Страница:
В самом деле, князь П.И. Багратион послал к редуту подкрепление.
П.И. Багратион
Британский генерал Роберт Вильсон:
«В восемь часов Багратион послал на помощь Горчакову гренадерскую дивизию и, самолично продвинувшись вперед для выяснения сил неприятеля, приказал гренадерам штурмовать оставленный редут».
Генерал А.П. Ермолов:
«Видно было решительное намерение неприятеля овладеть редутом, и не раз нами потерянный, был он возвращен штыками».
Но и французы, в свою очередь, тоже получили подкрепление и снова выбили русских из редута. Так что все усилия геройской гренадерской дивизии для спасения Шевардинского редута были подавлены массой французских войск.
Капитан Эжен Лабом, инженер-географ из корпуса Эжена де Богарне:
«Попытавшийся вернуться неприятель был наголову разбит».
Конечно же, «русская сторона» с подобным заявлением не согласна.
Генерал Компан
Британский генерал Роберт Вильсон:
«Воспользовавшись удачной своей диверсией, гренадеры овладели редутом и удерживали его до получения в десять часов приказа фельдмаршала отступить вследствие обходного маневра Понятовского через Ельню, тем паче, что и задача сего укрепления по задержанию неприятеля уже исполнена».
Итак, в 22 часа якобы поступил приказ М.И. Кутузова оставить Шевардинский редут. То есть русские были не разбиты, а сами оставили редут? Но с такой трактовкой уже не согласна «французская сторона».
Начальник артиллерии 3-го кавалерийского корпуса полковник Любен Гриуа:
«Мы получили приказ двинуться на редут. Когда же мы подошли, он был уже взят, и мы остались на позициях до 9 часов вечера. Неприятель отступил в соседний лес. Он пытался даже отбить редут, но был отбит; все же он продолжал пальбу до полуночи, и снаряды падали на наш бивак».
То есть получается, что к девяти часам вечера редут все же был у русских отбит.
Британский генерал Роберт Вильсон:
«Продвинувшись вперед, французы нашли редут не занятым <…> и на нем тысячу сраженных и раненых сотоварищей своих».
Как видим, «русская сторона» продолжает настаивать на своем: русские сами оставили редут. При этом в боях непосредственно в нем погибла тысяча наполеоновских солдат и офицеров. «Французская сторона» с последним согласна.
Капитан Эжен Лабом, инженер-географ из корпуса Эжена де Богарне:
«Тысяча наших солдат купила своею кровью эту важную позицию».
Этот же французский офицер уточняет:
«После десяти часов вечера он [противник. – Авт.] покинул соседний лес и в беспорядке бежал на большую возвышенность, чтобы соединиться с центром своей армии. Дивизия Компана, выйдя с честью из такого предприятия, поплатилась значительными потерями».
Многие участники сражения говорят о том, что дело при Шевардино было «весьма упорное», и длилось оно до темноты.
Генерал А.П. Ермолов:
«Оно продолжалось до глубокой ночи».
Генерал Филипп-Поль де Сегюр:
«Три раза 61-й полк вырывал его у русских, и три раза они вновь отнимали его. Наконец, он там удержался, весь окровавленный и наполовину истребленный <…> Но дело этим не кончилось. Соседний лес кипел русскими стрелками. Они каждую минуту выходили из этого логовища и возобновляли свои атаки, поддерживаемые тремя дивизиями. Наконец, после атаки Морана на Шевардино и Понятовского на леса Ельни войска Багратиона прекратили свои вылазки, и кавалерия Мюрата очистила равнину».
Генерал А.П. Ермолов:
«Не раз взяты были у неприятеля орудия, но огонь сильнейших батарей исторгал их из рук, овладевших ими. Атака на батареи наших кирасир 2-й дивизии имела полный успех, и взято несколько пушек, но, обращаясь между лесом и высотами, сильно занятыми, дивизия подверглась чувствительному урону. Отчаянно оборонявшая редут пехота должна была, наконец, оставить его в руках неприятеля с малым числом орудий, и сражение прекратилось».
Памятник на Шевардинском редуте
Генерал Филипп-Поль де Сегюр:
«Этот редут, служивший неприятельским аванпостом, перешел в наши руки».
Спустились сумерки. Бой ослабел и, наконец, прекратился. На самом деле, лишь после этого М.И. Кутузов приказал князю А.И. Горчакову отвести остатки своих войск к главным силам – за Семеновский овраг.
Генерал Э.Ф. Сен-При:
«Французские колонны неоднократно атаковали батарею этого редута, которая до четырех раз переходила из рук в руки. Наконец, с наступлением ночи она осталась во власти французов. Мы потеряли при этом три орудия, которые были подбиты, но отняли у них шесть во время нескольких блестящих атак, произведенных кавалерией 2-й армии».
Генерал-квартирмейстер К.Ф. Толь:
«Главнокомандующий приказал генерал-лейтенанту князю Горчакову 2-у, оставя редут в ночь, отступить со всеми войсками в главную позицию и занять свое место в линии».
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«Когда бой окончился с наступлением сумерек, обе стороны потеряли несколько тысяч человек, мы потеряли пять орудий, а неприятель – восемь, и в его руках остались высоты позади деревни Шевардино, на которых он поставил часть своих сил».
Генерал А.И. Горчаков:
«Сражение было самое жаркое, до самой темноты <…> Я оставался в надежде и желании, что совершенная темнота ночи прекратит оное <…> Мы остались на своих местах до полуночи; тогда я получил повеление оставить сии места и идти на позицию, где готовились принять баталию и где оная была 26 августа».
