Несвадба Йозеф. Робот внутри нас

Несвадба Йозеф
Робот внутри нас

   И. НЕСВАДБА
   РОБОТ ВНУТРИ НАС
   Перевод Г. Молочковского
   В конце концов, возможно, никакого робота и не существовало. Может быть, все это придумал тот молодой фантазер. Сколько мы ни искали, робота так и не нашли. Может быть, это замечательное изобретение безвозвратно исчезло и само уничтожило всякие следы своего существования - таким уж оно оказалось совершенным. А может, он просто сбежал и прячется где-нибудь, чтобы оттуда вновь угрожать человечеству. Именно на этот случай я и решила предать гласности невероятную историю, которую мне пришлось пережить.
   Все началось со смерти пана Чапека, вернее, с его визита к нам. Помню, как однажды - было это прошлой осенью - он позвонил у наших дверей. От него исходил тот странный, сладковатый запах, какой бывает в буддийских храмах. Один мой знакомый востоковед издавал такой же запах. Пришелец был одет в плохонький готовый костюм. Кто бы мог подумать, что этот человек объехал весь мир?
   - Елена Глори? - спросил он. - То есть... пани Разумова?
   Фамилия моего мужа Разум. Я, правда, не приняла ее, но уже привыкла, что ко мне так обращаются. Люди всегда считают, что жена носитфамилию мужа.
   - Я не Глори, - заметила я между прочим.
   - Извините, - поправился он. - Это я под влиянием пьесы.
   Я не сообразила, о какой пьесе идет речь - не знала "Р.У.Р" * на память так, как знал он.
   - Елена, Елена Глори! - повторил он, и я тут же поняла, что передо мной один из чудаков, которые толпами преследуют моего мужа с тех пор, как он возглавляет научно-исследовательский институт. Некоторые даже приходят к нам домой и предлагают свои изобретения - то средство от любой инфекции, то верные способы излечения рака, то рецепт против старения, эликсир жизни или камень мудрости. Похоже, что алхимики и спириты никогда не выведутся на свете. Люди нетерпеливы они хотят добраться до истины как можно скорее, без научных исследований и экспериментальной проверки. Кроме того, многие жаждут быстрой славы и воображают, будто достигнут ее с помощью какого-нибудь великого открытия.
   - Мужа нет дома, - сказала я без обиняков. - Зайдите к нему в институт.
   Оказалось, что старик там уже побывал и, по его словам, передал мужу свой проект.
   * "Р.У.Р." - Россумские Универсальные" Роботы - пьеса чешского писателя Карела Чапека о Механических людях.
   Сейчас, объяснил он, ему только хотелось узнать, насколько продвинулось дело и когда же он увидит Суллу - женщину-робота из первого акта пьесы Чапека. Сам он недавно возвратился на родину и живет в небольшой гостинице в Нуслях; приехал лишь затем, чтобы видеть, как будет изготовлен его робот, убедиться, как восторжествует научная теория, разработанная им в плаваниях по далеким морям: он был вместе с тем настоящий моряк, корабельный врач, сорок лет собиравший материалы для работы об искусственном воспроизведении живой ткани.
   - Вы себе не представляете, какие отличные условия существуют на корабле для человека, решившего посвятить себя науке! Регулярное питание, привычные несложные обязанности, никто тебя не отвлекает, - рассказывал посетитель. Глаза у него блестели, он готов был продолжить разговор, ничуть не смущаясь тем, что я не приглашаю его войти даже в прихожую. Такой же, как и другие маньяки! Помню, один из них уговаривал меня, чтобы мой муж помог продвинуть его изобретениеон предлагал цельные подметки заменять составными. Это, мол, даст миллиардную экономию. Тот изобретатель на первый взгляд тоже не казался ненормальным: он был учителем на пенсии. Мне жаль этих маньяков. Многими из них движет не только честолюбие. Просто они поставили перед собой неосуществимую цель, смешную и неудачную. Зачастую я восхищаюсь их терпением и настойчивостью. Собственно, эти качества свойственны каждому, кто хочет чего-то добиться в жизни. Это - упорство дилетанта, но нравственно оно ценнее, чем цинизм и гордыня некоторых профессионалов от науки.
