Незнанский Фридрих Евсеевич. Имя заказчика неизвестно

   Мне довольно долго пришлось звать дежурного сержанта. Он открыл дверь с непреодолимым желанием добить меня, но очень быстро его ярость сменилась на милость. Из этого я сделал вывод, что М. Р. Штрассер действительно большой человек. Номер мне пришлось набирать в присутствии нескольких милицейских чинов. Они с нескрываемым любопытством и заинтересованностью следили за моими действиями. Трубку долго не поднимали. Я в ужасе смотрел на часы и чувствовал, как нарастает в душе паника. Не хватало еще, чтобы никого не было дома. Однако Бог не совсем отвернулся от меня. Через мгновения, показавшиеся мне вечностью, я услышал грубый мужской голос:
   — Алло!
   По-моему, это даже не был Штрассер. Такого поворота я не ожидал, поэтому промямлил в трубку:
   — Пригласите, пожалуйста, Викторию Анатольевну…
   Последний раз мы встречались с ней на вечеринке бывших сокурсников. Прошло лет пять, и мой звонок могли расценить как бестактность, но что я мог поделать?
   — Извините, кто ее спрашивает?
   — Это старый знакомый. Мы вместе учились в Кемеровском университете.
   С каждым словом я чувствовал, как беспомощно замирает в груди сердце.
   — Назовите себя.
   Мне ничего не оставалось, как сделать это. В трубке что-то зашуршало, и возникла немая пауза. Сейчас решалось очень многое. И вдруг, словно бальзам на раны, я услышал:
   — Привет, Леха! Как поживаешь?
   Что мог ответить Леха, кроме того, что поживает он довольно плохо. Милиционеры рядом насторожились, их уши, казалось, выросли до неимоверных размеров.
   Только теперь до меня дошло, что телефонную трубку сначала поднял один из ее телохранителей и об этом звонке будет конечно же доложено мужу. Просто по счастливой случайности Вика оказалась рядом. Видимо, сегодняшний день был не совсем пропащим. Внимательно выслушав мой незамысловатый рассказ, она весело расхохоталась, что несколько меня озадачило. Мне-то было совсем не до смеха. Все происшедшее в ее глазах выглядело довольно романтично, и я почувствовал, что мои ставки повысились. Виктория хорошо помнила свой должок, кроме того, мне показалось, что нахлынувшие воспоминания доставляют ей удовольствие. Еще бы, она и не подозревала, что после стольких лет безоблачной жизни я оказался способным на такие крутые поступки. В ее воображении из заурядного работника районо я стал этаким ковбоем с Дикого Запада, грозой всей городской милиции. Наш разговор закончился на мажорной ноте, вселившей в меня уверенность и надежду.
   Дальше все пошло как по маслу. Через некоторое время позвонил полковник Колотов, чем еще больше озадачил моих охранников. Из мелкой сошки я вдруг стал уважаемым человеком, с которым вышла небольшая накладочка.
   Через пару часов меня уже везли домой в милицейской машине. Капитан, сидевший рядом, иногда одаривал мою скромную персону недобрым взглядом, но сохранял вежливость и чувство такта, за что я был ему весьма признателен. Мне не хотелось своим присутствием ставить их в неловкое положение. На одной из центральных улиц я попросил меня высадить, решив прогуляться до дома своим ходом. Не хотелось, чтобы соседи, не дай бог, видели, с каким почетным эскортом я возвращаюсь домой.
   Дождь перестал, только слякоть и легкий туман еще больше подчеркивали осеннюю тоску, охватившую город. От одной мысли, что в одинокой квартире я опять вернусь на круги своя и буду сдыхать от скуки, становилось тошно. Я решил зайти в ближайший бар и промочить пересохшее горло, благо бумажник мне вернули.
