Неизвестен Автор. Из рыболовной практики (сборник)

   ...Я стоял на склоне, поросшем высокими стройными елями, а далеко внизу, по каменистому руслу, несла свои прозрачные воды река. Немного правее, выше переката, начинался плес. Серебристые ивы, буйная ольха, стройные рябины, черемуха, береза и осина склонялись над зеркалом воды, словно любуясь своим, отражением...
   Вот над поверхностью, блеснув на солнце чешуей, взметнулась крупная рыбина... Отражения исчезли, медленно расползались вширь легкие круги изумрудно-зеленоватых волн, заспешили к берегу и спрятались под корягами и корневищами подмытых деревьев.
   Так вот ты какая, Кемка! В эту минуту, я почему-то вспомнил далекое детство и затерявшуюся в таежных просторах Кузнецкого Ала-тау реку Барзас с такими же перекатами, плесами и глубокими омутами....
   Стараясь не шуметь, я медленно спустился по косогору, подошел к берегу, выглянул из-за дерева. Прямо подо мной, -у полузатонувшего дерева, едва шевеля плавниками, стояла крупная, форель. Увидев летящую над самой поверхностью бабочку, она выпрыгнула из воды и, блеснув золотистой чешуей, с громким плеском шлепнулась обратно. Бабочки как не бывало...
   Отступив от берега, я стал торопливо разматывать леску. Когда все было готово, я осторожно просунул удилище между деревьев и опустил конец лески с насаженным на крючок слепнем. Там, ГДР приманка коснулась поверхности воды, раздался легкий всплеск. Я торопливо подсек Струной натянулась тонкая леска, и я почувствовал на кпючке тяжесть сильной и крупной рыбы. Потом она стремительно мётнулась к берегу. Леска со свистом рассекла воду и тонко зазвенела...
   С трудом сдерживая волнение, я старался не дать уйти рыбе под коряги, и это мне удалось. Пленница послушно пошла на крючке в сторону полузатонувшего дерева.
   "Теперь ты моя!..." - самодовольно подумал я, стараясь вывести рыбу на поверхность. Однако форель внезапным броском выскочила из воды, перевернулась в воздухе, ушла в глубину, опять выбросилась на поверхность.
   Я упорно старался вывести ее к середине плеса. Буйно сопротивляясь, она металась на туго натянутой жилке, ходила на кругах, бросалась из стороны в сторону.
   Наконец утомленная форель всплыла на поверхность и перевернулась на спину. Тогда я осторожно подвел ее к себе и резким движением удилища бросил на берег.
   Увлеченный, я не. заметил, что надо мной нависли ветви деревьев. Кончик удилища стукнулся о что-то твердое, леска..запуталась и в метре передо мной на тонкой жилковои снасти повисла извивающаяся золотистая рыба с тремя рядами коричневых и красных пятнышек на боку. Она отчаянно изогнулась, выпрямилась и вдруг сорвалась в воду, взметнув фонтан брызг.ч Только я ее и видел!
   С большим трудом я распутал леску, надел на крючок приманку и, выбрав удобное место, забросил вновь. Распластав по воде крылышки, слепень медленно плыл по течению. Томительно тянулись секунды, а новой поклевки не было. Сделав несколько бесполезных забросов, я решил сменить место, но это оказалось нелегким делом. Берега речки густо поросли шиповником, молодыми березками, рябинником, ольхой и осинами.
   С трудом пробираясь вверх по реке, я вскоре вышел на большую поляну и подошел к обрывистому высокому берегу.
   С шумом и рокотом вселись вспененные воды реки. Все дно было усеяно крупными камнями. Перекат тянулся на сотни метров. Местами виднелись хаотические нагромождения деревьев - завалы. Здесь было так мелко, что о рыбной ловле нечего было и. думать. Поправив ремни рюкзака, я стал пробираться по захламленному валежником берегу вверх в поисках глубокого омута или широкого плеса. Место было дикое и глухое. Я с трудом продирался сквозь лесную чащобу, перелезал через колодник, обходил выворотяи и, наконец изрядно утомившись, решил спуститься вниз и идти руслом реки.