   - Я убеждена, что мой муж изучит ваши проекты, раз уж вы их ему передали и тем более истратили на них в Гонконге большие деньги. Думаю, что он оценит ваши идеи и вскоре вам напишет. Я напомню ему о вас, не беспокойтесь. А сейчас мне, к сожалению, надо уходить, поэтому я не приглашаю вас войти. Да и нет смысла говорить со мной о ваших проблемах! ведь я профан в естественных науках и, собственно, даже никогда не знала, над чем работает мой муж.
   Посетитель оставил мне адрес своего отеля, номер комнаты и номер телефона и долго прощался, настойчиво глядя мне в глаза, словно гипнотизируя; может быть, он научился таким приемам на востоке. Но загипнотизировать меня ему не удалось: я быстро захлопнула дверь и стала укладывать вещи в чемоданчик.
   До сих пор я упрекаю себя, что забыла сказать мужу об этом визите. Муж, наверное, рассмеялся бы: мол, какой-то лекарь Чапек хочет создать роботов, которых придумал писатель Чапек. Муж всегда отличался остроумием и умел едко высмеять людей. Эта черта мне в нем не нравилась. "Моя фамилия Разум, а не Россум из пьесы о Россумских Универсальных Роботах, проезжался он по адресу таких маньяков. - Нынче многие путают науку с фантастикой! Скольким из нас хотелось бы избавиться от серьезной исследовательской работы, подменив ее каким-нибудь неслыханным обманом".
   Сейчас я понимаю, что постепенно усвоила отношение мужа к этим чудаковатым изобоетателям. Прежде я то ли проникалась к ним симпатией, то ли жалела их, уж не знаю, но, во всяком случае, не насмехалась над ними. "Если этот Чапек показался тебе смешным, мысленно обращалась я к мужу, почему же ты взял у него бумаги?"
   Но весь этот разговор происходил лишь в моем воображении; как вы уже знаете, я забыла сказать Разуму о Чапеке. А через неделю мой муж стал знаменитостью. И это действительно произошло, как говорится, в мгновение ока. Разумеется, и прежде было известно, что в институте существует лаборатория молекулярной биологии, каждый студент-биолог знал об открытии молекулярной структуры гемоглобина, благодаря которому стало возможно создать живую ткань. Уже были известны и примерные структурные модели простейшего живого организма. Над этим работали многие ученые мира. Молекулярная биология вдруг стала самой популярной отраслью науки. Мой муж сделал какое-то важное открытие в этой области, что дало возможность создать искусственного протиста, который прожил несколько дней и даже размножался делением. Это была уже не только модель, а нечто большее, чем искусственная амеба Бючли-смехотворная имитация живого существа из смеси жидкого масла с содой в дистиллированной воде; правда, амеба Бючли передвигалась, высовывала ножки и "пожирала" капельки ртути. Была и другая имитацияиз гвоздичного масла в спиртовом растворе.
   Когда мы только что познакомились, муж демонстрировал мне все эти суррогаты, стараясь заинтересовать своей работой. Но теперь все обстояло иначе. Был создан настоящий живой организм, газеты всего мира поместили его фотографии на самых видных местах, где обычно помещают убийц или полунагих кинозвезд (в капиталистическом мире), или иностранных гостей и передовиков труда, как это принято у нас. Муж принес домой целую охапку газет, наверное, думал, что я вырежу из них его фотографии, которые были помещены рядом с изображением протиста. Потом мы целый месяц топили этими газетами печурку в ванной, потому что центральное отопление у нас не работало.