   В баре было накурено и душно, но легкая джазовая музыка ласкала слух. Мой вид не привлекал особого внимания. Взглянув в зеркало, я даже решил, что выгляжу вполне мужественно. Синяки и ссадины украшают настоящего мужчину. Бармен окинул меня безразличным взглядом, но когда увидел в моих руках крупную купюру, сразу стал вежлив и обходителен. После первого коктейля, выпитого почти залпом, мне стало полегче. По телу прокатилась приятная теплая волна. Боль затихала. Только самый безжалостный человек мог осудить меня за эту слабость. После всего пережитого хотелось душевного равновесия и спокойствия. Немудрено, что через короткий отрезок времени я изрядно накачался. Все окружающие люди стали несколько ближе, и мне захотелось признаться кому-то в любви.
   Именно в этот критический момент в дверях бара появилась Виктория. Сама судьба сделала так, чтобы мы встретились, и я был ей несказанно благодарен. Она вошла в зал, шокируя присутствующих своим элегантным платьем, на запястьях тускло поблескивали массивные золотые браслеты, а на шее искрилось всеми цветами радуги умопомрачительное бриллиантовое колье. Для такой забегаловки эта девочка была несказанно дорогим гостем. Краем глаза я заметил, как отвисла у бармена его лошадиная челюсть. Вику сопровождали двое внушительного вида парней, от которых трудно было ожидать хороших манер обхождения. Тем не менее они, словно маленькие послушные котята, следовали за хозяйкой, внимательно разглядывая присутствующих. По знаку своей госпожи ребята сели за ближайший столик. Виктория же, изящно виляя своими шикарными бедрами, поплыла в мою сторону. Я чувствовал запах ее французских духов, а сам, сдерживая дыхание, старался не упасть в обморок. Слишком много впечатлений за сегодняшний день могло негативно отразиться на моем здоровье.
   Она ничуть не изменилась. Все тот же хитрый блеск обворожительных глаз, все та же многообещающая улыбка, только движения еще больше стали похожими на кошачьи. С этой бабой надо было держать ухо востро, но после выпитого мои уши обвисли, как лопухи.
   — Привет, милый. Как я рада тебя видеть!
   От этих слов я расплылся в глупой улыбке, как самодовольный осел.
   — Здравствуй, милая! Как можно выразить мою огромную признательность тебе?!
   Я широко развел руки, желая обнять ее и прижать к своему исстрадавшемуся сердцу. Однако вовремя спохватился, заметив некоторое оживление ее крутых спутников. Она засмеялась и шаловливо потрепала меня за ухо:
   — А ты такой же шалун, как и был. Ты совсем не изменился, разве что стал чуть более солидным и даже сексуальным.
   После таких комплиментов я почувствовал, что за спиной вырастают крылья, еще немного, и моя душа готова была воспарить под потолок. Слышать столь лестные слова из уст такой умопомрачительной женщины было выше моих сил.
   Поинтересовавшись, что она будет пить, я заказал два коктейля. Разговор проходил в теплой дружеской обстановке.
   — Знаешь, я просто с ног сбилась, разыскивая тебя. Хорошо, что джигиты полковника Колотова подсказали, где тебя искать. Ну и наслушалась я сегодня о твоих приключениях.
   Она не скрывала своего восхищения моим «геройством», и я вырос в собственных глазах на целую голову. Выпитое еще больше раздуло мое самолюбие. Мне льстило, что для Виктории я стал чуть ли не Джеймсом Бондом.
   — По всей видимости, ты и сейчас в хорошей спортивной форме. А помнишь, Леха, как ты на четвертом курсе отделал одного нахала? Тебя еще из комсомола за это выперли…
   Конечно, как я мог не помнить эту историю. Именно из-за нее по окончании универа я получил самое плохое распределение и в конечном счете стал тем, кем есть. В районном отделе народного образования до сих пор удивляются, как я со своими талантами не могу сделать себе карьеру. Впрочем, это мои личные проблемы, и к делу они не относятся. В тот момент я совсем не считал себя простым низкооплачиваемым чинушей.
