Страница:
– Взвод! – подал команду сержант.
– Отставить! – предупредил следующую команду Андрей и поздоровался: – Здравствуйте, солдаты!
– Здравия желаем, месье лейтенант.
– Вольно!
– Вольно! – продублировал команду начальник караула.
– Сержант! Прикажите кому-нибудь из ваших капралов отвести взвод в караульное помещение, а сами останьтесь.
– Есть!
Через минуту взвод отправился в «караулку», а улыбающийся сержант приблизился к Филину:
– Месье лейтенант! Разрешите поздороваться!
Но Андрей уже сам сграбастал его в свои объятия:
– Стингер, черт лысый! Здоровайся, разрешаю!
Они тискали друг друга в медвежьих объятиях так, словно не виделись уже очень давно. Да, собственно, именно так и было – в последний раз этого вояку, одного из сержантов его, Андрея, взвода, он видел еще в мае, в госпитале на Корсике. Потом Андрея перевезли в Обань... С того момента прошло почти десять месяцев.
– Чиф! – На глазах Стингера, этого сурового и рискового вояки, даже выступили две малюсенькие слезиночки. – Где ж тебя носило столько времени? Где ты был, командир?
– Кто у тебя на вышке, сержант?
– Джагглер!
– А-а! Ну, тогда понятно! – Хотя, если честно, Андрей нисколько не был удивлен. – А я-то вдруг подумал, что появился еще один пулеметчик-виртуоз! А весь взвод?
– В Аяччо, Чиф, на Корсике.
– Не понял! Вы-то вдвоем что здесь делаете?
– Два дня назад вернулись из очередного отпуска. Ждем самолет...
– Понятно... А пока ждете, вас в караул отправили, чтобы без дела не слонялись...
– Так точно!
– Ладно!.. Вечером, после караула, в нашей старой казарме...
– Есть, месье лейтенант! – Стингер улыбался во все тридцать два.
– А я пока в штаб... Неудобно заставлять ждать генерала. – Андрей попрощался со своим сержантом и направился к тяжелым джипам...
Она поднялась навстречу вошедшим и проворковала своим грудным голосом:
– Bonjour, monsieur general! Bonjour, monsieur lieute– nаnt Ferry! [4]
– Здравствуй, Мари! – Паук, не задерживаясь, проследовал к своему кабинету, бросив на ходу: – Приготовьте, пожалуйста, в комнате отдыха небольшой стол на шесть персон и пригласите туда через час полковника Мюррея, подполковника Брожек и капитана Дворжецки.
– Да, мон женераль! Что сказать приглашенным офицерам?
– Будет небольшой банкет по поводу возвращения в строй боевого офицера. – Генерал притормозил у двери в кабинет и обернулся к Андрею. – Небезызвестного вам, Мари, лейтенанта Фэрри.
– Вы сказали на шесть персон, мон женераль?
– Ваше присутствие обязательно, лейтенант Савелофф!
– Так точно, мон женераль! – отозвалась по-военному девушка.
– Выполняйте! – Паук посмотрел на Андрея. – Чего остолбенел, Чиф? Заходи в генеральские покои, располагайся...
«Ага! Остолбенеешь тут... – Он голодным взглядом смотрел на генеральскую секретаршу. – А юбчонка-то у тебя стала еще короче, лейтенант... Куда же ты теперь пистолет-то прятать будешь, когда и так весь сникерс снаружи?!.»
В голове Андрея, этого неисправимого ни при каких обстоятельствах одессита, порой рождались такие ассоциации, что, как говорят на Украине: «Ни в тын, ни в ворота»!.. Вот и сейчас, когда он увидел «униформу» лейтенанта Мари, произошло то же самое – он вспомнил старый анекдот:
«Обменялись как-то Горбачев и Рейган своими секретаршами в знак чистых и дружеских намерений. Но секретарши, конечно же, были агентами разведок – ЦРУ и КГБ.
Через месяц приходит шифровка в Белый дом: „Заставляют носить юбку все длиннее и длиннее. Скоро стану коммунисткой!“
И шифровка на Лубянку: „Юбки заставляют носить все короче и короче! Скоро будут видны яйца и пистолет!..“...»
...Посмеиваясь в душе над самим собой, Андрей вошел в кабинет вслед за генералом.
– Садись.
Генерал указал на кожаные кресла, которые стояли в глубине кабинета, возле небольшого журнального столика, а сам открыл дверцу крохотного бара, замаскированного под книжную полку, и извлек оттуда початую бутылку «Hennessy XO», два пузатых хрустальных стакана и тарелочку с нарезанным лимоном.
– Хочу выпить с тобой вдвоем, Чиф, vis-a-vis, так сказать... Пока никто не помешал, – произнес Паук, усаживаясь в соседнее кресло. – И я хочу услышать первым, что собирается делать, как служить дальше один из заслуженных моих офицеров, Семьдесят Седьмой Малиновый Берет... Ну, наливай, лейтенант! Чего сидишь, время теряешь?
От подобных предложений отказываться здесь было не принято. Да и зачем? Андрею и в самом деле хотелось немного выпить без того официоза, который наверняка последует на предстоящем сабантуе. Он разлил душистую янтарную жидкость по бокалам и посмотрел на Паука.
– За твое возвращение, Ален. – Генерал поднял свой бокал. – Bon-bon!
– Bon-bon [5]! – поддержал тост Андрей.
Они чокнулись и выпили коньяк совершенно не так, как это делают гурманы, а по-солдатски, до дна. Граммов по сто пятьдесят, не меньше...
– Наливай! – скомандовал Жерарди.
И Андрей с удовольствием подчинился этому приказу.
По его телу начало разливаться блаженное тепло, а мысли, мчавшиеся до этого в его голове бешеным галопом, умерили свой бег и потекли размеренно и спокойно. Он был «дома»...
«La legion – ma Patrie», – улыбнулся Андрей и посмотрел на генерала.
– Как съездил в Гималаи, Ален?
– Все в порядке, Паук... Все хорошо...
