Нестеренко Юрий. Отчаяние

   Есть ли другие выжившие? И чем грозит встреча с ними? Кто оставляет эти надписи? Сначала он думал, что слово «отчаяние» написал перед смертью тот человек в ванне. Но он истекал кровью, он не мог добраться в таком состоянии оттуда сюда или наоборот… а все надписи сделаны словно одной рукой. Тогда логично предположить, что это рука убийцы, – но где новые жертвы, чьей кровью писали здесь? Куда-то утащены, может быть, еще живыми? Зачем? А зачем надписи, зачем громить технику? Безумие, безумие…
   Он вдруг почувствовал себя очень усталым. Не столько даже физически, хотя голова оставалась тяжелой, – бесконечная, безнадежная усталость накатывалась от этих попыток рационально обдумать положение, мучителен был сам процесс мышления. «Никто не выжил», – вырвалось вдруг, словно выдох агонии, из глубин сознания. Катастрофа затронула не только это здание, все гораздо, гораздо хуже, на свете вообще не осталось людей, никого, только мутировавшие пауки и тараканы, и он никогда не выберется отсюда, никогда, никогда…
   Он глухо застонал сквозь зубы, привалившись к покрытой чем-то липким стене, сам пораженный силой охватившего его отчаяния. Отчаяния, да. Не в таком ли состоянии делаются эти надписи? «Убей себя сейчас…»
   Нет, он должен бороться. Он не позволит этому месту победить, чем бы оно на самом деле ни было. Надо искать выход («Нет! – испуганно пискнуло подсознание. – Не ищи, не надо, только ничего не ищи!») Надо искать, твердо повторил себе он и, собравшись с силами, заставил себя шагнуть во тьму неосвещенной части коридора.
   Несколько мгновений он двигался вперед, осторожно переставляя ноги и каждый миг ожидая, что нечто холодное и скользкое из мрака вот-вот схватит его за лодыжку. Неосвещенный отрезок коридора оказался длиннее, чем он ожидал, – должно быть, произошло каскадное отключение нескольких светильников подряд. Но вот впереди из-за поворота забрезжил неровный свет. Еще несколько шагов – и…
   Холодное и скользкое оказалось под его ногой и впилось ему зубами в ступню.
   Пронзивший его импульс страха заставил его не отпрыгнуть, а замереть на месте – что было не слишком разумно. Однако паралич, длившийся пару бесконечно долгих секунд, позволил ему сообразить, что челюсти, разжавшиеся под его ногой, слишком вялые и совершенно не пытаются его кусать… и что он попросту наступил на лицо трупа.
   «Убей себя сейчас». Неужели кто-то все же последовал совету? Или вернее все-таки, что кому-то помогли…
   Голова мертвеца повернулась (не сама, запоздало сообразил он, это просто потому, что он давил на нее своим весом), и нога, соскользнув, ткнулась в пол. Но вместо привычной уже грязи и мусора он почувствовал под подошвой нечто иное. В следующий миг он понял, что стоит на длинных слипшихся волосах, раскинувшихся вокруг головы трупа. Это женщина?
   Наверное, следовало более тщательно обследовать тело, хотя бы на ощупь, а лучше – вытащить на свет, но отвращение, а также страх, что убившее женщину может все еще таиться где-то здесь во мраке, перехлестнули любые рациональные соображения. Человек сорвался с места и помчался на свет, словно за ним гнались адские демоны. Его импровизированная юбка свалилась, но он рефлекторно успел подхватить падавшую клеенку. Через несколько мгновений он уже переводил дух, стоя под очередным мерцающим плафоном. Его никто не преследовал. В затхлом воздухе слышалось лишь его тяжелое дыхание.
   Успокоившись – насколько это вообще было возможно в его положении, – он привел свое одеяние в порядок и снова двинулся вперед. Вскоре его усилия были хотя бы отчасти вознаграждены – справа открылся проход, уводивший, очевидно, к центру кольца. Но не успел он порадоваться этому зрелищу, как заметил нечто иное, далеко не столь обнадеживающее.
