и стойку для оружия и доспехов.
   – Надо прочесать дом. Все кого найдем, кончать. Но тихо.
   Мы разошлись по коридорам. Ступая бесшумно, на полную стопу, я едва приоткрывал двери, заглядывая в пустые комнаты. Третья, четвертая, второй этаж, десятая, одиннадцатая, третий этаж… Чисто. Спускался я уже быстрее, но более осторожней, опасаясь удара в спину.
   – Сколько? – спросил я собравшихся.
   – Один, – буркнул гном.
   – Тоже, – ответил Иллиал.
   – Двое, – довольно улыбнулась драконица.
   – Ладно, берем их доспехи и в город. Я так понял они ждали пополнения, и новые наемники уже гуляют здесь вовсю. Мы затеряемся в толпе. Надо найти башню Валиала.
   – Зачем?
   – Надо.
   – Надо, значица надо, – не мудрствуя лукаво рассудил Тарн. – Потопали.
   – Потопаем, а нас слопают, – огрызнулся я. – Иллиал, немного иллюзии на лица нам не помешает. Так, самую малость, даже черты не изменяй, сгладь только.
   Первым изменилась Сельтейра, округлились уши, чуть посветлела кожа, огрубело лицо. Рядом с нами стоял молодой красавчик, смазливое личико которого заставляет девок падать штабелями.
   – Предпочтения сменил? – спросил я Мага. Иллиал остался спокойно-молчаливым, а Сельтейра взглядом испепелила меня, и растерла по полу, благо магией не владеет.
   – Дык не в гулящую девку ее волшбить, – пробасил Тарн, оглядывая свое отражение в зеркале. Низкий воин с юга, широкий в кости, но неповоротливый.
   Я внимательно осмотрел своих, чтобы не спутать в толпе, и поправил меч на поясе Иллиала.
   – И не думай подвигами хвалиться, – буркнул я Магу. – Ты и меч-то правильно прицепить к поясу не можешь. Ладно, тронулись.
   Соседняя улица встретила нас радостным гомоном. Ходили воины, оружие в ножнах, обвязанное, но все навеселе. Из таверн доносились крики, здравницы, девичьи визги.
   – Зайдем, – предложил я, когда на нас подозрительно посмотрел очередной патруль.
   В таверне каждый ел за троих, пил за пятерых, орал за семерых. Бегали угодливые подавальщицы, все в коротких юбках, да с легких кофточках, на завязках. Едва мы успели сесть за свободный стол, как подлетели двое девиц, раскрасневшиеся, нагло выпячивающие бедра. Бесстыдные глаза мгновенно остановились на Сельтейре:
   – Чего закажем?
   – Кабанчика на закусь, и вина четыре кувшина, – бросил я на стол золотые. Монеты прощально сверкнули в быстрых руках подавальщиц, словно сороки хватающие блестящее.
   Едва отошли подавальщицы, как к нам направилось несколько свободных девиц. Но я все же успел шепнуть Иллиалу:
   – Отследи темный след, как я тебе показывал… Это Акеретани, она должна быть там, где надо…
   – Скучаем?
   Девицы громко посетовали на нехватку стульев и принялись рассаживаться на наших коленях. Сельтейре досталось даже две, ее лицо вытянулось, Тарн давился со смеху, как и я.
   – Не так, – по-своему расценили замешательство Сельтейры гулящие девки. Они положили ладони Сельтейры на свои бедра. – Вот так красавчик, – одна из них задвинула ладонь драконицы дальше под юбку.
   Веселье продолжалось, но я заметил, как Иллиал вышел из едва заметного транса.
   – Нашел?
   Маг запустил руку в вырез девичьей блузки:
   – Нашел, – ответил он нарочно весело. Сельтейра отвернулась, сжав зубы. – Тут не далеко.
   Веселой компанией мы поднялись в одну из комнат, угодливо открытую одной из подавальщиц, которую загреб для кучи Тарн.
   – Все тихо? – спросил я, девицы тихо спали вповалку, а вокруг стоял смех сопение, пьяные выкрики.
   – Это несложно, – ответил Маг. – Но иллюзию быстро почувствуют.