Кстати сказать, в день Бородинского сражения князь А.И. Горчаков был тяжело ранен, а подчиненные ему при Шевардино войска были возвращены в состав 8-го пехотного корпуса (они защищали Семеновские флеши и были почти полностью уничтожены). Князь Горчаков во время сражения находился «при Багратионе», а награду – орден Святого Георгия 3-го класса – он получил лишь после окончания войны 1812 года, причем в наградной формулировке не было ни слова о героической обороне Шевардинского редута.
Казалось бы, почему? Неужели, М.И. Кутузов был чем-то недоволен? Или в очередной раз имела место какая-то интрига?
Генерал А.И. Горчаков:
«Когда я вылечился от раны и возвратился к армии в январе 1813 года, я князю Кутузову говорил об сем сражении, он мне сказал, что оное в большую честь мне и войскам, кои там сражались, но реляции об оном он не получил и не мог получить, потому что на другой день, 25 августа, мы все были в ожидании атаки неприятелем, а 26-го и я, и князь Багратион были ранены, и приказал мне реляцию написать, но при докладе государю добавил, что это сражение должно считать за единое с баталией 26-го».
Получается, не было написано реляции о сражении, не было и сражения с превосходящими силами противника, длившегося почти целый день…
Общие потери двух сторон в боях вокруг Шевардинского редута были весьма ощутимыми. Это выяснилось лишь на следующий день.
Разные источники называют разные цифры. Одни говорят, что наполеоновская армия потеряла в районе Шевардинского редута от 4000 до 5000 человек, а русская – от 7000 до 8000 человек. У Барклая-де-Толли урон русских показан в 6000 человек. А кто-то уверяет, что потери с обеих сторон были примерно одинаковыми.
Генерал Д.П. Неверовский:
«Страшный и жестокий был огонь; несколько раз брали у меня батарею, но я ее отбирал обратно. Шесть часов продолжалось сие сражение в виду целой армии, и ночью велено мне было оставить батарею и присоединиться на позицию к армии. В сем-то сражении потерял я почти всех своих бригадных шефов, штаб– и обер-офицеров <…> Накануне сего сражения дали мне 4000 рекрутов для наполнения дивизии; я имел во фронте 6000, а вышел с тремя. Князь Багратион отдал мне приказом благодарность и сказал: «Я тебя поберегу».
Начальник артиллерии 3-го кавалерийского корпуса полковник Любен Гриуа:
«После дождливой, холодной ночи 6 сентября был прекрасный день, и мы могли обстоятельно рассмотреть неприятельский лагерь, весь освещенный ярким солнцем. С утра я отправился на захваченный накануне редут. Множество лежавших кучами трупов свидетельствовало об энергичном сопротивлении и об усилиях наших солдат. Парапеты были во многих местах разрушены нашими пушками; русские орудия сзади были сброшены с лафетов и опрокинуты; артиллеристы, обслуживавшие их, лежали тут же мертвые. Особенно много убитых было во рвах и на внутренней стороне валов. На наружной их стороне лежали трупы французских солдат, которых во время приступа погибло еще больше, чем русских гренадер на противоположном конце вала, куда они несколько раз пытались взобраться, после того как мы заняли редут».
Капитан Эжен Лабом, инженер-географ из корпуса Эжена де Богарне:
«На другой день, делая смотр 61-му полку, наиболее пострадавшему, император спросил полковника, куда он девал один из своих батальонов. «Государь, – было ответом, – он в редуте».
В самом деле, 61-й полк полковника Буржа, состоявший из пяти батальонов, потерял 13 офицеров и 272 солдата, а, например, 111-й полк полковника Жюйе – 19 офицеров и 793 солдата.
25 Августа
День накануне сражения
25 августа (6 сентября) 1812 года обе армии употребили на подготовку к решающему сражению.
Удивительно, но находятся и иные утверждения.
Генерал А.П. Ермолов:
«25-го августа армии в полном бездействии обозревали одна другую».
Естественно, определение «в полном бездействии» никуда не годится.
Британский генерал Роберт Вильсон:
«День <…> прошел во взаимных приготовлениях к сражению, каковое, возможно, должно было решить судьбу не только России и самого захватчика, но и всей Европы».
Конечно же, британский наблюдатель при русском главном штабе прав. День перед генеральным сражением просто обязан проходить «во взаимных приготовлениях».
Наполеон в сопровождении генералов и маршалов целый день объезжал позиции и всматривался через подзорную трубу в расположение русских. Он боялся, как бы они опять не ускользнули от него, как это было под Витебском, под Смоленском и в других местах.
Опасались этого и многие другие.
Обер-офицер лейб-гвардии кирасирского полка. Худ. Краузе, 1810-е гг. Бумага, акварель
Полковник Жан-Жак Пеле-Клозо:
«Все боялись не найти назавтра неприятеля на позиции».
Командир батальона 3-го (вестфальского) линейного полка Фридрих-Вильгельм фон Лоссберг:
«Мои пожелания заключаются в том, чтобы Кутузов оставался постоянным и не повторял бы действий своего предшественника».