   Но Виктория недаром вспомнила событие столь давнего времени. Оказывается, тот парень, о котором я успел позабыть, впоследствии развернул в городе довольно прибыльное дело. Бабки лопатой загребал, пока не перешел кому-то дорогу. Несколько лет назад его нашли в городском пруду с ножевыми ранениями. Убийцу так до сих пор и не обнаружили. Эта мрачная история навевала тоску. Мы выпили за светлую память безвременно ушедшего человека, после чего Вика пустила слезу.
   — Знаешь, Леха, я ведь его любила, у нас ведь с ним довольно серьезно было. Впрочем, какое тебе дело до моей любви… Но знаешь… Мне ведь тоже не легко. Столько мрази вокруг. Те, кого мы считаем хозяевами этого города, на самом деле последние подонки.
   — Ну, если говорить о сильных мира сего, то твой муж как раз принадлежит к этой компании.
   — А что муж? Он тоже свинья порядочная. Накупил мне побрякушек и тряпок, а самого главного не дал.
   — Насколько я помню, побрякушки и тряпки занимали не самое последнее место в твоей жизни?
   Она смерила меня презрительным взглядом. На мгновение в ее глазах я прочел едва скрываемую ненависть.
   — Ну и дурак ты, Леха. Многого не понимаешь, да и не поймешь. Это потому, что у тебя никогда не было денег. Настоящих денег. Ты вот сейчас сидишь за стойкой и пропиваешь последнюю зарплату, а завтра пойдешь у соседей деньги до получки занимать.
   Как ни обидно мне было слышать подобные заявления, однако справедливости ради надо сказать, что Вика была права. Тем не менее я полез в бумажник и, вытащив последнюю сотню, еще заказал выпивку.
   — Да уймись же ты. И так лица на тебе нет. Я ведь тебя не зря искала. Дело у меня к тебе есть. Заработать хочешь?
   Я широко раскрыл глаза от изумления. Никогда не подумал бы, что Виктория способна говорить о делах с такой мелкой сошкой, как я.
   — Я думаю, тебе совсем не помешает штука баксов?
   Она видела, с каким интересом я слушал ее слова. Это придало моей знакомой еще больше уверенности.
   — Понимаешь, в моей семейной жизни возникли некоторые проблемы. Мой суженый, как я уже говорила, порядочная свинья. Однако в последнее время он еще и кобелем сделался.
   — Ну, мать! Никогда не поверю, что этот старый плавучий чемодан может изменить такой красавице, как ты.
   — Годы идут, Леша, на арену более молодые выходят. У него секретарша Люська Звонарева знаешь какая цаца? Я бы ее, суку, на куски разорвала. В общем, все вы, мужики, приударить на стороне любите. Я это, конечно, понимаю, сама не без греха, но вот только разговоры по городу идут разные. Понимаешь?
   Я, конечно, ничего не понимал, но сделал из последних сил довольно умную рожу.
   — В общем, мне бы хотелось, чтобы ты хорошо проучил этого старого кобеля. Ну не сильно, конечно, а так, пару раз двинул ему, может, поумнеет. Скажешь, что бывший парень этой Люськи. Ты — лицо постороннее, тебя почти никто из наших не знает. Сделаешь дело, получишь бабки — и в отпуск куда-нибудь в Анталию. Ну как? Пойдет?
   Я в нерешительности развел руками.
   — Ну ладно, ковбой, смелее! Вспомни старые добрые времена. Ты ведь за меня в огонь и в воду готов был. Может, тебя деньги не устраивают? Так мы ставки повысим. Хочешь кусок баксов? А?
   — Нет, дорогая, я соглашусь только за миллион.
   По лицу Виктории пробежала еле заметная судорога. Мне показалось, что она несколько встревожилась и неправильно отреагировала на мою шутку.
   — Слушай, Вика. Ты же прекрасно знаешь, что у Штрассера полно телохранителей. Они ему и шагу ступить не дадут. Ну а меня, извини, с дерьмом смешают при случае.
   — Успокойся. Он к этой крале один ездит. Боится, что телохранители сдать могут. Я ведь ужас какая ревнивая.
   — Это точно, — сказал я и лукаво ей подмигнул.