   – Нам хватит.
   Сельтейра задвинула засов на двери, и отряхнулась, как волчица переплывшая реку.
   – Чудно, а мне понравилось, – улыбался гном, глядя на Сельтейру. Общение с Иллиалом выработало в нем странный юмор, словно для себя одного.
   – Маг, а она полностью, ну энтим… на мужика похожа?
   Гнома не удостоили ответом. Через окно мы оказались на заднем дворе трактира. Времени было в обрез.
   – Где? – спросил я.
   Маг показал на одну из башен:
   – На самом верху.
   Шаг за шагом, тщательно изображая простую компанию новичков-наемников, мы приближались к башне. Тарн нервно обхватил рукоять секиры, которая блестела иллюзорной сталью, а не камнем.
   – Дык Акеретани нас не предавала? – с затаенной надежной спросил гном, приветствуя издали очередной патруль.
   – А зачем ей? Я могу дать ей смерть, а что еще желанней для демона? Правда она действительно работала на Валиала, и сбежала с плато Вьюг. Но дальше уже мы согласовывали свои планы.
   – Смерть? – не поняла Сельтейра, но потом вспомнила Лага. – Дать ей КРОВЬ, сделать Смертной?
   – Да, могу…
   – Но почему молчал? – продолжал гном.
   – Даже себя я заставил верить в ее предательство, – ответил я. – Иначе все бы пошло прахом. Слишком уж тщательно за нами следили.
   Возле башни стояли двое стражников, хватило двух метательных ножей. Иллиал размазал их магией по стенам, но они уже были мертвы. Четверо ворвались в башню, пустую, прохладную. Перепрыгивая через ступеньки, мы мчались наверх.
   – Осторожней! – свистнули несколько стрел.
   Рычащим берсерком Тарн рванулся вверх, сминая троих лучников, к приходу Сельтейры от них остались лишь кровавые обрубки. Но отовсюду начали сбегаться новые противники.
   – Вверх! – крикнул я, разваливая очередного наемника от плеча до пояса. На его место встали еще двое, один из которых быстро расстался с головой.
   – И кто там? – спросил Маг. Иллиал уже убрал иллюзии, и в сверкающей мантии был совершенно неуместен в царстве железа.
   – Враг, – коротко ответил я, глухо зазвенел щит, отразивший мой удар. Я ударил чуть ниже, и мой противник рухнул, из культей хлестала кровь, а две отсеченные ступни остались стоять на полу.
   Маг простер посох, выкрикивая заклинание призывающее Силу Земли. На город в целом, а на башню тем более, было достаточно наложено защитных чар. Да, мы не могли идти, окруженные армадой элементалей, но ломать, не строить. Затрещала лестница, целыми пролетами падая вниз, глыбы падали с потолка, под ними слабо дергались придавленные наемники.
   Из одной комнаты вышел чернокнижник готовый бросить боевое заклинание, Иллиал опередил его на мгновение, смертельное для неудачника. Колдун закричал, захлебываясь собственным криком. Кипящая, в буквальном смысле, кровь прорвалась, и шипящим фонтаном хлынула обжигающим гейзером.
   – Эт да-а-а! – уважительно протянул Тарн, вытирая пену со рта.
   – Зато вымотался, словно ученик, – сухим голосом проскрипел Иллиал. Сельтейра торопливо подала ему фляжку с водой.
   Мы пошли выше, пока не уперлись в дверь из черного дуба. Добротная, с рунами защиты. Мы ударили вместе, гном и драконица сталью, я и Маг заклятьями.
   Дверь разлетелась тысячами щепок, выставив сталь, мы ворвались внутрь. Свет, и наковальня ярко сверкающая посреди комнаты. На полу валялись слитки адаманта и мифрила, а в углу расплывалась Тьма, от черного молота.
   – Ты все же больший дурак, чем я думал, – спокойно сказал некто позади нас.
   Я устало опустил меч. На плечи словно взгромоздили все горы этого мира. Я ждал кого угодно, даже отца, но не него.

XX.