   Теперь телефон в нашей квартире звонил с утра до вечера, и я превратилась в заправскую секретаршу мужа. Он даже упрекнул меня в том, что я недостаточно учтива и предупредительна - не отбарабаниваю каждому из его коллег все сведения о том, где и когда мой супруг будет читать лекцию о своем эпохальном открытии или какие иностранные гости прибудут на Либлицкий симпозиум, который открывается в субботу. Съехалось их и в самом деле множество, так что в четверг я попросту выключила телефон: пусть всем этим занимается штатная секретарша мужа, а мне надо испечь рогалики для Енды, ведь по субботам он не ест ничего, кроме гостинцев, которые я ему приношу. Утром я даже не слушала радио, хотя передавали открытие международного симпозиума и выступление моего мужа. Видно, он действительно внес крупный вклад в науку.
   Рогалики у меня пригорели, к тому же я забыла постирать свитер Енды, так что дел у меня было по горло.
   Часов в десять пришли двое в военной форме (в чинах я не разбираюсь). Обоих я называла "товарищ", будто передо мной был один человек.
   - Мы обнаружили вашу фамилию в записной книжке пана Чапека, - сказали они, при этом лица у них были какие-то смущенные.
   - Что он сделал?
   - Умер...
   Нет, лица у них были не смущенные, а скорее грустные, этакая немного напускная грусть. Возможно, они думали, что я родственница Чапека. Я им все рассказала и добавила, что таких знакомых, как Чапек, у меня за последнее время развелось немало.
   - Очень жаль, что он умер. А родные у него есть?
   - Никого, - ответили они. - А за границей у него порядочное состояние. По-видимому, он приезжал сюда исключительно для того, чтобы видеть доцента Разума. Долгое воздушное путешествие повредило здоровью этого пожилого человека: он умер от разрыва сердца.
   - От инфаркта, - поправил второй сотрудник.
   С минуту они спорили, одно и то же ли это.
   - Умер сегодня утром, у себя в номере. Жаль, что вы ничего о нем не знаете. Нам приходится допрашивать людей, имена которых записаны в его блокноте. Тут еще значится какая-то мадемуазель Глори. Вам известно, где она живет?
   - Нигде. Это персонаж из пьесы. Если в его блокноте нет других фамилий, вы больше ничего не сможете выяснить о Чапеке.
   Мне пришлось поехать с ними. Я сразу же узнала его. Он почти не изменился, только лицо пожелтело и черты его заострились. Старые люди иногда выглядят так за несколько месяцев до смерти. Только когда ему приподняли веки, я поняла, что передо мною мертвец.
   - Все-таки он умер на родине, бедняга, - сказала я, думая, как бы поскорее вернуться домой. Мне не хотелось опаздывать к Енде - живые важнее мертвых. Я уже привыкла к загадке смерти и твердо решила не думать о ней - к чему занимать свои мысли тем, что от тебя не зависит. У меня есть обязанности перед живыми.
   Пришлось подписать какие-то бумаги. Оказалось, что покойный Чапек целые дни проводил один у себя в номере. Общался только с персоналом гостиницы и - судя по всему - еще с нами, Разумами. И как это я тогда не пригласила его войти! Мне и в голову не пришло, что он так одинок, что он летел сюда за тысячи километров лишь для того, чтобы поговорить со мной, стоя в дверях. Все это было тягостно. И почему вызвали именно меня, почему опять я должна заниматься этим Чапеком? "А мужа моего вы не спрашивали?". Оказывается, спрашивали, но он сказал, что не помнит никакого Чапека, и тогда решили больше не затруднять его, ведь они читают газеты и знают, какими важными делами занят сейчас доцент Разум.