Конечно, вестфальцы не рвались в бой, но и они мечтали о генеральном сражении, которое, как все были уверены, раз и навсегда положит конец этой затянувшейся войне. В победе никто не сомневался, а она должна была доставить изобилие, спокойные квартиры, а потом и скорое возвращение на родину…
Полковник Марселен де Марбо:
«6 сентября император приказал объявить, что на следующий день состоится большое сражение. Армия с радостью ожидала этого великого дня, надеясь, что он положит конец ее трудностям, потому что уже целый месяц войска не получали ни нормальной пищи, ни снаряжения. Каждый жил как мог».
Чтобы еще больше воодушевить свои войска, Наполеон приказал выставить напоказ присланный ему накануне портрет его сына – двухлетнего Римского короля. Этот портрет работы художника Жерара доставил Луи де Боссе, один из дворцовых префектов Наполеона, прибывший из Парижа. Помимо этого, он привез Наполеону письма от императрицы Марии-Луизы.
Полковник Жан-Жак Пеле-Клозо:
«Поглядев на этот портрет глазами отца, он [Наполеон. – Авт.] обратил его к толпе окружавших его офицеров и выставил на несколько часов для жадных взоров армии. Вскоре более важные заботы потребовали внимания императора, взволнованного этими живыми ощущениями».
Войска встретили портрет и Наполеона, объезжавшего войска, с восторгом.
В русской армии настроение было серьезное; люди надевали чистое белье, готовясь к смерти. Вдоль фронта обносили в крестном ходе икону Смоленской Божией Матери, служили молебны и прикладывались к ней все, начиная с Кутузова и до последнего солдата.
Офицер-квартирмейстер А.Н. Муравьев:
«Князь Кутузов велел по нашим линиям пронести икону Божией Матери, спасенную войсками из Смоленска. Повсюду служили перед нею молебны, чем возбуждалось религиозное чувство в войсках».
Эта Чудотворная икона сопровождала наши войска со времени выступления их из Смоленска. Примерно так же, кстати говоря, готовились и предки нынешних русских солдат к Куликовскому побоищу. Священники в богатых ризах совершали молебны, и тысячи воинов падали на колени, творя крестное знамение. Сам главнокомандующий со всем своим штабом встретил икону и поклонился ей до земли.
А потом в продолжение дня Кутузов объезжал полки и говорил с солдатами.
Адъютант Кутузова А.И. Михайловский-Данилевский:
«Не время было витийствовать. Огненная черта, означавшая шествие Наполеона, зарево пожаров, каждый вечер освещавшее небосклон, ясно свидетельствовали о злодействах врагов, красноречивее приказов говорили нам о мщении за оскорбленное Отечество».
Но Кутузов говорил, и простые слова старого генерала быстро передавались в армии и усиливали готовность всех пожертвовать собой ради защиты Москвы и России.
М.И. Кутузов (диспозиция):
«В сем боевом порядке намерен я привлечь на себя силы неприятельские и действовать сообразно его движениям. Не в состоянии будучи находиться во время сражения на всех пунктах, полагаюсь на известную опытность главнокомандующих и потому предоставляю им делать соображения действий на поражение неприятеля. Возлагая все упование на помощь Всесильного и на храбрость и неустрашимость российских воинов, при счастливом отпоре неприятельских сил, дам собственное повеление на преследование его, для чего и ожидать буду беспрестанных рапортов о действиях, находясь за 6-м корпусом. При сем случае не излишним считаю представить господам главнокомандующим, что резервы должны быть оберегаемы сколь можно долее, ибо тот генерал, который сохранит еще резерв, не побежден. На случай наступательного движения оное производить в сомкнутых колоннах к атаке, стрельбою отнюдь не заниматься, но действовать быстро холодным оружием. В интервалах между пехотными колоннами иметь некоторую часть кавалерии, также в колоннах, которые бы подкрепляли пехоту. На случай неудачного дела, генералом Вистицким открыты несколько дорог, которые он господам главнокомандующим укажет, и по коим армии должны отступать. Сей последний пункт единственно для сведения господ главнокомандующих».
На случай неудачного дела… Как видим, М.И. Кутузов учитывал и возможность неудачи в предстоящем сражении.
Полковник Марселен де Марбо:
«Обе стороны использовали вечернее время для того, чтобы занять окончательные позиции».
Считается, что замысел М.И. Кутузова состоял в том, чтобы путем активной обороны нанести наполеоновским войскам как можно большие потери и этим изменить соотношение сил, до этого всегда бывшее в пользу императора французов. При этом русский главнокомандующий хотел сохранить войска для дальнейших сражений и для полного разгрома противника.
Русские ополченцы
Как это у него получится, это уже другой вопрос, но в соответствии с этим якобы и был построен боевой порядок русских войск.
Начальная позиция русской армии выглядела как прямая линия, идущая от Шевардинского редута на левом фланге через батарею на Курганной высоте (позднее она была названа батареей Раевского) и деревню Бородино в центре к деревне Маслово на правом фланге.
Оставив противнику Шевардинский редут, русская армия отошла назад, и боевой порядок изогнулся, приняв форму тупого угла.
Правый фланг и центр были составлены из войск бывшей 1-й Западной армии М.Б. Барклая-де-Толли, а левый – из бывшей 2-й Западной армии П.И. Багратиона.
Генерал А.П. Ермолов:
«Расположение войск было следующее.
