Страница:
– Повтори еще раз, что Баскаков сказал про моего отца?
Майор послушно повторил:
– «Я наивно полагал, что мы делаем одно дело, идем в одной упряжке. Что бы сказал отец этого человека?.. Теперь он мой враг».
«Отец. Интересно. Действительно интересно знать, что бы ты сказал на это...»
Султан поднял глаза, мысленно обращаясь к отцу. Он как наяву увидел Мухаммеда, которого обнимал, пачкаясь в его крови. В глазах Султана было столько любви к отцу, что ее можно было черпать ведрами, как из бездонного источника. Потом идиллию нарушает личный телохранитель отца. Он стреляет в Батыра, не оставляя убийце своего хозяина ни единого шанса...
Глава 4
Глава 5
Майор послушно повторил:
– «Я наивно полагал, что мы делаем одно дело, идем в одной упряжке. Что бы сказал отец этого человека?.. Теперь он мой враг».
«Отец. Интересно. Действительно интересно знать, что бы ты сказал на это...»
Султан поднял глаза, мысленно обращаясь к отцу. Он как наяву увидел Мухаммеда, которого обнимал, пачкаясь в его крови. В глазах Султана было столько любви к отцу, что ее можно было черпать ведрами, как из бездонного источника. Потом идиллию нарушает личный телохранитель отца. Он стреляет в Батыра, не оставляя убийце своего хозяина ни единого шанса...
* * *
Репутация Эстебана понудила Султана подумать о коконе. Хорошо бы свернуться куколкой и проспать до лучших времен, а там начать новую жизнь бабочкой. Его жизнь висела на волоске и за нее никто не дал бы ломаного тийина. Он вспомнил о зяте – слушателе академии МВД; и если бы кто-нибудь спросил, где его зять, Султан Узбек ответил бы без обиняков: «Слушает». Зять еще не дозрел до того, чтобы что-нибудь сказать. Но время его еще впереди. Другое дело – сват, экс-начальник ГУВД города Москвы. В любом случае просьба «докучливого узбекского свата» энтузиазма ему не прибавит. Наивно или нет, по-восточному или по-азиатски, но Султан в этом деле рассчитывал именно на «душевный подъем в процессе достижения своей цели», различал сквозь этот воодушевленный туман чью-то призрачную фигуру. В конце концов, ему так или иначе придется ставить свата в известность, а за разговором в узком семейном кругу просто обязана родиться идея.
Глава 4
Москва
Алексей Трохименко встречал родственника в своем загородном доме. Дом не смотрелся роскошно – если сравнивать с соседскими дворцами, – он был большой и типовой. Трохименко выехал на крыльцо на инвалидной коляске, поправив наброшенную на плечи кожаную куртку. Его личный водитель, встречавший Узбека в аэропорту, предупредил начальника, когда до дома оставалось пять-шесть километров.
Узбек выдавил улыбку под названием «условно искренняя»: род до ушей, глаза напряжены. Точно такая же улыбка озарила лицо Трохименко. Он тронул рукоятку управления и чуть подкатился к гостю. После этого он заключил родственника в объятья. В доме Султана встретила хозяйка, пятидесятилетняя Алевтина. Визит Узбека носил деловой, даже чрезвычайный характер, поэтому встреча с детьми была запланирована на более поздние сроки, в зависимости о того, как пойдут дела.
Султан действительно искренне улыбнулся, когда сел за стол и не без придирчивости посмотрел на блюда.
– Отлично. Я не вижу здесь плова.
– Не любишь плов?
– Я люблю плов, но только не в гостях.
В гостиной, как и во всем доме, было тепло, а по меркам самого Султана – даже жарко. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула. По привычке, оставаясь в одной рубашке, он закатал рукава, открывая на обозрение волосатые руки. Хозяйка составила мужчинам компанию лишь на время короткого тоста, но за стол не присела, выпила рюмку за здоровье того, с которым прожила тридцать лет.
Султан подцепил вилкой кусочек селедки, который впору было назвать долькой: жирный и сочный, полупрозрачный, с колечком лука и крупинками маринада.
– Вот чего мне не хватает там, – он кивнул головой в никуда, – у себя дома. Мог бы завозить селедку танкерами, но что толку? Там у нее другой вкус и цвет. Там ее подают на стол другие руки, согласен?
– Почему ты не сказал эти слова при Алевтине? – Трохименко кивнул на дверь.
– Это не комплимент, – ответил Султан, смакуя во рту очередной кусок селедки.
Они выпили еще по одной. Точнее – Султан только пригубил рюмку. Облизнув губы, он прикурил сигарету и, глубоко затянувшись, положил зажигалку на пачку сигарет и приступил к делу.
– Слышал о генерале Баскакове?
– Слышал о его смерти, – ответил хозяин. – Это не одно и то же?
– Разные вещи, – не принял шутки гость. Он замолчал, пожевывая губами в перерывах между затяжками. Трохименко не оставалось ничего другого, как прямо отвечать на вопрос. И он сделал это, как если бы вспоминал прочитанное когда-то давно досье...
– Бывший военный разведчик. Стоял у истоков создания госкомпании «Росвооружение». Стал первым руководителем этой компании. Дал оружейникам попробовать на вкус денег и оффшора.
Трохименко, рассказывая, не мог представить государственную компанию «Росвооружение» как таковую – в мыслях образ другой, ныне существующей – «Рособоронэкспорт». Что это за организация? Это ключевой институт российской власти и экономики. Если копнуть глубоко, то во времена СССР аналога «Рособоронэкспорта» просто не существовало. В середине 80-х годов годовые поставки экспорта советского оружия составили больше двадцати миллиардов долларов. Экспорт полностью дотировался из госбюджета. Безвозмездные поставки составляли больше девяносто процентов. Генералы, адмиралы, «криминалы» рассуждали: «Ведь из двадцати миллиардов долларов пропадает минимум пятнадцать». Вооружение дарилось кому ни попадя. В зарубежной прессе даже появилась карикатура на Брежнева. Он в одних трусах бдит с высокой горы, обозревая соседние страны: «Кому бы еще помочь?»
Организация оружейного экспорта стала создаваться в 1993 году и началась с государственной компании «Росвооружение» – как торгового посредника. Но этот посредник пропускал через себя огромные финансовые потоки. Политики и журналисты назвали компанию дойной коровой, и за контроль над ней начались ожесточенные битвы. Бились насмерть генералы Минобороны, оружейники, бывшие и действующие чекисты, наконец, администрация президента. Генерал Баскаков, как верно заметил, Трохименко, стал первым руководителем «Росвооружения».