   В конце переката, там, где начинался новый плес, я остановился, сменил приманку и осмотрелся. В нескольких метрах впереди была небольшая глубокая ямка, образовавшаяся между двумя огромными валунами.
   - А что если попробовать забросить туда? Если там есть рыба, то она непременно должна стоять головой против течения и не сможет меня заметить.
   "Идти нужно снизу вверх, а почему - догадайся сам", -" вспрмнил я напутственные слова деда.
   Привязав маленький пробковый поплавок и сменив слепня на червя, я вабросил приманку между камнями. .И тут же поплавок нырнул вниз. Я энергично подсек и через несколько секунд в моих руках бился хариус.
   Очевидно, я не ошибся в своих расчетах и, повторив заброс, сразу же поймал второго, почти такого же.
   Правда, он не был такой заманчивой добычей, как форель, но все же я поволновался.
   В наших сибирских таежных речках хариус встречается повсеместно и первой пойманной в моей жизни рыбой был он. С тех пор прошло много лет, а впечатления не поблекли. Каждый раз, когда мне удавалось поймать эту пугливую рыбу, передо мной из тайников памяти возникали далекие воспоминания о первом улове и первой рыбацкой радости...
   Из этой ямки я выловил одного за другим четырех хариусов. Плес был тихий с едва заметным течением. Вдоль обрывистого берега тянулась узкая полоска песчаной отмели с разбросанными по ней редкими камнями.
   Увидав напротив низко нависшие кусты, я изловчился и подбросил крючок к самому берегу, в то место, где из воды выступала коряга, и опять серый поплавок быстро нырнул в воду. Еще не видя рыбы, я понял, что на крючке сидит форель.
   "Только бы не сошла..." - волновался я, стараясь подвести сопротивлявшуюся рыбу к берегу. Когда она утомилась, я осторожно подвел ее к се6с и выбросил на отмель. Форель была средних размеров, не более четырехсот граммов. Но это было не что-нибудь, а форель!
   Уложив ее в рюкзак, я закурил, надеясь дымом отогнать назойливых комаров, но они по-прежнему нещадно жалили шею, руки, лицо и, словно ошалелые, лезли в глаза...
   Продвигаясь против течения, я внимательно осматривал речку, облявлнвал удобные места. Увлеченный, я позабыл о еде и, только когда со1н;;е склонилось к западу, вышел на берег и остановился на отдых у полуразрушенного хутора.
   После сытной ухи я лег на мягкую подстилку из душистого елового лапника и, подложив под голову руки, см-отрел, как мерцают далекие звезды, и слушал несложную песню коростеля. Все кричит и кричит неугомонный коростель... Мерцают далекие звезды... Сладкая дрема смыкает веки...
   Домой я вернулся на другой день в сумерки, усталый, искусанный комарами, но довольный. В моем рюкзаке, переложенные травой и ветками ивы, лежали штук тридцать форелей и еще больше хариусов. Не зря Семен Федорович говорил, что места там "знатные".
   Когда я подходил к деревне, мне повстречалась повозка. В ней сидел мой дед.
   - Ну, как дела, дружок? - поглядывая на рюкзак, спросил он и полез в карман за самосадом.
   Я принялся рассказывать, скрывая радость за напускным равнодушием.
   - Так, значит, понял секрет, больная душа... Оно и с удочкой рыбки поймаешь, когда догадка есть. Я ведь, этих самых, хитрых штук... спиннингов разных - не поклонник. Уж больно мудрены. Ни к чему все это... Ты ее, рыбку-то, смекалкой возьми... В прошлом году один инженер рыбачил там на спиннинг. На уху не наловил... Впору хоть катушку в котелок клади...