   Он стоял в проеме двери, держа перед собой живым щитом Акеретани, хотя она вряд ли была ему нужна. Даже Тарн и Сельтейра, далекие от магии почувствовали мощь его заклятий защиты. А Иллиал мог оценить прочность двойных доспехов из адаманта.
   – Гавриил, – едва слышно сказал я. Мечи гулко звякнули, выскользнув из моих рук.
   Архангел стоял и улыбался, только в самой глубине глаз я читал Страх, который он тщетно пытался прикрыть. Страх передо мной. И глядя в его глаза я вспомнил…
   Цепи тяжкой ношей на руках каждого смертного. Цепи Света и Тьмы, что водят Смертных кругами, вместо того, что-бы возвести на вершину. Я смог разорвать их, но поплатился. Я вступил на путь Творца…
   – Я вижу, ты догадался! – в голосе Гавриила ненависть способная отравить сотни миров. – Тогда чего ты ждешь?
   – Почему? – просто спросил я.
   Архангел и владыка Света поглядел на нас четверых, четверых Смертных. Когда он заговорил в его голосе я с удивлением распознал нечто отличное от ненависти, которая пронзала всю сущность небожителя:
   – Когда были сотворены первые из Миров, Творец создал нас. Да мы лицезрели его лик, и нам подчинялись все твари живые. Мы дети второго дня Творения. Но потом он создал вас! Способных подняться к нему из животной грязи, сесть рядом с ним! Вы всего лишь животные, от плоти и крови тварей!
   – Но как же Свет и Тьма? Рай и Ад?
   – А ты прошедший все девять кругов не догадался? Люцифер оказался умнее многих, он понял, что будет создано из навозных жуков, во всех мирах. И тогда была война, в которой гибли только те, кто поддержал бы Творца. Но даже разделив миры, мы не остановили его Замысел.
   – Значит это все ложь, – прошептал я, вспомнив подреальность. – Вы нашли способ остановить Замысел. Остановить путь Смертных.
   – Отнюдь, – теперь ненависть в Гаврииле сменилась довольством, как от созерцания поверженного врага. – Мы убедили Творца, что пути Света и Тьмы приведут Смертных к нему. Но для этого нужно лишь пройти весь Ад и весь Рай. Да, были и до тебя, дошедшие до седьмых небес, и до девятого круга. Но вы животные! Твари от плоти Мира! Сытая свинья засыпает прямо в кормушке! – в голосе Гавриила был пафос театрального злодея.
   – А на девятом круге, и седьмых небесах исполнение всех желаний. Абсолютная благодать, такая от которой нельзя отказаться. – Я вспомнил ловушку девятого круга, простую, но надежную.
   – Ты отказался, – уважительно сказал Гавриил. – Но лишь во имя своей миссии. А что ты скажешь теперь?
   – Я убью тебя!
   – Я так и думал, – довольно кивнул Гавриил. Потом приблизил губы к уху Акеретани: – А ты была настолько глупа, что пошла с ним. Ты думала, что сможешь стать Смертным. Подумай хорошенько. Быть Смертным не слишком хорошо.
   – А ты им никогда не станешь! – ответила Акеретани.
   – А смысл им быть? Когда они начнут уходить в никуда… – Гавриил прервался, почуяв, что болтает лишнее. – Они живут мгновение.
   – Но они возвращаются, и вновь живут, любят, страдают… Не в этом ли смысл? – горько прошептала Акеретани. – А мы вечны, но стоим подобно болоту. Мы словно живем во льду, а у них нет похожих дней!
   – Довольно! – закричал Гавриил. Слова суккуба словно вбивали в него раскаленные гвозди. – Пора тебе проститься!
   Тонкое лезвие вошло в спину Акеретани, и архангел швырнул ее в комнату.
   – А что с нами? – спросил я.
   – Ты не умрешь, тебе еще предстоит освободить Люцифера, а вот твои друзья мне без надобности. Хочешь сохранить им жизнь?
   – Да!
   – Не соглашайся Кресс, – подал голос Иллиал. – Цена будет выше чем наши жизни.
   Сияющий поток пламени сорвался с рук Гавриила, бросая на пол Мага. Сельтейра, бросившаяся на помощь, упала рядом.