На конце правого фланга в лесу, в засеках и укреплениях находились три егерских полка под командой полковника Потемкина, которые по обстоятельствам не были в деле и имели от канонады весьма малый урон. Далее к центру – 2-й корпус Багговута из 2-й и 4-й пехотных дивизий. С ним в линии – 4-й корпус генерал-лейтенанта графа Остермана-Толстого, из 11-й и 23-й пехотных дивизий. Сими войсками начальствовал Милорадович. Центр составлял 6-й корпус из 7-й и 24-й пехотных дивизий под предводительством генерала Дохтурова; далее, к левому флангу расположен был 7-й корпус генерал-лейтенанта Раевского из 12-й и 26-й пехотных дивизий. Конечность левого крыла состояла из 27-й пехотной дивизии Неверовского и сводной гренадерской дивизии генерал-майора Воронцова. В резерве находились: 3-й корпус генерал-лейтенанта Тучкова (из 1-й гренадерской и 3-й пехотных дивизий), 5-й корпус, в котором состояла гвардия, коей командовал генерал-лейтенант Лавров, 2-я гренадерская дивизия и вся почти вообще кавалерия, состоящая при армии, ибо весьма небольшое количество оной расположено было в линии и на флангах. Резервная артиллерия была весьма сильная. Войска донских казаков находились на правом крыле. Двадцать тысяч человек прибывшего за два дня Московского ополчения разделены были по корпусам, сохраняя состав свой, в котором они образованы были, и употреблялись для принятия раненых и присмотра за ними, дабы не отлучать за тем людей из фронта».
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«Полковник Бистром с полком гвардейских егерей занял деревню Бородино. На левом берегу маленькой речки Колочи осталось несколько казацких полков, чтобы прикрыть пространство между этой деревней и концом нашего правого фланга».
Адъютант Барклая В.И. Леверштерн:
«Наше правое крыло было очень сильно; левый фланг был слабее, хотя имел то преимущество, что он был в одно и то же время наступательным и оборонительным, тогда как правое крыло не имело этого преимущества».
В самом деле, левый фланг образовывала меньшая по численности армия князя П.И. Багратиона. Слабость этого фланга заключалась еще и в том, что он не имел таких сильных естественных препятствий перед фронтом, как правый фланг. Более того, после потери Шевардинского редута позиция левого фланга стала еще более уязвимой: она опиралась теперь только на недостроенные до конца Семеновские флеши.
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«Во время Шевардинской битвы я поехал на левый фланг к командовавшему им князю Багратиону. Генерал вполне присоединился к моему мнению, что Наполеон атакует со своими главными силами наш левый фланг; он предвидел то, что могло случиться, если бы наша армия осталась долее на занятой ею позиции, так что наш левый фланг был бы оттеснен с уроном. Я обещал ему представить главнокомандующему, какой опасности подвергалась эта часть армии. Вернувшись, я дал князю Кутузову точный отчет всего мною виденного; и предложил ему то же, что и накануне, а именно укоротить наш левый фланг: но все осталось по-старому».
Понятно, что генерал Беннигсен не очень любил Кутузова, да и о себе он был очень высокого мнения. Но примерно то же самое говорят и другие участники сражения.
Генерал А.П. Ермолов:
«Беннигсен (главнокомандующий против французов в прошедшую войну, ныне при Кутузове – в должности начальника главного штаба всех действующих армий), увидя заблаговременно стремление неприятеля, предлагал сократить линию нашу и, оставя на правом фланге в лесу и засеках несколько егерских полков, два корпуса, бесполезно там пребывающие, тотчас переместить на левое крыло в составление резерва для 2-й армии. Предложение сие, не знаю почему, не исполнено и корпуса 25-го числа остались в прежних своих местах».
Удивительно, но в центре и на правом фланге М.И. Кутузов разместил свои основные силы пехоты, а также три кавалерийских корпуса и казачий корпус атамана М.И. Платова. По его замыслу, такая мощная группировка войск надежно прикрывала московское направление и одновременно позволяла при необходимости наносить удары во фланг и тыл французских войск.
С другой стороны, подобное расположение войск делало слабость левого фланга еще более очевидной.
Генерал И.Ф. Паскевич:
«Слабейшею частью позиции было левое крыло и потому требовало сильнейших укреплений».
Но «сильнейшие укрепления» до конца достроить не успели.
Офицер-квартирмейстер А.Н. Муравьев:
«Ошибок, по мнению моему, было довольно с нашей стороны; первая и важнейшая была та, что мы, не ожидая, надлежащим образом не приготовились к отпору отчаянной атаки главных сил неприятельской армии на наш левый фланг».
Впрочем, не совсем так, и об этом есть четкие свидетельства.
Адъютант Барклая В.И. Левенштерн:
«Князь Багратион возвел на нашем левом фланге несколько редутов; один большой редут стоял в центре на довольно высоком холме позади деревни Бородино. Это был ключ позиции».
Генерал Э.Ф. Сен-При:
«Надеялись, что <…> арьергард может задержать неприятеля еще в течение всего 24-го числа и дать время окончить укрепления. Но с 3 часов по полудни арьергард находился в полном отступлении, и успели лишь занять артиллерией высоты и разрушить деревню Семеновку, которую не могли укрепить за недостатком инструментов. Только три флеши левее этой деревни были окончены».
Тем не менее то, что Наполеон ударит именно по левому флангу, тоже было очевидно.
Генерал И.Ф. Паскевич:
«25-го числа Наполеон, убедясь, что слабейшей частью нашей позиции был левый фланг, сосредоточил силы свои в центре и на правом своем фланге».