   Терять мне, кроме своих оков, было нечего. А тысяча долларов и в самом деле на дороге не валяется. Тем более благодаря Виктории я выкрутился сегодня из очень крутого переплета. Словно читая мои мысли, она произнесла с серьезным выражением:
   — Думаешь, мне легко было тебя у милиции отмазать?! Считай, что ты в рубашке родился. За эту невинную шалость сидеть бы тебе в колонии строгого режима. А это, сам понимаешь, не сахар. Они ведь тебя опасным для общества считают. Говорят, что у тебя явный рецидив налицо. То есть ты и на большее способен. Вот такие конфетки.
   Никогда не думал, что моя природная импульсивность может быть раздута до вселенских масштабов. Однако события сегодняшнего дня говорили о многом. Я, конечно, мог отказаться, но такой тонкий психолог, как бывшая моя сокурсница, почти наверняка знала, что я не устою против соблазна. Мне оставалось только положиться на ее интуицию. Виктория все хорошо рассчитала: отказать такой обворожительной красавице означало полностью упасть в ее глазах. Такое мог позволить себе только кретин, а не такой орел, как я.
   — Ну хорошо, допустим, я согласился. Когда мы приступим к проведению нашего мероприятия?
   — А прямо сейчас, — ответила она, кокетливо подмигнув своими голубыми глазками…»

Глава вторая

   Сева Голованов уставился на своего шефа немигающим взором.
   — Как это — с какими адвокатами? — удивился он. — С нашими, нашими адвокатами!
   — Извини, Сева, — сказал Денис, — ты сегодня хорошо спал?
   — Я вообще не спал, но это к делу отношения не имеет. Звони Гордееву!
   — Я уже ему звонил. Он знать ни о чем не знает. Он говорит, что с тобой ни по какому поводу не общался и что мы в полном маразме, если…
   Договорить не дал телефонный звонок.
   — Да! — раздраженно сказал Денис, включив звук на базе и не беря трубку в руки.
   — Денис, срочно приезжай, — затараторил Гордеев. — Это не терпит отлагательств. Срочно, ты понимаешь, сро-чно!!!
   — Юра, я же час назад с тобой говорил?! Что изменилось за это время?
   — Все, буквально все изменилось! У меня здесь клиент — просто специально для тебя.
   Денис посмотрел на Голованова. Тот только пожал плечами: мол, а я что, я — ничего, я предупреждал.
   — Может, ты хочешь с Севой поговорить? — спросил Денис у Гордеева.
   — Захвати его с собой, если считаешь нужным, — сказал Гордеев и в обычном своем английском стиле бросил трубку.
   Денис понял, что дальнейшее выяснение отношений — напрасная потеря времени, кивнул Голованову, и они последовали на улицу. Там пришлось сбросить с Денисового «форда-маверика», чаще именуемого Бродягой, уже немалый слой снега.
   — Нет, ты можешь в это поверить, а? — осведомился Денис, прогревая двигатель.
   — Еще и не такие убийства случались, — хладнокровно ответил бывалый сыщик Голованов.
   — Да я о погоде…
   По дороге Голованов рассказал суть истории. Вчера был застрелен депутат Госдумы Глаголев. Это произошло примерно в половине восьмого вечера, у него во дворе. Депутат вернулся после рабочего дня, вышел из машины и… отдал богу душу. Киллер поджидал где-то рядом.
   — Подожди, подожди, — перебил Денис. — Я читал криминальную хронику и вообще новости просматривал, нигде — ни звука. А ведь это громкое дело. Как же так?
   — Да очень просто. Не тебе мне рассказывать, газетчики налетают как мухи на мед, только когда им кто-нибудь стукнет. А тут менты четко сработали. Живо приехала опергруппа, со всех свидетелей взяли строжайшую подписку о неразглашении, ну и все такое… Все всегда, знаешь ли, надеются раскрыть заказное убийство по горячим следам.
   — А ты тогда откуда об этом знаешь?