   – Я клянусь, что не убью их! – торжественно произнес Гавриил. – Если ты…
   – Если что?! – сдерживая Тарна, крикнул я.
   – Откажись от искры Творца! Убей свою душу!
   – Не… делай… этого… – простонал Иллиал. Поток Света заставил его замолчать.
   – Выбирай! – победно захохотал Гавриил.
   – Я… согласен.
   Душа разлетелась сотнями тающих осколков. Все было просто, осталось только тело и разум. Искра потушена, я не более чем животное, которому дан разум. Или ангел, или демон.
   – Отныне свершиться!!! – прокричал Гавриил. – Зрите сегодня последний день Смертных! Сегодня они станут тем, откуда пришли! Грязью!
   Не слушая его восторги, я опустился рядом с Сельтейрой. И пальцы коснувшиеся шеи, ища пульс, чувствовали яд расходящийся по ее телу. Задыхаясь от ярости, я развернулся к Иллиалу. Маг тоже умирал.
   – Ты солгал! – закричал я.
   – Нет! – Гавриил гордился собой, боясь пропустить хоть миг торжества.
   – Убил их ты, когда коснулся. Они будут умирать долго, до захода солнца. И мучительно.
   Гавриил вышел, оставив взамен дверей алый барьер. Мне хотелось умереть, оставить все, все бросить и уйти.
   – Пове… литель… – раздался слабый стон.
   Пошатываясь, я подошел к суккубу, рядом с которой уже стоял Тарн. В ее руке появился мешочек из горного волокна.
   – Я сделала все…
   Я положил руки на ее шею:
   – Ты уверена? После всего, что случилось…
   – Да… пожалуйста! – угасающим тоном попросила суккуб.
   Руки нащупали невидимый ошейник, и я рванул его прочь, освобождая Акеретани. Через мгновение смерть стала ее уделом.
   – Благодарю Кресс, – прошептала Акеретани. – Гавриил решил натравить существо на Творца, он захотел владеть Мирами…
   Акеретани умерла с улыбкой на устах.
   – Дык что это? – спросил Тарн, вертя в руках содержимое мешочка.
   – Мое тайное оружие, которое мне не пригодилось, – горько ответил я.
   Артефакт, в который были превращены драконы, блестел в свете небесной наковальни. Два дракона переплетенные меж собой, Золотой и Серебренный. Широкие крылья, две головы между которым должно быть лезвие…
   КЛИНОК!
   Рукоять меча! Тела драконов, шершавые, удобные для ладоней, рукоять. Крылья, словно крестовина. Головы, которые должны лечь по обе стороны от лезвия, удерживая его.
   – Тарн! Ты ведь кузнец.
   – Дык шо?
   – Надо будет поработать, – сказал я, оглядывая самую лучшую кузницу во Вселенной.

XXI.

   Тарн придирчиво взвесил в руках молот. Я собирал куски адаманта, мифрила, раздувал горн.
   – Сурьезно, – одобрил гном.
   – Тарн, на мехи, – голос быстр, словно боюсь потерять доли секунд.
   Выбрав две одинаковые полосы адаманта и мифрила, я швырнул их в горн. Пламя полыхнуло со страшной силой, но со много меньшим жаром, чем полагалось.
   – Магическое пламя, – прошептал Иллиал, борясь с ядом, растекающимся по его телу, как чернила в стакане с чистой водой. – Оно тебе пригодиться.
   Адамант и мифрил раскаленные, жаркие, были брошены на наковальню. Гном схватил огромные клещи и принялся скручивать полосы металла.
   – Дык косу сделаем, – Тарн раскраснелся от жара, и усилий. – Не так! Как дивчина косу заплетает… Медленей! Сильнее!
   Остывающие полосы вновь были брошены в жар горна, Тарн принялся раздувать пламя:
   – Чичас молотом по ним!
   Вновь мы принялись вить будущее лезвие меча. Тарн едва не касаясь голыми пальцами металла тыкал в места, куда через мгновение, опуская молот Ада. Алые искры сыпались во все стороны, бессильно пытаясь прожечь мои доспехи, и кожу гнома.