– Даже более чем хорошо, вижу... – Он смотрел на лоб Андрея, где краснела свежей розовой кожей маленькая круглая точка, отметина от недавно зажившего ожога. – Вижу, что и там ты немало преуспел, если Кут Хуми оставил тебе знак «посвященного»... Ты мог остаться там, Ален... Почему же не остался?
– Я иду своей дорогой, Паук...
– Ясно... Может, ты и прав, сынок... Время покажет... Давай выпьем за наше солдатское постоянство и верность долгу.
Они чокнулись и выпили еще раз.
– Что ж. – Генерал поднялся. – Посиди здесь, отдохни. Через час Мари проводит тебя в комнату отдыха на наш общий банкет... А я пока отдам последние на сегодня распоряжения... Не опаздывай, лейтенант!
Генерал вышел и плотно прикрыл за собой дверь, оставляя Андрея наедине с самим собой.
И Филину не оставалось ничего иного, как пуститься в воспоминания. Воспоминания того, что происходило с ним совсем недавно... И уже так давно...
Андрей сидел в мягком, удобном кресле огромного авиалайнера «Boeing 747», уносящего с полуострова Индостан в Европу его измученное бесконечными войнами тело и... Теперь уже, наверное, излеченную душу... Андрей возвращался... Возвращался к своей, такой нелегкой и опасной, уж ему ли это было не знать(!), но такой привычной до обыденности(!!!) работе... Он возвращался, чтобы продолжать служить в легионе...
Он возвращался, мучимый сомнениями, правильно ли он поступает сейчас... Ведь еще десять дней назад он был абсолютно уверен и тверд в своем решении остаться здесь навсегда!.. Здесь, на северной стороне самой высокой горы королевства Бутан, и, наверное, самой красивой во всем Каракоруме вершине Кулагангри. Здесь, на границе с Китаем, где Андрей провел последние три месяца...
Он вновь и вновь переживал в душе эту зиму. Зиму, проведенную среди святых людей монахов-лам, исповедовавших тантрический буддизм, в дзонге со странным для уха европейца названием Кулха Чу (Kulha Chu)...
Декабрь 1999 г. – февраль 2000 г.
– Отставить! – предупредил следующую команду Андрей и поздоровался: – Здравствуйте, солдаты!
– Здравия желаем, месье лейтенант.
– Вольно!
– Вольно! – продублировал команду начальник караула.
– Сержант! Прикажите кому-нибудь из ваших капралов отвести взвод в караульное помещение, а сами останьтесь.
– Есть!
Через минуту взвод отправился в «караулку», а улыбающийся сержант приблизился к Филину:
– Месье лейтенант! Разрешите поздороваться!
Но Андрей уже сам сграбастал его в свои объятия:
– Стингер, черт лысый! Здоровайся, разрешаю!
Они тискали друг друга в медвежьих объятиях так, словно не виделись уже очень давно. Да, собственно, именно так и было – в последний раз этого вояку, одного из сержантов его, Андрея, взвода, он видел еще в мае, в госпитале на Корсике. Потом Андрея перевезли в Обань... С того момента прошло почти десять месяцев.
– Чиф! – На глазах Стингера, этого сурового и рискового вояки, даже выступили две малюсенькие слезиночки. – Где ж тебя носило столько времени? Где ты был, командир?
– Кто у тебя на вышке, сержант?
– Джагглер!
– А-а! Ну, тогда понятно! – Хотя, если честно, Андрей нисколько не был удивлен. – А я-то вдруг подумал, что появился еще один пулеметчик-виртуоз! А весь взвод?
– В Аяччо, Чиф, на Корсике.
– Не понял! Вы-то вдвоем что здесь делаете?
– Два дня назад вернулись из очередного отпуска. Ждем самолет...
– Понятно... А пока ждете, вас в караул отправили, чтобы без дела не слонялись...
– Так точно!
– Ладно!.. Вечером, после караула, в нашей старой казарме...
– Есть, месье лейтенант! – Стингер улыбался во все тридцать два.
– А я пока в штаб... Неудобно заставлять ждать генерала. – Андрей попрощался со своим сержантом и направился к тяжелым джипам...
* * *
...В штабе Паука с момента его, Андрея, последнего посещения практически ничего не изменилось. Те же довольно узкие коридоры, та же дверь в генеральскую приемную с табличкой «Le general Gerardi» и все тот же секретарь – лейтенант Савелофф. Длинноногий, сисясто-попастый, фигуристый, с большими красивыми глазами с длиннющими ресницами... Мари Савелофф...Она поднялась навстречу вошедшим и проворковала своим грудным голосом:
– Bonjour, monsieur general! Bonjour, monsieur lieute– nаnt Ferry! [4]
– Здравствуй, Мари! – Паук, не задерживаясь, проследовал к своему кабинету, бросив на ходу: – Приготовьте, пожалуйста, в комнате отдыха небольшой стол на шесть персон и пригласите туда через час полковника Мюррея, подполковника Брожек и капитана Дворжецки.
– Да, мон женераль! Что сказать приглашенным офицерам?
– Будет небольшой банкет по поводу возвращения в строй боевого офицера. – Генерал притормозил у двери в кабинет и обернулся к Андрею. – Небезызвестного вам, Мари, лейтенанта Фэрри.
– Вы сказали на шесть персон, мон женераль?
– Ваше присутствие обязательно, лейтенант Савелофф!
– Так точно, мон женераль! – отозвалась по-военному девушка.
– Выполняйте! – Паук посмотрел на Андрея. – Чего остолбенел, Чиф? Заходи в генеральские покои, располагайся...
«Ага! Остолбенеешь тут... – Он голодным взглядом смотрел на генеральскую секретаршу. – А юбчонка-то у тебя стала еще короче, лейтенант... Куда же ты теперь пистолет-то прятать будешь, когда и так весь сникерс снаружи?!.»