   То-то, брат! Ну, заходи - гостем будешь. Сейчас мне недосуг - за травой еду. А вечером заходи... Почаевничаем.
   Повозка тронулась.
   С. Кравцов
   НА ВОДОПОЕ
   Весло переломилось с хрустом. Пока мы разглядывали обломки, лодку развернуло и понесло вниз. Я перебрался на корму и стал управлять уцелевшим веслом.
   Досада, вызванная поломкой, постепенно улеглась. День клонился к концу, за кормой плескалась в садке пойманная рыба. А что касалось предстоящих объяснений по поводу весла, то застарелые трещины на месте излома свидетельствовали в нашу пользу.
   По пути мы обошли длинную отмель, которая делила Урал на два неравных русла. Максим напомнил о том, что надо помыть лодку и привести себя в порядок. Соскочив за борт, мы потянули лодку к отмели.
   От ближнего берега отмель была отделена узкой, неглубокой, мо быстрой протокой.
   Против нас к реке спускалось на водопой стадо коров, над ним туче* вились слепни.
   К водопою подошел высокий старик с длинным удилищем на плече.
   Пропустив стадо, он сошел на берег и стал готовить удочку. Снасть у него необычная: к шестнметровой бамбуковой удочке была подвязана волосяная леса до десяти метров длиной, без поплавка и грузила. Старик, разувшись.
   закатал повыше шаровары и полез в протоку. Насадка, подброшенная на струю, пошла по течению. Когда леса натянулась, рыболов сделал выдержку, затем подтащил насадку к себе и снова пустил ее поверху.
   С интересом мы наблюдали, как после нескольких забросов старик подсек и вывел довольно крупную рыбу. Это был голавль. Он забился на береговой гальке, и мы не удержались от громких похвал рыболову. А тот, укладывая добычу в мешок, даже не оглянулся на наши одобрительные восклицания и опять полез в воду.
   Заброс, потяжка; новый заброс и затем-мощная поклевка. Рыба взяла крупная, и все попытки рыболова выбраться на берег остались тщетными:
   он буквально утаскивался сильной рыбой, стремящейся уйти по течению.
   Боясь обрыва лески, рыболов стал делать пробежки вслед за добычей, и ему удалось выбраться из воды только метрах в тридцати ниже стоянки.
   Первый раз старик поднял добычу на поверхность лишь на мгновение:
   затем она показалась еще раза два и, обессиленная, уже не пыталась уйти на глубину. А^ старик не торопился Измучив рыбу окончательно и убедившись в полной ее беспомощности, он. перехватывая леску руками, улучил момент и выволок на песок такого крупного голавля, каких я еще не видывал. Ни багорчика, ни сачка у старика не было.
   Наскоро перекурив, старик опять стал забрасывать свою удивительную снасть и скоро поймал еще трех порядочных голавлей.
   Мы пытались расспросить удачливого рыболова, но разговор не получился: отделавшись двумя-тремя фразами, старик, даже не обувшись, поспешил уйти.
   Стащив лодку с.отмели, потянулись домой и мы. Но рыбалка у водопоя не выходила из головы. Что привлекло сюда крупную рыбу? Почему старик стал удить сразу после ухода стада?
   По-видимому, стадо после себя оставляет в воде навоз, сбитых и упавших слепней и других насекомых. Такая пожива не могла не приманить к водопою разную рыбью мелочь, и за мелочью пришли крупные голавли. Стадо появлялось на водопое ежедневно в полдень и вечером, и рыба приучилась подходить одновременно со стадом, держалась у водопоя, пока течение не уносило поживу. Коровы "приводили" рыбу в определенное место в одни и те же часы.
   Всякому рыболову понятно, с каким нетерпением готовились мы с Максимом проверить наши выводы о "водопойных" голавлях. Надо было изготовить снасть, а кроме того, Максим убедил меня, что нужно найти спой водопои и не мешать старому, рыболову. С таким требованием - соблюдать рыбацкую этику - я согласился.