– Его сменил выходец из КГБ, – продолжил Трохименко, пощелкав пальцами, вспоминая его фамилию.
– Вячеслав Сапка, – подсказал Султан.
– Точно. Вспоминаю, что он был подкован в плане экономики, поскольку работал в управлении экономической контрразведки. К тому времени он возглавлял банк «НАСКО-Кредит».
– Надо ли говорить о том, что счета «Росвооружения» были переведены в его банк? – с усмешкой заметил гость.
– Следующий директор «Росвооружения» – замдиректора Службы внешней разведки, – продолжал, незаметно для себя увлекаясь, Трохименко. – Когда с премьерского поста ушел его покровитель, ушел и он. И тогда в кресло «Росвора» (Трохименко вспомнил «сокращенное» название госкорпорации) сел однокурсник второго мужа дочери президента России. Сколько же этот продержался на посту? Вроде бы до 2000 года.
Он вспомнил и другое. В то время имена этих людей, занимаемые ими посты, сделки и бешеные деньги были на слуху и он завидовал им. Они насмерть бились не просто за деньги («просто деньги» их уже не устраивали), а за финансовые потоки корпорации. А что государственные экспортеры? Те жили на комиссионные от заключенных контрактов на продажу оружия – это десять, от силы пятнадцать процентов от суммы контракта. Был ли «Рособоронэкспорт» монополистом? Нет. Поскольку на этом рынке работали еще несколько компаний: «Промэкспорт» – продажа вооружений со складов Минобороны, «Российские технологии», которую в 2000 году поглотил «Промэкспорт», и еще несколько производителей, включая «Миг».
«Семья». В то время это теплое слово упоминалось на страницах газет и в узком кругу либо закавыченным, либо с большой буквы, зачастую и так и так. До прихода нового президента Семья почти полностью контролировала оборонно-промышленный комплекс. Так что в середине 90-х годов оборонная промышленность и наука оказались на грани вымирания. Новый глава государства начал выводить оборонку из-под смертельной опеки. Семья выжидала, когда в бюджет пойдут большие деньги от новых контрактов, когда производство наладится. И в один прекрасный момент члены этого клана нанесли удар такой силы, что сдержать его существующей власти не удалось. На одном из подконтрольных Семье предприятий был размещен китайский заказ на эсминец и был создан «Концерн ПВО». Одним словом, атака с моря и воздуха, и по «семейному» сценарию, сравнил генерал Трохименко. Очередная мишень – «Рособоронэкспорт» и его кресла. Сегодня экспорт военной техники – одна из самых прибыльных статей.
– Ты спрашивал про Баскакова, что я слышал о нем. Вспоминаю, он продолжал работать на Семью.
– Верно. Именно такого ответа я и ждал от тебя.
За кадром остались слова: «Ждал, что ты вспомнишь и «сопутствующие» детали».
Пришло время Султану взять слово. Он прикурил вторую за этот вечер сигарету, встал и прошелся по гостиной, разминая порядком затекшие за время перелета, поездки из аэропорта ноги. В столицу он прилетел не самолетом Национальной авиакомпании Узбекистана «Узбекистон хаво йуллари», а на своем собственном – бизнес-класса.
– Когда прошла информация от том, что «Рособоронэкспорт» подготовил контракт на поставку в Аргентину истребителей «МиГ» и практические детали с покупателем были согласованы, в Буэнос-Айресе появился сам бывший глава «Росвооружения».
– Баскаков? – удивился Трохименко.
– Он самый, – подтвердил Султан. – От имени «семейного» «Концерна ПВО» он предложил те же истребители дешевле. Аргентинцы дали согласие, но на следующий день отказались от истребителей вообще. По сути, истребители оказались «контрактными», даже «перспективными», а не «живыми». «Рособоронэкспорт» потерял покупателя и лицо, его репутация надежного партнера была подорвана.
Расчетливый удар Семьи, пронеслось в голове Трохименко. Но он отчего-то эту мысль придержал в себе. Он слушал Султана и реально представлял себе семидесятилетнего генерала Баскакова, давно забывшего слово «стыд», а может, и «честь» тоже. Так вот, в Буэнос-Айресе уши его от стыда горели. Может быть, в то же время в нем зародился страх перед другим кланом.
– На какой сделке ты с ним был завязан? – переспросил Трохименко.
– На партии вертолетов в Алжир. Это сотни миллионов долларов. Собственно, гарантией чистоты сделки стал визит Баскакова в Аргентину. А я тем временем поспешил заверить алжирскую сторону в том, что вертолеты у них уже в кармане и по меньшей, чем предлагает «Рособоронэкспорт», цене. И вот мне звонит Баскаков: «А, Султан-мултан, привет». Спрашивает: «Ты говорил насчет поставок вертолетов?» – «Да, – отвечаю. – И мое слово – это все равно что подпись под контрактом. А что, есть проблемы?» – «Надеюсь, что нет». – «Запомни, если проблемы возникнут у меня, они возникнут и у тебя».
– Ты пригрозил ему?
– А что мне оставалось делать? Я не люблю людей, которые любят есть арбуз, но не любят выковыривать семечки. Я задал еще один вопрос: «Что, партия экспортных самолетов оказалась бракованной?»
– И это был не праздный вопрос?
– Точно. В начале этого года ВВС Алжира приняли решение вернуть России пятнадцать самолетов «МиГ-29СМТ».
– Причина?
– «Наличие бывших в употреблении или низкого качества отдельных узлов и деталей в составе самолетов», – ответил Султан, намеренно напустив в голос официальности. – Соглашение о возврате «МиГов» было подписано. Так что ты должен себе представить, какие трудные переговоры были у меня в Алжире. Я хотел крупно подзаработать, – сделал упор Султан. – Почему бы и нет?.. И вот Баскаков меня продинамил. В Алжире я впервые в жизни испытывал даже не стыд, а натуральный срам. А казалось, забыл, что это такое. Знаешь, как будто я был гроссмейстером, а алжирцы, с которыми я вел переговоры, сделав ход, сразу же ставили мне мат и лупили по щекам...
– Тебя и Баскакова связывает давняя история? – спросил Трохименко.
– В каком смысле – история? – насторожился Узбек.
Хозяин пожал плечами и был вынужден пояснить:
– Всех и каждого связывает какая-нибудь история.
– Да, – подтвердил Султан. – И довольно давняя. А если быть «максимально правдивым», как говорят политики, то Баскаков был тесно связан с моим отцом, мне же эта связь перешла по наследству. Он и еще один подполковник из военной разведки были нашими партнерами. Со своей стороны они оказывали помощь в приобретении оружия, боеприпасов, ну и секретная составляющая.
«Ну как без этого», – в тон родственнику покивал Трохименко.
Он вдруг только сейчас реально осознал вес этого человека с закатанными, как у палача, рукавами. По большому счету, Узбекистан был самой коррумпированной республикой в составе СССР. Тайны убили таких людей, как заместителя Андропова, министра МВД Щелокова и его жену (точнее, если придерживаться хронологии, – сначала свела счеты с жизнью жена министра, а потом и он сам), замминистра МВД Узбекистана, который умудрился трижды выстрелить себе сначала в затылок, потом в челюсть и, наконец, в висок.
Султан не был главой какой-нибудь «дикой» банды. Его клан имел могучие корни и по праву именовался мафиозным. Мало того – проникший и в легальный бизнес, и в политику. Трохименко при встрече с Султаном напрочь забывал об этом, если тот об этом не напоминал. Вот как сейчас – взглядом, словом, даже своим присутствием. Обычно он представал как очень влиятельный человек, весомая фигура в Каракалпакстане. Может быть, действительно по той причине, что стал неотделим от бизнеса, политики и таким образом как бы легализовал свой клан? Так они, считай, все легализованы.
– Какой помощи ты ждешь от меня, Султан?
– Мне нужен твой совет. Я последую ему, каким бы он ни был, – Узбек покивал, подтверждая свои намерения. – Меня заказали, меня ищут и мне нужен друг.
– Хорошо, – покивал Трохименко, подталкивая Султана к продолжению.
– Баскаков официально принес мне свои извинения.
– За сорванную сделку в Алжире? – уточнил генерал.
– Да. Извинения принесли два его человека. Как говорят у нас, я прислал обратно их головы.
Зубы у экс-генерала милиции заныли и он невольно схватился одной рукой за челюсть, а другой налил в рюмку водки, выпил одним глотком. Узбек продолжил:
– Баскаков сделал ответный ход: двинул уникальную фигуру. Он заказал меня Эстебану.
– Эстебану?!
Официальные данные говорили о том, что на счету этого киллера восемнадцать заказных убийств. Неофициальные источники приписывали ему больше пятидесяти. Порой Эстебан убирал свидетелей, подставных лиц, которых он использовал в своих акциях. Сегодня генерал Трохименко мог выступить в роли разрушителя легенды, которая гласила: Эстебан – это группа наемников, а не один человек, поэтому его никто не поймал. В этой связи он часто вспоминал шпионский фильм про группу генералов, прикрывающих свои дела под именем генерала Вольфа.
– Погоди удивляться, – остановил свата Султан. – Баскаков и Кознов знакомы с 1983 года. Подполковник из ГРУ, о котором я тебе говорил, дал задание молодому тогда офицеру по имени Валерий Кознов убрать генерала Баскакова.
– Значит, настоящая фамилия Эстебана – Кознов? – переспросил Трохименко. – Это ценная информация для нашего управления. Очень ценная. Я обязательно донесу ее до сведения руководства.
– Да, ты можешь ей распоряжаться, – сделал Султан широкий жест.
Хозяин задумался. Рассказ Султана Узбека был долог и требовал времени на анализ. Трохименко подумывал перенести разговор на утро, даже на вечер следующего дня, но такой расклад не устраивал гостя. Об этом можно было не спрашивать.
В молчании прошло десять-пятнадцать минут.
– Ты ждешь моего совета, – покивал Трохименко. – Я дам его. Но прежде послушай, правильно ли я тебя понял. Итак, 1983 год. ГРУ решает наказать одного из своих рядовых, замешанного в преступных связях: дает ему адрес жертвы, но там оказывается его заказчик. Цель ГРУ – наказать обоих: исполнитель убивает заказчика, а жертва убивает исполнителя. Любопытная схема. Но она оказывается еще более любопытной. Исполнитель убивает и заказчика, и жертву в одном лице. Он настоящий профессионал: молниеносно разбирается в ситуации, разрабатывает план и реализовывает его. Вольно или невольно он играет и на самолюбии мафии: та начала подыгрывать ему. Она сделала все, чтобы отмыться от грязи, которой ее заляпал Кознов: медэсперт поработал над трупом, чтобы тот был опознан, и написал заключение, взяв на себя функции суда: официально признан умершим. Кознов влепил пощечину не только мафии, но и ГРУ. Он переиграл разведку, которая начала против него грязную игру. Да, он провинился тем, что не обратился куда надо после того, как над ним поработал Утяшев, – но ГРУ потеряло лицо, когда не взяло попытку спасти своего рядового. Оно подписало ему смертный приговор. Только Кознов не думал умирать. Он живой свидетель грязных приемов военной разведки, которая в качестве исполнителя использовала преступные элементы – и это внутри СССР.
Султан покачал головой, выражая этим жестом удивление. Четыре года тому назад Трохименко, возглавлявший ГУВД Москвы, попал в серьезную аварию и с той поры передвигался на инвалидной коляске. Султан в этой связи как-то раз посетовал: знал бы, что Трохименко поменяет «Мерседес» на кресло с колесиками, не отдал бы свою дочь за его сына. В какой-то мере он прогадал с браком. Единственное утешение – перспектива: слушатель академии МВД, это гадкий утенок, он в конце концов станет настоящим лебедем. Султан припомнил эти детали, потому что увидел, как физические недостатки генерала реализовались в умственные. Трохименко был краток, но как точно и тонко он упаковал длинный рассказ Султана.
– Итак, совет, – продолжил генерал. – Тебе нужно обратиться в ГРУ.
– В ГРУ?
– Я помогу организовать встречу с полковником из оперативного управления.
– Почему именно в ГРУ?
– Повторюсь: Кознов – их клиент. Там же не знают, что он жив. Не знают, что сотрудники военной разведки не довели в 1983 году операцию до конца. В ГРУ нет срока давности, там корректируют ошибки даже далекого прошлого. Тем более им необходимо навсегда уничтожить связь – пусть даже связь имен, – подчеркнул генерал, – между Козновым и Эстебаном. Эта связь порочит Главное разведывательное управление. Оно располагает большими возможностями и найдет Кознова быстрее, чем он убьет тебя, – обнадежил Султана генерал.
– Спасибо, – ответил Узбек. – Сегодня впервые я усну спокойно. Без снотворного.
Алексей Трохименко встречал родственника в своем загородном доме. Дом не смотрелся роскошно – если сравнивать с соседскими дворцами, – он был большой и типовой. Трохименко выехал на крыльцо на инвалидной коляске, поправив наброшенную на плечи кожаную куртку. Его личный водитель, встречавший Узбека в аэропорту, предупредил начальника, когда до дома оставалось пять-шесть километров.
Узбек выдавил улыбку под названием «условно искренняя»: род до ушей, глаза напряжены. Точно такая же улыбка озарила лицо Трохименко. Он тронул рукоятку управления и чуть подкатился к гостю. После этого он заключил родственника в объятья. В доме Султана встретила хозяйка, пятидесятилетняя Алевтина. Визит Узбека носил деловой, даже чрезвычайный характер, поэтому встреча с детьми была запланирована на более поздние сроки, в зависимости о того, как пойдут дела.
Султан действительно искренне улыбнулся, когда сел за стол и не без придирчивости посмотрел на блюда.
– Отлично. Я не вижу здесь плова.
– Не любишь плов?
– Я люблю плов, но только не в гостях.
В гостиной, как и во всем доме, было тепло, а по меркам самого Султана – даже жарко. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула. По привычке, оставаясь в одной рубашке, он закатал рукава, открывая на обозрение волосатые руки. Хозяйка составила мужчинам компанию лишь на время короткого тоста, но за стол не присела, выпила рюмку за здоровье того, с которым прожила тридцать лет.
Султан подцепил вилкой кусочек селедки, который впору было назвать долькой: жирный и сочный, полупрозрачный, с колечком лука и крупинками маринада.
– Вот чего мне не хватает там, – он кивнул головой в никуда, – у себя дома. Мог бы завозить селедку танкерами, но что толку? Там у нее другой вкус и цвет. Там ее подают на стол другие руки, согласен?
– Почему ты не сказал эти слова при Алевтине? – Трохименко кивнул на дверь.
– Это не комплимент, – ответил Султан, смакуя во рту очередной кусок селедки.
Они выпили еще по одной. Точнее – Султан только пригубил рюмку. Облизнув губы, он прикурил сигарету и, глубоко затянувшись, положил зажигалку на пачку сигарет и приступил к делу.
– Слышал о генерале Баскакове?
– Слышал о его смерти, – ответил хозяин. – Это не одно и то же?
– Разные вещи, – не принял шутки гость. Он замолчал, пожевывая губами в перерывах между затяжками. Трохименко не оставалось ничего другого, как прямо отвечать на вопрос. И он сделал это, как если бы вспоминал прочитанное когда-то давно досье...
– Бывший военный разведчик. Стоял у истоков создания госкомпании «Росвооружение». Стал первым руководителем этой компании. Дал оружейникам попробовать на вкус денег и оффшора.
Трохименко, рассказывая, не мог представить государственную компанию «Росвооружение» как таковую – в мыслях образ другой, ныне существующей – «Рособоронэкспорт». Что это за организация? Это ключевой институт российской власти и экономики. Если копнуть глубоко, то во времена СССР аналога «Рособоронэкспорта» просто не существовало. В середине 80-х годов годовые поставки экспорта советского оружия составили больше двадцати миллиардов долларов. Экспорт полностью дотировался из госбюджета. Безвозмездные поставки составляли больше девяносто процентов. Генералы, адмиралы, «криминалы» рассуждали: «Ведь из двадцати миллиардов долларов пропадает минимум пятнадцать». Вооружение дарилось кому ни попадя. В зарубежной прессе даже появилась карикатура на Брежнева. Он в одних трусах бдит с высокой горы, обозревая соседние страны: «Кому бы еще помочь?»
Организация оружейного экспорта стала создаваться в 1993 году и началась с государственной компании «Росвооружение» – как торгового посредника. Но этот посредник пропускал через себя огромные финансовые потоки. Политики и журналисты назвали компанию дойной коровой, и за контроль над ней начались ожесточенные битвы. Бились насмерть генералы Минобороны, оружейники, бывшие и действующие чекисты, наконец, администрация президента. Генерал Баскаков, как верно заметил, Трохименко, стал первым руководителем «Росвооружения».
– Его сменил выходец из КГБ, – продолжил Трохименко, пощелкав пальцами, вспоминая его фамилию.
– Вячеслав Сапка, – подсказал Султан.
– Точно. Вспоминаю, что он был подкован в плане экономики, поскольку работал в управлении экономической контрразведки. К тому времени он возглавлял банк «НАСКО-Кредит».
– Надо ли говорить о том, что счета «Росвооружения» были переведены в его банк? – с усмешкой заметил гость.
– Следующий директор «Росвооружения» – замдиректора Службы внешней разведки, – продолжал, незаметно для себя увлекаясь, Трохименко. – Когда с премьерского поста ушел его покровитель, ушел и он. И тогда в кресло «Росвора» (Трохименко вспомнил «сокращенное» название госкорпорации) сел однокурсник второго мужа дочери президента России. Сколько же этот продержался на посту? Вроде бы до 2000 года.
Он вспомнил и другое. В то время имена этих людей, занимаемые ими посты, сделки и бешеные деньги были на слуху и он завидовал им. Они насмерть бились не просто за деньги («просто деньги» их уже не устраивали), а за финансовые потоки корпорации. А что государственные экспортеры? Те жили на комиссионные от заключенных контрактов на продажу оружия – это десять, от силы пятнадцать процентов от суммы контракта. Был ли «Рособоронэкспорт» монополистом? Нет. Поскольку на этом рынке работали еще несколько компаний: «Промэкспорт» – продажа вооружений со складов Минобороны, «Российские технологии», которую в 2000 году поглотил «Промэкспорт», и еще несколько производителей, включая «Миг».
«Семья». В то время это теплое слово упоминалось на страницах газет и в узком кругу либо закавыченным, либо с большой буквы, зачастую и так и так. До прихода нового президента Семья почти полностью контролировала оборонно-промышленный комплекс. Так что в середине 90-х годов оборонная промышленность и наука оказались на грани вымирания. Новый глава государства начал выводить оборонку из-под смертельной опеки. Семья выжидала, когда в бюджет пойдут большие деньги от новых контрактов, когда производство наладится. И в один прекрасный момент члены этого клана нанесли удар такой силы, что сдержать его существующей власти не удалось. На одном из подконтрольных Семье предприятий был размещен китайский заказ на эсминец и был создан «Концерн ПВО». Одним словом, атака с моря и воздуха, и по «семейному» сценарию, сравнил генерал Трохименко. Очередная мишень – «Рособоронэкспорт» и его кресла. Сегодня экспорт военной техники – одна из самых прибыльных статей.
– Ты спрашивал про Баскакова, что я слышал о нем. Вспоминаю, он продолжал работать на Семью.
– Верно. Именно такого ответа я и ждал от тебя.
За кадром остались слова: «Ждал, что ты вспомнишь и «сопутствующие» детали».
Пришло время Султану взять слово. Он прикурил вторую за этот вечер сигарету, встал и прошелся по гостиной, разминая порядком затекшие за время перелета, поездки из аэропорта ноги. В столицу он прилетел не самолетом Национальной авиакомпании Узбекистана «Узбекистон хаво йуллари», а на своем собственном – бизнес-класса.
– Когда прошла информация от том, что «Рособоронэкспорт» подготовил контракт на поставку в Аргентину истребителей «МиГ» и практические детали с покупателем были согласованы, в Буэнос-Айресе появился сам бывший глава «Росвооружения».
– Баскаков? – удивился Трохименко.
– Он самый, – подтвердил Султан. – От имени «семейного» «Концерна ПВО» он предложил те же истребители дешевле. Аргентинцы дали согласие, но на следующий день отказались от истребителей вообще. По сути, истребители оказались «контрактными», даже «перспективными», а не «живыми». «Рособоронэкспорт» потерял покупателя и лицо, его репутация надежного партнера была подорвана.
Расчетливый удар Семьи, пронеслось в голове Трохименко. Но он отчего-то эту мысль придержал в себе. Он слушал Султана и реально представлял себе семидесятилетнего генерала Баскакова, давно забывшего слово «стыд», а может, и «честь» тоже. Так вот, в Буэнос-Айресе уши его от стыда горели. Может быть, в то же время в нем зародился страх перед другим кланом.
– На какой сделке ты с ним был завязан? – переспросил Трохименко.
– На партии вертолетов в Алжир. Это сотни миллионов долларов. Собственно, гарантией чистоты сделки стал визит Баскакова в Аргентину. А я тем временем поспешил заверить алжирскую сторону в том, что вертолеты у них уже в кармане и по меньшей, чем предлагает «Рособоронэкспорт», цене. И вот мне звонит Баскаков: «А, Султан-мултан, привет». Спрашивает: «Ты говорил насчет поставок вертолетов?» – «Да, – отвечаю. – И мое слово – это все равно что подпись под контрактом. А что, есть проблемы?» – «Надеюсь, что нет». – «Запомни, если проблемы возникнут у меня, они возникнут и у тебя».
– Ты пригрозил ему?
– А что мне оставалось делать? Я не люблю людей, которые любят есть арбуз, но не любят выковыривать семечки. Я задал еще один вопрос: «Что, партия экспортных самолетов оказалась бракованной?»
– И это был не праздный вопрос?
– Точно. В начале этого года ВВС Алжира приняли решение вернуть России пятнадцать самолетов «МиГ-29СМТ».
– Причина?
– «Наличие бывших в употреблении или низкого качества отдельных узлов и деталей в составе самолетов», – ответил Султан, намеренно напустив в голос официальности. – Соглашение о возврате «МиГов» было подписано. Так что ты должен себе представить, какие трудные переговоры были у меня в Алжире. Я хотел крупно подзаработать, – сделал упор Султан. – Почему бы и нет?.. И вот Баскаков меня продинамил. В Алжире я впервые в жизни испытывал даже не стыд, а натуральный срам. А казалось, забыл, что это такое. Знаешь, как будто я был гроссмейстером, а алжирцы, с которыми я вел переговоры, сделав ход, сразу же ставили мне мат и лупили по щекам...
– Тебя и Баскакова связывает давняя история? – спросил Трохименко.
– В каком смысле – история? – насторожился Узбек.
Хозяин пожал плечами и был вынужден пояснить:
– Всех и каждого связывает какая-нибудь история.
– Да, – подтвердил Султан. – И довольно давняя. А если быть «максимально правдивым», как говорят политики, то Баскаков был тесно связан с моим отцом, мне же эта связь перешла по наследству. Он и еще один подполковник из военной разведки были нашими партнерами. Со своей стороны они оказывали помощь в приобретении оружия, боеприпасов, ну и секретная составляющая.
«Ну как без этого», – в тон родственнику покивал Трохименко.
Он вдруг только сейчас реально осознал вес этого человека с закатанными, как у палача, рукавами. По большому счету, Узбекистан был самой коррумпированной республикой в составе СССР. Тайны убили таких людей, как заместителя Андропова, министра МВД Щелокова и его жену (точнее, если придерживаться хронологии, – сначала свела счеты с жизнью жена министра, а потом и он сам), замминистра МВД Узбекистана, который умудрился трижды выстрелить себе сначала в затылок, потом в челюсть и, наконец, в висок.
Султан не был главой какой-нибудь «дикой» банды. Его клан имел могучие корни и по праву именовался мафиозным. Мало того – проникший и в легальный бизнес, и в политику. Трохименко при встрече с Султаном напрочь забывал об этом, если тот об этом не напоминал. Вот как сейчас – взглядом, словом, даже своим присутствием. Обычно он представал как очень влиятельный человек, весомая фигура в Каракалпакстане. Может быть, действительно по той причине, что стал неотделим от бизнеса, политики и таким образом как бы легализовал свой клан? Так они, считай, все легализованы.
– Какой помощи ты ждешь от меня, Султан?
– Мне нужен твой совет. Я последую ему, каким бы он ни был, – Узбек покивал, подтверждая свои намерения. – Меня заказали, меня ищут и мне нужен друг.
– Хорошо, – покивал Трохименко, подталкивая Султана к продолжению.
– Баскаков официально принес мне свои извинения.
– За сорванную сделку в Алжире? – уточнил генерал.
– Да. Извинения принесли два его человека. Как говорят у нас, я прислал обратно их головы.
Зубы у экс-генерала милиции заныли и он невольно схватился одной рукой за челюсть, а другой налил в рюмку водки, выпил одним глотком. Узбек продолжил:
– Баскаков сделал ответный ход: двинул уникальную фигуру. Он заказал меня Эстебану.
– Эстебану?!
Официальные данные говорили о том, что на счету этого киллера восемнадцать заказных убийств. Неофициальные источники приписывали ему больше пятидесяти. Порой Эстебан убирал свидетелей, подставных лиц, которых он использовал в своих акциях. Сегодня генерал Трохименко мог выступить в роли разрушителя легенды, которая гласила: Эстебан – это группа наемников, а не один человек, поэтому его никто не поймал. В этой связи он часто вспоминал шпионский фильм про группу генералов, прикрывающих свои дела под именем генерала Вольфа.
– Погоди удивляться, – остановил свата Султан. – Баскаков и Кознов знакомы с 1983 года. Подполковник из ГРУ, о котором я тебе говорил, дал задание молодому тогда офицеру по имени Валерий Кознов убрать генерала Баскакова.
– Значит, настоящая фамилия Эстебана – Кознов? – переспросил Трохименко. – Это ценная информация для нашего управления. Очень ценная. Я обязательно донесу ее до сведения руководства.
– Да, ты можешь ей распоряжаться, – сделал Султан широкий жест.
Хозяин задумался. Рассказ Султана Узбека был долог и требовал времени на анализ. Трохименко подумывал перенести разговор на утро, даже на вечер следующего дня, но такой расклад не устраивал гостя. Об этом можно было не спрашивать.
В молчании прошло десять-пятнадцать минут.
– Ты ждешь моего совета, – покивал Трохименко. – Я дам его. Но прежде послушай, правильно ли я тебя понял. Итак, 1983 год. ГРУ решает наказать одного из своих рядовых, замешанного в преступных связях: дает ему адрес жертвы, но там оказывается его заказчик. Цель ГРУ – наказать обоих: исполнитель убивает заказчика, а жертва убивает исполнителя. Любопытная схема. Но она оказывается еще более любопытной. Исполнитель убивает и заказчика, и жертву в одном лице. Он настоящий профессионал: молниеносно разбирается в ситуации, разрабатывает план и реализовывает его. Вольно или невольно он играет и на самолюбии мафии: та начала подыгрывать ему. Она сделала все, чтобы отмыться от грязи, которой ее заляпал Кознов: медэсперт поработал над трупом, чтобы тот был опознан, и написал заключение, взяв на себя функции суда: официально признан умершим. Кознов влепил пощечину не только мафии, но и ГРУ. Он переиграл разведку, которая начала против него грязную игру. Да, он провинился тем, что не обратился куда надо после того, как над ним поработал Утяшев, – но ГРУ потеряло лицо, когда не взяло попытку спасти своего рядового. Оно подписало ему смертный приговор. Только Кознов не думал умирать. Он живой свидетель грязных приемов военной разведки, которая в качестве исполнителя использовала преступные элементы – и это внутри СССР.
Султан покачал головой, выражая этим жестом удивление. Четыре года тому назад Трохименко, возглавлявший ГУВД Москвы, попал в серьезную аварию и с той поры передвигался на инвалидной коляске. Султан в этой связи как-то раз посетовал: знал бы, что Трохименко поменяет «Мерседес» на кресло с колесиками, не отдал бы свою дочь за его сына. В какой-то мере он прогадал с браком. Единственное утешение – перспектива: слушатель академии МВД, это гадкий утенок, он в конце концов станет настоящим лебедем. Султан припомнил эти детали, потому что увидел, как физические недостатки генерала реализовались в умственные. Трохименко был краток, но как точно и тонко он упаковал длинный рассказ Султана.
– Итак, совет, – продолжил генерал. – Тебе нужно обратиться в ГРУ.
– В ГРУ?
– Я помогу организовать встречу с полковником из оперативного управления.
– Почему именно в ГРУ?
– Повторюсь: Кознов – их клиент. Там же не знают, что он жив. Не знают, что сотрудники военной разведки не довели в 1983 году операцию до конца. В ГРУ нет срока давности, там корректируют ошибки даже далекого прошлого. Тем более им необходимо навсегда уничтожить связь – пусть даже связь имен, – подчеркнул генерал, – между Козновым и Эстебаном. Эта связь порочит Главное разведывательное управление. Оно располагает большими возможностями и найдет Кознова быстрее, чем он убьет тебя, – обнадежил Султана генерал.
– Спасибо, – ответил Узбек. – Сегодня впервые я усну спокойно. Без снотворного.
Глава 5
Полковник военной разведки оказался молодым человеком лет тридцати двух. Он был одет в коричневую замшевую куртку и клетчатую рубашку, что с широкими брюками смотрелось очень стильно. Это подчеркивало то, что консервативная одежда не выйдет из моды никогда.
На встречу с Султаном Узбеком он прибыл один – так казалось с первого взгляда. Хотя Султан не исключал довольно мощной поддержки оперуполномоченных ГРУ. Он на всякий случай спросил:
– Вы один?
– Мне сказали, у вас работы на одного.
– Кознова имеете в виду? – решил Султан.
Ханкин выразительно промолчал.
Только после этого они поздоровались – за руку. Полковник Ханкин представился только по имени – Алексей. Султан пошел по залу этого уютного ресторана первым и возле столика, накрытого для двоих, жестом пригласил Ханкина занять место.
В этом заведении (ресторан «Наманган»), где к Султану относились как к хозяину, было много света, который днем проникал через многочисленные окна, а вечером проливался из люстр. Овальная форма столиков, ориентированных на двоих, была универсальной: могла как сближать, так и отдалять. В любое время на них стояли бутылки с савиньоном, чуть желтоватый цвет которого отражался на кристально чистых бокалах.
– Я знаю о вашей проблеме, – продолжил разговор полковник, присаживаясь за стол, по-деловому взял в руки меню и пробежался глазами по вложенному листку с перечнем блюд и напитков.
– Имели беседу с генералом Трохименко?
– Да, – подтвердил Ханкин, возвращая меню на край стола. – Вы могли бы повторить все то, что говорили генералу накануне?
Узбек выполнил просьбу. И только после этого предложил Ханкину выпить вина. Тот не стал отказываться, на что Султан одобрительно покивал головой.
Он в очередной раз пристально вгляделся в Алексея Ханкина. Несомненно, кого-то он ему напоминал. У него сложилось чувство, что раньше они виделись, но при каких обстоятельствах – этого он вспомнить не мог. Чертова амнезия, выругался Султан, обладавший исключительной памятью. Может быть, подумал он, этот молодой, словно сошедший с рекламы здорового образа жизни, полковник просто напоминает ему кого-то? Улыбка у него стерильная, иначе не скажешь. И прическа – у Ханкина были непослушные волосы, которые он зачесывал назад и время от времени поправлял их рукой.
Вот уже во второй раз за последние двое суток Султан Узбек задавал один и тот же вопрос:
– Так что вы мне посоветуете?
– На ваш счет у меня есть четкие указания начальства.
– На мой взгляд, вы выглядите самостоятельным человеком.
– Будем назвать вещи своими именами, – продолжил Ханкин, лениво оглядывая зал ресторана и мысленно прикидывая, насколько здесь людно по вечерам. Сейчас же они были в ресторане одни. У него была особенная манера вести разговор. Он начинал предложение, не глядя на собеседника, а заканчивал взглядом в упор и зачастую сопровождая легкой полуулыбкой. – У нас есть материалы на вашу группировку...
«Группировка – это сильно сказано», – мысленно обиделся Узбек.
– Мы пойдем вам навстречу и решим вашу проблему. Но и вы не должны сидеть на месте.
– Что конкретно я должен сделать? Встать?
– Надо вытащить из бывшей союзной республики одного нашего агента.
– Он что, серьезно застрял?
– Он немного превысил полномочия, и план по его эвакуации полетел к чертям собачьим. Больше того – на официальном уровне помогать ему вредно.
– Короче, – пришел к выводу Султан, – ваш агент распоясался. Из какой республики его надо вытащить?
Ханкин посмотрел на часы, как на навигатор, и сказал:
– Он сейчас в Грузии.
– Господи боже мой... Пусть в следующий раз он нарушает регламент в Узбекистане – всем нам будет легче.
– У вас в Грузии свой бизнес, правильно?
– Да, – не стал скрывать Султан, – подтравливаю грузинский народ наркотой. – Он посерьезнел и задал наводящий, по его мнению, вопрос: – Этот ваш агент, он разменная монета в нашем деле?
– Как раз наоборот, – ответил полковник, покручивая на скатерти полированную вилку. – Он – единственный человек, который реально может вам помочь.
– Нам, – конкретизировал Султан. – Вы тоже в дерьме по уши. Наша общая проблема датирована 1983 годом, не так ли?
Другая личность, которая буквально по вчерашний день входила в группу секретных агентов начальника ГРУ, не уступала Кознову. Сергей Марковцев и Валерий Кознов – выходцы из одного подразделения, оба пошли по пути криминала, представляли некую кузницу, которая производила на свет военных преступников. Но если Марковцев, говоря высокопарным языком, смыл грехи кровью, да еще хорошенько прополоскал их в том же растворе, то про Кознова этого сказать было нельзя.
Ханкин прошел на кухню. Он жил в доме дяди. Тот никогда не страдал благородством, про него всегда говорили, что он человек необыкновенной жадности. Классный хирург, он уехал работать за бугор по долгосрочному контракту и разрешил племяннику пожить в его доме, он размышляя, наверное, так: кто как не старший офицер военной разведки (в ту пору Ханкин был в звании майора) сумеет сохранить в целости и сохранности его движимое и недвижимое имущество? Когда они прощались на пороге, он, поглядывая то на машину, которая должна была умчать его в аэропорт, то на племянника, так и не решился задать вопрос о стерилизации родственника. Он был бы рад узнать, что к его возвращению дом не превратится в ясли. Идеальный вариант – квартирант-кастрат. Алексей сказал ему: «Дядя Миша, вы за меня не переживайте». Тот окосел.
Вообще его дом отличался встроенной мебелью – где надо и где не надо. На кухне, например, все шкафы и шкафчики, стол-тубма, мойка были встроены. Ханкин представил, с чего начинался монтаж: это деревянный каркас по всей стене, ИКЕА по-русски.
Он открыл шкаф с зеркальной задней стенкой, служивший ему баром, и вынул бутылку вина. Тоже белое, как и в ресторане «Наманган», тоже савиньон, но с иным вкусом. Налив в бокал и прихватив бутылку с собой, Ханкин устроился в кресле напротив телевизора, положив ноги на журнальный столик, что всегда, за редким исключением, создавало ему психологический комфорт. Он потягивал напиток, смотрел телевизор, но мысли его были далеки от того, что происходило на экране. Если бы Ханкин выключил телевизор, прибавил света в комнате, то не смог бы сосредоточиться на деле, которое все больше захватывало его. В этом плане его можно было назвать и кабинетным разведчиком, но только в этом плане. В одном из встроенных шкафов хранились две снайперские винтовки, одна из них – дальнего боя, пристреленная лично Ханкиным, а другая просилась называться комплексом, прежде всего за сочетание «оружие-патрон», самая бесшумная на сегодняшний день винтовка. А пока мягкий свет двух торшеров и мерцающий искусственного камина привычно настроили Ханкина на размышления.
На встречу с Султаном Узбеком он прибыл один – так казалось с первого взгляда. Хотя Султан не исключал довольно мощной поддержки оперуполномоченных ГРУ. Он на всякий случай спросил:
– Вы один?
– Мне сказали, у вас работы на одного.
– Кознова имеете в виду? – решил Султан.
Ханкин выразительно промолчал.
Только после этого они поздоровались – за руку. Полковник Ханкин представился только по имени – Алексей. Султан пошел по залу этого уютного ресторана первым и возле столика, накрытого для двоих, жестом пригласил Ханкина занять место.
В этом заведении (ресторан «Наманган»), где к Султану относились как к хозяину, было много света, который днем проникал через многочисленные окна, а вечером проливался из люстр. Овальная форма столиков, ориентированных на двоих, была универсальной: могла как сближать, так и отдалять. В любое время на них стояли бутылки с савиньоном, чуть желтоватый цвет которого отражался на кристально чистых бокалах.
– Я знаю о вашей проблеме, – продолжил разговор полковник, присаживаясь за стол, по-деловому взял в руки меню и пробежался глазами по вложенному листку с перечнем блюд и напитков.
– Имели беседу с генералом Трохименко?
– Да, – подтвердил Ханкин, возвращая меню на край стола. – Вы могли бы повторить все то, что говорили генералу накануне?
Узбек выполнил просьбу. И только после этого предложил Ханкину выпить вина. Тот не стал отказываться, на что Султан одобрительно покивал головой.
Он в очередной раз пристально вгляделся в Алексея Ханкина. Несомненно, кого-то он ему напоминал. У него сложилось чувство, что раньше они виделись, но при каких обстоятельствах – этого он вспомнить не мог. Чертова амнезия, выругался Султан, обладавший исключительной памятью. Может быть, подумал он, этот молодой, словно сошедший с рекламы здорового образа жизни, полковник просто напоминает ему кого-то? Улыбка у него стерильная, иначе не скажешь. И прическа – у Ханкина были непослушные волосы, которые он зачесывал назад и время от времени поправлял их рукой.
Вот уже во второй раз за последние двое суток Султан Узбек задавал один и тот же вопрос:
– Так что вы мне посоветуете?
– На ваш счет у меня есть четкие указания начальства.
– На мой взгляд, вы выглядите самостоятельным человеком.
– Будем назвать вещи своими именами, – продолжил Ханкин, лениво оглядывая зал ресторана и мысленно прикидывая, насколько здесь людно по вечерам. Сейчас же они были в ресторане одни. У него была особенная манера вести разговор. Он начинал предложение, не глядя на собеседника, а заканчивал взглядом в упор и зачастую сопровождая легкой полуулыбкой. – У нас есть материалы на вашу группировку...
«Группировка – это сильно сказано», – мысленно обиделся Узбек.
– Мы пойдем вам навстречу и решим вашу проблему. Но и вы не должны сидеть на месте.
– Что конкретно я должен сделать? Встать?
– Надо вытащить из бывшей союзной республики одного нашего агента.
– Он что, серьезно застрял?
– Он немного превысил полномочия, и план по его эвакуации полетел к чертям собачьим. Больше того – на официальном уровне помогать ему вредно.
– Короче, – пришел к выводу Султан, – ваш агент распоясался. Из какой республики его надо вытащить?
Ханкин посмотрел на часы, как на навигатор, и сказал:
– Он сейчас в Грузии.
– Господи боже мой... Пусть в следующий раз он нарушает регламент в Узбекистане – всем нам будет легче.
– У вас в Грузии свой бизнес, правильно?
– Да, – не стал скрывать Султан, – подтравливаю грузинский народ наркотой. – Он посерьезнел и задал наводящий, по его мнению, вопрос: – Этот ваш агент, он разменная монета в нашем деле?
– Как раз наоборот, – ответил полковник, покручивая на скатерти полированную вилку. – Он – единственный человек, который реально может вам помочь.
– Нам, – конкретизировал Султан. – Вы тоже в дерьме по уши. Наша общая проблема датирована 1983 годом, не так ли?
* * *
После встречи с Султаном Узбеком у Алексея Ханкина осталось двоякое чувство. Вообще-то ему было плевать на его авторитет. Приказом свыше он был привязан к Султану; по сути дела, стал его тенью, а тень умирает вместе с хозяином. Султан был фигурой. Но она меркла по сравнению с двумя другими. В первую очередь – это Валерий Кознов, в представлении Ханкина – заряженная снайперская винтовка, неотъемлемая часть декорации в спектакле под названием «Убить Султана»; она выстрелит, и в этом не сомневался даже сам Султан. Если анализировать до конца, то вставил патрон и передернул затвор этой винтовки сам глава мафиозного клана, и случилось это в далеком 1983 году, как верно он заметил. Сам он мог назвать этот акт банально, но сурово: судьба.Другая личность, которая буквально по вчерашний день входила в группу секретных агентов начальника ГРУ, не уступала Кознову. Сергей Марковцев и Валерий Кознов – выходцы из одного подразделения, оба пошли по пути криминала, представляли некую кузницу, которая производила на свет военных преступников. Но если Марковцев, говоря высокопарным языком, смыл грехи кровью, да еще хорошенько прополоскал их в том же растворе, то про Кознова этого сказать было нельзя.
Ханкин прошел на кухню. Он жил в доме дяди. Тот никогда не страдал благородством, про него всегда говорили, что он человек необыкновенной жадности. Классный хирург, он уехал работать за бугор по долгосрочному контракту и разрешил племяннику пожить в его доме, он размышляя, наверное, так: кто как не старший офицер военной разведки (в ту пору Ханкин был в звании майора) сумеет сохранить в целости и сохранности его движимое и недвижимое имущество? Когда они прощались на пороге, он, поглядывая то на машину, которая должна была умчать его в аэропорт, то на племянника, так и не решился задать вопрос о стерилизации родственника. Он был бы рад узнать, что к его возвращению дом не превратится в ясли. Идеальный вариант – квартирант-кастрат. Алексей сказал ему: «Дядя Миша, вы за меня не переживайте». Тот окосел.
Вообще его дом отличался встроенной мебелью – где надо и где не надо. На кухне, например, все шкафы и шкафчики, стол-тубма, мойка были встроены. Ханкин представил, с чего начинался монтаж: это деревянный каркас по всей стене, ИКЕА по-русски.
Он открыл шкаф с зеркальной задней стенкой, служивший ему баром, и вынул бутылку вина. Тоже белое, как и в ресторане «Наманган», тоже савиньон, но с иным вкусом. Налив в бокал и прихватив бутылку с собой, Ханкин устроился в кресле напротив телевизора, положив ноги на журнальный столик, что всегда, за редким исключением, создавало ему психологический комфорт. Он потягивал напиток, смотрел телевизор, но мысли его были далеки от того, что происходило на экране. Если бы Ханкин выключил телевизор, прибавил света в комнате, то не смог бы сосредоточиться на деле, которое все больше захватывало его. В этом плане его можно было назвать и кабинетным разведчиком, но только в этом плане. В одном из встроенных шкафов хранились две снайперские винтовки, одна из них – дальнего боя, пристреленная лично Ханкиным, а другая просилась называться комплексом, прежде всего за сочетание «оружие-патрон», самая бесшумная на сегодняшний день винтовка. А пока мягкий свет двух торшеров и мерцающий искусственного камина привычно настроили Ханкина на размышления.