   Тарн скинул мокрую рубаху, по груди, на которой могла спокойно разлечься рысь, струйками стекал пот. Подвязав лоб полосой ткани гном взялся за небольшой молоток. Потом коротко прошептал оберег на удачную ковку.
   Молоток едва намечал удары, потом туда опускался тяжелый молот, силой и магией превращая две полосы в одну. Громыхающий молот выбивал сноп искр, когда он касался наковальни, дрожали камни башни. Но вряд ли Гавриил слишком волнуется, его барьер довольно прочен.
   – В пламя! – приказал Тарн, и заготовка вновь отправилась в рукотворную геенну.
   Воспользовавшись передышкой, я развернулся к Иллиалу и Сельтейре. Голова драконицы покоится на груди Мага, чьи руки бережно гладят короткие белые волосы. Иллиал не отрываясь, смотрел на артефакт.
   – Драконы, твои учителя, Башня и Дарит, – без надобности объясняю я. – Они решили отдать силу мне, а не погибнуть.
   Слова пусты, и нет в них смысла, они лишь ложь и страх.
   Тарн достает заготовку, на нее вновь обрушивается молот.
   Смертный без души, в сердце лишь Месть. Месть, от которой не отказываются, Месть, которая только разрушает.
   А что ты сотворишь?
   Я творю оружие.
   «– Оружие,» – бухает молот.
   «– Оружие,» – гудит пламя.
   «– Оружие,» – шепчет ярость.
   Тонкая полоса из адаманта и мифрила, она сломает любой меч из стали, пронзит любой доспех созданный Смертными. Тарну не до изумления металлами которых не существует в реальности. Все свое умение, талант, душу, вкладывает Тарн в этот меч. Хриплым басом он напевает обереги, я едва различаю слова о прочности, остроте и подобному.
   Уже не два сплетенных прута, а лезвие вновь отправляется в пекло.
   – Исчо три раза, ежели я металл понял, – утирает пот гном. – Чудно, вроде и прочно, и мягкий як воск али глина. Ковать одно удовольствие, послушен, – гном перешел на такую кузнечную тарабарщину, что я уже его не понимал.
   – Вытаскивай! – приказал гном, берясь за молоток.
   Вновь и снова загремел молот, творя обитель смерти.
   Лезвие пылающие алым цветом крови, вновь отправилось в рыжее пламя. Я вновь вернулся к Иллиалу и Сельтейре.
   – Гавриил… сказал… правду? – прерывисто прошептала эльфийка.
   – Да, у вас время до заката. Хотя яд и не смертелен, его много, ваши тела не справляются с ним.
   – Кресс, – позвал меня гном, вновь доставая лезвие из горна.
   Теперь гном нагревал лезвие меньше и меньше, клинок должен становиться прочнее, а удары по нему сильнее. Молот уже сделал главное, и длинное тонкое лезвие уже выглядит, как подобает. Молоток Тарна сбивает заусеницы, прощупывает, нет ли пустот, обивает нагар. Молот Ада сделал свое дело и смирно стоит в сторонке ожидая когда его возьмут для последнего удара.
   – Давай! – крикнул Тарн, в который раз бросая лезвие на наковальню.
   По гномским поверьям надо теперь нанести сильный удар молотом. Этот удар не должен сломать клинок, а если сломает значит, тот недостоин стать мечем.
   Замахнувшись, я ударил в место указанное Тарном. Молот глухо рявкнул, встретив на пути преграду, ему ответила тяжело застонавшая наковальня.
   – Быть такого не может! – изумленно прогудел Тарн вглядываясь слезящимися глазами в место удара. – Ни следа! Энтот меч никогда не сломается.
   Тяжело дыша, я отбросил молот. Меч вновь отправлен гномом в горн, но остывать, не слишком быстро, а постепенно, чтобы ни одной трещины. Все секреты ковки, накопленные тысячелетиями, Тарн вложил в этот клинок. И теперь он медленно остывал шедевр, который никто и никогда не повторит. Слишком много горя и боли мы вложили в него.
   – Несущий Горе, – прошептал я.
   – Что? – не расслышал вытирающий руки Тарн.
   – Несущий Горе, – повторил я громче, зачарованно смотря на тускнеющий клинок. – Я назову его Несущий Горе.