   — Член опергруппы, сыщик из МУРа, — мой приятель. Я как раз у него в гостях был, когда сигнал поступил. Ну и поехал за компанию. Так что это уже второй жмурик. Тенденция, однако, Денис… Осторожно, бабушку не задави!
   — Все равно ничего не понимаю, — признался Денис, выруливая чуть ли не на тротуар, чтобы объехать старушку с собачкой на поводке длиной в несколько метров — вместе они перегородили всю проезжую часть. — Кто был первый жмурик? И при чем тут мы? И самое главное, откуда ты догадался, что я Гордееву понадоблюсь, прежде чем он сам об этом узнал?!
   — Объясняю в порядке поступивших вопросов. Первый жмурик — Юкшин, тоже депутат Думы. Он, как и застреленный вчера Глаголев, был членом партии «Прогрессивная Россия». А точнее, они оба были ее сопредседатели.
   — Так-так… — Денис уже подъезжал к Таганке. — Что-то припоминаю. Юкшин, это тот, который с моста на Красной Пресне прыгнул?
   — Не сам прыгнул, а его столкнули, — уточнил Голованов. — Это было всего неделю назад.
   — Но тело ведь так и не нашли? — продолжал сомневаться Денис.
   — Расслабься, начальник, что ж я, нам гнилую работу искать стану? Да ни в жизнь! Тело нашли два дня назад. Чувствуешь связь?
   — Может, и чувствую, а может, и нет. Объясни, чтобы наверняка почувствовал. И кстати, откуда ты знаешь, что тело нашли?
   — От Вячеслава Ивановича. Могу вас познакомить, он хоть и генерал, но вполне вменяемый мужик.
   Денису оставалось это только проглотить. Вячеслав Иванович был его родной дядя, начальник МУРа и отец-основатель «Глории», между прочим.
   — Ладно, — усмехнулся Голованов, — давай немного просвещу тебя, темного и аполитичного, чтобы ты перед гордеевским клиентом лицом в грязь не ударил.
   — Так ты знаешь, кто нас там ждет?
   — Догадываюсь, — подтвердил Голованов. — Борис Ефимович Златкин, по всей вероятности, кстати, бывший партнер Юрки Гордеева.
   — А он тут каким боком? — Денис, разумеется, знал Златкина.
   — А таким, что именно Златкин в компании с покойными ныне Юкшиным и Глаголевым, а также еще некоторыми деятелями стоял у истоков, так сказать, «Прогрессивной России». Искру раздувал, чтобы пламя разгорелось. Он же в прошлом известный диссидент, да и в настоящем — демократ не из последних.
   — Вот и разгорелось, — мрачно заметил Денис.
   — Вот именно. Я ведь как рассуждал? Один сопредседатель утонул — это его личное дело, а когда двое ноги протянули, да почти одновременно, — уже касается целой партии. Значит, дело было так. Вчера вечером видный борец за справедливость депутат Глаголев подъехал к своему дому на Чистых прудах, вышел из служебной машины «ауди» (нехреново живется депутатам!) и направился к подъезду. Со двора выскочил молодой человек и произвел выстрел. Пуля попала в позвоночник. Глаголев упал, а убийца скрылся в том же дворе, откуда появился. К умирающему депутату подбежал водитель его служебной машины Андрей Мазурин. Он услышал лишь последние слова, которые произнес Глаголев: «Это ю…» И все. Полностью слово Глаголев произнести так и не смог. Он потерял сознание и умер на руках Мазурина. Так что не так уж и сладко живется депутатам.
   — Это невыговоренное слово напоминает плохой детектив, — хмуро сказал Денис.
   — А это и есть плохой детектив, — серьезно ответил Голованов. — По крайней мере, поначалу. В общем, дальше было все как положено: прокурором Москвы Авдеевым возбуждено уголовное дело. На место происшествия выехала оперативно-следственная группа, состоящая из сотрудников прокуратуры, милиции и ФСБ, а также различных экспертов, как криминалистов, так и медиков. Ну и я там затесался. Следствие по горячим следам к раскрытию убийства не привело. Опросили кучу свидетелей, выяснилось, что никто ни хрена не видел. Народ у нас умный стал, как почует, что заказуха, так сразу же подальше держаться старается.
   — Кто возглавил расследование?
   — Старший следователь по особо важным делам Мосгорпрокураты старший советник юстиции Антон Викторович Васильев. Знаешь такого?
   Денис отрицательно покачал головой. Они приехали и вышли из машины.
   Голованов был прав, тут действительно имела место быть тенденция — два убитых депутата, два убитых руководителя одной партии… Прямо Карл Либкнехт и Роза Люксембург… Если только, конечно, Юкшина скинули, а не сам он в речку гигнулся. Денис представил себе такой способ самоубийства и передернул плечами. В середине октября?! Брр! Можно и покомфортнее что-нибудь придумать.
   — А вдруг, — оживился Голованов, — это Юкшин на самом деле Глаголева прикончил?
   — Как это?! — обомлел Денис.
   — А так! Всплыл, весь зеленый, в водорослях и медузах! И — бабах! Ты вспомни, какие были последние слова невинно убиенного Глаголева? «Это ю…» Может, он хотел сказать: «Это Юкшин»?!
   — Иди к черту, — миролюбиво попросил Денис. — Не смешно… Слушай, Сева, а много их вообще, этих сопредседателей? Чего нам еще теперь ждать?
   — Точно не знаю, но Златкин — да, это факт, тоже сопредседатель. Вот я и решил, что сразу же к Гордееву понесется, как узнает. Только немного опередил события. — И Голованов сделал шаг к крыльцу юрконсультации номер десять.
   — Сева, подожди, — придержал его за рукав Денис. — А куда ты сегодня утром умчался, после того как мне записку оставил? И почему ночью не спал?
   — Мне сообщили по секрету, что обнаружили подозреваемых в убийстве Глаголева. И разрешили поприсутствовать при задержании. Ночью одного, утром — другого.
   — Ну?! — остановился Денис.
   — Потом расскажу. — И Голованов подтолкнул своего шефа в адвокатское логово.
   «…Из бара мы вышли с Викторией под ручку, как добрые друзья. Она представила меня своим телохранителям, и я не слишком хорошо почувствовал себя под их пронизывающими насквозь взглядами. Ненавижу я эту дурацкую работу — охранять кого-то от себе подобных. Только сейчас я подумал, что у богатых жизнь не такая сладкая, как кажется. Я бы, например, и дня не выдержал, будь со мной постоянно рядом эти отвратные морды. Зачем нужны людям большие деньги, шикарные дачи и дорогие иномарки, если сердце постоянно пронизывает страх за свою шкуру? Одному Богу известно, что на уме у этих натренированных подонков, которые в любой момент могут скрутить в бублик любого человека.
   У входа нас ждал обалденный «Вольво-960». В салоне машины можно было при желании играть в футбол. Мы сидели на заднем сиденье, и от телохранителей нас отделял экран из толстого непрозрачного оргстекла. Это напоминало фильмы о… не помню, в общем, какие-то фильмы напоминало. Машина бесшумно тронулась. Сквозь тонированные стекла я видел пробегающие мимо фонари. Город жил своей обыденной жизнью, полной забот и тревог. Виктория спокойно излагала мне свой план, а я пытался отогнать от себя тревожные мысли. Что-то настораживало меня в этом деле. Но что, я еще не мог откровенно сказать. Голова, разбухшая от побоев и спиртного, отказывалась работать.
   Сегодня вечером Штрассер, сказав жене, что работает у себя в банке, на самом деле направился к Люське. Телохранителей он отпустил, и это, конечно, стало известно Виктории. Она не теряла времени даром. За эту черту характера я ее уважал. За любовницей своего мужа обманутая жена следила пристально. И это я понял из разговора. Она знала, что та живет в уютном коттедже на окраине. Этот дом Штрассер снял для нее несколько месяцев назад. Этот не первой свежести любовник разбирался в женщинах. Впрочем, если бы у меня были такие деньги, я бы тоже не скупился на траты.