Абсолютно точно. Наполеон, увидев во время рекогносцировки 25 августа (6 сентября) слабость левого фланга русской армии, решил нанести по нему свой главный удар. Сообразно с этим он разработал и план сражения. Прежде всего ставилась задача овладеть деревней Бородино. Этот маневр, по мнению Наполеона, должен был отвлечь внимание русских от направления главного удара.
Британский генерал Роберт Вильсон:
«В восемь часов Багратион послал на помощь Горчакову гренадерскую дивизию и, самолично продвинувшись вперед для выяснения сил неприятеля, приказал гренадерам штурмовать оставленный редут».
Генерал А.П. Ермолов:
«Видно было решительное намерение неприятеля овладеть редутом, и не раз нами потерянный, был он возвращен штыками».
Но и французы, в свою очередь, тоже получили подкрепление и снова выбили русских из редута. Так что все усилия геройской гренадерской дивизии для спасения Шевардинского редута были подавлены массой французских войск.
Капитан Эжен Лабом, инженер-географ из корпуса Эжена де Богарне:
«Попытавшийся вернуться неприятель был наголову разбит».
Конечно же, «русская сторона» с подобным заявлением не согласна.
Британский генерал Роберт Вильсон:
«Воспользовавшись удачной своей диверсией, гренадеры овладели редутом и удерживали его до получения в десять часов приказа фельдмаршала отступить вследствие обходного маневра Понятовского через Ельню, тем паче, что и задача сего укрепления по задержанию неприятеля уже исполнена».
Итак, в 22 часа якобы поступил приказ М.И. Кутузова оставить Шевардинский редут. То есть русские были не разбиты, а сами оставили редут? Но с такой трактовкой уже не согласна «французская сторона».
Начальник артиллерии 3-го кавалерийского корпуса полковник Любен Гриуа:
«Мы получили приказ двинуться на редут. Когда же мы подошли, он был уже взят, и мы остались на позициях до 9 часов вечера. Неприятель отступил в соседний лес. Он пытался даже отбить редут, но был отбит; все же он продолжал пальбу до полуночи, и снаряды падали на наш бивак».
То есть получается, что к девяти часам вечера редут все же был у русских отбит.
Британский генерал Роберт Вильсон:
«Продвинувшись вперед, французы нашли редут не занятым <…> и на нем тысячу сраженных и раненых сотоварищей своих».
Как видим, «русская сторона» продолжает настаивать на своем: русские сами оставили редут. При этом в боях непосредственно в нем погибла тысяча наполеоновских солдат и офицеров. «Французская сторона» с последним согласна.
Капитан Эжен Лабом, инженер-географ из корпуса Эжена де Богарне:
«Тысяча наших солдат купила своею кровью эту важную позицию».
Этот же французский офицер уточняет:
«После десяти часов вечера он [противник. – Авт.] покинул соседний лес и в беспорядке бежал на большую возвышенность, чтобы соединиться с центром своей армии. Дивизия Компана, выйдя с честью из такого предприятия, поплатилась значительными потерями».
Многие участники сражения говорят о том, что дело при Шевардино было «весьма упорное», и длилось оно до темноты.
Генерал А.П. Ермолов:
«Оно продолжалось до глубокой ночи».
Генерал Филипп-Поль де Сегюр:
«Три раза 61-й полк вырывал его у русских, и три раза они вновь отнимали его. Наконец, он там удержался, весь окровавленный и наполовину истребленный <…> Но дело этим не кончилось. Соседний лес кипел русскими стрелками. Они каждую минуту выходили из этого логовища и возобновляли свои атаки, поддерживаемые тремя дивизиями. Наконец, после атаки Морана на Шевардино и Понятовского на леса Ельни войска Багратиона прекратили свои вылазки, и кавалерия Мюрата очистила равнину».
Генерал А.П. Ермолов:
«Не раз взяты были у неприятеля орудия, но огонь сильнейших батарей исторгал их из рук, овладевших ими. Атака на батареи наших кирасир 2-й дивизии имела полный успех, и взято несколько пушек, но, обращаясь между лесом и высотами, сильно занятыми, дивизия подверглась чувствительному урону. Отчаянно оборонявшая редут пехота должна была, наконец, оставить его в руках неприятеля с малым числом орудий, и сражение прекратилось».
Генерал Филипп-Поль де Сегюр:
«Этот редут, служивший неприятельским аванпостом, перешел в наши руки».
Спустились сумерки. Бой ослабел и, наконец, прекратился. На самом деле, лишь после этого М.И. Кутузов приказал князю А.И. Горчакову отвести остатки своих войск к главным силам – за Семеновский овраг.
Генерал Э.Ф. Сен-При:
«Французские колонны неоднократно атаковали батарею этого редута, которая до четырех раз переходила из рук в руки. Наконец, с наступлением ночи она осталась во власти французов. Мы потеряли при этом три орудия, которые были подбиты, но отняли у них шесть во время нескольких блестящих атак, произведенных кавалерией 2-й армии».
Генерал-квартирмейстер К.Ф. Толь:
«Главнокомандующий приказал генерал-лейтенанту князю Горчакову 2-у, оставя редут в ночь, отступить со всеми войсками в главную позицию и занять свое место в линии».
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«Когда бой окончился с наступлением сумерек, обе стороны потеряли несколько тысяч человек, мы потеряли пять орудий, а неприятель – восемь, и в его руках остались высоты позади деревни Шевардино, на которых он поставил часть своих сил».
Генерал А.И. Горчаков:
«Сражение было самое жаркое, до самой темноты <…> Я оставался в надежде и желании, что совершенная темнота ночи прекратит оное <…> Мы остались на своих местах до полуночи; тогда я получил повеление оставить сии места и идти на позицию, где готовились принять баталию и где оная была 26 августа».