   Я в последний раз взглянула на покойного, на лице которого застыло выражение упрямства, и снова заторопилась домой. Гостиница была плохонькая: когда меня провожали вниз, ступеньки под ногами скрипели, - видно, лестница была деревянной, покрывавший ее ковер во многих местах заштопан. А у этого чудака за границей стотысячное состояние! Ничего не понимаю! Мне хотелось поскорей забыть обо всем. Ведь ясно, что, не будь я женой Разума, никто не стал бы докучать мне этой историей. Правда, судьба Чапека достойна сожаления, но ведь таких людей немало на свете; главное, почему меня задерживают и втягивают в дело, относящееся, собственно, к моему мужу? Оно меня не интересует, да и помочь я ничем не могу. С Разумом меня связывает только ребенок, и этого вполне достаточно. Сына я очень люблю.
   Дома я снова принялась укладывать чемоданчик. По утрам в субботу мною обычно овладевают тревога и страх: не опоздать бы к Енде, не упустить бы минутки. Я всегда убеждаю себя, что сын ждет меня, радуется моему приходу, будет смеяться и нетерпеливо махать мне рукой.
   Но у дверей меня ждал Пресл, беспокойно расхаживая по площадке.
   - Вы звонили?
   - Не помню.
   Странный ответ! Пресл вообще выглядел странно. Невыспавшийся, с темными кругами под глазами, руки дрожат. Из всех сотрудников мужа он нравился мне больше других. Он был "молодой специалист", как их теперь называют. Я относилась к нему, как к собственному сыну, и часто думала: хорошо, если бы наш Енда работал в институте и был таким же способным и инициативным, как Пресл.
   Пресл всегда говорил торопливо, даже когда спокойно сидел в кресле; казалось, его мозг работал на полную мощность и он сам старался не отставать от стремительного течения своих мыслей. Он нетерпеливым жестом снимал и надевал очки и часто забывал всякие мелочи там, где сидел. "Что с вами будет, когда вы станете доцентом? - посмеивалась я. - Наверное, забудете, где работаете..."
   Видимо, Пресл запамятовал это уже сегодня, потому что сейчас он должен был сидеть в аудитории на докладе моего мужа, где присутствовали участники научной группы, называвшие себя "командой" Разума. Не знаю, почему они пользовались спортивной терминологией. Мне всегда представлялось, что по утрам они вбегают в лабораторию в ярких майках и бутсах, как на футбольное соревнование, а профессор в черном костюме и белых чулках, похожий на рефери, наблюдает за ними.
   - Почему вы не в Либлицах?
   - Потому что мне надо поговорить с вами, пани Елена, решительно сказал он. - Видите ли, меня гнетут прямо-таки страшные мысли...
   Слово "страшные" он произнес с такой убежденностью, что я ему поверила. Пресл, правда, любил такие словечки: "грандиозно", "страшно" - это было так типично для него.
   - Я должен рассказать обо всем, - продолжал он, - мне нужен союзник. Разрешите войти к вам.
   Мне пришлось уступить в том, в чем неделю назад я отказала бедняге Чапеку, хотя на этот раз у меня оставалось еще меньше времени и я рисковала опоздать на первый автобус.
   - А может быть, вы хотите стать союзницей этого... - Он запнулся.
   - Кого?
   - Убийцы!
   - Какого убийцы? - перепугалась я не на шутку.
   Пресл прошел прямо в мою комнату, ин хорошо знал нашу квартиру, которую муж превратил в нечто вроде домашней лаборатории. Разум приходил домой не отдыхать, а продолжать работу и с этой целью приглашал к себе своих коллег в субботу вечером или в воскресенье. Все они работали и у нас дома. Я знала эту семерку - счастливое число. Похоже, что они и в самом деле принесли Разуму удачу.
   - Я знаю, вы уже не любите мужа...
   - Это мое дело. Никогда не думала, что вас интересуют сплетни.