   Это были кровавые следы босых ног, шедшие по коридору ему навстречу и сворачивавшие в этот самый проход. И не только ног… тут и там между отпечатками ступней темнели крупные кляксы, кое-где сливавшиеся в целые дорожки, похожие на следы огромных червей. Так что версию о том, что кто-то просто прошел по кровавой луже, приходилось отбросить. В этом случае, кстати, каждый следующий след был бы виден слабее предыдущего, чего отнюдь не наблюдалось. Нет, кровь текла ручьями по ногам шагавшего, но он упорно шел вперед, превозмогая боль…
   «Ладно, – подумал человек, – что бы с ним ни случилось, оно случилось там, откуда он шел, а не там, куда», – и свернул в проход.
   Здесь свет горел совсем тускло. Некоторые плафоны периодически гасли совсем, затем – вероятно, когда какие-то конденсаторы успевали накопить заряд – со щелчком вспыхивали на краткое время. Эти вспышки не столько помогали, сколько слепили, мешая глазам приспособиться к полумраку. Идущий почувствовал под ногой какой-то небольшой плоский предмет, скользнувший по полу; присев на корточки, он поднял эту штуку и встал под ближайшим плафоном, надеясь рассмотреть находку.
   Это была небольшая, длиной примерно с ладонь, прямоугольная пластинка – скорее всего, металлическая, а может, и из твердого пластика. Определить точнее ее материал было трудно, ибо она вся была густо покрыта засохшей кровью. Кое-где к ней присохли короткие кудрявые волоски – скорее с тела, нежели с головы.
   Когда нашедший разглядел это, его горло сжало коротким спазмом отвращения и он чуть было не отшвырнул пластину, но тут же заставил себя мыслить более здраво. Какое-никакое, а оружие… причем он, очевидно, был не первым, кому пришла в голову эта мысль. Один из углов пластины был остро заточен.
   Человек принялся ногтями отскребать находку от крови. Пальцы почти сразу ощутили бороздки на одной из сторон. Кажется, на пластине была выдавлена некая надпись.
   Наконец предмет был очищен целиком. Это оказалась табличка из золотистого металла (но явно не из золота, судя по весу). Надпись, сделанная определенно не вручную, состояла из единственного слова: «ГИПЕРИОН».
   Он попытался вспомнить, что значит это слово. Поначалу сознание упиралось все в ту же глухую стену. Гиперион… гипер… гипер… кажется, это какой-то персонаж из греческой мифологии. (Минуту назад он не подозревал о самом существовании греческой мифологии.) Но это объяснение не удовлетворило его. Оно возникло слишком поспешно, словно пытаясь заслонить его от непонятного страха, плеснувшего со дна сознания. Страха перед чем-то, что едва ли имело отношение к Древней Греции.
   Да и место, где он находился, могло быть чем угодно, только не музеем Античности.
   Впереди сверкнула очередная вспышка, выхватив из мрака лежащее на полу тело.
   Живой с опаской подошел к мертвому. В том, что лежавший был мертв, не было никаких сомнений – как и в том, что это именно он оставлял кровавые следы. Тело скорчилось в теперь уже засохшей луже крови, спиной вверх, с подсунутыми под живот руками. Вероятно, пытался зажать рану…
   Но не это произвело самое тяжелое впечатление на потерявшего память. Человек на полу был практически голый – единственную его одежду составляла импровизированная юбка, свернутая из чего-то вроде грязной клеенки.
   Точно такой же. Возможно даже, это и была вторая половина той самой.