Кстати сказать, в день Бородинского сражения князь А.И. Горчаков был тяжело ранен, а подчиненные ему при Шевардино войска были возвращены в состав 8-го пехотного корпуса (они защищали Семеновские флеши и были почти полностью уничтожены). Князь Горчаков во время сражения находился «при Багратионе», а награду – орден Святого Георгия 3-го класса – он получил лишь после окончания войны 1812 года, причем в наградной формулировке не было ни слова о героической обороне Шевардинского редута.
Казалось бы, почему? Неужели, М.И. Кутузов был чем-то недоволен? Или в очередной раз имела место какая-то интрига?
Генерал А.И. Горчаков:
«Когда я вылечился от раны и возвратился к армии в январе 1813 года, я князю Кутузову говорил об сем сражении, он мне сказал, что оное в большую честь мне и войскам, кои там сражались, но реляции об оном он не получил и не мог получить, потому что на другой день, 25 августа, мы все были в ожидании атаки неприятелем, а 26-го и я, и князь Багратион были ранены, и приказал мне реляцию написать, но при докладе государю добавил, что это сражение должно считать за единое с баталией 26-го».
Получается, не было написано реляции о сражении, не было и сражения с превосходящими силами противника, длившегося почти целый день…
Общие потери двух сторон в боях вокруг Шевардинского редута были весьма ощутимыми. Это выяснилось лишь на следующий день.
Разные источники называют разные цифры. Одни говорят, что наполеоновская армия потеряла в районе Шевардинского редута от 4000 до 5000 человек, а русская – от 7000 до 8000 человек. У Барклая-де-Толли урон русских показан в 6000 человек. А кто-то уверяет, что потери с обеих сторон были примерно одинаковыми.
Генерал Д.П. Неверовский:
«Страшный и жестокий был огонь; несколько раз брали у меня батарею, но я ее отбирал обратно. Шесть часов продолжалось сие сражение в виду целой армии, и ночью велено мне было оставить батарею и присоединиться на позицию к армии. В сем-то сражении потерял я почти всех своих бригадных шефов, штаб– и обер-офицеров <…> Накануне сего сражения дали мне 4000 рекрутов для наполнения дивизии; я имел во фронте 6000, а вышел с тремя. Князь Багратион отдал мне приказом благодарность и сказал: «Я тебя поберегу».
Начальник артиллерии 3-го кавалерийского корпуса полковник Любен Гриуа:
«После дождливой, холодной ночи 6 сентября был прекрасный день, и мы могли обстоятельно рассмотреть неприятельский лагерь, весь освещенный ярким солнцем. С утра я отправился на захваченный накануне редут. Множество лежавших кучами трупов свидетельствовало об энергичном сопротивлении и об усилиях наших солдат. Парапеты были во многих местах разрушены нашими пушками; русские орудия сзади были сброшены с лафетов и опрокинуты; артиллеристы, обслуживавшие их, лежали тут же мертвые. Особенно много убитых было во рвах и на внутренней стороне валов. На наружной их стороне лежали трупы французских солдат, которых во время приступа погибло еще больше, чем русских гренадер на противоположном конце вала, куда они несколько раз пытались взобраться, после того как мы заняли редут».
Капитан Эжен Лабом, инженер-географ из корпуса Эжена де Богарне:
«На другой день, делая смотр 61-му полку, наиболее пострадавшему, император спросил полковника, куда он девал один из своих батальонов. «Государь, – было ответом, – он в редуте».
В самом деле, 61-й полк полковника Буржа, состоявший из пяти батальонов, потерял 13 офицеров и 272 солдата, а, например, 111-й полк полковника Жюйе – 19 офицеров и 793 солдата.
25 Августа
(6 Сентября)
День накануне сражения
Удивительно, но находятся и иные утверждения.
Генерал А.П. Ермолов:
«25-го августа армии в полном бездействии обозревали одна другую».
Естественно, определение «в полном бездействии» никуда не годится.
Британский генерал Роберт Вильсон:
«День <…> прошел во взаимных приготовлениях к сражению, каковое, возможно, должно было решить судьбу не только России и самого захватчика, но и всей Европы».
Конечно же, британский наблюдатель при русском главном штабе прав. День перед генеральным сражением просто обязан проходить «во взаимных приготовлениях».
Наполеон в сопровождении генералов и маршалов целый день объезжал позиции и всматривался через подзорную трубу в расположение русских. Он боялся, как бы они опять не ускользнули от него, как это было под Витебском, под Смоленском и в других местах.
Опасались этого и многие другие.
Полковник Жан-Жак Пеле-Клозо:
«Все боялись не найти назавтра неприятеля на позиции».
Командир батальона 3-го (вестфальского) линейного полка Фридрих-Вильгельм фон Лоссберг:
«Мои пожелания заключаются в том, чтобы Кутузов оставался постоянным и не повторял бы действий своего предшественника».
Конечно, вестфальцы не рвались в бой, но и они мечтали о генеральном сражении, которое, как все были уверены, раз и навсегда положит конец этой затянувшейся войне. В победе никто не сомневался, а она должна была доставить изобилие, спокойные квартиры, а потом и скорое возвращение на родину…
Полковник Марселен де Марбо:
«6 сентября император приказал объявить, что на следующий день состоится большое сражение. Армия с радостью ожидала этого великого дня, надеясь, что он положит конец ее трудностям, потому что уже целый месяц войска не получали ни нормальной пищи, ни снаряжения. Каждый жил как мог».