   - В последнее время они меня интересуют, пани Елена. Тем более, что эти сплетни тесно связаны со всем, о чем я сейчас буду говорить. Вы полюбили Разума, когда вам было девятнадцать лет. Вы готовились стать пианисткой и познакомились с ним на вашем первом концерте. Но ради него вы отказались от музыки, стали помогать ему в работе. Однажды вы сказали ему, что, очевидно, он женился на вас лишь потому, что длинные пальцы пианистки очень подходят и для пишущей машинки.
   Это была правда, однажды я так и сказала. Еще когда наш сын был дома. Но как об этом могли узнать чужие люди? В нашем доме не такие уж тонкие стены!
   - Как я отношусь к Разуму - это мое личное дело. Не понимаю, почему это вас так интересует. Уж не собрались ли вы жениться на мне?
   - Не шутите этим, Елена. Я полюбил вас с тех пор, как впервые переступил порог вашего дома. Но я никогда не признался бы в этом. Жениться на вас я готов хоть сейчас. Но ведь вы ни за кого не пойдете. Из-за Енды. За вами уже ухаживали многие и покрасивее, чем я...
   Мне не хотелось говорить с Преслом о его чувствах, и я сказала, что спешу. Кстати, он и впрямь совсем не хорош собой: его портит нос. Это особенно заметно, когда он в очках. Но в общем Пресл - славный.
   - Я спешу, - повторила я и взялась за ручку. Но дверь оказалась запертой, ключа в ней не было.
   - Ключ у меня в кармане, - сказал Пресл. - Я вам его не отдам, даже если дело дойдет до драки...
   - Почему? С ума вы сошли, что ли?
   - Хотя муж вам и безразличен, вы не могли не заметить, что за последнее время он чудовищно изменился...
   - Я ничего не заметила.
   - А сегодняшний симпозиум? А то, что он разрешил проблему, к которой наука предполагала приступить вплотную лишь в будущем столетии? Фактически этот человек стал создателем живой материи, новым господом богом, если хотите. Приходило вам когда-нибудь в голову, что вместе с вами живет бог?
   - У моего мужа всегда была своеобразная натура.
   - Своеобразная? Так уж и своеобразная! Просто он вдруг разительно изменился. Никто из нас не ожидал от него такого открытия. Мы любили его, он был хороший ученый, терпеливый, вдумчивый, учил нас мыслить по-научному и проверять свои выводы опытами, но это умеют делать и другие. Думали ли вы когданибудь, что он гениален? Что вдруг он выдвинет совсем новую, революционную научную концепцию, которая за несколько недель перевернет весь мир? Прежде у него никогда не возникало подобной идеи, он ни словечком не упоминал о ней. И вдруг ни с того ни с сего Разум преобразился; стал работать ночами, сурово обращаться с людьми, кричать на них. Он ни о ком не заботился, ничем не интересовался, кроме работы, даже ночевал в институте, одержимый своей новой теорией. И добился триумфа! Он стал неузнаваем, пани Елена!
   Возможно, Пресл знал моего мужа лучше, чем я. Мне часто казалось, что их "команда" чем-то сродни супружеству: ведь они буквально жили бок о бок. Пресл восхищался моим мужем. Я вспомнила, как Разум впервые привел его к нам, обласкал, давал ему свои книги. Не раз мне хотелось крикнуть этому растрепанному молодому человеку: не верьте! Нельзя же в вашем возрасте целиком посвятить жизнь какой-то безымянной религии, безвестному сообществу ученых, которые до самой смерти будут растрачивать все силы своего ума только на изучение молекул, и это должно заменить им все - счастье, удовлетворение, радость, любовь, наслаждение, - все то, что первобытный человек находил в джунглях, а современный - в своем повседневном мире; ведь он живет намного более интересной, богатой и сложной жизнью, чем вы, книжные черви, заживо похоронившие себя в лабораториях. Но что я могла предложить Преслу взамен науки? Подчас я говорила себе: уйду с кем-нибудь вроде Пресла и покажу Разуму, что такое настоящая жизнь. Но я не ушла из-за Енды, а сейчас я уже стара. Разве удовлетворение от логического решения какой-то проблемы способно заменить все, что можно получить от жизни? В таком случае самыми счастливыми людьми в мире были бы шахматисты и любители кроссвордов!