   «Значит… значит, он очнулся в той же комнате и пошел… я пошел по кольцу направо, а он, видимо, налево… и там с ним сделали это…»
   Ледяной холод пронзил внутренности того, кто был еще жив, словно лезвие, располосовавшее живот его предшественника. Одна маленькая ошибка, стоило ему свернуть не в ту сторону… Кстати, сообразил он, и тот необязательно пошел налево. Он мог также пойти направо, но не свернуть в проход, а двинуться дальше по кольцу…
   К горлу подступала тошнота, а резко вспыхивающий и гаснущий свет отнюдь не способствовал осмотру – но все же нужно было обследовать труп. Если он надеется получить хоть какие-то ответы и, главное, избежать такой же судьбы… если ее, конечно, вообще можно здесь избежать.
   Он попытался перевернуть мертвое тело, но то словно сопротивлялось его усилиям. Он сообразил, что окровавленная кожа прилипла к полу, и потянул сильнее. С влажным треском труп отклеился от пола и повернулся на бок, а затем вяло перевалился на спину.
   Живот был распорот практически от солнечного сплетения до паха. Липко блестящие внутренности жирно колыхнулись, вываливаясь из раны; какая-то черная слизь полилась на и без того изгаженный пол. Живой не выдержал и согнулся в приступе рвоты. Впрочем, настоящей рвоты у него так и не получилось. Мучительные спазмы сотрясали и выворачивали его тело, но изо рта у него вышла лишь тонкая нитка кислой слюны.
   «Сколько же времени я ничего не ел?» – мелькнуло в его сознании. Впрочем, голода он не чувствовал. Напротив, сама мысль о еде в таком месте чуть не вызвала новую серию спазмов.
   Отдышавшись, он заставил себя вновь посмотреть на труп, то с беспощадной яркостью озаряемый очередной вспышкой, то снова становящийся едва различимым силуэтом во мраке. Вспыхивающий плафон каждый раз жутко отражался в вытаращенных глазах искаженного смертной мукой лица. И лицо, и грудь были перепачканы кровью, но, не ощупывая, трудно было понять, есть ли там раны. Однако, присмотревшись, потерявший память понял, что по крайней мере раньше они там были. На мертвеце тоже были присохшие повязки, как и на нем самом…
   Но главную рану никто перевязывать не пытался – да и невозможно было бы сделать это, не зашивая. Он снова посмотрел на распоротый живот. Как же этот бедолага умудрился идти в таком состоянии?! Разве что потому, что поддерживал клубок вываливающихся кишок руками…
   Очередная вспышка озарила эти багровые руки со слипшимися пальцами, и новая мысль пронзила мозг потерявшего память. Нет, непохоже, чтобы этот несчастный пытался по возможности зажать и закрыть свою рану. Его скрюченные пальцы стискивали слизистые петли собственных кишок, впивались в них ногтями… Этот человек должен был причинять себе адскую боль. Но почему?! Совсем утратил разум на почве мучений, не контролировал себя в агонии? Однако реакция на боль – это уровень безусловных рефлексов, даже вцепившись в собственные потроха случайно, он должен был тут же отдернуть руку…
   Внезапно в багровом месиве что-то дернулось и зашевелилось. Выживший подумал, что сейчас он точно сойдет с ума, если уже не сошел; ему показалось, что кишки мертвеца зажили собственной жизнью и вылезают наружу. В этот миг снова погас свет.
   Человек в ужасе отшатнулся, готовый бежать, не разбирая дороги, и налетел на стену коридора. Внезапность этого удара едва не свалила его с ног. Он удержал равновесие, схватившись за стену (плечо заныло от боли), и, развернувшись лицом в сторону неведомой опасности, на миг застыл. В наступившей тишине он услышал мерзкий влажно-липкий звук, словно кто-то лизал грязный пол большим клейким языком.
   Опять вспыхнул свет. Мертвец лежал на прежнем месте без всякого движения, как и подобает мертвецу. Звук издавало нечто, извивавшееся на полу неподалеку от трупа. В первый миг и впрямь могло показаться, что это вылезшая кишка, зажившая своей жизнью. Но это была какая-то червеобразная тварь длиной примерно с предплечье; ее черное кольчатое тело жирно блестело и оставляло на полу кровавые следы. При первой вспышке человеку показалось, что тварь ползет прямо на него; он беспомощно вжался в стену, хотя, вероятно, мог бы раздавить и это существо одной ногой. Свет снова погас, но когда он опять зажегся, стало ясно, что тварь спокойно ползет мимо, не обращая внимания на охваченного паникой человека. Насколько он смог разглядеть, у нее не было ни глаз, ни рта.
   Вот в чем дело, подумал он. Эта гадина завелась у того парня в кишках, и он… возможно, он даже сам располосовал собственный живот, пытаясь от нее избавиться. Углом вот этой самой пластинки с надписью «Гиперион»… Человека передернуло при мысли об этом; на какой-то миг он очень живо представил себе, как проделывает это сам. Безумие, конечно… безумие пытаться оказать себе такую «помощь» и пытаться выдрать тварь из собственных внутренностей, а потом еще и куда-то идти… но, наверное, муки, причиняемые ползающим в кишках гадом, были совершенно невыносимы. Как оно попало внутрь? Заползло через рот? Через задницу?.. Смех был совсем неуместен, но он нервно хихикнул. Нет, скорее всего, как и всякий паразит, проникло в пищевод в виде крохотной незаметной личинки… Это еще более утвердило его в мысли, что даже если здесь и обнаружится какая-то еда, притрагиваться к ней нельзя. Впрочем (еще одно прорвавшееся воспоминание), кажется, есть какие-то микроскопические глисты, способные проникать в человека прямо сквозь кожу…
   «Убей себя сейчас». Убей себя легким способом, пока с тобой не случилось вот такое… Это даже больше похоже на правду, чем версия с радиацией.
   Но куда «легкий способ» девался потом? Почему этот человек не попытался, к примеру, просто вскрыть себе вены? Слишком медленно? Но так он наверняка промучился еще дольше… Все же надеялся остаться в живых? Или просто боль совсем лишила его способности мыслить здраво?
   Потому что все бесполезно, пришла откуда-то (из-за стены?) невероятно тоскливо-усталая мысль. Мысль, показавшаяся древней, как само время. Все… бесполезно… отсюда нет выхода… даже такого… и следом накатывающей, нарастающей темной волной – отчаяние, отчаяние, ОТЧАЯНИЕ!!!
   Человек хлестнул себя по щеке, дабы привести в чувство. Впился зубами в губу, пока не почувствовал соленый вкус крови. Спокойно, приказал он себе. Надо просто сохранять голову на плечах и рассуждать логически… Почему-то именно эта здравая мысль отозвалась новым всплеском ледяного ужаса у него в животе. Но он заставил себя задавить иррациональный страх и продолжил: «Об одной опасности я теперь знаю точно – членистые паразиты. Единственная ли она? Вполне возможно, что и тот тип в ванне, и женщина в коридоре – или это все-таки был парень с длинными волосами? – умерли от той же причины. Откуда взялись эти твари? Все-таки биологический эксперимент? И мы… едва ли мы его организаторы, раз мы все оказались тут без одежды. Но отсюда еще не следует, что наше положение было одинаковым. Может быть, не все потеряли память. Этот человек, так упорно шагавший куда-то с распоротым животом… скорее всего, он все-таки знал, куда идет, и надеялся получить там помощь».
   Обойдя труп, он зашагал в прежнем направлении и вскоре достиг, судя по всему, центра кольца. Здесь коридор разветвлялся, огибая толстую колонну, пронзающую пол и потолок. Подойдя ближе, человек увидел в этой колонне закрытую дверь и две треугольные кнопки рядом. Лифт? Очень может быть… но связываться с лифтом при полудохлом электропитании было глупо. К счастью, двинувшись в обход колонны по левому коридору, человек обнаружил выход на лестницу. Лестница оказалась винтовой; она обвивала гигантский цилиндр, внутри которого была заключена и лифтовая колонна, и огибающие ее проходы. Этот цилиндр, очевидно, был заключен в еще больший, судя по форме внешней стены; никаких окон не было и здесь, освещение – те же плафоны, на сей раз вертикально расположенные на внешней стене. В эту стену, умещаясь между витками лестницы, уходил коридор, по которому он только что пришел и который наблюдал теперь снаружи. Странная архитектура… Плафоны и здесь горели тускло, но не белым, а красноватым светом, что делало картину еще более угрюмой.
   Куда же теперь? Витки лестницы полностью перекрывали пространство между внутренней и внешней стенами, не позволяя, таким образом, увидеть, как далеко вверх и вниз тянется эта «резьба». Обычный опыт, не затронутый амнезией, подсказывал, что выход из здания, каким бы причудливым оно ни было, должен быть внизу, и человек уже сделал несколько уверенных шагов по ступенькам, но затем остановился. Что, если весь этот комплекс находится под землей? Отсутствие окон как раз наводило на такую мысль… особенно если речь о каком-то опасном и секретном проекте…
   Он остановился, в нерешительности повернулся. И увидел на первой из ступеней, ведущих от площадки наверх, очередную кровавую надпись:
   «НЕ ХОДИ ТУДА!»
   Теперь у него уже не было прежней уверенности, что эти надписи оставляет некто, враждебный ему. Скорее всего – такие же жертвы неведомых экспериментаторов или же постигшей их катастрофы… что, впрочем, логично напомнил он себе, еще отнюдь не означает, что им следует безоговорочно доверять. Эти люди (жив ли кто-нибудь из них до сих пор?) могли ошибаться, могли, наконец, быть просто безумны… кто-то ведь крушил с остервенелой яростью приборы? И что там, кстати, было написано в разгромленной лаборатории – какая-то явная бессмыслица на тему тьмы и света…
   Тем не менее он вновь развернулся и пошел вниз. Чуть было не побежал, тем более что лестница была достаточно крутой, но решил, что здесь надо все делать с осторожностью.
   Лестница была такой же грязной и заброшенной, как и все в этом жутком месте. Может быть, даже еще грязнее – скорее всего в те времена, когда здесь все работало, персонал пользовался лифтом, а лестница предназначалась лишь для аварийных случаев. Оттого и освещение имело такой оттенок.
   Он миновал несколько площадок с выходами (каждый раз замирая и прислушиваясь, прежде чем пройти мимо очередной двери), но решил дойти до самого низа. Если внизу окажется подвал, тогда он поднимется на уровень выше… Откуда-то возникла дурацкая мысль, что этот спуск неведомо куда по грязной лестнице сквозь зловещий красный полумрак напоминает сошествие в ад. Да, стало быть, концепцию ада он тоже вспомнил. Как, впрочем, и то, что никогда в нее не верил. «Чушь, – сказал он себе и на этот раз. – Здесь все совершенно материально. Даже эти чертовы твари-мутанты». М-да, «чертовы»… Впрочем, для адских демонов и неправильные членистоногие, и даже поселяющиеся в кишках членистые черви как-то мелковаты.
   Наконец он достиг самого низа. Последняя площадка упиралась в полуоткрытые створки высокой раздвижной двери, ведшей не внутрь цилиндра, а вовне. Должно быть, дверной механизм заклинило в таком положении, или же дело было опять-таки в дефиците энергии. Однако оставшаяся щель была достаточно широкой, чтобы в нее пролезть. За дверью было абсолютно темно.
   А на правой половине двери красовалась еще одна надпись, сделанная тем же способом в той же манере: «НЕ ДУМАЙ». О чем именно предлагалось не думать, осталось загадкой, так как часть двери ушла в стену. Человек попробовал сдвинуть с места тяжелую створку, но с тем же успехом он мог бы дергать скалу. Ладно. В конце концов, как известно, призывы не думать о чем-то конкретном на практике ведут к прямо противоположному результату.
   Он постоял, прислушиваясь, потянул носом – никакого свежего дуновения, та же затхлая мерзость запустения, что и повсюду здесь. Наконец, набравшись храбрости и сжимая в руке свое единственное оружие – табличку с острым углом, – он протиснулся во тьму.
   Слабая надежда на то, что какая-нибудь автоматика включит свет, не оправдалась. Если такая автоматика здесь и была, то не работала. Вернуться и поискать другого пути наружу? Но кто сказал, что такой путь есть или что он более безопасен?
   Он постоял еще немного, слыша в темноте лишь быстрые испуганные удары собственного сердца, а затем, вытянув левую руку и ощупывая пол босыми ногами, все-таки двинулся вперед.
   Через несколько… мгновений? минут? он не поручился бы, что правильно определяет время в таких условиях, хотя уже понял, что оказался в действительно большом помещении – пальцы его руки коснулись стены. Стена была пыльной, но под пылью чувствовалась гладкость пластика или какого-то подобного материала. Он двинулся вправо, ведя по стене рукой, наткнулся на какую-то вертикальную металлическую штангу, обошел ее, и рука снова провалилась в пустоту. Он пошел туда, пока не уперся в очередное препятствие…
   Поначалу ему казалось, что он соблюдает направление, но, в какой-то момент обернувшись, он не увидел щели в дверях, через которую должен был сочиться свет с лестницы. Ни там, где рассчитывал увидеть, ни вообще где-либо. С растущим ужасом он понял, что блуждает по лабиринту и забрел уже далеко от входа… а может быть, теперь окончательно погасло и аварийное освещение. Да что ж это за проклятое место?! Кому понадобилось строить здесь еще и лабиринт?!
   Он снова попытался усилием воли задавить панику. Из любого лабиринта можно найти выход, нужно лишь все время идти вдоль правой стены… или вдоль левой, главное – раз решив, уже не менять это решение. Но стоило ему попытаться последовать этому принципу, как он убедился, что ходит вокруг огромного куба. Принцип работает только для топологически связного лабиринта… если он верно вспомнил, что такое топологическая связность…
   В отчаянии он рванулся вперед, налетел в темноте на очередную стену и принялся бить по ней кулаком. Судя по звуку, стена была совсем тонкой (она даже слегка прогибалась под ударами), а за ней было пусто. Он попытался взрезать стенку углом таблички, но преграда, хотя и тонкая, оказалась слишком прочной.
   «Это не лабиринт, – сообразил он. – Это какой-то склад, а я блуждаю между контейнерами!»
   Впрочем, это открытие не сильно облегчило его положение. Он по-прежнему не имел понятия, как выбраться отсюда в полной темноте – хотя бы снова на лестницу, не говоря уже о том, чтобы наружу. Он попытался сдвинуть очередной контейнер, вставший у него на пути, но тот, конечно, оказался слишком тяжелым. А может, дело было в металлических штангах, на которые он периодически натыкался – кажется, они служили для того, чтобы фиксировать контейнеры на месте… Сообразил он это или вспомнил? Неважно! Штанги! Склад явно был заставлен не под завязку, причем контейнеры, судя по всему, не были размещены в строгом порядке – но вот штанги должны идти через равные промежутки и, скорее всего, образуют прямоугольную сетку. Значит, если идти от одной штанги до другой, отсчитывая их при этом…
   Внезапно что-то круглое подвернулось ему под ногу, и он едва не упал. Было слышно, как этот предмет, вывернувшись из-под ноги, покатился по полу в противоположную сторону. Что это было? Какой-то небольшой цилиндр… может быть, просто мусор… Все же человек сделал несколько шагов туда, куда ему подсказывал звук, затем опустился на четвереньки, положил на миг свою табличку и принялся шарить руками по полу – осторожно, чтобы снова не отфутболить эту штуку. Да куда ж ты, гад, закатился… ага, вот!