Чтобы еще больше воодушевить свои войска, Наполеон приказал выставить напоказ присланный ему накануне портрет его сына – двухлетнего Римского короля. Этот портрет работы художника Жерара доставил Луи де Боссе, один из дворцовых префектов Наполеона, прибывший из Парижа. Помимо этого, он привез Наполеону письма от императрицы Марии-Луизы.
Полковник Жан-Жак Пеле-Клозо:
«Поглядев на этот портрет глазами отца, он [Наполеон. – Авт.] обратил его к толпе окружавших его офицеров и выставил на несколько часов для жадных взоров армии. Вскоре более важные заботы потребовали внимания императора, взволнованного этими живыми ощущениями».
Войска встретили портрет и Наполеона, объезжавшего войска, с восторгом.
В русской армии настроение было серьезное; люди надевали чистое белье, готовясь к смерти. Вдоль фронта обносили в крестном ходе икону Смоленской Божией Матери, служили молебны и прикладывались к ней все, начиная с Кутузова и до последнего солдата.
Офицер-квартирмейстер А.Н. Муравьев:
«Князь Кутузов велел по нашим линиям пронести икону Божией Матери, спасенную войсками из Смоленска. Повсюду служили перед нею молебны, чем возбуждалось религиозное чувство в войсках».
Эта Чудотворная икона сопровождала наши войска со времени выступления их из Смоленска. Примерно так же, кстати говоря, готовились и предки нынешних русских солдат к Куликовскому побоищу. Священники в богатых ризах совершали молебны, и тысячи воинов падали на колени, творя крестное знамение. Сам главнокомандующий со всем своим штабом встретил икону и поклонился ей до земли.
А потом в продолжение дня Кутузов объезжал полки и говорил с солдатами.
Адъютант Кутузова А.И. Михайловский-Данилевский:
«Не время было витийствовать. Огненная черта, означавшая шествие Наполеона, зарево пожаров, каждый вечер освещавшее небосклон, ясно свидетельствовали о злодействах врагов, красноречивее приказов говорили нам о мщении за оскорбленное Отечество».
Но Кутузов говорил, и простые слова старого генерала быстро передавались в армии и усиливали готовность всех пожертвовать собой ради защиты Москвы и России.
М.И. Кутузов (диспозиция):
«В сем боевом порядке намерен я привлечь на себя силы неприятельские и действовать сообразно его движениям. Не в состоянии будучи находиться во время сражения на всех пунктах, полагаюсь на известную опытность главнокомандующих и потому предоставляю им делать соображения действий на поражение неприятеля. Возлагая все упование на помощь Всесильного и на храбрость и неустрашимость российских воинов, при счастливом отпоре неприятельских сил, дам собственное повеление на преследование его, для чего и ожидать буду беспрестанных рапортов о действиях, находясь за 6-м корпусом. При сем случае не излишним считаю представить господам главнокомандующим, что резервы должны быть оберегаемы сколь можно долее, ибо тот генерал, который сохранит еще резерв, не побежден. На случай наступательного движения оное производить в сомкнутых колоннах к атаке, стрельбою отнюдь не заниматься, но действовать быстро холодным оружием. В интервалах между пехотными колоннами иметь некоторую часть кавалерии, также в колоннах, которые бы подкрепляли пехоту. На случай неудачного дела, генералом Вистицким открыты несколько дорог, которые он господам главнокомандующим укажет, и по коим армии должны отступать. Сей последний пункт единственно для сведения господ главнокомандующих».
На случай неудачного дела… Как видим, М.И. Кутузов учитывал и возможность неудачи в предстоящем сражении.
Полковник Марселен де Марбо:
«Обе стороны использовали вечернее время для того, чтобы занять окончательные позиции».
Считается, что замысел М.И. Кутузова состоял в том, чтобы путем активной обороны нанести наполеоновским войскам как можно большие потери и этим изменить соотношение сил, до этого всегда бывшее в пользу императора французов. При этом русский главнокомандующий хотел сохранить войска для дальнейших сражений и для полного разгрома противника.
Как это у него получится, это уже другой вопрос, но в соответствии с этим якобы и был построен боевой порядок русских войск.
Начальная позиция русской армии выглядела как прямая линия, идущая от Шевардинского редута на левом фланге через батарею на Курганной высоте (позднее она была названа батареей Раевского) и деревню Бородино в центре к деревне Маслово на правом фланге.
Оставив противнику Шевардинский редут, русская армия отошла назад, и боевой порядок изогнулся, приняв форму тупого угла.
Правый фланг и центр были составлены из войск бывшей 1-й Западной армии М.Б. Барклая-де-Толли, а левый – из бывшей 2-й Западной армии П.И. Багратиона.
Генерал А.П. Ермолов:
«Расположение войск было следующее.