В голове Андрея, этого неисправимого ни при каких обстоятельствах одессита, порой рождались такие ассоциации, что, как говорят на Украине: «Ни в тын, ни в ворота»!.. Вот и сейчас, когда он увидел «униформу» лейтенанта Мари, произошло то же самое – он вспомнил старый анекдот:
«Обменялись как-то Горбачев и Рейган своими секретаршами в знак чистых и дружеских намерений. Но секретарши, конечно же, были агентами разведок – ЦРУ и КГБ.
Через месяц приходит шифровка в Белый дом: „Заставляют носить юбку все длиннее и длиннее. Скоро стану коммунисткой!“
И шифровка на Лубянку: „Юбки заставляют носить все короче и короче! Скоро будут видны яйца и пистолет!..“...»
...Посмеиваясь в душе над самим собой, Андрей вошел в кабинет вслед за генералом.
– Садись.
Генерал указал на кожаные кресла, которые стояли в глубине кабинета, возле небольшого журнального столика, а сам открыл дверцу крохотного бара, замаскированного под книжную полку, и извлек оттуда початую бутылку «Hennessy XO», два пузатых хрустальных стакана и тарелочку с нарезанным лимоном.
– Хочу выпить с тобой вдвоем, Чиф, vis-a-vis, так сказать... Пока никто не помешал, – произнес Паук, усаживаясь в соседнее кресло. – И я хочу услышать первым, что собирается делать, как служить дальше один из заслуженных моих офицеров, Семьдесят Седьмой Малиновый Берет... Ну, наливай, лейтенант! Чего сидишь, время теряешь?
От подобных предложений отказываться здесь было не принято. Да и зачем? Андрею и в самом деле хотелось немного выпить без того официоза, который наверняка последует на предстоящем сабантуе. Он разлил душистую янтарную жидкость по бокалам и посмотрел на Паука.
– За твое возвращение, Ален. – Генерал поднял свой бокал. – Bon-bon!
– Bon-bon [5]! – поддержал тост Андрей.
Они чокнулись и выпили коньяк совершенно не так, как это делают гурманы, а по-солдатски, до дна. Граммов по сто пятьдесят, не меньше...
– Наливай! – скомандовал Жерарди.
И Андрей с удовольствием подчинился этому приказу.
По его телу начало разливаться блаженное тепло, а мысли, мчавшиеся до этого в его голове бешеным галопом, умерили свой бег и потекли размеренно и спокойно. Он был «дома»...
«La legion – ma Patrie», – улыбнулся Андрей и посмотрел на генерала.
– Как съездил в Гималаи, Ален?
– Все в порядке, Паук... Все хорошо...
– Даже более чем хорошо, вижу... – Он смотрел на лоб Андрея, где краснела свежей розовой кожей маленькая круглая точка, отметина от недавно зажившего ожога. – Вижу, что и там ты немало преуспел, если Кут Хуми оставил тебе знак «посвященного»... Ты мог остаться там, Ален... Почему же не остался?
– Я иду своей дорогой, Паук...
– Ясно... Может, ты и прав, сынок... Время покажет... Давай выпьем за наше солдатское постоянство и верность долгу.
Они чокнулись и выпили еще раз.
– Что ж. – Генерал поднялся. – Посиди здесь, отдохни. Через час Мари проводит тебя в комнату отдыха на наш общий банкет... А я пока отдам последние на сегодня распоряжения... Не опаздывай, лейтенант!
Генерал вышел и плотно прикрыл за собой дверь, оставляя Андрея наедине с самим собой.
И Филину не оставалось ничего иного, как пуститься в воспоминания. Воспоминания того, что происходило с ним совсем недавно... И уже так давно...
* * *
...Был февраль уже 2000 года.Андрей сидел в мягком, удобном кресле огромного авиалайнера «Boeing 747», уносящего с полуострова Индостан в Европу его измученное бесконечными войнами тело и... Теперь уже, наверное, излеченную душу... Андрей возвращался... Возвращался к своей, такой нелегкой и опасной, уж ему ли это было не знать(!), но такой привычной до обыденности(!!!) работе... Он возвращался, чтобы продолжать служить в легионе...
Он возвращался, мучимый сомнениями, правильно ли он поступает сейчас... Ведь еще десять дней назад он был абсолютно уверен и тверд в своем решении остаться здесь навсегда!.. Здесь, на северной стороне самой высокой горы королевства Бутан, и, наверное, самой красивой во всем Каракоруме вершине Кулагангри. Здесь, на границе с Китаем, где Андрей провел последние три месяца...
Он вновь и вновь переживал в душе эту зиму. Зиму, проведенную среди святых людей монахов-лам, исповедовавших тантрический буддизм, в дзонге со странным для уха европейца названием Кулха Чу (Kulha Chu)...
Декабрь 1999 г. – февраль 2000 г.
«Крыша Мира»
...Дзонг
[6]этот был не совсем обычным – это был буддистский монастырь, в котором жили тибетцы. Эти монахи пришли сюда с севера, с Тибета, несколько веков назад во главе со своим далай-ламой, построили на почти отвесной северной стене Кулагангри, на высоте около 4000 метров, свой дзонг и стали здесь жить...
Но... Необычность и даже нереальность в каком-то смысле была в том, что «жители» Кулха Чу были не обычные монахи-ламаисты, а аскеты, исповедующие очень редко встречающееся религиозное направление – тантрический буддизм, – это Махатмы, Белые Братья или Учители Мира.
Когда-то давно, в двадцатые годы прошлого столетия, Рерих, совершивший свое путешествие в Гималаи, для того чтобы увидеть Махатм и отыскать чудесную страну Шамбалу, написал о них: «Это люди, эволюционировавшие в течение прошлых столетий через сотни жизней, подобных нашим собственным. В прошлом они жили, любили, трудились и действовали так же, как живем, любим и трудимся сейчас мы. Они – кровь от крови и плоть от плоти нашей: они часть нашего человечества и ничем от нас не отличаются, кроме, пожалуй, того, что они старше и мудрее нас. Они – земные люди, победившие смерть и достигшие бессмертия... Это люди, обладающие многими способностями, недоступными человечеству, но избавленные от наших недостатков. Это Великие Посвященные,это Звездные Люди, достигшие максимально возможного земного развития. Это люди, которые могут творить чудеса в понимании простолюдинов, ибо обладают многими феноменальными способностями, заключающимися в материализации, телепортации, чтении мыслей. Уникальность и чудесность Махатм заключается в том, что они не просто верят, а по-настоящему реинкарнируют из жизни в жизнь, воплощаясь каждый раз в новой „физической оболочке“... Эволюция Белых Братьев достигла таких заоблачных высот, что само их пребывание в человеческой среде и физическом теле стало для них крайне тяжким и опасным...» Что еще можно добавить к словам великого ученого-исследователя?..