   - Может, вы знаете его лучше меня. Я не заметила никакой перемены. Он всегда был такой. Просто в последнее время он больше работает. И откройте, пожалуйста, дверь, иначе я начну звать на помощь. Ведь я спешу на автобус, - сказала я сердито, потому что он не двигался и держал руку в кармане, явно не собираясь отдавать мне ключ.
   - Я буду таким, каким был настоящий Разум: посвящу жизнь науке, познанию мира. Создам новое разумное сообщество людей, хочу, чтобы человек стал подлинно мыслящим существом, познающим мир, настоящим homo sapiens, главной чертой которого будет альтруизм, склонность к бескорыстной взаимной помощи. Этому учил меня ваш мук. Вот в чем призвание ученого. Ради него, казалось мне, я и живу. И вдруг Разум так изменился... Он даже сошелся со своей секретаршей.
   Я обозлилась.
   - Слушайте, Пресл, мне в самом деле пора уходить. Я знала, что люди начнут чернить моего мужа. Ожидала, что станут завидовать его успеху, потому что, к сожалению, завистников всегда много. Со временем, наверное, будет иначе, но пока что приходится с этим мириться. Единственное средство против клеветы - не обращать на нее внимания и презирать клеветников. Я ожидала таких разговоров от соседей и от спутниц ваших милых коллег, от этих дамочек, которые, заняты только тем, что гоняются за модой да наставляют рога своим мужьям. Но я никогда не думала, что так же будете вести себя и вы! Что вы, для которого мой муж так много сделал, станете чернить его. Да еще в глазах его собственной жены! Говорить, что он живет с секретаршей! Может быть, вы еще скажете, что он потребовал для себя автомобиль последней марки, новый кабинет, роскошный ковер, что он расширил штат института и ему уже мало старого здания, он добивается постройки нового, сверхсовременного дворца из стекла и бетона? Не говорите мне больше ничего и дайте сюда ключ или я, в самом деле, буду драться! Мне пора ехать к Енде, и я не поколеблюсь исцарапать вам физиономию... Я не намерена опаздывать к сыну ни на минуту!
   - Сегодня вы к нему опоздаете. Ради него самого... Вы не ошиблись: с тех пор как ваш муж переменился, он добивается всего того, о чем вы сейчас говорили. Он пользуется вашими отлучками, тем, что вы ездите к сыну. Вот и сегодня он пригласил к себе Ольсена только потому, что вас не будет дома и он сможет принять его вместе с Яной, которую всюду представляет как свою жену. Поэтому я и не даю ключа. Мне нужно доказать вам, кто прав. Не стану показывать все его заявки, а продемонстрирую вам нового Разума в действии. Вы должны узнать об этом и подтвердить, что я прав. Как вы знаете, в науке нельзя полагаться на субъективные впечатления, на внезапные идеи. Мне нужен еще один участник наблюдения. Коллегам я не доверюсь, они не знают его так, как я, и, во всяком случае, никто его так не любит.
   - А вы любите его?
   - Настоящего Разума я люблю и уважаю больше всех! И чем угодно пожертвую ради его спасения.
   Да, Пресл ненормален! Он любит мужа и клевещет на него, хочет его спасти и в то же время погубить. Ничего не понимаю! Впрочем, мне не раз приходила мысль, что такие противоположности иногда сочетаются: не одна святая инквизиция сжигала и мучала еретиков, веря, что помогает им. Не драться же мне, в самом деле, с этим святошей современной науки! Я повернулась к нему спиной и вышла в переднюю, к телефону. Надо позвонить в институт, пусть пришлют машину за своим сотрудником, они там, наверное, даже не знают, куда он запропастился. А меня заодно довезут до автобуса.