   – Хорошее имя, – согласился гном. – Оружье окромя горя ничего не несет. Но делать его это счастье.
   – Творение всегда счастье, – бездумно согласился я. – Неважно чего. Творение – это Жизнь.
   Гном даже прекратил тереть тряпку о свои закопченные руки. Но взглянул в сторону, выругался и сплюнул на пол.
   – Дык закаливать, чем бум? – раздраженно смял тряпку, бывшею его рубахой, Тарн. – Купель пуста, как пустыня!
   Явно позаимствованная у гномов емкость, купель для закалки, действительно была пуста. Тарн подошел к купели, посмотрел, провел по дну пальцем, который потом лизнул, для полноты анализа.
   – Слезы Гор, – довольно буркнул Тарн, ища взглядом бутыль из которой Слезы Гор наливали в купель.
   – Ничего нет, – пнул я пустую бутылку. – Даже простой воды.
   – Вода супротив Слез Гор, что нож супротив меча! – гордо провозгласил гном. – Дык как нет?!
   – Нет и все тут!
   – Сельтейра! – вдруг крикнул Маг.
   Поднявшись, Темная эльфийка подошла к купели. Возле продолговатой лохани из гранита он опустилась.
   – Было предсказание, – начала она крепнущим голосом. – Предсказание, пророчество в час, когда родился ты, Кресс. Оно гласило, что сын Ночи выкует свое оружие, и все Темные эльфы нашего мира вложат в него свою кровь. Только сейчас я поняла…
   Иллиал ничего не успел сделать, когда Сельтейра выдернула из ножен жало Дракона и полоснула вдоль по венам. Кровь хлынула в купель бурным потоком, унося с собой жизнь эльфийки.
   – Сель, – обнял эльфийку Иллиал. – Сель… я…
   Изящные пальцы Сельтейры легли на его губы:
   – Молчи… Меня зовут Таира.
   – Таира, – повторил ее настоящее имя Маг, сжимая ее в объятьях, словно пытаясь задержать уходящую жизнь.
   – Кресс, – меркнущим взором эльфийка нашла меня, – позаботься о моей дочери…
   ПОСЛЕДНЯЯ кровь покинула эльфийку.
   И тогда с моих рук сорвались радужные молнии. Иллиал отшатнулся, впервые увидев Силу, отпущенную мне при рождении.
   Магия Времени.
   Время сходило с ума, старая рубаха Тарна вновь стала прямым куском ткани, засапожный нож напротив разлетелся ржавой пылью. Я ломал Время, дробил величайшую реку Вселенной, рукотворными порогами и каналами. Возможно, ли описать представшее моим глазам?!! Только Творец стоит вне этой реки, воды которой столь разны.
   Сам воздух в комнате менялся, являя тени прошлого. Холод северной тундры, и жар пустынь, запахи всего мира, звуки которые он когда-либо слышал. Все это предстало предо мной и ни один Смертный не в состоянии обуздать эту стихию. Стихию, которая могущественней и Света и Тьмы, с которой о силе спорят Драконы Творца.
   Но что нельзя подчинить, можно использовать. Огибая гиблые болота безвременья, минуя стремнины способные состарить даже эльфа, я искал нужное мне ответвление. Воды этой реки с легкостью дробили самые прочные скалы, здесь мотыльки-однодневки могли стать бессмертными, а те, кто в их мире живет миллионы лет, состариться в один миг. Сильными гребками, если здесь возможно такое сравнение, я плыл по этой реке.
   Иллиал наблюдал, как растет ребенок, распирая чрево матери. Скоро он попроситься на свет. Сегодня могущественное Время, выиграло схватку со Смертью. Принимая свою дочь, закричавшую от первого отцовского шлепка, Иллиал был спокоен. Но потом он взглянул в ее глаза, и улыбнулся.
   – Кресс, – голос Мага не выдавал его эмоций, – позаботься о ней.
   Прежде чем я успел ответить, Иллиал взял оброненный кинжал, и его кровь, кровь последнего из Магов потекла в купель, смешиваясь с кровью Таиры. Алые глаза потухли, подобно остывающим углям.