   После долгих поисков наш выбор остановился на удаленном водопо", который по своему характеру мало отличался от того, где ловил стар!;-;.
   Вездесущие мальчишки информировали нас, что стадо туда пригоняют то.шко по вечерам.
   И вот: середина июля. у нас в запасе кобылки, десятка два кру "!;ь:х оводов и земляные черви, место мелкое, с быстрым течением, на воде небольшая рябь. Стало напилось и ушло.
   По примеру старого рыбака мы забрались в воду и пустили поверху c"o!i лески без грузила и поплавка Всплесков рыбы не было заметно. Леса натягивалась, как струна, и мелко вибрировала.
   Максим первым выловил на кобылку порядочного голавля. Попался и мне небольшой голавлишко, на овода.
   Скоро Максим взял второго голавля, опять на кобылку. Насадил и я на крючок крупную кобылку с яркими подкрыльями. Струя подхватила и унесла засадку. Резкий удар, переданный удилищем, и сильные порывы засекшейся рыбы застали меня врасплох. Это и предрешило исход. Заторопившись и понадеявшись на прочность снасти, я допустил грубейшую ошибку:
   вступил с рыбой в силовое единоборство. Кончилось все сходом рыбы.
   Не успел я "пережить" довольно язвительные замечания Максима за упущенного голавля, как на реке послышался шум мотора: какой-то облезлый катеришка спускался к нам, немилосердно дымя и оглашая окрестности кашляющими выхлопами своего допотопного движка. Разумеется, этот плавающий "примус;" испортил нам рыбалку! Но водопой был найден, наши догадки подтвердились, и дня через два мы снова отправились на рыбалку.
   Менее чем за час мы вдвоем поймали тринадцать голавлей, правда, некрупных, затем рыба брать перестала. "s
   Еще два раза порыбачили мы на этом водопое, а затем переключились на другой, куда стадо подходило два раза в день.
   Избранный нами новый водопой мы несколько раз облавливали и утром и вечером. Голавли вечером ловились лучше. Утренние уловы и по количеству, и по величине рыбы много уступали вечерним.
   Однажды, мимоходом, довелось нам днем поохотиться на голавлей на первом водопое, где мы видели старика. Поймали мы с десяток голавликов, а случившийся тут мальчик рассказал, что накануне вечером дедушка взял семь очень крупных голавлей. Мальчик подтвердил, что старик рыба"ит только вечерами.
   В тот же день, находясь в районе водопоя, примерно часа за два до посещения.его стадом, мы заметили, как свернул к реке небольшой табун коней.
   Мы поспешили к водопою.
   После ухода табуна мы долго и напрасно хлестали удилищами: голавлей не было. Блестяще подтвердилось наше предположение,, что рыба подходит к водопою вместе со стадом и случайный подход табуна во внеурочное время ею не был замечен.
   Совсем неожиданно эта рыбалка оказалась для меня последней на Урале; обстоятельства заставили навсегда покинуть Оренбург.
   Все же некоторые наблюдения о рыбалке на уральских водопоях у нас с Максимом накопились.
   Нельзя было не заметить, что случайно или не случайно, но ловились только одни голавли. После ухода стада рыба держалась у водопоя не более часа, к этому времени и прекращался клев. Рыба посещала как вечерние, так и дневные водопои скота.
   У трех водопоев голавли ловились хорошо, но всегда вечерние уловы значительно превосходили дневные. Вечерние голавли бывали гораздо крупнее пойманных днем.
   Правда, ни один из пойманных нами голавлей не превышал полутора килограммов. Голавли же из уловов старого рыболова были просто великанами. Мы не знали, чем пользовался старик в качестве насадки. Основной насадкой нам служила крупная кобылка. Очень охотно и даже жадно хватались крупные оводы, но преимущественно мелкими голавлями. Другой насадкой мы не пользовались. Задумываясь впоследствии, почему старик на своем водоеме вылавливал таких крупных голавлей, я склонен был отнести его успех за счет насадки и запоздало сожалел, что своевременно не пришла мысль препарировать пойманных наиболее крупных рыб, содержание желудков которыхподсказало бы, па что их надо ловить.
