Нестеров Михаил. Слабое звено (Ключевая фигура)

   Да, кивнул Прохоренко, в воображении которого не сам Овчинников, но его кабинет предстал как гардероб, куда можно навешать собачьих шуб.
   - Продолжайте работать в этом направлении, - распорядился он. Вернемся к Родиону Ганелину. Он ваш агент?
   - Нет, "свободный" агент. - Шестаков сделал ссылку на заместителя Прохоренко. - Полковник Каратаев разрешил привлечь его к делу. Во-первых, потому, что опыта Ганелину не занимать. Во-вторых, Родион знает все о консервации базы. Таким образом мы ограничим круг лиц, посвященных в это дело, до минимума.
   - Помощники Ганелину не нужны? - Вопрос за вопросом генерал потихоньку добирался до главного. И тем не менее "спускался" все ниже, до рядовых агентов. За две недели работы в управлении Прохоренко, руководивший до этого аналогичным управлением в ФСБ (управление военной контрразведки), сделал немного, пока только осматривался и "обживался", распоряжения на первых порах согласовывал с опытным полковником ГРУ Каратаевым и тем самым потихоньку овладевал ситуацией. По одному принимал у себя офицеров управления, беседовал с ними, относительно каждого делал выводы и заносил данные в отдельную папку.
   - Помощники? - переспросил Шестаков и едва заметно покачал головой: Ганелин отправляется на оперативно-розыскные мероприятия, в его распоряжении окажутся офицеры из морской разведки на Каспии - консультанты и помощники. Они уже включились в работу: тщательно обследовали базу и восстановили действия неизвестного с большой точностью. Кто-то, обрубая кабель, выбил кусок от стены-ширмы. Затем простучал всю стену (на то указывали небольшие выбоины), освободил дверь, обнаружил вооружение.
   Сам Шестаков позволил себе усомниться в этом. Знай он все о базе, поступил бы так же, чтобы отвести от себя подозрение: надрубил кабель, простучал стену... Пятьдесят на пятьдесят, думал он, подозревая в хищении кого-то из бывших "гранитовцев". Арсенал стоил очень дорого, взять хотя бы мины - боевые, настоящие, не какие-то мешки с гексогеном. Компактные, не очень тяжелые. Да еще система приведения в боевое положение впечатляла: взрыватели приводятся в действие и ставятся на предохранитель по радиосигналу. К тому же мины оснащены приборами неизвлекаемости.
   Санников мог действовать по наводке. На месте организатора похищения Шестаков поступил бы так же. Нашел бы слабовольного человека с тощим кошельком, заключил с ним сделку, получил основную часть товара, остальное утопил. Потом бы устранил свидетеля.
   Однако дальше получалось чуть сложнее. К чему оставлять на месте преступления патроны и стреляные гильзы, которые, как компас, указывают на остров Приветливый? Поскольку сроки консервации в деле не оговорены - ни к чему. Со дня хищения мог пройти год, два. А это означало бы, что поезд ушел и догнать его нет никакой возможности.
   Шестаков пришел к выводу, что подброшенные улики осложняют положение воображаемого организатора. А что, если Санников утаил часть вооружения? Автомат, пистолет, боеприпасы к ним? Не исключено. И это главная ошибка организатора. Равно как и устранение свидетеля - у него же на квартире, на месте главных событий, непрофессионально, лишая себя алиби. Если, конечно, он не сфабриковал его. А мог он привлечь к делу третье лицо? Опять спорный вопрос. Профессионал мог так сделать, чтобы именно на третьем лице обрубить нить, ведущую к нему.
   Все вставало на свои места, когда Шестаков отбрасывал версию спланированной акции, оставляя лишь Юрия Санникова - одного, с зубилом и молотком в руках.
   Оставалось выяснить, с чего Санников начал торговлю. Вряд ли с оружия. Скорее всего с аквалангов. Правда, мог толкнуть товар богатым предпринимателям. А мог заезжим. Но это маловероятно. В Южном есть яхт-клуб с приличной базой для подводного плавания - единственное место в городке, где можно сбыть акваланги. Этим и должен заняться Родион Ганелин.
   - Расскажите про Ганелина, - попросил Прохоренко, видя легкое замешательство на лице подчиненного.
   - Родион начинал службу в бригаде морской пехоты, - начал Шестаков. Затем ему предложили пройти двухгодичное обучение в специальном центре нашего ведомства на Балхаше. Обычная программа: прыжки с парашютом, высадка с вертолетов по канатам и без них, выход из подводных лодок, торпедных аппаратов. Учения по захвату аэродромов, командных пунктов, узлов связи.
   Генерал едва заметно покачал головой. Он надеялся услышать другое человеческие качества агента. А про навыки боевых пловцов он знал достаточно. Их учили выживать в любых условиях, осуществлять побег из плена, работать на всех типах радиостанций, владеть различными техническими средствами, преодолевать рубежи подводной обороны.
   - Затем служба в подразделении "Гранит" на Каспии, - продолжал Шестаков. - Поучаствовал в конкретных разведывательно-диверсионных операциях.
   - Когда вы планируете отправить Ганелина в командировку?
   - Завтра он отправится в Дагестан. Недалеко от Дербента, в отеле "Богосская вершина" на его имя забронирован номер. Документы, оружие и необходимые данные по этому делу получит сегодня. Разрешите вернуться к началу разговора, Борис Викторович?
   "Давайте", - тяжелыми бровями разрешил генерал.
   - Местная милиция и ФСБ не захотели брать на себя опасное дело, - не очень осторожно высказался Шестаков - перед ним сидел бывший генерал ФСБ. С одной стороны, это плюс нам, с другой - минус. Начав сейчас операцию вроде "Перехвата" или "Кольца", можно только переполошить похитителей. А им первое время необходима передышка, что ли. Тем более оперативных данных у нас практически нет.
   - Вы не ответили на мой вопрос, - напомнил генерал. - Ганелин отправляется один?
   "Это он про помощников", - вспомнил Шестаков, едва не ответив дерзко: "Нет, помощники ему не нужны".
   - Так точно, Борис Викторович.
   Прохоренко ответил на телефонный звонок и некоторое время провел в раздумье.
   - Вот что, Владимир Дмитриевич... - Снова пауза, во время которой генерал поменял постановку вопроса. - Чем у вас занимается Марковцев?
   Этот вопрос живо напомнил Шестакову начало разговора, когда шеф тяжело поинтересовался: "Чем занимается ваш отдел?" Капитан рискнул предположить, что именно про Марковцева и хотел спросить начальник управления. И здесь ничего удивительного не было. Несколько дней назад генерал потребовал от Шестакова список агентов его отдела. Пробежав бумагу глазами, поставил напротив двух фамилий галочки и затребовал на них досье. Одним из агентов, которым заинтересовался начальник управления, был Сергей Марковцев.
   - Ничем конкретно, - ответил Шестаков.
   - Вы планируете еще раз осмотреть базу?
   - Да. Необходимо, чтобы Родион своими глазами осмотрел место взлома.
   "Да, место там тихое, надежное... - представил генерал. - Лучше и не придумаешь". Что-то романтическое всколыхнулось в его душе. Не грубый выстрел в затылок агенту где-нибудь в грязном подъезде, а смерть на вершине крепости. Может, оттого так образно мыслил генерал, что горный Дагестан, название отеля так или иначе напомнили ему о дуэли Лермонтова в Пятигорске.
   - Услуги Марковцева нам больше не нужны, - согнав мимолетное оцепенение, распорядился Прохоренко. - Ясно, Владимир Дмитриевич?
   Ответом генералу послужил запоздалый кивок подчиненного.
   Перед сменой руководства в Главном разведывательном управлении, обусловленной назначением на должность министра обороны бывшего генерала внешней разведки, начальники управлений и отделов Главка получили передышку. Для них настала пора межсезонья. Причем двойная: период полураспада генерала-спрута - старого руководителя Аквариума, и период становления-ознакомления с коллективом нового начальника. Последний явился, как нечистая сила, из Федеральной службы безопасности. Развалят аппарат, справедливо думали офицеры ГРУ, как развалили бывший Комитет госбезопасности и приступили к сносу МВД.
   Газета "Независимое военное обозрение" задолго до назначения нового министра обороны предрекала отставку начальника ГРУ: считалось, что генерал-полковник предан только своему мощному ведомству и ни под кем ходить не станет; не станет и лицемерить, изображая преданность. Вместе с начальником военной разведки свои посты оставили шесть из двенадцати начальников управлений, их места заняли генералы из СВР и ФСБ*.
   * По материалам газеты "Независимое военное обозрение" министр обороны принял решение о замене руководства шести из 12 структурных подразделений Главного разведывательного управления на должностных лиц из "конкурирующей" фирмы - СВР, а также - ФСБ. Наблюдатели сошлись во мнении, что замена начальника основных подразделений ГРУ - не что иное, как подготовка к увольнению начальника ГРУ Валентина Корабельникова и назначению главой ГРУ одного из коллег министра обороны по СВР. Ветераны ГРУ усматривают за переменами ликвидацию Главного разведупра как самостоятельной системы.
   Шестаков находился на распутье двух дорог. Выбрав одну, шел по ней осторожно. ГРУ - не то место, где зря мелют языками о кадровых перестановках. Каждый начальник, начиная с отдела и кончая управлением, достаточно четко представлял сложившуюся ситуацию. Агентура останется нетронутой, но вот среди особо приближенных к бывшему начальнику ГРУ агентов начнется чистка. Уже началась.
   Докладывать о положительных результатах старому начальнику и новому две большие разницы. Если старому как бы приелась успешная работа подчиненного, то на нового успехи произведут особое, первое впечатление. Первое - вот в чем соль. И Шестаков решил поднажать на дело о хищении арсенала боевых пловцов. Однако особого воодушевления не чувствовал.
   Что касается особых агентов, то Борис Викторович Прохоренко, лично знавший Марковцева (последнее звание подполковник спецназа ГРУ, конспиративная кличка Марк), - знал и подробности его побега из колонии строгого режима. Марк убил своего напарника по работе в котельной, спрятал труп, а робу покойника с биркой "Филимонов В. А. 2-й отряд" подложил в грузовую машину, покидающую зону. Спецовку обнаружили уже за пределами колонии при выгрузке готовой продукции. Филимонова объявили в розыск, а Марковцев поджег котельную, оставив внутри труп напарника, и бежал в мусороуборочной машине. Сбежал достаточно легко, поскольку числился на тот момент обуглившимся трупом.
   Сергей был удивительным человеком, в своем рапорте на имя начальника профильного отдела управления военной контрразведки ФСБ он описал детали своего побега в стиле Дейла Карнеги: "Я и мой напарник смотрели на мир через решетку тюрьмы. Он видел грязь, а я видел звезды".
   Возможно, Марковцев "прижился" бы в профильном отделе в качестве секретного агента по особо важным поручениям, если бы не откровенное предательство комитетчиков. Сергей выбрал тяжелый, но единственный вариант - поменял одно ведомство на другое и стал агентом ГРУ.
   Отдел капитана первого ранга Шестакова, куда входил Марковцев, представлял собой едва ли не стандартное подразделение при мощном силовом ведомстве любого государства. Кроме оперативной рутины, его функции определение и последующее устранение источников, представляющих государственную опасность ("внесудебные убийства, провокации, теракты, похищения"). В отдел входило несколько групп по четыре, пять человек в каждой: группа наружного наблюдения, группа оперативно-технических мероприятий, занимающаяся ко всему прочему прослушиванием пейджеров, сотовых телефонов, и группа секретных агентов-боевиков.
   Наверное, потому, что Сергей представлял собой "носителя секретов государственной безопасности" и был чересчур информированным агентом, его и решили убрать.
   По большому счету Марковцев, кроме деликатных заданий - планирование убийств и собственно ликвидация, - больше ни на что не годился. Он не числился в розыске, но мог попасть в розыск, если бы его случайно опознали. Ниточка потянется, навернет на себя секретные отделы ФСБ и ГРУ. Как бы ни были натянуты отношения между ФСБ и ГРУ, они часто работают вместе, не так часто, но делят ответственность пополам или согласно ранее обговоренным долям.
   Как бы то ни было, Шестаков решил выжать из "покойника" Марковцева максимум полезного, помня о первом приоритете в этом деле. А дело о хищении арсенала с законсервированной базы на первых порах могло оказаться полезным именно для Шестакова. В случае непредвиденных обстоятельств с прошлым Сергея можно поиграть. Если Ганелин агент как бы в чистом виде, то Марковцев - агент-смертник, преступник и тому подобное.
   Временное замешательство Прохоренко Шестаков понял по-своему. Насчет участи Марковцева генерал определился заранее, колебался же по другой причине, спрашивая: "Помощники Ганелину не нужны?" Намек на Ганелина как на исполнителя? В Дагестане? Но почему не открытым текстом? А вообще - это мысль. Марковцев - думающий агент - успокоится: ему дают задание. Он ведь отчетливо понимает свое положение в ГРУ в обновленном варианте и может расценить это в виде ходатайства или своего рода просьбы самого Шестакова оставить отдел и его агентуру без изменений. Что ни говори, агент он ценный.
   Вообще на двойных стандартах погорело немало руководителей спецслужб. Тут важно умение чувствовать ситуацию.
   В этом деле Шестаков довольно отчетливо видел грань и не опасался переиграть. А игру он строил на полной открытости информации по консервации базы, хищению вооружения. Хотя порой чрезмерная откровенность настораживает. Главное, не заводить разговора о грядущих перспективах, заданиях. Многие агенты поплатились, выполнив последнее задание. И прихватили с собой в могилу важные секреты.
   Впрочем, Шестаков "не гнал лошадей". Имея первый приоритет, он передаст часть инициативы Ганелину. Коли Родион посчитает необходимым убрать Марковцева, так тому и быть. Все покажут первые результаты оперативно-розыскных мероприятий.
   Не откладывая дела в долгий ящик, Шестаков вызвал к себе Родиона Ганелина. На свой лад интерпретированные недомолвки и колебания Прохоренко могли обернуться для начальника отдела крупными неприятностями.
   Глава 3
   По волчьим законам
   6
   21 июля, суббота
   Одетый в темно-синюю клетчатую рубашку и тупоносые модные туфли, Сергей Марковцев вошел в магазин и оглядел вначале стеллажи с товаром. Потом неохотно и с недовольным видом скользнул глазами по слегка вытянутому личику молоденькой продавщицы с грустными голубыми глазами, облаченной в униформу магазина - белую блузку и накрахмаленный фартук с синей оборкой, больше похожий на передник горничной. Слегка округлив глаза, девушка улыбнулась, кивнув головой в белоснежной пилотке.
   Сергей ответил на дежурное приветствие и медленно подошел к прилавку, бросив еще один взгляд на соседний отдел, где в отсутствие покупателей беседовали две продавщицы. Та, что стояла к Сергею спиной, была чуть пониже подружки и показалась Марковцеву коренастой.
   Пробежав глазами по ценникам, он выложил на прилавок десятирублевку.
   - Стакан гранатового.
   Полуобернувшись на соседний прилавок, Сергей пригладил волосы, тронутые легкой сединой лишь на висках, и представил, только лишь представил, как направляется к прилавку, бесцеремонно стучит пальцем по плечу девушки, как вытягивается и бледнеет ее лицо, как поспешно, не сводя с отца глаз, словно боясь, что он уйдет, она обходит длинный прилавок. А сам Сергей идет ей навстречу и думает, что последние три года был несправедлив к дочери.
   С каждым прожитым днем он забывал ее и на нее же злился, удерживая в голове прилипший образ порочной девчонки, который не мог быть иным в его глазах, ибо она взрослела. Порочным было все: короткие юбки, накрашенные ресницы; девчоночье кокетство уже проснулось в ее четырнадцать лет, и любое ее слово, любой жест казались распутными. Наверное, Сергей ревновал дочь, понимая, что поступает глупо, однако о поступках речь не шла: от того, что заложено в родителях природой, не избавишься, можно только упражняться в равнодушии, прятать свои чувства за любыми эмоциями, той же злостью, к примеру, которая отчасти притупляла ревность и ставила Сергея в один строй похожих на него отцов.
   А было бы здорово держать ее руки в своих, разглядывать ее лицо и дать посмотреть на свое и сказать самому себе: "Она молодец, вся в меня".
   Свои вопросы к дочери он перенес на голубоглазую продавщицу:
   - Нравится работать в магазине?
   - Кому-то ведь нужно работать продавцами, верно?
   Сергей отметил, что ответ девушки был таким же дежурным, как и ее улыбка.
   - Не сердитесь, - извинился он, - как только я стану надоедать вам, пошлите меня к черту.
   - Место не куплено. Стойте сколько хотите.
   Сергей не стал обременять себя вопросом, почему Ольга выбрала себе такую работу, похоронив и сопутствующее восклицание: "Почему именно моя дочь?!" - отчасти потому, что ответ уже получил от голубоглазой продавщицы.
   Не судьба, подумал он, и в этот раз поговорить с дочерью, просто показать ей, что он жив. А она, возможно, отвечая на вопрос, где ее отец, называет дату его смерти: 14 ноября 2000 года. Скоро ли наступит тот счастливый миг, когда он обнимет свою дочь? Может, после задания в Дагестане?
   Встреча со своим новым партнером должна состояться в отеле "Богосская вершина", что в нескольких километрах от Дербента. На имя Марковцева был забронирован номер - скорее всего двухместный, разделит он комнату с Родионом Ганелиным.
   С декабря прошлого года - это первое задание Марковцева в качестве агента ГРУ. Как о таковой, о работе он не скучал, тяготило откровенное безделье на секретной "даче" разведывательного управления, расположенной в Химках (Вашутинское шоссе), нервировали всевозможные инструкции, рекомендации, правила слежения и определения слежки за собой, которые ему подсовывали, как куски мяса голодному зверю в зоопарке. Чувствовал себя бестолковым курсантом, ибо в реальной ситуации повел бы себя иначе, не по инструкции, не по правилам. Поскольку "противник не дремлет", как и Марковцев, изучает подобные установки и директивы.
   Из одной крайности Сергей кинулся в другую: "Зачем я здесь? Что накренило меня к гранатовому соку, который я не люблю?"
   Его ждали горы Дагестана, отель, судя по названию, на самой вершине. А сейчас... пора прощаться с дочерью.
   Часть своего паршивого настроения Сергей перенес на голубоглазую продавщицу:
   - Сок у вас прокислый.
   И вышел из магазина.
   Он торопился, из Люберец ему за час нужно было добраться до центра Москвы.
   Сергей встретился с Катей Скворцовой на Кузнецком Мосту и, взяв под руку, увел в сторону от Большой Дмитровки, где находился офис профильного отдела контрразведки ФСБ.
   - Где пропадал? - Катя высвободилась и сама взяла его под руку. Ничего не сказал, ни записки, ни звонка.
   - Работа такая.
   - Работа? - усомнилась Катя, разглядывая энергичное, полное сил лицо Сергея. - Я знаю, как ты работаешь. В лучшем случае возвращаешься живой.
   Он улыбнулся ей, слегка приоткрыв губы, в свою очередь разглядывая ее красивое, чуть продолговатое лицо. Прошло три месяца, как они не виделись. Она вся в белом - блузка с рукавами-фонариками, брюки. Глаза смотрят сквозь солнцезащитные очки в легкой оправе с розоватыми стеклами. На ногах босоножки темно-ежевичного цвета, через плечо перекинута сумочка тех же тонов. А в ней, как всегда, табельный пистолет.
   Марковцев проделал то же, что и девушка: высвободил свою руку. И обнял Катю.
   - Что с тобой? - Она чувствовала на себе недоуменные взгляды прохожих, вынужденных обходить остановившуюся парочку: ему слегка за сорок, ей чуть ли не в два раза меньше. Обнялись средь бела дня, как шестнадцатилетние. На нас смотрят.
   Сергей отпустил ее, и они некоторое время шли молча.
   Катя не пыталась угадать причину его неожиданной вспышки нежности. Однако что-то кольнуло в сердце. За этим жестом его ласковых рук ей показалось прощание.
   - Ты куда-то уезжаешь?
   Марковцев кивнул:
   - Да. Пока ненадолго. Может, на неделю.
   - Пока?.. А потом?
   - Я не люблю загадывать.
   - Загадывать? - снова переспросила девушка, проницательно глядя на спутника. - Значит, твое исчезновение не связано с работой?
   - И да и нет, - ушел от ответа Сергей. - Сделаешь кое-что для меня?
   Она не умела играть в подобные игры, особенно с Марковцевым. Однако сейчас ей захотелось перечить ему во всем: "Пока не услышу ответ, ничего не скажу". Взгляд ее еще больше погрустнел, когда она поняла, что Сергея и сегодня не будет дома. И спросила, акцентировав последнее слово, поскольку имела на это право:
   - Ты придешь домой?
   С него бесполезно что-то требовать, только настроишь против себя, против подобия семейной жизни. А ей хотелось настоящего уютного домашнего тепла. С ним. И он прекрасно знает об этом. Если бы ей просто хотелось завести семью, она бы завела - как собаку или кошку, послав чертова сожителя к его же чертовой бабушке.
   Недавно она пришла к выводу, что Марковцев эгоист наполовину. Или на две трети. Уходит в себя, никого вокруг не замечает. Однако заставляет думать о нем, сопереживать, считать морщины на его нахмуренном челе и окурки в пепельнице, заставляет любить себя - вот где неразрешимая задача.
   Впервые Катя увидела Марковцева в комнате свиданий колонии строгого режима, где Сергей отбывал срок. Она отметила в его внешности нечто странное: выражение лица, взгляд его мрачноватых глаз в едва приметном обрамлении сероватой тени придавали его облику легкую усталость и в то же время уверенность, что подошло бы более молодому человеку. Нечасто она видела сорокалетних с уверенным и открытым взглядом, люди этого возраста не нашли себя в этой жизни, потерялись в бурном времени и поглядывали из него кто робко, кто растерянно, кто изнеможенным в погоне за более молодыми.
   Делая ему предложение поработать на ФСБ, думала, что грамотно обрабатывает его: "Как только ты дашь согласие, станешь подневольным человеком. Откажешься - останешься подневольным в неволе". Не подозревала, что не она обрабатывает бывшего подполковника ГРУ, а он ее - пусть даже в ином плане.
   Она не считала себя единственной из управления контрразведки, кто не предал Сергея, но стала первой из немногих, кто помог ему завершить задание, остаться в живых. Не спрашивая его.
   Марковцев плохо кончит, дело лишь во времени. Находиться рядом с ним, в гуще событий, сравнимо разве что с прочтением книги о выдающейся личности, погибшем герое. Знаешь, как и где настигнет его пуля, но читаешь с первой и до последней страницы.
   - Что мне нужно сделать? - спросила Катя, не дождавшись ответа на свой вопрос.
   - Узнать адреса нескольких человек. Думаю, доступ к ним открыт. Когда мне называют фамилии, меня непреодолимо тянет узнать о них как можно больше.
   Кроме Андрея Овчинникова, вероятного подозреваемого, без подробной информации на него, зато с упоминанием его последнего любовного похождения с женой босса, Шестаков в беседе с агентом назвал остальных бойцов "Гранита". Причем представил Овчинникова в качестве любвеобильного поручика Ржевского, - персонаж из "Гусарской баллады" пришелся к слову, сделал вывод Марковцев. Тогда же в голову пришла мысль: если бы шеф надумал показать фото Овчинникова в полный рост, то пикантно закрыл бы его лицо пальцем. Все эти наблюдения говорили за то, что бывший командир "Гранита" вне подозрений у "экспертно-проблемного" отдела ГРУ.
   - Кто они? - спросила Скворцова.
   - Бывшие военные. Диверсионно-разведывательный отряд "Гранит". Если получится, выжми все: где работают, кем, семейное положение и прочее.
   - Выжать семейное положение... - Катя постаралась придать голосу побольше сарказма. - Меня не интересует чужая жизнь. - Немного помолчав, девушка снова взяла его за руку. - Марковцев, что ты задумал?
   - Остаться в живых.
   - Опять?!
   - И еще одна просьба, - Сергей не счел нужным отвечать на восклицание Кати, - мне нужен пистолет. Меня посылают в командировку и при этом чуть ли не травят анекдоты. Посылают в Дагестан, намекая едва ли не на разведку боем, но ничего не говорят про оружие. Странно, не находишь?
   - Где, интересно, я найду пистолет? - Скворцова невольно отвела глаза.
   Марковцев улыбнулся:
   - В сейфе начальника 1-й группы, в кабинете, который ты делишь с ним. Там целый арсенал конфискованного - незаконным путем, заметь - оружия. Помнишь, ты говорила про "глок-22"?
   В профильном отделе, как и в любом подобном заведении, составляли фиктивные ведомости об уничтожении конфискованного оружия, зная основы и все тонкости оперативно-розыскной деятельности. Часто это оружие шло в дело, им пользовались специальные агенты.
   - Я не говорила, а проговорилась. Давай фамилии людей.
   Марк назвал.
   - И еще, Катя. Последний раз ты видела меня три месяца назад.
   - Я поняла. Где мы встретимся?
   - Здесь же. Через два часа.
   - В шесть вечера, - внесла коррективы Скворцова. - Но я ничего не обещаю.
   - Кроме одного: тебе по-прежнему доверяют ключи от архива? Там на одной из полок пылится мое досье. Любопытно было бы взглянуть на него.