Потому и удалялись они от мира в самые труднодоступные горы, Гималаи. Но... Эти мудрейшие люди все же не скрывали абсолютно своего существования от остального мира, потому что:
«...До тех пор, пока люди с равнин будут сомневаться, будут и любопытство, и искания, а искания стимулируют размышления, порождающие усилия. Но как только секрет нашего существования станет досконально известным, не только скептическое общество не извлечет из этого пользы, но и тайна нашего пребывания будет под постоянной угрозой и потребует для охраны весьма больших затрат энергии...» – говорил великий Махатма Мориа.
Вот уж, воистину, Учителя Мира!..
В дзонг Кулха Чу Андрей попал благодаря генералу Жерарди.
Сейчас под мерный гул самолетных турбин Андрей вспоминал тот их разговор в конце июля, когда он только-только вышел из госпиталя:
– ...Тебе надо побывать там, сынок! Поверь мне, я знаю... В твоем мозгу сейчас творится такое, что недолго стать постоянным пациентом психиатров, но они, к сожалению, мало что могут, Ален... Мы воины. Мы родились ими, и в этом никто не виноват, но нам нельзя становиться изгоями... Тебе нужен отдых, но не среди простых людей, потому что они тебя раздражают. Твоей душе нужен отдых среди одухотворенных людей...
– Я стал идиотом, Паук? – спросил тогда Андрей.
– Нет, Ален! Просто пришел тот момент, когда чаша терпения в твоей душе наполнилась до краев. Десять лет, солдат! Ты воюешь уже десять лет! Ты умирал, ты спасал других, ты терял близких... Ты пережил в свои тридцать с лишним лет столько, сколько иной не переживает и за всю жизнь! Ты наполнил свою чашу переживаний, сынок! Теперь настал момент, когда надо начать все с чистого листа... Я сам пережил такой момент однажды... И не знаю, где и кем бы я был сейчас, если бы мне не помогли в свое время... Теперь настал и мой черед...
– Хорошо, Паук, я поеду...
– Но сначала должно пройти некоторое время, Ален. Разрешение от Махатмы попасть в Кулха Чу дается далеко не каждому! И уж во всяком случае, по просьбе того, кто там уже побывал. Должно пройти некоторое время.
– Много?
– Месяца два-три, Ален... Продержись это время и не натвори глупостей, прошу тебя. А я сделаю все возможное...
– Хорошо, мон женераль...
«Ничто, Андрюша, не дается даром! Любые знания постигаются только тогда, когда ученик хочет постичь науку и прилагает к этому огромные физические и душевные усилия! И успеха добиваются только те, кто знает, зачем ему нужны эти знания, только те, кто поставил перед собой цель и идет к ней, и только те, кто понимает и, наверное, отчасти боится тех знаний, которые обретает! Потому что любые знания – это оружие. И как ты распорядишься своими знаниями, и давать ли их тебе, должен и обязан знать только твой учитель! Ибо он берет на себя огромную ответственность за те последствия, которые могут произойти... Ты хороший парень, ты хороший и упорный боец, Андрей, ты уже сумел получить „мечту“ любого дворового пацана – свой Черный Пояс, но!.. Ты еще никто!.. Да! Ты теперь в свои пятнадцать, наверное, сумеешь противостоять пяти, семи, а может, и десяти пьяным хулиганам, которые и намного взрослее, и намного опытнее тебя! Наверняка! Ты хороший, техничный боец!.. Но! Этот твой пояс – это даже не Первая ступень в Познании! Это фундамент, это подножие той пирамиды, на которую тебе, возможно, и удастся взойти... То, что ты знаешь о Белых Братьях, то, что ты знаешь о существовании Махатм, уже само по себе говорит о многом, Андрей. Но... Великий Уэсиба создал свою борьбу, когда ему перевалило уже за половину жизни! И ты наверняка помнишь то, что я о нем рассказывал, и знаешь, что наша с тобой борьба поначалу носила название „айкибудо“ – „духовный путь воина“, и только по прошествии многих лет Морихеи дал ей имя „айкидо“ – „духовный путь“!.. Пойми это! В этом самое главное!!! – Гуру тогда надолго замолчал, думая, видимо, о том, стоит ли говорить больше, и, скорее всего, решился. – Удостоиться чести и попасть в монастырь Белых Братьев мне так и не удалось... Хотя я и стремился к этому и больше пяти лет прожил в Тибете среди монахов в одном из дацанов. Именно там я и постигал то, чему учу сейчас тебя... Но... Видимо, даже мой духовный путь не сумел достичь того предела, за которым лежит путь в нирвану. Путь к Шамбале... И я надеюсь на тебя, ученик. Надеюсь на то, что, как это обычно бывает, ученик пойдет дальше своего учителя... Только... Смири сердце и открой душу, Андрей!.. Очисти мысли и впусти в себя божественную, духовную силу Прану...»