На конце правого фланга в лесу, в засеках и укреплениях находились три егерских полка под командой полковника Потемкина, которые по обстоятельствам не были в деле и имели от канонады весьма малый урон. Далее к центру – 2-й корпус Багговута из 2-й и 4-й пехотных дивизий. С ним в линии – 4-й корпус генерал-лейтенанта графа Остермана-Толстого, из 11-й и 23-й пехотных дивизий. Сими войсками начальствовал Милорадович. Центр составлял 6-й корпус из 7-й и 24-й пехотных дивизий под предводительством генерала Дохтурова; далее, к левому флангу расположен был 7-й корпус генерал-лейтенанта Раевского из 12-й и 26-й пехотных дивизий. Конечность левого крыла состояла из 27-й пехотной дивизии Неверовского и сводной гренадерской дивизии генерал-майора Воронцова. В резерве находились: 3-й корпус генерал-лейтенанта Тучкова (из 1-й гренадерской и 3-й пехотных дивизий), 5-й корпус, в котором состояла гвардия, коей командовал генерал-лейтенант Лавров, 2-я гренадерская дивизия и вся почти вообще кавалерия, состоящая при армии, ибо весьма небольшое количество оной расположено было в линии и на флангах. Резервная артиллерия была весьма сильная. Войска донских казаков находились на правом крыле. Двадцать тысяч человек прибывшего за два дня Московского ополчения разделены были по корпусам, сохраняя состав свой, в котором они образованы были, и употреблялись для принятия раненых и присмотра за ними, дабы не отлучать за тем людей из фронта».
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«Полковник Бистром с полком гвардейских егерей занял деревню Бородино. На левом берегу маленькой речки Колочи осталось несколько казацких полков, чтобы прикрыть пространство между этой деревней и концом нашего правого фланга».
Адъютант Барклая В.И. Леверштерн:
«Наше правое крыло было очень сильно; левый фланг был слабее, хотя имел то преимущество, что он был в одно и то же время наступательным и оборонительным, тогда как правое крыло не имело этого преимущества».
В самом деле, левый фланг образовывала меньшая по численности армия князя П.И. Багратиона. Слабость этого фланга заключалась еще и в том, что он не имел таких сильных естественных препятствий перед фронтом, как правый фланг. Более того, после потери Шевардинского редута позиция левого фланга стала еще более уязвимой: она опиралась теперь только на недостроенные до конца Семеновские флеши.
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«Во время Шевардинской битвы я поехал на левый фланг к командовавшему им князю Багратиону. Генерал вполне присоединился к моему мнению, что Наполеон атакует со своими главными силами наш левый фланг; он предвидел то, что могло случиться, если бы наша армия осталась долее на занятой ею позиции, так что наш левый фланг был бы оттеснен с уроном. Я обещал ему представить главнокомандующему, какой опасности подвергалась эта часть армии. Вернувшись, я дал князю Кутузову точный отчет всего мною виденного; и предложил ему то же, что и накануне, а именно укоротить наш левый фланг: но все осталось по-старому».
Понятно, что генерал Беннигсен не очень любил Кутузова, да и о себе он был очень высокого мнения. Но примерно то же самое говорят и другие участники сражения.
Генерал А.П. Ермолов:
«Беннигсен (главнокомандующий против французов в прошедшую войну, ныне при Кутузове – в должности начальника главного штаба всех действующих армий), увидя заблаговременно стремление неприятеля, предлагал сократить линию нашу и, оставя на правом фланге в лесу и засеках несколько егерских полков, два корпуса, бесполезно там пребывающие, тотчас переместить на левое крыло в составление резерва для 2-й армии. Предложение сие, не знаю почему, не исполнено и корпуса 25-го числа остались в прежних своих местах».
Удивительно, но в центре и на правом фланге М.И. Кутузов разместил свои основные силы пехоты, а также три кавалерийских корпуса и казачий корпус атамана М.И. Платова. По его замыслу, такая мощная группировка войск надежно прикрывала московское направление и одновременно позволяла при необходимости наносить удары во фланг и тыл французских войск.
С другой стороны, подобное расположение войск делало слабость левого фланга еще более очевидной.
Генерал И.Ф. Паскевич:
«Слабейшею частью позиции было левое крыло и потому требовало сильнейших укреплений».
Но «сильнейшие укрепления» до конца достроить не успели.
Офицер-квартирмейстер А.Н. Муравьев:
«Ошибок, по мнению моему, было довольно с нашей стороны; первая и важнейшая была та, что мы, не ожидая, надлежащим образом не приготовились к отпору отчаянной атаки главных сил неприятельской армии на наш левый фланг».
Впрочем, не совсем так, и об этом есть четкие свидетельства.
Адъютант Барклая В.И. Левенштерн:
«Князь Багратион возвел на нашем левом фланге несколько редутов; один большой редут стоял в центре на довольно высоком холме позади деревни Бородино. Это был ключ позиции».
Генерал Э.Ф. Сен-При:
«Надеялись, что <…> арьергард может задержать неприятеля еще в течение всего 24-го числа и дать время окончить укрепления. Но с 3 часов по полудни арьергард находился в полном отступлении, и успели лишь занять артиллерией высоты и разрушить деревню Семеновку, которую не могли укрепить за недостатком инструментов. Только три флеши левее этой деревни были окончены».
Тем не менее то, что Наполеон ударит именно по левому флангу, тоже было очевидно.
Генерал И.Ф. Паскевич:
«25-го числа Наполеон, убедясь, что слабейшей частью нашей позиции был левый фланг, сосредоточил силы свои в центре и на правом своем фланге».
Абсолютно точно. Наполеон, увидев во время рекогносцировки 25 августа (6 сентября) слабость левого фланга русской армии, решил нанести по нему свой главный удар. Сообразно с этим он разработал и план сражения. Прежде всего ставилась задача овладеть деревней Бородино. Этот маневр, по мнению Наполеона, должен был отвлечь внимание русских от направления главного удара.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента