Нестерова Наталья. Давай поженимся! (сборник)

   – Начал пукать? – радостно перебила Жанна. – Ой, это он лука поел. От лука у Вадика такие газы! Когда в ресторан приходим, все без лука заказываем.
   Жанна облегченно щебетала. Так матери сетуют на проблемы с кишечником у детей: «Мой сегодня опять жиденько покакал».
   – Примерно так и было, – подтвердила я.
   – Сейчас я пойду к Вадику. Чего конкретно просить?
   Унимая просительские нотки в голосе, я поведала о двух кредитах, о том, что нам нужна реструктуризация займа.
   Когда Жанна ушла, я чуть не откусила свой болтливый язык. Трудно мне было красивее историю сочинить? Сейчас Жанна рассказывает Вадику, что узнала, как он газы кишечные испускал. «Но ничего страшного, надо только шарики, которые гомеопат выписал, регулярно принимать… И вообще, ты не знаешь, какая Оля интересная, мы так дружили, так дружили…» Какая Оля, Вадим прекрасно знает. У него избыток информации и эмоций, связанных с Олей. А теперь Жанна сбивчиво рассказывает про наши кредиты и просит помочь.
   Я сижу в кресле, обитом парчой, под люстрой папы Римского, жду, надеюсь на чудо. Прошло десять минут. Значит, Вадик втолковывает жене, что отступать от правил не в его принципах, что система работает, когда нет исключений, что если Оле потрафить, то почему десяткам других людей не помочь? Но тогда им самим придется закрывать бизнес и идти на паперть. Жанна, наверное, плачет. Вадим злится. Не думаю, что он мне мстит, отыгрывается. Для Вадика я – пройденный этап, в пройденном и должна оставаться. А я приперлась. Думала, что у меня бомба в руках, а это подмокшая дымовая шашка. Навоняла, шахидка недобитая?
   Слегка поплутав по дому, я выбралась на волю. Шла до города пешком, игнорируя тормозивших водителей, приглашавших подвести. Если тормозят, видя меня со спины, значит, неплохо выгляжу. «Как заблудившаяся путана», – быстренько осадила я свои восторги. Погода была удивительной: светило солнце и сыпал мелкий дождь. Он налетал порывами, точно из пульверизатора кто-то брызгал мне в лицо. В старых кино показывали: истеричной дамочке, набрав в рот воды, плюют в лицо. Действенное средство.
   Домой я пришла мокрая и спокойно-решительная. Застала Юру в момент открывания бутылки водки.
   – Вот купил. Дешевле, чем пиво в пересчете на декалитры.
   Последнее время стресс мой муж глушил в истинно русской манере – выпивкой.
   Я взяла бутылку из его рук и, подойдя к раковине, перевернула горлышком вниз.
   – Зачем? – спросил Юра под бульканье водки. – Красивые жесты – это только красивые жесты. Театр устроила.
   – Да, театр. И мы меняемся ролями. Амплуа себя изжили. Я больше не буду тебя убеждать в том, что ты умный, сильный, настоящий и любимый. Все это правда, но я устала от заученных текстов. Сегодня, наступив на горло… тому, чему и определения-то нет… словом, к бывшему возлюбленному ходила просить. Чуть на колени не грохнулась. Слава богу, он сволочью оказался. Юра, я не просто устала. Я устала бороться за тебя с тобой. Иди ты к черту! На мне еще родители, мои и твои, а главное – сын. Мне силы нужны, а ты их сжираешь.
   – Ты… ходила… к… бывшему любовнику?
   – У… меня… никогда… не было любовников. У меня есть муж, и я не хочу, чтобы он переходил в категорию прошедшего времени – «был».
   Водки осталось на донышке, я запрокинула бутылку и выпила из горлышка.
   – Какая гадость, – закашлялась я, – это ваше мужское антистрессовое.
   – Где ты была? – рявкнул Юра.
   – Не кипятись. У любимой подруги.
   – Такой любимой, что я о ней и не слышал?
   – Повтор реплик. Хотя в первом действии говорилось о близкой подруге, с которой семь лет не виделись. Не перебивай меня! Сцена ревности по тексту не предусмотрена. Юра! К черту я тебя уже посылала, правильно? Тогда иди вагоны разгружать, в дворники, в автослесари, в сторожа. Куда-нибудь иди! Ты же студентом на двух работах вкалывал! Не сиди дома! Не кисни!
   Юра подошел к окну, за которым хлестал уже настоящий дождь. Мелкие капли лупили в стекло как пули. Юру от них уберегала невидимая, почти эфемерная защита.
   – Ты понимаешь, в чем главная проблема? – спросил он глухо.
   – В чем же?
   – В том, что мне досталась лучшая девушка всех времен и народов. За ней ходили толпами и облизывались, а она стала моей женой и родила потрясающего парня. Но я не смог сделать ее жизнь не то что сказкой, а просто небедной.
   Юра с такой силой стукнулся лбом в оконную раму, что стекло чудом не разбилось.
   – Все гораздо хуже, страшнее и ужаснее. – Я подошла сзади, обняла его за талию и прижалась к родной теплой спине. – Лучшая девушка нашей области, не будем народы и времена примазывать, вышла замуж за идиота, дебила и шизофреника. Это еще ерунда. У него и со слухом проблемы, и зрение на нуле, и соображалка в последнее время отказывает. Я очень тебя люблю!
   – И я вас!
   Откуда ни возьмись подскочил сынуля, захватил наши ноги, стиснул изо всех своих детских сил. Подслушивал, разбойник!
 
   На следующий день мне позвонила Жанна:
   – Оля, ты на меня не сердишься? Но Вадим совершенно непреклонен.
   – Понятно, бизнес есть бизнес.
   – Да, именно так он и говорит. Оля, ты не думай, что у меня всегда была безоблачная жизнь. Помнишь, появилась песня «Стюардесса по имени Жанна»? Это был ужас! У меня ведь оригинальное имя, папа выбрал. А тут! Никому не назвать себя. «Жанна? Хи-хи! Стюардесса?» Я так страдала, даже хотела имя сменить…

2010 г.

Чингачгук

   Юля уснула в метро. Это ладно, с кем не бывает. Но каково было пробуждение! В объятиях постороннего мужчины! Во сне она плюхнулась головой на плечо соседа, и теперь незнакомец обнимал ее, удерживая от окончательного падения.
   – Извините! – Юля села ровно, повела плечами.
   Мужчина убрал руки.
   – Все в порядке! – заверил он.
   Юля стыдилась посмотреть в глаза доброму пассажиру. Голос в динамике объявил название станции. Следующая Юлина, но… с другой стороны линии метро – противоположной той, откуда Юля должна была приехать, если бы не уснула.
   – Сколько же мы катались? – смущенно воскликнула она и повернулась к соседу.
   Вблизи не рассмотреть его толком. Юля отметила только улыбку – веселую, ребячливую, без нахальства и пошлого заигрывания. «Не считает, что теперь их связывают нерушимые узы, – подумала она, – уже хорошо».
   – Мы доехали до конечной, – ответил мужчина, – потом состав отогнали в тупик и вернули в начало линии. Пустой темный вагон, огоньки за стеклом, вы дремлете – очень романтично.
   Ага, романтично! Чего Юле сейчас не хватало, так это романтики. Сын болен ветрянкой, маме ночью стало плохо, «скорая» увезла ее в больницу, где Юля провела ночь и утро. Муж, который год назад встретил большую новую любовь и ушел «красиво» – все вам оставляю, теперь хочет телевизор и холодильник. На работе, в частной музыкальной школе, поговаривают о том, что преподаватель, не вылезающий с больничных, им не нужен. Но о бывшем муже-скупердяе и о работе Юля думала в последнюю очередь. Еще раз извинилась перед попутчиком и двинулась к выходу.
   – Можно вас проводить?
   Оказывается, товарищ вышел следом за ней и тоже плетется к эскалатору. Все-таки рассчитывает на продолжение романтически завязавшегося знакомства!
   Юля резко повернулась и строго посмотрела на молодого человека. Он прекрасно понял ее взгляд. Улыбнулся, дурашливо поднял руки – «сдаюсь».
   – Только проводить!
   Отказать мужчине с такой улыбкой? Добряку, на груди у которого дрыхла минуту назад? У Юли язык не повернулся.
   – Собираюсь сделать покупки, – припугнула она.
   – Отлично, я помогу.
   Грех не использовать подвернувшуюся мужскую силу, и Юля загрузила его основательно. В магазинах у метро купила в стратегических количествах овощи, фрукты, долгоиграющее молоко, минеральную воду.
   – У вас большая семья, Юля? – спросил провожатый.
   Она не успела ответить, потому что ручки пластиковых сумок стали от тяжести рваться, апельсины и молочные продукты покатились по земле. Пока все это собирали и пристраивали, Юля пыталась вспомнить имя молодого человека. Ведь он назвался, но Юля тут же забыла. Точно не Сигизмунд. Сигизмунда она бы запомнила. Но звали его как-то просто, на «а» или «я» оканчивается. Саша, Коля, Петя, Гриша? Хоть убей! Поддерживала беседу, не прибегая к личному обращению.
   – Вы, очевидно, гость столицы?
   – Неужели так заметно, что я из провинции?
   – Не печальтесь, внешне не отличишь. Но москвичи сейчас спешат по делам. А у вас с утра есть время укачивать женщин в метро и таскать им сумки.
   – Я действительно приезжий, из Смоленска. Детский врач. Здесь на курсах повышения квалификации. Сегодня последний день, хотел побродить по Москве.
   – Мы почти пришли. – Юля мгновенно почувствовала раскаяние за то, что ворует драгоценный досуг у человека. – Я вас долго не задержу, очень вам благодарна.
   – Будет вам! – перебил Не-Сигизмунд. – Ведь я вижу, что переживаете. Подумаешь, уснули! Поставьте себя на мое место, разве вы бы оттолкнули усталого человека?
   На Юлю столько раз валились пьяные в метро, да и трезвым служить подушкой она не желала.
   – Оттолкнула бы, – призналась она, – без вариантов и раздумий оттолкнула.
   – Да! – покачал головой провинциальный доктор. – Я заметил, что москвичи… – Он замялся.
   – Какие? – с интересом взглянула на него Юля.
   – Деловые, собранные, быстрые в решениях и мнениях, но ваша постоянная спешка напоминает…
   – Собачьи бега? – подсказала Юля.
   – Верно! Это вы сами сказали! – Он улыбнулся.
   Нечестно отдавать подобную улыбку мужчине и без того недурной внешности. Провидение могло бы осчастливить такой улыбкой девушку на выданье или сиротку в детдоме, чтобы скорее усыновили. В крайнем случае, талантливого артиста, дабы мгновенно завоевал безоговорочную симпатию публики. Юля и сама не отказалась бы от такого щедрого подарка: она улыбается, а у людей точно свежий ветерок по душе…
   – Значит, вы педиатр. – Юля старательно скрывала эмоции, вызванные его улыбкой. – Сейчас я вам покажу пациента. Ему пять лет от роду, а энергии как в атомном реакторе.
   Они вошли в квартиру, Юля поблагодарила и попрощалась с соседкой, которая присматривала за сыном.
   – Вот, знакомьтесь. – Она провела гостя в комнату. – Мой наследник Димка!
   – Какой Димка! – весело воскликнул гость. – Это же настоящий индеец! Зоркий Глаз! Так и будем его звать.
   Зоркий Глаз издал радостный, вполне индейский вопль. Утыканный болячками, закрашенными зеленкой, он действительно напоминал отродье дикого племени. Хвороба приближалась к концу, и Димка не столько лежал на постели, сколько стоял на голове.
   – А тебя как зовут? – скакал он на кровати, напрочь забыв уроки хорошего тона, предписывающие обращаться к взрослым на «вы».
   – Зови меня просто – Чингачгук!
   Отлично! Не дядя Вася, Женя, Вова, не Иван Петрович на худой конец, a просто – Чингачгук. Юля надеялась, что мальчику он честное имя назовет.
   – Вы тут отройте или заройте топор войны. – Она усмехнулась. – Трубку мира можете выкурить, а я заварю чай.
   Юля включила электрический чайник, поставила вариться куриный бульон, принялась чистить картошку, прижимая к уху трубку телефона. Названивала близким и дальним родственникам, подругам. Ей нужно было вернуться в больницу к маме, а Димку оставить не с кем. Зоркий Глаз один в квартире может легко остаться вовсе без глаз, если снова начнет экспериментировать с газовой плитой и электроприборами. Никто не мог помочь; от отчаяния Юля даже позвонила бывшей свекрови. Но ту, понятное дело, «нужно предупреждать заранее, а не в день, когда назначен массаж, бассейн и выставка редких акварелей». У нее акварели, у Юли – больные мама и сын.
   Чингачгук (а как его называть?) пришел на кухню и доложил, что в процессе рукопашной борьбы выяснено: ветряная оспа у Зоркого Глаза протекает в пределах нормы, железы не увеличены, ригидность мышц не нарушена.
   В благодарность за хорошие вести и предыдущие рыцарские поступки Юля накормила доктора завтраком.
   – Юля, – предложил он, – я невольно слышал ваши телефонные переговоры. Давайте, я побуду с Димкой, пока вы навещаете маму?
   Незнакомый человек в квартире? Больших ценностей у Юли нет, но есть бесценное сокровище – сын. Оставить Димку с посторонним человеком? С другой стороны, детский врач и вообще добрый самаритянин…
   Сомнения легко читались на ее лице, поэтому Чингачгук с улыбкой предложил:
   – Хотите, паспорт в залог отдам?
   – Ну что вы! – притворно возмутилась Юля. Хотя паспорт ей бы не помешал – имя узнать. Она вспомнила фильм «Вокзал для двоих». Там у героя забирают паспорт, после чего следует бурный любовный роман. О нет! Ни романов, ни паспортов ей не нужно! Но если конкретно… с этим улыбающимся доктором…
   – А как же прогулка по Москве? – спросила она. – И неловко вас обременять.
   – Чепуха! – небрежно отмахнулся он. – На Красной площади я уже был, в семилетнем возрасте. Какие указания по уходу за Димкой?
   – Главное, следить, чтобы он остался жив и с минимальными травмами, – сдалась Юля. – Еда в холодильнике. Детективы на книжной полке. Вы меня очень выручите!
   Из больницы она каждый час звонила домой. Чингачгук отчитывался; Зоркий Глаз лекарство принял, мультфильмы посмотрел, спит; что приготовить на ужин? Юля благодарила, отнекивалась: не беспокойтесь, отдохните, книжку почитайте.
   К счастью, страшный диагноз у мамы не подтвердился. Не инфаркт, а гипертонический криз. Давление ей сбили и обещали скоро выписать.
   Дома Юлю ждал ужин, приготовленный Чингачгуком, он же педиатр, он же гость столицы, нянька и сиделка.
   – Готовил по кулинарной книге, у вас нашел. Называется запеканка из макарон и фарша. Юля! Вы не поверите, что они пишут! Макароны отбросить. Куда, спрашивается, отбросить, когда их есть надо? Если скажете, что невкусно, я сяду на пол и буду реветь.
   – Объедение! – заверила Юля, сняв пробу. Димка потребовал питания со всеми вместе на кухне, потому что он «полупостельный».
   – Какой-какой? – уставилась на сына Юля.
   – Я прописал полупостельный режим, – пояснил доктор.
   Два индейца во время веселого ужина обсуждали особенности охоты на мамонтов. «На бизонов», – пыталась поправить Юля. Но ей снисходительно заметили, что на бизонов охотятся всякие простые индейцы, а такие смелые, как Зоркий Глаз и Чингачгук, исключительно на мамонтов.
   Юля надеялась, что сын за день выяснит имя доктора. Не тут-то было! Димка величал его исключительно по псевдониму. И что удивительно! Димка имя бабушки по отцу, Изабелла, на сто ладов перевирает. А Чингачгук выговаривает без единой ошибки, от зубов отскакивает!
   Сын почти безропотно отправился в ванную чистить зубы, потом смотреть «Спокойной ночи, малыши!» и самостоятельно отходить ко сну. Словом, вел себя как настоящий смелый индеец.
   Чингачгук (других вариантов не выяснено) и Юля пили чай и вели неторопливый разговор о детях, их психологии и болезнях.
   В какой-то момент Юля представила, что в ее доме, на этом месте за обеденным столом на кухне будет сидеть этот человек… День за днем, из года в год…
   «О большем и мечтать не надо!» – вдруг услышала Юля внутренний голос. Голос принадлежал ей самой, только не нынешней, а как будто повзрослевшей и мудрой, пятидесятилетней.
   Юля испугалась, что гость тоже услышал этот голос, четкий и громкий, без тени сомнения указывающий на очевидную истину. Голос сыграл роль ключика для двери, которую он распахнул, и вырвались на волю планы, мечты, надежды…
   – Вы женаты? – не к месту и не по теме спросила Юля, поддавшись секундному помешательству.
   – Да, – кивнул он, нахмурившись. – Моя жена прекрасный человек.
   Много лет назад на фортепианном конкурсе в музыкальной школе Юля выступила лучше всех. Но первое место отдали другой девочке – «Ты, Юля, должна понимать, у нее папа в Министерстве культуры». Почему-то всегда, когда она страстно желает получить приз, возникает папа в Министерстве культуры или жена прекрасный человек.
   – И дети есть? – притворно бодро спросила Юля.
   – Полгода назад родилась дочка.
   – Замечательно! – растянула Юля губы в улыбке.
   Хотела замаскировать смущение и разочарование, но ей плохо удавалось.
   Чингачгук не ответил на улыбку. Смотрел на Юлю серьезно и чуть растерянно, веки подрагивали, точно взглядом искал он на Юлином лице точку опоры, надежную и безопасную, но не находил.
   Как долго они молча смотрели друг на друга? Наверное, несколько секунд или минуту. Но если произнести вслух все несказанные слова, понадобится время длиною в жизнь. Их общую жизнь, с рассказами о детских страхах и позорных, как тогда казалось, поступках, с размышлениями-самокопаниями «боюсь, что я человек низкого полета…», «ах, ты цены себе не знаешь…», с подсчитыванием денег до зарплаты и купленными в долг телевизором или шубой, со спорами после прочитанной книги или нового кинофильма, с обедами, завтраками, отпусками, болезнями и первоапрельскими розыгрышами. И всему этому счастью предшествовал бы чудный период целомудренной влюбленности, когда ты точно знаешь, что умеешь летать, и с жалостью смотришь на других бескрылых людей. А потом были бы пробуждения по утрам рядом с любимым, и несвежий запах из его рта не казался бы отвратительным, потому что у любимого ничто не может быть отвратительным.
   Чтобы все свершилось, нужна была малость – протянуть руку и соединить ладони. Юля почувствовала, что у нее дрожат пальцы. Чингачгук посмотрел на свои руки и спрятал их под стол.
   Их «малость» неизбежно обернется тяжкими страданиями для невинных и прекрасных людей. Взять на себя ответственность за эти страдания, чуть подтолкнуть застывший в моменте истины маятник – вот чего они ждали друг от друга. Но и он, и она были слишком трусливы… или щепетильны, или глупы, или нравственно честны.
   – Наверно, вам пора, – первой подала голос Юля.
   – Пора, – согласился он и не двинулся с места. – Кстати, меня зовут Саша.
   – Конечно! – встрепенулась Юля. – Александр! Какое прекрасное имя! Только дура могла его запамятовать.