После того разговора мальчик Андрей отошел от «соревновательности» на ковре в додзо и засел за книги. Пацаны тогда, тренировавшиеся в одно время с ним у Зыкова, шпыняли его, как могли, мол, Пояс свой получил по блату и ничего не можешь, и сделать тебя на татами может любой ученик!.. Каково было слышать такие заявления пятнадцатилетнему пацану, у которого кровь бурлила в жилах почище, чем кипящая вода в чайнике?!. Но. Были одобрительные и, что самое главное, поощрительные взгляды самого сенсея Зыкова!.. Андрей начинал понимать фразу Уэсибы: «Лучший твой бой – это тот, который ты смог предотвратить!..» После того разговора с далай-ламой Андрей так никогда больше и не встал в кумитэ против соперника. Теперь он вел бои со своей душой, а технику оттачивал в «боях с тенью», отрабатывая сложнейшие като... Каково же было удивление и изумление его «соучеников» по додзо, когда на один из семинаров Школы [7], по приглашению Виктора Палыча приехал легендарный Тахиро Худзуми, один из учеников самого Уэсибы и обладатель Седьмого Дана, который он получил от основателя борьбы, для того чтобы, как говорится, из первых рук вручить достойным Черные Пояса... И каково же было их изумление, когда после четырех «тестовых» дней Пояса эти получили только двое из четырнадцати «жаждущих». А Андрей, так и не выступивший ни разу ни в одном кумитэ ни с одним противником, а только единожды вышедший на татами всего на четыре минуты, чтобы в медленном темпе, в виде «показательного выступления», показать такое «като», такой «бой с тенью», что...
Мастер Тахиро, не задумываясь ни секунды, поставил свою подпись на дипломе, в котором присуждался «Второй Дан» его обладателю!.. Зыков был счастлив! И как сенсей, и как духовный гуру...
А Андрей... Назвать или хотя бы определить его состояние в тот момент невозможно! Ну, разве что сравнить его со Сфинксом...
– ...Поздравляю тебя, Мастер! – сказал тогда Зыков.
– Спасибо, гуру. – Андрей склонился в традиционном почтительном поклоне.
– Что чувствуешь? Ведь ты же стремился к этому, Андрей!
– Путь...
– И ты не рад и не удивлен?! – изумился Виктор Палыч.
– Все идет своим путем... – ответил ему шестнадцатилетний мальчишка.
Зыков тогда долго смотрел на Андрея, на своего ученика. И взгляд тот был не просто взглядом удивленного учителя, а человека, который, возможно, получил то, к чему стремился много лет...
– Что ж... Ты прав, ученик... Ты уже оправдал мои надежды... И ты уже стал Мастером... И... Пусть все идет своим путем...
Андрей увлекся этим Востоком, он искал и даже был в какой-то степени одержимым в своих поисках всего, что когда-либо было написано о монахах Тибета и Гималаев. Он узнал многое из истории китайского мальчика Саддихатта Гаутама, который, уйдя из мира в семнадцать лет, удалился в горные пещеры, стал аскетом, а потом и Просвещенным и не остановился в своем очищении души. Он даже обрел своих последователей и учеников. «Приблизился» к Шиве настолько, что сумел разбудить в своем теле «Спящего Змея Кундалини», возжег чакры Мулатхара и Сватхистана и заставил своим упорством разгореться чакры душевные: Вишудха и Анахата. Сумел раскрыть многосуточными медитациями две верхние чакры человеческого тела: Аджна, или «Третий глаз Шивы», и Сахасрара – «Семь тысяч лепестков лотоса», и... Принял, в конце концов, имя Будда!.. Андрей узнал многое, сидя за книгами Рериха, Блаватской и других подвижников Востока. И он уже по-настоящему был готов принять буддизм, но... Пришло время выпускных школьных экзаменов, потом было поступление в училище, учеба и... Был Отряд... А дальше понесло по дорогам войны так, что о душе уже толком и некогда было подумать... А потом был легион...
Как можно было объяснить, какие найти слова, в каком языке, чтобы рассказать о том, какая часть его души умерла тогда в 88-м, в Афгане, когда его, тяжело раненного снайперской пулей молодого лейтенантика, вытаскивал на себе его первый замок, его тезка и земляк одессит Андрюха, сержант Слон?! Этот парень тогда, в том бою на перевале над городом Газни, потерял обе ноги, но не бросил своего командира, хотя и был уверен, что Филин погиб... Спецназ! «Из похода возвращаются все!» – гласил их закон... Слон даже песню написал про своего погибшего командира:
А как и кому можно было объяснить его, насильно перевернутое чужой волей, отношение к женщинам после той прибалтийской биатлонистки? Как и кому?! Ведь тогда в Фергане, чтобы не погибли дети, захваченные в школе в заложники, Андрей добровольно пошел в плен, зная заранее, что идет к азиатскому баю и что его там может ждать. Он тогда шел на смерть, но не знал, что бай отдаст его на съедение цивилизованной европейской женщине... Как Филину удалось пережить ее сексуально-садистские пытки, знает только он сам и, наверное, его ангел-хранитель...
И как он хотел... В самом деле хотел! Умереть!.. Когда на его глазах погиб почти весь его диверсионный отряд «Сова»!.. Двадцать шесть юнцов, которые рвались служить в спецназе под командой тогда уже «Самого Филина!» Двадцать шесть жизней!!! Из-за амбиций глупого генерала!.. Тогда, возле высокогорного аула Мадагиз, выжившие «аксакалы» группы Филина давали «немой салют», потому что... Это был единственный случай в «истории Андрея», когда из похода спецназа «вернулись не все»... Шестнадцать оставшихся в живых и поголовно раненых бойцов не могли вынести на себе двадцать шесть тел своих погибших товарищей... И эта душевная рана не заживет в душе Андрея, наверное, никогда! Потому что двадцать шесть матерей так и не узнали никогда то место, на которое можно прийти с цветами и помянуть по-христиански павшего в бою воина... Никогда!!!
А как найти правильные слова, как и кому рассказать?! О том, что творилось в его душе и сердце после того, как он со своей вновь обретенной командой уже «Кондора» и уже в легионе, пересек чуть ли не пол-Африки, вытащил из плена два десятка заложников и... Потерял близкого человека... Случайный осколок случайной мины... Этого не мог предугадать никто – Его Величество господин Случай! Мать его!.. Светлана Беликова, Лана, или просто Кошка... Вот где был сильный человечище и женщина с большой буквы!.. Их любовь умерла, так и не родившись!.. [8]
Душа Андрея черствела потихоньку и покрывалась панцирем... Танковой броней...
И прав был генерал Жерарди, когда сказал Андрею, что его прошлых, прожитых на войне десять лет считаются как год за пять... Паук был прав! «Семидесятилетний» Андрей уже был готов... Готов убивать... А что еще остается «на закате жизни»?.. В отместку за своих близких, потерянных людей... И уже «закон и психиатрия раскрыли свои объятия в ожидании нового клиента», в предвкушении своей власти над ним... И кто знает, что было бы дальше с ним, с его душой и телом, если бы...
Андрей был благодарен генералу за то, что он дал ему возможность не просто вылечить свою душу, а еще и окунуться в тот мир своих юношеских воспоминаний и иллюзий, который Андрей берег и охранял от всех всю свою жизнь...
Но... Необычность и даже нереальность в каком-то смысле была в том, что «жители» Кулха Чу были не обычные монахи-ламаисты, а аскеты, исповедующие очень редко встречающееся религиозное направление – тантрический буддизм, – это Махатмы, Белые Братья или Учители Мира.
Когда-то давно, в двадцатые годы прошлого столетия, Рерих, совершивший свое путешествие в Гималаи, для того чтобы увидеть Махатм и отыскать чудесную страну Шамбалу, написал о них: «Это люди, эволюционировавшие в течение прошлых столетий через сотни жизней, подобных нашим собственным. В прошлом они жили, любили, трудились и действовали так же, как живем, любим и трудимся сейчас мы. Они – кровь от крови и плоть от плоти нашей: они часть нашего человечества и ничем от нас не отличаются, кроме, пожалуй, того, что они старше и мудрее нас. Они – земные люди, победившие смерть и достигшие бессмертия... Это люди, обладающие многими способностями, недоступными человечеству, но избавленные от наших недостатков. Это Великие Посвященные,это Звездные Люди, достигшие максимально возможного земного развития. Это люди, которые могут творить чудеса в понимании простолюдинов, ибо обладают многими феноменальными способностями, заключающимися в материализации, телепортации, чтении мыслей. Уникальность и чудесность Махатм заключается в том, что они не просто верят, а по-настоящему реинкарнируют из жизни в жизнь, воплощаясь каждый раз в новой „физической оболочке“... Эволюция Белых Братьев достигла таких заоблачных высот, что само их пребывание в человеческой среде и физическом теле стало для них крайне тяжким и опасным...» Что еще можно добавить к словам великого ученого-исследователя?..
Потому и удалялись они от мира в самые труднодоступные горы, Гималаи. Но... Эти мудрейшие люди все же не скрывали абсолютно своего существования от остального мира, потому что:
«...До тех пор, пока люди с равнин будут сомневаться, будут и любопытство, и искания, а искания стимулируют размышления, порождающие усилия. Но как только секрет нашего существования станет досконально известным, не только скептическое общество не извлечет из этого пользы, но и тайна нашего пребывания будет под постоянной угрозой и потребует для охраны весьма больших затрат энергии...» – говорил великий Махатма Мориа.
Вот уж, воистину, Учителя Мира!..
В дзонг Кулха Чу Андрей попал благодаря генералу Жерарди.
Сейчас под мерный гул самолетных турбин Андрей вспоминал тот их разговор в конце июля, когда он только-только вышел из госпиталя:
– ...Тебе надо побывать там, сынок! Поверь мне, я знаю... В твоем мозгу сейчас творится такое, что недолго стать постоянным пациентом психиатров, но они, к сожалению, мало что могут, Ален... Мы воины. Мы родились ими, и в этом никто не виноват, но нам нельзя становиться изгоями... Тебе нужен отдых, но не среди простых людей, потому что они тебя раздражают. Твоей душе нужен отдых среди одухотворенных людей...
– Я стал идиотом, Паук? – спросил тогда Андрей.
– Нет, Ален! Просто пришел тот момент, когда чаша терпения в твоей душе наполнилась до краев. Десять лет, солдат! Ты воюешь уже десять лет! Ты умирал, ты спасал других, ты терял близких... Ты пережил в свои тридцать с лишним лет столько, сколько иной не переживает и за всю жизнь! Ты наполнил свою чашу переживаний, сынок! Теперь настал момент, когда надо начать все с чистого листа... Я сам пережил такой момент однажды... И не знаю, где и кем бы я был сейчас, если бы мне не помогли в свое время... Теперь настал и мой черед...
– Хорошо, Паук, я поеду...
– Но сначала должно пройти некоторое время, Ален. Разрешение от Махатмы попасть в Кулха Чу дается далеко не каждому! И уж во всяком случае, по просьбе того, кто там уже побывал. Должно пройти некоторое время.
– Много?
– Месяца два-три, Ален... Продержись это время и не натвори глупостей, прошу тебя. А я сделаю все возможное...
– Хорошо, мон женераль...