   Рыба нас не боялась. Мы с шумом забредали в воду, и все же иногда насадка не успевала пройти и двух метров, как уже следовала поклевка.
   В таких случаях брали, как правило, мелкие голавли. Крупная рыба обычно хватала насадку на исходе лесы, и чаще всего засекалась сама. Возня с пойманной рыбой других голавлей не отпугивала.
   К сожалению, мне больше не довелось вернуться к рыбалке на водопоях и наши наблюдения не завершились...
   В. Маркеаач
   ЛЕТНЯЯ ЛОВЛЯ НА МОРМЫШКУ
   Ловля рыбы на мормышку летом уже известна многим рыболовам. Я, лично, занимаюсь ею несколько лет и с успехом ловлю щурят, окуней, плотву, язеи, ельцов, голавлей, густеру, подлещиков и даже... линей.
   Впервые я поймал линя на мормышку в июле 1955 года в Бузлановском водоеме под Москвой. Случилось^ это так:
   я ловил с берега окуней на летнюю удочку с мормышкой, насадкой служил небольшой навозный червь. Утренний ветер гнал насадку к берегу. Как только мормышка приблизилась к траве, последовала поклевка, ii я вытащил линя.
   После этого случая я стал ловить линей специально на мормышку с червяком, и в течение июля поймал семнадцать линей, весом от 200 до 600 г.
   Интересно отметить, что брали они только на плывущую мормышку и, когда она останавливалась, поклевки прекращались.
   Особенно интересна ловля голавлей на мормышку, когда насадкой служат кузнечики.
   В августе 1955 года на Истре в районе Петрово-Дальнего я поймал двенадцать голавлей и примерно столько же было сходов: мал был крючок на мормышке. Заметив стайку голавлей, я спрятался в кустах и бросал морнышку с кузнечиком на середину реки, а затем быстро тащил леску против течения. Мормышка от сильного течения всплывала наверх. Резкая поклевка голавля происходила обычно у кустов. Пойманный голавль сильно плескался, остальные скрывались, приходилось некоторое время выжидать новой поклевки или менять место.
   Но особенно жадно брали на плывущую мормышку с кусочком навозного червя окуни.
   Язей, подлещиков, густерок и ельцов я успешно ловил в летние месяцы на мормышку с мотылем на Большой Волге, ниже Иваньковской плотины, да течении.
   Некоторые рыболовы успешно ловили плотву на озере Сенеж, насаживая на мормышку кусочки белого теста; есть любители, которые ловят лещей на мормышку с мотылем в канале имени Москвы.
   Дождливая погода летом 1956 года очень помешала мне ловить белых карасей на мормышку с опарышем, хотя годом раньше аналогичные мои попытки на одном из подмосковных прудов увенчались успехом.
   Для успешной ловли рыбы на мормышку необходима правильная оснастка летней удочки, правильный спуск и движение мормышки в водоеме. Если хотя бы одно из этих условий не соблюдается, то хороших результатов не будет.
   Я пользуюсь легким удилищем, длиной до 4 м, леска у меня тонкая, поводок в 0,5 мм в диаметре. Чтобы удобнее было забрасывать, особенно против ветра, длина лесы не превышает длины удилища. Поплавок маленький, соответствующий весу мормышки, на плаву видна меньшая его половина, иногда виден лишь кончик.
   При ловле в закрытых водоемах предпочтительнее пользоваться маленькой мормышкой; на реке с быстрым течением нужна мормышка покрупнее, чтобы течение не поднимало ее наверх. Форма и цвет мормышки - безразличны Я обычно пользуюсь двумя видами мормышек: светлой дробинкой и желтым клопиком. На ту и другую рыба берет одинаково.