   Но дозвониться в институт так и не удалось: все время там было занято. Я не сдавалась, да мне больше и не хотелось упрашивать этого сумасброда. Я стояла у телефона уже минут десять, как вдруг услышала, что отпирают дверь.
   Вошла незнакомка, молодая и элегантная девушка, лет на пятнадцать моложе меня. Она была настолько нагружена пакетами, что даже не заметила меня, тем более что в передней царил полумрак. Привычным жестом девушка протянула руку к выключателю: видно, она хорошо знала нашу квартиру.
   - Переобуйся, - сказала девушка, обернувшись. - Она недавно натирала пол. - И сбросила туфельки на высоком каблуке.
   - Да, натирала, - отозвалась я, потому что терпеть не могу тягостных сцен, и мне не хотелось видеть, как они целуются. - Да, натирала, - повторила я.
   Я все еще держала в руке телефонную трубку, когда вошел мой муж в смокинге. Я никогда не видела его в таком наряде и точно помню, что не заказывала для него смокинга, а сам он ни за что не пошел бы к портному: его всегда приходилось вытаскивать в такие места чуть ли не силой. Ясно было, что смокинг сшит по инициативе той, что вошла с пакетами.
   - Кто эта девушка? - спросила я мужа. - Представь меня...
   - Ты не поехала к Енде? - растерянно спросил он, сразу же выдав себя с головой; значит, он водит ее сюда каждую среду и субботу!
   Интересно, давно ли?
   - Я секретарь пана доцента, - сказала девушка, дерзко глядя мне в глаза. - Можете называть меня Яной. Хорошо, что вы сегодня дома. Мы ждем... то есть пан доцент ждет гостей.
   - Да, да, представь себе, очень важный визит, - подхватил Разум. - И совсем неожиданный.
   Это была препротивная сцена. Оба они лгали наперебой, а я спокойно смотрела на них. Они завирались все больше и больше, и наконец Разум, перейдя в атаку, стал кричать на меня: я, мол, должна помочь ему, неужели я не понимаю, как важен этот визит. Ведь Ольсен - глава международной организации биологов, и сегодня днем решится вопрос о предоставлении ему, Разуму, международной стипендии. Получив ее, он сможет работать в Риме, среди выдающихся ученых. Да еще будет руководить ими! Вот почему сейчас он явился сюда со всеми этими пакетами, бутылками и банками. На карту поставлена его карьера, самое высокое положение, какое только может занять ученый. Все будут ему завидовать.
   Меня поразило, что он говорил о зависти так, словно для него это было самое важное.
   - Вы думаете, убийц принимают в международную организацию? - спросил Пресл, стоя в дверях. Муж укоризненно взглянул на него.
   - Где вы пропадаете с самого утра? Я хотел представить вас Ольсену. Чем вы занимались?
   - Проверял ваше алиби.
   - Что-о?
   - Был в гостинице, у Чапека. Точнее, у покойного Чапека. Как вам известно, этот старый врач вчера умер в полном одиночестве. Вы сказали следователю, что не помните его. К покойному вызывали вашу жену.
   - Я в самом деле не помню никакого Чапека. А разве вы занимаетесь сыском? Я думал, вы намерены стать ученым.
   - Иногда и ученому приходится заниматься сыском. Кстати говоря, научный подход, его логические методы очень близки к детективным. В этом я убедился на вашем примере.
   - На моем примере? А не пора ли мне выгнать вас отсюда, молодой человек?
   Наконец-то Разум мог позволить себе рассердиться. В споре со мной он был явно неправ; другое дело Пресл, с ним можно вести себя иначе, ведь дто молодой человек, к тому же подчиненный.
   Я вмешалась в разговор.
   - Не знаю, почему они меня вызывали. Этого Чапека я видела только один раз, у нас на лестнице. Ты мог бы поговорить со следователями сам и покончить с этим делом.