* * *
...Еще со времен своей школьной юности, с тех времен, когда ходил к своему сенсею в додзо, где постигал искусство великого Морихея Уэсибы и его «Путь Воина», айкидо, еще с тех времен Андрей слышал о таинственных монахах... О монахах, которые носили белые одежды, которые жили на «Крыше Мира» вдалеке от мирской суеты, проповедовали абсолютное добро, но и были уникальными воинами, обладавшими нечеловеческими способностями! Тогда, пятнадцать лет назад, мальчишке Андрею казалось, что человек, который может голыми руками и силой духа воевать в одиночку с целым войском, – это тот кумир, к силе и возможностям которого только и стоит стремиться... И он впервые задумался над тем, что эта сила духа, эта Прана, приходит только к истинно духовному человеку только тогда, когда его гуру, его учитель айкидо, Зыков, уникальный, надо сказать, человек сам по себе, один из самых первых подвижников восточных боевых искусств в Союзе, привез его в Киргизию, в настоящий буддийский храм, Пагоду, где Андрею вручили его Черный Пояс. Он тогда по глупости своей, детской наивности взял да и задал вопрос далай-ламе о Белых Братьях. Андрей до сего дня помнит тот взгляд!.. Взгляд умудренного жизнью старца, который смотрел на него так, как, наверное, смотрел бы прадедушка на своего малолетнего правнука, если бы тот задал ему вопрос «А как вы с прабабушкой сделали моего дедушку?»... И взгляд на его гуру, полный укоризны, в котором читалось: «Что же ты не объяснил своему сыну, что таких вопросов задавать нельзя?» И огромное смущение и раскаяние во взгляде Виктора Павловича Зыкова за своего бестолкового «лучшего ученика», какое он не видел более никогда, ни до, ни после... И ни единого слова в укор! А лишь произнесенные с глубинным смыслом, который он начал понимать только по прошествии многих лет, слова:«Ничто, Андрюша, не дается даром! Любые знания постигаются только тогда, когда ученик хочет постичь науку и прилагает к этому огромные физические и душевные усилия! И успеха добиваются только те, кто знает, зачем ему нужны эти знания, только те, кто поставил перед собой цель и идет к ней, и только те, кто понимает и, наверное, отчасти боится тех знаний, которые обретает! Потому что любые знания – это оружие. И как ты распорядишься своими знаниями, и давать ли их тебе, должен и обязан знать только твой учитель! Ибо он берет на себя огромную ответственность за те последствия, которые могут произойти... Ты хороший парень, ты хороший и упорный боец, Андрей, ты уже сумел получить „мечту“ любого дворового пацана – свой Черный Пояс, но!.. Ты еще никто!.. Да! Ты теперь в свои пятнадцать, наверное, сумеешь противостоять пяти, семи, а может, и десяти пьяным хулиганам, которые и намного взрослее, и намного опытнее тебя! Наверняка! Ты хороший, техничный боец!.. Но! Этот твой пояс – это даже не Первая ступень в Познании! Это фундамент, это подножие той пирамиды, на которую тебе, возможно, и удастся взойти... То, что ты знаешь о Белых Братьях, то, что ты знаешь о существовании Махатм, уже само по себе говорит о многом, Андрей. Но... Великий Уэсиба создал свою борьбу, когда ему перевалило уже за половину жизни! И ты наверняка помнишь то, что я о нем рассказывал, и знаешь, что наша с тобой борьба поначалу носила название „айкибудо“ – „духовный путь воина“, и только по прошествии многих лет Морихеи дал ей имя „айкидо“ – „духовный путь“!.. Пойми это! В этом самое главное!!! – Гуру тогда надолго замолчал, думая, видимо, о том, стоит ли говорить больше, и, скорее всего, решился. – Удостоиться чести и попасть в монастырь Белых Братьев мне так и не удалось... Хотя я и стремился к этому и больше пяти лет прожил в Тибете среди монахов в одном из дацанов. Именно там я и постигал то, чему учу сейчас тебя... Но... Видимо, даже мой духовный путь не сумел достичь того предела, за которым лежит путь в нирвану. Путь к Шамбале... И я надеюсь на тебя, ученик. Надеюсь на то, что, как это обычно бывает, ученик пойдет дальше своего учителя... Только... Смири сердце и открой душу, Андрей!.. Очисти мысли и впусти в себя божественную, духовную силу Прану...»
После того разговора мальчик Андрей отошел от «соревновательности» на ковре в додзо и засел за книги. Пацаны тогда, тренировавшиеся в одно время с ним у Зыкова, шпыняли его, как могли, мол, Пояс свой получил по блату и ничего не можешь, и сделать тебя на татами может любой ученик!.. Каково было слышать такие заявления пятнадцатилетнему пацану, у которого кровь бурлила в жилах почище, чем кипящая вода в чайнике?!. Но. Были одобрительные и, что самое главное, поощрительные взгляды самого сенсея Зыкова!.. Андрей начинал понимать фразу Уэсибы: «Лучший твой бой – это тот, который ты смог предотвратить!..» После того разговора с далай-ламой Андрей так никогда больше и не встал в кумитэ против соперника. Теперь он вел бои со своей душой, а технику оттачивал в «боях с тенью», отрабатывая сложнейшие като... Каково же было удивление и изумление его «соучеников» по додзо, когда на один из семинаров Школы [7], по приглашению Виктора Палыча приехал легендарный Тахиро Худзуми, один из учеников самого Уэсибы и обладатель Седьмого Дана, который он получил от основателя борьбы, для того чтобы, как говорится, из первых рук вручить достойным Черные Пояса... И каково же было их изумление, когда после четырех «тестовых» дней Пояса эти получили только двое из четырнадцати «жаждущих». А Андрей, так и не выступивший ни разу ни в одном кумитэ ни с одним противником, а только единожды вышедший на татами всего на четыре минуты, чтобы в медленном темпе, в виде «показательного выступления», показать такое «като», такой «бой с тенью», что...
Мастер Тахиро, не задумываясь ни секунды, поставил свою подпись на дипломе, в котором присуждался «Второй Дан» его обладателю!.. Зыков был счастлив! И как сенсей, и как духовный гуру...
А Андрей... Назвать или хотя бы определить его состояние в тот момент невозможно! Ну, разве что сравнить его со Сфинксом...
– ...Поздравляю тебя, Мастер! – сказал тогда Зыков.
– Спасибо, гуру. – Андрей склонился в традиционном почтительном поклоне.
– Что чувствуешь? Ведь ты же стремился к этому, Андрей!
– Путь...
– И ты не рад и не удивлен?! – изумился Виктор Палыч.
– Все идет своим путем... – ответил ему шестнадцатилетний мальчишка.
Зыков тогда долго смотрел на Андрея, на своего ученика. И взгляд тот был не просто взглядом удивленного учителя, а человека, который, возможно, получил то, к чему стремился много лет...
– Что ж... Ты прав, ученик... Ты уже оправдал мои надежды... И ты уже стал Мастером... И... Пусть все идет своим путем...
Андрей увлекся этим Востоком, он искал и даже был в какой-то степени одержимым в своих поисках всего, что когда-либо было написано о монахах Тибета и Гималаев. Он узнал многое из истории китайского мальчика Саддихатта Гаутама, который, уйдя из мира в семнадцать лет, удалился в горные пещеры, стал аскетом, а потом и Просвещенным и не остановился в своем очищении души. Он даже обрел своих последователей и учеников. «Приблизился» к Шиве настолько, что сумел разбудить в своем теле «Спящего Змея Кундалини», возжег чакры Мулатхара и Сватхистана и заставил своим упорством разгореться чакры душевные: Вишудха и Анахата. Сумел раскрыть многосуточными медитациями две верхние чакры человеческого тела: Аджна, или «Третий глаз Шивы», и Сахасрара – «Семь тысяч лепестков лотоса», и... Принял, в конце концов, имя Будда!.. Андрей узнал многое, сидя за книгами Рериха, Блаватской и других подвижников Востока. И он уже по-настоящему был готов принять буддизм, но... Пришло время выпускных школьных экзаменов, потом было поступление в училище, учеба и... Был Отряд... А дальше понесло по дорогам войны так, что о душе уже толком и некогда было подумать... А потом был легион...
* * *
И никто из тех людей, которые шли с Андреем плечом к плечу по всем этим военным дорогам, так и не узнал никогда, что же на самом деле творилось в душе их товарища и командира... И какие рубцы оставались на его сердце и на его душе, когда он терял близких ему друзей...Как можно было объяснить, какие найти слова, в каком языке, чтобы рассказать о том, какая часть его души умерла тогда в 88-м, в Афгане, когда его, тяжело раненного снайперской пулей молодого лейтенантика, вытаскивал на себе его первый замок, его тезка и земляк одессит Андрюха, сержант Слон?! Этот парень тогда, в том бою на перевале над городом Газни, потерял обе ноги, но не бросил своего командира, хотя и был уверен, что Филин погиб... Спецназ! «Из похода возвращаются все!» – гласил их закон... Слон даже песню написал про своего погибшего командира:
А потом они встретились... Долго молчали, переживая все заново, и молча пили коньяк прямо из горлышка... И не пьянели почему-то... Их двоих тогда Батя, командир Отряда, представлял к званию Героя, но... Слон получил орден Боевого Красного знамени, а Филин орден Красной Звезды – цена за спасенную жизнь, за потерянные ноги и цена инвалидности друга...
Снова вижу я страшный сон,
Этот день я забыть хочу.
Вновь ползем среди скал вдвоем,
Другу я «Погоди!» кричу.
Снова выстрел, и он упал,
Снова вспышка в ногах моих,
И вновь тащу его среди скал,
Вниз, где сейчас свои.
Что мне орден, коль я без ног,
И ушел навсегда Андрей?
Я ведь сделал, что только мог,
И не жалей меня, не жалей!
Что мне льготы без ног к врачу,
Если льют за окном дожди,
Если я по ночам кричу:
«Подожди, Андрей, подожди!..»
Над Кабулом опять «Тюльпан»
Направляет свой путь домой.
Туда, где снова зацвел каштан
И мама верит, что сын живой.
Над Салангом опять гроза,
Над Салангом снова бой.
А я все вижу его глаза,
И мне все кажется – он живой!
Что мне орден?!.
А как и кому можно было объяснить его, насильно перевернутое чужой волей, отношение к женщинам после той прибалтийской биатлонистки? Как и кому?! Ведь тогда в Фергане, чтобы не погибли дети, захваченные в школе в заложники, Андрей добровольно пошел в плен, зная заранее, что идет к азиатскому баю и что его там может ждать. Он тогда шел на смерть, но не знал, что бай отдаст его на съедение цивилизованной европейской женщине... Как Филину удалось пережить ее сексуально-садистские пытки, знает только он сам и, наверное, его ангел-хранитель...
И как он хотел... В самом деле хотел! Умереть!.. Когда на его глазах погиб почти весь его диверсионный отряд «Сова»!.. Двадцать шесть юнцов, которые рвались служить в спецназе под командой тогда уже «Самого Филина!» Двадцать шесть жизней!!! Из-за амбиций глупого генерала!.. Тогда, возле высокогорного аула Мадагиз, выжившие «аксакалы» группы Филина давали «немой салют», потому что... Это был единственный случай в «истории Андрея», когда из похода спецназа «вернулись не все»... Шестнадцать оставшихся в живых и поголовно раненых бойцов не могли вынести на себе двадцать шесть тел своих погибших товарищей... И эта душевная рана не заживет в душе Андрея, наверное, никогда! Потому что двадцать шесть матерей так и не узнали никогда то место, на которое можно прийти с цветами и помянуть по-христиански павшего в бою воина... Никогда!!!
А как найти правильные слова, как и кому рассказать?! О том, что творилось в его душе и сердце после того, как он со своей вновь обретенной командой уже «Кондора» и уже в легионе, пересек чуть ли не пол-Африки, вытащил из плена два десятка заложников и... Потерял близкого человека... Случайный осколок случайной мины... Этого не мог предугадать никто – Его Величество господин Случай! Мать его!.. Светлана Беликова, Лана, или просто Кошка... Вот где был сильный человечище и женщина с большой буквы!.. Их любовь умерла, так и не родившись!.. [8]
Душа Андрея черствела потихоньку и покрывалась панцирем... Танковой броней...
И прав был генерал Жерарди, когда сказал Андрею, что его прошлых, прожитых на войне десять лет считаются как год за пять... Паук был прав! «Семидесятилетний» Андрей уже был готов... Готов убивать... А что еще остается «на закате жизни»?.. В отместку за своих близких, потерянных людей... И уже «закон и психиатрия раскрыли свои объятия в ожидании нового клиента», в предвкушении своей власти над ним... И кто знает, что было бы дальше с ним, с его душой и телом, если бы...
Андрей был благодарен генералу за то, что он дал ему возможность не просто вылечить свою душу, а еще и окунуться в тот мир своих юношеских воспоминаний и иллюзий, который Андрей берег и охранял от всех всю свою жизнь...