   Перед началом каждой ловли, особенно на новом месте, надо промерить глубину, чтобы мормышка не цеплялась и не останавливалась, а обязательно двигалась, и на расстоянии 10-15 см ото дна.
   В реке течение несет мормышку и получается ловля в проводку. В закрытом водоеме приходится переходить с места на место и ловить там, где ветер может гнать поплавок и мормышку. В тихую погоду, когда нет волны и ветра, надо легкими толчками удилища подтаскивать мормышку.
   Удилище все время держится в руке на весу. Как только поплавок скрылся, надо немедленно подсекать, иначе рыба сорвет насадку и уйдет.
   Для успешной ловли разных рыб необходима и разная насадка: кузнечики на голавлей, опарыши - на язей и плотву, мотыль - на густерок и подлещиков, навозные" черви - на окуней и линей.
   В крайнем случае можно обойтись мелкими навозными червяками или кусочками крупных червей.
   В. Рачков
   ВЕК ЖИВИ, ВЕК УЧИСЬ
   Интересный крючок
   тот самодельный крючок подарил мне один из моих знакомых, старый и опытный рыболов. Жало и изгиб были соверч шенно параллельны основному цевью, образуя с ним боч лее прямой угол, чем в "черкасовском" крючке. Цевьв длинный, как у мотального крючка.
   - С такого крючка рыба не срывается, разве только губу порвет. А разогнуть его даже двухкилограммовый язь не сможет. Живцов тоже ловить можно: самый маленький пескарь и гольян на него виснут, - пояснил мне знакомый рыболов.
   Я несколько скептически отнесся к достоинствам этого крючка: цевь"
   его чуть превышало толщиной балалаечную струпу и казалось на первый взгляд хлипковатым.
   И вот жарким июльским днем я сидел на стволе вяза, почти упавшего в воду. Место неглубокое, дно покрыто плитняком и еще какими-то камнями, что спасает рыбу от любителей невода и мережи.
   Метрах в двадцати ниже вяза оека расширялась, образуя тихий глубокий омут, в зеркало которого смотрелись густые ивы. Со ствола хорошо было видно, как между камнями, на метровой глубине, плавала рыба. Тут были сорожки, пескари, голавли, подъязки, изредка, как тень, мелькало брусковатое тело щуки и тогда серебристыми брызгами взлетали над водой уклейки.
   Я насадил на крючок кузнечика: продеть его через прямые углы нового крючка было несколько труднее, чем на обычно изогнутый.
   Течение подхватило леску с поплавком, и она заскользила по кольцам удилища. Поплавок быстро отплыл от вяза и вдруг начал идти в сторону "
   берегу, нарушая закон физики.
   Я сделал подсечку и начал подмотку: сопротивление незначительное. На крючке висела желтоглазая маленькая сережка. Жало крючка полностью, до тупого угла, впилось ей в верхнюю губу.
   Вслед за сорожкой я вытащил двух небольших подустов, подъязка и голавлика. Мелкая рыбешка не давала доплыть наживке до омута: положительное качество самодельного крючка попернулось против меня. Двадцать четыре поклевки - двадцать три рыбешки, одна сорвалась в воздухе! По количеству рыбы результат очень хороший, а по качеству оставляет желать лучшего.
   Двадцать пятый раз... Поплавок дошел до омута и вдруг исчез под водой. Наконец-то! Но, на крючке - крупная уклейка.
   Новый рейс наживки Я почти равнодушно смотрел на поплавок, потом перевел взгляд на рыбью мелочь, скопившуюся у корней вяза, повисших в воде. Здесь сотни язят и голавликов. Одни беспокойно сновали, отыскивач тоо в TPeщиикax плитняка, другие стояли совершенно неподвижно, чуть шевеля плавниками.
   Я бросил в воду овода. Началась суматоха, рыбешки мигом разорвата и растащили жертву. В этот момент удочка чуть не вылетела из моих рук, леска начала быстро разматываться.