   Максим Робертович пообещал жене, что вернется в одиннадцать часов, а сейчас было половина десятого. В мою задачу входило забрать со стоянки машину и поджидать Штрассера возле дома любовницы. А дальше — как бог даст. В принципе я не находил ничего сложного в данном задании. Но если что-то и не выйдет, то рисковать особо вроде бы не приходилось. Разве что опять попадусь гаишникам за вождение в нетрезвом состоянии. Я был весьма польщен, что Виктория доверяет мне. К тому же тысяча долларов — совсем неплохие деньги. Мы сразу договорились о задатке в пятьсот баксов. Она выдала мне деньги мелкими купюрами по пять и десять долларов. Получилась довольно приличная пачка. Деньги я сунул в карман и уже собирался покинуть свою спутницу, когда она вдруг небрежно кинула мне:
   — Если боишься, у меня есть кое-что, способное вселить в тебя уверенность.
   Не снимая перчатки, она открыла сумку и извлекла на свет изящную игрушку. Это был аккуратный дамский револьвер с перламутровой ручкой. Я повертел его в руках, сам не зная почему, сунул в карман своих брюк. Господи, прости пьяного придурка!
   — Извини, дорогой, но более солидным оружием я не располагаю. Таким слабым женщинам оно просто ни к чему.
   — Думаю, оно и мне не пригодится.
   Я скорчил идиотскую гримасу, продолжая играть роль киношного героя. Возможно, ее глаза загорелись злорадством, однако она умела скрывать свои чувства.
   Через несколько минут я уже поднимался по лестнице. Войдя в квартиру, сразу почувствовал навязчивое желание завалиться в теплую постель и хорошо выспаться. Однако, взглянув на часы, понял, что времени в обрез. Позвонив своему коллеге, я сказал, что на несколько дней хочу взять отпуск за свой счет, сославшись на недомогание. По правде говоря, я совсем не лгал. Подкрепившись на кухне, достал из морозильника лед и приложил к раскалывающейся голове. Это принесло облегчение. Набив рот жевательной резинкой, я снова вышел на улицу. Настроение было паршивым, что уж тут скрывать. На этот раз я надел кожаную куртку и вельветовые джинсы. Эта одежда не сковывала движений. Машина была припаркована на платной стоянке в двух минутах ходьбы от дома. Открывая дверцу своей «шестерки», я пришел к выводу, что она совсем не виновата в том, каким кретином является ее хозяин. Она всегда выручала меня в трудную минуту, за что я был ей искренне благодарен.
   Около половины одиннадцатого я находился в исходной точке. Улица, на которой стоял дом любовницы Штрассера, была тихой и пустынной. Это вселяло уверенность в успехе нашего предприятия. «Жигули» я оставил в укромном месте, а сам расположился невдалеке от калитки. Место выбрал довольно удобное, и видеть меня никто посторонний не мог. Как назло, опять начал моросить нудный осенний дождь.
   Было около одиннадцати, когда мое внимание привлекла черная «девятка». Она бесшумно подкатила к дому, не включая габаритных огней. Машина Штрассера, новенький «БМВ-750», стояла на обочине напротив калитки. Штрассер являл собой саму пунктуальность. Ровно в одиннадцать он показался в проеме двери. Попрощавшись с девушкой, он засеменил по направлению к калитке. Его тщедушная фигура вызывала во мне отвращение. Таких мужчин бабы могут любить только за деньги. Я уже хотел двинуться ему навстречу, когда из таинственной «девятки» выскочило трое лихих парней. Один из них, подбежав к незадачливому любовнику, схватил его за руку и выхватил увесистый дипломат. Другие сгребли несчастного в охапку и потащили к «Жигулям». Можно было подумать, что здесь работает пресловутая команда «Альфа». Максим Робертович запинающимся голосом что-то жалобно тараторил. Я разобрал только: «Не волнуйтесь, деньги при мне. Остальное под плитой…»