   Рыба упорно сопротивлялась, пытаясь оборвать леску, пришлось немного уступить, затем я подмотал леску па барабан катушки, рыба пошла спокойней, но метрах в пятнадцати от вяза бросилась в глубь омута оставив на поверхности большой бурун.
   Еще минут десять борьбы, и в подсачек лег, сверкая сеоебристой с золотым отливом чешуей, большой язь. Ради него можно было просидеть здесь и весь день!
   Но что больше всего поразило меня - это качество крючка: килограммовый язь - рыба сильная, он свободно разгибает крючки слабой закалки пли ломает, если они перекалены. Этот же крючок, казавшийся таким слабеньким, совершенно свободно выдержал испытание.
   Очевидно, прямой угол его, куда попадает губа рыбы, не может разогнуть даже довольно крупная рыба, а прямое жало и изгиб при самой небольшой подсечке свободно просекают губу, и рыба, как на копье, повисает на таком крючке, не в силах сорваться с него.
   Северный ветер
   Я возвращался с рыбной ловли, прикрыв пустую корзинку ветками и травой от любопытного взора прохожих. Шел, выбирая наиболее пустынные тропинки, избегая всякого рода встреч, чтобы незаметно проникнуть в дом.
   И ам уж можно было чувствовать себя спокойно, так как мои домашние привыкли к такого рода "уловам". Неожиданно я услыхал за своей спиной голос:
   - Ну, как дела, рыбачок?
   Оглянувшись, увидел своего приятеля из села Малиновки. Врать ему не имело смысла: он уже бесцеремонно поднял ветки, обнажив пустое дно корзинки.
   - Веточки козе несешь? - ехидно спросил он.
   Я начал объяснять ему причину неудачи, ссылаясь на известный мне из рыболовного календаря "северный ветер", когда рыба не клюет даже на самую лучшую приманку.
   - Значит, виноват ветер? Жаль, очень жаль! - сокрушенно произнес приятель, поглядывая яа деревья, листья которых едва шевелились от легкого дуновения теплого южного ветерка.
   - Вот, что, дорогой, приезжай-ка завтра к нам в Малиновку харруса половить, у нас много его в речке. Может быть, он и при северном ветре клевать будет. Да мух побольше налови, до них он большой охотник.
   Дома весь остаток дня был посвящен ловле мух. Успокоился я. к(гда две спичечные коробки были заполнены.
   Рано утром я плотно привязал к велосипеду удилище, закинул за плечи рюкзак и быстро выехал за околицу.
   День обещал быть чудесным. С синего безоблачного неба утреннее солнце посылало яркие лучи, которые тысячами искр сверкали в капельках росы, обильно покрывавшей траву.
   Доехав до мельницы, я сделал небольшой привал и искупался, бросившись в воду с моста. После купанья особенно приятно было ехать по .узкой тропинке во ржи. Поле скоро кончилось, и тропинка стала подниматься в гору, покрытую густым- ельником. Половину горы пришлось преодолеть пешком, зато как хорошо было нестись вниз по пологому склону, когда свежий ветер нежно холодит лицо и, упираясь в грудь, как бы играя, хочет уменьшить скорость машины.
   Через час я был в Малиновке. Оставив велосипед у своего знакомого, я отправился с его сынишкой к заветной речке. В воображении она рисовалась широкой и быстрой, с прозрачной холодной водой, окаймленной по берегам густым вековым лесом. Мой проводник вел меня куда-то под, гору, в самую чащу леса. Вскоре среди хвойных деревьев стали попадаться лиственные:
   ива и ольха. Мы прошли еще с полкилометра, пробираясь сквозь чащу, когда идущий впереди парнишка раздвинул кусты, повернул ко мне веснушчатое лицo с облупленным носом и торжественно сказал:
   - Ну, дяденька, вот и река!
   Но я видел только кусты и спросил с недоумением: